Текст книги "олнце моё, взгляни на меня... (СИ)"

Автор книги: Александр Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

–Внимание, хлопцы! Выдвигаемся на НП, будьте наготове. Без приказа не стрелять!

В зарослях скрывалась натоптанная тропинка, ведущая к замаскированной наблюдательной точке. Старший вахмистр достал из чехла приближатель и стал оглядывать открывшийся вид на реку. Сразу бросился в глаза летящий боком вдоль середины реки винтокрыл с опознавательными знаками недавно образованной Народной Армии Свободного Амура. Вахмистр присмотрелся. Сквозь небрежную покраску проглядывали красно-жёлтые круги опознавательных знаков Маньчжурии. За кем они гонятся? По реке петляла самоходная лодка, выписывая лихие кренделя. При желании винтокрыл мог утопить вёрткую козявку одним залпом из подвесных самострельных пушек, но наряд ограничивался короткими очередями из пулемёта, выставленного в открытую бортовую дверь. Да и стрелял пулемётчик не в саму лодку, а рядом, пытаясь отжать её к амурскому берегу. Ну точно – живьём хотят взять. Вахмистр досадливо покачал головой. Пока лодка не пересечёт линию границы – сделать ничего нельзя. Однако и вёрткая лодчонка огрызалась. Напрягши зрение вахмистр заметил, что с лодки время от времени стреляют по винтокрылу. Сквозь свист различались редкие хлопки одиночных выстрелов. А сама лодка стремилась пересечь реку в сторону союзного берега. Старший вахмистр позвал младшего урядника, исполнявшего роль помощника начальника и не отрываясь от приближателя сказал:

–Готовьте лодку – может спасать кого придётся. Круги не забудьте и сами спасалки оденьте.

У берега была оборудована скрытая закладка с самоходной лодкой как раз для подобных случаев. Четверо бойцов сноровисто привели лодку в готовность и теперь ждали приказа. Старший вахмистр приник к приближателю. Лодка упрямо тянула к середине реки. Он даже про себя начал сочувствовать неведомым седокам лодки, хоть и не должен был. Винтокрыл снизился и летел саженях в трёх над водой, подымая мокрую седую взвесь из холодных капель. В проеме бортовой двери расцвела гроздь ярких вспышек и к лодке потянулась цепочка всплесков от пуль. Вахмистр с тревогой смотрел в прибор. Так и есть – последние пули вроде бы попали в лодку. И тут из лодки еле заметно сверкнула вспышка ответного выстрела. Винтокрыл резко, с креном отвернул в сторону берега. Он почти выровнялся, но неожиданный порыв ветра качнул машину. Винтокрыл задел волны левым кожухом винторотора. Скрежет сминаемого металла и треск разваливающейся силовой передачи перекрыли свист двигателей. Винтокрыл рухнул на мелководье, подняв тучу брызг и пара. Двигатели захлебнулись и замолкли. Теперь был слышен только стрёкот лодочного движка. Лодка заплыла на словенскую половину реки и движок замолк. Вахмистр кивнул уряднику. Взревел двигатель пограничной лодки и зелёная фигура стремительно рванула навстречу "нарушителям". Вахмистр смотрел на место крушения летающей машины. Брызги и пар уже осели. Туша винтокрыла лежала саженях в двадцати от дальнего берега на боку, от неё тянулась цепочка людей. Кого-то несли. Поверженная машина уже не интересовала вахмистра. Он перенёс наблюдение на лодку-нарушительницу. Её тащили к берегу и начальник решил встретить наряд на месте. Когда старший вахмистр вышел из зарослей, где была скрыта удобная тропинка с гребня на песчаный берег, лодки уже причаливали. От зарослей подтянулись казаки из основного наряда, взяли нарушителей на прицел. Вахмистр нахмурился, чтобы скрыть удивление. Из старой рыбачьей самоходки выбрался парень лет пятнадцати-семнадцати с ружьём. Ружьё сразу отобрали, да парень и не сопротивлялся. Он во все глаза смотрел на лодку. А оттуда, держа на руках молоденькую девушку в перепачканной кровью одежде, кричал мужик:

–Врача сюда, вашу мать пограничную!

Вахмистр обернулся и рявкнул казакам:

–Носилки! Быстро! Где Щукин?!

