Текст книги "Магия вето (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Быстро провёл по лезвию белым платком, торопливо свернул его и затолкал в кармашек пиджака, который ему подтащила одна из поклонниц.

Не надо гадать, для чего это. Царапина на моей груди. Клинок. Платок…

Так, значит, ещё один претендент на мою кровь? Другого ответа, зачем ему этот платок, у меня не было.

Тогда кто стащил у Соболевой пробирку?!

А, жжёные вы псы, одни вопросы копятся… Вася, да чтоб тебя, не мог попроще жить?

Василий продолжал спать.

***

А мне не спалось.

Интуиция свернулась комком в горле и прямо говорила мне – Тим, у тебя серьёзные проблемы. У вас с Василием, раз уж такое дело.

Я лежал в своей каморке, анализируя сегодняшний вечер. Ведь при выходе из «зала испытаний» мне повезло поймать взгляд того белобрысого оракула, у которого голова была в крови. Взгляд странный, растерянный.

Если пацан не дурак, он что-нибудь поймёт.

А значит, времени у меня вообще нет. Интуиция мне кричала, что я даже в горах, возле того диверсанта великолунского, был в большей безопасности, чем здесь и сейчас.

Твою мать, нельзя вот так лежать, и ничего не делать.

С утра тренер по «бузе» обмолвился, что Стражи Душ как-то вычисляют Иных. Расчерчивают карты. А что они там расчерчивают? Как они узнают о всплесках?

Ведь вертуны вокруг города, они далеко. Может, эти «раки» чувствуют углы, под которым к вертуну прилетает воздействие?

Да хрень это собачья… Ага, геометры собрались там, градусы вычисляют.

Нет, я ещё представляю, как можно определить, откуда стрелял снайпер. Но для этого надо быть у тела жертвы, увидеть входное отверстие…

Стражи не могут успевать доехать до вертуна, чтобы вычислить, как подействовал Иной на него. Ведь после нападения на нас с Фёдором и Еленой оракулы сразу же погнались за теми магами.

Фёдор… Фёдор… Он говорил, что особенный Иной в его роду избегал встреч с магами мысли.

Может ли так быть, что Стражи Душ знают о таких, как я? Не об одержимых, которые, как озверевшие зомби, сразу набрасываются на всё живое вокруг и начинают изрыгать псионику изо всех чакр.

Там ведь много ума не надо, чтобы его найти.

Подумай, Тим. Могут ли оракулы знать о притихших, разумных Иных, которые пытаются разобраться в том, куда они попали?

Я резко сел на кровати, уставился в маленькое окошко. Там была только тьма.

Так, сегодня у меня второй перескок. А это значит, Стражи Душ его уже почуяли.

Твою псину!

Я встал, стал быстро одеваться. Интуиция ещё ни разу меня не подводила.

Что я там ощутил, из тела этого белобрысого? Шум, какой-то шум…

У оракулов магия мысли, она отличается. Нам на занятиях говорили только про четыре луны, про вертуны четырёх типов. И Фёдор то же самое говорил.

Оракулы всегда особняком, их магия отдельна.

В дверь постучали, и я вздрогнул. Взялся на всякий случай за спинку стула, чтобы отбиваться.

– Вася, – послышался голос Фёдора.

Я быстро подошёл.

– Ты один?

– Нет, – это голос Елены.

От Василия мне в голову прилетела ревность. Так, а чего это моя Перовская шастает посреди ночи с этим Громовым?

Усмехнувшись, я открыл. И сразу перестал улыбаться – лица обоих были очень встревожены.

Фёдор протягивал тряпочный свёрток, из которого торчала рукоять ножа:

– Хреновастенько всё, Василий.

– Чего случилось?

– Бежать тебе надо. Мне этот, который тридцать меченок должен. Говорит, слышал, что там пацан один к Стражам Душ пошёл. Тот оракул, который вам метки ставил, помнишь?

Фёдор немного косился в сторону Перовской, понимая, что не может сболтнуть лишнего. Елена не знала, что я – Иной.

– Он с Плетнёвым ругался, короче, – вздохнул Громов, – Ну, точнее, Плетнёв ему рожу разбил, вроде. А тот всё про тебя орал… и потом убежал, короче, к Стражам Душ.

