Текст книги "Магия вето (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3. Нижняя

Боль в бедре и так мешала сосредоточиться, а тут ещё слова целителя о каком-то Ином совсем выбили меня из колеи. Несмотря на полное непонимание, куда я попал, нельзя было забывать о простой логике.

«В кого-то вселился Иной…» На данный момент, когда я ничего не знаю о мире вокруг, мне известны несколько вводных.

Магистр Гранный, целитель Соболева, студенты Громов и Плетнёв, кучка шестёрок.

И я.

В чужом теле…

Как не крути, а в этом омуте беспорядка мне известен только один вселившийся. Жжёный псарь, а ведь это я! Снайпер-псионик с Земли две тысячи двести тридцать первого года, попавший в тело студента-доходяги.

Да, я могу не знать кучу факторов. Быть может, тут каждый день в кого-нибудь вселяются Иные, и оракулы их просто регистрируют.

Найдут меня и скажут: «Черкани подпись, сдай слепок души».

Вероятно, я не знаю, как выглядят те, в кого вселился Иной. Может, там чупакабра отдыхает? Поэтому я и сижу спокойно в этом кабинете, ведь, судя по мрачному лицу магистра, эти самые Иные проблема не меньшая, чем когорта оракулов.

Да, мне неизвестно, зачем и каким образом я попал сюда. Но то, что вокруг не иллюзия, стало окончательно ясно пару минут назад, био-часы меня не подводили ещё. Я должен был умереть – машина остановила бы сердце, ведь непроснувшийся псионик считается потенциально опасным.

Но я жив, и странный мир вокруг не исчезает. И где-то в этом мире меня ищет малая когорта оракулов.

Надо уходить. Чаще всего эта мысль посещала меня в разведке, когда вражеские турели ещё не выстрелили, а задница уже ощущала будущий жар плазмы.

Я покосился на охранников у двери. Если Гром всего лишь студент, то эти должны быть противниками серьёзнее. А ещё у меня нога…

Тем временем Соболева стояла перед столом, вытянувшись по струнке, словно чего-то ожидала.

Магистр, поджав губы, явно не хотел спрашивать, но выдавил из себя:

– Соболева, неужели ещё что-то?

Девушка охотно кивнула, тряхнула распущенными волосами. Даже в этом мире все обожают первыми приносить новость.

– А секретарь Кащеев сказал, что видел среди оракулов мага Второго дня, – выпалила она.

Иван Петрович тяжело опустился обратно в кресло, у него дрогнула жилка на скуле. Бесцветные зрачки изучали привлекательную Соболеву, но во взгляде не было ни грамма мужского интереса.

Через несколько секунд он всё же выдал:

– Это что же за Иной, если за ним послали великого магистра? – он сжал кулаки, – Такая тварь камня на камне тут бы не оставила, а вроде как академия ещё стоит.

– Магистр, я просто посчитала долгом вас предупредить.

– Старший целитель, я благодарен, – он сдержанно улыбнулся ей, а потом спросил, – Осмотрела Плетнёва? Он очнулся?

– Он уже покинул лазарет, – Соболева коротко кивнула, – Ничего серьёзного, только ждать, когда волосяной покров на лице восстановится.

Магистр усмехнулся, а девушка продолжила:

– Утверждает, что ничего не знает об инциденте в туалете. Он тренировался в одиночестве, допустил ошибку в магии и потерял сознание.

Гром рядом со мной до скрипа сжал резные ручки кресла – его дружки явно показали себя не лучшим образом. Потому что здоровяк тут, в кабинете, а тот палёный каштан выходит сухим из воды.

А всё же как легко эти люди говорят слово «магия». «Тренировался, допустил ошибку в магии…»

Довольно странная академия, но мне придётся работать с тем, что есть.

– А Плетнёв сказал что-нибудь… о Фёдоре Громове? – магистр кивнул в сторону нервничающего крепыша.

Тот заметно напрягся рядом, аж испарина вышла на лысом черепе.

Блондинка с готовностью ответила:

– Говорит, что видел, как Громов разговаривал с Ветровым в коридоре на повышенных тонах. Больше ничего не помнит.

– Вот же сссу… – вырвалось у Грома, ручки кресла аж застонали от его бессильной ярости, но студент не решился выругаться.

