Текст книги "Гуси к чужому обеду"

Автор книги: Александр Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– А тогда какого черта ты записался в наемники? – спросил Боло. – Ты думал, тебя сразу назначат генералом?

– Очень просто, Боло! Наемник всегда свободен, а как командир подразделения, я мог бы сам выбрать методы моих действий – даже бежать с поля боя я мог бы по своему усмотрению...

– Ну, хорошо! – сказал Клаус. – Пожалуйста, определите уровень необходимой вам свободы и предложите свои условия – уверен, мы сможем договориться...

– А не проще ли вам найти кого-нибудь посговорчивей? В газетах пишут о неслыханном уровне безработицы...

– Это запросто! – сказал Боло. – Только свистни – в дверь будут ломиться...

В словах толстяка прозвучал акцент и Боксон определил – американец. Тоскливо подумалось: "И почему я постоянно сталкиваюсь с американцами?"

– Для нашей работы мы не можем брать людей с улицы, – сказал Клаус, – мы принимаем только по рекомендации – вас порекомендовал мистер Мак-Рэй. Между прочим, вы так и не высказали своих условий...

"Ты действительно заинтересован во мне, мистер Клаус, – думал Боксон. – Но я так не хочу лезть в криминал..."

– Прежде всего, джентльмены, я не уяснил уровень моих обязанностей. произнес Боксон. – Туманные намеки мистера Боло о вероятных экскурсиях в страны Африки не представляются мне хорошо продуманными предложениями: мне, что, предстоит давать в африканских газетах объявления типа "Группа хорошо вооруженных англичан предлагает конфиденциальные услуги"?

Все присутствующие рассмеялись. Клаус сказал:

– Мы определяем район Африки, где наиболее вероятен спрос на военных специалистов, вы направляетесь туда и отыскиваете работодателей. После убеждаетесь в их платежеспособности, самостоятельно определяете уровень потребности, сообщаете все данные в Лондон и мы направляем к вам соответствующую группу людей. Вы организуете встречу, размещение и, вероятно, возвращение обратно. – Клаус сделал паузу и добавил. – Тех, кто уцелеет...

– Вообще-то мистер Мак-Рэй говорил о каких-то охранных функциях... сказал Боксон. – Предложенная же вами деятельность несколько оригинальна! У вас всегда такая смена настроений?

– Настроения меняются со сменой ситуации... – произнес Клаус. – Ещё сегодня утром ничего не было известно о второй жертве Стэнли Бердека...

– А какое дело нам до ошалевшего от ревности клерка? – спросил Боксон.

– Но вы же сами намекнули, что не верите в его виновность... А второй труп – это уже не случайность, но тенденция...

– Вы боитесь стать третьим в списке? – Боксон совершенно серьёзно взглянул на Клауса.

– Конечно, боюсь! – ответил тот. – Ведь если ваши сомнения справедливы, то на свободе разгуливает опаснейший убийца!

– Сообщите о том в Скотланд-Ярд... – посоветовал Боксон.

– Мы никого не уговариваем, парень! – вставил замечание Боло. – Ты, может быть, и хороший солдат, но мы пока не воюем... Ты соглашаешься или нет?

– Нет, босс, рисковать своей шкурой за пять процентов на двоих я не согласен! – сказал Боксон, и встал со стула.

– Но вы не пропадайте навсегда, – сказал на прощанье Клаус, – мы всегда готовы выслушать ваши предложения.

Вызвавшийся проводить гостя Мак-Рэй на улице проговорил:

– Ты понравился Клаусу, но разозлил Боло...

– Почему ты ничего не рассказал мне про Клауса? – спросил Боксон. – Ведь он в это лавке – главный, нет?

– Я не думал, что он будет говорить с тобой, обычно всем заправляет Боло...

В кабинете Боло спросил Клауса:

– Зачем ты вмешался, парень почти созрел!..

– Я опасаюсь слишком независимых парней – они всегда идут своей дорогой, и лишь иногда позволяют другим идти рядом. Я не хочу оказаться в самый нужный момент без помощника – а этот Боксон готов спрыгнуть с поезда в любую минуту...

– Все могут бросить, даже жена...

