Текст книги "Второй раунд"

Автор книги: Александр Тараданкин

Соавторы: Игорь Фесенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Это же замечательно – иметь такую зрительную память! – первый раз за время разговора Фомин улыбался. – Ну, просто здорово, если вы не ошиблись. Вот видите, Виктор Сергеевич, есть зацепочка. Даже не зацепочка, а целый крючок. И теперь последний вопрос. Почему вы, Людмила Николаевна, не пришли к нам раньше? В данном случае я не имею в виду именно нас – органы государственной безопасности. Ну, хотя бы, в нашу комендатуру?

– Даже не знаю, что вам ответить. Вначале плохо понимала, что происходит, верила словам Старка. Потом KdK-то смирилась со своим положением. И где-то надеялась, что меня оставят в покое. И вот-грубый нажим Макса вызвал взрыв негодования, протест. А его приказ, – это был уже самый настоящий приказ, – познакомиться с Виктором Сергеевичем страшно напугал меня. Спорить с Максом я не отважилась, но решила, что для меня наилучший выход-это познакомиться и сразу все объяснить Виктору Сергеевичу. Только так я могла оградить советского человека от грозящей ему опасности. Если вы задержите Макса, то сможете проверить и убедиться, что я рассказала правду…

– На сегодня хватит, – Фомин заторопился. – Во избежание всяких осложнений с Денисовым пока не встречайтесь. За себя не беспокойтесь, мы вас в обиду не дадим. С Максом, если он появится, ведите себя, как прежде. Даст какое-либо поручение – не отказывайтесь. Вот на бумажке мой номер телефона, запомните его и порвите и, чуть что, немедленно звоните. Только осторожнее. Если услышите женский голос, спросите: «Кто у телефона?» Ответят: «Александра Алексеевна». Тогда смело передайте ей все. Ну, и последнее: хорошо, что наконец решились прийти к нам. Правда, было бы лучше, если это случилось раньше. О вашем будущем поговорим позже, когда отыщем Макса…

– Вы не представляете себе, какой груз свалился с моих плеч. – И она вдруг разрыдалась.

– Крепитесь, Людмила. Вам сейчас надо держать себя в руках, – сказал ей Фомин. И обращаясь к Денисову: – Дорогой Виктор Сергеевич, вы теперь поняли, какая вокруг вас идет кутерьма? Очень прошу быть осторожней. Два – три дня из городка не выходите. Вы, между прочим, можете поработать дома, кого надо, вызовете. Если обстановка изменится – я сообщу.

– Повинуюсь… – Денисов всплеснул руками.

5

– Ишь, как проняло господ англичан, коль скоро они, не считаясь с потерями, пачками засылают к нам сюда свою агентуру. Удивительное любопытство к делам своих бывших союзников. Еле успеваем поворачиваться. Весь отдел на ногах. Но ваша «птица», пожалуй, самая крупная. И прежде всего этот Макс. Есть у вас какой-нибудь план его розысков?

– Пока в общих чертах. Все налезает одно на другое. Наши оперативники на ногах. Договорились с Еноком о совместных действиях. У них есть четыре или пять спецмашин, оборудованных двусторонней радиосвязью. Раздадим участникам операции словесный портрет Макса. Его уже размножают. Полиции сообщим номер и марку его машины. Можно будет дополнительно пустить мотоциклетные патрули. Сам вместе с Еноком буду на спецмашине в центре района. С собой возьму еще кого-нибудь из взвода охраны. Может быть, Петрова. Он свободен, потому что Денисова я попросил не отлучаться из городка, посадил, так сказать, под домашний арест.

– А меня вы не хотите использовать? – не то шутя, не то серьезно спросил Кторов.

– Нет, почему же? – смутился Фомин. – Но я думал…

– Думали, как я убедился, хорошо. Ну, да ладно, я найду себе место, только держать меня в курсе всех дел. На всякий случай соберу вам в помощь резерв. Мало ли, как обернется дело. Вероятнее всего, Макса засечет или даже задержит полиция. Предупредите Енока, что он нам нужен живым.

6

Енок отдал все распоряжения, и теперь оставалось ждать. Он очень обрадовался приходу Фомина.

