Текст книги "Оберон - 24 Часть третья."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Но я не ушёл, потому что была ещё Маша, и скоро у неё день рождения. Сегодня же посмотрю для неё подарок. А потому пойду сейчас в школу, попрошу Димку ночевать у меня.

Какое сегодня число? Тринадцатое, четверг.

Я переоделся в школьную форму, всё ещё летнюю, вышел во двор, сел на лавочку, ожидая одноклассников.

Через некоторое время ребята стали собираться. Они здоровались со мной, тактично не спрашивая, что со мной случилось вчера. Мне всё равно нечего было сказать, потому что, сам ничего не помнил.

– Как твоё здоровье? – спросила Маша, взяв меня за руку. Я пожал плечами.

Впервые мы шли, молча, не бегая вокруг. Обычно мы выходили рано, до школы было идти всего ничего, а приходили самыми последними, потому что успевали обежать все окрестности.

Сегодня же мы шли прямо в школу. К счастью, меня никто не собирался утешать, наверно, Димка рассказал про утренний случай. Всем это было знакомо.

Что там у нас сегодня первым уроком? Математика? Я выложил тетрадку по математике, Маша учебник. От нечего делать, стали читать материал.

– Тоша, ты придёшь ко мне на день рождения? – спросила Маша. Я пожал плечами.

– Я бы хотела. Ты, наверно, скоро уедешь? – я кивнул, и вдруг вспомнил: пятнадцатого мы уходим!

– Маша, я приду к тебе на день рождения! Нам же надо попрощаться!

– Да, Тоша, хотя бы попрощаться, – вздохнула Маша, глядя на меня. – Ну, почему? Почему всё так несправедливо?!

– Маша, не надо. Ты ещё не знаешь, насколько это несправедливо, – я замолчал.

Прозвенел звонок, вошёл учитель. Когда все сели, учитель увидел меня.

– Ага. Сопелкин, смотрю, поправился? – я встал, глядя в окно, на солнечный день, обещающий быть тёплым, но не жарким, самоё то, для наших игр.

– Уроки учил? – я кивнул:

– То, что на вчера задавали.

– Других заданий пока не было. Ты хорошо себя чувствуешь? – я опять кивнул. – Тогда иди к доске.

Я решал биквадратные уравнения, даже не думая. Решались они в два приёма, что тут думать?

Систему уравнений? Легко!

– Садись, Антошка! Все бы так учились! Так что у тебя произошло? – я снова встал, опустил голову.

– Семейные неурядицы? – я кивнул, стараясь удержать близкие слёзы. – Ладно, Тоша, всё пройдёт, пройдёт и это. Садись.

Я сел, закрыв лицо руками. Маша потихоньку дала мне платок.

Перед уроком физики у меня списывали решение задачи, а я смотрел, смотрел, и понял, как она решается. Не зря Катя подшучивала надо мной, когда помогала, посадив меня себе на колени.

Мне снова стало грустно.

На уроке я поразил всех друзей, рассказав тему, и объяснив, как решаются задачки.

Уроки по литературе остались для меня загадкой. Не было у нас таких писателей! Ни одного не знал, а прочитать не успел. Тоже был знаменитый поэт, вроде Пушкина, Гусаров, Сергей Александрович.

В истории я вообще не разбирался, читал, как сказку.

Были тут войны, как же без войн? В девятнадцатом веке в России установилась Конституционная Монархия, потом власть стала выборной, президентской, хотя аристократия сохранилась, монархисты были в оппозиции, были даже президентами. Коммунисты тоже были.

В экономику я не вникал, оно мне надо? Я скоро забуду этот Мир. Жалко с друзьями расставаться, очень редко, где так много друзей можно найти.

Последним уроком был сдвоенный урок физкультуры. А я и забыл. Уроки проходили на школьном стадионе, мы там бегали, прыгали в высоту и в длину. Но переодевались в школьной раздевалке.

– Геннадий Николаевич! Я форму забыл! – уныло сказал я.

– Не переживай, Антошка! – весело сказал физрук, – Майка есть? Снимай рубашку, будешь так бегать.

Бегая с ребятами, я немного отвлёкся от своих мыслей, и домой уже шёл, оттаяв.

Димку и Алису я пригласил к себе. Видя такое дело, Маша позвонила маме и сказала, что не придёт на обед, некогда.

– Тошка, пошли на лоджию! – прошептала Маша мне на ухо, пока Алиска с Димкой разогревали обед.