Я усмехнулся. Эх, Федя, Федя… И ты заступался за того палёного говнюка?

А Ветров – это, значит, я.

Василий Ветров, про которого уже не один раз упомянули, что «пустой». Интересно, а унизительные «чушка» и «безлунь» – это связано с этим определением? Если они тут все помешаны на магии, значит, эта «пустота» как-то связана с этим.

Я непроизвольно потёр затылок, где раньше всегда чувствовал имплант. Теперь там тоже пустота.

Соболева молчала, и по лицу было заметно, что важные новости у неё закончились.

– Ясно, – ответил со вздохом магистр, откинувшись на спинку.

От меня не укрылось, что этот Иван Петрович внутренне всё-таки жалел Громова. Мои же сломанное бедро и ноющие рёбра намекали мне, что некого тут жалеть.

Накосячил, отвечай.

Иван Петрович, бросив короткий взгляд на бледного Грома, широким жестом показал на меня:

– Продолжайте, Арина Бадиевна, вашу работу…

Соболева только коротко кивнула и, красиво развернувшись на каблуках, бодрой походкой направилась ко мне.

Магистр же вернул взгляд на хмурого Фёдора Громова – судя по лицу крепыша, исключение из академии для него было хуже казни.

– Василий Ветров? – Соболева склонилась надо мной и сразу же положила руки на больное бедро.

Жжёный псарь, это же…

Я едва не зашипел, зажмурившись, но неожиданно понял, что боли не ощущаю. От Соболевой полыхнуло волной грязной псионики, и я уставился на неё. Очень сильное воздействие…

А потом круглыми глазами я стал смотреть, как под ладонями целителя, лежащими на моём бедре, возникло сияние. Покалывание в районе перелома было приятным, и я подозревал, что болевые ощущения блокируются этой же Соболевой. Она явно знала толк в своём деле.

Ну, некоторые ребята в нашем корпусе творили подобные чудеса, но, насколько знаю, это здорово перегревало имплант, и потом ещё приходилось неделю восстанавливать потоки в теле.

Судя по лицу этой блондинки, по её смеющимся голубым глазам, она не испытывала никакого напряжения.

А ещё она очень привлекательна. Яркое пятно в этой мрачной академии.

Мой взгляд непроизвольно скользнул ниже, туда, где шею огибал воротник белоснежной блузки. Верхняя пуговка совсем не по-военному расстёгнута, и, если всмотреться, в полумраке могли почудиться округлости.

Тренированный разум сразу насторожился, как только взыграли гормоны. Неожиданно для себя я понял, что этот мой Василий очень даже заинтересовался этой особой, о чём стало намекать просыпающееся мужское хозяйство.

– Сударь, в любом случае, это способствует исцелению, – негромко сказала Соболева, заметив моё состояние.

Возбуждение – это, конечно, не страх. Но я, привыкший себя контролировать, опустил мысленный взор в нижнюю часть своего тела. Нужно работать с той чакрой, которая отвечает за…

Твою псину, что это?!

Я чётко увидел свою нижнюю чакру, которую у нас ещё называли земной, или грязной.

Чётко. Вижу. Чакру.

Мне стоило огромных усилий скрыть своё удивление и погасить бурю эмоций. Я стиснул зубы, и целитель кивнула:

– В конце всегда больно, – тут она оторвала ладони и выпрямилась, – Не советую сегодня прыгать на этой ноге.

Манящий вырез расстёгнутой блузки уплыл вверх, и мне легко удалось перехватить состояние моего Василия. Спокойней, пацан, нам сейчас о другом думать надо.

– Ну, в остальном… – Соболева окинула меня взглядом, и мне показалось, она сквозь одежду увидела каждый синяк, – Пусть так заживает, студентам полезно знать, насколько хрупко тело.

Я только кивнул.

Мой внутренний взор снова устремился вниз, в паховую область. Почему я сразу не догадался начать с нижних чакр?!

Вот же она, ясно видна, и даже кажется, её пытались тренировать. Земная чакра, которая отвечает за единение с родной планетой, связь с родом. Хотя обычно потоки, поступающие из земли в эту чакру, мало того, что слабые, так ещё и грязные.

Мы, псионики, всегда работаем с космической энергией, получаем её через верхнюю чакру. Чистую энергию космоса.