Я взялся за нож, замотанный в тряпку. Неплохое оружие, даже сквозь ткань чувствовал.

Тут Елена скользнула ко мне:

– Василий, – и вдруг впилась губами в мои.

Я несколько секунд таращил глаза. Блин, ну нет у меня времени на всё это!

Елена оторвалась от меня, и вытащила свою родовую вещицу – статуэтку человечка. Потёрла.

– Мне видение было… духи… Бежать тебе надо, старые враги ищут, – она в свою очередь сделала глазами в сторону Громова.

Мол, всё рассказать не могу. Фёдор в свою очередь не знал, что мой Ветров – совсем не Ветров.

Я вышел в коридор. Внутри каморки у меня не осталось ничего ценного.

– Хотелось бы мне знать, кто меня не ищет, – со злостью бросил я, закрывая дверь.

Глава 23. Злой

– Фёдор, как мне выбраться из академии? – спросил я, пока мы шли по пустой академии.

По идее, сейчас время отбоя, и все студенты должны были спать. Но иногда по коридорам доносился смех отдельных припозднившихся компаний, которые тусовались, явно ожидая, когда их разгонит охрана.

– Я не знаю насчёт главных ворот… – нервно ответил Фёдор, когда мы проходили мимо окна, на подоконнике которого сидели парень с девушкой.

Парочка перед этим явно была занята только друг другом – у обоих губы были уже размером с крупные сливы. Я, не обращая внимания на их возмущения, прильнул к окну.

– Эй, чушка, ты не… – начал было парень, и мне пришлось глянуть на него.

Свет от уличных фонарей попадал на меня достаточно, чтобы тот шарахнулся. Но его спутница, которая смотрела только на своего воздыхателя, лишь подлила масла в огонь.

– Масик, прогони этого недолунка…

Они явно ещё не заметили, что я не один.

– Вы сейчас оба сильно поцелуетесь, – тихо пробасил Громов, нависнув над ними, – Навечненько.

Любовники вскинули головы и, ошарашенно выпучив глаза, слетели с подоконника и унеслись в темноту.

Я убрал руку с ножа в кармане. Так-то, я был благодарен Фёдору за то, что его комплекция пока позволяла решать мои проблемы без крови.

Отсюда из окна виднелись главные ворота с будкой охранника. Пока что тихо – нет мечущихся в темноте теней, нет фар подъезжающих чёрных воронков. Только одинокий караульщик возле будки.

А ведь охранник – это лишние вопросы. Ещё и к магистру Гранному отправит кого-нибудь сообщить о ночных нарушителях спокойствия.

Я не был уверен, что смогу без шума справиться с ним. А тишина, которая висела на улице, была очень нужна. Хотя интуиция уже шептала мне, что это лишь затишье перед бурей.

– Там что за калитка? – я ткнул пальцем в сторону лазарета, – Я вроде видел за ним ещё вход.

– Запасной, – пожал плечами Громов, – Но он обычно всегда закрыт.

– Я на днях видела, как там рояль заносили, – вдруг сказала Перовская, тоже подойдя к окну.

Мы обернулись к ней.

– Рояль?

– Ну, – девушка замялась, – Не знаю, вдруг эта информация поможет. Плетнёвы подарили академии новый рояль в актовый зал.

Мы с Громовым выразительно переглянулись.

– Короче, попробую уйти через запасной выход, – сказал я.

– Я только выбраться помогу, Вася, но дальше не пойду, – виновато поджал губы Громов, – Если узнают…

Я кивнул. Понятно, что молодому Лунному совсем не нужны проблемы в академии. А побег с подозреваемым – это уже серьёзно.

– А куда ты потом? – нервно спросил Фёдор.

Резонный вопрос.

Я пожал плечами, потому как представления пока не имел, что дальше делать. Мне в академии-то освоиться не дали, а теперь вот…

– Может, попробуешь укрыться у моего дяди-зубника? – предложил Громов.

Я потёр подбородок, задумавшись. А здоровяк вытащил измятый конверт, сунул мне в руки.

– Там я, как мог, всё написал, чтоб дяде понятненько было, – сказал Фёдор, – Попробуем тебя в горы. У нас, у Громовых, прииски там…

– Прииски?

