Текст книги "Гуси к чужому обеду"

Автор книги: Александр Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Прежде всего отправился в архив. Миссис Кроули, архивариус газеты, указала пальцем на табличку "Не курить!":

– Постарайтесь соблюдать правила, мистер Хэккет!

– Непременно, миссис Кроули, и с глубочайшим к вам уважением, вы же меня знаете!..

В мае 45-го, у берегов Ирландии, муж миссис Кроули, лейтенант королевского флота, на своем маленьком тихоходном тральщике встретил отказавшуюся капитулировать нацистскую подводную лодку – одного из уцелевших "волков" стаи гросс-адмирала Деница. Германскому капитану позарез требовалось дизельное топливо для броска к Аргентине и он рискнул на абордаж. В коротком беспощадном бою погибли оба корабля и их экипажи. Маленький портрет в траурной рамке стоял на столе архивариуса. "Всего тридцать лет назад, – размышлял Хэккет, – это было всего-навсего тридцать лет назад! По масштабам мировой истории – краткий миг, по масштабам современного развития мира – другая эпоха... Но всегда видеть перед собой погибшего мужа?.. Наверное, мы привыкаем к портретам наших мертвых, как к рисунку обоев..."

Для построения логической структуры статьи Хэккет начал рисовать многоугольную геометрическую фигуру. Первая вершина – "Наемники". Когда-то организованные группы вооруженных людей, предлагавшие свои услуги всем, кто достаточно щедро заплатит, оказывали влияние на мировую историю – достаточно вспомнить, что армия Ганнибала, наводившая ужас на древний Рим, сплошь состояла из наемников западного Средиземноморья (карфагенскому полководцу, столкнувшемуся с весьма скупым финансированием своего воинства, пришлось начать войну с разграбления богатого иберийского города Сагунт, и лишь после этого, взбодрив солдат немалой добычей, двинуться в Италию; прижимистые же карфагенские купцы, в конечном итоге, доэкономились до разрушения Карфагена). В 1453 году отряд итальянских наемников успешно оборонял Константинополь от турок султана Мехмеда Великого, и только взаимное отторжение православной Византии и католической Европы позволило туркам сделать из великого храма Святой Софии не менее великую стамбульскую мечеть. Меркантильные французы создали в XIX веке специальное подразделение из наемных солдат – Иностранный Легион, это оказалось гораздо дешевле, чем истреблять в колониальных войнах граждан Франции. С 50-х годов XX века наемники стали постоянными участниками африканских войн – сначала их нанимали крупные транснациональные монополии, затем правительства государств. Непредсказуемые отряды наемных солдат стали силой, реально способной изменить политическую ситуацию не только в отдельной стране, но и на целом континенте.

Хэккету пришлось составить для своей статьи специальный справочный абзац память людская коротка. Упоминание британского закона 1870 года о воинской службе за границей было совсем скользящим – смутные положения этого документа умелые адвокаты толковали двояко, последний раз о законе вспоминали в 30-х годах, когда сотни добровольцев отправились воевать в Испанию, причем по обе стороны фронта.

"А вот это уже особо интересно! – сообразил Хэккет. – В центре Лондона сидит американец, открыто занимается вербовкой подданных Её Величества, но власти его старательно не замечают..."