– Что-то ко мне не спешат с докладом, – недовольно постучал костяшками по столу магистр, – Соболева, очень вам благодарен. Вы свободны.

– Честь имею, – она грациозно махнула головой и, крутанувшись, бодро застучала каблуками в сторону выхода.

Фалды короткого пиджака едва прикрывали низ спины, её брюки хорошо обтягивали тело, и от меня не укрылось, какими взглядами за ней следили охранники. Значит, в этом мире те же стандарты красоты.

Слова магистра о докладе напомнили мне, что ко мне движется проблема. А нога у меня уже целая.

Едва за целителем закрылась дверь, как Гром подал голос:

– Иван Петрович, я… мы…

– Фёдор, – магистр поморщился, – У меня, как видишь, и так проблемы. Вы оба слышали про оракулов…

– У нас в роду и так уже слишком много подлунных, и этот… Старший… Он же меня… – Гром стиснул кулаки.

– А о чём ты думал, Фёдор, когда поднимал магию на соратника?

Здоровяк бросил на меня мимолётный взгляд.

– Меня исключат? – Гром не сдавался.

– Закон – это то, что помогает нам выживать от апокалипсиса до апокалипсиса, – холодно ответил магистр.

Бедное кресло под Фёдором застонало в который раз, по резной ручке из-под пальцев даже трещина пошла. Шевельнулись охранники у двери, положили руку на эфесы.

Я даже не стал обдумывать новую информацию. Просто отметил про себя, что есть в этом мире какой-то «апокалипсис».

Сейчас меня заботило совсем другое – интуиция уже вовсю кричала: «Пора валить!»

Этот Гром со своими каменными кулаками, и тот каштан, который себе лицо подпалил. Это ведь материальное воплощение псионики!

А Соболева? Моё бедро теперь совершенно целёхонькое, а она уплыла себе бодрой походкой, не свалилась без сил, как ребята в нашем корпусе. А ведь они не кости сращивали – максимум с мягкими тканями работали, и не за две минуты…

Люди вокруг меня владеют псионикой, которую называют магией, на невероятном уровне.

Жжёный псарь!

Это ведь значит, если те неведомые оракулы ищут Иных, то они на них специализируются. И против таких, как я, у них тоже есть приёмы, после которых они бодрой походкой отправятся с докладом к своему командованию.

– Иван Петрович… – слегка сиплым голосом произнёс я.

Василий во мне уже догадался, что я собирался произнести, и каждое слово давалось с напряжением.

– Да? – равнодушно спросил магистр, не отрывающий взгляда от двери.

– Гром… то есть, Фёдор Громов не ломал мне бедро.

Челюсть у здоровяка рядом чуть не отвалилась. Кажется, он чудом не сломал себе шею, когда повернулся ко мне.

– Э, чуш… то есть, Васёк, ты это…

– Как же так получается, Василий? – спросил магистр, но в его голосе проскользнуло явное облегчение.

– А я… тренировался в туалете, и это… сломал себе бедро… сам, – я говорил, пытаясь на ходу придумать хоть что-то.

В любую минуту могла прибыть эта когорта оракулов. Оставалась надежда на этого нерасторопного начальника караула.

– Что же это за тренировка такая? – прищурившись, спросил магистр.

– Иван Петрович, я пытался… пробовал… кхм… я хотел пробудиться! – вырвалось у меня от радости.

Что у них тут подразумевалось под этим самым «пробудиться», я не знал, но старался импровизировать.

Магистр переглянулся с Фёдором. Гром заметно расслабился, уже не был бледным, как моль, но даже он удивился моей версии.

– Пробудиться? – магистр слегка тряхнул головой, словно не доверял ушам, – Сломав себе… бедро?

– Ну да. Надеялся, что острая боль поможет мне… кхм… пробудиться, – я боялся произнести лишние слова, которые выдали бы меня, как Иного, поэтому и повторялся, как болванчик.

– Ну, господин Ветров, знаешь ли… – Иван Петрович поморщился, откинулся на спинку кресла, – А голову чего себе не проломил?

– Я… – вырвалось у меня, но магистр поднял палец, заставляя меня замолчать.

Он посмотрел уже на Фёдора:

– Это правда?

Тот, не веря своему счастью, только медленно кивнул.