– Ну, хомус от древних вертунов ещё добываем. Да не важно, – Громов отмахнулся, потом залез в карман и ссыпал мне в руку «меченки» и монеты покрупнее, – Больше нету, у студентов денег-то не особо.

Я мельком глянул на богатство. Две крупные золочёные монетки с единичками, и уже знакомые красные «меченки», пятнадцать штучек. Итого два рубля и пятнадцать ме́ченок.

Громов явно сомневался несколько мгновений, но потом всё-таки протянул лунит. Перовская округлила глазки, когда увидела молочный камешек в руках Фёдора.

– Это что… – она так и вдохнула.

– Он стоит порядка ста двадцати рублей, – со вздохом сказал здоровяк.

– Просто бешеные деньги, – с лёгким сарказмом ответил я.

Естественно, я мог исходить только из своего земного опыта.

– Если не сто пятьдесят… – Елена выдохнула, – Он же весь пропитан магией.

– Но его ещё продать надо, – продолжил Громов, – Можешь предложить моему дяде, но навряд он тебе вот так посреди ночи столько денег найдёт. Зато он точно согласится помочь переправиться в горы.

– Почему именно в горы? – на всякий случай спросил я.

– Туда Стражи Душ редко забредают, потому что там в основном чушки… кхм… ну то есть, безлунные вкалывают.

Белый камешек отправился ко мне в карман вместе с монетками и письмом от Фёдора.

А вот теперь уже я оказываюсь должным Громову. Ну, может, и свидимся ещё, отдам должок.

Объяснять, почему оракулы особо не посещают деревни, где полно обычных безлунных, было необязательно. Я уже усвоил, что Иные в них не вселяются.

И мой Василий тут навряд ли был исключением. Ведь по сути Ветров – это маг, просто с блоком на самой важной чакре.

– Странно, что Стражи Душ к этому имеют отношение, – искренне удивилась Елена, слушая наш разговор, – Не думала, что всё настолько серьёзно. Да и как они смогли их подкупить?

Перовская имела в виду Вепревых. Она ведь так и не знала о том, что её Василий – не совсем Василий, поэтому недоумевала, зачем это Вепревы подключили оракулов.

Она просто сверлила меня взглядом, и эмоции мешали ей мыслить логически. Что было в общем-то неплохо.

На губах у меня ещё горел её поцелуй. Девчонка наверняка сейчас вся на чувствах – до этого дня опасность для Ветрова была абстрактной, а сегодня уже реальная.

Теперь, наверное, крутит в голове «жвачку» о том, что зря были все эти обиды, что не успела поближе познакомиться с Василием. Ведь меня сейчас либо поймают, либо убьют.

– Василий, – всхлипнув, Перовская тоже полезла в карман и вытащила тонкий перстень, – Вот…

На глаза у девушки навернулись слёзы, когда она протянула подарок. Надо сказать, перстень был великоват для неё – это было особо заметно, когда она крутила его в изящных тонких пальцах.

Я с лёгким недоумением взял кольцо, посмотрел на круглый вправленный камушек. Кажется, насколько я мог соображать, это был эфирус, но на нём каким-то неведомым образом было изображено птичье пёрышко.

– Это моего деда… ну, передаётся у нас… и я отдаю… – срывающимся голосом сказала Перовская, готовясь разрыдаться, – Ловец Удачи…

Эх, Лена, это ведь всё прекрасно, но у меня нет времени на сантименты. Хотя я прекрасно чувствовал, как ей дорога эта вещица.

Не зная, что ещё делать, я взял девушку за талию, притянул и поцеловал. Она, естественно, ответила.

Мой Василий вдруг выдал целый гормональный букет, и я, понимая, что дальше с телом могут быть проблемы, оторвался от Елены и твёрдо сказал:

– А теперь мне пора.

***

Во дворе никого не было видно.

Фонари на столбах и на стене академии едва освещали мощёный двор, и от этого мерещилось, что тень от каждого куста или деревца – это затаившийся Страж Душ.

Жёлтая Луна, которая так нахально била в окна вечером, посреди ночи уже куда-то смылась, и в мире царила кромешная темнота. Даже Маловратск за кованой оградой академии, казалось, с трудом отбивался от неё своим скудным освещением.

