Текст книги "Постигая прошлое (СИ)"

Автор книги: Александр Кормильцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Глава 7.

Так внезапно вернувшиеся воспоминания требовали сосредоточить на них внимание, принять и осмыслить, но до краев наполненное адреналином тело желало дальнейших подвигов, да и крестному стоило бы помочь.

Шагнул к распростертой на песке туше, собираясь выдернуть меч, ухнувший в затылочный нарост на половину длины. Однако ногу, что до сих пор служила надежной опорой, вдруг повело, словно из нее вытащили все кости. Не удержавшись, упал на колени. Кое как оперся на руки, которые внезапно тоже наполнила предательская слабость. Да что такое?!

Опустив взгляд вниз, едва сумел сдержать крик. Куртка из плотной кожи, способная, пожалуй, сдержать скользящий удар мечом, оказалась бессильной против лопатообразных когтей топтуна. Весь правый бок разорван, но это так, мелочь. А вот то, что вместе с кожаным доспехом, удар могучей лапищи наполовину вмял, наполовину снес часть грудной клетки, было уже серьёзно. И страшно! Вывернутые наружу обломки рёбер торчали в обрамлении исходящих кровью мышц и расползшихся лоскутов кожи. Моей кожи!

Видимо организм, накачанный адреналином и окрыленный эйфорией от победы над топтуном, отключил нервные окончания. Лишь это могло объяснить полнейшее отсутствие боли при получении ранения.

После увиденного, силы окончательно меня покинули. Остатков их хватило лишь отклонить назад, отказывающееся подчиняться, тело и упасть не на живот, а на спину.

Выходит, предсмертный удар, которым достал меня одержимый, оказался далеко не безобидным, как показалось сначала. Рана серьёзная, причём серьёзная настолько, что смерть становится лишь вопросом времени, причём очень короткого его отрезка. Не знаю, способны ли, полученные в Улье, лекарские умения лечить подобные раны, хотя у местных на этот счёт сомнений не бывает. Но если через пять-десять минут обещанная крестным знахарка не прибудет, лечить будет уже некого.

К заблокированным нервным окончаниям вновь вернулась чувствительность, отчего организм в один миг погрузился в бездонный океан боли. Время в нем шло иначе, каждая секунда могла превратиться в минуту или час, а могла казаться вечностью. Бытие обратилось растянутой в пространстве и времени мукой, и эта мука длилась и длилась. Вплоть до того момента, как появился звук.

Шелест сминаемого подошвами песка сообщил о приближении живого существа. Крестный или один из одержимых? Если второе, то вряд ли кто-то серьёзнее жрача, больно уж шаг легкий. Хотя, в моём состоянии без разницы. Даже самая жалкая из тварей представляет смертельную угрозу.

– Пустой! – запыханный голос бородокосого развеял сомнения. – Пустой, да как же ж так-то?! Погодь, под голову счас подкладу.

Разлепив веки, внезапно ставшие чужими и непослушными, увидел склонившегося крестного. Во взгляде серо-стальных, устремленных на меня глаз, явственно читался испуг. Неудивительно, полученные увечья и впрямь страшны до такой степени, что можно лишь поражаться живучестью раненого.

– Дядь Прохор, я топтуна завалил! – попытался произнести слова бодро и весело, но получилось неважно. Голос прозвучал еле слышно и хрипло, будто запись, проигранная на старом магнитофоне с посаженными в ноль динамиками.

– Вижу-вижу, молодца, Пустой! – покивал бородой крестный, подсовывая мне под голову обмотанный тряпками шлем.

– Ты всех перебил?

– Всех, всех. Тихо, не балаболь попусту, покой тебе нужон!

– Да нормаль… – попытавшись выдавить из себя очередную фразу, вдруг закашлялся, после чего во рту стало излишне мокро и солёно.