– А зачем ты, Фёдор, тогда разнёс туалет?

Гром вздохнул:

– Виноват, господин магистр. Захожу туда, смотрю – странненько всё. Плетень… то есть, Плетнёв лежит, а этот чуш… кхм… то есть, Василий тоже на полу, идти не может. Ну я и думаю, где-то… – в этот момент у Грома на лбу аж вены вздулись, пока он пытался придумать, – А, Иной, вот! Я подумал, где-то Иной наверняка, и давай… это… искать его.

– В одиночку? На Иного?

Фёдор поджал губы, и медленно кивнул.

– Да-а-а, – протянул магистр, глядя на наши лица, – А ты, Ветров, я так понял, обнаружил Плетнёва тоже без сознания. Я уж не спрашиваю, как ты смог себе сломать бедро.

Я сразу кивнул:

– Да, обнаружил. Хотел помочь, но я же… это… пустой, чем я помогу? Вот и подумал, надо пробудиться.

– Хватит! – магистр встал, свёл брови, и мы замерли в креслах.

Мне нужно было выдержать этот концерт, чтобы попасть в коридор и получить свободу перемещения.

– Если вы, недолунки, думаете, что я поверю хоть на грамм, – процедил Иван Петрович, – Ветров, в следующий раз, чтобы пробудиться, лучше сразу голову об раковину разбей. Больше шансов будет.

И он коротко махнул головой в сторону выхода. Жест, понятный даже в моём родном мире.

Мы вскочили. Я сначала с опаской наступил на ногу, но через пару секунд уже бодро шагал вслед за Громовым к выходу. Двое охранников на выходе проводили нас внимательными взглядами, но в глазах одного из них я прочёл одобрение.

***

– Слышь, ты, – шёпот Грома свистящим эхом прокатился по коридору, – Если думаешь, я тебе спасибо скажу, чушка…

Стоя у окна напротив выхода из кабинета, я не обращал на громилу совершенно никакого внимания. Рядом на стене для красоты висели несколько прекрасных экземпляров холодного оружия, и, если что, этому Феде кулаки уже не помогут.

Двор академии это внизу или нет, я не знал. Ровные газоны, фонтан, прогуливающиеся люди. Все в этих старомодных одеждах – фраки, сюртуки. Женщины в основном в длинных платьях, но некоторые спокойно носят штаны. Странный мир.

Вдали резная ограда, ворот не видно. Вполне может быть, что это задний двор академии.

Никаких оракулов не видно. Вполне может быть, они уже в здании.

– Я не понял, урод, ты меня выбесить решил? – мой игнор явно выводил из себя крепыша, – Это хреновастенько, слышь?

– Хрен у Васеньки, – ответил я и, отпихнув ошалевшего Грома с заметным усилием, пошёл в ту сторону, откуда нас привели.

– Чего? Кого хрен?

Я не ответил, бодро шагая. Нужно искать выход из ситуации. Может, оракулы и не так уж страшны? Может, пришли помочь?

В любом случае, раз это так, то ничего страшного не случится. Легко замнём, если эти оракулы такие душки.

А если не душки, то попасть к ним в руки будет ошибкой. Твою псину, что делать-то?

Мой взгляд заметался по стенам, но эвакуационных планов там не было.

Где здесь выход? Я вообще туда иду? И что потом делать?

Я понимал, что в основном паника исходит от хозяина тела, и пытался его успокоить. Сейчас мне нужно спокойное место, где я смогу поработать с телом, и просканировать весь энергопоток.

Жжёный псарь, почему я раньше не додумался начать с нижних чакр?

Шаги ботинок за спиной мешали думать.

– Э, ты! – Фёдор не отставал, всё пытаясь что-то выяснить, – Ты подумай хорошенько, с кем говоришь…

Я повернулся и упёрся взглядом в пуговицы на воротнике. Ух, как же здоров лосяра.

– Слышь, хрен у Васеньки, – холодно произнёс я, хотя без псионики особо влиять на собеседника не получалось.

Но нас обучали особому взгляду: нужные углы бровей, положение век и зрачков, лёгкая улыбка. Вроде ничего такого, но противник боится, если не обдолбан или пьян.

– Э… – крепыш поджал губы.

Страха от него особого не исходило. Видимо, когда смотришь снизу вверх, не все углы бровей работают.

