Текст книги "Постигая прошлое (СИ)"

Автор книги: Александр Кормильцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Не прошло и пяти минут, как бородокосый, не прерывая диалога, перемежающегося смехом, а то и откровенными взрывами хохота, замахал рукой, призывая нас скорее подниматься к воротам.

Малыши вперёд остальных поскакали вверх по деревянным ступеням, оба хотели оказаться первыми на площадке у ворот. Старший брат с криком и угрозами ринулся вслед за ошалевшими близнецами. Ну а мы с Демьяном двинулись последними, не забыв прихватить пожитки ребятни.

– За энтим дело не станет. Об том куда их поселить и думать нече. – весело говорил Никодим, после приветствий и знакомства со всей нашей компанией. – Аксинья рада радехонька будет! У нас почитай двое сорванцов, так она ещё хотит! Да чегой то не дал бог покамест. А тут уж и стараца не надо, вот ей и прибавленье. Изба у нас большая, с запасом ставили, дажить тесница не придёца! А тебя, Данилка, в подмастерье к Молоту, кузнецу нашенскому отправим. Да по три раза в седьмицу к Ярославу будешь ходить, воинскому делу поучаца, токмо жить, понятно дело, с нами будешь.

После непродолжительного разговора с бородокосым, шустрый десятник успел не только услышать и принять просьбу старого друга, но и определить судьбу каждого из ребятишек, нежданно-негаданно свалившихся на его, столь быстро соображающую, голову. Удивительно, почему с такими способностями, Никодим командует лишь десятком воинов, а не сотней или даже тысячей.

Несмотря на добрую улыбку и радушие, всячески выказываемое шустрым другом крестного, Даниил, да и притихшие малыши, особых признаков радости от внезапно объявившихся новых опекунов не проявили.

– Мож хоть на ночевье останетеся? – взялся уговаривать бородокосого Никодим. – У меня в сам раз медовуха дошла. Энтакой медовухи на сотню верст вокруг лучше не сыщите, сам знаешь! Баньку затопим! Аксинья опять же давно тебя не видала, пирогов настряпат с грибами, как ты любишь! Посидим, былое вспомним, а с утреца, да на зорьке дальшей и тронетесь в путь-дорогу. Ну?

– Эгей, Никодимка, посидим есчё! – Ответил крестный, хлопая его по плечу. – Токмо не сейчас. Не могу остаца, впереди есчё добрый кус пути, а мы и так задержалися. Вот коли сдюжим, да живыми воротимся, к первому тебе приеду, там уж и посидим как следоват!

– Добро, Прохор!

– Дядька Пьехой, а вы куда? – взволнованно спросил прислушивающийся к разговору Зосим.

– Далеко. Но вскорости обратно, значица, возвернемся.

– И я с вами!

– И я, и я! – повторила за братом Забава, ухватив маленькими пальчиками руку Демьяна.

– Нет, ребятки, тута жить будете, у дядьки Никодима и тётки Аксиньи. – добавил крестный в строгости в голос, но глядя на вмиг погрустневшие мордашки малышей продолжил уже более мягко. – Ну, нече куксица то! Вы ещчё не знаете каки пироги тётка Аксинья печёт?! Ммм… Язык слопать можно!

– Не надо пилогов! Дяденька Демьян нам оладушков напецет и молозино намолозит! Да ведь?! – проговорила Забава, снизу-вверх заглядывая в лицо Демьяну наполнившимися влагой глазенками.

– Наморожу. Как вернёмся, цельну гору наморожу! – с грустной улыбкой отвечал ей наш повар.

– Обесяес? – хлюпнула носом девчушка.

– Обещаю.

После этого короткого, но под завязку наполненного эмоциями диалога вокруг на целую минуту повисла тишина. Словно наступившее молчание было знаком, с помощью которого каждый из присутствующих, вдохновленный примером Демьяна, давал обещание малышам. Даниил обещал заботится и оберегать их, как и полагается старшему брату. Никодим делить кров и пищу. Бородокосый вернуться и вновь показать фокусы с летающими предметами и людьми. Я же вдруг с прозрачнейшей ясностью понял, что самым необходимым из всех возможных обещаний, которые только можно было дать замершим с мокрыми глазами, обретшим новый дом, сиротам, это приложить все силы, чтобы случившаяся с ними трагедия не повторялась вновь с другими детьми.