– Мы выбираем не жену, Боло, – мы выбираем специалиста! Измена жены – это наше личная проблема, измена специалиста – проблема корпорации... Этот Боксон никуда не денется – ему нужно всего лишь предложить действительно интересную работу и определенную самостоятельность – и он горы свернет! В 42-м я был в России, в Крыму, при штабе Манштейна. Гитлер тогда не вмешивался в подробности армейских операций, и Манштейн громил русских на всех направлениях – у несчастных действия на уровне полка требовали согласования с самим Сталиным, а этот дядя Джо был абсолютным болваном – ваши Рузвельт и Черчилль вертели им как марионеткой...

– Людей все равно надо держать на коротком поводке, – не согласился Боло, – в свое время Багси Сигалу позволили самостоятельно тратить деньги на строительство казино "Фламинго", а в результате для спасения кассы пришлось парня пристрелить... А куда пропали деньги, неизвестно до сих пор!.. последнюю фразу Боло произнес с таким злобным выражением, что Клаус не сдержал иронии:

– Встретишь на том свете Сигала – спроси!..

– Да уж не забуду!..

"Боло был и остался гангстером, – размышлял Клаус, – уровень мышления все-таки не изменить! Гениальная идея Багси Сигала принесла мафии миллиарды, а они все ещё не могут простить покойнику какие-то три сотни тысяч...". Возвратившемуся Мак-Рэю Клаус сказал:

– С сегодняшнего дня начинай собирать информацию о Боксоне. Он слишком рано стал офицером Иностранного Легиона, такие ранние вызывают у меня подозрение... Срок – сорок восемь часов. Вопросы есть?

Дополнение к теме (1)

Свое прозвище – Пинки – Румяный – он получил ещё в детстве, этакий энергичный крепыш с розовым лицом. Много позже, старенький доктор из армейской медицинской комиссии сказал коллегам: "Типичный образец кандидата на инсульт, в прошлые времена таких лечили кровопусканием, как ни странно – помогало!.."

Первый раз Пинки убил человека случайно – какой-то пьяный бродяга стоял на перроне, орал невнятные ругательства в адрес премьера Вильсона (наверное, начитался газет), и вцепился грязными пальцами в проходившего мимо Пинки: "Брат, ты должен мне три пенса!". Пинки оттолкнул его, но бродяга не унимался, бежал следом, протягивал свои руки к новенькой замшевой куртке, а Пинки любил эту куртку – подарок бабушки, такая теплая мягкая замша, не то, что грубая холодная кожа рокерских мотоциклетных "косух", а этот пьяный все царапал своими треснувшими ногтями нежнейший ворс, и Пинки ударил – совсем несильно, бродяга даже не упал, а лишь разозлился и плюнул смердящей желтой слюной, и она потекла по куртке, оставляя темный мокрый след, и Пинки неуловимым движением взметнул раскрывающуюся бритву и располосовал бродяге горло... И острое чувство восторга при виде алой пульсирующей крови внезапно захватило Пинки... В тот день он завербовался в армию.

Та девчонка, с которой он забрался в полуразвалившийся склад, была тупа, как курица – хихикала после каждого слова и все время грызла конфеты, называла Пинки милягой и попросила взаймы пять шиллингов. Денег у Пинки не оказалось, она, отвратительно захихикав, полезла к нему в карман: "Проверим, проверим!..", а когда Пинки её ударил, заверещала, как в том фильме, про психа в мотеле... Пинки просил её замолчать, но девка не унималась, и тогда он ударил её ещё раз, и ещё, и ещё, пытаясь считать удары, но сбился со счета, и остановился, когда вдруг осознал наступившую тишину... Сколько-то времени он сидел рядом с ней, пытаясь справится со страхом, затем вдруг почувствовал какое-то необычное спокойствие, неторопливо вынул из кармана бритву и сделал точное движение. Он дождался конца агонии, немигающим взглядом наблюдая, как из артерий вытекает кровь, потом забросил свой рюкзак за спину и пошел на станцию – он возвращался домой с армейской службы, его ждали...

