Текст книги "Гуси к чужому обеду"

Автор книги: Александр Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Так не молчи! Кто?

– А если я ошибаюсь? Мистер Боло не был ангелом, а лондонский преступный мир не менее преступен, чем американский. В конце концов, может быть, кому-то приглянулся раскрученный "Черный лотос" и они устранили хозяина...

– Не убеждай себя в своих сомнениях, Джейми! Имя!?

– Я знаю только одного человека, способного на такой удар. Чарли Боксон. Никаких доказательств у меня нет.

Клаус молчал и через несколько секунд Мак-Рэй прервал паузу:

– Что вы намерены предпринять?

– А разве я что-то могу предпринять? – ответил Клаус. – У меня ведь тоже нет никаких доказательств. Если бы найти ту девку, что была с Боло ночью, вдруг она видела убийцу... А если не видела? А если она с ним заодно? Наш друг Боло мог схватиться за пистолет при малейшем намеке на опасность, но как раз такая неоправданная поспешность его и погубила!.. Надеюсь, нам уже некуда торопиться, подождем результатов полиции...

– Если Боксон почувствует угрозу... – Мак-Рэй не договорил.

– Правильно, Джейми, – он будет эту угрозу устранять! Поэтому мы можем действовать только наверняка, имея достаточные доказательства его вины. Пока таких доказательств нет, я запрещаю даже показываться ему на глаза – он сейчас возбужден, может неверно отреагировать... Ты справишься с ним в рукопашной? И я – нет! Если он виновен, то на его месте я бы уехал обратно в Гватемалу. Наверное, он так уже и сделал...

Клаус успел договорить фразу; дверь кабинета без стука открылась; со скорбным выражением на лице вошел Боксон:

– Примите мои соболезнования, джентльмены! Преступность прямо-таки захлестнула улицы Лондона, от проклятых наркоманов не стало прохода, бездельники в Скотланд-Ярде только и заняты, что хватают первых попавшихся и заставляют их признаваться в чужих преступлениях, а гангстеры тем временем жрут русскую икру и трахают жен и дочерей министров!.. – он прервал тираду и тяжко вздохнул. – Мистер Клаус, какие вести из Йоханнесбурга?

– Вы смелый человек, мистер Боксон! – задумчиво произнес Клаус. – Ваша смелость граничит с безрассудством, это опасно...

– Ничуть, мистер Клаус! В нашем безумном мире разумная степень риска является необходимым фактором успеха, вы не согласны?

– Давайте не будем углубляться в абстрактные умозаключения... Трагическая гибель моего компаньона резко меняет ситуацию, обстоятельства убийства требуют тщательной проверки всех знакомств мистера Боло, кстати, в том числе и ваше...

– У тебя есть алиби, Чарли? – напрямую спросил Мак-Рэй.

– Конечно же нет, Джейми, зачем мне алиби – я ведь непричастен к убийству! Мистер Клаус! Как я понимаю, ваше предложение о работе на корпорацию "Де Бирс" аннулируется?

– Да, мистер Боксон, вы поняли правильно! Но оно может в любой момент возобновиться, специалистов столь высокой квалификации не забывают никогда... – Клаус двусмысленно улыбнулся.

– Уверен, мистер Клаус, наше сотрудничество будет взаимовыгодным и плодотворным. Вот мой почтовый адрес, – Боксон положил на стол визитную карточку, – это маленькое кафе в Париже, если понадобится меня найти, обращайтесь только туда...

Когда за Боксоном закрылась дверь, Мак-Рэй спросил:

– Когда полицейские придут снова, что им говорить?

– Только правду, Джейми, и ничего, кроме правды! Все мы знакомы с множеством сильных и умелых людей, но разве у кого-то была хоть малейшая причина убивать несчастного мистера Болонски?

– Пожалуй, я понял... – произнес Мак-Рэй. – Наверное, мне надо начинать закуп фотопленки – поеду с Боксоном в Африку, сделаю репортаж, продам в "Таймс"... Или будем продолжать прежнюю работу?

