Текст книги "700kb. Хроники одной души(СИ)"

Автор книги: Александр Краснослободский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Грустно улыбаясь, Каласафед примирительно добавил:

– Да успокойся ты. Поверь, я твой друг и скажу, что кроме меня, тебя здесь никто не поддержит, – он обвел ущелье рукой так, как будто там, внизу, стояли толпы народа и прислушивались к каждому его слову и верили Каласафеду как человеку никогда и никому не совравшему. – Я буду молчать, как рыба. Даже нет. Как корова.

Больше Каласафед уже терпеть не мог. Его охватил хохот, который начал тихо душить Седого, от чего тот присел на корточки. Как он любил мучить своего молодого друга! Тот понимал, что над ним посмеиваются и мог бы дать сдачи, но обычно на этом все и заканчивалось. И вот уже в приступе смеха зашелся Говора.

– Точно, как корова! – повторил Говора, переведя дыхание. – И придумал же.

Отдышавшись, Каласафед продолжил:

– И все-таки, я бы не упустил шанса посмотреть, как родственники выкупают твои яйца.

Последняя фраза остановила Говору. Он вновь закашлявшись, поперхнулся.

Такого удара Серодж не ожидал. Сжавшись от страха, он исподлобья рассматривал фигуру сидящего напротив Каласафеда. Шариат строг и паренек знал, что сказав о разговоре с Матлубой Каласафеду, он подверг опасности не только себя, но и девушку. Но Каласафед не такой, он не скажет. И юноша, придя в себя, поднялся с корточек.

– Я... Знаешь... Мне вот кажется, что ты сам чего-то боишься. А может Матлуба тебе самому нравится?

Каласафед перестал улыбаться. Он с грустью посмотрел на своего далеко не глупого друга. Вот и он заметил его отношение к младшей супруге хана.

– Кроме меня, вашего разговора с Матлубой никто не слышал. Можешь спать спокойно. Я буду нем.

– Как корова? – невесело улыбаясь, напомнил Серодж недавнюю шутку.

Говора пошел за караваном. Ответа он ждать не стал и было заметно, что на его поникших плечах лежала обида на седого друга. Вскоре за поворотом узенькой дороги исчезла его нескладная фигура.

Каласафед собрался было идти вслед, но вдруг, от заминированного участка дороги он уловил движение.

Седой поднял ствол автомата и снял предохранитель. Непонятно почему, не хотелось оборачиваться. Страх медленно вползал в сознание. 'Может прыгнуть в пропасть? Еще успею!' – пронеслось в голове Седого.

– Узна-али, – послышался голос на старом, уже давно забытом языке, – не делайте глупостей. Смерть не лучший выход, когда есть способ решить проблему малой кровью.

Каласафед медленно повернулся и увидел человека лет пятидесяти, а может чуть меньше, который не глядя под ноги, обошел мины и остановился в двух шагах.

'Ну, вылитый Шерлок Холмс, только без трубки. Откуда он?': вспомнил Седой давно забытый фильм и направил ствол автомата на незнакомца.

– Скрипки нет и играть на ней я не умею, – отрубил версию с Холмсом улыбающийся незнакомец. Он показал взглядом на автомат. – Неужели вы думаете, что этот предмет сможет решить все проблемы?

Каласафед смутился. Этот человек легко читает его мысли и если он хотел сделать плохое, то уже бы давно сделал. Он опустил автомат стволом вниз, оставив палец на спусковом крючке. А незнакомец, будто испытывая нервы, повернулся боком, сделал шаг к пропасти и остановился у самого края. Времени на выстрел было много, но что-то сдерживало.

– Кто вы? И о какой крови вы говорили? – спросил пришедший в себя Каласафед.

– Похоже на то, что вы готовы к общению, – сказал незнакомец и увидел внимание в глазах Седого. – Я тут не случайно появился.

– У вас, ко мне дело?

'Холмс' улыбнулся.

– Приятно иметь дело с умными людьми. Именно так, дело. Готов исполнить любое ваше желание.

– А взамен? Что вы от меня хотите?

– Понятное дело – душу.

Незнакомец достал из кармашка костюма золотую луковицу часов и, открыв крышку, посмотрел на стрелки.