Я шёл, особо не таясь, просто выбирая маршруты преимущественно в тени.

Здоровяк позади так и крутил головой, словно из-за любого куста сейчас мог выскочить охранник. Чего Гром так их боялся? Охрана здесь в основном была «безлунной», и мы, как маги, могли легко с ними расправиться.

Елену я кое-как уговорил остаться в корпусе. Громов, если что, сможет дать дёру, а вот насчёт хрупкой девушки я не был уверен. Тем более, она сейчас была расстроена, и боец из неё был никудышный.

Один раз пришлось остановиться и присесть за живой изгородью. Мы с Громовым молча смотрели друг на друга, слушая цокающие по брусчатке каблуки ночного охранника.

– Оказалось, ты дря-а-ань, вместо сердца – Пробо-оина-а-а… – его тихий фальшивый голос разносился по пустому парку, – От меня ты отста-а-ань, унесли любовь во́-ороны-ы-ы…

Громов едва слышно усмехнулся. Видимо, ему эта песня была хорошо знакома.

Вот охранник удалился, и мы, посидев для надёжности ещё несколько секунд, двинулись дальше.

Проходя мимо лазарета, я с заметным усилием подавил в себе желание заглянуть к Соболевой. Мои пальцы коснулись стены – эх, Арина, как жаль, что у нас всё застопорилось в самом начале.

Какая-то часть меня, которая отвечала за интуицию, вдруг выдала смутное чувство – если я постараюсь, то ещё увижусь с ней.

Когда мы почти дошли до заднего угла лазарета, до нас донёсся злобный шёпот:

– Ты, урод безмозглый! – и звук удара.

А ведь это был голос Николая Плетнёва.

Я замер у самого угла, сделав знак Громову тоже остановиться. Выглянул. Ещё два шага – и будет та самая калитка.

Она висела между двумя массивными кирпичными столбами. И была приоткрыта… За высокой живой изгородью никого не было видно, но уличный фонарь отбрасывал в просвет калитки на тротуар двигающиеся тени.

– Я же не зна-а-ал… – донёсся плаксивый голос.

Разговаривающие старались вести себя тихо, но все были явно на эмоциях.

– Ты мне всю жизнь будешь этот должок отдавать, – и новый удар.

Ограда чуть звякнула от уперевшейся спины того, кого Плетнёв воспитывал.

– Про ключ от этих ворот никто не должен был знать, – ругался он, – Какого хрена ты отдал его белобрысому?!

– Да он же… на мозги мне повлиял…

– Если б они у тебя ещё были, – послышался третий голос.

Кажется, это тот самый Антуан-пеликан.

Я поморщился. Ясно – Плетнёв и его компания. Твою псину, их мне тут не хватало…

Фёдор мне шепнул:

– Я ж тебе говорил, тот белобрысый оракул убежал к Стражам Душ. Явно из-за него дерутся.

Кивнув, я прижал палец к губам. Сейчас шептаться было опасно.

Честно, я надеялся обойтись малой кровью, покидая академию. Или вообще без крови. Хотя труп этого толчкового пса Плетнёва я перешагну без особых угрызений совести.

Оглянувшись на Фёдора, я шепнул:

– Иди, Гром.

Тот вытаращил глаза и быстро помотал головой. Что-то вроде – ни за что, среди Громовых никогда не было трусов.

– Ты сделал всё, что мог, – снова шепнул я, – Дальше ты будешь лишь свидетелем.

Фёдор кинул только один косой взгляд на тени, виднеющиеся в просвете калитки. Потом упрямо уставился на меня, не двигаясь с места.

– Мне этот безлунь драный самому нужен был, – шипел с улицы Николай, – Придурок, что мне теперь делать?! Эти люди меня убьют!

Громов коснулся моего плеча, и тихо прошептал:

– Я отвлеку, чтобы ты…

Я кивнул, а сам резко воткнул ему большой палец в шею сбоку. Крепыш сразу обмяк, и мне стоило особых усилий, чтобы он сполз по стене без увечий.

Спасибо, Гром, ты и так уже помог достаточно.

Я не был уверен в точности и силе моего нового тела, поэтому пришлось проверить Фёдору пульс. Живой.