– Нет, "Черный лотос" сдается в аренду, и все операции прекращаются. Может быть, временно. К слову сказать, нанять отчаянного парня мог и наш трансвестит из банка "Берингс", ведь на беседу с ним ходил Боло...

– Тогда Боло не умер бы так легко – те фотографии очень удались, банкир обязательно захотел бы получить весь комплект – и негативы, и отпечатки... Все, с меня хватит, пора сваливать в Африку!

...Нового вербовщика звали Дональд Форбес, он поселился в том же отеле "Парк оук", в точно таком же номере, что и Джо Стокман, но этажом выше. На стене номера висела картина, изображающая эскадру Нельсона в Неаполитанском заливе, и Боксон, взглянув на полотно, вспомнил, что в те дни корабли сэра Горацио были украшены гирляндами повешенных республиканцев – живописец пренебрег этой малосущественной деталью. Сам Форбес, мужчина с тропическим загаром и короткой армейской стрижкой, на картину внимания не обращал, говорил с сильным американским акцентом, курил сигареты "Кэмэл" и пил пиво "Олд Миллуоки".

– Сразу к делу, мистер Боксон, или поговорим о погоде?

– Если вы расскажете о погоде на той территории, где предстоит работа, я выслушаю вас с удовольствием...

– А разве вы не знаете, куда завербовались?

– Я не успел завербоваться – я лишь получил аванс. Подробности остались тайной.

– Проще простого – анголо-заирская граница, сегодня это уже не секрет, армии Национального фронта освобождения Анголы требуются инструкторы по всем военным специальностям. Если не ошибаюсь, вы специалист по войсковой разведке и диверсиям?

– Не ошибаетесь, у вас хорошая информация! А также я весьма интересуюсь антипартизанскими операциями, вероятно, могу быть полезен и в этом направлении. Каковы ваши предложения?

– Все осталось по-прежнему – двести фунтов в неделю, пайковое довольствие, трофеи...

– Трофеи – это, конечно, вдохновляет! – с иронией произнес Боксон. – Какую должность мне предоставят?

– Распределение состоится на месте, в зависимости от обстановки. Не исключена комплектация совершенно новых подразделений, в таком случае выбор должности останется за вами. Как вы понимаете, гражданская война непредсказуема...

– Когда отправка в Заир?

– Для вас, мистер Боксон, отправка может состояться хоть завтра – обучение солдат не бывает преждевременным... Выбирайте день, самолет до Киншасы, деньги на дорогу, рекомендательное письмо и адрес получите от меня в любое время.

...Вечером, в клубе "Катанга", Барни Кифф зашел вслед за Боксоном в туалет:

– Чарли, сегодня какой-то тип спрашивал тебя...

– И ты его испугался?

– Он не снял темные очки, а у нас и так не светло... – продолжил Барни. И руки все время держал в карманах... Не доверяю таким...

– Приметы?

– Ниже тебя на полголовы, волосы короткие, темные, в плечах – как ты, куртка замшевая, коричневая, потертая, серые брюки... Короче, обыкновенный парень из Южного Лондона, в джаз-клуб такие не заходят.

– Естественно, у вас же нет музыкального автомата!..

– Вот-вот, он как раз из таких! Спрашивал, когда ты бываешь, якобы у него какое-то письмо. Я говорю, мол, давай, передам, а он – нет, только сам, из рук в руки... Тут Зигги Кларк со своим тромбоном начал змей заклинать, парень весь скривился и ушел.

– Спасибо, Барни, ты мне помог! Как насчет пива?

– Я разве когда-то отказывался?

В эти минуты за столик к Джулии подсела её подруга:

– Ну и каков этот легионер?

– Он интересен! – ответила Джулия. – С ним легко, спокойно и даже хорошо...

– Ты влюблена?

– Возможно! Вчера я попыталась набросать его портрет – не получилось, трудно подобрать костюм, смогла определить только одну деталь – длинный белый шарф, как у военных авиаторов шестнадцатого года...

– Ты влюблена! – подруга аж взвизгнула от восторга. – С ума сойти, легионер тебя завоевал!

– Почему бы и нет?