Хэккет провел от точки "Наемники" ломаную линию и схема дополнилась двумя новыми вершинами: "Африка" и "Спецслужбы". Британская внешняя разведка, именуемая в прессе МИ-6, к середине 60-х годов погрузилась в затяжной внутренний кризис. В очередной раз кастовость британского правящего класса привела к грандиозному провалу: "Этот парень в нашей школе хорошо играл в крикет, что ж, пусть командует дивизией..." Когда Ким Филби ушел из Бейрута к русским, перетряска МИ-6 произвела эффект Варфоломеевской ночи – все, кто хоть косвенно был связан с перебежчиком, терял всякую перспективу по службе. Наиболее талантливые разведчики сосредоточились в отделах, занимавшихся Восточной Европой, а Черная Африка была поручена вниманию посредственных чиновников с ограниченным интеллектом и не менее ограниченным финансированием. Почему-то никто не сделал должных выводов из слов британского премьер-министра Гарольда Макмиллана, заявившего в 1960-м году о неизбежности краха колониальной системы. Застрявшие в руководящих креслах осколки обнищавшей аристократии даже предположить-то не могли, что абсолютное большинство африканских лидеров и не собирается выполнять их наивно-искренние (и столь же несусветно бестолковые) рекомендации. Когда-то выпускники дорогих частных школ организовали капитуляцию 100-тысячного гарнизона Сингапура перед 20-тысячным японским отрядом (японский генерал, потрясенный бездонностью имперского аристократического скудоумия, разрешил организовать парад военнопленных – и сдающиеся в плен британские генералы были преисполнены восторга и воодушевления!). В Африке же классическим образцом их некомпетентности стал военный переворот в Нигерии, произошедший в момент официального визита в эту страну британского премьер-министра Вильсона.

Но в Британии имелись и весьма неглупые заинтересованные лица – люди промышленных транснациональных корпораций. Доступ к воистину колоссальным африканским природным ресурсам представляет собой такой приз, в борьбе за который счет может вестись не только на миллионы фунтов стерлингов, но на миллионы человеческих жизней (которые, по правде говоря, оценивались несравненно дешевле).

Хэккет поставил на чертеже ещё одну точку – "Транснациональные корпорации", и свел к ней линии из трех первых. Получился четырехугольник.

"Пожалуй, достаточно, иначе многоугольник превратится в паутину. – Хэккет поднялся из-за стола и, вытянув руки вверх, сделал несколько наклонов назад и в стороны. – Для статьи довольно и квадрата..."

Пролистывание архивных папок, разглядывание множества фотографий (миссис Кроули выдала Хэккету квадратную лупу в пластмассовой оправе – на некоторых снимках детали были чересчур малы), беглое чтение мелкошрифтовых заметок, забытых информационных сообщений, неопубликованных телеграмм, заняло пять часов, три сигареты у дверей архива, две чашки чая и один сэндвич.

"Пора ехать в отель", – Хэккет проверил работоспособность карандашей, блокнот, от магнитофона решил отказаться – великоват, скорее бы японцы уменьшили его до карманного размера, а то настоящее шпионское оборудование товар не конвейерный, дорогой...

– Мелвин, забудь эту тему! – фотограф Дженкинс поставил на стол сверкающий "кодак". – Пока ты пил чай у тетки Кроули, полиция арестовала убийцу...

– И кто он?

– Приятель любовницы Стокмана, Стэнли Бердек, клерк из какой-то инвестиционной компании. Я только что с его ареста, фотографии пойдут в вечернем выпуске...

– Как полиция на него вышла?

– Как всегда – сообщение анонимного информатора. Короче, обыкновенная ревность...

– Он уже признался?

– Нет, кричал о своей невиновности, но улики налицо!.. Ребята из Скотланд-Ярда позировали с удовольствием, разве что знак "виктория" пальцами не изображали...

Персонал отеля "Парк оук" разговаривал с репортером охотно, о Стокмане рассказывали в подробностях, неоднократно упоминали некую мисс, посещавшую покойного (брюнетка, яркий макияж, высокие каблуки). О частых телефонных звонках в номер 430 и о многочисленных мужчинах, приходивших к этому постояльцу днем, сообщали уклончиво – "обыкновенные, одеты просто, разные". Разумеется, обмолвились об ужине в ресторане, и о том, что после попойки почти все приглашенные ночевали в отеле. В книге остались записи: "Джон Смит, Джон Доу, Вильсон, Макинтош..." – сплошь вымышленные имена. Хэккет поговорил с официантами, работавшими в тот вечер. Работники ресторана показали копию счета, отозвались о клиентах, как о бандитах и костоломах, но репортер зацепился за фразу: "У того длинного, что в клубном пиджаке, на руке были настоящие швейцарские часы..."

– А герб клуба на пиджаке не помните? – спросил Хэккет.