Оставшись один, я подсел возле калитки. Осторожно двинул створку, расширяя щель – смазана калитка была на редкость хорошо. Значит, кому-то не было нужно, чтобы петли скрипели.

– Дебила кусок! Недолунок! – яростный шёпот, и новый удар.

Их было четверо – Николай, Антуан, и ещё двое, которых я так особо и не запомнил. Трое воспитывали накосячившего третьего.

Причём бил в основном не Плетнёв. Он стоял спиной ко мне, и лишь ругался, кивал, махал рукой. Всю работу за него делали его прихвостни.

– Я, по-твоему, зря там унижался в мензурке, подыгрывая этому Ветрову?! – со злостью, схватив беднягу за щёки, процедил каштан, а потом стал запихивать ему в рот белую тряпку, – На теперь, жри это!

Я едва сдержался, чтоб не усмехнуться. Кому он там подыгрывал, неудачник? Даже перед своими лизунами Плетнёв продолжал разыгрывать сценку.

– Этот рак белобрысый придёт, я убью его, – вдруг всхлипнул Николай и сам воткнул кулак в живот парню.

Сверкнул слабый огонёк – каштан явно добавил магии в удар. Избиваемый согнулся и всё-таки повалился на тротуар, закашлялся и выплюнул белый кляп. Остальные мерзко засмеялись.

Плетнёв был всего в паре метров от столба, спиной к калитке. Он со злостью пнул беднягу на земле, потом ещё и ещё, объясняя, как тот неправ.

– Если я не заполучу Пса, – у Николая в руке блеснул нож, – Я не знаю, что с тобой сделаю.

Я уже раздумывал, как попробовать убить их всех, и чтобы они не успели закричать, как вдруг Плетнёв наклонился.

И я встретился глазами с Антуаном. Тот стоял, с усмешкой прислонившись к забору, лицом к калитке, и даже не сразу сообразил, что в ночном спектакле появился новый актёр.

У меня аж мышцы заболели от того, как я дёрнулся с места, всаживая ботинок в задницу. Николай полетел щучкой, сбивая дёрнувшихся шестёрок.

А мои ноги выдали такой спурт, что ветер засвистел в ушах. Всего несколько секунд, и я понял, как раскручивается круговорот событий вокруг меня.

Вот я лечу через улицу, двигаясь к чернеющей впереди подворотне.

Главный въезд в академию виднеется отсюда, и видно, как к нему подъезжает машина, освещая фарами будку с караульным. Тихое тарахтение транспорта эхом раздаётся посреди ночи, и мне некогда удивляться тому, что я впервые вижу легковую машину. Судя по её силуэту, дизайн очень старомодный, и вполне подходит для уровня развития техники в этом мире.

– Это Ветров! – доносится в спину злой голос Плетнёва.

Я уже бегу между стенами узкого закоулка, когда мне ясно слышится топот их ботинок за спиной. Но больше всего меня заботило, могли слышать крики этих придурков те ночные визитёры на машине или нет?

Ведь луч псионики, пролетевший от внимательного взгляда в нашу сторону, я почуял.

***

Оказавшись в полной темноте, я не растерялся. Сразу же выудил из кармана фонарик, украденный во время той потасовки, в которой неизвестные чуть не убили нас с Фёдором и Еленой.

Я помнил, как сержант Хомяк в степи подавал сигналы таким фонариком. И уже достаточно его изучил, сидя в своей каморке.

Пальцы сдвинули крышечку, и тонкий, дёргающийся от моего бега луч света выхватил кирпичные стены вокруг, закрытые решётками на ночь задние двери и окна домов.

Здесь, в проулке, который было видно с улицы, мусора ещё не было. Но стоило мне завернуть за угол, как сразу же стали попадаться ящики и бочки. Через некоторые препятствия мне пришлось перепрыгивать, и метнулись в стороны перепуганные кошки.

Ух, Васёк, как же тебе со мной должно быть весело.

– Стой, урод! – в подворотне раздался крик Плетнёва.

А здесь он уже не боялся кричать. Или понял, что его добыча уходит окончательно.

Я не всё понимал в его плане. Ни зачем ему была моя кровь на тряпке, ни кого он ждал у калитки.

Но эти его планы, какими бы они не были, явно провалились.