У Пинки была неплохая работа – агент по оптовым закупкам в магазине автомобильных запчастей, часто он выезжал по делам в Лондон, вечером брал проститутку, шел к ней на квартиру, на отель не соглашался, и всегда завершал секс избиением. Чтобы женщина не кричала, приставлял ей к горлу свою любимую бритву, беззвучные слезы его веселили, а на прощание ("на память!") делал совсем небольшой надрез, почти царапину – только чтобы потекла кровь, ему нравился цвет крови – "цвет жизни", говорил он... Однажды рука чуть-чуть дрогнула (колыхнулся водяной матрац) и Пинки не сдержался – взмах бритвенного клинка, судороги агонизирующего тела, кровь – такая алая на белоснежной простыне... Больше всего ему понравилось сжимать женщине грудь и чувствовать пальцами, как умирает сердце... "В конце концов, она была всего лишь шлюха", решил Пинки. Следующую женщину он убил в Манчестере, ещё одну – в Ливерпуле. Он начал внимательно читать газеты, пытаясь через криминальную хронику следить за расследованием убийств. Иногда ему было смешно – эти безголовые репортеры постоянно несли такую ахинею!..

Из газет Пинки узнал, что следы крови остаются даже на самом вымытом клинке – и после каждого убийства он выбрасывал в какой-нибудь водоем использованную бритву, и покупал новую – всякий раз в новом магазине. Со своими жертвами он встречался в парике – теперь его не смогли бы узнать никакие свидетели, которых, кстати, никогда не было (в притонах свидетелей не бывает), а полиция разных городов не догадывалась объединить убийства в одно дело, и в каждом конкретном случае топталась на месте, больше надеясь на случайную удачу, чем на кропотливую детективную работу. Чаще всего Пинки веселился над заявлениями полицейских начальников об якобы имеющихся следах, важных свидетелях и уликах, с помощью которых преступник будет схвачен в ближайшие же часы. Вся болтовня заканчивалась арестом очередного сутенера и длительно-изнурительным уговариванием его облегчить душу и сознаться в несовершенном убийстве...

Глава третья. Право на оружие.

1

Хозяйка пансиона "Кроссроудз", миссис Гроверстон, встретила Боксона традиционно недовольным выражением лица:

– Мистер Боксон, к вам гость.

Сидящий в кресле негр в дорогом костюме не торопясь сложил газету и поднялся навстречу; крахмально-белый воротничок рубашки удачно оттенял яркий итальянский галстук, в сверкающе-начищенной обуви отражались светильники холла.

– Рад вас видеть, мистер Боксон! – негр протянул визитную карточку.

"Артур А. Томпсон, доктор социологии, университет Чикаго" – прочитал Боксон.

– Приятно познакомится, мистер Томпсон! – он также протянул гостю только что отпечатанную визитную карточку: "Чарльз С. Боксон, бакалавр юриспруденции".

– Где бы мы могли побеседовать? – спросил Томпсон.

– В соседнем баре, там чисто, уютно, много туристов и постоянный шум...

Они взяли по чашке кофе, уединились в углу – туристов действительно было много, приехал целый автобус с японцами, подданные микадо чуть не шепотом обменивались впечатлениями, но даже шепот в многоголосном исполнении заглушал все остальные звуки.

– Чем вызван интерес доктора социологии к моей скромной персоне? – спросил Боксон.

– Я представляю некую правительственную структуру Соединенных Штатов Америки и привез вам привет от мистера Эдварда Трэйтола...

С сотрудником Центрального разведывательного управления США Эдвардом Трэйтолом Боксон в декабре 1973-го путешествовал по Европе в поисках таинственных гватемальских революционеров, в конечном итоге оказавшихся обыкновенными гангстерами. Поездка тогда получилась незабываемой.

– Очень рад слышать, что мой друг Эдди жив! А как у него со здоровьем?

– Если вы спрашиваете о той ране, которую перевязывали, то она его не беспокоит – в Испании прекрасный климат, чего нельзя сказать о Лондоне...

– Вы не совсем справедливы, мистер Томпсон, – когда здесь перестали топить камины углем, воздух заметно улучшился...

– Но Джозефу Стокману это не пошло на пользу... – негр сделал паузу, наблюдая за реакцией Боксона.