– Тихо, Пустой, не шевелися. Силы береги, Тайка вот-вот уж должна подойтить. Я тебе подмочь не могу ничем, энтакую дыру и не закроешь толком. – крестный говорил, а сам рвал какие-то тряпки, обкладывал ими края раны и снова говорил. – Энто ничаго, Тайка всё залечит, у ей лекарский дар силы невиданной, таки, как она, знахари, наперечет! Ты токмо потерпи маненько, дождись уж ейного приходу. Добром всё кончица, коли ее…

Раздавшийся крик сильной твари прервал успокаивающую речь бородокосого. Ей в ответ проурчали ещё несколько одержимых. Обернувшись на звук, крестный прекратил перевязочные манипуляции. Опустил руки. Сел рядом. Вздохнул тяжело.

– Всё, крестничек, конец сказочке.

– Кто… кто? – прохрипел, пытаясь повернуть голову в сторону раздавшихся звуков.

– Волот с парой дружков-кусачей. Да лежи ты, лежи, не шевелися! Счас оне чрез брод перескочут и поглядишь.

– Так ты… беги… успеешь… я то уж…

– Не, крестничек, не уйти мне. И последний бой дать нечем. Дар кончал весь, стрел маненько найдеца, так оне от их и не почешуца дажить.

– Как же… – с каждым словом говорить становилось все труднее, голова шла кругом, а сознание то и дело пыталось покинуть слабеющее, с каждой минутой, тело.

– Держи вот нож, коли помирать, так с оружьем в руке. – В, частично онемевшую, потерявшую чувствительность ладонь, легла твердая и шершавая рукоять. – Прощевай, Пустой!

– Прощай… дядь Прохор! – последние слова вышли на удивление легко. Окончательно потеряв надежду на спасение, почувствовал облегчение, а на душе разлилось безмятежное спокойствие.

В следующую секунду, твари, перебравшиеся через реку, показались во всей своей ужасающей красе. Впереди несся волот. За ним, чуть поотстав, двое кусачей. Волот, кстати говоря, был заметно меньше той твари, с которой повстречался в посёлке, не больше трёх метров в высоту. Но легче от этого не стало.

Фокусировать зрение было проблемно, картинка то и дело мутнела, а неподъемные веки, в открытом состоянии, вообще держал каким-то чудом. Может быть поэтому новые действующие лица, появившиеся на самой периферии видимости, сначала принял за обман зрения или галлюцинации.

Отсвечивающий зеленым круг, метров трех в диаметре, неожиданно вспыхнул прямо в воздухе, над склоном, где-то метрах в двадцати, недалеко от остатков навеса, разрушенного топтуном. Портал?! По краям круга скользили зеленоватые переливы, а в середине клубилось туманное ничто. Из этой, скрытой парящей пеленой, неизвестности, одна за другой начали выскакивать фигурки, облаченные в серое.

Долго раскачиваться выбравшиеся из портала люди не стали, сходу вникнув в происходящее, также резво начали на него влиять.

– Сет, стопь их!

– Не достану.

– Никакого от тебя толку!

После короткого обмена репликами, появившаяся первой высокая фигура с места рванула наперерез одержимым. И, судя по невероятной скорости, имела все шансы их опередить. Остальные подняли оружие, судя по зазвучавшим хлопкам, арбалеты и начали осыпать стаю тварей болтами. Правда, попаданий было немного. Чудовища неслись с приличной скоростью, а стрелять приходилось сбоку, с расстояния метров в сорок, при этом учитывая упреждение на стремительно перемещающихся целях. Помимо этого, кто-то из оставшихся у портала отправил вслед за болтом какой-то светящийся шар. Летел он медленнее, зато на порядок точнее, да и результат при попадании в одного из кусачей был хорош – тварь упала подрубленным деревом и вставать не торопилась. Второму кусачу тоже не удалось достигнуть цели. Один из удачно пущенных болтов повредил ногу, после этого, замедлившийся одержимый стал лёгкой мишенью для арбалетчиков.

Волоту оставалось преодолеть меньше десятка метров, чтобы растерзать нас с крестным, безмолвно наблюдающих за стремительно разворачивающимся событиями, когда высокая фигура преградила дорогу твари. На фоне трехметрового чудовища, выглядевшего, словно живая машина смерти, наш нежданный "защитник" смотрелся жалко и обречённо. В дополнение ко всему, руки у, облаченной в серое, фигурки были абсолютно пусты, что лишь добавляло уверенности в сумасбродности поступка. Непонятно, на что этот шустрый бегун надеялся, выходя безоружным против трехметрового чудовища?! Зато понятным становится другое – теперь, вместо двух жертв, волоту достанутся три.