– Герб был только на пуговицах, я случайно рассмотрел, проще нарисовать, чем на словах... – и в блокноте Хэккета появилась монограмма. Репортер узнал её мгновенно – спортклуб "Северный меч" два раза в месяц давал свою рекламу в "Мэйл". Возвращая блокнот и карандаш, официант добавил:

– Пуговицы, по-моему, были серебряные...

2

Утром следующего дня секретарь спортклуба "Северный меч" рассказывала Хэккету о символике клуба, уговорила купить сувенирный значок, а на прямой вопрос о серебряных пуговицах со вздохом сожаления ответила, что люди мельчают, не ценят истинно прекрасное, в последнее время такие пуговицы покупал только мистер Чарльз С. Боксон, кстати, скоро он должен придти, не пропускает ни одной тренировки, его черный пояс по дзю-до – отнюдь не случайность...

Сначала Хэккет посмотрел на Боксона издалека и понял – он! Высокий, загорелый, физически, видимо, очень сильный; движения не суетные, точные; работает аккуратно и жестко; партнеров бережет, страхует надежно. Подойдя поближе, репортер к характеристике добавил – умные глаза. Все, статья готова!

– Простите, это не вы ужинали несколько дней тому назад в ресторане отеля "Парк оук"? – прямо так и брякнул ему Хэккет.

– Я! А что вас интересует? – ничуть не удивившись, ответил Боксон, похоже, он был готов к разговору на эту тему.

– Я журналист. – Хэккет протянул визитную карточку. – Хочу написать статью о покойном Джозефе Стокмане...

– Старина Джо вспотеет в морге, если я расскажу о нем хоть что-то. Боксон пожал плечами. – Говорят, убийца арестован, зачем ворошить прошлое?

– Вы категорически отказываетесь от разговора?

– Я бы не ставил вопрос именно так... Давайте-ка встретимся через час, например, в Гайд-парке? Это, конечно, не лес, но трава там так же зелена... К тому же, там можно разговаривать без свидетелей, но среди людей...

...Оратор в фиолетовой рясе что-то бубнил перед японскими туристами о неминуемом пришествии Иеговы в ближайшие два дня; в десяти метрах от него другой трибун, в лоснящемся засаленном сюртуке, размахивал рукописными листовками и призывал слушателей идти на Даунинг-стрит с требованием к премьер-министру о немедленном принятии закона о всеобщем запрещении рыболовного промысла, ибо фосфор из организмов умерщвленных рыб вредно воздействует на грядущее поколение.

Гуляющему по Гайд-парку Боксону не доставляло удовольствия наблюдать за данными проявлениями многовековой британской демократии, он старался уйти подальше от истеричных выкриков и глухих бормотаний, не обращая внимания ни на личность говоруна, ни на тему его выступления.

Хэккет же, напротив, часто любил постоять около импровизированных трибун, задавал нарочито глупые вопросы, прикидывался непонимающим, а так как большинство выступавших сами не понимали сущности своих речей, то иногда дискуссия чуть не переходила в драку. Даже в этот раз репортер не удержался и поинтересовался у борца с рыбным фосфором, куда девать рыболовецкий флот Шотландии? Трибун напряженно задумался над ответом и замолчал.

– Не трогай этих умалишенных, – попросил Боксон, – зачем тебе лишний грех...

– Тебе не понять, Чарли, – наигранно вздохнул Хэккет, – ты слишком приземлён...

– Вероятно... Кстати, раньше я думал, что они выступают только по воскресеньям, в уголке ораторов...

– Не обязательно, по будним дням здесь репетируют, к тому же некоторые из них работают в туристических бюро, свобода слова в Гайд-парке – одна из лондонских достопримечательностей...

– Я позвонил в твою газету, меня уверили – ты действительно репортер. Так о чем ты хотел поговорить?

– Ты видел фотографию арестованного убийцы?

– Да, ещё во вчерашнем вечернем выпуске...

– Впечатления?

– Похож на сараевского серба Гаврилу Принципа – такой же никчемный образ и испуганный взгляд!

– Однако бритвой он махнул слишком уж умело!..