– Как их сразу прорвало, – сказал Енок, словно присутствовал при разговоре, который только что шел в кабинете Кторова, – новости так и сыпались в последние дни. Между прочим, пока мы охотимся за этим Максом, может решиться и дело с Бломбергом. Он направлен в трехдневную «командировку» в Айзенах. По истечении этого срока «Лоцман» охотнее пойдет на встречу.

– А Грабе?

– Дом под наблюдением. Ее пока не трогаем, чтобы не спугнуть «племянника».

Беседу то и дело прерывал дежурный радист, докладывая о ходе розыска. Правда, пока обнадеживающих сообщений не поступало. Енок и Фомин спустились было в буфет перекусить, но их тотчас позвали в аппаратную. Усиленный репродуктором голос докладывал:

– Внимание! Внимание! Говорит ФП-2. Говорит ФП-2. В восемнадцать тридцать в районе ресторана «Шварцадлер» встречен разыскиваемый автомобиль марки ДКВ-1000. Двухместный кабриолет, номерной знак – шестьдесят девять, двадцать три, двадцать три. Направляется к городу. Перехожу на прием. Перехожу на прием…

Енок взял микрофон.

– Говорит ФП-центр. Вас понял. Задержите автомобиль до въезда в город. Повторяю. Задержите автомобиль до въезда в город. ФП-3, ФП-4 – немедленно следуйте на перехват в район понтонного моста. Пассажиров взять живыми. ФП-2 систематически докладывать о ходе преследования на Центральную. Я выезжаю навстречу.

– Вы поедете со мной? – спросил Енок Фомина.

– Да. А моя машина будет идти следом. Потом посмотрим по обстановке.

7

– Ты не считаешь, Пауль, что нам пора заканчивать свои дела? Откровенно говоря, мне здесь порядком надоело. Чертовски медленно плетется время. Всего только начало седьмого.

– Не мешало бы поспать хоть немного.

– Да, ночь будет тяжелой. И за нее нужно все успеть.

– Поедем к тебе. Нам обязательно нужно отдохнуть.

Хаазе, сидевший лицом к входу в ресторан, сдвинул брови.

– Смотри, сюда пожаловала полиция.

– Заехала выпить кофе, – невозмутимо заметил Лютце. – Эти новые шнапса на работе не пьют. Ну ладно, иди вперед. Я расплачусь…

Едва машина Лютце, обогнув рощу, выехала на дорогу, как из-за поворота показался полицейский автомобиль.

– А ведь эти молодчики идут за нами, – сказал Лютце. – Приготовь пистолет, Пауль, все может случиться.

– В чем дело? – перегнулся с заднего сиденья Хаазе.

– Приготовь пистолет, говорю. Здесь есть боковая дорога, старая трасса для верховой езды. Она намного короче. А перед мостом снова выведет нас на шоссе.

Резкий поворот, и машина нырнула в зеленый коридор с неширокой, но ровной и прямой, как стрела, грунтовой дорожкой.

– Если и они свернули на эту тропку, дело дрянь. Нам во что бы то ни стало надо пробиться в город. Там в развалинах легче скрыться. Бросим машину и уйдем поодиночке. А здесь нас затравят, как зайцев. Попробую оторваться.

Лютце до отказа выжал газ. Машина заметно прибавила скорость. Полицейскому «оппелю» на столь узкой полосе труднее было идти ровно, и все же вскоре автомобиль полиции начал настигать машину Лютце.

– Стреляй, Пауль! Тут удобней всего, не то на большой дороге они нас прижмут.

Рукояткой пистолета Хаазе пробил заднее целлулоидное окошко и послал несколько пуль в радиатор полицейского автомобиля.

– Внимание! Внимание! Я ФП-2, я ФП-2. Преследуемый отстреливается. У меня пробит радиатор, машина вышла из строя. Повторяю приметы: двухместный кабриолет ДКВ-1000. Перед мостом должен вернуться на магистраль. Через несколько минут будет в городе. Все. Перехожу на прием.

– Я ФП-центр. Вас понял. Спасибо.

Полицейский румфунквагон[41]41
  Автомобиль, оборудованный радиостанцией.


[Закрыть] Енока пошел к понтонному мосту через реку. Фомин пересел в свою машину, хорошо зная район старой крепости, он решил перекрыть небольшую, недавно расчищенную от завалов улочку, что выходила почти прямо на мост. С магистрали преступник мог по его расчетам метнуться и в развалины.