– Документ заведем, для бухучета. Кровью будем расписываться! А что делать? Бюрократия, будь она неладна. Думаю, нам хватит пореза на шее. – в стальных глазах незнакомца мелькнули искорки смеха. – Итак, вы мне душу, а я вам свободу выбора. Со всеми вытекающими. Идет?

Его вопрошающий взгляд остановился на глазах Седого.

– Как мне к вам обращаться? – не веря в собственную догадку, спросил Каласафед.

– Нет разницы, как вы меня будете называть, – незнакомец пожал плечами. – Придумайте сами.

Каласафед замер в нерешительности. 'Назову чертом, обидится', – мелькнуло в голове, но вспомнив, что 'Холмс' легко угадывает мысли, смутился. Последний вопрос загнал Каласафеда в тупик.

– Ну, не знаю. Может, Мефистофель? Это имя вас не обидит? – спросил нерешительным голосом Каласафед.

– Да хоть чертом. Смущать это будет больше вас, чем меня, – скорее утвердил, чем ответил незнакомец. – Пусть будет так, как вы сказали – Мефистофель. Мне, следовательно, чтобы не изобретать велосипеда, придется называть вас Доктором Фаустом. Хм. Был похожий дебют, посмотрим как вы, разыграете эту партию.

Ни вопрос... ни ответ. Что делать дальше Каласафед не знал и поэтому стал ждать, готовясь к подвоху.

– Не против, кстати? – прервал молчание незнакомец.

– Значит, Фауст. – Каласафед, криво усмехнулся. – Своего имени я уже не слышал почти пятнадцать лет. Нет у меня семьи и нет флага. Зачем вам моя душа? Ничем непримечателен. Одно в памяти, что больше с людьми хорошими встречался в жизни, чем с плохими. Да и судя по тому, как вы себя ведете, похоже, сами все знаете. Так?

Он искоса посмотрел на Мефистофеля. Внутренний голос подсказывал, что Седой не ошибся. Увидев его молчаливый кивок, почти буднично продолжил:

– Фауст лучше, чем Белая Голова.

– На том и порешили, – озабоченно глянув в небо, сказал Мефистофель.

– У нас мало времени на пересуды. В эту минуту, пилот штурмовика-ракетоносца с позывным Игрек-21, раскрывает электронный планшет с кодом боевого задания. Вчера пилот получил из дома неприятное известие. Его супруга просит официального развода. Пилот очень зол и нам лучше перенести беседу в другое место, скажем, ко мне в штаб-квартиру.

Седой вопросительно посмотрел на незнакомца.

– Успокойтесь, это не Ад, – предупредил Мефистофель. – Про чертей и вовсе не думайте, их нет. За свою физическую сохранность не беспокойтесь. Я лично заинтересован в вашей безопасности.

Каласафед с тревогой оглянулся и посмотрел на кишлак. 'Неужели АВАКС прилетал по их душу?': мелькнула догадка.

– Именно так. Вам их уже не спасти. Мне тоже, – подтвердил тревогу незнакомец. – И не делайте из этого трагедию. Все идет своим чередом. Если этот островок жизни не умрет сегодня, то уж поверьте мне, его уничтожат завтра. Козырь этого кишлака побит более сильной картой. У вас есть минута подумать.

Мефистофель, носком ботинка пнул оставшийся на обочине камень, из-под которого появилась удивленная треугольная голова эфы. Обиженная резкостью поведения странного человека, она угрожающе подняв голову, приготовилась к броску и посмотрела на Холмса. Взгляды змеи и незнакомца на секунду встретились и эфа втянула голову обратно под камень. Возмутитель же змеиного спокойствия значения происшедшему не предал, продолжив после паузы свою речь как будто никакой змеи и не было.

– Доктор, вы бывали в Дрездене?

– Никогда, – рассеяно ответил новоиспеченный Доктор Фауст.

Он знал, что противоядия от укуса эфы нет в радиусе двухсот километров и в принципе, встреча с ней – это верная смерть. 'Этот тип, пострашнее змеи будет, а выбор? Что меня ждет здесь? Выбора нет!': пронеслось в его голове. Уняв дрожь, он неожиданно для себя, громко спросил:

– А что, это возможно?!