Тварь была уже так близко, что почти нависала над замершим, словно окаменевшим от страха, защитником.

Глаза так и норовили закрыться, но уже не от слабости, одолевающей находящийся на грани организм, а от нежелание смотреть на сцену кровавой расправы. Но любопытство и теплящаяся глубоко-глубоко внутри, едва ощутимая искорка надежды, заставляли продолжать наблюдение за происходящим. Ведь не мог этот неожиданно появившийся защитник встать на пути одержимого лишь для того, чтобы глупо умереть в лапах твари, оттягивая нашу гибель на десяток жалких секунд.

Волот начал заносить свою лапищу для смертельного удара, но и его противник не зевал, тоже повел рукой снизу-вверх, зеркально повторяя движение чудовища. Не знаю, показалось мне или и впрямь что-то такое было, но во время этого ответного взмаха, прямо перед движущейся ладонью, возник едва заметный отблеск, словно луч света по стеклу скользнул.

После этого фигурка стремительным прыжком ушла в сторону от надвигающегося одержимого.

Сама тварь покатилась дальше, но уже частями. Безобидный взмах ладонью рассек пополам тушу чудовища, закованную в природную броню, которую, наверняка и автоматная очередь не пробьёт. Причём эта самая ладонь даже не коснулась рассекаемой материи. Во время проделанного движения до одержимого было не меньше полутора метров.

Очередная, дарованная ульем, суперспособность. Повезло её обладателю. И нам повезло, что этот обладатель так вовремя оказался рядом. Но удивляться невероятно сильному дару и чудесному спасению сил не осталось. Сознание отправилось в свободный полет, оставляя в покое бесполезное, растратившее остатки жизненных сил, тело.

Темнота… Прекрасная и беспечная! Она освобождает от необходимости производить какие-то действия, даёт возможность отринуть все мысли и чувства, позволяет просто замереть, застыть в умиротворенном состоянии абсолютного стазиса, превратиться в ноль и раствориться в великой пустоте безвременья, что была, есть и будет во веки вечные.

Но долго наслаждаться этим замечательным состоянием не удалось. Кто-то неизвестный, пришедший откуда-то извне, грубо ухватил расслабившееся в блаженной прострации сознание и выдернул его обратно в жизнь.

Свет… Отвратительный и навязчивый! Он бьёт в лицо, пытается пробиться сквозь сомкнутые веки, не даёт покоя, тревожит, расталкивает, заставляя шевелиться и вновь ощущать невыносимую боль в, вернувшем чувствительность, теле.

– Пустой, ты энто… живи уж! – взволнованный голос бородокосого доносился словно откуда-то издалека, но с каждым произнесенным словом становился всё чётче и яснее. Вместе с ним возвращались и прочие звуки: плеск волн, скрип песка, сминаемого подошвами. Причём последних было с избытком.

Открыв глаза, убедился, что увиденное не было галлюцинацией, а народу и впрямь прибавилось. Прямо над головой, то и дело появлялось миловидное личико совсем юной девушки. Сначала по ошибке принял ее за, неизвестно когда успевшую появиться, Настасью, но сфокусировав взгляд, понял, что обознался. Слева замерли трое: высокая черноволосая женщина средних лет, худой парень неопределённого возраста и крестный, собственной бородатой персоной. Ещё и справа кто-то переминался с ноги на ногу, что-то бурча себе под нос. Поворачиваться, чтобы рассмотреть бурчащего, не стал. Любое движение вызывало вспышку боли, от которой темнело в глазах и казалось, что сквозь грудную клетку продели металлический крюк, и шевелят им из стороны в сторону.

– Ожил, родименький! – вновь подал голос бородокосый.

– А куда он денется?! У Алиски и не такие оживали! – хихикнул худой.

