Текст книги "Оберон - 24 Часть третья."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Ах, ты! – кинулся я за ней, и Алька, с визгом, припустила по дорожке, ведущей в зоопарк.

Да, такого зоопарка я ещё не видел…

А какой видел? Никакой не видел, не любил я зоопарки, когда был взрослым. Когда был ребёнком, поблизости зоопарков не было. Сейчас же, снова став ребёнком, я с восторгом смотрел на такое разнообразие удивительных форм жизни. Можно было смело вешать над входом вывеску «Космозоо», потому что здесь были представлены почти все виды белковой и кислородной жизни.

Если бы я не верил своим теперешним родственникам, я бы подумал, что они, не разбираясь, засунули сюда и разумных, настолько они интересно себя вели.

Они строили хижины, вели огородничество, растили детей...

Май сказал мне, что животные нас не видят и не слышат, поэтому ведут себя естественно, считая, что находятся на воле. Ограждение? Нет, не чувствуют, они могут идти прямо на ограждение с упорством барана, думая, что идут прямо, на самом же деле, они не замечают, что идут совершенно в другую сторону.

«Прямо, как в осколках Миров, – подумал я, – проживая в закольцованном Мире, люди думают, что творят историю сами, не догадываясь, что проживают раз за разом одну и ту же жизнь».

Представив, что их дети обретут полноценную жизнь на новых, свободных, планетах, посочувствовал несчастной девочке Кате, с её искалеченной жизнью. Что для нас, ангелов, одна искалеченная жизнь, когда на кону миллионы, если не миллиарды, жизней? Тем более, если эта жизнь – человеческая.

Что будет с Катей, когда она состарится? Конечно, ей предоставят всё, что только она захочет, хоть целую планету в своё пользование. А кто вернёт ей любовь? Сделать ей мою копию? Проходили уже, не работает. Почему-то происходит отторжение, это похоже на искусственный орган, который пытаются вживить в организм. Одно время хорошо функционирует, потом надо его менять на другой.

Осмотреть весь зоопарк было нереально, к тому же запиликал коммуникатор у Мая, ему напомнили, что пора возвращаться. Май сказал, что гулять нам разрешил папа, но Катя была непреклонна, сказав, что это ей неизвестно, в наши выдумки она больше не верит.

– Ну что, пойдём? – спросил Май, не очень весело.

– Конечно, пойдём, – двинул я плечиком, – только зайдём, поедим мороженого. Какое будете? Крем-брюле или что другое?

– Пошли, там разберёмся! – засмеялась Алия, взяв меня за руку.

Зайдя в кафе, мы опять заняли место у загородки, отделяющей кафе от парка.

Подошёл официант, узнав нас по необычной для местных нравов одежде.

– Как обычно? – спросил он, кланяясь с улыбкой.

– Ой, а можно узнать, что у вас ещё есть? – весело спросила Алия.

– У нас много чего есть, – ответил молодой официант.

– Пломбир есть? – спросил я.

– Не помню! – удивился официант, – Позвольте, схожу, узнаю? Или вам пока подать крем-брюле?

– Давайте! – согласились мы. А ноги гудели! Огромен был зоосад, у меня появилось подозрение, что он напрямую соединяется с Мирами. Впрочем, не все могли быть реальными, зверей ведь не потрогаешь, может, это, может быть, искусно сделанная голография, запахи и звуки сделать несложно. Всё равно, эффект потрясающий! Особенно вымершие у нас огромные рептилии! Смотреть на них можно было, забравшись по лифту на кольцевую обзорную площадку, и там, пройдясь по кругу, мы разглядывали зверей, которые бродили в поисках жертвы. Здесь демонстрировали кормление хищников, показывая, что те настоящие.

– Тоник, ты где? – поинтересовалась Алия, заметив мой отсутствующий взгляд.

– Зоопарк, вспомнил! – засмеялся я. Ребята тоже посмеялись, соглашаясь со мной, что там всё необычно и стоит сходить туда ещё раз.

– Мы впервые там были, – признался Май.

В это время нам принесли мороженое, и мы принялись за него.

– Май, заплати за мороженое, – попросил я, – видишь, я забыл свой коммуникатор.

– У тебя всегда запасной был? – удивился Май, – У меня на счету денег нет.

– Тебе папа положил, – заметил я, пробуя кусочек мороженого.

– Мы нашли пломбир, – сказал официант, принимая оплату от удивлённого Мая.