– Можно, можно... – разрешило эхо уже на безлюдной горной дороге.

* * *

... Щелчком сработали замки фиксатора и от черного брюха 'Стэлс' отделилась сигара.Топливо активировано. Команда! С выстрелом пиропатрона сопло выплюнуло пламя, которое стало медленно разгонять падающего 'ангела смерти'. Моргнув красным глазом сенсорного наведения и слегка накренившись, сигара лениво показала серебристую спинку заходящему солнцу. А дальше, повернувшись носом к ущелью, взяла цель. Процессор включил ускоритель.

Тишина сая наполнилась нарастающим звенящим гулом.

... И задрожали горы...

... И посыпались с вершин камни...

а ниже дороги ущелья, где только что вели беседу человек и Сатана, блеснула хищным холодом стального цвета – крылатая ракета...

Глава II

Ассирия. Конец весны. Начало первого века до Р.Х.

Тронный зал был погружен в полумрак. И только золоченый трон, стоявший меж лап лежащего льва с человеческой головой, был освещен факелами пропитанными ароматической смолой, запах которой был слышен во всех уголках помещения. На расстоянии вытянутой руки от тела льва стояли попарно четыре воина. На них медные доспехи, натертые маслом, сияли в тусклом свете факелов.

Лев и застывшие фигуры караульных, вооруженных тяжелыми секирами, казались не живыми. По залу плавала, раскачиваясь, сизая паутина факельного дыма. Но вот, от малой потайной двери, расположенной в дальнем углу зала, пошла волна свежего воздуха. Паутина качнулась волной, порвалась и растаяла. Раздались шаги и скрип двери. Стражники подтянулись и застыли.

Из темноты колонн появились две тени. Первая, попав в полосу света факелов, превратилась в высокого статного человека средних лет с волевым лицом, наполовину скрытым широкой курчавой бородой. Парча его халата засверкала тысячами искр от попавшего на материю света. Тяжелой и важной поступью человек с бородой подошел ко льву и, бегло глянув на охрану, сел на деревянное, с пуховыми подушками, кресло трона. В каждом его шаге, движении, были заметны величие и важность.

– Подойди ко мне, – сказал Тигран Великий человеку, который остался стоять в тени колонны. – Не пристало первому лицу государства кричать через весь тронный зал. Или ты Ходин считаешь, что заслуживаешь такой милости?

Худая фигура в длинном темном плаще привидением выплыла на свет и раболепно склонила голову. Его седые длинные редкие волосы в поклоне обнажили большие уши, отчего Ходин стал похож на злого колдуна.

– Я весь внимание, мой Царь, – быстро, не поднимая головы, проговорил трескучим голосом колдун, четко выделяя каждую букву.

Довольный лестью, Тигран усмехнулся в усы.

– Я только поступками – Царь! Ты же знаешь, твой ученик, по истечению назначенного Великим Собранием времени, взойдет на престол. Вот кто истинный Царь! Одна беда, сможет ли он удержать нажитое своим отцом и мной? Что молчишь?

Ходин, сделав паузу, задумчиво ответил:

– Уж и не знаю, есть-ли нужное в моем откровении?

Тигран разрешающе махнул рукой.

– Я надеюсь, что твое опекунство не закончится с восхождением царевича на престол. Арташес умен не погодам, но очень эмоционален, а самодержец с эмоциями – это беда для государства. Не проявив твердости в решении вопроса, можно проиграть не только перечисленное тобою, но и страну в целом. Без твоей твердой руки царевич не потянет. Уж очень он мягок и прямолинеен.

– А ты на что? – совсем не грозно, но громко спросил Тигран. Он уже услышал подтверждение своим мыслям и не был настроен на разнос. – Почему ты, кладезь ума, не можешь научить его править государством? Уж кому как не тебе, знать премудрости правления? Не ты ли был учителем сенатора Гая Юлия?

Голова Ходина опустилась ниже, отчего его позвоночник выгнулся колесом.

– Я. Но ты знаешь характер своего племянника. Кость в нем – артошесова. Его мозг принимает только то, что имеет аналог правды. Сердцем чувствует боль и страдание ближнего. А стране нужен человек с несгибаемой волей. Таких людей, кроме тебя, в нашем государстве нет.

