Текст книги "Золя"

Автор книги: Александр Пузиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Все чаще и чаще между посетителями салона и Золя происходят стычки. Однажды заговорили о Бальзаке. Посыпались осуждающие словечки. И Золя восстал, во всеуслышание заявив о своем восхищении творцом «Человеческой комедии».

В салоне Поля Мериса зародилась мысль об издании газеты «Раппель», в которой Золя отводилась роль редактора-основателя. Газета начала выходить, и будущий автор «Ругон-Маккаров» поместил в ней несколько своих статей, в том числе и статью «Бальзак». Однако отношения с Полем Мерисом и его друзьями скоро испортились и никогда более не восстанавливались.

Среди писателей Золя отметил своей дружбой Дюранти, которого он знал еще по работе у Ашетта. Многие взгляды Дюранти на искусство и литературу были очень близки Золя, и он весьма дорожил его отзывами о своих произведениях.

Из множества новых знакомых следовало сделать выбор. Так родилась мысль о «четвергах». Это был его собственный «салон», очень скромный, очень интимный. Часов в семь вечера каждый четверг на квартире у Золя собирались наиболее близкие друзья: Сезанн, Байль, Валабрег, Алексис, Ру. Позднее Мендес, Коппе, Дюранти.

Золя сохранил романтическую веру в вечную дружбу и очень дорожил своими старыми товарищами по Эксу. «Разве счастье не в вечно возобновляемой близости избранных друзей?» [6]6
  Роман «Творчество».


[Закрыть]Как приятно видеть вокруг себя товарищей, которых помнишь с детства и которые ныне осуществили многие свои, казалось бы, несбыточные мечты! Когда-то они рука об руку двинулись на завоевания и, наконец, пришли к цели. Как это хорошо и какое наслаждение видеть каждый четверг близких и преданных тебе людей! Идея «четвергов» родилась незадолго до выхода «Сказок Нинон», но регулярными они стали после переезда на улицу Кондамин. Вот как Поль Алексис рассказывает о своем первом посещении Эмиля Золя в этом доме:

«Итак, 15 сентября 1869 года, в 8 часов вечера, мой соотечественник и друг поэт Антони Валабрег и я заняли место в омнибусе Одеон – Батиньоль – Клиши. Прибыв в Париж всего несколько дней назад, чтобы «делать литературу», совсем еще юный, имея на своем счету только несколько стихотворений под Бодлера, я был представлен Валабрегом Эмилю Золя, которого я никогда не видел, но о котором слышал на школьной скамье, в третьем классе, в то время, когда тот писал еще только стихи…

На авеню Клиши, названной «Развилкой» (la Fourche), Валабрег и я кубарем скатились с нашего империала. Несколько шагов по первой улице слева, и вот мы звоним в дом № 14 на улице Кондамин. Сердце мое стучит. Золя встречает словами: «Ах! Вот Алексис!.. Я вас ждал». После первого рукопожатия я почувствовал, что отдаю ему всю мою привязанность и что я могу его теперь считать, по праву крепкой дружбы, чем-то вроде старшего брата. В глубине сада, в столовой маленького павильона, в котором он тогда жил, в узкой столовой, такой узкой, что для купленного позднее пианино понадобилось вырезать в стене нишу, чтобы поместить его, я впервые увидел мать и жену романиста, пришедших убрать со стола скатерть. К концу первого часа беседы, во время которой он заставил меня долго говорить о моих планах, о Провансе, который он нежно любил после одиннадцати долгих лет разлуки и отдаленные запахи которого я, несомненно, принес с собою, Золя рассказал, в свою очередь, о работе, об огромном проекте «Ругон-Маккаров», над первым томом которых он тогда трудился».

Об этом доме и о «четвергах», происходивших в нем, вспоминает и сам Золя (в романе «Творчество»). Так мы узнаем: сначала надо было войти в большой дом, выходивший на улицу, и узнать у консьержки, что нужно пройти через три двора, затем, минуя длинный проход между двумя зданиями, спуститься по лестнице в несколько ступенек и упереться в решетку маленького садика. Вечером здесь бывало так темно, что легко можно было растянуться.