– Несите по стаканчику, – решил я. Пока мы разбирались с крем-брюле, принесли три вафельных стаканчика с пломбиром.

– Невероятно! – прошептал я, надкусывая хрустящий стаканчик, – Это же Россия! Что значит, «нашли»? – вспомнил я, они что, опрашивали интернет, потом сгоняли на Землю? По вкусу, пломбир, будто из моего детства. Они что, могут и туда сбегать? Купить, и назад?

Да-а! – подумал я, – мысли стали, совсем детскими, что только не придумаешь! Просто нашли рецепт, да изготовили, или, вообще, в машине уже заложена была информация!

– Очень вкусно! – блаженствовала Алия.

– Смотри, не простудись! – встревожился я.

– Подумаешь! – беззаботно сказала Алия, – Потренируешься на мне, вылечишь от простуды.

– Аппетит испортишь, домомучительница заест.

– Подумаешь! У меня есть такой друг, которому никто не страшен! – похвасталась Алька.

– И кто же это такой? – поинтересовался я.

– Тоником зовут, – ответила мне коварная девочка, – иногда Антошкой кличут.

– Покажешь? – спросил я.

– Конечно, покажу, когда пойдём, руки, мыть! – какая у меня разговорчивая и находчивая сестрёнка!

– Тон! У меня на счету такая сумма! – сдавленным шёпотом сказал Май.

– Ну, вот, теперь можно развлекаться! – обрадовался я, – Я хотел ещё посетить тир, ристалище.

Тир, это где из луков стреляют. Хочу Катю пригласить, чтобы показала вам, как надо стрелять. Ещё хочу поучиться у неё на саблях или мечах рубиться, рукопашному бою…

– Зачем тебе? – удивилась Алька, – Катя всё это умеет? – у Алии глаза были и так больше моих, а тут вообще стали на половину лица.

– Алька, мы ходили по опасным, и очень опасным местам, нам было необходимо всё это знать.

– Ты тоже всё это умеешь? – ещё больше удивилась Алия.

– Конечно, нет! – огорчился я, – Умел, пока вы не засунули меня в это тело.

– Мы не засовывали, – покраснела Алия, – ты сам... – я хмыкнул, но ничего не сказал, поскольку не знал, кто это сделал, и как. Никто напрямую не отказывается, всё это похоже на заговор.

– Попробую поговорить с нашей мучительницей, – нехотя проговорил я, опустив глаза, – а то, правда, можно там остаться, убьют, нафиг!

– Как мы тебе завидуем! – сказал Май, – каждый раз в другом Мире, в разных временах!

Я посмотрел на него, как на ненормального, но промолчал. Конечно, сидеть в четырёх стенах, не сахар, но всё же... Вспоминаешь, иногда, некоторые моменты из наших путешествий, так хоть головой о стенку бейся, так хочется вернуться туда, и переделать всё по-иному. Вернуть невольно вырвавшееся слово, вовремя поддержать друга, прислушаться к любимой, ей ведь тоже не сладко! А ты её лицом в дерьмо!

Вот и получай.

Отдохнув, мы побежали назад, домой. Не просто побежали, а играли по дороге, потому что ноги уже не гудели. К своему удивлению, мы встречали в парке ребят, одетых, почти как мы, они бегали и смеялись. Мы переглянулись, радуясь переменам. Оказывается, дети здесь тоже что-то могут!

Прибежали домой, тяжело дыша и толкаясь. Катя уже встречала нас, еле сдерживая улыбу. Я так и потянулся к ней, но вовремя опомнился, надел на лицо непроницаемую маску, и гордо прошёл в свою комнату. Здесь я упал на диван, проклиная себя за гордость. Сейчас бы кинуться к Кате на руки, прижаться к ней… Я вздохнул, и пошёл мыться.

Переодевшись, подумал, что неплохо бы покушать. Но не мог же я приползти на пузе, как побитая собака! Пусть не кормят, потом скажу, что обессилел от голода, и не готов к работе.

Тут постучали в дверь, и вошёл андроид, толкая перед собой сервировочный столик. Андроид быстро переставил блюда на стол и ушёл. Что-то спрашивать или спорить и с ним было бесполезно.

Открыв крышку тарелки, увидел бульон с яйцом, в другой тарелке была каша, было даже яблоко на десерт, стакан кефира. Несколько кусочков хлеба скучали в хлебнице.