– Необычайно тонкое замечание, – сказал Боксон, – свидетельствует о вашем неподдельном интересе к событию. Может быть, подробности лучше расспросить в полиции? Уверен, на просьбу правительства Соединенных Штатов они не откажут...

– Скотланд-Ярд вполне заслуженно пользуется доверием, но в Британии есть один крупный недостаток – это истинно демократическая страна, даже несмотря на наличие монарха. Местная полиция настолько скована процессуальным законодательством, что зачастую не способна провести обычную процедуру передачи информации, не задействовав весь аппарат министерства внутренних дел. Американский консул, конечно же, регулярно справляется о ходе расследования, но много ли ему расскажут? Тем более что подозреваемый уже арестован и улики неопровержимы...

– В таком случае, что же заставляет вас волноваться?

– У Джозефа Стокмана были списки завербованных наемников...

– И они бесследно исчезли?

– Да, именно бесследно...

Боксон сделал паузу на раздумье, потом попросил:

– Позвольте взглянуть на ваши документы, доктор Томпсон, – мы приблизились к опасной теме, на этой грани доверчивость становится глупостью...

– Разумно, хотя подделка документов ныне достигла виртуозного мастерства. – Томпсон вынул из кармана американский паспорт, водительские права, протянул Боксону.

– У вас есть служебное удостоверение? – спросил Боксон, возвращая внимательно просмотренные документы.

– Нет, я слишком часто бываю в Африке, а с этим картоном случайный обыск на таможне может погубить операцию.

– Тогда скажите мне номер телефона вашего помощника в посольстве, пусть он удостоверит ваши полномочия, а также меня интересует адрес, по которому вам можно будет передать сообщение.

– Пожалуйста! – Томпсон продиктовал цифры: сначала номер телефона в американском посольстве, потом номер телефона в отеле "Хилтон".

– У Стокмана не было денег на такой дорогой отель... – отвлеченно заметил Боксон.

– У Стокмана было совершенно другое задание... – таким же неопределенным тоном отозвался доктор социологии.

Несколько минут Боксон затратил на телефонный звонок в посольство, где сообщили, что доктор Томпсон будет только завтра с утра, а в отеле "Хилтон" ответили, что мистера Артура Томпсона сейчас в номере нет, но ему охотно передадут записку. В "Хилтоне" также подтвердили, что этот клиент афро-американец.

– Я готов вас внимательно выслушать, – сказал Боксон, вернувшись к столику.

– Скажите, мистер Боксон, на ваш взгляд, смерть Джозефа Стокмана – работа уголовников или каких-то политических структур?

– Простите, мистер Томпсон, а версия Скотланд-Ярда вас решительно не устраивает?

– Я бы поверил в виновность Стэнли Бердека, если бы не исчезновение списков. Когда убивают из ревности, то деловыми бумагами жертвы не интересуются...

– Если списки исчезли – допустим, что они были, – то как вы нашли меня?

– Ваше имя было в специальном формуляре, переданном непосредственно заказчику.

– Вы так открыто заявляете о причастности вашего ведомства к вербовке наемников – не опасно ли?

– Мое ведомство абсолютно не причастно к вербовке наемников – оно лишь осведомлено о ней. Разница, полагаю, очевидна...

– Безусловно!

– Мне повторить мой вопрос?

– Нет, я помню... – Боксон задумался на несколько секунд. – Ответ я бы сформулировал так: я не знаю такой структуры, которой списки завербованных, но остающихся дома наемников были бы интересны настолько, чтобы для их получения пойти на неприкрытое двойное убийство.

– Ответ принимается! Следующий вопрос: если версия убийства из ревности вам кажется неправдоподобной, то какова ваша версия?

– У меня нет версии – я не владею всей полнотой информации по делу. Могу лишь предполагать, что кто-то понадеялся на якобы имеющиеся у Стокмана деньги на вербовку. Кстати, у него были такие деньги?

– Только на банковском счете, который не тронут. Далее: вы готовы продолжить сотрудничество с правительством Соединенных Штатов?