Боксон остановился и внимательно посмотрел на журналиста:

– Браво, Мелвин! Мне тоже показалось несоответствующим друг другу такое выражение лица и такое хладнокровие. Тот же Гаврила Принцип летом четырнадцатого стрелял истерично – семь выстрелов, вся обойма, возможно, даже не заметил, как патроны кончились...

– Интересное замечание!.. – они пошли по дорожке дальше в глубь парка.

– Ага!.. А убийца-истерик исчертил бы Стокмана в стиле кубизма – на квадратики. Обычно в помутнении рассудка наносят много ранений, у меня был знакомый неаполитанец, он застал свою жену с любовником и ухлопал обоих бронзовым канделябром – так вот он сам удивлялся, как много ударов нанес, причем большинство из них – куда попало. Стокмана зарезали как-то уж очень уверенно... Я бы даже сказал – отрепетировано...

– Или в результате долговременной тренировки...

– Этот клерк не похож на тренированного человека... А вот у Стокмана за плечами наверняка было несколько лет армейской подготовки. Между прочим, при таком ранении человек умирает не сразу, иногда агония длится больше минуты... За минуту можно сделать сорок прицельных выстрелов из пистолета...

– У Стокмана был пистолет?

– Я не видел у него никакого оружия, но в номере нет следов борьбы – если бы агонизирующего Стокмана очень крепко не держали, кровь забрызгала бы все стены...

– Убийца был не один?

– Я не знаю, меня там не было. Но уверен – этот Бердек не сработал бы настолько чисто...

– Чарли, – перешел к главному вопросу Хэккет, – зачем Стокман угощал в ресторане почти дюжину головорезов?

– Он проверял нас на психологическую совместимость – такой ответ тебя устраивает?

– А для какой цели ему понадобилась ваша психологическая совместимость?

– Вероятно, он предполагал в дальнейшем нашу совместную работу, на которой психологические факторы имеют существенное значение.

– У тебя неплохо получается уходить от прямого ответа. И какую работу предлагал вам Стокман?

– Точно не знаю, но что-то связанное с постоянным ношением оружия в нестабильных районах Африканского континента.

– В полиции ты отвечал так же?

– Меня не допрашивали полицейские – Скотланд-Ярд весьма устраивает версия убийства из ревности...

Об ногу Боксона ударился ярко-оранжевый резиновый мяч. Боксон оглянулся и легонько толкнул мяч к маленькой девочке, бегущей за своей игрушкой. За девочкой, двигая перед собой коляску, торопилась няня – высокая худая брюнетка в шотландской юбке.

– Барбара, – громко говорила она, – немедленно вернись назад!

Маленькая Барбара подхватила мяч, добежала до Боксона, и, задрав вверх голову, спросила:

– Тебя как зовут?

– Чарли Боксон, а тебя?

– А меня зовут Би!..

– Простите, сэр, ребенок так непослушен... – проговорила приблизившаяся няня, близоруко щурясь на Боксона. – Ей всего два с половиной, но я бегаю за ней по всему парку!..

– Полагаю, леди, вы бегаете не за ней, вы бегаете вместе с ней... улыбнулся Боксон.

Трудно сказать, от чего няня вдруг раскраснелась – от торопливой прогулки, или от улыбки симпатичного мужчины. Она и сама не могла бы ответить на этот вопрос...

– А теперь ты мне ответь, – спросил репортера Боксон, – тебе говорит что-нибудь такое имя – Джейми Мак-Рэй, частный детектив, лишен лицензии семь месяцев назад?

Хэккет вспомнил почти сразу:

– Забавное было дело, Чарли, – этот частный детектив собирал факты для бракоразводного процесса, и неожиданно для себя получил несколько высококачественных фотографий весьма интимного свойства. Согласно договора с клиентом, он передал ему негативы, но парочку отпечатков втихаря продал в дешевую порнографическую газетенку. По-моему, его гонорар за эти кадры был совсем ничтожным, разве что на бутылку хорошего скотча. Газетенка случайно, или не случайно – неизвестно, попала на глаза любовнику подконтрольной дамы. Под Рождество лондонская пресса неплохо развлеклась этой историей, странно, что ты не помнишь...