– Да-а. Верные слова. Хм... Великий Арташес был добрым правителем. Был...Но с каких это пор, Ассирия стала твоим государством?

Злобы в голосе грозного мужа слышно не было. Ходин чутко уловил настроение Тиграна и решил подыграть.

– А как же иначе, мой государь. Я не был на своей исконной Родине столько лет, что и не помню как выглядят лица моих бывших соседей. Я забыт своими родственниками и вижу свою значимость не там, где родился, а там где нуждаются в моих скромных способностях. Я беден и счастлив, что не имею семьи и недвижимости.

– А дочь? Она всегда неподалеку от тебя.

– Скорее всегда с тобою, мой повелитель, – тихо проговорил Ходин и его спина заметно выпрямилась.

Тигран заметил перемену позы учителя царевича. Намек был понят и он зло нахмурился.

– Если я узнаю, что она говорит с тобою о том, что постоянно пытается у меня выведать, я посажу ее на кол. Вопросы у твоей дочурки совсем не детские.

Спина Ходина вновь приняла подобострастный изгиб.

Это Тиграна устраивало. Он увидел выражение покорности, а что было за ней, его интересовало мало. Раб должен знать свое место.

– Да и так ли ты беден? – уже спокойно спросил Тигран. – Совет по объединению Ассирии мной был оценен щедро. Или я мало дал тебе денег?

– Спасибо. Я делал свою работу не из-за денег, а только лишь во благо государства. Одна беда, объединение было проведено в обход Рима. Я думаю, это и было твоей ошибкой. Возможно, ты немного поторопился с решением.

– Не знаю. – Тигран почесал широкой пятерней низ подбородка, отчего его широкая борода заходила ходуном. – Мы дали Риму свободный проход через территорию Софены. Беспошлинный! Они ничего не потеряли. Их караваны проходят через земли Ассирии без особых затрат. К чему и зачем пожаловала эта лиса, я не могу взять в толк. Что скажешь?

Старик развел руками.

– Откуда мне знать, что роится в голове у Цезаря. Может по случаю Игрищ, он хочет пригласить тебя в Рим? Но сердце подсказывает, что виною – Софена. А когда назначена встреча? Как ты собираешься вести с ним беседу?

Тигран взволнованно засопел.

Было видно, что встреча с Легатом его пугала, и сегодняшняя беседа с Ходиным не была случайной. Уж это старик понял давно. Тигран нуждался в совете только когда заходил в тупик. Благо, что в голову Тиграна, никак не лез тот факт, что не обратись за советом к Ходину в прошлый раз, он бы и в тупике сейчас не был. Не был Тигран и дальновидным политиком. Выйдя из одной щекотливой ситуации, незаметно для себя нашел новую. Да, на Великом Собрании, вопрос о присоединении Малой Ассирии к Великой Ассирии – Тигран преподнес как свой собственный. Озарило его, видите ли.

Внезапно открылась парадная дверь и на пороге зала, появился офицер охраны. Прижав кулак на римский манер к закованной в металл груди и склонив голову в поклоне, он громко сказал:

– Сенатор Аврелий, Легат Великого Рима, посланник Цезаря и Сената у входа в тронный зал. Вели пропустить, мой повелитель!

За дверью послышался громкий топот. Двери распахнулись настежь. Офицер охраны грубо отодвинул в сторону легионера. В зал вошел римский вельможа.

Аврелий, в свои сорок пять, выглядел добрым и уставшим от жизни толстяком. Он был одет по последней римской моде в широкую отороченную горностаем шелковую тогу, скрепленную усыпанной дорогими каменьями фибулой. На опухших от болезни ногах, сандалии с деревянной подошвой и высокой шнуровкой. Он по-хозяйски шел по тронному залу. За ним, громко топоча, следовала многочисленная охрана. Зал наполнился металлическим звоном бряцающего оружия.

Ходин тихо отошел в сторону и скрылся в тени мраморной колонны.

Скользнув подслеповатыми глазами по залу, сенатор сдвинув мохнатые брови, направился ко льву.

– Великий Рим, в моем лице, приветствует тебя! – произнес певучим, хорошо поставленным ораторским голосом Аврелий.