– Только в той мере, в какой оно не будет ущемлять моих личных интересов, – без доли иронии ответил Боксон.

– Вы по-прежнему готовы завербоваться для выполнения особой работы в Африке?

– Я все-таки получил от Стокмана аванс, поэтому считаю себя обязанным как минимум выслушать конкретное предложение.

– А если бы вам предложили не Африку?

– Я готов выслушать любое разумное предложение.

– Вы могли бы продолжить работу Стокмана?

– Нет – однозначно! – решительно отказался Боксон.

– Можно ли узнать, почему?

– В процессе вербовки вербовщик вольно или невольно обманывает наемников более или менее – в зависимости от ситуации. В некоторых кругах мое слово кое-что значит – я не хочу его обесценить... Надеюсь, я излагаю понятно?

– Я понимаю вас, мистер Боксон, ваша позиция заслуживает уважения!..

– К тому же, – продолжил Боксон, – вербовка наемников в нашем королевстве – дело противозаконное, поэтому такой работой следует заниматься иностранцу в самом худшем случае его выдворят из страны...

– А как же действуют фирмы, поставляющие военных советников?..

– Полагаю, что у них имеется некая негласная договоренность с правительственными структурами о координации совпадающих интересов. Кстати, Стокмана беспокоили местные власти, нет?

– Официально Стокман вербовал людей не на войну, а для охраны частных владений, так что претензий со стороны властей к нему быть не могло...

– А не проще ли вам обратиться к специализированным фирмам?

– Наше ведомство не занимается вербовкой наемников, – строго уточнил Томпсон, – мы только наблюдаем за процессом...

– Да, конечно, прошу прощения! – признал свою неправоту Боксон. – В таком случае, вы, может быть, знаете, когда появится заместитель Стокмана?

– Со дня на день, если верить моим сведениям, он уже в Лондоне, но ему требуется помощник...

– К сожалению, ничем не могу помочь – сам не возьмусь, а дать кому-либо должную для такого ответственного дела рекомендацию не решаюсь...

– Хорошо, давайте вернемся к нашей трагедии, – негр разложил газету так, что кричащий заголовок о второй жертве Стэнли Бердека оказался наверху. – Кто, по-вашему, мог быть заинтересован в пропавших списках?

– Только тот чиновник, который позволил Стокману осуществлять незаконную деятельность! Если бы списки попали в руки полиции, или, что ещё хуже, журналистов, то скрыть имена, адреса и прочее оказалось бы невозможным. Угнанный террористами авиалайнер вызвал бы больше шума, но и опубликование таких списков неплохо бы укрепило тираж...

– Но вы не побоялись указать свое имя в статье...

– Это была рекламная акция – мое имя теперь на слуху, – довольно улыбнулся Боксон.

– Неплохо задумано! – согласно кивнул Томпсон. – Какой результат вы ожидаете?

– Я захватил плацдарм, теперь мне надо его укреплять и расширять. Несколько моих репортажных писем из района боевых действий принесут мне известность, и, как следствие, – увеличат мои будущие гонорары... Если я, конечно, останусь жив!

– Неплохо задумано! – повторил Томпсон. – Кажется, это Черчилль дал такое определение войне: "Бизнес – как обычно!"...

– Сэр Уинстон был очень мудрый человек!...

2

В галерее "Шеллстоун" меняли часть экспозиции. Творческие изыскания живописца, работавшего с применением газетных вырезок, наклеиваемых на непросохшую поверхность только что написанной в беспредметном стиле картины, меняли на опусы другого мастера, который клепал свои произведения из рваных кусочков алюминия и стальной проволоки – изготовленное таким образом подобие кольчуги вставлялось в массивную деревянную раму на подпорках и рекомендовалось к размещению в середине холла. Покидающий галерею авангардист шпагатом увязывал стопки своих картин, а занимающий освобождаемый зал маэстро расставлял свою позвякивающую коллекцию своеобразным полупрозрачным лабиринтом.

Джулия Вуд наблюдала за работами, отмечая в специальном журнале количество выбывающих и поступивших экспонатов; Боксон, пряча за спиной букет роз, смотрел на неё через дверной проем из соседнего зала, подойти не решался человек занят делом, зачем ему мешать?