Несмотря на трудные подступы к маленькому флигелю, друзья охотно посещали Золя. Существует много рассказов о том, как протекали эти «четверги».

Размеры столовой не позволяли собираться большому числу гостей. На улице Кондамин за столом могло усесться не более десяти человек. К семи часам все бывали уже в сборе. Александрина любезно приглашала гостей к ужину, затем на столе появлялись рагу из зайца, жареная птица, салат. На десерт подавались сыр и кисловатое бургундское вино. Сначала разговор вертелся вокруг отведанных блюд. Сыпались комплименты хозяйке. Но вот наступало время для серьезных бесед, ради которых устраивались «четверги». Золя рассказывал о своих замыслах. Вспыхивали споры о романтизме и реализме, обсуждались новинки литературы, последние работы художников, статьи в газетах, посвященные искусству. В квартире Золя собирались бунтари, молодые люди, ненавидящие косность, банальность, ищущие новых путей в творчестве. У них не было какой-нибудь единой эстетической платформы, но все они стояли за правду жизни в искусстве, за наиболее мощное и полное проявление личности художника, его темперамента. Здесь в дружеской творческой беседе, подчас в горячих спорах, рождались новые идеи, шлифовались уже сложившиеся мнения и принципы. «Четверги» вдохновляли не одного Золя, и после них хотелось работать так, чтобы друзья могли сказать. «Молодец! Хорошо!»

«Четверги» Эмиля Золя, с небольшими перерывами, продолжались еще долгие годы и прекратились лишь в феврале 1880 года.

Глава девятая

С октября 1864 года, когда вышло первое издание «Сказок Нинон», и до конца 1868 года Золя опубликовал «Исповедь Клода», «Завет умершей», «Марсельские тайны», «Терезу Ракен», «Мадлен Фера». Пять романов за четыре года, не считая статей, объединенных в сборниках «Мой салон», «Что мне ненавистно», брошюры об Эдуарде Мане и разных заметок, разбросанных по столичным и провинциальным газетам. И еще пьеса «Марсельские тайны», поставленная в Марселе, и еще пьесы, нигде не поставленные. Таковы темпы работы молодого Золя, которому не стукнуло и тридцати лет.

К 1868 году его имя уже широко известно. О нем пишут, о нем говорят. Он удостоен похвалы Виктора Гюго, Гюстава Флобера, Жюля и Эдмона Гонкуров, Ипполита Тэна. Если бы Золя больше ничего не написал, то и тогда бы он оставил след во французской литературе. Однако все созданное им в эти годы лишь подготовка к поистине марафонскому бегу, который начался с «Карьеры Ругонов». И все же не сделай Золя того, что он сделал за эти четыре года, вряд ли человечество располагало бы «Ругон-Маккарами».

Поэтому прежде чем перейти к главному творческому подвигу Эмиля Золя, вернемся к его ранним романам.

Сразу же после того как «Эвенман» прекратила печатать «Мой салон», Золя предложил Вильмессану новую идею: написать роман, предназначенный специально для газеты, по заранее составленному плану. Идея и план романа были одобрены Вильмессаном. Осенью 1866 года на страницах «Эвенман» появились первые главы «Завета умершей». Вскоре, однако, стало ясно, что читатель не приемлет роман, и печатание его прекратилось. Что же явилось причиной неудачи? Злопамятность читателей, которые еще помнили раздражавший их «Мой салон», или художественная слабость произведения? Скорее всего и то и другое. «Завет умершей», несомненно, один из наиболее слабых романов Золя. В связи с его переизданием в 1899 году Золя писал издателю Шарантье: «Ах, мой друг, какая слабая вещь».

К новому изданию «Завета умершей», предпринятому после двадцатитрехлетнего перерыва, автор счет нужным предпослать следующие строки: «Этот роман, написанный в юности и опубликованный в 1866 году, – единственная из моих книг, которую я отказывался переиздавать, несмотря на то, что она полностью разошлась».