Что ж, по крайней мере, не умру от голода, зато без церемоний. А завтра потребую меню.

После такой длительной прогулки аппетит оказался зверским, несмотря на съеденное мороженое, поэтому всё вылизал, и сел, довольный, хрустя яблоком.

Пришёл андроид, забрал посуду, совершенно меня не замечая. Пришлось отойти подальше, чтобы не затоптал. Огрызок яблока я швырнул ему в спину.

Солнце уже садилось, окрасив город в чудесные краски, хрустальные дома начали играть свою цветовую музыку. Я засмотрелся, не заметив, что кто-то стоит рядом. Катя.

Постояв рядом, Катя взяла меня на руки. Я не стал брыкаться, чтобы не выглядеть совсем глупо.

Я положил голову Кате на плечо, расслабившись, и сказал:

– Катя, я тебя ненавижу.

– Если бы ты знал, как я тебя ненавижу, возненавидел бы меня ещё больше! – ответила Катя.

– Больше ненавидеть нельзя, – сказал я, устраиваясь поудобнее.

– Ты самый гадкий мальчишка во всех Мирах, – заявила Катя.

– То ли ещё будет, – пообещал я.

– Прибью мерзавца, – ласково сказала Катя, целуя меня в шейку.

– Сама там останешься, – пробормотал я, почти, засыпая.

– Я же не насмерть, так, любя… ты что, спать собрался? Сейчас спою тебе колыбельную, и уложу, весь избегался за последний месяц, одни глаза остались.

– Спи, малыш, устали ножки, пробежали все дорожки,

Спи, малыш, устали ручки, поиграл во все игрушки.

Спи, малыш, устали глазки, целый день читали сказки,

Ты проснёшься, утром рано, поцелует тебя мама,

И не вспомнишь те обиды, от которых ночью плакал,

Только радость, только счастье, только мама, только папа…

Будет домик, двор с собакой, ну, не надо, мальчик, плакать…

Засыпай, малыш, бай-бай, хоть во сне ты помечтай.

Такие неуклюжие стишки детей, которые никогда не встретят своих мам и пап, потому что, знают о них только по легендам, которые столетиями кочуют по интернатам, разбросанным по всему космосу.

Каково им там, маленьким искусственным людям? У кого спросить? Я ведь тоже считался интернатским. Даже Катя не верила мне, что я ничего не помню. А если не помню, значит, мне жутко повезло. Тебе ещё повезло, что родился хилым, тебя берегли и не нагружали непосильными тренировками, от которых многие плакали всю ночь, потому что всё тело болело, а утром опять на стадион, отдыхом считались занятия по теории, в классах. Чтобы не спали, каждый получал заряд бодрости, в виде инъекций, от которых ломило кости. Зато все выросли здоровыми и крепкими.

Это кто выжил. Ты всегда оставался загадкой, почему ты, такой тощий, жив, когда более сильные ребята ломаются. Оказалось, вон ты какой, несчастье моё, проводник мой любимый. Тошка, ты спишь, что ли? Сейчас, малыш, я уложу тебя, только раздену.

Утром я никак не хотел просыпаться. Катя щекотала меня, я только хихикал.

Наконец ей это надоело, она вынула меня из постельки и посадила себе на колени.

– Какой ты засоня! – сердилась она на меня, целуя в пухлую от сна щёчку.

– Хватит меня мучить, моя ужасная няня! – бормотал я во сне.

– Я вот покажу тебе ужасы! – смеялась Катя, поднимаясь вместе со мной и отправляясь в ванную комнату. Там она засунула меня, прямо в плавках, под холодный душ.

Взвизгнув, я проснулся окончательно. Катя смеялась над моей обескураженной рожицей.

– Не прыгай, сейчас вода согреется. Раздевайся, помою и переодену.

Ничего не понимая, я стянул мокрые плавки, подал Кате, чтобы она бросила их в утилизатор.

– Что случилось? Мы где? – Катя засмеялась, взяв меня за плечо, чтобы не упал, начала мыть мочалкой.

– Дома, мы, дома! Сейчас, отмою тебя, одену, и пойдём завтракать, а то Алия и Май скучают по тебе.

– Только не надо церемоний, Катя, ну пожа-а-алуйста!

– Надо, Тошка, надо! А если мы попадём на приём к какой-нибудь королеве? А ты будешь размешивать пальцем чай?