– Я отмечал Рождество в Никарагуа...

– Да?! – удивился Хэккет. – А что ты там делал? Только не говори, что исследовал памятники доколумбовой цивилизации...

– Памятники доколумбовой цивилизации относительно неплохо сохранились в Гватемале, в Никарагуа меня интересовали методы и тактика партизанского движения...

– Так, – после некоторого молчания произнес Хэккет. – Теперь наше интервью принимает качественно иной характер. Ты будешь отвечать на вопросы о Никарагуа?

– Гватемала мне знакома больше...

– Ты побывал в Гватемале? Значит, ты работаешь в разведке, нет? Вот черт, как же я сразу не догадался!..

– Ты ошибаешься, Мелвин, – я не работаю в разведке. Я вообще пока нигде не работаю.

– Продать свои воспоминания не желаешь?

– Нет! На сегодняшний день, а также в несколько ближайших лет опубликование моих воспоминаний будет равносильно предательству.

– Тогда зачем ты заговорил о Никарагуа и Гватемале?

– Чтобы ты упомянул об этом в своей статье.

Несколько минут они прогуливались в молчании, потом Хэккет сказал:

– Я понял – тебе нужна реклама...

– Не совсем реклама, мне нужно упоминание...

– Я могу сделать упоминание. Но в обмен на информацию...

– А разве я отказался отвечать на твои вопросы?

– Для какой страны Стокман вербовал наемников?

– Неизвестно, такого рода данные сообщают только при окончательном решении об отправке, но на том ужине он говорил о Родезии...

– Сколько человек смог завербовать Стокман?

– Точную цифру не знаю, вероятно – пара сотен, из них реально боеспособны не более половины...

– Что означает – реально боеспособны?

– То есть люди, как минимум способные на самостоятельное решение боевых задач на уровне младших командиров, а также специалисты по современной военной технике. Обыкновенная солдатня никого не интересует – пушечного мяса достаточно в самой Африке.

– Ты – специалист в военной технике?

– Я – бывший офицер французского Иностранного Легиона.

– Сколько сроков ты отслужил в Легионе?

– Один срок – пять лет.

– В таком случае ты не можешь быть офицером...

– Считай, что мне безумно повезло!

– Допустим, хотя я в такое везение не верю. Если отбросить официальную версию, то за что могли убить Джо Стокмана?

– В наше время убивают только по двум причинам – деньги и секретная информация. В данном случае обе версии равноценны.

– За Стокманом могли стоять правительственные службы?

– Безусловно, операции такого рода частными структурами уже не проводятся. Точнее, заинтересованные частные структуры работают исключительно руками правительственных учреждений. Следует лишь уточнить – на правительство какой страны работал мой покойный друг...

– Беспредметное гадание бессмысленно, в статье, скорее всего, я поставлю вопрос так – на чиновников какого государства работал Стокман?

– Ты храбрый человек, Мелвин, не боишься последствий?

– Я выполняю распоряжение редактора, ответственность на нем... Кстати, Джейми Мак-Рэй имеет какое-либо отношение к теме?

– Не советую его упоминать, этот персонаж может пригодиться для стратегического направления... Когда должна появиться статья?

– Завтра, в утреннем выпуске...

3

Посетители джаз-клуба "Катанга" в тот вечер слушали выступление хорошо сыгранного джазового трио – ударные, баритон-саксофон, рояль. Музыканты выступали не первый год, репетировали постоянно и с прилежанием, так что традиционные импровизации получались совсем неплохо – коллеги понимали солиста с первой ноты.

Барни Кифф сидел за столом в одиночестве – подружки Бетти и Сэлли сегодня не пришли. В отсутствие собеседников Барни начинал скучать, выпивал слишком много пива, а если в клубе все было спокойно и услуг вышибалы не требовалось, то тоска становилась совсем невыносимой. Появление Боксона спасло Киффа от погружения в угнетенность.