– Всё, вытащила. – подтвердила, склонившаяся над головой, девчушка, которая, по-видимому, и была Алисой. – Но долго его не продержу, надо срочно делать реконструкцию и все сращивать, а то опять реанимировать придётся. Выключаю его.

– Нет. – резкий голос черноволосой заставил всех присутствующих обернуться, а крестный, по-моему, даже дернулся от внезапного выкрика. – Он после этого не один час проваляется.

– Тогда хотя бы спек вколю.

– И спека не надо. Мне он трезвый нужен для разговора, а времени ждать нет. Местную анестезию сделай и сращивай.

– Да какую местную?! Тут половину тела замораживать надо!

– Значит так лечи. Потерпит. Времени нет. Начинай. А вы подержите его. – Последние фразы были обращены к прочим, оставшимся без дела, подчинённым. А то, что все прочие и впрямь были для темноволосой подчинёнными, сомнений не вызывало. Она и говорила, как лидер, короткими, рубленными фразами, словно приказы отдавала. И, судя по молчаливому согласию остальных, имела на это полное право.

– Потерпите, будет больно. – словно извиняясь, сочувственно прошептала Алиса.

После того, как остальные, обступив безвольное тело, придавили руки и ноги к земле, юная лекарка взялась за дело. Полуприкрыв глаза, опустила маленькие ладошки возле раны и, немного надавливая, пошла пальцами по краям. При этом начала потихоньку дуть, словно пытаясь успокоить боль, вдруг начавшую усиливаться, хотя раньше казалось, что дальше уже некуда.

– А-а-а-а а!!! Ыыыыыыы!!! – сдерживать рвущийся наружу крик больше не было возможности. Крик выходил сам собой. Крик оказался тем единственным, что могло хоть немного облегчить эти, поистине адские, муки. Ощущение было такое, словно прямо внутри грудной клетки развели костер. И с каждой секундой этот костер разгорался всё сильнее.

Опустил взгляд, рассмотреть, что за действия вызывают столь сильную боль. Лучше бы не смотрел.

Сам вид частично развороченной грудной клетки был ужасающе страшным. Но видеть, как под небольшими ладошками, распростертыми над раной, поврежденные ткани начинают шевелиться, стягиваться и обрастать потерянными фрагментами, было вдвойне ужаснее. Кисти рук девушки едва заметно светились и всё, на что этот свет ложился спешило принять свою нормальную форму: рассеченные мышцы соединялись, порванные сухожилия стягивались, перебитые сосуды тянулись друг к другу, торопясь стать единым целым. Правда из не успевающих затянуться разрывов то и дело брызгала кровь, но в остальном операция по чудесному исцелению шла хорошо. Главное, поскорее отвернуться, не смотреть на всё это действо, иначе с ума можно сойти. Ну и боль куда-нибудь деть. Только вот куда?

– Алиска, давай аккуратней! – недовольно пробормотал широкоплечий здоровяк с грустным оплывшим лицом, морщась от брызнувшей на щеку крови. Видимо, это он бормотал в стороне, когда меня привели в чувство.

– Куда гонишь? – к критике присоединился тощий, хотя на него ни капли не попало.

– Держите молча. Не мешайте ей. Это просто кровь. Не растаете. – вместо занятой делом лекарки ответила темноволосая, причём в своей обычной манере, пресекая на корню зарождающееся недовольство.

Продолжился ли диалог дальше, узнать мне было не суждено. Внезапно раздавшийся громкий хруст переключил градус боли сразу на десяток делений вверх. В глазах потемнело, дыхание перехватило, а сотрясшие тело спазмы выгнули тело дугой, несмотря на навалившихся ещё сильнее "медбратьев".

На периферии видимости мелькнуло лицо бородокосого, бормотавшего что-то успокаивающее. Оказывается, он тоже участвовал в фиксации "оперируемого". Неизвестно, что именно он пытался сказать – слух отрубило. Но это и неважно. Организм, не в силах больше переносить мучительную боль, наконец, решил дать перерыв истерзанным нервным окончаниям и отключился.

Отдых в блаженной пустоте. Что может быть лучше…

Глава 8

Глава 8.