– Тошка! – обняла меня девочка, – Не грусти, пожалуйста! Нам всем очень плохо, когда тебе грустно!

Как будто дождь идёт! – Интересное сравнение, – подумал я.

Маша начала потихоньку целовать меня.

– Маша, осторожней! – шептал я, уклоняясь от её губ, – Сейчас это очень опасно! Будешь тосковать!

– Правда? Ты думаешь, я не буду тосковать, если не поцелуюсь с тобой? – заглядывала мне в глаза Маша, – Как могла Катя обидеть тебя? Ты такой милый!

– Потому и обидела, – пробормотал я, понимая, почему Катя сорвалась. Но простить её не мог.

– Пошли кушать, – сказал я, боясь расспросов. Маша согласилась, видя, что мне неприятен разговор.

– Антошка, ты скоро уедешь, а целоваться научил только Машу! – закапризничала Алиска, когда уже поели и чай выпили.

– Ничего! – засмеялся я, – Маша научит Димку, а Димка уже тебя! – Алиска возмутилась.

– Ладно, Алиска, давай, я тебя в щёчку… – я наклонился к девочке, и вдруг был ею схвачен, Алиска прижала меня к себе и быстро поцеловала глаза, щёки, нос, и губы.

– Как долго я мечтала это сделать! – сказала улыбающаяся девочка.

Никто не посмел ей ничего сказать, глядя на её счастливое личико.

Пританцовывая, она перемыла всю посуду, и мы побежали гулять. Алиска сказала, что сегодня хочет поиграть со мной, пусть Маша разрешит. Маша только вздохнула, покачав головой.

Что значит, поиграть со мной? Мы бегали все вместе, только держались с Алиской ближе друг к другу.

Набегавшись, сидели на лавочке, я уговаривал пойти ко мне, делать уроки.

Я смотрел на Женьку, который тоже был с нами, и вдруг понял, зачем он нужен моим нынешним родственникам.

– Жень, нам надо поговорить, – сказал я.

Мы собрались на кухне, разложили учебники и тетрадки, и очень весело провели время, договорившись завтра снова собраться.

Я достал вазу с печеньем и конфетами, вскипятил чай.

– Чтобы ни для кого не было неожиданностью, – сказал я, – послезавтра мы с Катей уезжаем.

Воцарилась мёртвая тишина. Только Маша знала об этом.

– Женя, пойдём, поговорим, – я пошёл в свою комнату.

– Женя, – сказал я, усадив друга на стул, – тебя всё равно найдут, даже если ты вернёшься домой. Твой дар очень редкий и нужный. Ты знаешь, где мы сейчас находимся? – Женя отрицательно покачал головой.

– Женя, мы сейчас находимся в заповеднике! – Женька хлопал глазами.

– Мы в свёрнутом Мире, Женя! Так называемые Странники, или Ангелы, не знаю, как правильно их называть, поместили здесь многие вымершие цивилизации и альтернативные Миры, тоже. Они живут почти по кольцу, настолько сжата спираль развития. Ты что-нибудь понял? – Женя потряс головой:

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что ты «ходок» между Мирами, вернее, осколками Миров. Их уже нет, они отжили своё, понимаешь? Странники выхватили куски из жизни людей, замкнули в кольцо, поместили сюда, в заповедник, или запасник. Но энергия, которая поддерживает здесь жизнь, не вечна, когда-нибудь она иссякнет, и здесь всё исчезнет.

– Антон, ты рассказываешь жуткие вещи!

– Это ещё не жуть. Ты тоже будешь таким, как я.

– Как это? – испугался Женя.

– Жень, меня выдернули из взрослого тела, я был почти старик, поместили в мальчика, подстроили, чтобы я сам, понимаешь, сам пришёл в этот заповедник! Убедившись, что я справляюсь с этим делом, переселили в это тело, тело Ангела. Теперь я смогу очень долго работать проводником.

– А что вы делаете? – спросил Женя.

– Мы собираем генный материал, передаём его Ангелам, и они заселяют планеты, пригодные для жизни, людьми, и прочими расами, возрождают вымершую Галактику.

Планеты переделывают под пригодные для жизни, люди с Земли, которые искренне считают, что делают это сами, без подсказки.

– Вы возрождаете Галактику? – удивился Женя.