На развилке Фомин попросил Петрова взять левее набережной и остановиться. И тут же увидел, как с трассы на набережную стремительно свернул двухместный автомобиль и серой тенью нырнул в переулок.

– Вперед, Саша! Жми! А потом вправо, попробуем перехватить!

– Вечером в одиннадцать у меня, – предупредил Лютне.

Хаазе ловко, на ходу, выскочил из машины, захлопнув дверцу.

Крутой поворот бросил автомобиль Макса на кучку гальки. Он крутанул баранку в другую сторону, выехал на мостовую и тут же резко затормозил: «Ловушка, Попался!» Метрах в сорока, перегородив улицу, стояла машина, а рядом – человек в штатском и военный в зеленой фуражке.

Решение пришло мгновенно: пустил машину. Рядом с большим кирпичным завалом радиатор со скрежетом уткнулся в стену. Вскочив на стойку крыши, Лютце оказался в проеме окна разбитого здания. Теперь быстрее…

Осколок кирпича, срезанный пулей, больно ткнул Фомина в щеку. «Вот и возьми живым». – подумал он, прижав платок к кровоточащей царапине. Снова его обсыпало кирпичной крупой…

Фомин достал пистолет и дал несколько выстрелов туда, откуда мгновенье назад блеснула огненная вспышка. Слышал, как сзади подошли еще машины, и под ногами бегущих людей зашуршал сыпучий камень. Кто-то вскрикнул, Фомин обернулся и увидел рядом молодого солдата-пограничника. Он лежал на земле, прижимая руку к груди.

– Вот сволочь! – вырвалось у Фомина. Он схватил автомат солдата и полоснул очередь по черным провалам окон, откуда, по его расчетам, велась стрельба. Подбежали Петров и полицейский, и тоже начали стрелять из пистолетов.

– Осторожнее! – крикнул Фомин. Он наконец увидел преступника. Человек в сером костюме перебегал по обугленной черепичной кровле сарая. – Не стрелять! Петров, подсади!

Старшина подставил спину, и Фомину удалось оседлать толстую балку, выступавшую из стены. Выглянул на крышу, но она уже была пуста. Сжимая в руке пистолет, Фомин поднялся на гребень и метрах в пятнадцати от себя заметил наконец ползущего на четвереньках человека.

– Стой! Буду стрелять! – предупредил Фомин. Человек выпрямился и тут же, нелепо взмахнув руками, вместе с грудой черепицы рухнул вниз.

Сделав несколько шагов в сторону образовавшегося в крыше провала. Фомин почувствовал, что тоже летит вниз. Ноги увязли в песке, и пистолет выскользнул из руки. Не поднимаясь с колен, задыхаясь от пыли, он шарил вокруг себя в надежде отыскать оружие. И тут увидел противника, который приземлился менее удачно и вставал с трудом.

«Макс, – сразу определил Фомин: приметы сходились. – А где же его пистолет? Тоже выронил… Тоже ищет…»

Тот зверем смотрел на Фомина, все еще шарившего в песке. Вдруг на его лице появилось подобие улыбки. Он сунул руки в карман, потом стал натягивать перчатки и решительно двинулся на Фомина…

8

Поплутав в развалинах, Хаазе уперся в глухую стену. Срывая ногти, взобрался на ее каменный хребет и спрыгнул вниз, уже по другую сторону. Узколицый высокий человек в темной сутане глядел на него бесцветными, глубоко запавшими под седые лохматые брови глазами и беззвучно шамкал губами. За стеной в отдалении прозвучало несколько выстрелов.

– Это русские, они преследуют меня, святой отец.

– Следуй за мной, – сказал старик.

Шаркая, монах быстро пошел по каменным плитам дорожки. Они долго шли через сад, пока снова не оказались у каменной стены. Старик отпер ключом низенькую из толстых досок дверь ни осеняя Хаазе широким крестом, сказал:

– Бог тебя привел сюда. Иди с богом.

Дверь захлопнулась. Хаазе платком обтер расцарапанные, кровоточащие ладони, стряхнул грязь с брюк и пиджака и, спрятав руки в карманы, торопливо зашагал по узкой улице, определив по башням городской крепости, где центр.

«Машину бы сейчас», – подумал он. Из-за поворота, как по заказу, вывернуло такси, на крыше горел белый огонек: «свободно».