Не ожидая приглашения, он повернулся к стоящему рядом воину-римлянину, и, указав на обшитую мягким материалом скамью, стоявшую у стены рядом с резным шахматным столом, громко сказал:

– Гарпиус. Тащите сюда скамьи и стол с шахматами. Будем биться с тобой, Тигран. Выиграешь, дам тебе два месяца на улаживание дел с Софеной, а нет, поедешь со мной в Рим, прикованный к веслу галеры. Ха-ха! Шучу, – заметив изменившееся лицо Тиграна, сгладил тон Аврелий. – Темно у тебя тут, как в погребальном склепе. Чувствуешь, привыкаешь...

Не спрашивая разрешения вскочившего с трона Тиграна, легионеры уже несли на свет две скамьи и невысокий стол. Шахматные фигуры, выполненные в индийском стиле из слоновой кости, угрожающе зашатались, но не упали.

– Ты не рад моему прибытию? Я прав? – певуче спросил сенатор.

Тигран широко раскинув руки, с улыбкой шагнул навстречу Аврелию.

– Конечно ты не прав, Великий Аврелий! Я готовил тебе другой прием. Нас ждет праздничный ужин. Жертвенный барашек уже на вертеле. Зажгите факелы и принесите в зал вина и фруктов! – обратился он будничным голосом к растерявшемуся офицеру охраны.

Офицер, отдавая поклоны направо и налево, быстро ретировался, гремя длинным мечом, глухо постукивая им по полу. Это развеселило римлян, но под взглядом Легата, они утихли.

Тигран почтительно сел на приготовленную скамью. Он был обескуражен хамским поведением сенатора и, понимая в какую беду он попал, искал выход. Аврелий оценил поведение Тиграна и сел на скамью, предварительно разгладив тогу, натянув ее края руками.

– Ты играешь черными, – пропел Аврелий, уже более миролюбивым тоном.

– Это почему же мне такие привилегии? – натянуто улыбаясь, спросил Тигран.

– Свой первый ход ты уже сделал. Поэтому я здесь. – усмехнулся Аврелий, показав ряд ровных белых зубов.

Тигран готов был вспыхнуть. Он еле сдерживал себя, сжав кулаки. Сенатор нахмурился. Его рука с резным белым конем застыла в воздухе. Было заметно, что Аврелию понравилась эта шахматная фигура, однако, установив ее на поле, он сделал ход тем же конем и с интересом посмотрел на Тиграна.

– А ты и не знал, что достойные, свободные граждане Софены не будут молчать, безмолвно следя за твоим бесчинством?

Тигран с изумлением посмотрел на посланника Рима.

– Для меня это новость.

Легат посмотрел на него с насмешкой.

– А для Цезаря и Сената – нет. Делай ход, но думай! Ибо теперь, каждое твое движение находится под пристальным вниманием Великого Рима, – тихо пропел Аврелий.

Твердой рукой Тигран двинул вперед от короля черную пешку.

Аристократическим движением Аврелий навстречу черной сделал длинный ход пешкой от ферзя. Пешки противников встретились в центре. Тигран, не задумываясь, побил вражескую пешку, водрузив на ее место свою черную. Белый ферзь побил пешку противника.

– Прямо как в жизни. Погнавшись за мелочью, ты поставил под удар целое государство. Ты! Покусился на договор Рима с Софеной! Город исправно платил дань Сенату за свой голос, а тут ты со своими пешками. Твои воины ограбили город и нанесли оскорбление горожанам, изнасиловав их дочерей и жен. Они обесчестили их святыню – храм! Перебили половину мужского населения, ... и ты не в курсе событий! Печально слышать.

– Мои солдаты не пролили и капли крови! – закричал Тигран, вскочив со скамьи, энергично жестикулируя. – Ну, были пьяные драки. За всем не уследишь!

Рука закованного в тяжелые доспехи Гарпиуса, легла на плечо повелителя Ассирии. Тигран остыл. Он опустился на скамью. Его плечи безвольно поникли, а дыхание участилось.

– Гарпиус, письма. – приказал Легат.