Возможно, что в двадцать шесть лет Золя был иного мнения о своем детище. Его не смутила неудача в газете, и он издал роман у Ашиля Фора. Отдельное издание вышло 17 ноября 1866 года, а 10 декабря Золя уже благодарит своего друга Мариуса Ру за благожелательный отзыв: «Я прочитал твою статью в «Мемориал» и сердечно благодарю. Ты нашел средство польстить мне чрезвычайно и в то же время раскритиковать роман-фельетон.

Спасибо за признание моей книги и моих литературных убеждений».

Романы фельетоны, печатавшиеся с продолжением в газетах, были очень популярны во Франции. Классические образцы этого жанра дал Эжен Сю, сумевший уйти от чисто развлекательных целей. В его остросюжетных романах ставились волнующие вопросы, вопросы социальные. Ко времени Золя большинство романов-фельетонов отличались крайней безыдейностью и были рассчитаны на вкусы самого нетребовательного читателя. Предлагая Вильмессану «Завет умершей», Золя думал вернуться к традициям Эжена Сю, использовать роман-фельетон в воспитательных целях. Таким образом, у эксперимента Золя была вполне благородная задача, и решал он ее с полемическим задором.

Действие романа протекает во времена Второй империи. Сирота Даниэль Рембо усыновлен аристократкой госпожой де Рион. На смертном одре она завещает Даниэлю заботу о ее маленькой дочери Жанне, которая должна остаться на попечении своего легкомысленного отца. Однако Даниэлю трудно выполнить ее волю. Жанна выходит замуж за бесчестного и эгоистичного Лорена, разбогатевшего на спекуляциях. Она несчастна, но несчастен и Даниэль, полюбивший за это время Жанну. Вместе со своим другом Жаком он с головой уходит в науку и становится знаменитым. Теперь и ему открыты двери в аристократические салоны. Но как помочь Жанне избавиться от рокового замужества? Конец романа построен на нагромождении всевозможных случайностей и мелодраматических сцен. Умирает Лорен, Жанна выходит замуж за Жака, страдания Даниэля приводят его к смерти, но в последние свои минуты он счастлив от сознания, что завет госпожи Рион все же выполнен.

Для творческого развития Золя роман «Завет умершей» имел определенное значение. Все пристальнее изучает он нравы Второй империи, все больше его волнует современность. И если Золя не удался образ Даниэля, который получился надуманным и ходульным, то многие обличительные сцены романа оказались весьма яркими. Живо написан Золя некий Телье – типичный представитель империи, один из ее столпов. Он мнит себя великим политиком, но на деле это беспринципный и тупой человек, управляющий государством, «как привратница швейцарской». Резко сатиричен в романе Лорен – ловкий спекулянт, мерилом всего считающий деньги. Перед нами проходит галерея персонажей, представляющих высший свет общества времен Второй империи. Золя выразительно рисует духовную опустошенность, ограниченность и пошлость этих людей, наделенных весьма пестрыми биографиями.

Толчком к написанию романа послужила газетная заметка, опубликованная в марсельской газете «Семафор» за 1831 год. И эту деталь следует отметить. Интерес Золя к подлинным документам будет непрерывно расти и станет одной из основ его творческого метода.

Историю создания романа «Марсельские тайны» рассказал сам Золя в предисловии к изданию 1883 года:

«Дело происходило в 1867 году, в пору моих первых литературных начинаний. В то тяжелое для меня время я не всегда имел кусок хлеба. И вот в один из таких дней беспросветной нужды ко мне с деловым предложением явился издатель марсельского листка «Мессаже де Прованс». Желая привлечь читателей к своей газетке, он задумал выпустить в свет роман под заглавием «Марсельские тайны», положив в основу его действительные события. Для этого он брался собственноручно перерыть все бумаги в судебных архивах Марселя и Экса и переписать протоколы самых крупных процессов, которые волновали оба города за последние полстолетия… Я принял его предложение, хотя чувствовал, что оно не отвечает ни моим склонностям, ни характеру моего дарования. Но в тот период своей газетной деятельности я скрепя сердце еще не тем занимался. «Марсельские тайны» должны были давать мне на протяжении девяти месяцев без малого по двести франков. Словом, мне неожиданно улыбнулось счастье. Получив целую груду объемистых папок, я тут же принялся за дело. Для главной интриги моего романа я взял самый нашумевший процесс, а вокруг него постарался расположить остальное, связав все единой повествовательной нитью. Конечно, здесь это сделано довольно грубо; и все же ныне, перечитывая гранки, я вдруг понял, что по воле случая все эти подлинные факты, собранные воедино, помогли мне в пору моих первых творческих исканий написать произведение вполне профессиональное, хотя и ремесленническое. Позднее в моей литературной деятельности я неизменно прибегал к такому приему».