Я поморщился. Так-то в этом теле у меня больше шансов словить в пятак, чем напугать. Но если буду бояться, точно словлю.

За это время я уже научился потихоньку влиять на тело Василия, и у меня теперь хотя бы коленки не дрожали.

– Тебе чего надо, Федя? – грубо спросил я, – Иди к Плетню своему, он же тебя нормально прикрыл?

– Не понял, – кулаки Грома сжались, но по глазам было видно, что всё он понял.

Я выглянул за его плечо, проверяя коридор. Ещё никого нет.

– Что-то не вижу твоих друзей, – нагло сказал я, – Никто за Феденьку не пришёл даже слова сказать.

Надо признаться, владел Гром собой отлично. Хоть он и сопел, как паровоз, но за пеленой ярости в глазах проглядывала умственная работа.

Второй раз он в кабинет магистра за «тяжкие телесные с применением магии» не хотел. Хотя, может, если мы подерёмся без магии, сильного наказания не будет?

– Нагленько болтаешь, – наконец ответил мне Фёдор.

– «Спасибо» можешь не говорить, – сказал я, – Не для тебя старался.

Гром сразу вспомнил, что минуту назад едва не вылетел из академии, и сбавил обороты.

– Да не исключил бы он, – Фёдор нахмурился, – Земляши сейчас нужны, скоро, говорят, Жёлтая луна будет…

Естественно, я не понял, о чём он говорит.

– Ну, значит, везунчик ты.

– Чуш… Вася, ты другой совсем, – крепыш прищурил глаза, – Странненько.

Я покосился на две сабли, висящие на стене рядом. Гром удивлённо перехватил мой взгляд. Он явно был не прочь помахать кулаками, но мысли о холодном оружии даже не допускал.

– Ты чего? – Фёдор попятился.

– Больно умный, – ответил я, но про себя отметил отношение студента к оружию.

Тут в коридоре застучали каблуки.

Я выглянул из-за плеча здоровяка и сразу же развернулся, пошёл бодрым шагом к ближайшему углу. Всё-таки направление в коридоре я выбрал правильное.

С той стороны к кабинету приближался строй военных. Впереди шёл офицер в синей форме, похожей на форму охранников в кабинете. За собой он вёл хмурых мужчин, одетых в чёрные длинные плащи, и в фуражках с серебристыми кокардами. У одного из них кокарда была золотой.

– …и это в то время, когда южные рубежи родины залиты в крови, – офицер в синем отчаянно жестикулировал, что-то доказывая, – При магистре Гранном, знаете ли, безопасность просто трещит по швам! Я пытаюсь сделать всё, что в моих силах…

Звонкий голос синего разлетался по коридору, а на лицах чёрной когорты была написана явная усталость.

– Сержант Полозов, меня совершенно не интересует ваше мнение о магистре, – недовольно протянул тот, в фуражке с золотой кокардой, явно главный.

Что там было изображено, я не разглядел, потому что уже завернул за угол. К счастью, всё внимание оракулов – а это могли быть только они – было направлено на звонкого сержанта.

Вот только Гром следовал за мной, не отставая. Да чтоб тебя, жжёный псарь!

Я уже повернулся в нему, чтобы снова послать куда подальше, как понял, что в коридоре за углом резко повисла тишина.

– Господин полковник, вы почувствовали? – прилетел оттуда далёкий незнакомый голос.

Глава 4. Проницательный

Дожидаться судьбы я не стал, и максимально быстро пошёл по коридору. Мысленно представив, сколько тем военным потребуется, чтобы дойти до угла, я понял, что до конца коридора не дойду и наугад толкнул боковые двойные двери.

Они поддались, я сразу оказался внутри.

– Быстренько чешешь, Вася, – Гром не отставал.

Я едва не вздрогнул – он тоже забурился вслед за мной. Как же непривычно без пси-чувствительности, раньше бы меня так врасплох не застали.

– Тебе чего надо, Гром? – огрызнулся я.

Тот не ответил, задумчиво двигая нижней челюстью. Но особой угрозы от него не исходило.

Огромная пустая аудитория. Внизу у стены школьная доска за преподавательским столом, а перед ним вверх поднимаются ряды парт со скамьями, закреплёнными на больших ступенях. Раньше и у нас такое было, лет сто-двести назад, хотя сейчас многие в виртуальном обучении стараются сохранять такие традиции.