Следом пришло осознание невыполнимости подобного обещания. Вместе с ним волна неожиданной злости зародившись где-то в груди, покатилась по телу, зажигая пламя ненависти в окутанном пустотой сознании. Ненависть к кровожадному улью, перемалывающему в своих жерновах неисчислимое количество ни в чём не повинных людей. К самому себе, неспособному ничего с этим поделать. И, неожиданно, к гостям из будущего, группе моих боевых товарищей, точнее даже не к ним, а к их руководству, к тем загадочным старшим, отправившим меня в эту дурацкую миссию.

На фоне поднимающейся волны гнева нахлынуло пока ещё невнятное, но становящееся с каждым мгновением всё яснее осознание чего-то важного, понимание некой правды, ранее являющейся повседневной обыденностью, теперь же представляющейся как что-то невероятное, темное, невообразимо опасное и, почему-то… серое?!

Разорвавшие покрывало тишины голоса вырвали меня из этого странного состояния, и почти уже осознанная информация из прошлого, неостановимым потоком хлынула обратно. Попытки сохранить хоть какие-то крупицы ускользающих смыслов оказались тщетны. Всё равно, что собирать воду в сито. Единственно возможным вариантом было вернуться в то самое подобие транса, только так можно вернуть и понять канувшее в пустоту знание.

Да как же так?! Ведь несколько жалких секунд не хватило для полного осмысления и принятия открывшейся истины! А теперь… Теперь уже поздно…

После того, как вернулся в реальность, посетившее меня откровение казалось чем-то навроде тени от сна, ещё мгновение назад казавшейся такой объемной и внятной, теперь же превратившейся в, неясное и благополучно забытое, воспоминание.

С досадой и злостью бросил прощальный взгляд вслед ускользающей истине и, сквозь до боли стиснутые зубы, пообещал себе непременно вспомнить не только это свое знание, но и все прочие.

Отвлекся я с этими дурными, непослушными воспоминаниями. Теперь бы понять о чём там вновь спорят Никодим и крестный.

– Я ведь на ночевье то вас зазывал не токмо потому што с тобой посидеть хотел. – серьёзным голосом говорил десятник бородокосому, отвернувшись и бросая взгляд в направлении далекого берега. – Намедни, то бишь прошлой ночью, вои наши на правый брег отправилися, дозором ближнюю округу обойтить, да не воротилися. А поутру с Козодубки, энто деревенька крохотна такая. Ну ты то должон знать! На том же бреге она стоит, на пару вёрст вверх по теченью. Так вот Колтун, свояк Мирослава, лучника с моей десятки, приплыл с вестью, што на ихню Козодубку вороги налетели лютые, кого порубили, а кого в полон угнали. Деревенька хоть и маленька, полтора десятка мужиков всего, но под нашего князя рукою была. А тута и дозор в тех краях тожить пропал. В опчем к полудню отбыли туда полторы сотни воев из дружины княжеской, ворогов нагнать, отмстить за Козодубку, да людишек, в полон угнанных, возвернуть. Сам конешно смотри, токмо лучшее вам остаться, да поберечься. Выждать пока наши энтих гадов передавят, а то пока оне тама бесчинствуют, можут и на вас налететь. Ты, Прохор, воин добрый, да и Демьян троих умелых мечников стоит, ещчё и крестник твой наверняка энтакий мечишко не для красы носит. Токмо Мирослав сказывал, што ворогов тех десятка четыре, аль все пять, при том все конны, втопчут вас в землю и не заметют.

– Не боись, не втопчут. На конях по воде то не особливо поплавашь. А мы и дальшее на лодке плыть сбираемся. Так што не повидаемся с ими. Што об том сказал, благодарствую, глядеть теперича по сторонам в шестеро глаз будем.