Пустота присутствовала повсюду. Она обволакивала снаружи и наполняла изнутри, проникала в каждую клеточку, превращая любое отличное от неё явление в такую же пустоту, темную и беспросветную.

Но, как известно, нет ничего вечного. Вот и пустоте не удалось нарушить этот непреложный закон.

Вынырнувшее из небытия сознание сходу включилось в работу, отвоевав у пустоты пространство, необходимое для функционирования. Правда, до конца извести покусившуюся на вечность субстанцию не удалось. Она осталась рядом, терпеливо дожидаясь, когда вернувшееся к жизни сознание вновь отправится в небытие.

Ещё толком не придя в себя, начал осмысливать так неожиданно вернувшиеся воспоминания. Причём, восстанавливая последовательность событий, на ум вдруг пришла мысль, что именно воспоминания способствовали той победе над топтуном, до последнего казавшейся невозможной. Может быть вместе с мыслеобразами и картинами из прошлой жизни вернулись и какие-то способности. Кто знает?!

Но, каково же было удивление, когда вместо воспоминаний наткнулся на, уже почти ставшую привычной, пустоту.

Повторная инвентаризация содержимого хранилища памяти и предельное напряжение серого вещества не дали никаких результатов. Неожиданно вернувшееся прошлое, также неожиданно и резко растворилось в пустоте, полностью заполнившей сознание.

Самое неприятное, что от кратковременного возврата воспоминаний не осталось и следа. Всего мгновение назад они казались такими понятными и родными и вдруг исчезли полностью. В один миг.

– Поднимай его. Давай! – внезапно вернувшийся слух прервал дальнейшую ревизию ментального содержимого черепной коробки.

– Лучше бы ещё полежать, рану затянула, но нужен покой.

– Поговорю с ним. Потом вколем спек. Там пусть хоть до утра отдыхает. Поднимай.

Два голоса, оба женские. Один грубовато-резкий, другой наоборот спокойный, мелодичный. Нетрудно было догадаться, что первый принадлежит темноволосой лидерше отряда, а второй лекарю с именем Алиса, с поистине волшебным даром исцеления, за который любой хирург, не раздумывая, отдал бы все свое имущество и полжизни в придачу.

Прежде чем начать двигаться, прислушался к ощущениям. Разрывающая на части боль ушла. В месте ее сосредоточения осталось лишь странное, неприятное чувство чужеродности, словно вместо куска своей собственной плоти какой-то протез пришили.

Открыл глаза, приподнял голову. Оказалось, что по самую шею укрыт тем самым покрывалом, которое заменяло нам с крестным стол. Резким движением откинул ткань в сторону, торопясь увидеть, что за протез установили вместо моего родного мяса и костей.

Торс по пояс оголен, видимо остатки разорванной когтями рубахи срезали после операции. На месте ужасной раны, разорванной грудной клетки и торчащих в стороны обломков ребер, светло розовым выделялось большое пятно словно выращенной заново кожи. Никаких швов, никакой воспаленности и никакого протеза.

Провел рукой по невероятно гладкой, словно у младенца, коже. Прощупал выступающие мышцы, кости – всё на месте, как будто и не было той страшной раны. Только вот ощущение чужеродности никуда не делось, заставляя повторно ощупывать грудную клетку, восстановленную чудесным даром.

– О, пока вы тут спорили, он сам проснулся! Приветствуйте нашего родного Тичера! – стоящий рядом тощага захлопал в ладоши, сопровождая аплодисменты дурацким хохотом.

– Рот закрой! Клоун! – прикрикнула на него темноволосая.

– Потихоньку, резко не поднимайтесь. – подскочившая Алиса подхватила под руку, помогая встать.

Поблагодарил её кивком головы, хотя помощь была излишней. Едва начав шевелиться, понял, что движения не доставляют никаких негативных ощущений. Ни боли, ни слабости. Самочувствие на высоте, словно проснулся ранним солнечным утром, хорошенько выспавшись.

– Ну ты как, Пустой? – крестный подошел, улыбаясь всей своей бородой, при этом крепко хлопнул по плечу, словно проверяя качество выполненной лекаркой операции.