Прошло полчаса, прежде чем организационные хлопоты закончились, но в этот момент в залах галерею раздался мелодичный звонок – сигнал к закрытию. За эти полчаса Боксон успел поглазеть на экспозицию, как бы случайно дернул огромного муравья за ус (муравей подпрыгнул), направляясь к выходу, постарался попасть миссис Вуд на глаза.

– Вас привлекает современное искусство? – спросила она, кивком ответив на приветствие. Боксон протянул цветы:

– Да, особенно та чешуя из алюминия, которую сегодня расставляли в третьем зале!..

– Спасибо, какие чудесные розы! – неподдельно обрадовалась она, принимая букет. – Между прочим, так приглянувшаяся вам серия называется "Сети мира"...

– Необыкновенно точное название! – подхватил идею Боксон. – Однажды я видел, как на берегу моря сушатся рыбацкие сети, а улов накануне был велик, так вот чешуя в свете заката блестела почти также...

– И где вы видели эту "чешую в свете заката"?

– В Гватемале, к северу от Пуэрта-Барриас, в рыбацком селении Санта-Маргарита...

– Вы много путешествуете?

– Все больше по делам... Что вы скажете про кофе? Я знаю одну недурственную турецкую кофейню...

– Говорят, что на самом деле в Турции не пьют кофе – только чай...

– Тогда нам надо зайти в какую-нибудь кондитерскую! Вам нравятся пирожки с черникой? Или лучше французские пирожные?

– Вам непременно хочется угостить меня чаем?

– Это единственный тихий способ привлечь ваше внимание...

– Тихий способ? – переспросила Джулия. – А что, бывает ещё и громкий?

– Ну, например, сделать харакири перед вашей дверью. Соседи будут в экстазе...

– Вы всегда говорите такие глупости с таким серьёзным видом?

– Нет, но вы настолько строги ко мне, что я не решаюсь изображать беззаботность...

– А я обязана быть снисходительной?

– Во имя роскоши человеческого общения...

В чистенькой кондитерской, где обычно подавали горячий шоколад и обсыпанные маком круассаны, за столиком с клетчатой бело-красной скатертью, Боксон и Джулия сидели полчаса: он рассказывал о своих впечатлениях о древних городах индейцев майя.

– Эти пирамиды такие огромные, я даже не ожидал!.. А представьте, какое впечатление они производили на вышедшего с каменным топором из леса древнего жителя! Да он только строителей таких громад мог почитать за богов!..

На улице Джулия сказала:

– Спасибо вам за все, не надо меня провожать, мне здесь недалеко...

– Я благодарен вам за этот вечер, можно ли мне увидеть вас завтра?

– Приходите в галерею...

Боксон подождал, пока она отойдет метров на двадцать вперед, потом пошел за ней. Джулия шла, не оглядываясь, оба дошли до небольшого пятиэтажного дома, она зашла в подъезд, Боксон постоял немного, глядя на окна, заметил, где зажегся свет, потом остановил такси и назвал адрес клуба "Катанга".

Проехав пару поворотов, таксист поправил зеркало заднего обзора, и несколько раз быстро оглянулся.

– Что-то случилось? – спросил Боксон.

– Синий "опель", как приклеенный, – ответил таксист. – Случайно, не за вами?

– За мной, наверное, – Боксон не оглянулся, посмотрел на счетчик, протянул таксисту деньги. – Выезжайте на какую-нибудь улицу с односторонним движением и встаньте на красный сигнал светофора...

– Будет сделано! – таксист повернул свой автомобиль в переулок, выехал на неширокую улочку и, точно рассчитав скорость и расстояние, притормозил у перекрестка. Боксон быстро выскочил из машины, пробежал между автомобилями к лишенному маневра синему "опелю", наклонился к открытому окну двери водителя. Взгляд сидевшего за рулем Джейми Мак-Рэя выражал совершенную ошарашенность.

– Какая радостная встреча! – Боксон подергал ручку задней двери, Мак-Рэй снял блокировку и Боксон уселся на заднем сиденье. – Кто тебя послал?