– Ты называла Легион сборищем отребья...

– А так оно и есть, и я не уверена, что Чарли – исключение...

К столику подошел Боксон:

– Как дела, девчонки? Если вы обсуждаете меня, то не буду мешать, пойду, посекретничаю с Барни... С каким коктейлем мне вернуться?

5

– Эти люди знали обо мне слишком много, – рассказывал Боксон Лавьеру, следовательно, произносить вслух словосочетание "крупная антифранцузская акция" не должны были ни в коем случае – я ведь офицер Иностранного Легиона и пока ещё – не завербованный агент. Полагаю, мистер Клаус пытается распространить некую дезинформацию, чтобы проверить мое участие в тайных структурах французской республики...

– Занятно! – Лавьер дунул сигаретным дымом в пролетающую муху. Где-нибудь в канцелярии сидит настоящий агент и он проверит время появления твоих данных. Так определяется значимость некоего Чарльза Боксона. Не льстишь ли ты сам себе?

– В отличие от Клауса, я знаю точно: моя величина во французской разведке равна нулю. Так как это уважаемое ведомство выполнило мои предварительные условия, я готов выслушать любое конкретное предложение.

– Готов выслушать – всего лишь? Ты дерзкий, – засмеялся Лавьер, – твои попытки сохранить иллюзию независимости забавны!

– Неужели ты всерьез думал, что меня можно завербовать посредством разрешения на оружие? Этой бумагой вы лишь доказали свои полномочия, не более того. С недавнего времени я работаю только с конкретными суммами и конкретными людьми. Итак, контур задания, сумма, адрес для контакта – и я обдумываю свой ответ. Я запросил не очень много?

– Не много, но достаточно! Какую валюту предпочитаешь?

– Сегодня – доллары, в Бразилии с обменом франков могут возникнуть недоразумения.

– При чем тут Бразилия?

– Я ещё не знаю подробностей задания, может быть, после его выполнения мне придется всю жизнь скрываться в благословенных джунглях Амазонки...

– Было бы глупо исключать такую вероятность, – согласился Лавьер. – Судьба разведчика непредсказуема. Теперь, как ты выразился, контур задания. Министерство иностранных дел Французской республики заинтересовано в наличии на юге Африки некоей вооруженной группы, способной выполнять конфиденциальные задания...

– А Легион? Уже не способен?

– Использование Легиона требует принятия решений на уровне президента. Для молниеносной операции по спасению, например, католических священников, попавших в руки мусульманской или языческой толпы, требуются совсем другие люди.

– То есть данная вооруженная группа будет подчинена неизвестному чиновнику из министерства?

– Да! Не криви рожу, коллега, самое главное ты ещё не услышал! Эта группа должна состоять из граждан других государств – Англии, Штатов, Германии, каких угодно – но только не Франции! Бельгия, кстати, не запрещена, но крайне не одобряется. Более того, рядовые солдаты не должны знать, приказы какой страны они выполняют. Все внешние контакты осуществляет исключительно командир, и только со строго ограниченным кругом лиц. Так сказать, маленькая карманная спецкоманда...

– Сколько человек должно быть в команде?

– Не больше полусотни, финансирование не беспредельно, к тому же – где ты найдешь столько настоящих коммандос?

– У вас нет других офицеров, кроме меня?

– В основном – французы и бельгийцы, а ты – англичанин, подданные её величества поверят больше тебе...

– Затея интересная, но бесперспективная – содержание роты наемников не останется незамеченным, через полгода исчезающие в неизвестности суммы привлекут внимание министерской бухгалтерии, и на пресс-конференции министр будет лепетать о чересчур ретивых секретарях и неправильно ими понятых государственных интересах республики!..

– Твои предложения?

– Организация маленькой боевой группы в составе не более двадцати человек – во-первых. Во-вторых: набрать группу следует из тех англичан, которых уже завербовал наш покойный друг Стокман, но придется посмотреть, как они проявят себя в боевых действиях в Анголе – тем самым исключается необходимость особой проверки их качеств. В-третьих: всегда иметь возможность быстро увеличить численность команды и, после выполнения конкретной операции, немедленно всех распустить. При выполнении третьего условия постоянный контингент можно сократить до десяти человек, что позволит финансировать их, например, как дополнительную охрану одного из посольств. Такой вариант проектом предусмотрен?