– К зоосаду, – бросил Хаазе, с облегчением откидываясь на спинку сиденья. Теперь можно было отдышаться. И хотелось поскорее узнать, что с Максом и почему стреляли? Что означали те выстрелы? Хаазе в душе надеялся, что Лютце удалось уйти от преследователей. Он хотел этого, ибо нес за него ответственность перед шефом. «Но раз уж стреляли – значит, была схватка, – рассуждал он, – и если Макса взяли, то обязательно повезут в русскую контрразведку. А может быть, в полицию? Нет, скорее всего в контрразведку…»

Расплатившись с шофером, Хаазе вышел у сквера и зашагал по улице к зеленому забору, за которым, – он знал, это по словам Лютце, – находилась контрразведка. У ворот остановились два автомобиля – зеленый полицейский и черная малолитражка с советским номером. Ворота открылись, и машины въехали внутрь.

«Макса, наверно, взяли. – Спокойным, ровным шагом Хаазе прошел мимо ворот. – А куда тогда делась его машина?» Минут через пятнадцать проследовал в обратную сторону. Из проходной вышел пожилой мужчина в темно-синем комбинезоне. Хаазе последовал за ним.

9

Внимание Фомина сосредоточилось на светло-коричневых перчатках Макса: «Зачем ему вдруг перчатки?.. Зачем?.. Непонятно… Поэтому и думаю об этом. Чепуха какая-то… Сейчас, в такую минуту, занимаюсь нелепыми разгадками. Он сильнее меня, но более грузный…» И тут до сознания Фомина дошло страшное назначение перчаток. Вспомнил недавний разговор и зеленоватый листок информационного бюллетеня… Холодные мурашки побежали по спине, лоб покрылся испариной. Он не боялся открытой схватки, физической борьбы, в которой бы соревновались ловкость и сила. Он был достаточно подготовлен для этого. Но перчатки?!

А тот, вытянув вперед руки, не спеша, словно наслаждаясь растерянностью беззащитной жертвы, медленно шел на него. Фомин заметил, как нервно дергалась щека и ухо противника.

«Все ужасно глупо… Даже кирпича поднять не успею». А пальцы сами собой, неосознанно, захватили пригоршню песка. Еще миг – он швырнул песок в глаза противника, уже изготовившегося к решающему прыжку.

Все произошло молниеносно. Фомин еще не сообразил, как действовать дальше, а тот мотал головой, будто хотел что-то вытряхнуть из нее, плевался, не смея дотронуться руками до собственного лица, силился открыть глаза и не мог. Потом медленно поднял руки к вискам:

– Думаешь взял меня?! Черта с два! Смотри, как умирает настоящий немец…

Фомин сделал пружинистый шаг вперед, припал на левую ногу и резко послал кулак в подбородок Макса, вкладывая в этот удар всю свою силу. Он слышал, как лязгнули зубы его противника, видел, как, обмякнув, тот начал валиться. Еще удар… И тут же все заслонила нестерпимая острая боль в кисти. Фомин еле сдержался, чтобы не закричать, но предчувствие новой опасности вернуло ему самообладание:

– Осторожно, Петров! Не прикасайся к его рукам!

Старшина, никак не ожидавший этого отчаянного окрика, отпрянул назад.

– Что такое? Я хотел его…

– В перчатках смерть, – сквозь зубы процедил Фомин. – Посмотри, в рукавах должны быть провода – оборви их…

Голова закружилась. Только теперь Фомин заметил, что левый рукав его пиджака потемнел, стал бурым. «Это что же? Кровь? Теперь это уже не страшно», – подымал он.

– И верно, были провода, – Петров поднял над головой перчатки.

Бандит зашевелился, Енок ловко защелкнул на его руках браслетки наручников.

– А ведь вы ранены, товарищ капитан! – склонился к Фомину Петров и, желая подбодрить, заметил: – Лихо вы его!.. Ну-ка, давайте пиджак снимем, Евгений Николаевич. Я перевяжу, – он стал помогать. С треском разорвал набухшую кровью рубашку, обтер платком кровь и начал быстро бинтовать, успокаивая. – Ничего, в мякоть. Это мигом доктора залечат…

– А где второй?

– Что второй? – не понял Петров.

– В машине их было двое…

… Хаазе шел за человеком до тех пор, пока тот не вошел в дверь небольшого локаля[42]42
  Маленькая пивная.