Роман «Марсельские тайны» начал печататься в «Мессаже де Прованс» 1 марта 1867 года. Затем он выходил отдельными частями в Марсельском издательстве. В отличие от «Завета умершей» роман нашел своего читателя и в 1872 году был вновь напечатан в республиканской газете «Корсар» под названием «Социальная дуэль», а в 1879 году в газете «Ля Лантерн».

Демократические устремления Золя сказались в этом романе с особенной отчетливостью. Сюжет его построен на столкновении двух общественных сил. На одной стороне мы видим простых тружеников – мелких служащих, рабочих, на другой марсельскую знать – дворян и крупных буржуа. История Филиппа Каноля, полюбившего юную Бланш и похитившего ее из дома богатого аристократа Казалиса, дает возможность писателю показать, с какой силой знатность, власть, деньги, весь административный и судебный аппарат государства обрушиваются на бедного юношу, осмелившегося забыть о социальных и сословных перегородках. Филипп арестован, ему грозят наказание у позорного столба и тюремное заключение. С большими трудностями спасают Филиппа его брат Мариус, цветочница Фина и множество других простых людей, которые посочувствовали несчастью молодого человека. Позднее с таким же трудом Мариусу приходится спасать сына Филиппа и Бланш. Полиция, суд, церковь – все поставлено на защиту знатности и богатства, и все направлено против бедняка, лишенного не только хлеба, но и закона. Однако Золя далек от радикальных выводов. Он ищет и находит добрых аристократов (Жирус), добрых промышленников (господин Мартели), добрых священников (аббат Донади). Герой романа Мариус видит вокруг себя вопиющие общественные пороки, возмущается ими, но сам он человек осторожный, стоящий далеко от политики. Филипп, который в конце романа становится левым республиканцем и поднимает рабочих на борьбу за социальную справедливость, характеризуется Золя как человек неуравновешенный и потому приносящий больше вреда, чем пользы. Политические убеждения Золя расплывчаты, но тем не менее ему удается воссоздать колоритную картину общественных нравов Марселя накануне и во время революции 1848 года.

Марсель в романе Золя – это зеркало буржуазной Франции. Существующее общественное устройство развязывает чудовищные пороки. К такой мысли невольно приходит читатель. Революционный взрыв 1848 года воспринимается поэтому как естественное и справедливое возмездие, хотя Золя и не верит в возможность каких-либо перемен.

Как было уже упомянуто, Золя создавал «Марсельские тайны» одновременно с «Терезой Ракен». И хотя «Тереза» писалась, так сказать, для души, а «Марсельские тайны» для денег, Золя отдавал этим двум своим произведениям все время и всю энергию. И тот и другой романы увлекали Золя очень разными, но в то же время для него очень важными задачами. В «Терезе Ракен» решались задачи физиологические, в «Марсельских тайнах» – социальные. Вскоре эти две тенденции лягут в основу замысла «Ругон-Маккаров».

Работая над «Марсельскими тайнами», Золя учился пользоваться подлинными документами, которые будут играть такую большую роль в его последующем творчестве. Увлекала Золя и мысль, что он может в романе-фельетоне открыто высказать свои республиканские взгляды. Несмотря на художественную незрелость этого произведения, писатель навсегда сохранил к нему симпатию.