– Это будет модным веянием…

– Я тебе верю! – засмеялась Катя, – С твоей-то внешностью!

– А что с моей внешностью? – испугался я.

– Всё в порядке с твоей внешностью! – шлёпнула меня Катя, – тебе бы ещё мяса нарастить, а то опять стал скелетиком. Только набрал форму, и опять прежний Тоник.

– Да, Катя, теперь надолго.

– Кать, – когда Катя вытерла меня и понесла одевать, – я хочу с тобой сходить в тир, где стреляют из лука, на ристалище, хочу, чтобы ты немного поучила меня сабельному, ещё рукопашному, бою.

Катя чуть не уронила меня.

– Куда тебе?! Ты лук не растянешь, меч не удержишь! А рукопашному бою? Ударишь, и сам отлетишь!

– Хотя бы мальчишкам я должен дать отпор? Ты хоть знаешь, куда нас отправляют? Там свирепствует естественный отбор! Если взрослые видят, что мальчишки дерутся, они только веселятся и подзадоривают их, потому что это племя живёт разбоями и грабежами, им не нужны хилые ботаники! Я вообще не понимаю, как ты там собираешься работать?! Мы там обречены на провал.

Меня там забьют насмерть мальчишки, а что будет с тобой, я даже не представляю.

– За меня можешь не беспокоиться, выкручусь, а вот что касается тебя, действительно, надо что-то придумать. Насмерть тебя вряд ли смогут убить. Ты выживешь и со стрелой в сердце…

– Разве что со стрелой Амура, – перебил я Катю, – и то, скоро умру, от этой стрелы.

– Не прикидывайся жертвой! Тебе перечислить девочек, которых ты оставил несчастными?

Припомнить деток, которых ты произвёл на свет?

– Это был не я… – пытался я перевести стрелки на своё бывшее тело.

– Ещё одно слово, и я придушу тебя! – пообещала Катя.

– Ах, Катя, – вздохнул я, укладываясь ей на плечо, – мне тоже есть, в чём тебя упрекнуть.

– Есть, конечно, Тошка. С этой чёртовой работой сложно не переступить черту: тут можно и нужно, а вот тут нельзя и преступно. Причём там, где нельзя, сладко, а там, где нужно, горько. Как мне не хватает моего Тоника, Тошка! Он меня постоянно спасал и утешал. Хватит спать! Одевайся! – Катя усадила меня на кровать, принесла бельё, открыла шкаф и вынула оттуда нужный для завтрака в приличном обществе, костюм.

Увидев мою гримасу, улыбнулась хищной улыбкой:

– Сегодня я отыграюсь за вчерашнее поражение!

– Катя, может, я опять здесь покушаю? – с надеждой спросил я, с недоверием разглядывая смокинг.

– Вставай, буду учить одеваться. Сегодня твой папа придёт, а, может быть, и мама…

– Мама?! – с недоверием подскочил я. Сердечко забилось, пытаясь выскочить.

– Вон, как глазки засияли, – произнесла Катя, – а я не верила, что у вас есть зов крови. Какой ты счастливый, Тошка! Иди сюда, гадкий мальчишка!

Когда мы вошли в столовую, во главе стола сидели папа и мама. Ребята стояли, ожидая нас.

Мама, увидев меня, улыбнулась, и сказала:

– Мальчик мой! Подойди ко мне, скорее! – я вырвался из рук Кати, и подбежал к маме, с разбега уткнувшись ей в грудь. Мама тихонько смеялась, гладила по голове.

– Вот ты какой, сынок, вырос-то как! В последний раз совсем малыш был. Скучал? – я отчаянно закивал, наполняясь счастьем. Папа тоже улыбался, я чувствовал его улыбку.

– Антониэль теперь законодатель мод в нашем парке! – с гордостью сказал папа.

– Законодатель мод? – отодвинула мама меня от себя, внимательно разглядывая моё лицо.

– Да, теперь в парке в моде десантные детские комбинезоны, подвижные игры, смех и шутки! Вчера они даже меня втянули в свои игры, обстреляли горохом! А я закрывал собой нашего наследника!

– Невероятно! – восхитилась мама, вновь прижимая меня к себе. От счастья я не мог произнести ни слова, только тихонько мурлыкал.

– Ну, хватит, сынок, садись за стол, будем завтракать.

– Мама! – спросил я, – Когда мы ещё увидимся?