– Чарли, ты пришел на редкость вовремя! Есть ли какие-нибудь новости?

– Отсутствие новостей – это тоже новость...

– Не темни, Чарли, на твоей нахальной роже нарисована таинственность, последний раз такой портрет я видел в фильме про Джеймса Бонда...

– Старина Стокман умер, я остался без перспектив, решил понравиться какой-нибудь богатой вдове, и потому изображаю из себя особо важную персону, без тени шутливости ответил Боксон.

– Отличный бизнес, Чарли! – обрадовался Кифф. – В нашем взводе был один парень из Монте-Карло, он лет семь занимался дружбой с богатыми вдовами, а потом не выдержал и уехал в Париж с бриллиантовым браслетом. Мы вместе с ним возвращались из Сенегала, парень собирался поселиться в Сен-Тропе, легионеры нравятся американкам...

– В вашем клубе есть американки? – деловито спросил Боксон.

– Конечно, есть! Слева от бара сидит миссис Криденс, она секретарь какого-то атташе из американского посольства...

Замотанная в несколько метров красного шелка толстая мулатка с дюжиной золоченых браслетов на руке что-то объясняла щупленькому пареньку, типичному клерку из Сити – брюки в полоску, черный пиджак, темный галстук. Клерк согласно кивал головой и смотрел на мулатку с обожанием – внешние достоинства миссис Криденс, несомненно, стоили того. Боксон вздохнул:

– Мне никак не изобразить такую любовь, как в глазах этого конторского юноши. Миссис Криденс не подходит, я не хочу тревожить счастье клерка...

– Через пару часов может появиться мисс Мэтлок. В прошлом она имела секс-бизнес в Детройте, парни из "Дженерал моторс" любили приглашать её на свои холостяцкие вечеринки – жесткий стриптиз, танцы на столе, под занавес лотерея. Главный приз – ночь с принцессой вечера. Потом что-то не поделила с гангстерами – ну, те, кто ворованные запчасти с автозаводов грузовиками вывозит, отличный, кстати, навар, – пришлось переехать через океан, постоянные клиенты порекомендовали её лондонским коллегам, пристроилась неплохо. Работает только по рекомендациям. Вас познакомить?

– Разве что для застольной беседы – полагаю, в сутенере она не нуждается...

– А из тебя, между прочим, получился бы...

– Вряд ли, у меня идиосинкразия к часам "Ролекс"... Кто ещё заслуживает внимания?

– Сейчас туристический сезон, частенько забредают какие-нибудь лавочницы из Арканзаса, но скупы до остервенения! Оставь их итальянцам, парнишкам из Неаполя надо кормить семьи... Нет, истинно богатую американку в нашем подвальчике ты не найдешь.

– Придется сегодня идти ужинать в "Хилтон" или "Риц"...

– Не придется, Чарли, – сказал Кифф. – Пришла мисс Мэтлок...

"Придурок! – обругал себя Боксон. – Сколько раз зарекался садиться спиной к двери! Будем считать, что сегодня – в последний раз".

– Она уже выбрала себе столик? – спросил он, не оборачиваясь.

– Сначала она побеседует с барменом, Корнелиус умеет делать её любимый коктейль...

Бармен клуба "Катанга", Корнелиус Корнер, двадцать лет проработал в баре на американском военном аэродроме, и отчаянные парни со сверхзвуковых истребителей научили его сотням рецептов алкогольных микстур – Корнелиус мог изготовить коктейль любой крепости и на любой вкус. Для мисс Мэтлок он составлял бодрящую смесь из перуанского самогона писко, доминиканского рома, апельсинового сока и льда. Пропорции ингредиентов Корнелиус хранил в тайне.

Боксон медленно повернулся и посмотрел в сторону бара. Блондинка, рост выше среднего, фигура, прическа и макияж почти зеркально отражают образ Мэрелин Монро (вполне вероятна корректирующая пластическая операция), длинная тонкая сигарета, на левой руке – золотые часики. Боксон тяжело вздохнул:

– Да, Барни, автомеханики из Детройта должны скорбеть о такой потере. Мне надо с ней поговорить...