С «Марсельскими тайнами» связан первый успех Золя на сцене. Вместе со своим другом Мариусом Ру Золя написал по мотивам романа пьесу. Она была принята и сыграна в октябре 1867 года театром «Жимназ» в Марселе.

Рецензируя уйму книг, Золя был хорошо осведомлен о состоянии современной ему литературы. Свои симпатии он безоговорочно отдавал тем, кто, по его мнению, шел в ногу с веком. Флобер, братья Гонкуры, Дюранти – вот кто расчищал романтическую заваль, вносил элементы науки в художественное творчество. Часами просиживал Золя в императорской Публичной библиотеке, еще и еще раз изучая недавно вышедшие книги: Дарвина, Летурно, Конта. Эти ученые и мыслители открыли закономерности в природе и перенесли их на общество. Мог ли современный писатель не считаться с этими открытиями? После долгих поисков творческого метода Золя, наконец, сделал выбор. Искусство должно быть правдиво, больше того – оно должно опираться на опыт науки. Грань между учеными и писателями должна постепенно стираться. Писатель такой же экспериментатор, как и ученый.

Не будем сейчас подвергать критике эти суждения Золя. Скажем только, что в них было заключено рациональное зерно. Согретое талантом Золя, оно проросло и дало неплохие всходы.

Теперь Золя искал сюжет, который бы дал ему возможность испробовать этот новый метод. Вскоре такой сюжет нашелся. Просматривая однажды газету «Фигаро», которую он, как постоянный сотрудник, читал регулярно и весьма внимательно, Золя натолкнулся на роман Адольфа Бело и Эрнеста Доде «Венера из Горде». В ней рассказывалось, как любовник убил мужа своей любовницы. Преступление было раскрыто, и участники преступления предстали перед судом. Золя использовал эту тему для новеллы «Брак по любви». Свое внимание он сосредоточил, однако, не на самом преступлении, а на поведении преступников после совершенного ими убийства. Не правосудие, а совесть преступников несет в себе неумолимое возмездие. Судебная хроника под пером Золя превратилась в психологический этюд. Еще в то время, когда создавался рассказ, Золя осенила мысль использовать его сюжет для романа. Вот когда можно на деле испробовать новый литературный метод! Персонажи будут поставлены в такое положение, когда не внешние обстоятельства, не разум, а скрытые инстинкты будут руководить их поступками. Это будет научный эксперимент, поставленный писателем.

Чтобы начать роман, надо заранее заручиться поддержкой какого-нибудь издателя. У Золя есть такой на примете. Это Арсен Уссей, владелец двух журналов – «Артиста» и «Ревю дю XIX сьекль», – тот самый Арсен Уссей, который совсем недавно выпустил отдельной брошюрой очерк об Эдуарде Мане. С тех пор у Золя установились хорошие отношения с Арсеном и его сыном Анри. По такому случаю лучше всего обратиться официально, сделать письменное предложение. 12 февраля 1867 года Арсен Уссей получил письмо:

«Я думал о новелле, которую мог бы написать для «Обозрения», и вот эта новелла превратилась в моей голове в роман.

Роман в нескольких частях. Не приведет ли Вас в ужас? Вы уже публиковали подобные произведения, и я не думаю, что Вы найдете мое это предложение недостойным внимания.

Вот что я предлагаю:

Я ищу уже долгое время сборник, для которого мне бы разрешили написать произведение, отдавшись ему целиком. Меня не устраивает задыхающийся, прерываемый изо дня в день фельетон ежедневных газет. Мне хочется давать каждый раз по большой части. Итак, я предлагаю Вам роман из шести частей, каждая из которых равна по объему моему этюду об Эд Мане.