Легионер подал знак. Поднесли ларец. Достав из-под панциря ключ, который висел на шелковой крученой нити на его шее, не снимая тесемку, воин всунул ключ в потайное отверстие. Раздался щелчок. Крышка ларца открылась и легионер вытянул из темного нутра сундучка два пергамента, скрученных льняной веревкой. Сделав шаг к столу, он с почтением передал послания сенатору.

– Подойди ближе, – приказал Аврелий.

Гарпиус обошел стол и остановился в ожидании приказа. Сенатор протянул руку к поясу легионера и вытянув из его ножен гладий одним движением перерезал веревку. В тишине зала раздался грохот упавших на пол печатей.

– Ну слушай, Тигран, – зловеще пропел сенатор. Он вернул меч легионеру и, не спеша развернув свиток, начал читать:

... Послание сие – Великому Цезарю Вселенной и Рима Тиберию и Сенату от преданных рабов Твоих и смотрителя за городской стеной центуриона Прохолоса, назначенного на должность Волею Твоей, в согласии с честными горожанами Софены, взываем в едином гласе в прошении о правильности суда и наказании бесчинствующего войска Ассирийского.

По окончанию посева зерна, когда в небе стояла полная луна, произошло нападение войск ассирийцев. Они ворвались в город, несмотря на представленную охранную грамоту. Софена три дня подвергалась разорению. Ассирийцы грабили, насиловали и убивали. Божественный храм Артемиды был подвергнут кощунственному разграблению. На жертвенном столе храма они учинили пьяные оргии. На стороне восхода Солнца при помощи тарана захватчики проломили стену, в чем и надобности не было. Приведены в негодность городские ворота, которые закрытыми для них не были. Обозленный люд спрашивает: Как дальше жить? Горожанам было дано Сенатом Право Вольных Граждан наравне с Гражданами Рима. Понесшие урон купцы в Собрании, решили перенести Шелковый Путь из Китая в обход Софены. Город придет в запустение. Ибо не будет работы кузнецам и ремесленникам. Опустеют рынки, а вскоре придут в негодность городские стены, некому будет платить за их ремонт и воздвижение. В гласе едином просим Великого Цезаря и Сенат наказать виновных и восстановить справедливость, а ценности вернуть честным Горожанам. Обложить штрафой за действа кощунственные, за поруганную честь Богини, девиц и их родителей, равно как и за смерти невинно убитых воинов и ремесленников, а семьям их воздать должное ...

–... И так далее...

Закончив чтение, Аврелий передал послание легионеру. Взяв со стола черного короля и глядя в глаза Тиграну, тихо, но выделяя каждую букву, спросил:

– Ворота зачем привели в негодность? Зачем стену порушили? – Аврелий с презрением сузил глаза. – У Цезаря и Сената сложилось впечатление, что следующей Софеной будет Рим! Не страшно? Ты понимаешь, что поднял руку на людей, которые верно служат Риму?

Внезапно раздался сухой треск и Аврелий разжав ладонь, бросил на стол остатки шахматной фигуры. В тишине зала послышался звук упавших отломков. Тигран увидел: по мраморному полу катится к трону голова черного короля. Даже в свете факелов было заметно как побагровело лицо Тиграна.

– Нет вопросов, все понятно? Приступим ко второму посланию.

Тигран взял отполированный до блеска медный кубок, но увидев, что дрожат руки, пить вино не стал. Чуть подержав сосуд, он поставил его на столик. Его взгляд постоянно возвращался к голове черного короля.

– ... По получению послания от Собрания честных горожан Софены, Император Мира Всего, Великий Цезарь Тиберий, повелевает Сенату: – Провести должное расследование. Для этих целей, снарядить в поход легион копейщиков. Главным назначить выбранного сенаторами Легата, который на месте обязан правильно оценить действия Правителя Ассирии в связи со случившимся в Софене. Если послание от софенян верно, то Легату надлежит знать:

I. Цель вероломного нападения на город.

II. Какова сумма нанесенного ущерба честным Горожанам Софены и городу.

III. Выяснить предложенные Ассирией – новые границы.

IY. Наравне с Горожанами выяснить ущерб, нанесенный другим купцам, ведущим торговлю с Римом, но идущими в караванах через Софену в Рим.