– Да, но таким способом, когда считается, что цель оправдывает средства. Ты тоже подружишься с девочкой, и будешь водить её по Мирам, а она… – я замолчал, не в силах проглотить комок в горле, – Впрочем, тебе ещё рано это знать. Пойдёшь со мной? Или подождёшь, когда тебя найдут?

– Ты так ошарашил меня, Антон, мне надо подумать, привести мысли в порядок! А Юра?

– Юра обыкновенный человек, – пожал я плечами, – только ты ценный. Наверно, ему устроят судьбу, которую ты попросишь. Только хорошо подумайте, прежде чем загадать желание, оно сбудется!

– А можно остаться здесь?

– Можно, вам создадут все условия, будете жить, как захотите.

– Мы?

– Да, с тебя снимут матрицу, и оставят твою копию с Юрой. Он не заметит подмены, ведь другой Женя тоже будет тобой. А ты будешь водить свою девочку по Мирам. Приключений у вас будет масса.

– Я не понял, зачем надо водить девочку по Мирам?

– Тебе лучше этого не знать. Подумай, Женя, у тебя времени до Дня рождения Маши.

Когда мы с Женькой вышли, ребята собрались уходить.

– Маша, я сегодня один остаюсь, – сказал я с надеждой.

– Меня не отпустят, – грустно сказала Маша, – они откуда-то знают, что я ночевала у тебя.

«Катя!», – подумал я, и посмотрел на Димку. Димка отрицательно покачал головой, он держал за плечи Алиску. Алёнка подружилась с Женькой.

– Прости, Тошка, – сказали мне, и меня передёрнуло от предстоящей жути одиночества. Они не представляли себе, насколько это страшно.

Когда гости ушли, я закрылся у себя в комнате, сел у окна, глядя во двор, где ещё ходили люди.

Потом, когда стало темнеть, разделся, и забрался, под одеяло, крепко зажмурившись.

Кто-то ходил за дверью, капала вода из крана на кухне, вот лёгкие шаги остановились у моей двери. Кто-то прислушался, я слышу его дыхание, но это не Катя, это Страх. Мысленно завывая, я забился в угол и описался.

Не в силах сдвинуться с места, я так и сидел, боясь лёгким шевелением выдать своё присутствие. Там я и уснул, сидя в мокром углу.

Проснувшись утром, краснея от стыда до корней волос, собрал всё бельё, отнёс в стиральную машинку.

Матрас остался подмоченным, я не знал, что с ним делать.

Я не понимал, откуда у меня взялся такой жуткий страх, днём ведь я ничего не боялся. Хорошо хоть, засыпаю, иначе весь день ходил бы сонный, а ночью…

Мне предстоит ещё одна ночь, или две. Может, уйти? Что толку? Меня всё равно пошлют сюда за Катей. Я разозлился на Катю. Я ей жаловался, что боюсь оставаться один, а она смеялась над моими страхами, говорила, что я впадаю в детство. И ушла она не потому, что хотела наказать меня одиночеством, а потому что, я сказал, что ненавижу её, а значит, не хочу видеть.

День прошёл, почти, как вчерашний, я получал пятёрки, совершенно не понимая, зачем они мне, потом, после уроков, гонял мяч, с нами упорно бегали девочки, не уступая нам в выносливости.

Вечером собрались у меня, очень хорошо провели время.

Когда стали прощаться, меня начало колотить от страха. Меня так трясло, что стучали зубы.

Но со мной никто не хотел оставаться, наверно, считая, что здесь происходят ночью жуткие вещи.

В своей комнате я пододвинул к двери стол, не выключал свет, боясь заснуть, но утром опять проснулся в мокром углу. Ещё добавил мокроты, но никак не мог вспомнить, от какого ужаса я здесь прятался.

Я уже не стал менять постельное бельё, что толку! Тем более что простыня оказалась порванной.

Последней ночью мне приснился настоящий сон.

… Я кормил из бутылочки Сашеньку, когда в дом вошли двое, похожие на Катиного друга. Я быстро встал, загородил Сашеньку от них.

– Тоник? – спросил старший, заглядывая мне в глаза. Я кивнул.

– Это не Тоник, – разочарованно сказал он, – где Катя?

– Там, – указал я в сторону спальни.

Мужчины зашли туда, я услышал приглушённый вопль ужаса и гнева, потом мимо меня, за ноги, протащили обнажённое тело Катиного друга, затем вывели Катю, закутанную в халат. Катя плакала, размазывая грязные слёзы по измождённому некрасивому лицу.