– Прощевайте, коли так.

– Прощевай, Никодим! Коли не воротимся, лихом не поминай!

– Типун тебе на язык, старый дурень!

– Уж не старее тебя, пенёк ты энтакий трухлявый!

Старые товарищи вновь посмеялись, обнялись, повторно отхлопали друг друга по плечам, но теперь уже прощаясь.

– Ну, Данилка, прощевай тожить, приглядывай за младшими то. Бедовыя оне у тебя, прямо как я, когда таким же мальцом был. А вы не кукситесь, свидимся ещчё! – крестный пожал руку парнишке, потрепал по головам надувших губы малышей и, больше не мешкая, стал спускаться к причалу.

– Не ревите уж. – пытаясь не показывать чувств, излишне бодро произнёс Демьян, но кинувшиеся ему на шею близнецы захныкали в два голоса, отчего здоровяк и сам начал вытирать наполнившиеся влагой глаза. – Ну тише, тише!

После того, как хмурый детина с потухшим, раскрасневшимся от слёз лицом двинулся вслед за бородокосым, небольшая доля трогательных обнимашек досталась и мне.

– Плывите быстъей, дядька Пустой, стоб объятно быстъей пиплыть! – пискнула Забава.

– Да, быстъей штоб! – поддержал сестренку Зосим.

Напоследок подарил ребятишкам по маячку, с помощью которых должен подать сигнал по прибытии в обозначенное на карте место. Всё равно в карманах оставленной Бамбуком разгрузки их нашлось больше десятка, плюс несколько отдал бородокосому на всякий случай. Активировать их кроме меня все равно никто не сможет, но малыши от безделушек из гладкого металла со сдвигающейся в сторону крышкой были в восторге, даже хныкать перестали.

Провожать нас спустились на пристань. Галдящая детвора начала махать руками, едва только лодка успела отчалить. Но продолжали махать ещё долго, до того самого момента, пока, медленно огибающее громаду острова, судно полностью не скрылось из виду.

Глава 19

Глава 19.

Следующая ночевка оказалась тяжёлой. В том смысле, что толком выспаться не удалось никому. Очередной островок, выбранный для остановки наспех, уже почти в темноте, оказался занят. Правда не людьми и не одержимыми. С первыми наверняка можно было бы договориться, а других, как выражался крестный, упокоить. Но с существами, облюбовавшими изрядно заросший кустами и камышом, не особо большой кусок суши, договориться было нельзя, а упокаивать бесполезно. По той простой причине, что на месте одного упокоенного моментально появлялся ещё десяток таких же кровожадных тварей. Причём кровожадных в прямом смысле этого слова. Островок оказался настоящим комариным притоном. Причём местные кровососы оказались жутко злыми и до невозможности голодными, видимо, давно к ним никто не заглядывал в гости.

О неприятном соседстве узнали не сразу. В момент прибытия рядом кружила лишь пара шальных комариков, но занятые подготовкой к ночлегу, даже внимания не стали на них обращать. А зря! Очень скоро наступившая тьма принесла с собой целые тучи гудящих кровососущих насекомых, с отчаянной радостью накинувшихся на беспечных путников.

Искать в темноте другое место для ночлега было поздно. Этот-то островок нашли по счастливой случайности, точнее по несчастливой. Демьян похвастался, что знает растение, запах которого отпугивает насекомых, но в подобных местах он не рос. Единственным спасением от кровожадной нечисти стал костер, в который, для большей эффективности, добавляли пучки свежесорванной травы и ветки кустов, покрытые зелёными листиками. Но даже клубы дыма не спасали от осатаневшего комарья полностью, едва лишь его концентрации в воздухе становилась чуть меньше, как проклятые кровососы вновь начинали одолевать.

Спали по очереди. Один из нас постоянно поддерживал дымящий на всю округу костер, двое других пробовали дремать, пытались прятаться под одеялами, но долго под ними тоже не удавалось высидеть – становилось жарко. Так что ночь прошла весело, с костром, непрерывно звучащими хлопками отбивающихся от комаров людей, и периодически доносящихся приступов кашля – спасаясь от кровососов в дыму, успевали и сами как следует наглотаться едкой гари.