– Рассматриваются абсолютно все предлагаемые варианты, на стадии планирования допустима любая разумная инициатива...

– И кто определяет степень разумности? Тот анонимный государственный служащий в блестящих на заднице брюках? Коллега, ты знаешь, почему на Кубе победил Кастро? Потому что американским посольством в Гаване заправляли обыкновенные чинуши из госдепартамента, считающие себя чертовски умными и неслыханно дальновидными стратегами. Мне случалось разговаривать с парнями из антикастровского движения, они таят в душе злобу против Соединенных Штатов, совершенно искренне ненавидят американское правительство, прямо называя его виновником всех своих бед. Особо забавно здесь то, что они – правы!

– Спорное утверждение...

– Согласен, как говорится, понятие "абсолют" применимо только к шведской водке!.. Но самое главное, Роже, – я не верю людям из канцелярии! Из-за этих чертовых государственных интересов, которые чаще всего даже не сформулированы письменно и существуют лишь в воображении прорвавшихся к управлению ущербностей, меня и мою команду запросто направят на верную гибель, хотя бы просто для того, чтобы обозначить тенденцию маловразумительного государственного интереса! Надеюсь, мое изложение понятно?

– Тебе надо быть адвокатом, на домохозяек и фермеров из жюри присяжных ты будешь производить громоподобное впечатление...

– Когда-нибудь начну... И, наконец, самое главное, – Боксон щелкнул зажигалкой. – Я все-таки выражаю свое принципиальное согласие, а именно: отправляюсь в Анголу, присматриваюсь к людям, начинаю создавать команду и уже сегодня готов к обсуждению последующих предложений. Что аванс?

– Назови конкретную сумму, обсудим...

– Полагаю, двадцать тысяч долларов позволят мне пару раз поставить выпивку перспективным парням и поговорить с ними о взглядах на жизнь...

– Пиши расписку.

– Никогда, даже и не думай об этом!

– Без расписки – невозможно...

– Жаль, я разочарован! А ведь какое хорошее было начало!

Лавьер и Боксон молчали больше минуты, потом бельгиец сказал:

– Предложи свой вариант.

– Перевод денег на номерной счет в Женеву.

– Тогда тебе придется иметь все дела не со мной – я не имею достаточных полномочий. Предупреждаю – документального оформления не избежать...

– Коллега, мне проще отказаться, чем ставить подпись!.. Особенно – в такой сомнительной афере...

– Чарли, мы ведь можем обойтись и без тебя!..

– Без меня, брат по оружию, вам уже не обойтись!..

(...Боксон старался не лгать самому себе и был абсолютно прав, утверждая, что его величина во французской разведке равна нулю. Но столкновение интересов Парижа, Лондона, Вашингтона, Йоханнесбурга, Пекина и Москвы в глобальном противостоянии идеологий в сочетании с жесточайшими требованиями экономической целесообразности, заставляющие транснациональные корпорации (в том числе и нефтяные – французскую "Тоталь", американскую "Галф Ойл", голланско-британскую "Шелл – Бритиш Петролеум"; алмазные – южно-африканский картель "Де Бирс" и британский консорциум "Диаманг") идти на рискованные капиталовложения в охваченных войной регионах, и создали ту уникальную обстановку, при которой реальной стабилизирующей силой (на фоне зачастую нескрываемого, а иногда – и попросту открыто афишируемого бессилия официальных властей) становятся командиры отдельных тактических подразделений батальонного уровня. Во второй половине 1975 года в Анголе сложилась ситуация, при которой претендующие на власть политические группировки имели почти равные шансы на победу, и правильная ставка на победителя давала заинтересованным внешним структурам преимущество перед конкурентами – как идеологическими, так и экономическими. Уроки африканских сепаратистских мятежей были учтены, и ещё до окончательного ухода из Луанды португальской колониальной администрации в различных сопредельных государствах началась активная работа над созданием воинских формирований, подчиненных той или иной противоборствующей стороне. Именно этим и объясняется тот факт, что правительственные учреждения Великобритании позволили совершенно свободно вести на территории страны запрещенную законом вербовку и отправку в Африку сотен наемников, а министерство иностранных дел Франции обратило внимание на отставного лейтенанта Чарльза Спенсера Боксона.)