В качестве сюжета я возьму историю, которую рассказал недавно в «Фигаро»: «Брак по любви». Я уверен, что имеющаяся в этом произведении канва уже в основном сделана. Я хотел бы попытаться написать это произведение всем сердцем и плотью, сделать вещь живую и волнующую. Хотите ли Вы помочь мне в рождении этой вещи? Вы являетесь, я верю, тем руководителем, который мне нужен, с умом свежим и широким… Я не напишу, может быть, никогда «Брак по любви», если не найду человека умного, который согласится принять этот роман на слово и опубликует его шесть частей по мере того, как они будут создаваться. К девятому числу каждого месяца я буду посылать Вам фрагменты, которые будут публиковаться в следующем месяце… Скажите, и я примусь за работу. Я чувствую, что это будет лучшим произведением моей юности. Сюжет целиком захватил меня, я живу вместе с персонажами. Мы выиграем оба от этой публикации…»

Арсен Уссей некоторое время колебался, но вскоре, не без влияния сына, согласился войти с Золя в соглашение.

Первая часть рукописи была послана 4 марта на имя Анри Уссена. В коротком письме Золя еще раз просит его быть посредником в его деловых отношениях с отцом.

В августовском, сентябрьском, октябрьском номерах журнала «Артист» роман был опубликован, отдельное его издание появилось 7 декабря 1867 года.

Золя сдержал слово и написал лучшее произведение своей юности. Наряду с «Жермини Ласерте» Гонкуров «Тереза Ракен» явилась наиболее законченным образцом физиологического романа. В предисловии ко второму изданию Золя так охарактеризовал свой замысел:

«В «Терезе Ракен» я поставил перед собой задачу изучить не характеры, а темпераменты. В этом весь смысл книги. Я остановился на индивидуумах, которые всецело подвластны своим нервам и голосу крови, лишены способности свободно проявлять свою волю и каждый поступок которых обусловлен роковой властью их плоти…»

Замысел Золя исключал, таким образом, постановку каких-либо социальных вопросов. Наоборот, общественные связи его персонажей оказывались помехой в постановке физиологического эксперимента. Но мыслимо ли оторвать героев книги от общественной среды, которая их окружает? Это невозможно, и Золя поневоле вынужден был отступить от своего замысла создания чисто физиологического романа. По-видимому, он понял это еще во время работы над «Терезой Ракен». В уже цитированном предисловии ко второму изданию романа (1868 г.) Золя говорит о возможных возражениях его литературных соратников: «Тереза Ракен» – исследование случая чересчур исключительного; драма современной жизни проще, в ней менее ужасов и безумия… Таким образом, чтобы написать хороший роман, писателю следовало бы наблюдать общество с более обширной точки зрения, описывая его в более многочисленных и разносторонних аспектах». Это уже слова автора «Ругон-Маккаров». Но и в «Терезе Ракен» легко заметить, что «роковая власть плоти», «нервы и голос крови» вовсе не обусловливают поведения персонажей. Золя вторгался в область человеческих отношений, сложившихся под влиянием определенной морали, определенных привычек. Драма Терезы и Лорена могла возникнуть лишь на почве буржуазных принципов жизни. Своекорыстный интерес порождает не только неограниченную жажду наживы, но и чудовищные вожделения. Озверение человека становится закономерным явлением. Поступки Лорана обусловлены далеко не физиологическими причинами. Собираясь вступить в связь с Терезой, Лоран подсчитывает, что эта любовница ничего не будет ему стоить. После преступления и взаимного охлаждения Лоран мог бы порвать с Терезой, но он не в силах расстаться с привалившим ему состоянием. Мысль об убийстве мужа Терезы – Камилла возникает у Лорана как естественное проявление определенных «моральных» норм буржуазного общества. Мораль хищника заставляет Лорана терпеливо и с вожделением ждать смерти отца, чтобы завладеть его наследством. На пути к богатству и личному преуспеянию даже смерть близкого человека не является помехой к достижению цели.

Безраздельный эгоизм руководит и поступками госпожи Ракен, которая смотрит на воспитанную ею Терезу как на свою собственность и бесцеремонно распоряжается ее судьбой.

Эгоистичен Камилл. Он и мысли не допускает, что у Терезы могут быть какие-либо желания, кроме его собственных.

Из всех персонажей только Тереза совершает свои поступки в какой-то мере подсознательно. Из долгой спячки ее выводит проснувшийся темперамент.