Но лекарь и так уже бежал к лодкам, на ходу роясь в сумке со змеем и чашей на искоже, за ним трусили двое со складными носилками. Они помогли вытащить девушку на берег, уложили на носилки. Девушка была в сознании и что-то шептала, переводя взгляд с одного человека на другого. Лекарь присел рядом с носилками, осмотрел девушку, осторожно повернул её на бок. По спине расплывалось кровяное пятно. Щукин закусил губу, достал пакеты с бинтами и ватой. Не глядя позвал одного из носильщиков:

–Помоги.

Ножом разрезал одежду, наложил пакет с ватой на рану и стал приматывать. Достал из сумки коробку, порылся в ней. Тускло облеснула игла, лекарь сделал девушке укол и уложил её на живот. Всё это время на них смотрел парень, первым вылезший из лодки. Мужик, что орал на пограничников, следом за носильщиками спустился на берег, не глядя сунул в руки одному оторопевшему казаку пистоль и тяжело протопал к носилкам. Возле них он устало опустился на колени и угрюмо смотрел на перевязку. Руки машинально обтирали кровь о штаны, но мужик, кажется, и не замечал этого. Вахмистр снова глянул на лодку. Из неё спускался молодой мужик, ещё парень. Тяжело спускался, потому что левой рукой придерживал повисшую на нём девушку.. нет, светловолосую девочку-подростока в мешковатом платьице. Она намертво обхватила парня руками, уткнулась лицом ему в грудь и с присвистом дышала, сдерживая рыдания. Старшего вахмистра передёрнуло от жалости и страха. Он увидел, что на платье девочки есть пятнышки крови, скорее всего той, раненой девушки. Вахмистр за всю службу никогда не видел такой ужасной картины – девочка в брызгах крови. Старший вахмистр понимал, что надо бы что-то приказать, но оторопь не отпускала его. Он всё смотрел на пятнышки крови на платье девочки... Парень, обхвативший девочку левой рукой, в правой с перехватом держал маньчжурский самострел. Наткнувшись взглядом на одного из погранцов, он безразлично уронил оружие на песок. Оказавшись на твёрдом берегу парень осторожно сел. Девочка крепко обнимала его спрятав лицо и казалось не было сейчас такой силы, которая смогла бы оторвать её от парня. Последним из лодки выбрался мужик с дальнобойной винтовкой. Он бережно положил её на песок, не забыв закрыть линзы прицела крышечками. Развёл руки в стороны, приглашая проверить себя на предмет оружия. Вахмистр кивнул пограничникам, они со знанием дела обшарили мужика и нашли только запасную обойму к винтовке. Мужик отошёл к парню с девочкой, сел неподалёку и блаженно подставил лицо Ярилу...

Глава 2.

-Дарина, точно есть не хочешь? Ехать долго.

–Не-а. Потерплю.

Угрюмо пробурчала девчонка в ответ и повозилась, притираясь поудобнее спиной. Я сидел с краю у прохода, а она у окна. Но вместо того чтобы сидеть как обычные люди, сестра прислонилась ко мне спиной, упершись ногами в расшитых валенках в стенку под окном. То, что при этом она прижала меня к разделителю, её нисколько не волновало. Дарина расстегнула рыжую шубку, сняла шапку, тряхнула головой. Светлые волосы рассыпались по меховому воротнику. Она достала из-за пазухи какую-то книжку и погрузилась в чтение. Я только вздохнул. Девонка при каждом удобном случае так садится. Мимо проходили попутчики, занимали свои места. Некоторые с любопытством поглядывали на неплохо устроившуюся Дарину. Один мужик средних лет даже остановился и назидательно молвил:

–Молодые люди, вы не в общественной роще на травке. Есть же приличия...

Я не успел извиниться и попенять девчонке на её манеру сидеть, потому что она оторвалась от чтения и повернула голову к блюстителю приличий. Смерив его холодным, полным брезгливости взглядом раскосых зелёных глаз, Дарина процедила сквозь зубы:

–На ноги мои пялишься, старый извращенец?

Шубка у неё действительно была по колено, а сейчас и вовсе подол съехал на почти половину бёдер. И хоть была она в зимних вязаных штанишках и валенках с толстой подошвой, но черты ножек угадать было можно. Мужик округлил глаза и открыл рот, но Дарина продолжила:

–Мне четырнадцать. Сейчас стражу позову.