– Пойдёшь с нами, – сказал мне старший. Младший с сожалением посмотрел на меня:

– Как ты мог?!

– Это не Тоник! – осадил его старший.

– Я Тоник, – возразил я.

– Может быть, и Тоник, но не тот.

– Дэн, что с Катей? – спросил младший.

– Хашишь, – ответил старший.

Мы вышли из дома, я увидел, как Катиного друга привязали за ноги к лошади, в седло вскочил всадник, и поскакал в степь. Катин друг был ещё жив, руками пытался вцепиться в ковыль. Катя плакала и выла, умоляя вернуть ей Уранчика.

Дэн привязал её к седлу, сам сел на другую лошадь, и они медленно поехали по тропинке, ведущей в степь.

Мне с Сашенькой тоже помогли забраться в седло, лошадь повели на поводу…

На этот раз я проснулся, успокоившись. Наконец-то вся эта жуть в том нашем доме закончилась, теперь Сашенька с Тоником в безопасности, девочку не оставят кормящие мамы, Катю вылечит Ичубей, Тонику там найдут занятие, будет заниматься с ребятами, радоваться дочке.

Я облегчённо вздохнул, немного ему позавидовав.

Встав, осмотрел свою постель. От неё воняло мочой, простыни были разодраны. Это я затыкал себе рот, чтобы не обнаружить себя своими воплями. Оставил всё, как есть, пусть Катя думает, что с этим делать.

Я отмылся в душе ароматным мылом, потому что неприятный запах преследовал меня. Зайдя в комнату, свернул матрас, накрыл всё одеялом.

За завтраком пересчитал деньги. На первый взгляд, немало, схожу в магазин, посмотрю, сколько стоит украшение. Почему-то мне очень хотелось оставить Маше память о себе.

После уроков, когда ребята разбежались по домам, не дождавшись от меня приглашения, я отправился в ювелирный магазин. Комплект нужных мне украшений имелся, но, как я и думал, денег не хватало, хоть и были украшения сделаны специально для девочки. Колечко я даже примерил. У нас с Машей пальчики были одинаковыми, я проверял, мы, в шутку, примеряли мне колечко, которое носила Маша.

Когда пришёл домой, там была Катя!

От радости у меня замерло сердечко, потом ему стало тесно в грудной клетке, я быстро скинул сандалики и хотел броситься к ней навстречу, но Катя вышла из моей комнаты, злая:

– Что ты натворил со своей постелью, маленький мерзавец?! Отомстить мне решил, чтобы я задохнулась от твоей вони?

Я опустил голову, стоя в коридоре, краска стыда залила мне лицо.

– Уходим сейчас же! – бросила Катя, опять ушла в мою комнату, вышла уже с ворохом моего постельного белья. Прошла в ванную, завела машинку.

– Ну, что стоишь, столбом? Пошли!

– Катя… – одеревеневшими губами сумел сказать я.

– Что, «Катя»?

– Позволь мне сходить к Маше, на день рождения…

– Какие тебе ещё дни рождений?! – она подошла ко мне, хотела схватить за руку. Я упал на колени:

– Катя! Я прошу тебя! Я даже… – я зажмурился от стыда и отвращения к себе, – я буду… с тобой…

– Что?! – отшатнулась Катя, – Ты мне решил сделать одолжение? Неужели я тебе так противна?

Я сел на пятки, опустил голову. Посмотрев на меня, Катя сжалилась:

– Ладно, сходи, только не долго, – я сидел в прежней позе.

– Ну, что ещё? – раздражённо спросила Катя.

– У меня не хватает денег на подарок…

– У меня тоже, почти ничего не осталось, я ведь собралась уходить, – Катя задумалась, – Впрочем, совсем забыла! Когда тебя принесли побитым, я, прежде чем забросить твои тряпки в стирку, проверила карманы, там были деньги. Я положила их в баночку на кухне, и совсем забыла об этом! – Катя обошла меня, направляясь на кухню, – Вставай, хватит сидеть на полу!

Я встал, вытирая глаза.

– На, посмотри, хватит? – я пересчитал. Хватало и на цветы. Я кивнул.

– Иди, приведи себя в порядок и сходи к своей Маше, попрощайся.

Когда я вышел, умытый, причёсанный, переодетый в свежие шортики и рубашку, Катя даже улыбнулась мне.

– Зачем ты описал постель? – спросила она, уже не сердясь. Я опустил голову, опять жутко покраснев:

– Я боялся.