Тереза родилась в Оране. В ее жилах течет горячая кровь африканки, и нужна лишь искра, чтобы эти наследственные качества вспыхнули как порох. До поры до времени Тереза подчиняется условиям среды, в которой живет, она приспосабливается к бесцветному существованию Ракенов, к капризам больного Камилла. Она замкнулась в себе, привыкла говорить вполголоса, передвигаться бесшумно. Но вот в ее жизнь вторгается Лоран, и проснувшийся темперамент превращает ее в совершенно новое существо. На первый взгляд кажется, что поступки Терезы действительно обусловлены игрой физиологических процессов. Однако это не совсем так. Чутье художника заставляет Золя объяснить поведение своей героини не только с физиологической точки зрения. Тереза – жертва социальной среды. Своими поступками она как бы протестует против навязанного ей брака с Камиллом, против роли сиделки у больного и бесплатной прислуги в доме Ракен.

Золя мастерски строит свое произведение. Каждое психологическое переживание его героев объяснено, каждый поступок строго мотивирован, каждая деталь, возникающая в романе, использована в интересах общего замысла.

Золя мог быть доволен результатом своей работы. Впервые он был удостоен похвалы со стороны самых маститых и уважаемых писателей. «Только что прочитал вашу жестокую и правдивую книгу, – писал Флобер. – Я и сейчас еще под ее впечатлением. Сильно! Очень сильно!» Метр литературы Виктор Гюго прислал одобряющее письмо: «У Вас точный рисунок, смелые краски, реальность, правдивость, жизненность». А Ипполит Тэн назвал «Терезу Ракен» «могучим произведением».

«Тереза Ракен» свидетельствовала об огромных возможностях автора. Решительный шаг к «Ругон-Маккарам» был сделан.

Еще в 1865 году Золя написал пьесу «Мадлен». В ней изображалась драма бедной девушки, выброшенной на улицу. Ее полюбил юноша из хорошей семьи, они поженились, и жизнь их текла вполне счастливо. Однако в пьесе появляется еще один персонаж – молодой человек, который когда-то сожительствовал с Мадлен. Ее прошлое становится известным. В отчаянии Мадлен кончает самоубийством. Пьеса была в свое время отвергнута театрами, и Золя вспоминал о ней лишь во время работы над «Терезой Ракен», когда он искал новых сюжетов для физиологического романа. Основной конфликт пьесы давал возможность поставить «эксперимент» в физиологическом романе. Так зародилась мысль о создании нового произведения. В пьесе речь шла о случайном разоблачении Мадлен. В романе она становится жертвой своей роковой страсти к первому любовнику. Ее поведение и гибель обусловлены скрытой работой мозга, подсознательной игрой инстинктов.

В отличие от «Терезы Ракен» герои романа «Мадлен Фера» наделены более тонкой духовной организацией. В борьбе с неумолимыми законами физиологии они могут опереться на волю и разум. Героиня романа наделена завидным здоровьем, уравновешенным и твердым характером. Она вовсе не похожа на Терезу, которая слепо следовала своим наследственным инстинктам. Но героиню преследует другой рок. До замужества она жила с легкомысленным и жизнелюбивым Жаком, который оказался старым другом ее мужа Гийома де Виарга. Об этой связи Гийом ничего не знает, и Мадлен уверена, что тайна никогда не раскроется, так как Жака считают погибшим во время кораблекрушения. Но Жак жив. Он появляется в их доме, и Мадлен чувствует, что по-прежнему любит только его. Она пытается бороться с этой страстью, но все напрасно. Законы физиологии неумолимы. Гийом навсегда вытеснен из ее сердца. По мысли Золя, драма Мадлен должна была научно доказать нерасторжимость первого брака, непреодолимое влечение к человеку, которого полюбишь впервые.

Надуманная идея романа обусловила слабые его стороны: нетипичность центральных персонажей, нагромождение случайностей, мотивировка поступков героев романа чисто физиологическими причинами. Более реалистически обрисованы второстепенные персонажи. Золя обнажает корни истинных противоречий в буржуазной семье. И на фоне пошлых супружеских измен переживания Мадлен кажутся настоящей неподдельной драмой.