Мы оказались на самом верху, чуть правее центрального прохода. Моё внимание сразу привлекла дверь внизу аудитории, слева от доски. Наверняка через неё заходит преподаватель.

Уж не знаю, открыта или нет, но надо пробовать.

Я стал спускаться, недовольно слушая топот за спиной. Жжёный псарь, да чего этот лысый привязался?

Огреть его чем-нибудь или подсечь? Как назло, тут всё намертво закреплено.

Я обернулся. Через плечо Грома скользнул взглядом по той двойной двери сверху, через которую мы зашли. В любую секунду её может открыть оракул.

– Странненько это всё, Василий…

Он выше на ступеньке, я ниже. При моей комплекции это не самая выгодная позиция.

Я подёргал доску у ближайшей парты. Да, просто так не оторвёшь.

– Да ты охренел, безлунь! – не удержался крепыш, – Тебе мало разборок было в кабинете?

Он даже не сжал кулаков, всё пытался что-то разглядеть во мне.

– Странно веду себя, да? – я огрызнулся и снова зашагал вниз.

Моё внимание привлекла изрисованная школьная доска. Рисунки и знаки явно имели глубокий смысл – разноцветными мелками накарябаны какие-то круги. Сверху большие, снизу мелкие, одни зачёркнуты, другие нет.

Посередине между ними формулы, отдалённо знакомые мне буквы. Хотя через сознание Василия мне пришло понимание, что я как минимум могу их читать.

Как будто какие-то задачи по физике.

– Теория пробоины, – недовольный голос Грома подтвердил мои догадки, – До сих пор долг по ней…

Я ничего не ответил, прошёл мимо доски и стола. Спустился со ступеньки и дёрнул дверь.

Твою псину, закрыто!

– Вася, ты не можешь быть Иным, – Фёдор вдруг озвучил свои опасения.

Я резко развернулся. Приметил железную линейку на столе преподавателя, вот только теперь она за спиной у крепыша. А кулаки он всё же сжал.

На всякий случай я толкнул спиной дверь посильнее. Мало ли, вдруг смогу выбить её своим весом.

Нет, не смогу, она сюда открывается, только плечо отобью.

– И почему же я не могу им быть? – улыбнулся я.

Мне очень хотелось просто врезать ему, как следует, но это вполне могло перерасти в долгую потасовку и лишний шум. И тогда я точно никуда не уйду.

Он склонил голову:

– Дурачком решил прикинуться?

По его реакции я понял, что задал вопрос на уровне детского сада. Но паника в теле начинала набирать обороты.

Почему-то мой Василий точно знал, что я – Иной.

– Но ты же почему-то спросил? – парировал я выпад Грома.

– Да потому что непонятно, чего так оракулов боишься? – для такого качка у него был слишком проницательный ум, – Ты же безлунь, тебе какое до них дело?

Сказанное им меня слегка успокоило. У «пустых» что, иммунитет? Впрочем, узнать правду я предпочёл бы в другом месте.

С той стороны аудитории были окна. Я снова поднялся на ступеньку, прошёл мимо Фёдора, не спуская с него глаз.

– Стой ты, что ли…

Его рука легла мне на плечо, и дальше я уже среагировал на автомате. Чуть рванулся, чтобы он потянул к себе, и сразу же вошёл в клинч, выстрелив локтем в солнечное сплетение.

Он успел подвинуть удар второй рукой, но всё равно получил ощутимый удар в грудь и отвлёкся. Сражаться в тесном контакте с моей комплекцией было самоубийством, поэтому я отпрыгнул.

Два шага, и длинная линейка в моей руке.

– Ну, чушка, – Фёдор потёр место удара на груди, чуть повёл плечами, – Тебе Пробоина все мозги съела.

– Я тебе сказал, – процедил я сквозь зубы, не сводя взгляда с двери сверху, – Лучше отвали.

Крепыш будто задумался, продолжать конфликт или нет, и забавно шмыгнул носом. А ведь, наверное, его бесит, что сегодня получил несколько синяков, и все от такого дрища, как я.

Скрипнула дверь сверху.

В проходе показалась фигура того военного в чёрном плаще. Лицо с острыми чертами, пронизывающие глаза. Но на фуражке всего лишь серебристая кокарда.