Y. По проведению: – В правиле, составить письмо в Сенат. А по получению ответа от Сената, посетить единодержавного правителя Ассирии и за содеянное бесчинство, обязать оного, от имени Рима, дабы собрал он назначенные Сенатом штрафы.

YI. Если, войска Ассирии вступят в бой с римлянами, Цезарь дозволяет: – использовать силы легионов восточного крыла. Сенату, донести сведения до командующего восточными легионами Рима Императору Карпилусу, дабы он держал войска во внимании возможного похода против ассириян. С момента обращения Сената к Императору в несении воли Цезаря, считать титул Карпилуса – Трибун.

По исполнению полного знания, обозначенный Сенатом, в кратчайшее время обязан донести собранные знания в Рим.

Послание ведомо Великим Цезарем Вселенной и Рима Великим Тиберием, и писано в точности сенатором Демитрихом.

... прочитанное Аврелием, затихло в коротком, на последнем слове – эхе. Зал погрузился в тишину.

Тигран молча смотрел на мраморный пол, туда, где лежала часть шахматной фигуры. Сенатор заметив направление взгляда, грузно встал и, шагнув, демонстративно наступил на отломленную голову. Под сандалией послышался слабый треск хрупкой слоновой кости.

– Это шах. А мат, тебе поставят наши войска, – толстый зад Аврелия вновь занял место на мягкой скамье. Даже если ты соберешь штрафы, все семьдесят талантов, восстановишь город, а это еще двадцать, приведешь городской окрест в старые границы – я не дам тебе никакой гарантии, что ты вернешься из Рима живым! А в Рим тебе надлежит прибыть по пришествию восьмой Луны. Так пожелал Цезарь и так хочет Сенат.

Уставший от длинной речи, Легат взял кубок Тиграна и отпил вино.

Правитель-регент поднял голову и посмотрел на Аврелия налитыми кровью глазами.

– Я не буду оправдываться перед Сенатом пока не проведу собственного расследования. Да и штрафы мне кажутся непомерно большими, – сказал Тигран шумно дыша.

Сенатор слабо улыбнулся одними губами.

– Да-а! Ты – не Гай Юлий. Он, волею проведения оказался в плену у морских разбойников. За свое освобождение, будучи беднее тебя, но благороднее, он сам назначил сумму, которая много больше, вмененной тебе, – пропел с хрипотой в голосе, Аврелий. – Не ценишь ты себя! Совсем не ценишь. Только я не торговаться к тебе пришел, а донести волю Великого Рима, которому ты нанес обиду и убыток. Ты не нуждался в торгах и советах, когда громил город. По истечению срока, по прошествию восьмой Луны, на территорию Ассирии вступят римские легионы. Посмотрим, каким ты останешься в глазах потомков. Тут тебя не спасет даже все золото мира.

– Насколько мне известно, Гай Юлий, освободившись из плена отдал разбойникам выкуп, а после, взял близ расположенные войска и корабли. Он настиг обидчиков и, разбив их, вернул таланты тому, у кого они были заняты, – со злобой в голосе сказал Тигран.

Аврелий нахмурив мохнатые брови, с укором посмотрел на Тиграна.

– А кто заставляет тебя поступить по-другому? Объявляй войну Риму. Войска у тебя обученные. На раз – стены крушат, на два – грабят город. У некоторых мечи, что весла на галерах (по залу пробежал хохот легионеров). Ты – не сенатор Гай Юлий! Ты первый, но среди последних! Я даже вообразить не могу, как тебе смогла прийти такая умная мысль – объединить два государства. Пожалел денег на правило соглашения с Римом, теперь тужься, рожай таланты. Все, мне пора!

Легат тяжело поднялся и, подав рукою знак Гарпиусу, медленно пошел к выходу. Тотчас зал пришел в движение и наполнился грохотом бряцающего оружия. Вскоре двери захлопнулись.

Оцепенев, Тигран еще минуту сидел в тишине, а потом вскочив, перевернул стол и раскидав по залу скамьи, подбежал к охранявшему трон караульному. Вытаращив в гневе глаза, он рывком отнял у воина секиру.

– Ходин! Где ты, сучий сын! Я убью тебя!

Но Ходин уже давно скрылся. Выбежав из залы, старик кинулся в покои дочери.