[Закрыть]. Решил тоже зайти. По тому, как встретил человека хозяин, можно было определить, что это его постоянный гость.

Хаазе устроился за соседним столиком и заказал кружку. А тот, посасывая пиво, неторопливо разговаривал с хозяином и соседом, тоже, видимо, здешним завсегдатаем. Скоро Хаазе знал, что фамилия интересующего его человека Зепп и что он автомеханик, живет где-то рядом, чуть ли не в соседнем доме. «Нужно как можно скорее завести с ним знакомство, – подумал Хаазе, – глядишь, что-нибудь и получится».

А старик не спешил. Он заказал еще кружку пива и продолжал беседовать с хозяином, выкурил сигарету и только тогда направился к выходу. Хаазе тоже вышел и был очень раздосадован: старик Зепп зашел в следующий же подъезд.

«Догнать его?.. Глупо. Черт с ним! Попробую завтра, – решил Хаазе. – А пока подыщу себе новое жилье. Спокойней всего, наверно, будет в мотеле на автостраде. Там встречный круговорот транзитных жильцов, в их массе легче затеряться».

Глава четырнадцатая

1

Кторов дождался, когда все приглашенные на совещание расселись по местам. Заговорил тихо, давая понять, что пора перейти к делу.

– Анализ последних событий заставляет нас, товарищи, быть предельно внимательными. И хотя это является обязательным и постоянно действующим условием нашей службы вообще, я напоминаю вам об этом. Мы с вами свидетели активизации деятельности против нас иностранных разведок. Но если раньше, еще недавно, я имею в виду послевоенный период, главными действующими лицами были американцы и англичане, то теперь прибавилась еще геленовская разведка. Не далее, как в этом месяце, мы уже имели «удовольствие» беседовать с ее представителями, задержанными здесь, в Восточной зоне. Сейчас заканчиваем довольно сложное и запутанное дело.

Поскольку и впредь нам, видимо, придется сталкиваться с этим ведомством, я счел необходимым сообщить вам о нем некоторые сведения. Прежде всего о самом Гелене. Что это за фигура? – Кторов встал из-за стола и пошел вдоль него. – После разгрома фашистских армий под Москвой, когда положение немецких войск на советско-германском фронте осложнилось, немецкий генеральный штаб пришел к выводу, что он не имеет сколько-нибудь проверенной информации о Красной Армии и промышленном потенциале нашего государства. Тогда-то по требованию генерала Гальдера на должность начальника отдела «Иностранные армии Востока», который в первую очередь должен был поставлять всю информацию о наших военных возможностях, был назначен его адъютант подполковник Гелен, которому он очень доверял.

Здесь я должен сделать небольшое отступление и напомнить о действиях наших недавних союзников. Вам, наверное, известно, как в разное время господа Донован[43]43
  Донован Уильям – бригадный генерал. С 1941 по 1947 год – руководитель американской разведки – Оффис оф стратеджикал сервис – Бюро стратегических услуг, сокращенно ОСС. В связи с законом 1947 года о национальной обороне ОСС было реорганизовано в Сентрал интеллидженс эдженси – Центральное разведывательное управление, сокращенно Си-Ай-Эй, или ЦРУ, которое возглавил бывший главный резидент ОСС в Европе Даллес.


[Закрыть] и Даллес[44]44
  Даллес Ален – руководил ЦРУ до сентября 1961 года.


[Закрыть] через Канариса[45]45
  Канарис Вильгельм – адмирал, начальник третьего отдела верховного командования вооруженных сил (ОКБ) – от «Оберкомандо дер вермахт» – иначе говоря, немецкой военной разведки.


[Закрыть], Кальтенбруннера[46]46
  Кальтенбруннер Эрнест – начальник РСХА – главного управления имперской безопасности, шеф полиции безопасности и службы безопасности, сокращенно СД.


[Закрыть] и других главарей фашистской разведки пытались договориться между собой о сепаратном мире. Разгром фашистских войск под Сталинградом и стремительное наступление наших армий сделало эти переговоры невозможными, а пути реставрации угодных Америке и Англии режимов в странах Восточной Европы – отрезанными.

Но вот совершенно неожиданно, правда отнюдь не случайно, американской разведке весной победного 1945 года удалось заполучить фильмотеку агентуры отдела «Иностранные армии Востока». Передал ее начальник отдела, уже генерал-лейтенант Рейнхард Гелен.