Это явно был не великий магистр.

– Отставить драку, сорванцы, – с холодной улыбкой произнёс незнакомец.

– Здравствуйте, господин офицер, – неуверенно протянул Фёдор.

Видимо, этот человек не был ему знаком, и он ограничился лишь общим званием.

Я, продолжая стискивать линейку, сориентировался и сразу же положил линейку обратно на стол. Надо вести себя, как студент, и быть может, до физического контакта не дойдёт.

Тоже звонко произнёс:

– Здравствуйте, господин офицер.

Ничего не случилось за те несколько секунд, что на меня смотрел оракул, и мне почудилось, что я слегка преувеличил проблему.

– Господа студенты, – глаза пробежались по нам, – Просьба не двигаться.

– Так точно, – Фёдор выпрямился.

Оракул вступил в аудиторию, спустился чуть ниже на ступеньку. Небрежно стянул друг за другом перчатки, бросил на парту рядом.

– Это обычная процедура. Всего пару часов назад была замечена активность у ближайшего к академии портала. К счастью, вам нечего бояться, это лишь Белый Карлик, но мы должны проявить бдительность.

Фёдор рядом со мной сглотнул, ровняясь по струнке. Опять у него испарина на лбу выступила.

– Имя, род, магия? – спросил оракул, спустившись ещё на ступеньку.

– Фёдор Громов, утренний маг стихии земли.

– Земляш, значит… – усмехнулся оракул, спустившись к нам.

– Василий Ветров… – начал было я, понимая, что больше мне ничего не известно.

– Магия? – с лёгким нажимом повторил оракул, когда пауза затянулась.

– Я… магия… – сохраняя спокойствие, я думал, какие слова можно произносить, а какие нет, – Пробудиться…

Вот же привязалось это слово! Хотя, если один раз сработало, то почему ещё раз не поможет?

– Что? – брови незнакомца поднялись.

– Да безлунь он, господин офицер, – весело ощерился Фёдор.

Видимо, таким образом он либо пытался меня ущемить, либо отомстить.

– Безлунный? – офицер явно потерял интерес, что оказалось слегка неожиданно для меня, – Пустой, значит.

Я с готовностью кивнул, но тот уже повернулся к Фёдору, положил ему руку на лоб. Какое-то совсем слабое свечение возникло под пальцами у оракула, а студент вздрогнул.

Моё сознание дёрнулось вместе с ним, и чуть в кокон не свернулось.

Потому что контроль разума я везде узнаю. Да, не такой тонкий, как у наших псиоников, которые на спор брали под контроль солдат и заставляли их перемещаться по базе. Выигрывал тот, кто мог провернуть всё так, чтобы шалость осталась незамеченной.

При контроле разума открывались все внутренние двери чужой души, и неудивительно, что оракулы таким образом искали Иного. Так можно отыскать все грехи, даже в грудничковом возрасте.

Удивился я двум вещам.

Во-первых, кокон работал! Твою-то псину…

А ещё сила этого мага была огромна. Офицер-оракул сработал мощно, без чистки потоков и безо всяких имплантов, поэтому я только посочувствовал Грому.

После такой проверки ему восстанавливаться месяц. Это всё равно, что провести обыск в квартире, перевернув всё вверх дном. Вроде бы не ограбили, не унесли, всё осталось внутри… Но к нормальной жизни в этот же день не вернёшься.

С лица Фёдора убрали ладонь, и тот слегка пошатнулся, облегчённо выдохнул. А потом медленно опустился на пол, будто подслеповато шарясь ладонями, и сел.

– Чист, утренник, – улыбнулся офицер, потом со слегка брезгливым выражением повернулся ко мне, – И всё же приказ проверять всех…

Я замер с глупой улыбкой. Подойдёт ближе, и пинком по колену, локтем в голову. Линейка на расстоянии руки, её можно в глаз воткнуть.

Наверх бежать смысла не имеет, только если в окно.

Но офицер даже не стал подходить, только взглянул, его зрачки мигнули свтеом. И тут же на автомате сработал мой кокон, резко сворачивая сознание в крошечную точку.

Меня нет, я в домике.