...На сером мраморе было выбито: "Тимми Вуд, 30.VII. – 9.VIII.1966".

"Мак-Рэй ошибся, – подумал Боксон, – ребенок родился живой, но только прожил он десять дней. Всего – десять дней. Сегодня – день рождения... Наверное, она успела покормить его грудью..."

Маленький плюшевый медвежонок сидел у подножия мраморного креста, рядом Джулия положила небольшой букетик. Она не плакала, но все-таки укрыла глаза за темными стеклами очков.

– Это хорошо, что ты молчишь, – сказала она чуть позже, – мне трудно слушать соболезнования...

Боксон вздохнул, под его ногами хрустнул мелкий гравий.

– Я всегда приходила сюда одна... Не знаю, почему разрешила тебе идти со мной... Если знаешь какую-нибудь молитву, прочти...

Боксон мысленно проговорил латинский текст "Патер ностер" – "Отче наш", добавив в конце: "Зачем ты так жесток, Господи?.."

Они постояли около могилы ещё некоторое время, потом Джулия повернулась к Боксону.

– Не оборачивайся, Чарли! – тихо произнесла она, глядя ему за спину. – На нас смотрит какой-то тип, я вижу его уже третий раз... Он следит за тобой?

– Наверное! – Боксон не шелохнулся. – Он далеко от нас?

– Ярдов сорок, через дорожку, делает вид, что рассматривает памятник... Вчера у "Катанги" он стоял на другой стороне улицы, сегодня я видела его около дома, а сейчас – уже перебор...

– В замшевой коричневой куртке, серые брюки, короткая стрижка?

– Да! – Джулия ничуть не удивилась. – Ты его знаешь?

– Мне о нем говорили... – Боксон вынул из кармана свои темные очки, надел их. – Если можешь, улыбнись мне... Я тебя сейчас обниму, мы повернемся, и я попробую его рассмотреть... Где он, назови какой-нибудь ориентир...

– Высокий гранитный крест, с моей стороны – справа, ещё немного правее мраморный ангел, он – между ними... Чарли, он идет к нам!..

– Начнем?

Джулия улыбнулась, ласково обняла Боксона, он наклонил её назад, как для страстного театрального поцелуя, резко повернулся.

Наблюдатель в замшевой куртке смотрел на обнимающуюся парочку с любопытством любителя порнографии и потому не сразу догадался о хитрости маневра; Боксон же успел увидеть все, что нужно.

– Это же Пинки! – узнал его Боксон, отстранил Джулию, быстро пошел, почти побежал, навстречу этому парню, тот инстинктивно рванулся было от него, но тотчас остановился, развернулся и с улыбкой выставил перед собой нож. Хороший нож, с остро отточенным семидюймовым лезвием.

– Ты слишком смел, дружок... – сказал Боксон, он умел драться против ножа, сейчас шел вперед уверенно, но клинок вдруг начал мелькать перед ним, передвигаться с невероятной быстротой и только прыжок назад спас Боксона разрезанный рукав пиджака повис тряпкой.

– Ух ты!.. – проговорил Боксон и снова с трудом увернулся от удара, но теперь он был готов – сорвал с лица очки и бросил их в нападавшего, стараясь угодить в лицо, выигранные доли секунды позволили увеличить дистанцию. Внезапный соперник оказался талантливым мастером клинка, его движения, при всей кажущейся хаотичности, были точны и уверенны, похожий уровень мастерства показывают в гонконгских кинофильмах, но ведь киношное трюкачество так мало похоже на настоящий бой...

Схватка на кладбище дает преимущества как нападающей, так и обороняющейся стороне – могилы и памятники служат отличными прикрытиями, и Боксон использовал эту возможность, но, прежде всего, он крикнул Джулии:

– Убегай, мне с ним не справиться!