Поднялись рано, едва начало светать. Все трое были красные и опухшие от укусов, а также не выспавшиеся и злые. Даже не отличающийся излишней разговорчивостью Демьян, опуская в воду сплошь покрытые волдырями руки заявил, что готов хоть на себе тащить лодку и нас вместе с ней до самого конца пути, лишь бы вновь не ночевать в подобном месте.

Завтракать не стали, быстро собрались и на максимальной скорости погнали лодку прочь от ужасного острова. Небольшая стайка особо жадных или попросту ненаевшихся за ночь комаров увязалась было за нами, но быстро отстала, сдутая набравшим силу речным ветерком.

Была ли бессонная ночь виной той неприятности, что случилась чуть позже или же это случайная ошибка бородокосого, взявшего на себя обязанности капитана нашего судна.

Хотя, может оно и к лучшему. Ведь, случись подобное в безлюдной местности, по которой крестный собирался вести лодку до самого конца плавания, пришлось бы топать на своих двоих лишние полсотни километров. А так у нас будет возможность пополнить запасы, да и тот самый вольный городок, под названием Красное торжище повидать и на собственном опыте узнать так ли он плох, как о нем отзывался бородокосый.

Но, обо всём по порядку.

Прохладный ветер задувал с левого берега, овевая распухшие и покусанные лица и руки людей, сидящих в лодке.

Несмотря на бессонную ночь и явное неудобство из-за беспрестанно зудящих укусов, настроение на борту, возглавляемого бородокосым, судна было вполне себе приподнятое. Долгожданное прощание с комариным островом повысило уровень радости в организме всем без исключения. Даже обычно хмурый Демьян, от переизбытка дофамина в организме, расщедрился на тусклую полуулыбку. Правда, в данный момент, на его раскрасневшемся и распухшем лице это простое выражение положительных эмоций выглядело жутковато.

Река, по мере нашего по ней продвижения, начала сужаться, течение понемногу увеличилось, а острова, дотоле появлявшиеся не то чтобы слишком часто, усыпали окружающее пространство до такой степени, что скрыли из виду оба берега. Размер этих островов разнился, начинаясь от совсем маленьких пятачков суши – едва ли тройке человек удастся поместиться, до огромных, не меньше пары футбольных полей, пространств.

Последних было немного, зато на некоторых из них можно было увидеть отдельно стоящие деревья, иногда заросшие редким подлеском околки, а изредка даже кусочки деревень, с полноценными, и не очень, избами встречались. Среди усыпанной островами водной глади эти основательные домики с изгородями и спускающимися прямо к кромке берега, огородами выглядели чуждо и по – дурацки.

Кому может взбрести в голову строить дома посреди бесплодного, отрезанного от большой земли куска суши?! Нормальному человеку без особых причин идти на подобное точно незачем. Но странному явлению Улья, распределяющему вырванные из реальности огрызки земной тверди по, разделённому на соты, пространству этого сумасшедшего мира нет дела до удобства людишек, случайно оказавшихся на этих самых огрызках в момент переноса. Словно бездушная машина с неизвестно кем заданной глючной программой, подчиняющаяся воле управляющих ею алгоритмов, собирает огромный пазл из кусков настоящего, стыкуя друг с другом разрозненные детали реальности.

На одном из подобных островов разглядели с десяток растерянных людей, в недоумении жмущихся друг к другу между родными избами, неизвестно как оказавшимися посреди реки. Одна из изб, на самом краю, присутствовала на острове лишь частично – только одна её половина, словно отрезанная исполинским ножом, слегка покосившись, застыла на пологом склоне. При этом оставшаяся часть жилища была обращена к нам посеченной стороной, являя взгляду внутренности избы – скорбный аскетизм бедняцкого быта, обрамленный рамкой из слагающих стены брёвен, светлеющих гладкими, свежесрезанными торцами.

Видимо, совсем недавно обновилась сота на острове, а вместе с ней и этим несчастным людям не повезло стать очередными обитателями Улья.