– Ты же всё понимаешь, сын, – вздохнула мама, – несмотря на долгую жизнь, нам постоянно не хватает времени. Я оставила целый Мир без присмотра, лишь бы увидеться с тобой.

Прости, малыш, нам опять надо уходить.

Мне стало грустно. С Катей поиграли в маму, она от меня отказалась, настоящая мама не может побыть с сыном, потому что некогда, папа тоже занят. Я глубоко вздохнул, хотел сесть рядом с Алией, но Катя посадила меня напротив родителей. Я смотрел на них, пытаясь запомнить, а они не могли приняться за еду, видя, что я не готов.

Катя сегодня не садилась за стол, она прислуживала мне, не смея делать замечания.

– Кушай, малыш, не расстраивайся, – сказал папа, – для нас тоже нелегко так надолго расставаться с тобой.

Я взял ложку, и посмотрел в тарелку. Там была овсянка. Я улыбнулся, и принялся за еду, поедая овсянку с удовольствием. Я совсем забыл, что на мне неудобный костюм.

Покончив с овсянкой, принялись за чай. Я пил чай, поглядывая на родителей. Они священнодействовали, я такое видел только в документальных фильмах о чайных церемониях.

– Катя, приведите после завтрака Антониэля к нам, – сказала мама, поднимаясь. Мы с ребятами тоже поднялись, провожая родителей.

– Что будете на десерт? – спросила Катя, облегчённо, вздохнув. Май с Алией смотрели на меня.

– Мороженое будете? – спросил я, – Или фрукты?

– Йогурт, – попросила Алия, – мне земляничный, ещё лимонад, а мороженое будем кушать в парке, в кафе, ладно, ваше высочество?

– Что ты обзываешься? – оскорбился я.

– Вы теперь наследник, принц, – объяснила мне Алия.

– Бросьте, ребята, перестаньте, кем был я для вас, тем и буду: другом и братом.

Андроид поставил перед ребятами йогурт, мне поставила вазочку Катя. Я решил не нарушать этикет, и не обращал на прислугу внимания. После того, как йогурт был съеден, Катя отвела меня к умывальнику, аккуратно, повязав салфетку, умыла моё лицо, вытерла, привела в порядок мою шевелюру, внимательно осмотрела, и повела к родителям.

Постучавшись, вошла первая, представила меня, только после этого мне было позволено войти.

Катя удалилась. Мама и папа сидели на диване, с довольной улыбкой глядя на меня.

– Как он, красив! – улыбнулась мама.

– Для мамы любой ребёнок, красив, – буркнул папа, – он боится.

– Конечно, боится, – согласилась мама, – ты тоже боялся, когда был в его возрасте.

– Я поборол страх, – ответил папа.

– А Тошке мы поможем, – возразила мама, – папа сказал, что тебя так называют твои брат и сестра.

– Да, мама, – склонил я голову. Сейчас не хотелось ласкаться к ним, они вызвали меня для серьёзного разговора.

– Иди сюда, садись между нами, – пригласила меня мама. Я подошёл, мама усадила меня рядом, обняла.

– Ты больше не будешь бояться Тьмы, – уверенно сказала мама.

– Мама, почему Страхи материализуются? – спросил я шёпотом, незаметно растворяясь в маминой ласке.

– Тьма питается страхами, чем больше ты её боишься, тем сильнее Страх и осязаемей Тьма. Сынок, ничего не бойся, мы всегда будем с тобой, верь нам, и страхи отступят.

– Я буду верить, что ты придёшь на помощь, – прошептал я, – мама.

– Не забывай, у тебя ещё есть папа, – напомнил о себе отец.

Мне стало необыкновенно хорошо, чувствуя любовь этих самых близких мне существ, ставших для меня мамой и папой. Перед прощанием папа посадил меня на колени, ещё раз пообещал выполнить мою просьбу, показав прямую дорогу в любое место Мироздания.

– Можно мне пока не соблюдать эти этикеты? – решился я спросить.

– Можно, сынок! – рассмеялась мама, – Скоро каникулы кончатся, начнутся занятия, будет время обучиться придворному поведению! Ты ещё будешь просить нас отправить тебя в какой-нибудь Мир, отдохнуть! Сейчас разрешаю немного похулиганить.

– А ребятам?

– Играй с ними. Тебе нравится Алия? – я слегка порозовел:

– Нравится, мама!