Кторов на какое-то мгновение задумался, вернулся к столу, открыл блокнот, посмотрел что-то в нем и продолжил:

– Итак, Рейнхард Гелен. Я позволю себе повториться и проследить его карьеру сначала. Во французской кампании 1939 года он принимает участие в качестве офицера связи при главнокомандующем ОКХ фон Браухиче. Затем начальник генерального штаба ОКХ генерал-полковник Гальдер, о котором я упоминал, делает его своим адъютантом. Но уже в октябре 1940 года 38-летний майор Гелен покидает эту блестящую должность и назначается руководителем группы «Восток» оперативного управления генштаба, разрабатывающего «план Барбаросса» – план нападения на Советский Союз.

Кторов, отойдя от стола, открыл шкаф и достал несколько свернутых в рулон больших ватманских листов. Нашел среди них то, что нужно, и, протянув Скитальцу, попросил:

– Развесьте, пожалуйста, эту схему. Я вожу ее давно. Это, товарищи, структурное построение германского верховного командования и абвера. Думаю, что всем полезно вспомнить историю, впрочем, недавнюю, тем более, если она имеет прямое отношение к нашей профессии. Молодым работникам, кто подключился к нашим делам недавно, полезно вдвойне.

Когда Скиталец повесил схему и расправил упругую, стремящуюся снова свернуться в рулон, бумагу, Кторов взял со стола металлическую линейку и, пользуясь ею как указкой, продолжил:

– Общая структура германского командования к началу второй мировой войны выглядела следующим образом. На вершине военной иерархии, именуемой ОКВ, стоял верховный главнокомандующий вооруженными силами – Гитлер со своим личным военным штабом и штабом оперативного руководства. Затем шли три главных командования вооруженных сил со своими генеральными штабами: сухопутных войск – ОКХ, военно-воздушных – сил ОКЛ и военно-морских сил – ОКМ. Если ранее, до образования ОКБ, абвер являлся одним из отделов штаба сухопутных сил, то теперь он стал третьим отделом верховного штаба.

Объяснив далее функции штабов, Кторов особо остановился на отделе «Иностранные армии Востока», ибо отсюда вышел Гелен, о котором он делал сегодня информацию.

Закончив исторический экскурс, он сказал:

– Гелен оправдал рекомендацию Гальдера. Он оказался хорошим организатором и не менее ловким дипломатом, так как сохранил отличные отношения со своим бывшим шефом, с Канарисом, и в то же время пользовался расположением Гиммлера. Позже Гелен становится настолько заметной фигурой в резиденции «Анна»[47]47
  Шифрованное наименование местонахождения штаба ОКХ.


[Закрыть], что ему предоставляется право лично посещать гитлеровскую ставку «Вольфшанце» и докладывать фюреру всю информацию о Красной Армии. Теперь вам ясно, сколь головокружительную карьеру сделал Гелен.

Кторов снял схему, сел за стол и, выдвинув ящик, достал большой конверт.

– Вот, посмотрите фотографию сотрудников отдела. Крестиком отмечен Гелен.

Фотография пошла по рукам.

– А покрупней снимков нет? – спросил кто-то из сотрудников. – Уж больно он тут неприметный, серый.

– Есть, но там он в защитных очках. Нужно отметить его удивительную способность избегать фотообъектива и находиться в тени. Так, в тени он разрабатывал свои планы и надеялся не только сохранить свою жизнь, но и снова принять участие в невидимой войне против нашей Родины. И Гелен сделал ставку на покровительство американской разведки. Там были оговорены условия их общей тайной войны против Советского Союза и государств Европы, которые решили пойти путем социализма. О результатах этих контактов мы можем судить по целой серии операций, которые проводились и проводятся против нас. Проводятся и сейчас, в чем имели мы возможность убедиться.

– Вы имеете в виду этого немца, с которым возится Фомин, – вставил Скиталец, раньше других стараясь показать свою осведомленность.

– Не возится, а работает, – строго заметил Кторов. – И дело это само по себе не из простых.

Скиталец покраснел, поняв, что поторопился и допустил бестактность. А Кторов продолжал:

– Так ли, иначе, но в нашем районе мы имеем сигналы об активизации геленовской разведки. И некий полковник Мевис, которым занимался Фомин и которого имел в виду наш лейтенант, был практически двойником, работая на англичан – на Старка, был связан и с Геленом, бесспорно считая его главным своим хозяином.