Увидев проплывающую мимо лодку, толпа зашевелилась. Некоторые из собравшихся потянулись к берегу, крича и призывно размахивая руками, другие наоборот глядели на нас недоверчиво и делали попытки остановить первых, излишне приветливых товарищей, третьи вообще не двинулись с места.

Но сидящий на носу бородокосый не обратил внимания ни на первых, ни на вторых, ни на третьих. Весла продолжали размеренно опускаться в воду, толкая набравшее ход судно все дальше. Остановившиеся у уреза воды люди, растерянно гомоня, провожали лодку наполненными тоской взглядами.

– Стойте! Куда? Там же люди! – окликнул я занятых своим монотонным делом гребцов.

– Люди и люди… – не оборачиваясь, тихо проскрипел бородокосый.

– Так надо, наверное, остановиться, помочь чем. Или хотя бы про Улей объяснить, они ведь только что сюда попали, не знают ничего!

– А им энто знанье и не нужно.

– Почему?

– Тута почитай все, кто попадат, одержимыми становяца. Отчего так, никому неведомо, но токмо оченно редко кто на энтих островах да на мелях душу человечью сохранят.

– Но ведь бывают исключения! А если хотя бы один из тех, мимо кого мы проплыли, человеком останется?! А остальные, в тварей превратившись, разорвут его на куски! Получится, что мы могли спасти человека, но бросили! – попытался надавить на совесть крестного.

– Эх, Пустой, Пустой! – устало ответил бородокосый. – Да знашь скоко тута народищу?! Коли по всем энтим островам собрать, не одна сотня набереца! Ты их всех штоль спасать хотишь?!

– Не всех, но хоть…

– Нет! – перебил крестный уже громче, но всё тем же уставшим голосом. – Не знашь ты, есть средь них хоть один, кто тварью поганой не обернеца, и не узнашь, пока время не пройдёт! Мож полдня, а мож и цельный день и ночь ещчё. И чегой, сидеть тута и выжидать, меж островами плавая?! К тому ж тута почти все соты скорыя, кажну седьмицу обновляюца, а какие и в три – четыре дня поспевают.

Ответить было нечего. Несмотря на то, что оставшихся людей было до ужаса жаль, бесперспективность попыток их спасения была понятна в полной мере. Можно месяцами петлять в этом островном лабиринте, успев за это время вытащить несколько человек, но всё новые и новые люди будут попадать сюда вместе с постоянно обновляющимися сотами.

– Тута самому проще спастися. – произнёс молчавший доселе Демьян. – Кругом вода, одержимыя её не оченно жалуют. Одержимыя жешь поначалу совсем медленно ходют. От энтаких медляков легко убечь. А тама уж недалече места обжитые. Так што и нече тута спасать.

Помимо совсем недавно обновленных сот попадались и другие, успевшие постоять какое-то время. На берегах подобных островов – сот частенько встречались стайки одержимых, правда совсем небольшие, в самой крупной из попавшихся даже десятка тварей не набралось. Да и по степени развития не видно было никого старше, утробно урчащего, скалящего лошадиные зубы, молодого и одинокого жрача. Видимо, постоянно обновляющиеся соты не дают одержимым толком вырасти, да и питаться на, окруженных водой, кусках суши тварям особо нечем, разве что друг другом. Наверное, тот единственный попавшийся нам жрач, в тоске и одиночестве бродящий по песчаному берегу, так и поступил, пустив всех находящихся рядом собратьев на откорм себя любимого.

Проплывая рядом с очередным, возвышавшимся на добрый десяток метров над поверхностью реки, островом, услышали внезапный, постепенно нарастающий шум сверху. Что именно там происходит, не удавалось разглядеть даже опасно перегнувшись через борт лодки и закидывая голову назад. Всё из-за разницы в высоте и излишней близости к вырастающему из воды и тянущемуся почти вертикально вверх, обрывистому берегу острова. Чтобы увидеть причину раздающихся звуков, нужно было отплыть подальше. Правда, этого не потребовалось, через пару мгновений источник шума сам показался над краем обрыва. Тот факт, что им оказался очередной одержимый особого удивления ни у кого не вызвало. Кому же ещё шуметь в этом богом забытом месте?!