– Видишь, как замечательно! Вы очень подходите друг к другу по всем показателям. Будет просто чудесно, если ваши дружеские отношения перерастут во что-то большее.

И ещё по делу. Мы рассмотрели твою просьбу, которую ты передал Кате. Она будет заниматься с тобой перед отправкой в Мир викингов, чтобы ты был немного готов к суровым испытаниям.

Потерпи, сынок, мы подготовим ещё проводников, тогда вам будет легче.

– Что будет с Катей? – спросил я.

– Пусть передаст свои пожелания тебе, мы узнаем о них. Катя ещё очень молода даже для людей. Я думаю, через год мы можем дать ей вольную, – пояснил папа. Я вздохнул:

– Год, это по-нашему? Десять человеческих лет?

– Ты правильно понял, малыш. Я знаю, о чём ты думаешь. Разве вы однажды не получили то, о чём мечтали? Прости, малыш, наше время кончилось, нам пора. Дай, я тебя поцелую!

Мне стало очень грустно. Сказка заканчивалась. Глотая слёзы, я попрощался с папой и мамой.

За мной зашла Катя и отвела в мою комнату. Там она меня переодела в мою домашнюю одежду, хотела оставить одного.

– Катя, не уходи, пожалуйста. Посиди со мной рядом, мне будет легче, – попросил я.

Катя присела рядом со мной, на диван, обняла и прижала к себе.

– Тошка, прости меня, а?

Я понимал, о чём она говорит. Мои родители сильные эмпаты, я, выходит, тоже. И мою печаль она чувствовала. Значит, поняла, какую боль она мне причинила.

– Катя, – вспомнил я, – когда мы начнём занятия?

– Ты уже готов? Переодевайся в спортивную форму и приходи в спортзал. Я сейчас приведу туда Алию и Мая, пусть тоже разомнутся.

В спортзале мы размялись, поиграв в пятнашки, потом Катя начала обучать нас борьбе самбо, начав с самых азов. К своему ужасу я не помнил ничего. В том смысле, знал, что делать и как, а тело ничего этого не знало и не слушалось. Пытался расслабиться, чтобы вбитые в подсознание навыки высвободились, но в подсознании ничего не было, только в сознании.

Всё надо было начинать с нуля. Но делать нечего, надо успеть, хоть немного научиться, чтобы не быть совсем уж валенком. Или, что там носят на ногах викинги? Катя работала с нами до обеда, потом, сполоснувшись под душем, пообедали без дурацких церемоний и побежали гулять, даже не отдохнув после обеда.

Катя тоже, как и мы, была в полукомбинезоне, бежали, даже умудрившись поиграть по пути. Катя вела себя, как девочка, наша старшая сестра.

Добежали до тира. Здесь Катя взяла четыре лука, с балансирами и блоками.

– Тошка, ты не забыл, как держать лук? – поинтересовалась Катя. Я фыркнул, уверенно надевая перчатку с крагой на левую руку и кольцо на правую. Встав на позицию, наложил стрелу, прицелился, натянув лук. Ничего сложного! Отпустил тетиву. Даже в мишень не попал…

Что это? Я же всё правильно делаю! Но.… Из десяти стрел попал только одной.

Я с недоумением посмотрел на Катю, которая смотрела на меня с жалостью. Я ведь был почти непревзойдённым стрелком из лука. Только Катя могла выстрелить лучше, и то не всегда.

Мои брат и сестра смотрели на меня с восхищением.

Катя, посмотрев на них, не стала делать мне замечаний начала учить правильной стойке ребят.

– Пока занимайся самостоятельно, – обратилась она ко мне, – потом подойду. Может, что вспомнишь.

Я упрямо повторял все движения, которые помнил: и хват, и удержание, насколько надо поставить вперёд левую ногу, поворот головы. Наложив стрелу, оттянул тетиву до уха, и заметил, что рука устала и дрожит. Понятно. Опустил лук.

– Что случилось? – подошла ко мне Катя, увидев мои надутые губы.

– Руки слабые, – буркнул я, – и это с таким лёгким луком! Настоящий лук я даже не натяну! Даже детский не смогу вооружить.

Между тем, скосив глаза в сторону Али и Мая, увидел, что они уверенно посылают стрелы в мишень.

Мне стало ужасно обидно, я даже засопел.

– Теперь видно, какой ты стал ребёнок! – покачала головой Катя, – Не надо упрямиться, дай, покажу, как надо стоять, целиться.