Так что, товарищи, будем предельно внимательны. Нам теперь следует при ведении дел более детально разбираться: кто есть кто и откуда дует ветер… – Кторов внимательно оглядел сидевших. – Не исключено, что разведки наших противников пробуют объединить силы, например, в военных приготовлениях. Мы с вами как-то разбирали ситуации в связи с идеей создания западными державами так называемого Атлантического союза – чисто военного союза против нас. Нам всем, товарищи, должно быть в курсе мировой политики. Не упускайте ни одной возможности для занятий, читайте, размышляйте, сопоставляйте. Вот, собственно говоря, и все, ради чего я собрал вас сегодня. Если есть вопросы, пожалуйста. Можно курить.

Защелкали портсигары и зажигалки. Возникли короткие «баталии» из-за пепельниц. В кабинете нарастал гул голосов, в котором можно было уловить лишь некоторые фразы и слова.

– Значит, товарищи, все ясно? Вопросов нет? Тогда еще два слова, – вновь поднялся Кторов.

Разговоры утихли.

– Читая докладные записки, планы, оперативные документы, я с удовлетворением отмечаю все возрастающее ваше мастерство. Хотя некоторые меры, используемые вами, еще далеки от совершенства и несут в себе скорее оборонительный, нежели наступательный характер. Вы должны понять и объяснить своим подчиненным, что чекист нашего времени человек, хорошо владеющий не только определенными навыками и приемами, всесторонне подготовленный инженер разведывательного и контрразведывательного дела, а и боец, который может и должен, успешно парируя удары противника, наносить их сам. Уметь навязать ему, образно говоря, «встречный бой», построенный на точном расчете, предвидении вероятных действий противника, – закончил Кторов.

– Разрешите? – поднялся Гудков.

– Пожалуйста, Павел Николаевич.

– Мне кажется, товарищи мы должны шире общаться с местным населением, приобретать как можно больше друзей. Этот процесс уже идет. Но чтобы нам лучше понимать друг друга, нужно изучать язык, историческое прошлое немецкого народа. И люди, которые далеко еще не все поняли и не видит конечных целей развития своей страны, сами пойдут к нам со своими сомнениями и заботами.

Гудков сел.

– Георгий Васильевич, можно мне?

– Слушаем вас, Евгений Николаевич.

– Моя рекомендация в первую очередь относится к тем товарищам, которым по роду своих обязанностей приходится работать в контакте с сотрудниками отделов криминальной полиции. Недавно я проводил совместное расследование довольно запутанного убийства. Желания и энтузиазма работать у наших коллег хоть отбавляй, а знаний недостаточно. Они стремятся перенять и осмыслить каждый наш шаг и поступок. Поэтому, участвуя в совместной работе, пусть это будет предотвращение диверсии, или расследование убийства, или просто поручение установить то или иное лицо, не будьте официальными администраторами. Старайтесь объяснить каждое свое действие, чем оно продиктовано. И вы увидите, какие это прилежные ученики и благодарные слушатели. Тем более, – закончил Фомин, – опыта у большинства сидящих здесь не занимать.

– Вы будто прочитали мои мысли, – улыбнулся Кторов. – К сказанному хочу лишь добавить. В нашей зоне, товарищи, происходят величайшие, по существу революционные преобразования. На заре нашего государства Владимир Ильич говорил: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Имея богатый опыт, мы, как сказал Фомин, должны учить наших коллег умению защищать те демократические преобразования, которые принесла им наша славная армия. Только в этом случае мы сможем выполнить здесь сбою интернациональную миссию, возложенную на нас партией и правительством. Все, товарищи.

Кторов закончил совещание. Кивнул Фомину:

– Как чувствуете себя, Евгений Николаевич?

Капитан поднял забинтованную руку.

– Работать можете? Этак ведь не выйдешь на ринг.

– Ничего. Пустяки. Пока обхожусь одной…

2

«Какого черта они меня не вызывают?» – Лютце злился, теряя терпение. Ему хотелось, чтобы то, что неминуемо должно было произойти, случилось побыстрее. Он, раскачиваясь, широкими шагами мерил каменный пол камеры. Уж лучше двигаться хоть так, чем, цепенея, выжидать минуту, когда за тобой придут. С момента ареста прошло четыре дня, а им никто и не интересовался. Словно забыли, «В чем же дело? Может быть, он, тот русский, болен? Ведь, помнится, я подстрелил его. Но тогда бы мной занялся кто-нибудь другой?..»