–Да я.. Да что.. Девочка, что ты такое говоришь-то..

–Угу. Суду расскажешь, что не хотел малолетку за коленки пощупать..

Мужик побледнел, а я шикнул на негодницу и сказал ему:

–Она шутит. Извините, госпо.. Э.. Товарищ. Это в шутку. Вы действительно, проходите, а?

Мужик обалдело перевёл взгляд на меня. Я кивнул. Что-то во мне подсказало ему, что лучше уходить. Он даже оглянулся, словно думал, что мы ему показались. Мужик ушёл, я выписал Дарине чувствительный щелбан в макушку. Она зашипела:

–За что?!

И запрокинула голову, зло на меня глянув. Я спокойно выдержал взгляд, ответил:

–За дело. Ты чего на рожон лезешь?

–А чего он пялится, изврат краснорожий?

–А сидеть надо как человек.

–Я и так сижу хорошо.

–Ты лежишь.

–Сижу.

–Нет, лежишь. И с чего ты взяла, что он пялился?

–Брат, ты как маленький. Эти обезьяны всегда на молоденьких девочек слюни пускают. Все мужики одинаковые.

–И я?

Дарина помолчала, моргнула и снова уставилась в книжку, пробормотав:

–Ты не такой.

Вот и поговорили...

После побега из бывшего Амурского княжества нас сразу переправили в Велесославль. Милану доставили в местную больницу и там провели срочное лечение. Пулю вынули, но оказалось, что она повредила позвоночник. Девушка осталась прикована к больничной постели. Врачи провели ещё несколько лечений, но пока улучшений не было. Как сказал главный врач – в Новгородской союзной больнице при высшей школе врачевания могут взяться за её случай и вероятность успеха высокая, однако понадобятся деньги. Само целительство бесплатное, но вот перевозка больной, послецелительное восстановление и лекарства стоят немалых денег. Он назвал сумму и мы приуныли. Пятьсот золотых червонцев. Это пятьдесят тысяч серебряных гривен или пятьсот тысяч серебряных рублей. Где взять столько денег трём беженцам без подданства? Пока ответа не было. То, что Милане помимо её дяди, Дёмина, считали своим долгом помочь и мы с Втораком, не должно было удивлять. Я должен был отблагодарить её за спасение Дарины. Ведь тогда, в лодке, Мила толкнула девочку на дно лодки, не успев упасть следом. Вернее в падающую Милану попала пуля, которая должна была убить Дарину. Так что я теперь был ей по погребальный костёр должен за жизнь двоюродной сестры. А Вторак... Похоже, что он влюбился в девушку сразу и бесповоротно, ещё во время наших пряток в сторожке. Я уже мельком слышал, как он спрашивал у Светиславыча разрешения жениться на Милане после её выздоровления. Тот отвечал, что решать будет сама Мила. Она держалась хорошо. На её месте и взрослые мужики, бывало, руки опускали, а она не унывала. Шутила, тайком баловала Дарину сладостями, которые мы старались приносить больной. Дарина просто влюбилась в девушку и считала её если и не старшей сестрой, то старшей подругой. Обычно молчаливая и серьёзная девочка преображалась рядом с Миланой. Когда не было врачей, она забиралась к Миле на кровать и они о чём-то разговаривали, смеялись. Это были единственные моменты, когда Дарина смеялась. Вне палаты Миланы она даже не улыбалась. Ещё Мила ругала Ждана, когда он взбрыкивал и порывался бросить гимназию ради того, чтобы идти мстить маньчжурам. Успокаивала дядю, когда он задумывался о средствах на лечение. Взялась учиться прямо в больничной палате и я носил ей книги из читальни. Мне она призналась, что мечтает стать учительницей, как её мама. Много общалась со Втораком и похоже, что он дождётся ответных чувств. Дай бы Трибог. Я был только рад.