– Отлично, дядь Прохор, как новенький! Самому не верится!

– И впрямь! Дар у знахарки энтой дажить получшей Тайки нашенской! И в сам час оне на подмогу-то…

– Хватит. Успеете наговориться. – темноволосая шагнула поближе, бесцеремонно вклиниваясь в разговор и оттеснив в сторону словоохотливого бородокосого. – Сейчас о деле. Твой приятель уже рассказал нам кое что. Пока ты спал. Но и ты расскажи.

– Он мне не просто приятель, а ещё и крестный. – ответил, поплотнее натягивая на плечи накидку. – Рассказывать особо нечего, в памяти сохранились только последние двое суток. Не помню ничего с того момента, как очнулся в реке, чуть не утонул в ней, потом местные приютили, потом было нашествие одержимых…

– Стоп! Твой крестный?! Серьёзно?! – темноволосая спрашивала, пристально вглядываясь в лицо, словно сомневаясь в правдивости ответов. – Ты тоже зараженных одержимыми называешь?! Значит и про Стикс не помнишь?! И нас не узнаёшь?! Как в прошлое попал?! И зачем?

– Стиксом вы Улей называете?

– Да. Значит, не помнишь?

– Не помню вообще. Как раз у вас и собирался обо всём этом узнать.

– Хм… интересно! А с умениями что? Приятель твой сказал, что у тебя только два умения. Но рассказать о них не успел.

– Ну да, вроде как два. Первое – полезное, вчера мне жизнь спасло, из-под лапы волота перенесло в реку.

– Стоп! Что за волот?

– Вон лежит, – указал я на располовиненное чудовище, так и оставшееся валяться на песке неподалеку. – Только тот ещё больше был.

– Ты и это не помнишь?! Это ведь просто элита. И насчёт умения ты ошибся. Не умение это. Точнее умение, но не твое. Мы его парашютом называем. На тебя его перед отправкой повесили. Вещь ценная и редкая. При смертельной угрозе телепортирует носителя в наиболее безопасное место, в радиусе нескольких километров. Сколько раз срабатывало?

– Только один раз, вчера. Хотя, изначально я тоже в воде очнулся, значит и в тот раз тоже срабо…

– Плохо. Нет у тебя больше парашюта. Он только два раза срабатывает. А что со вторым умением?

– Второе умение хреновое, в смысле опасное, даже очень. Как я понимаю, оно привлекает одержимых, не знаю на какое расстояние работает, но раньше здесь, по словам местных, тихо было. А как я появился, одержимые переть начали толпами. Вчера поселок еле…

– Бамбук! Метка! Ты не снял метку! – крик черноволосой предназначался тощему, но вздрогнули все.

– Ну да, не снял… Так я ведь в другом блоке был, когда Тичера сюда отправляли. А метка с прошлой тренировки осталась висеть. В тот раз вы тоже без меня бегали, так что некогда было ее снимать. Да и вообще, при временном переходе все бафы и антибафы слетают автоматом. Ну, кроме тех, которые… которые старшие вешают.

– Я тебя! Сейчас сама! Повешаю!

– Так я не специально, вы сами не стали дожидаться, торопились в тот день, ещё и…

– Подождите! Получается, это никакой не дар. И твари гонялись за мной все это время из-за него?! – я влез в диалог, ткнув пальцем в вытаращившего глаза Бамбука. При этом перебил не только его, но и темноволосую лидершу, которая собиралась продолжить отчитывать провинившегося тощагу, и ее взгляд, задержавшийся на мне, после произнесенной реплики, мог бы проплавить дыру в железе.

– Я не специально… Простите… Я не думал, что такое может случится…

– Снимай метку. – уже более спокойно произнесла темноволосая.

– Да снял я, снял уже! Простите… Я правда не хотел…

Тем временем бородокосый молча шагнул в образованный стоящими круг, направляясь прямо к бормочущему извинения тощему. При этом намерения крестного были явственно выражены в нахмуренных до предела бровях и правой руке, красноречиво опущенной на топор, притороченный к поясу.

– Стоп! Успокоились все! – добраться до цели ему не удалось, темноволосая преградила дорогу, встав на пути неодолимым барьером.