Не найдя старика, регент стал крошить мощными ударами секиры ни в чем неповинную мебель. Вскоре, зал был полон обломками дерева и переломанными шахматными фигурами.

Побросав секиры и спрятавшись за безучастно наблюдавшим мраморным человекольвом, лежали насмерть перепуганные охранники.

Глава III

Девятнадцатый век. Дрезден. Осень.

Мефистофель задумчиво смотрел на шахматное поле. Он понимал, что потерял инициативу. Центр у 'белых' и ферзь, следующим ходом нанесет угрозу королю. Если убрать короля, то без прикрытия остается слон, а на нем выстроена вся оборона. Можно ставить точку.

Доктор терпеливо ждал ход Магистра. Сидя в кресле напротив, он без внимания перелистывал томик Вольтера и следил за реакцией противника. Фаусту хотелось понять Магистра. Узнать его ближе. И он, внимательно отслеживал и запоминал его привычки. Каждая из них несет в себе черту характера, а это – прогноз ситуации. Вот и сейчас, проигрыш черных очевиден. Фаусту удалась вторая кряду партия. Мефистофель проигрывать не любил и свой проигрыш, обычно подводил к смене ситуаций. Свое плохое настроение Магистр 'лечил' путешествием, или живописью. И то, и другое, всегда собирало его мысли и меланхолия отступала.

– ... Вот не знаю. Наверное, своим демаршем коней и столь сильным ферзем, вы намекаете на ничью? – мужественно шел напролом, Мефистофель. Но заметив серьезную сосредоточенность в глазах Фауста, понял, Доктор что-то задумал и не был расположен к шуткам.

– Вы победили. – сказал Мефистофель и вызвонив колокольчиком слугу, показал ему рукой на шахматы. Вышколенный, знающий свои обязанности, он без слов сложил фигуры в коробку и унес в кабинет Сатаны.

Доктор мирно развел руками, он хотел сказать одобряющее слово. Но Магистр уже был в думах и жеста – не заметил. Покинув кресло, он занялся очагом. Присев на корточки у камина, Магистр стал перебирать колотую щепу. Собрав в глуби очага дровяную пирамидку, он поджог ее длинной каминной спичкой и взяв в нише, за стенкой камина, веник и совок, смел пыль и мусор. Содержимое совка полетело в разгоравшийся огонь, языки пламени тут же откликнулись фейерверком искр.

– Согласно договору, вы должны выбрать себе желание. – сказал Мефистофель, не отрывая взгляда от огня.

Фауст грустно улыбнулся.

– Цена! Вот вопрос. Я не представляю, как мы будем мерить на весах мою душу и ваше предложение. Не каждый день я душою торгую.

Мефистофель знал ответ, но он хотел выслушать Доктора, понять его. Он молча ожидал продолжения.

– Пока, я не готов назвать желание, ...растерялся. Нет, разумеется я хочу ВСЕГО! Но, надо подумать и о ... – Фауст сделал паузу подбирая слово. – Значимости!

Пламя в очаге уже не нуждалось в досмотре и помощи. Медленно разгораясь, треща сухим коротким звуком, оно терпеливо рвало поленья, отделяя темное дымное горящее древо от красного угля. Полюбовавшись своим трудом и 'работой' пламени, Магистр вернулся к креслу.

– Как вы цените себя, любите. Похвально! Как же! Женщины, слава, почет и уважение, в богатстве и власти. И чтобы все – на коленях! Вот только Всевышний, себе подобного, долго терпеть не будет. Может вам выбрать что-нибудь скромнее, без помпы? Допустим, создадите бессмертное произведение в архитектуре? Музыке? А прославиться на поле боя, не желаете? – губы Сатаны растянулись в усмешке. Только губы. Глаза остались холодными, а взгляд стал более проницательным, будто заглядывал во все уголки сознания. – Не очень умный ход. За одну душу, получить все. Кто даст эту плату? Кто, согласится на это? Я? После такого торга, моей собственной душой, можно будет протирать обувь последнего грешника.

Фауст промолчал. Он знал, что еще не готов к этому разговору, а лишнее слово в полемике случая, могло повредить и без того натянутым отношениям.