Боксон поставил свой стакан рядом со стаканом мисс Мэтлок и спросил:

– Простите, но вы всегда начинаете вечер в таком пронзительном одиночестве?

Женщина взглянула на него, краткую долю секунды задержала взгляд на натуральном шелке шотландского галстука (расцветка клана Мак-Ивэн), и ответила вопросом:

– Разве нас уже представили друг другу?

– Я, конечно, могу попросить об этой услуге моего приятеля Барни Киффа, но зачем отвлекать вышибалу от работы? Сегодня утром в Гайд-парке маленькая девочка спросила меня: "Как тебя зовут?", и я ответил: "Чарли Боксон"... Поверьте, это мое настоящее имя...

– И я должна броситься вам на шею?

– Не обязательно, – покачал головой Боксон, – вполне достаточно сказать: "Привет!"...

– Привет, Чарли! – она подняла свой бокал. – Меня зовут Инга. Откуда ты знаешь Барни?

– Однажды в Сенегале он угостил меня сигаретой.

– В Сенегале? – недоуменно переспросила Инга, и тут же догадалась: – А-а, легионер...

– Нас много – вышедших оттуда...

– А обратно?..

– Мне хватило первых пяти лет...

Инга задумчиво посмотрела на свой бокал.

– Что будем пить? – спросил Боксон.

– А ты уверен, что я буду с тобой пить? – её синие глаза встретились с глазами Боксона.

– Но если предстоит угрохать одинокий вечер... Почему бы и нет?

– Ты нагл, как все легионеры...

– И точно так же одинок...

– Тебе не надоела эта чушь?

– Сестренка, суммы наших гонораров совпадают... И ты, и я, работая, рискуем не увидеть утро...

– Ага, и перед сном ты прочитаешь вслух Шекспира...

– Евангелие мне не по зубам...

Она смеялась, закрыв ладонями лицо, потом взяла бокал, и показала им на свободный столик:

– Пойдем, легионер, расскажи мне какую-нибудь историю...

Боксон сделал Корнелиусу знак: "Повторить!". Бармен невозмутимо кивнул. "Хороший жест, превосходная школа, – подумал Боксон, – если бы он подмигнул, то оказался бы вульгарен..."

– Итак, Чарли, в Сенегале Барни угостил тебя сигаретой. А что потом? Инга вытянула из пачки сигарету, Боксон щелкнул серебряной зажигалкой.

– Потом... – он на секунду задумался, вспоминая. – Потом офицер скомандовал "Марш!", и мы побежали. Закурить я смог только вечером. На следующий день Барни занял у меня несколько франков и предложил прогуляться в бордель...

– И ты рассказываешь об этом всем своим знакомым?

– Нет, только тем, кто слишком любопытен.

– Слушай, легионер, а не послать ли тебя к черту?

– Мне не придется далеко идти – во-первых, а во-вторых – я не претендую на особенную близость, мне просто грустно, когда такая красивая женщина пьет в одиночестве...

– И ты решил меня развеселить?

– Неужели я похож на уличного клоуна?

– Похож! Особенно рассказом про бордель.

– Но я же ничего не рассказал...

– А разве случилось что-то особенное?

– Вроде того: на обратном пути мы подрались с венграми из артиллерийского дивизиона.

– Несчастные мужчины – все заканчивается дракой...

– Несчастные женщины, – печально улыбнулся Боксон, – все заканчивается одиночеством...

Инга посмотрела на него столь жестким взглядом, что Боксону стало неуютно – все-таки надо знать меру, откровенность не есть цинизм...

– Вот что, легионер... – Инга машинально поправила прическу. – Мое время стоит дорого, и терять с тобой вечер – слишком большая роскошь для меня...

– Если язык не поворачивается назвать сумму – напиши её. Параметры отсюда и до утра. – Боксон пододвинул к ней спичечный коробок и протянул авторучку. Инга деловито начертала несколько цифр и поставила символ британского фунта стерлингов. Боксон посмотрел на сумму, потом аккуратно закрасил её короткими штрихами:

– Согласен!