– Чего ты боялся? – удивилась Катя.

– Не знаю, мне было очень страшно, – пожал я плечами.

– Простыню-то, зачем порвал?

– Я прокусил её, когда затыкал себе рот, чтобы не кричать, – прошептал я.

– Неужели тебе было так страшно? – удивилась Катя, я взглянул на неё, и снова опустил глаза.

– Я никогда так не боялся, – признался я.

– А твои друзья? Почему они не остались с тобой?

– Сказали, что не могут, – прошептал я, не глядя на Катю.

– Я думала, что ты просто капризничаешь, когда говорил, что боишься оставаться один. Если бы знала, не оставила бы тебя.

Я ничего не ответил, потому что не поверил, пошёл в прихожую обуваться. Сама сказала, что пойдёт к другу, просто наша ссора была ей на руку.

– Не задерживайся! – крикнула мне вслед Катя, я кивнул, не оборачиваясь.

По лестнице я не бежал, шёл медленно, пытаясь успокоиться.

В ювелирном магазине я оформил покупку, мне уложили подарок в красивый футляр, перевязали розовой ленточкой. Я положил футляр в карман, сходил до цветочного киоска.

Попросил розовые розы, тринадцать штук. Деньги потратил все. Вот и всё, – подумал я, теперь можно уходить. Купив букет, я бегом побежал к Машиному дому, входная дверь как раз открылась, потому что выходил мужчина с собакой. Собаке я не понравился, она заскулила и поджала хвост.

Я не стал на неё обращать внимания, поднялся на третий этаж и надавил кнопку звонка.

Мне открыла какая-то женщина, по-видимому, мама Маши. В комнатах играла музыка.

– Ты к Маше? – спросила она, – Антошка?

– Да, позовите, пожалуйста, Машу!

– Да ты проходи, ребята уже собираются.

– Мне некогда, позовите... – я увидел Машу, она вышла, услышав наш разговор.

– Тошка! – обрадовалась она, – Почему не заходишь?

– Я... – я опять замолчал, за Машей вышел Славка. Маша обернулась.

– Слава, подожди, я сейчас, – Славка отошёл, но стоял и смотрел на нас.

– Катя, я пришёл проститься с тобой, поздравляю с днём рождения, – протянул я ей цветы, – и вот, ещё, – протянул я ей футляр.

– Что это? – спросила Маша.

– Подарок, Маша, на память. Я ведь ухожу навсегда, – я повернулся, и стал спускаться по лестнице.

– Тошка, подожди! Так же нельзя! – крикнула Маша, подбегая ко мне, – Никто не захотел прийти ко мне, когда узнали, что у меня в гостях будет Славка.

– Извини, Маша, мне надо идти.

– Ты не хочешь ко мне заходить из-за Славки? – спросила Маша, заглядывая мне в глаза.

– Что ты, Маша! Причём тут Славка? Я еле уговорил Катю, чтобы она отпустила к тебе, попрощаться, так что, извини, тороплюсь! Прощай! – я бегом сбежал до входной двери, с трудом её открыл и вышел на улицу.

Вроде сделал всё, что хотел, но осталась какая-то досада. На Машу? Я сам хотел, чтобы они со Славкой помирились, тем более, теперь знаю, что они не рылись по моим карманам, пока я валялся в отключке.

Хотя, теперь все друзья отвернутся от неё, потому мне её жаль. И ещё жаль, что мы с Машей не посмотрели вместе подарок, я не увидел, как на ней будут выглядеть украшения, как она бы радовалась, поцеловала бы меня.

Женька? Он сегодня был в школе, не сказал о своём решении ничего. Пусть с ним занимаются взрослые. Алиса, как я и хотел, подружилась с Димкой, Женька с Алёной.

Может, в Алёне всё дело, что, Женя не захотел со мной уйти? Что ж, это твой выбор, Женя!

Когда я зашёл в свою бывшую квартиру, Катя уже нервничала.

– Наконец-то! – сердито сказала она, – Пошли скорее!

– Куда ты торопишься? – удивился я, – Там же время не идёт!

– Зато здесь идёт! Да! Зачем ты дверь исцарапал? Тоже от испуга?

– Какую дверь? – удивился я, – Не трогал я никакую дверь! – я посмотрел на дверь, ведущую в мою комнату, и замер: на ней были явственно видны следы когтей и клыков.