Кстати, я сдержал обещание и немного освоившись в лагере беженцев заказал в местном капище благодарственную жертву для Макоши. Хоть и не богатую, зато от души. Кроме нашей общей беды с Миланой у меня была и единоличная проблема. Меня беспокоила Дарина. Сначала я думал что мирная жизнь, пусть и в лагере беженцев, успокоит её, поможет. Но я ошибался. Определённо, раньше у двоюродной сестёнки нрав был мягче и застенчивее. Детский был нрав. Она много смеялась, добрая была, общительная. Но то было до войны и до тех самых событий в Рогово. Теперь она почти не улыбается, не смеётся. Почти всё время молчит. Волком смотрит на мужчин. Грубит им. Более-менее обычно относится только к нашим друзьям – Втораку, Ждану, Светиславычу. И то она с ними довольно холодно общается. Только меня признаёт своим. Ну и с Миланой хорошо общается, но та всё-таки девушка. Я отвёл Дарину ко врачам. Они "покопались" у неё в мозгах и обследовали тело. То, что я услышал, привело меня в ужас и ярость. Врачи сказали, что Дарина в будущем не сможет рожать детей, потому что тот упырь в остроге.. Он не раз надругался над ней и это навсегда отняло у девочки возможность в будущем стать матерью. Боги, это чудовище сотворило такое с девочкой, а я его так быстро и просто убил?! Я ему милость оказал?! Чернобогова задница!! Будь ты проклят! Чтоб ты стал окаменелым дерьмом Ящера до конца времён!!! ... Душа девочки так же осталось разорванной и истерзанной. Теперь она ненавидела и боялась всех мужчин. И не мудрено, после тех-то издевательств и насилия. Что же мне делать? Что делать с сестрой? Можно ли что-то исправить? Врачи сказали, что, к сожалению, тело они уже не вылечат. А вот вылечить душу.. Полностью вернуть всё как было невозможно, но сгладить.. Сказали, что помогут лекарства и спокойная тихая жизнь среди хороших людей. Всё в руках Богов. Ну да, Боги.. Только на них и можно надеяться в этом мире.

Мы уже четвёртый месяц жили в лагере для беженцев. Вообще-то это место называлось "Новым посадом", но и беженцы, и местные жители называли его "лагерем". Обитатели вроде бы не были как-то ущемлены в правах. Дети ходили в ближайшую гимназию, никакие полуторасаженные заборы с колючей проволокой "посад" не окружали. Так, чисто показушные лёгкие заграждения. Но всё равно над лагерем висела какая-то безнадёга и покорность судьбе. Почти половину населения составляли сяньюни. Они держались обособленно и с нами, росскими по происхождению, общались только по необходимости. И это было несколько странно. В Амурском княжестве жило много сяньюней, но с другими народностями они перемешивались мало. Кто-то считал это высокомерием, кто-то заносчивостью. А вот живущие в Союзе сяньюни были намного более общительными с чужеродцами. Покойный ныне Тянь тому пример. Вторая часть населения – росские по происхождению и языку амурцы. Однако без словенского подданства мало что можно было сделать, а бывшее амурское подданство можно было теперь засунуть.. За пазуху, ёшки-матрёшки. Тут у всех была одна мечта: законная работа. И у нас со Втораком, фамилия которго оказалась Никонов, тоже. Это было наше больное место. Чтобы найти денег на лечение Миланы нам нужна была постоянная работа. Тогда можно взять ссуду в банке. Но у меня с Никоновым не было обычных мирных ремёсел. Те работы, на которые не нужны ремесленные знания, были тяжёлые и низкооплачиваемые. Вроде грузчика или дворника. Хотя если бы не срочность, то начать можно было бы и с них. В словенскую армию нас тоже не возьмут. Не, меня не возьмут. А Никонова возьмут. С его подготовкой и настоящим боевым опытом – точно возьмут. Вот только после принятия им подданства. По закону солдатом Союза может быть только подданый Союза. До подданства Никонову чуть ближе чем мне. Его прошлые заслуги и опыт помогли бы, будь у него документы с подтверждением. А так – на слово никто не поверит. Чем докажешь, что в Княжьей дружине служил? Нет доказательств? Гуляй. Хорошо стрелять и руками-ногами кирпичи ломать много кто умеет. Может ты вообще беглый военный преступник и вовсе не из АК? Точно?.. Вобщем с работой было хреновато. Хотя появилась вроде новость о наборе рабочих на лесозаготовки. И недалеко, вёрст сто от Велесославля. Может хоть разнорабочими пристроимся. Зато там берут без подданства и даже выписывают разрешение на работу. А это уже шаг к подданству. И счёт в банке можно открыть. Через неделю будет ясно – правда или соврали про лесоповал.