Я не стал упрямиться, сдался на милость Кати, оказывается, дело не только в слабых руках, я забыл абсолютно всё! Все мои движения были рассчитаны на более крупное тело, я совсем не учитывал, что стал маленьким, все настройки сбились. Как же Катя сумела приспособиться под мой рост и вес?

Я даже спрашивать не стал. Талант у девушки.

Когда у меня стало получаться, я обрёл уверенность и уже посылал стрелы, куда хотел.

– Катя, – весело спросил я, – ты сможешь сейчас повторить трюк с выбиванием стрелы?

– Стреляй! – пожала плечами Катя. Я посмотрел на её покатые плечи, потом взглянул на своё острое плечико. Нет, не успею приобрести даже минимум необходимой силы и ловкости.

Я послал стрелу в яблочко. Не успела она воткнуться, как её выбила стрела Кати.

– Тошка, ты просто великолепно стреляешь! – пытался меня успокоить Май. Алия сочувственно смотрела на меня.

– Наш Тоник попадал в глаз с расстояния двести метров! – приврала Катя, – Ему не утешение требуется, а тренировки. Возьми лук, Тоник, стреляй, развивай плечо!

Попадать я начал, причём неплохо, но меня всё не оставляла мысль о настоящих луках, без блоков, на которые тетиву-то натянуть, проблема для моего худосочного тела. Но это лук. А если предложат подраться? Нет более счастья для мальчишек, чем побить более слабого.

– Катя, пойдём, покажешь, как надо держать меч в руках.

Катя дала мне в руку саблю, проверила, как я её беру, стойку, только тяжело вздохнула.

– Что, всё так плохо? – удивился я, всё же тренировал ребят с нашего двора.

– Тоник, если бы я не знала, как ты управлялся с саблей раньше, я бы сказала, что это – показала на мою стойку, – неплохо. Сейчас у меня опускаются руки. Я уже боюсь за тебя. Придётся опять начинать с деревянного меча у нас в спортзале. Отдай саблю, пока не отрезал себе что-нибудь важное.

– Кать, пойдём, мороженого поедим, – предложил я.

– Сейчас, дайте мне размяться, – Катя приметила одного красавчика и направилась к нему.

Они поговорили, потом разошлись, надели маски, и вышли на дорожу. Катя взяла две сабли, её противник – рапиру и кинжал.

Катя не стала спешить, я видел, что она испытывает удовольствие от боя. Хорошо ей будет у викингов изображать валькирию.

Я даже не сомневался в победе Кати. Вечером явно будет у меня отпрашиваться. «Не для дела, для удовольствия», – вспомнил я, и мне почему-то стало неприятно. Покапризничаю вечером, решил я.

– Никогда бы не подумал! – восхищённо сказал Май, глядя на Катю влюблёнными глазами.

– Ты, это, Май, – не нашёлся я сразу, что сказать, – осторожнее!

– Да, Май! – поняла меня Алия.

– О чём это вы? – обернулся он к нам, и смутился:

– Да я что? Так, красиво сражается, да и вообще, Катя очень красивая девушка.

– Алька, побежали в кафе? – предложил я, пока не вспомнил о том, что, Катя пока ещё моя жена.

– Побежали, – опять поняла меня Алька.

Мы сорвались с места и помчались наперегонки в кафе, без спросу. И нечего меня за это ругать, – подумал я, а то хуже будет. Мне.

В кафе мы заняли столик на четверых, заказали мороженое, поглядывая на ристалище. Где наши?

Потом увидели. Идут, о чём-то разговаривают. Пришли, сели. Катя странно посмотрела на меня, и не стала ворчать, что мы убежали.

– Аппетит не перебьёте? – спросила она у нас.

– Не перебьём! – весело ответила Алия, – мы всегда едим мороженое, а потом бежим на ужин. Тоник, ещё поиграем?

– Конечно, Алька! Май, ты с нами? – Май кивнул, глядя в свою вазочку, а я подумал, что ему не мешало бы найти подружку, я ведь отобрал у него сестру, Катя тоже больше со мной возится, и уходит в Миры со мной.

Когда мы в спортзале, перед ужином, отрабатывали приёмы, Катя отозвала меня в сторонку, и сказала, что ей надо со мной поговорить.

– Пойдём в мою комнату, – предложил я, предполагая, что занятия для меня закончены.