– Катя! – севшим голосом спросил я, – Ты видела у меня такие когти и клыки?

– Ты хочешь сказать... Пошли скорее! – Катя схватила меня за руку, потащила к двери, ведущей в наш Мир.

Глава четвёртая,

В которой мы возвращаемся домой.

Мы открыли дверь, и я провёл Катю в одну из комнат нашей квартиры, на сотом этаже.

– Антон! – сурово спросила Катя, – Кто там был?

– А я знаю?! Я думал, что это просто Страх! Вторую ночь я совершенно не помню, очнулся с простыней во рту, и мокрый!

– Больше я тебя не оставлю одного! Тебя съедят, что я буду делать? – я удивлённо посмотрел на Катю:

– Ты так шутишь?

– Какие шутки?! Мне без тебя не выбраться! – я открыл дверь в коридор, где нас уже ждали Май и Алия, и пошёл к себе, извинившись перед братом и сестрой, сослался на сильную усталость.

В своей комнате я разделся и лёг на диван, пытаясь привести мысли в порядок. Ничего не получалось, от мысленных усилий я устал и задремал.

Разбудил меня Май.

– Тон, пора идти, обедать. – Я потянулся и сказал, что мне надо сначала помыться и одеться.

Май согласился и ушёл, а я отправился в душ. Хорошо отмылся, с ностальгией вспоминая, как меня мыла Катя, потом относила на руках в постель, пела колыбельную.

Я даже немного смирился с её выходкой.

Оделся в лёгкие белые шорты и рубашку-поло. Осмотрел себя в зеркале, даже понравился себе, думая, что девочки все были бы мои.

Так я и вышел, в столовую. Стол был уже накрыт, ждали только меня.

Я подошёл, отодвинул стул, собрался сесть.

– Стоять! – негромко, но тяжело сказала Катя, сидевшая во главе стола, – Что вы себе позволяете, Антониэль? Идите, переоденьтесь, как подобает, и больше никогда так не делайте! В следующий раз останетесь без обеда!

Я тупо смотрел на Катю, ничего не понимая. Кто это меня тут строит? Ярость затмила мне взор:

– Да пошла ты!.. – я сдержался от дальнейших эпитетов, изо всей силы пнул стул и, прихрамывая, ушёл к себе в комнату. Там, тяжело дыша от злости, подошёл к окну, смотрел на город, и не видел его. Все эти красоты я променял бы на Славутич. Только без ночной пустой квартиры, где материализуются Страхи.

– Антон! Ты что себе позволяешь? – вошла разгневанная Катя.

– Извольте выйти вон, и не входить ко мне без стука! – сквозь зубы процедил я, с ненавистью глядя на Катю.

Катя посмотрела мне в глаза, побледнела, и вышла.

Я так и стоял возле окна, никак не мог успокоиться.

В дверь тихонько постучали.

– Войдите! – сказал я, ожидая увидеть Катю, но вошёл Май, оглянулся, и завёл Алию. Я улыбнулся, увидев Алию в полукомбинезончике, увешанным такими же железками, как у меня.

Алия подбежала ко мне, взяла за руку, стояла и молчала. Май встал с другой стороны, тоже в такой же одежде. Мне стало тепло и спокойно: мои братик и сестрёнка старались меня успокоить, наделяли меня уверенностью, что они соскучились по мне и очень меня любят. Причём Алька любила меня не как братика, а как друга.

– Тоник, ты кушать хочешь? – спросила меня Алия, вынимая откуда-то из бесчисленных карманов яблоко.

Я протёр его руками и вгрызся в сочную мякоть.

– Вы гулять собрались? – спросил я.

– Нет, что ты! Мы к тебе пришли.

– Не хотите гулять? – удивился я.

– Хотим, но нас не отпустят, – сказал Май.

– Что значит, «не отпустят»? – удивился я, – Детям положено гулять, иначе они будут худыми, бледными и невесёлыми. Иди, Алька, скажи нашей домомучительнице, что мы идём гулять, а я пока переоденусь.

Алия убежала. Я доел яблоко, оставив огрызок на столе, и переоделся в полюбившийся мне полукомбинезончик.

Постучались в дверь, я разрешил войти. Вошла Катя, с царственной осанкой, и, глядя поверх моей головы, сказала.

– Никто никуда не пойдёт, пока Антониэль не пообедает. А не пообедает он до тех пор, пока не научится себя вести в приличном обществе.