Фехтовальщик в замшевой куртке перебросил нож в левую руку, правой вытащил из кармана раскрывшуюся в движении бритву, но потраченные мгновения снова удачно использовал Боксон – расстояние между противниками ещё больше увеличилось, и превосходство в оружии сошло на нет – метать нож было слишком рискованно, клинок – не пуля, велик шанс промахнуться, и тогда враг вооружится твоим ножом.

– Какая красивая вещь, братишка!.. – сказал укрывающийся за высоким памятником Боксон. – За что ты убил беднягу Стокмана?..

– Заткнись, падаль! – крикнул убийца, и высокие ноты, проскользнувшие в голосе, выдали его растерянность – поединок, начавшийся для него столь неуспешно, затянулся; этот Боксон в разрезанном пиджаке не позволил себя убить в первые секунды, навязал свою игру выдержки и нервов. Пинки не мог быстро приблизится к жертве, нужно было перешагивать через могилы, обходить памятники; Боксон же ловко увертывался и убегал.

– Да ты совсем дурак, Пинки! – говорил он, уходя от сверкающей стали, нож царапнул по надгробию ("Сэр Дональд С. Донсон, контр-адмирал, 1869-1954"). Сейчас здесь будет полиция, беги!..

Иногда нерешительность лидера в решающий момент губила великие империи, и сейчас нерешительность погубила одинокого убийцу Пинки. Сначала он прекратил преследование, потом начал отступать, споткнулся о могильную плиту ("Робин Дж. Грейтер, 1883-1962"), чуть не упал, затем побежал, размахивая ножом и бритвой, а за ним устремился Боксон:

– Ты кретин, Пинки, сдавайся!..

Пинки резко остановился, пошел навстречу Боксону, но тот снова начал убегать и прятаться за каменными памятниками. Теперь он не был совсем безоружен – снял на ходу пиджак, держал его в левой руке на манер алого плаща тореадора; если бы вдруг Пинки подошел слишком близко, пиджак можно было набросить на лезвие или махнуть перед глазами.

Они метались по тесно заселенному кладбищу, преимущества не имел ни тот, ни другой, но если с каждой секундой Боксон утверждался в своей победе, то Пинки, напротив, – терял последние шансы на неё.

Джулия уже успела скрыться, других посетителей на кладбище не было, через три минуты беготни противники остановились – между ними стояли два надгробия, расстояние достаточно безопасное, чтобы передохнуть.

– Слышь, Пинки, зачем ты завалил Стокмана? – спросил, переводя дыхание, Боксон.

– Падаль, я тебя достану!.. – невпопад ответил Пинки.

– Нет-нет-нет, Пинки! – быстро проговорил Боксон. – Сегодня твой последний день, а моя теплая женщина подарит мне божественную ночь!.. Ай, Пинки, какой же ты дурак!

– Заткнись! – заорал Пинки, в два прыжка преодолел препятствия, но противник как-то странно откинулся вниз, Пинки почувствовал сильный удар по ногам и не удержавшись, повалился на спину. Но все-таки в армии Пинки был десантником, он умел падать; он и сейчас смог бы вскочить на ноги, но чересчур крепко ударился затылком о гранитный памятник ("Фелиция Джефферсон, 1939 1958"); сознания не потерял, однако поднимался с земли медленнее, чем мог бы, и снова Боксон мастерски зацепил его ногами, и Пинки снова упал, на этот раз лицом вперед, постарался достать Боксона ножом, но тот увернулся и встал первым.

– Пинки, придурок, тебе со мной не справиться! – издевательски говорил Чарли с безопасного расстояния. – Я тебя никуда не отпущу, сдавайся!

Пинки сидел на могильной плите ("Энн-Элизабет Смит, 1874-1962"), ушибленный затылок болел, в голове звенело, но хуже всего было ощущение непредвиденной неуязвимости врага – именно врага, потому что просто жертвы перед ним уже не было.