– Тоник, ты отпустишь меня сегодня вечером? – прямо спросила Катя, когда мы остановились у окна, моего любимого места, где я стоял обычно, если мне надо было успокоится.

– Катя, – сказал я, – теперь я понимаю, почему у нас с Катей всё рухнуло.

– Почему? – спросила Катя.

– Я слишком любил её и старался всё для неё сделать, даже разрешил уехать к Дэну, хотя моё сердце разрывалось от тоски. В результате она стала меня презирать. По-моему, именно поэтому променяла меня на Урана. Так ведь, Катя? – поднял я голову, пытаясь встретиться с Катей взглядом.

– Не совсем так, Тоник, – положила мне руки на плечи Катя, – всё дело, мне кажется, в этом чёртовом инстинкте, искусственно заложенном в меня, и который гонит на поиски новых мужчин с даром. Твоей Кате не удалось полностью избавиться от этого инстинкта, а у Урана сильный дар, в большей концентрации, чем был у тебя, вот она и не выдержала. Что было потом, для меня загадка. Когда придём туда, спросим, – я кивнул:

– Мне кажется, это звенья одной цепи. Катя тебе не кажется, что Май в тебя влюблён?

– У него это пройдёт, – отвернулась Катя, – пойдёте в школу, там будут девочки его уровня и возраста. Это здесь выбора нет.

– И ещё. Ты помнишь нашу клятву: «Пока смерть не разлучит нас»? – Катя внимательно посмотрела на меня.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что я твой муж, хоть и номинальный. Ты сейчас чем занимаешься? Нашим воспитанием. Вот и занимайся. Если пойдёшь на свидание, я всё расскажу Маю.

Катя отшатнулась от меня:

– Тоник! Как ты можешь?! – её красивое лицо исказила гримаса боли.

– Катя, ты попыталась растоптать всё святое для меня, из-за моей уступчивости. Пусть ты лучше возненавидишь меня, чем будешь презирать ещё больше.

– Я никогда тебя не презирала, я люблю тебя! Меня бесит, что не могу быть с тобой, поэтому мне нужно иногда успокаиваться.

– За мой счёт? – спросил я, глядя её в глаза. Лицо у Кати пошло пятнами:

– Вы не люди! У вас нет чувств! А этот парень человек!

– Катя, я тебе уже сказал, что не держу тебя. Выбирай, кто тебе более дорог, и поступай, как знаешь, – я отвернулся к окну.

– Тоник, ты же знаешь, теперь у нас с тобой нет будущего. Почему так вышло, я не могу тебе сказать.

– Я догадываюсь, но… Катя, оставь меня.

Катя вышла, я смотрел на вечерний город, ничего не видя, потом походил из угла в угол своей комнаты, успокаиваясь. Нет чувств, говоришь? Может быть, через тысячу лет они растворятся, но сейчас душа ещё может болеть, когда в ней поковыряются.

Подумав, что одному плохо, я вернулся в спортзал. Катя никуда не ушла, она тренировала ребят.

Я взял деревянный меч, стал сражаться с виртуальным противником, краем глаза заметив, что, Катя поглядывает на меня и морщится.

– Какой ты неуклюжий! – наконец не выдержала она, подходя ко мне, – С тобой только в детский сад отправляться, а не к викингам. Ты прав, первый встречный мальчишка забьёт тебя насмерть, если сам не помрёт от смеха! Смотри сюда! – Катя тоже взяла такой же меч, как у меня, показала стойку, позицию: – Атакуй! – я тут же получил по руке, и выронил меч, прижав кисть к губам. Почти не сдерживаясь, Катя ударила меня в грудь. Я вскрикнул.

– Убит. Бери меч, можешь взять щит, вспомни, может, что ещё забыл.

Я получил ещё несколько раз по рукам, пока не вспомнил про боевые перчатки. Но всё равно, не мог уследить за быстрыми атаками Кати.

– Какие вы всё-таки неповоротливые, – процедила она сквозь зубы, в очередной раз, выбив из моих рук меч. Я держался из последних сил, пытаясь не расплакаться от боли и унижения.

– Ладно, отдохни пока, поучись правильно держать меч, – Катя отошла к моим брату и сестре. Они делали вид, что не видят нашу борьбу.

Я уже злился на своё неуклюжее тело больше, чем на Катю. Что на неё злиться? Всё правильно делает. Я делал выпады, пока не свалился от усталости на маты.