– Клаус! – Мак-Рэй не счел нужным сопротивляться и врать.

– На кой черт я ему нужен? Зеленый свет, не стой, как пень, двигай!

– Спроси у него, мне приказано следить... – Мак-Рэй провел машину через перекресток и аккуратно припарковал у тротуара..

– Не располагайся надолго, – сказал Боксон, – поедем к Клаусу...

– Не советую. Он тебе все равно ничего не скажет, а мы оба будем выглядеть дураками...

– Ты-то точно будешь выглядеть!.. Что интересует Клауса?

– Все – от даты рождения до любимого соуса к обеду...

На заднем сиденье "опеля" сверкал мощной линзой объектива фотоаппарат "Никон", Боксон хотел выдернуть пленку, вовремя опомнился и старательно замотал пленку в кассету, потом вынул кассету из камеры и положил себе в карман:

– Надеюсь, Джейми, ты понимаешь праведность моего гнева...

– Понимаю, – спокойно отреагировал Мак-Рэй. – Но устный доклад уничтожить будет трудней...

– Ты ошибаешься, Джейми, – я могу убить тебя голыми руками – здесь и сейчас... И уеду в Африку! Меня никогда не найдут...

– Вот дерьмо, – зло скривился Мак-Рэй, – парни не зря говорили, что ты с придурью!.. Как и твоя подружка!..

– То есть? – не понял Боксон. – Ну-ка, расскажи про неё!..

– А ты не знаешь, что ли? – изумился Мак-Рэй. – Ну, Чарли, все время удивлять окружающих – это твой стиль!..

– Рассказывай!

– А нечего особенно рассказывать... Лет десять назад, я тогда в полиции работал, арестовывали мы одного наркомана, так вот он был её мужем. Она тогда беременная была, попёрла на нас пузом вперед, дура, еле скрутили!..

– И чем закончилось?

– Ничем – её продержали ночь в участке и выгнали. Мужа её надолго арестовали, он художник был, ловко подписи на чеках подделывал, он потом ломки не выдержал, в камере повесился, а у неё, говорили, родился мертвый ребенок... – Мак-Рэй сделал паузу.

– Что ещё знаешь?

– Потом она ещё раз замужем побывала, через год развелась... И ещё, я её фотографию однажды в газете видел, она получила какую-то премию за живопись. Сейчас имеет свой пай в этой галерее, кусок не шибко жирный, но жить можно...

– А эти подробности откуда?

– Моя бывшая жена – её одноклассница...

– Что ещё рассказывала миссис Мак-Рэй?

– Что миссис Вуд с достоинством несет свое вдовство, хотя и встречается с разными фраерами из интеллектуалов... Но все они как-то быстро сваливают в сторону, похоже, она сама их отшивает, бережет свою независимость, а они же все бездельники, всегда норовят ехать на чужом горбу... Вот и все!

– Немало! – подвел итог Боксон. – Поехали к Клаусу!

– Не советую, он может неправильно понять твой юмор...

– Боюсь, что мой юмор он поймет как раз правильно! Двигай к "Черному лотосу", Джейми, сегодня вечер чудес и открытий!..

Боксон даже представить себе не мог, как был прав – это был действительно вечер чудес и открытий.

Около дверей бара "Черный лотос" толпились зеваки, мигали огни служебных автомобилей.

– Проезжай мимо, Джейми, – скомандовал Боксон, – в таких случаях следует возвращаться пешком...

Они оставили "опель" за углом квартала, около бакалейной лавочки, не торопясь углубились в толпу зевак.

– Что, опять ограбление? – спросил Мак-Рэй какого-то прыщавого старшеклассника.

– Нет, драка с поножовщиной, охранников порезали, бармена...

– Джейми, – прошептал Боксон Мак-Рэю, – нынче что, мода на холодное оружие?

– Добро пожаловать в старый добрый Лондон!.. – так же шепотом ответил Мак-Рэй.

– Я так понимаю ситуацию, Джейми: мне сейчас в бар соваться не следует, так что я подожду тебя здесь, а ты сходи, проверь, все ли персонажи на месте...

– Подозреваю, что им сейчас не до тебя, да и мне лишний раз красоваться перед полицией ни к чему...