Чарли наклонился, поднял с дорожки горсть мелких камешков и швырнул их в Пинки, опять же стараясь попасть в лицо; в это мгновение Пинки не сдержался, и метнул нож – упражнение непростое, требующее должной сноровки; Боксон уловил новое движение и уклонился; промелькнувшая сталь звякнула о надгробный камень где-то далеко за спиной. Боксон громко рассмеялся:

– Ха, дурачок Пинки начал разоружаться! Теперь брось бритву, коллега, ложись лицом вниз и руки за голову!

Пинки молчал, в его мозгу лихорадочно метались обрывки мыслей о необходимости убить этого гада, потом его девку, потом немедленно уехать в Ливерпуль, там знакомый парень на пароме поможет перебраться в Ирландию, потом надо будет завербоваться в Африку, но сначала надо убить этого гада, потом его девку... Пинки встал и пошел на врага, клинком бритвы рисуя перед собой плавную синусоиду (впрочем, такого слова Пинки не знал).

– А ну стой на месте! – скомандовал Боксон голосом боевого офицера. – Я сказал – стоять!

6

Естественно, Пинки его не послушал. Через какие-то доли секунды его лучшее оружие, его всегда безотказная бритва, была нейтрализована намотавшимся на руку пиджаком; лезвие ещё успело прорезать западню изнутри, но споткнувшийся о подножку Пинки ударился лицом об угол беломраморной плиты ("Джон Валериус Бончем, майор полка королевских фузилеров, 1901-1967"); Боксон перехватил его невооруженную руку и рывком сломал локтевой сустав.

Пинки выл ещё четверть часа, потом санитар вызванной подоспевшими полицейскими "Скорой помощи" сделал ему обезболивающий укол, потом Боксон и Джулия диктовали свои показания в полицейском участке. Через полтора часа в участок доставили Пинки с загипсованной рукой и с криками о предумышленном членовредительстве. На оформление бумаг ушло время, тугодумный полицейский чиновник составлял сразу два протокола – о вооруженном нападении и о нанесении увечья в результате самообороны. Когда же Боксон заявил о причастности Пинки к убийству Лжозефа Стокмана и Джессики Хандорф, полицейский занервничал:

– Нет никаких оснований связывать вашу поножовщину с уже раскрытым убийством из ревности! Тем более, что этим занимается не наш отдел!.. – у полицейского было два билета на сегодняшний футбольный матч, в кои веки он собирался пойти со старшим сыном, а эта драка между двумя подонками-наемниками и так отняла слишком много времени, как бы не опоздать...

– Вероятно, вы правы, сэр! – миролюбиво согласился Боксон. – И как долго вы собираетесь держать у себя моего незадачливого оппонента? Может быть, вы позволите нам уйти вместе, мы выпьем пива и помиримся... Дорогая, – он обратился к удивленной Джулии, – я сейчас провожу тебя до такси, а потом немного прогуляюсь с моим лучшим другом Пинки, ты не против?..

... – Прости меня, Джу!.. – шептал он ей на улице. – Эти болваны вознамерились отпустить Пинки под залог, это страшно, я должен добить гада... Прости меня, мне было хорошо с тобой!..

– Иначе нельзя? – она все понимала, слишком хорошо все понимала. – Никак иначе нельзя?

– Можно, Джу! – он поцеловал её. – Но когда он придет к тебе, меня может не оказаться рядом...

Боксон вернулся в полицейский участок, весело подмигнул стонущему в железной клетке загипсованному Пинки, обратился в сержанту:

– Сэр, я готов забрать свое заявление, если мой приятель сделает то же самое. Мы уйдем вместе и не будем более вам досаждать. Как вам мое предложение?

Сержант задумался, взглянул на часы.

– А как же ваше обвинение мистера Файфера в убийстве?

– Вы же все равно им не верите, пусть громкое дело раскроет сержант другого участка... В горле пересохло, сэр, у моего приятеля – тоже, отпустите нас выпить пива, а завтра мы обязательно вернемся, а?.. Ну, подрались мы, я сгоряча правду рассказал, вы же все равно мне не поверили, отпустите нас, пива хочется, мне новый пиджак надо купить...