Тварь, разглядев с высоты проплывающую внизу лодку, наполненную вкусными человеками, не стала тратить время на размышления, с места бросилась вниз, плотоядно ощерившись и протягивая лапы в сторону стремительно приближающейся добычи. Твою мать! Что это за камикадзе такой?!

Я так и не понял, каким образом бородокосому с Демьяном удалось так быстро и слаженно отреагировать на столь неожиданно появившегося одержимого. Причём сама по себе тварь, оказавшаяся обычным бегуном, особой опасности для нас не представляла. Опасной была вероятность остаться без плавсредства. Прилетевшая с десятиметровой высоты туша весом в сотню килограммов, при точном попадании могла, пожалуй, переломить лодку пополам. Но резко и сильно сработавшие весла гребцов, в буквальном смысле, выдернули суденышко из-под летящего прямо на нас, словно ядро, выпущенное из мортиры, одержимого.

Разъяренно урчащая тварь, с громким плеском ушла под воду совсем рядом, в считанных сантиметрах, напоследок окатив ворохом брызг всех без исключения, сидящих в лодке.

За первым камикадзе с обрыва сигануло ещё несколько бегунов, но теперь гребцы были настороже, да и с прицельностью прыжков у последующих тварей было явно что-то не так – то недолет, то перелёт. Ближе, чем на полтора метра от лодки ни один из одержимых не попал.

– Экие бездари! – покачал головой бородокосый, бросая взгляд на показавшегося на поверхности бегуна, отчаянно молотящего руками по воде и жалобно урчащего.

Оказавшись в ненавистной среде, твари моментально позабыли о своём намерении пообедать тройкой людишек, заглянувших на огонёк. Все их действия теперь были направлены на попытки собственного спасения. Но чрезмерный энтузиазм не заменит умения плавать, поэтому одержимые у которых это самое умение отсутствовало совершенно, не пробарахтавшись и двадцати секунд, один за другим пошли на дно.

Очень скоро от троих бегунов не осталось ничего, кроме пузырей воздуха, поднимающихся из речной глубины, но, спустя минуту, не стало и их.

– Эх, мешки не глянули, скоко виноградин потонуло! – произнёс с досадой хозяйственный Демьян, оглядываясь. На лице нашего запасливого товарища явственно проглядывала тоска по ушедшим на дно трофеям.

После получаса блуждания между островами, бородокосый неожиданно и негромко выругался. Что именно он сказал, разобрать не удалось. Но наполненный искренним раздражением голос передал суть сказанного лучше любых слов.

В сути этой явно не было ничего хорошего.

– И впрямь! Быстрина недалече. – подал голос Демьян, видимо, сумевший расслышать, что именно проклинал бородокосого.

– Что за быстрина? – попытался я уточнить, но Демьяново пояснение "Несильна быстрина, обнаковенна" совсем не добавила ясности. Бородокосый же просто отмахнулся, скрипнув недовольно "Увидишь!"

Я и увидел.

Быстриной оказались обычные пороги – участок, сузившей русло реки, зажатый между двух невысоких гранитных скал, неожиданно возникших впереди. Ещё раньше обратил внимание, что скорость движения начала постепенно увеличиваться, несмотря на не особо напрягающихся гребцов. Теперь же их весла были вынуты из воды, но лодка при этом скользила по водной глади ещё быстрее. Заметно усилившееся течение толкало её даже лучше, чем пара гребцов.

– Эх, заболтался с вами! – качал головой крестный, вновь энергично подгребая веслом, но лишь для того, чтобы выровнять пытающуюся встать поперёк течения, лодку. – Не туда поворотилися, проморгал место приметно, теперича уж не выйдет вертаца, быстрина не даст. Ну ничаго, раньшее проскакивали и теперича тожить проскочим.