– Я уже пообедал, – сказал я, бросая Кате под ноги, огрызок яблока, – и кто это здесь приличное общество, прости…господи?! – я смотрел на Катю полным презрения взглядом, вспомнив все свои последние унижения.

Катя вспыхнула, посмотрела на меня, ставшим вдруг беззащитным, взглядом, от которого мне её стало, невыносимо жаль. Но я продолжал:

– Обед будете привозить сюда, на сервировочном столике, госпожа гувернантка, а сейчас мы пойдём на положенную нам прогулку.

– Да делайте, что хотите! – в сердцах сказала Катя, – Ты же собрался писать на меня докладную? Можешь не стараться, я сама напишу рапорт. Не пойду с тобой больше никуда! – Катя развернулась и убежала. Я даже мысленно кинулся за ней, но сдержался, вовремя вспомнив, как она растоптала сказку, которую мы придумали вместе с ней. Она и придумала, а я слишком увлёкся.

– Пошли, – сердито сунув руки в карманы, сказал я. Ребята послушно двинулись за мной.

Бегать совершенно не хотелось, мы пошли лёгким прогулочным шагом, я решил сводить всё-таки ребят в зоопарк. Скоро мне идти просто так наскучило, я пробежал вперёд, спрятался на детской площадке, выхватил бластер, направил его на брата с сестрой и приказал:

– Руки вверх! Сдавайтесь! – но мой противник сдаться не пожелал, они раскатились в разные стороны, и, пока я следил за ними, разбежавшимися глазами, кто-то сделал мне подсечку, я упал, на меня навалилось худенькое тельце. Я вывернулся из-под Альки, Алька со смехом бросилась от меня бежать, я за ней, но мне поставили подножку! И я загремел прямо на жёсткую дорожку локтями и коленками. С трудом я сел, стал зализывать раны на коленках.

– Май! Зачем ты так? – укоризненно спросила сестра.

– Я не подумал, – сокрушённо пробормотал Май. А я вынул свою аптечку, заклеил ссадины на коленках, и попросил заклеить локти, вспомнив, как совсем недавно мы с Алиской лечили свои коленки перед школой.

– Вот и всё! – весело сказал я, – побежали дальше!

Бегая, мы все развеселились, не обращали никакого внимания на взрослых, даже наоборот, я прятался за какого-то мужчину, пока меня обстреливал мелкими горошинами Май.

Мужчина смело меня закрывал от обстрела. Когда заряды у Мая кончились, я помчался было дальше, забыв поблагодарить мужчину, пока не увидел, что Май остановился, опустив руки и голову.

Алька тоже перестала бегать.

– Антон, нам надо поговорить, – сказал мужчина. Я вопросительно посмотрел на него снизу-вверх.

– Я ваш отец, – пояснил мужчина, – зови меня папой.

– Хорошо, папа! – я встал, как Май, склонив голову. Интересно, думал я, он тоже приложил э-э-э, что там прикладывают, когда делают ребёнка? Нет, не натурального, искусственного?

– Не иронизируй, Антониэль, – усмехнулся мой папа. Я удивлённо посмотрел на него.

– Нет, я не умею читать мысли, все мысли написаны у тебя на лице. Да, я приложил свой ДНК для твоего появления, ты похож на меня, на маму, но, конечно, больше всего ты похож на себя самого. Не внешностью, а человеческим темпераментом. Пойдём, сядем на лавочку, поговорим.

Мы нашли свободную лавочку среди красиво подстриженных кустов, папа посмотрел на нас с доброй улыбкой, потом спросил у меня:

– Что у вас произошло с Катей? Вы же любили друг друга.

– Потому и произошло, что по-прежнему любим друг друга, – нехотя ответил я.

– Объясни, мне до конца непонятны эти ваши человеческие чувства.

– Что тут объяснять?! Мы теперь рядом, а вместе быть не можем! – вскочил я.

– Не горячись, и перестань говорить загадками. Что значит, не можете быть вместе, когда рядом?

– Потому что я теперь ребёнок, а Катя взрослая!

– Насколько мне известно, ты намного старше Кати.

– Я теперь в детском теле, – пояснил я папе, как маленькому. Папа задумался, а я подозрительно посмотрел на Алию. Алия независимо качала ногой и не смотрела на меня.

– Алька! – позвал я её.

– Что? – с готовностью отозвалась сестрёнка.

– А ведь это твои проделки!