Изрезанную одежду Боксон держал в руках, на свисающих клочьях сержант разглядел этикетку. Он никогда не заходил в магазин с таким названием – не по карману, зачем попусту тратить время, все равно одежду этой фирмы можно купить разве что на распродаже бракованного тряпья... Мысль о распродаже сержанта обрадовала: ну конечно же, этот наемник покупает шмотки по дешевке, давясь в толпе домохозяек, безработных и пенсионеров! Представленная картина магазинной толкотни так развеселила сержанта, что он позволил себя уговорить – Боксон аннулировал свое заявление и вышел из участка, заботливо поддерживая недоумевающего Пинки. Его замшевую куртку Боксон надел на себя, а на плечи новоявленного приятеля накинул лоскутья своего дорогостоящего пиджака.

– Коллега, – говорил Боксон, – даже не думай от меня убежать, догоню и сломаю вторую руку...

Они зашли в маленький паб, сели в углу, Боксон заказал две кружки пива.

– Пинки, сколько человек ты убил?

– Я никого не убивал...

– Не лги мне, Пинки! Сейчас мы поедем прямо в Скотланд-Ярд, и тамошние волкодавы будут трясти тебя, как осеннюю грушу – ты или рассыплешься, или все расскажешь! Пока не уходи никуда, мне надо позвонить...

Телефон висел на стене у входа, Боксон набрал номер:

– Мелвин Хэккет? Это Боксон. Старина, ты не поверишь, но я нашел нашего потерявшегося друга... Ты угадал, но в полиции мне не поверили! Записывай адрес и приезжай, возьми с собой диктофон и дюжину кассет, этот персонаж очень говорлив и ты успеешь склепать четверть страницы в утренний номер!

Хэккет подъехал через полчаса.

– Я позвонил адвокату Бердека, – сообщил он. – Мистер Стэйтон чуть не лишился дара речи, похоже, полная невиновность клиента для него понятие невероятное...

– Позволь тебе представить: мистер Арчибальд Файфер, он же – Пинки, виртуоз клинковой бритвы. Гениален, как Паганини, и так же не понят современниками!.. Пьет третью кружку пива и молчит. Пинки, это – репортер Мелвин Хэккет, он первый в очереди на интервью!

Пинки мрачно глянул на репортера, ничего не сказал, тупо уставился на пивную кружку, наблюдая за оседающей пеной. Действие обезболивающего укола заканчивалось, и хотя гипс держал поврежденную руку в покое, до полного затихания боли было ещё далеко; врач рекомендовал несколько дней принимать анальгетики...

– Коллега Пинки слегка пострадал при попытке вооруженного нападения, говорил Боксон, пока Хэккет настраивал небольшой кассетный магнитофон, – он отказался от своего любимого инструмента, видимо, решил изменить почерк, взял нож, отточенный острее бритвы, но неудачно выбрал место и время. Ты бы видел, Мелвин, как мы веселились на соседнем кладбище, умер бы от зависти!..

– Мистер Файфер, – репортер включил звукозапись и задал первый вопрос, вы действительно превосходно владеете холодным оружием?

Такого вопроса Пинки не ожидал, представлялось, что газетчик начнет спрашивать о Джо Стокмане и его девке... Пинки растерялся, и поэтому сказал правду:

– Ножом – не знаю, но бритвой – лучше меня нет.

– Вас кто-либо учил приемам использования бритвы или вы разрабатывали свою систему?

Вопрос необыкновенно польстил Пинки.

– Я сам все придумал, – ответил он, – никто меня не учил!..

– Мистер Файфер, – продолжил репортер, – в современном обществе почти невозможно встретить действительно выдающихся людей, безликая толпа заполоняет улицы... Вы – один из тех немногих, кто по праву своего мастерства смог возвысится над толпой, сей факт очевиден и неоспорим. Уверен, книга с вашей автобиографией стала бы бестселлером... Как журналист с немалым стажем, я готов оказать посильную помощь в литературной обработке вашего повествования. Вы не согласились бы написать эту книгу?