Я не особо разделял уверенности бородокосого в благополучном исходе. Впереди, в самом узком месте порогов, между уже упомянутых скал, происходили не очень хорошие вещи. Стиснутая каменными исполинами река взбрыкивала и исходила пеной, закручивалась бурунами. В нескольких местах виднелись торчащие из воды каменные зубья, хотя расстояние между ними позволяло проплыть полудюжине таких лодок, как наша, но точно такие же каменюки могут прятаться и под водой. На такой скорости хватит даже не особо большого камешка, чтобы разнести в щепки нашу лодчонку.

– Что мне то делать? – выглядывая из-за плеча шустро орудующего веслом Демьяна и пытаясь перекричать шум бурлящей на перекатах воды, задал глупый вопрос бородокосому.

– Держися! – крикнул тот в ответ.

Лодка, не на шутку разогнавшись, то и дело подскакивая на волнах, летела прямиком в небольшой промежуток между двух, торчащих над поверхностью воды, каменюк. В полутора десятках метров правее было ещё одно похожее "окошко", почти вдвое шире, но крестный, почему-то направил наше судно именно в это окно. Будем надеяться, он знает, что делать. Тем более и сам сказал, что не в первый раз проходит эти пороги.

Чем ближе к обжатому скалами, бурлящему перекату, тем усерднее приходилось гребцам орудовать веслами, притормаживая и выравнивая судно, вертящееся и скачущее по волнам, словно взбесившаяся лошадь.

Во время одного из таких скачков, корзинка с припасами и ещё что-то из, прихваченного хозяйственным Демьяном в обезлюдевшем посёлке, тряпья вывалилось за борт. Правда, кроме самого Демьяна, печально вздохнувшего вслед уносимому течением добру, никто на этот мелкий инцидент не обратил особого внимания. Были занятия поважнее. Например, сохранить лодку, ну и самим целыми остаться.

Момент прохода или, если быть более точным, момент пролёта между, торчащими из воды, каменными зубьями, запомнился щедрым ворохом холодных брызг, неожиданно резким маневром уходящей от столкновения с каменюкой лодки, особенно высокой волной, сработавшей подобно трамплину, выбросившему нашу посудину на более спокойный участок и тоже выбросом, но уже адреналина, произошедшим вследствие всего вышеперечисленного.

После того, как прошли самый опасный участок, пороги не кончились сразу. Стиснутая скалами река ещё ворчала и показывала норов, но уже через пару десятков метров начинала раздаваться в стороны, расходится вширь, чем дальше, тем больше успокаивая не на шутку разошедшееся течение, оглаживая только что свирепо вздымавшиеся, резкие волны, отчего те становились все более кроткими и послушными.

– Ха-ха! Я ж сказывал, што проскочим! – повеселевший крестный обернулся, улыбаясь всей своей бородой. – Такото и вышло, проско…

Внезапный удар, сотрясший судно, прервал радостную речь нашего капитана, а самого его выбросило за борт.

Рановато мы расслабились!

Нам с Демьяном удалось удержаться в лодке, но избежать участи показавшегося из воды, отплевывающегося и мокрого бородокосого не получится. Всё потому, что служившее нам верой и правдой судно не пережило столкновение. Из здоровенной пробоины в днище у самого носа посудины хлестала вода, стремительно заполняя внутреннее пространство лодки. Даже с моими практически нулевыми знаниями в судостроении было ясно что плаванью конец. Нечего было даже пробовать залатать или заткнуть эту дырищу.

Будь дело рядом с очередным островом, можно было вытянуть посудину на сушу, а там, может быть и удалось бы её реанимировать. Но островов, заполнявших всё русло реки до самых порогов, здесь не было и в помине, впереди расстилалась водная гладь без малейшего намека на сушу, до ближайшего правого берега не меньше километра. Не стоит и пробовать тащить на себе тяжеленую колоду, идущую ко дну.

Только и успели, что похватать самое важное из пожитков, кое-как распределить их на себе, да не торопясь, не растрачивая попусту силы, двинуться к далекому, темнеющему на горизонте, берегу. При этом никто не произнёс ни слова. Даже словоохотливый крестный удержался от комментариев. Хотя, говорить и впрямь нечего, всё понятно и так.