– Уйди, красавица, счас я с им погутарю как следоват! Из-за его у нас стоко народу вчера полегло! За кажного покойного ответит! – заговорил крестный, продолжая неторопливо шагать.

– Успокоились! Я сказала! – темноволосая осталась стоять, не сдвинувшись ни на миллиметр. Бородокосому не оставалось ничего, кроме как остановиться.

– Вина на ем, он сам признал, што по его метке одержимыя к нам в посёлок шли. Так што я в своем праве!

– Да. Это его вина. Хоть и не прямая. Я лидер отряда. Несу за него ответственность. Согласна компенсировать. – рука темноволосой погрузилась в один из карманов разгрузки, а когда вынырнула обратно, на протянутой крестному ладони лежали четыре белых шарика, размером чуть крупнее горошин.

– Энто чегой? – голос бородокосого был еле слышен, ошарашенный взгляд устремлен на содержимое ладони. Белые жемчужины, добываемые из Хозяев улья, самых страшных чудовищ этого мира, по сравнению с которыми даже волоты покажутся плюшевыми мишками.

С виду невзрачные белые шарики смотрелись неказисто. Словно дешевая бижутерия, пытающаяся притвориться настоящей жемчужиной. Даже не верится, что подобная неказистая вещица считается легендарным сокровищем в этом жестоком, сумасшедшем мире. Хотя, удивляться нечему. Какой мир, такие и сокровища.

– Белый жемчуг. Три штуки – компенсация. За погибших. – темноволосая проговаривала фразы громко и чётко, слегка качая ладонью вверх-вниз в такт словам. – Одна – тебе. Награда. За выполненное обещание. Как договаривались.

После сказанного повисла тишина.

Все молчали, ожидая ответа бородокосого, застывшего напротив предложенной награды с упертыми в бока руками и нахмуренными бровями.

Вид у крестного был предельно задумчивый. Неизвестно, что за мыслительные процессы сейчас происходили в его голове, но мне казалось, что даже звуки этих размышлений начали доносится до слуха.

– Добро, принимаю плату. Но беру токмо за павших откуп. А от награды отказываюсь, благодарствую. Нашим после нашествия много чего надобно. Да тот же народ. Нас и раньше маловато было, а счас есчё меньшей осталося. Так што людишек надобно приманивать, а чем есчё приманивать, как не виноградинами. – говорил крестный так, будто слова вдруг стали тяжелыми и непослушными, отчего ему приходилось с трудом проталкивать их сквозь охрипшее горло. При этом описывал всё подробно, будто оправдываясь и поясняя, что пошел на соглашение для благополучия товарищей, а не ради себя.

– Отказываешься от награды. Твоё право. Причин не буду уточнять. – Три жемчужины перекочевали из узкой женской ладони в грубую, слегка грязноватую лапу лучника. Одна вернулась в карман разгрузки.

Но признаков радости от получения ценнейших сокровищ улья за крестным заметно не было. Более того, повисшие безвольно плечи и понуро опущенная голова свидетельствовали об обратном.

Не сказав больше ни слова, бородокосый развернулся, отошёл назад. Встал рядом со мной.

– Хорошо. Конфликт исчерпан. – кивнула темноволосая удовлетворенно и продолжила, вновь обращаясь к крестному. – Но не пойму одного. Если вчера было тяжело. Почему не активировали маячок? В смысле меч. Почему не передал? Мы бы появились раньше. Бамбук снял бы метку. И жертв удалось бы избежать.

– Дык я вчера и передал. Токмо Пустой не знал, што с им делать. Беспамятный жешь. Да и некогда, така катавасия завертелася, што и дух перевести некогда. Не то, што с мечами хитрыми возица. К тому ж Пустой токмо вчера объявился, а от вас почитай семь годков не слуху ни духу. Другой бы плюнул уж на энтакое дело, да забыл. Добре, што память у меня…

– Стоп! Что за шутки? Какие семь лет? Мы три дня назад виделись. Меч с маяком и жемчужину тебе дали.

– Никаких шуточек, семь лет, с лишком дажить.