– Какие ещё проделки? – слишком ненатурально возмутилась Алька.

– Ну, погоди, придём домой, поговорим! – пообещал я милой девочке. Милая девочка даже побледнела.

– Тоник, не пугай девочку! – попросил Май.

– Ничего я её не пугаю, передай сестрёнке, что я её люблю, и даже благодарен ей теперь за это.

Алька недоверчиво посмотрела на меня и попросила Мая, чтобы он защитил её от этого дикого мальчика.

Май пообещал. Папа переводил взгляды с одного из нас на другого, и ничего не понимал.

Ещё бы он понял! Я сам недавно это начал понимать. Перед нашим с Катей уходом они с Маем организовали прощальную, детскую, вечеринку, где Алия сказала, что будет меня ждать, и попросила больше ни в кого не влюбляться. Тогда я не придал этому значения, теперь же понял: оказывается, Алька не ангелочек, а маленькая ведьма!

– Ладно, Антон, не стану я разбираться в тонкостях ваших отношений, что-то они слишком запутаны, скажу только, что вам с Катей надо сходить в один суровый Мир. В Мир викингов.

– Куда?! – совсем уже невежливо перебил я папу.

– Ты что, знаешь этот Мир?

– Кто же его не знает?! Я там не выживу, – обречённо вздохнув, сказал я. Алька подбежала ко мне и схватила за руку:

– Я его никуда не отпущу!

– Ничего не поделаешь, у нас заказ с одной из планет.

– С кем я пойду? – спросил я, понимая, что не отделаюсь от этой работы, пока не женюсь на Алии.

– С Катей, конечно. Вы можете не встречаться с ней там, только отведи и приведи.

– Может, отвести, вернуться, и привести, потом? – решил схитрить я.

– Нет, не получится, тебе придётся там пожить.

– Я боюсь одиночеств и темноты, – засопел я.

– Ты боишься не темноты, а Тьмы. Тебе надо научиться перебарывать страх, все дети через это проходят. Бесстрашны только неполноценные особи. Помиритесь с Катей, вам надо доверять друг другу, всякое может там случиться.

– Вы не понимаете… – начал я.

– Чтобы вас понять, мне надо прожить ещё лет сто, а времени для этого нет.

– А вот Алька поняла! – с гордостью сказал я, так и не выпустив руку девочки.

– Алия почти всю свою сознательную жизнь прожила среди людей. Куда мне до неё! Ну, идите, гуляйте! Антон, есть какие-то просьбы, пожелания?

– Э... А… Я забыл свой коммуникатор, платить нечем. А мы ещё встретимся? До нашего ухода?

– Почему ты спрашиваешь? – спросил папа.

– Я хочу спросить дорогу… – покраснел я, опуская взгляд.

– Неужели?.. – растерялся папа. Я кивнул, сгорая от стыда.

– Хорошо, когда выполните задание, сходите к своим любимым Сахам. Всё равно не пойму твоей тяги к мазохизму,

Я вскинул на папу глаза и тут же опустил их.

– Я хочу узнать, всё ли там, в порядке, посмотреть своими глазами.

– Ничего не хочешь там исправить? – я отчаянно замотал головой:

– Когда пытаешься что-то исправить, получается только хуже. Достаточно было одной попытки.

Алия ещё крепче сжала мою руку.

– Ты прав, малыш, – чисто по-человечески вздохнул папа, – до свидания, сын, прости, что редко видимся.

– Да, папа, – ответил я, – мне бы хотелось чаще видеться с вами, – я сказал чистую правду, потому что у меня появилось чувство привязанности к этому большому мужчине, моему папе, и, пока ещё не увиденной, маме.

Мы проводили папу взглядами, переглянулись, и бросились бежать в сторону зоопарка. Настроение неуловимо поднялось, коленки, и локти почему-то отчаянно зачесались. Попросив ребят подождать меня, я отодрал пластыри, обнаружив под ними уже еле видимые следы от ссадин.

– Ух, ты! – воскликнул я, и посмотрел на своих спутников:

– А вы так умеете? – те отрицательно покачали головами: – Мы только учимся, а у тебя уже получается! Научишь?

– Это, разве, не папа? – ребята пожали плечами:

– По-моему, чужой организм на расстоянии нельзя заставить исцеляться, – сказал Май.

– Но я-то ему не чужой! – возмутился я.

– Это правда! – засмеялась Алька, – Когда снова разобьёшь коленки, узнаем.