– Поговорим! Стой!

Ага, держи карман шире.

Мне был страшен не Плетнёв и его свора, а те, кто приехал на той машине.

Я лучше окажусь с этим ножиком против исчадия вертуна, чем попадусь в руки какому-нибудь оракулу. Любой псионик хорошо знает, как можно повредить внутренние чакры и связи между ними.

То, что я всё-таки могу использовать псионику, теперь и толчковому псу понятно.

Правда, попробуй разберись, как оно происходит. Два перескока уже было – для стройной теории маловато, но она хотя бы уже есть, эта теория.

Оба раза перескок был в оракулов. Оба раза меня пытались контролировать…

Но там, в горах, у Жёлтого Вертуна… тот диверсант ведь тоже пытался? Может, стоял далеко?

А в первый день здесь, в академии, когда оракул пытался просветить мне мозги? Почему я не перескочил?

Либо это не считается за «контроль разума», либо я тогда ещё недостаточно освоился в новом теле.

Все эти мысли успели пронестись в моей голове, когда я вылетел к тупику. Точнее, к высокому дощатому забору.

Я повернулся, побежал вдоль него. Тут тоже навешаны бельевые верёвки, и висящие в ночи белоснежные простыни были похожи на призраков.

Мне приходилось их откидывать, и за мной оставался явный след из колышущейся ткани.

– Чушка сраная, стой, я сказал! – Плетнёв, надо отдать ему должное, не отставал, – Давай, ты налево, ты направо!

Я толкнул трухлявую калитку, едва не снеся её с петель. Она со страшным грохотом откинулась, долбанувшись об забор.

– Он там!!!

Перескочив через узкий проулок, я вылетел на широкую улицу и чуть не попал под копыта лошади, запряжённой в карету. Животное вздыбилось и заржало, я кувыркнулся, больно приложившись затылком и спиной о мостовую.

Вскочил, перебежал улицу и влетел в следующую подворотню. Стена, угол, стена, забор, калитка…

И новый двор с бельём… Да сколько ж можно его сушить, вашу псину?!

– Я твою Перовскую натяну, как сивую безлунь! – заорал мне в спину Плетнёва.

Я как раз уже почти пробежал злосчастные бельевые верёвки, как вдруг притормозил. А вот это ты зря.

Плетнёв нёсся позади, словно ураган. Я не видел его, но видел дым и всполохи огня – он не просто срывал простыни, а хватал их горящими руками, раздирая уже пепел, а не ткань.

Он даже не заметил, как я появился сбоку и воткнул ему ногу под колено. Николай завалился и заученным движением попытался меня ударить кулаком, но я легко увернулся.

По инерции Плетнёва унесло чуть подальше, он упал и упёрся ладонями в землю. Хотел встать, но я уже запрыгнул сверху, перебросил ему скрученную простыню через шею и воткнул колено в затылок.

Тот сразу схватился за удавку и сам же заорал, обжигая подбородок своей магией.

– Ты… уро-о-од! Чухла сраная!

Он со слезами погасил ладони и задёргался подо мной. Я натянул ещё простыню, но она, подпаленная огнём, вдруг с треском разорвалась.

– Убью-ю-ю… – заревел, поднимаясь на четвереньки, Николай.

Я, не особо дожидаясь, когда он исполнит свою угрозу, подхватил его голову под мышку, запер второй рукой в замок, как самый настоящий рестлер. И, сделав подсечку опорной руке Плетнёва, я резко присел и завалился на спину, выгибая бедняге голову.

Такой эффектный приём, который у меня на Земле ещё в древности превратили в элемент борцовского шоу. Вот только не все догадываются, что он действительно ломает шею.

И Николай не догадывался… до этого дня…

– Зря ты так, про Ленку-то, – прошептал я затихшему навечно каштану, – Мы с Васьком своих девок в обиду не дадим.

– Николас!!! – позади раздались крики, – Николас, ты где?

Мысленно ответив им в рифму, я вскочил и понёсся дальше. Откинул в стороны висящие простыни.

Очередная улочка… Снова шарахнулась лошадь, тянущая повозку. Очередной закуток…

И вдруг я понял, что эта подворотня мне уже знакома. Ещё пара поворотов, и я найду ту самую дверь зубника.