– Деньги вперед. Чеки не принимаю. Оплатишь такси.

...Боксон проснулся совсем рано, только-только исчезли утренние сумерки. Инга села на постели, потом склонилась над ним:

– Как дела, малыш?

– Меня давно не называли малышом...

– Мамочка лучше знает, как тебя называть...

– Ты так и не заснула?

– Мамочке не положено спать – она должна хранить своего малыша... Кофе?

– Только пополам с тобой...

Она склонилась ещё ниже, провела языком по его груди.

– Я не могу покидать моего малыша, кофе уже готов...

Она подошла к окну, потянула за шнур, ослепительно-белые шелковые шторы разъехались в стороны, открыв огромное, от пола до потолка окно. Восходящее солнце наполнило комнату почти дневным светом, и элегантные настенные светильники сразу же оказались совсем не к месту. Фигура женщины в солнечных лучах являла совершенство.

Инга подкатила к кровати стеклянный сервировочный столик.

– Сливки, сахар?

– Все вместе.

Они пили восхитительный кофе, ели нежнейшие круассаны с ананасовым джемом, потом снова занимались любовью.

– Мужчины – большие дети, а детям нужна мамочка, – сказала позже Инга. Глупые бабы этого не понимают...

– Многие дети хотят выглядеть взрослыми...

Инга откинула одеяло и обвела взглядом обнаженное тело Боксона:

– Ты выглядишь вполне взрослым, малыш!..

– Инга – это твое настоящее имя?

– Полное имя – Ингебор. Скандинавское.

Уже у порога Боксон поцеловал ей руку:

– Это была незабываемая ночь!..

– Когда решишься на продолжение, малыш, – позвони мамочке, – она протянула скромно оформленную визитную карточку: "Инга Мэтлок, психолог".

– Ты действительно психолог, – признал Боксон неоспоримый факт.

– Да, у меня диплом Нью-Йоркского университета...

Боксон вышел из квартиры, нажал кнопку лифта.

– Эй, легионер! – окликнула его Инга.

Боксон обернулся.

– Береги себя, – сказала она. – Я не хочу читать твое имя в траурной рамке.

4

Из статьи Мелвина Хэккета: "...Любое непротивление злу есть форма его поощрения. Кто может объяснить, почему американцу Джозефу Стокману было позволено открыто вербовать наемников в стране, которая официально, на уровне законодательства, осуждает наемничество? Финансы каких структур были выделены на подобного рода работу? Не эти ли неконтролируемые деньги стали истинной причиной смерти вербовщика?..

...Очень часто политику государства, как внешнюю, так и внутреннюю, определяет личная заинтересованность государственных чиновников, непосредственно участвующих в управлении. Чем же были так заинтересованы британские бюрократические институты? Банальными денежными переводами на личный счет? Золотыми слитками? Или, если принять во внимание африканскую специфику, – горстками необработанных алмазов? Впрочем, допустимы и весьма косвенные, но не менее существенные вознаграждения – в виде удорожания акций мощных транснациональных конгломератов, оперирующих на Черном континенте...

Неизвестно, имеются ли в распоряжении властей списки завербованных Стокманом британцев – Скотланд-Ярд отказался комментировать этот вопрос.

Неизвестно, в какой африканской стране предполагалось использовать британских наемников – министерство иностранных дел демонстрирует непонимание существа проблемы, оглашая на своих брифингах расплывчатые формулировки о мировой напряженности.

Неизвестно, отрабатывались ли детективами Скотланд-Ярда другие версии, исключающие убийство из ревности, – похоже, полицию вполне устраивает подсказанное анонимным информатором решение.

Но Чарльз Боксон, плэйбой с холодными глазами диверсанта, бывший офицер Иностранного Легиона, ещё несколько месяцев назад сражавшийся на стороне марксистских повстанцев в Гватемале и Никарагуа, высказал сомнение по поводу обвинения в убийстве, предъявленного скромному служащему инвестиционной компании Стэнли Бердеку: "Джо Стокман никогда не позволил бы этому клерку встать за своей спиной..."