Бородокосый, после фееричного прыжка и последующего погружения, вынырнул не один. Вместе с ним на поверхности появилось, непонятно откуда взявшееся, приличных размеров бревно.

Поначалу, крестный, чертыхаясь, оттолкнул его подальше от себя. Но я вовремя сообразил, что в нашем положении даже такое жалкое плавсредство может оказаться полезным. Пускай на него нельзя залезть всем втроём, чтобы с комфортом доплыть до суши, да и одному подобным заниматься не стоит. Но хотя бы сгрузить на, так славно держащуюся на воде корягу доспехи, оружие и обувь, заблаговременно снятые ещё в лодке, уже хорошо. Налегке плыть всё же приятнее, чем груженными. Мне то ладно, спец костюм, полученный от приятелей из будущего практически ничего не весил. Меч и арбалет с болтами, конечно, плавучести не добавляли, но, если сравнивать с тем же Демьяном, у которого одних топоров было четыре штуки, притом один из них весил как оставшиеся три вместе взятые. А ещё кольчуга, шлем, одежда, сапоги, котелок и несколько мешков, то ли с припасами, то ли ещё с чем-то невероятно важным, которые наш запасливый повар категорически отказывался бросать. Он сам готов был утонуть, лишь бы не бросать всё это добро. У бородокосого не было мании тащить лишнее, ему своего оружия и доспехов хватило, чтобы почувствовать, как это, устраивать заплывы на дальние расстояния с привязанной к телу пудовой гирей.

В общем, что не говори, а в сложившейся ситуации, словно материализовавшееся в воздухе по мановению волшебной палочки, бревно оказалось очень даже кстати. Правда, пришлось повозиться, распределяя и привязывая к нему наши пожитки. Учитывая, что производить все действия приходилось в воде, не имея под ногами опоры. При этом проклятая коряга совсем не собиралась помогать нам с этим непростым делом, даже наоборот – крутилась, вертелась и, подталкиваемая слабым, но всё же течением, пыталась плыть, причём в совершенно ненужную сторону. Провозились, конечно, хотя итоговым результатом остались довольны.

Теперь, неспешно двигаясь по пологой дуге в направлении берега, приходилось лишь понемногу корректировать курс, дрейфующего по течению, превращенного в подобие грузовой баржи, бревна.

Несмотря на это, когда спустя неполный час добрались, наконец, до суши, отдыхать лёжа на каменистом берегу и приводя в порядок дыхание, пришлось не только мне.

Демьян и бородокосый тоже утомились не на шутку. Видимо, местные и сами не привыкли к подобным заплывам. Тем более плыли в одежде, а я, дурак, ещё и спецкостюм не стал снимать, свято уверовав в его необычайную легкость. Уже через несколько десятков метров пожалел об этом, но снимать всё равно не стал, да и неудобно было этим заниматься в воде. Так что на голом упорстве так и проплыл в нем всё расстояние до самого берега.

– Куда теперича? – неожиданно первым заговорил обычно неразговорчивый Демьян, выжимавший в стороне одежду.

– Там Красно торжище, к ему и пойдём. – махнул рукой бородокосый куда-то ниже по течению.

– Ты же сказал, што нечего тама делать?!

– Сказывал и сказывал. – скрипнул он в ответ, отвязывая свою кольчугу, примотанную ремешками и веревками к вытащенному на берег бревну. – Теперича есть чего. Лодку надобно, а тута никаких селищ нету до самого торжища, ни с людями, не без их. По бережку и двинем, значица. По ему в сам раз дотудова и дойдём.

– Дядь Прохор, на какой мы камень то налетели? – спросил я, поднявшись и присоединяясь к разгрузке нашей "грузовой баржи"– Не было ведь вроде ничего?!

– Вона он, камень то, деревянным оказался! – проговорил крестный, раздражённо пиная наполовину освобождённое от вещей бревно. – Видно, под водой, в расселине меж каменьев застряла коряга энта, мы на её и напоролися!