Да, ему фатально не повезло. Сначала эта проклятая прогорелая крыша. Потом – нужно же было, чтобы под руку этому находчивому парню попал песок, сделавший его, опытного в таких стычках бойца, слепым котенком. И удар в подбородок – Лютце болезненно поморщился, трогая припухшую челюсть.

Загремел засов.

«Кажется идут, – Лютце встал у стены. – Может быть, сейчас?..»

Конвоир отворил дверь камеры и знаком предложил ему заложить руки за спину. Потом были длинный коридор и лестница.

В кабинете за столом сидел офицер. Лютце не сразу признал в нем своего преследователя, форма делала его внушительней и старше.

– Садитесь, – сказал офицер.

– Спасибо, – Лютце выжал подобие улыбки, небрежно бросил: – Если не ошибаюсь, вам я обязан честью оказаться в таком положении?

Помня напутствия Кторова беречь силы, Фомин сразу же «предписал» себе сдержанность, терпение, невозмутимость. После длинной паузы ответил:

– Да, вы не ошиблись. Я в меру своих сил позаботился, чтобы вы оказались тут. А что касается вашего положения, то это обычный финал для людей такого сорта, как вы. Я имею в виду вашу профессию – убийства и шпионаж.

Лютце поморщился:

– Поберегите, не знаю, как вас величать, эти душещипательные слова для слабонервных. – На Фомина в упор смотрели серо-голубые, наглые глаза.

– В детстве у нас это называлось игрой в гляделки, – сказал Фомин, – но у вас это получается куда как грознее.

«Я опытнее вас, милейший, – думал между тем Лютне, – и вести себя буду, как сочту нужным».

– Хочу вас предупредить, – сказал он, – что успел примириться с мыслью о неизбежной своей кончине. Вы помешали прийти к ней более достойно. Но теперь убедитесь, что словесная дуэль бесполезна. Мне нечего терять, не о чем жалеть, а значит – некого и нечего бояться. – Лютце зло осклабился. – Так что работка вам предстоит нелегкая.

Фомин закурил. Не дожидаясь приглашения, Лютце протянул руку к сигаретам. Фомин достал из стола новую пачку и положил перед ним! Некоторое время они молча дымили, продолжая откровенно, в упор рассматривать друг друга.

Фомин отметил манерность в движениях руки, держащей сигарету, в излишне жадных и резких глотках дыма. Волнение Лютце можно было прочесть и в том, как настойчиво он продолжал смотреть в глаза следователя. Левая сторона лица его, от подбородка и вверх, была украшена темно-фиолетовым синяком. Фомин посмотрел на свои все еще опухшие в суставах пальцы. Ну, что же, пора начинать. Он пододвинул к себе бланк протокола допроса, снял колпачок с авторучки и задал тот обязательный вопрос, которым начинается всякое следствие.

– Фамилия?

Лютце долго молчал, потом усмехнулся:

– Макс Шварц, если это вас устраивает, если нет, тогда Румпель, а если и это не подходит – доктор Геббельс.

– Меня больше устраивает настоящая фамилия.

– О, господи, скажите же в конце концов, как мне вас величать. Если не ошибаюсь, господин капитан?

– Не ошибаетесь.

– Прекрасно. Так вот, господин капитан, такие вещи, как настоящая фамилия мы не обязаны хранить в памяти. Мы их прочно забываем. Навсегда.

– А вы все-таки попытайтесь вспомнить. И стоит ли паясничать? Вы же не в цирке и не на эстраде… И как мы выяснили – вы не клоун…

– И рад бы вспомнить, но…

– Помочь?

С недоумением и интересом Лютце измерил офицера взглядом.

«Знает что-нибудь или?.. – задумался он. – Возможно, за эти четыре дня им удалось что-либо узнать. Может быть, взяли Пауля? Это было бы прискорбно. Но вряд ли: Пауль ушел до того, как обложили меня… Чепуха. Ничего ему неизвестно, этому капитану, тем более прошлое: даже в отделе «Иностранные армии Востока» немногие были посвящены в мои прежние дела», – решил он.