– Тогда я заеду к вам завтра утром. Надеюсь, Боло угостит меня сигарой вместо ланча?..

– Я никогда не видел, чтобы этот жирный бандит угощал кого-нибудь сигарой...

3

Барни Кифф встретил Боксона у самых дверей клуба "Катанга":

– Половина Лондона знает, что тебя можно найти в "Катанге"! Тебя уже два часа дожидается какой-то француз... – и Кифф показал на сидящего у стойки мужчину.

– Спасибо, Барни, – ответил Боксон, – этот тип не француз, он бельгиец...

Бельгийский наемник Роже Лавьер сразу заговорил по-французски:

– Рад тебя видеть, коллега!

– Не менее рад, брат по оружию! – в тон ему ответил Боксон. – Какая проблема, Роже?

– В твоем досье записано, что разговор следует вести предельно откровенно, так что я воспользуюсь рекомендацией... – Лавьер открыл лежащий перед собой журнал и Боксон увидел официальное удостоверение – "Французская республика. Министерство иностранных дел. Роже Жан-Жак Лавьер, консультант".

– У тебя хороший бельгийский акцент, – сказал Боксон.

– А я бельгиец, хоть и работаю на Францию.

– А путешествие в Конго с командой Боба Денара?

– Было! Только удостоверение я тогда оставил в сейфе начальника отдела... Разговаривать будем?

– Я никогда не отказывался от разговора с интересными людьми, хотя в подлинности твоей фанеры я не убежден. К тому же, в "Катанге" меня многие знают...

– Если тебя знает больше двух человек, то это уже много... И где мы можем поговорить?

– Останемся здесь, вон тот столик у эстрады находится в таком звуковом поле, что подслушать невозможно...

Они пересели; заказали пива и легкий ужин; джазовые импровизации действительно заглушали не только все посторонние звуки, но и заставили сесть друг к другу поближе – разговаривать следовало не повышая голоса, чтобы во внезапно возникшей музыкальной паузе не огласить на весь зал что-нибудь лишнее.

– Зачем я нужен министерству иностранных дел? – спросил Боксон. – Мне хотят предложить почетное консульство?

– Не исключено – в будущем! – ответил Лавьер. – Сегодня я предлагаю вспомнить твою карьеру в Легионе...

– Это были незабываемые дни, с первого до последнего, какой конкретно тебя интересует?

– Тебе предлагали должность в разведке, ты не забыл?

– Я отказался.

– Офицерское звание тебе дали в расчете на перспективу, не пора ли отблагодарить?..

– Я всегда подозревал какой-то подвох в своей удаче...

– Коллега, ты все знал с самого начала...

(Ещё бы он не знал! Только вот ни в каком архиве не зафиксировано то истинное, за что Боксона направили в офицерскую школу. "Запомните: ничего не было!" – сказал тот седой капитан, сжигая в бронзовой пепельнице страшный доклад сержанта Боксона, собственноручно им отпечатанный без единой ошибки на посольском "Ремингтоне", с приложенной схемой захоронения останков вырезанного персонала госпиталя Красного Креста – изголодавшееся кочевое племя лакомилось человечьим мясом три дня, а племенной вождь не мог спокойно смотреть на длинные пшеничные волосы норвежской медсестры, и любовно хранил её высушенную голову, головы же других несчастных предполагалось продать на рынке тупым американским туристам – настоящий африканский сувенир, экзотика... "Стоп, никакого капитана не было!" – оборвал себя Боксон, не дав памяти добраться до мест, имен и фамилий... "Запомните: ничего не было!" – "Да, мой капитан!")

Боксон достал из кармана пачку сигарет "Лаки Страйк", нарочито медленно закурил.

– Можно ли что-нибудь сказать о курильщике, узнав его любимый сорт сигарет? – спросил Боксон.

– Можно! – ответил Лавьер. – В Лондоне твой "Лаки Страйк" курят только агенты ЦРУ, а мой "Житан" – только бывшие легионеры... Дерьмо! – вдруг выругался он и усмехнулся. – Ну, конечно же! Гватемала! С самого начала надо было исходить из этого!..