– Так это ведь те самые временные парадоксы, о которых нас с… старшие предупреждали! – восхищенно проговорил притихший в стороне Бамбук.

– Точно, так и говорили! – продолжал он, все больше распаляясь. – Они ведь и в нужное время портал прокинули только с двадцатого или даже с тридцатого раза. Да и то лет на сорок ошиблись! Я ведь прикидывал, у них при первичном пробое погрешность в целые века. Да сами помните, то во времена Петра первого, то к древлянам закидывало. Для того и маяк, чтобы в нужное место в нужный момент портал пробивать.

– Семь лет прошло! Ха-ха-ха! Вот это поворот! – в наступившей тишине хохот тощего прозвучал особенно громко и неприятно.

– Если с той встречи здесь прошло семь лет. А у нас всего три-четыре дня. То отправленный на сутки раньше Тичер провел здесь почти десятилетие. Я правильно понимаю? – задала вопрос темноволосая.

– Не, необязательно. Может, больше, а может и меньше. Десять лет, пятьдесят или же полгода, а может и неделю. А могло случится и так, что вчера только здесь появился. Не вычислить никак. Жаль, он сам ничего не помнит.

– Почему вы называете меня Тичер? – задал, наконец, волнующий вопрос, воспользовавшись возникшей в разговоре паузой.

– Тичер – твой псевдоним. Настоящее имя – Угольков Игорь Викторович. Год рождения – 1988. Работал учителем истории в средней школе. Потому и Тичер. – темноволосая будничным голосом начала перечислять подробности моего такого далекого и забытого прошлого, но ничто из упомянутого не казалось знакомым. Будто говорили о совершенно постороннем человеке.

– После попадания в Стикс, по причине генетической особенности, предполагавшей получение необходимых для выполнения задания умений, был завербован к нам в команду. Пройдя подготовку и развив навыки до должного уровня, отправлен в прошлое, для выполнения определённый процедур и начальной подготовки операции. На выполнение давались сутки. После этого ты должен был подать сигнал с помощью маяка. Сутки истекли. Маяк активирован не был. Пришлось действовать самостоятельно. Организовывать поиски. Попасть в то же место, что и ты не проблема. Координаты известны. Проблема в другом. Бамбук уже пояснил насчёт временных парадоксов. Так что было сложно. Почти два дня потратили на поиски. Вероятность найти тебя без сигнала маяка была практически нулевой. Искали пробой, приблизительно подходивший по времени. Планировали раздавать аборигенам специально изготовленные мечи, в клинках которых были спрятаны маяки. Активация с помощью дактилоскопической экспертизы отпечатка пальца. Так что вероятность случайной активации была исключена. Изготовлена была сотня штук. Но пригодился лишь один. Единственным удачным пробоем оказался тот, в котором состоялась встреча с твоим будущим крестным. Мы продолжали поиски ещё почти сутки. Безрезультатно. А потом активировался маяк.

– Ты правда совсем ничего не помнишь? – закончив рассказ, то ли с надеждой, то ли с подозрением спросила темноволосая.

– Нет, ничего. – ответил автоматически, пытаясь переварить и усвоить кучу информации, обрушившуюся на мою бедную голову.

– Неожиданно и интересно. – после короткой паузы задумчиво проговорила темноволосая. – Вы тут поговорите пока. Я свяжусь с… командованием.

Напоследок посверлив меня пронизывающим холодным взглядом, она развернулась и скорым шагом двинулась к порталу, так и оставшемуся висеть над склоном. Остановилась напротив клубящейся пелены, обернувшись спиной к нам, достала что-то из разгрузочного жилета.

После этого пространство между ней и порталом засияло знакомым зеленоватым светом. Помнится, совсем недавно, очень похожим светом горела овальная пластинка на клинке.

Полыхнув вначале нестерпимо яркой вспышкой, в дальнейшем иллюминация обернулась спокойным зеленоватым свечением. При этом свет, падающий по сторонам от фигуры ровными пластами, совсем не отражался на поверхности портала. Он проходил сквозь неё, тонул и исчезал без следа в туманной дымке.