Мысленно мне всегда это представлялось, что я внутри яйца, как птенец, который наблюдает за внешним миром через скорлупу. А там движутся тени, маячит какой-то свет.

Давление чужого разума на скорлупу я ощущал прекрасно. Для меня это было своего рода меткой – если воздействие исчезает, можно разворачиваться обратно в псионика-снайпера Тимофея Зайцева.

Нет, теперь только в безлунного Василия Ветрова.

Вот и сейчас я наблюдал, не зная, что там происходит с Василием, с его… с моим новым телом. В этом был страшный минус ментального кокона – мне приходилось полностью отрубиться от связи с организмом.

Василия могли убить. Ранить. Захватить в плен.

Поэтому после вылазки из кокона я мог обрести кучу проблем, или сразу умереть, ведь сознание в мёртвом теле жить не может. Здесь же, в этой скорлупе, наблюдая за движением огромного и сильного существа снаружи, я мог сидеть до тех пор, пока не кончится моя энергия.

А значит, энергия всё же была… Не такой уж я и «пустой».

Сколько раз я тренировал это у себя в корпусе? Тысячу раз? Десять тысяч?

Это всегда начинают сначала со зрительного контакта. Псионик, который лезет тебе в разум, смотрит и предупреждает о том, что начинает пси-атаку. А ты запоминаешь ощущения.

И повторяешь, повторяешь, повторяешь…

Потом он уже не предупреждает.

Потом не смотрит.

Высший пилотаж начался, когда меня стали подлавливать внезапно – в столовке, в парке, да даже на толчке, и разум обрёл колоссальную скорость свёртывания.

Вообще, по правде, любой псионик может поднимать щит от чужого воздействия, и при этом даже сохранять способность самому атаковать и двигаться.

Но наши умники сразу обратили внимание на мою способность. Она превосходила щит по крепости, и их даже не смутила моя беспомощность во время его использования.

Да, силён псарь, ничего не скажешь. Скорлупа начала слегка потрескивать, и я пожалел, что не атаковал оракула сразу. Понадеялся опять на свою способность.

Но нет, кажется, давление исчезло. Заметил он меня, нет? Работает это против их способности?

Выждав ещё пару секунд, я вывернулся обратно. И ощутил себя лежащим на дощатом полу.

Да, жжёный пёс, как хреново-то мне…

Всё та же аудитория, Гром сидит перед ступенями, прислонившись спиной к парте. А я валяюсь, и, судя по гудящей голове, приложился при падении неплохо.

Чёрные сапоги удалялись от меня, стуча каблуками.

– Что делают чушки в академии? Если он даже взгляда выдержать не может, что будет делать перед порталом? – ворчал оракул.

Когда он поравнялся с Фёдором, то потрепал того по плечу.

– Советую чайку крепкого, – совсем по-отечески произнёс он, – Родовая вещица есть?

Фёдор, выглядевший так, будто перетаскал целый состав мешков, только кивнул.

– Правильно. Берёшь её, и к своему вертуну под свою луну, – оракул убрал руку, – Быстро пройдёт.

– Так… точно, господин… офицер.

Больше оракул ничего не сказал, только молча поднялся вверх. Хлопнула дверь.

Я закашлялся, уперевшись лбом в пол. Подтянул ноги, стал вставать. Приложило меня здорово, но я впервые почувствовал, что надо мной больше не висит незримый меч судьбы.

По крайней мере, хоть какая-то свобода действий.

– Да, хреновастенько… – Фёдор упёрся затылком в парту, – Помню, маленький был. У нас в усадьбе тоже Иной… вселился.

Он сжал кулаки.

Дружить я с ним не планировал, поэтому момент такого откровения не оценил.

– В хрен у Васеньки вселился? – зло ответил я и, рыкнув, встал.

На миг потерял равновесие, но, побалансировав немного, всё же устоял.

Фёдор смотрел удивлённо:

– Ни хрена себе, – он явно заревновал к моему успеху, выкинул руку вверх, цепляясь за парту, и с рёвом стал подниматься.

Когда у него это получилось только с третьей попытки, я понял, чему он удивился. Судя по всему, безлунь вообще должен валяться без сознания пару дней, если уж он, утренний маг, не может оправиться.

Впрочем, меня теперь Фёдор меньше всего интересовал. Мне следовало как можно скорее сообразить, что делать дальше.