Дарина жила со мной в семейном бараке. Вообще-то её должны были отправить в приют, но помогли Боги и справка от врачей. Я смог убедить чиновников в том, что девочку можно доверить мне на попечение. Тем более, что когда они Дарине сказали, что отправят в приют, то она так вцепилась в мою руку – у меня потом синяки были. Я показал справку из больницы, где говорилось, о душевном расстройстве Дарины Юэн. Мол, её нельзя сейчас разлучать с единственным родственником. Чиновники нехотя согласились, бурча, что совсем негоже оставлять несовершеннолетнюю девчонку с двадцатилетним парнем. Нам выделили светлицу и сказали, что будут постоянно проверять. Дарина заняла одну половину светлицы, я другую. Разгородились лёгкой перегородкой. Всё же девочке надо и переодеваться, и ко сну готовиться не на чужих глазах. Слышалось это гораздо роскошнее, чем было на самом деле. Бараки совсем не были основательными. Временные строения из тесовых щитов с волокнистым утеплителем в сибирских погодах показывали себя не с лучшей стороны. Стены холодили, внешние углы часто промерзали так, что появлялись льдышки. Паровое отопление только называлось паровым, являясь в лучшем случае просто водяным. Уборные были отдельные, слава Богам. А вот мыться... В светлицах теплота редко поднималась больше шести нютонов, в совмещённых с уборными мыльнях было нифига не теплее. Может кто-то в них и мылся, но я таких смельчаков не знал. Думал, что занимавшийся самбо Никонов "могёт" и спросил его как-то об этом. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и даже передёрнулся. Я тоже не решался на такое и уж тем более не мог заставлять Дарину мыться в том холодильнике. Мы ходили в общественную баню, как и большинство посадцев. Через день или два ходили. Стоила помывка сущие гроши, парилка тоже была дешёвая. А ещё там была прачечная самообслуживания! Так что мы ходили в эту благословенную баню с удовольствием. Пока стиралась наша одежда, Дарина уходила в женскую половину, а я в мужскую. Потом мы встречались в прачечной, забирали одежду и шли домой. Как странно. Мы уже назвали эти трущобы "домом". Наверное людям необходимо место, которое они могли бы считать домом...

Готовили мы с Дариной по-очереди. Обычно я делал завтрак – Дарина ещё та соня. Мне поначалу приходилось чуть ли не за шкирку вынимать её из постели, чтобы она не опаздывала в гимназию. Потом привыкла, но всё равно по утрам она была тормознутая и более угрюмая чем обычно. Я временами не понимал что у неё за настроение, злится она или радуется. Девочка, если не считать время с Миланой, почти не говорила. Если со мной она ещё как-то общалась, то с другими людьми почти не разговаривала по своей воле. В лагере было много детей и подростков, но девочка сторонилась свестников. В государственной гимназии Дарина держалась особняком. При том, что училась она хорошо, в жизни класса и гимназии не участвовала. Мало того – она плохо относилась к мужчинам. Настолько плохо, что полностью уходила в себя от одного более-менее резкого замечания со стороны учителей-мужчин. Бывало дралась с мальчишками, дралась по-взрослому, до синяков. И это не всё. На уроках гимнастики она несколько раз выходила из себя когда учитель-гимнаст пытался помочь ей сделать упражнения и при этом прикасался к ней. Отшатывалась и грубила. Один раз даже ударила. Помню, меня тогда впервые вызвали в гимназию.

В стареньком, порядком обшарпаном здании я некоторое время ходил по коридорам, пытаясь отыскать палату управляющего. Гимназия напоминала ту, откуда мы выручали узников в Амурском княжестве, разве что решёток не было. Я старался об этом не думать, но посетила догадка, что и Дарина может так думать. Мне показали дорогу до палаты, я вежливо постучал и вошёл, услышав приглашение. За столом сидела средних лет женщина, в одежде младшей чиновницы и с убраными в тугой хвост тёмными волосами. Лицо у неё было доброе и уставшее, как и положено руководителю такого бедового хозяйства. На столе громоздилась толстая стопа бумаг, какие-то папки лежали на соседнем столе, а в шкафу виднелись ещё и старые папки. Женщина вроде бы даже была рада нечаянному перерыву, однако для порядка строго спросила:

–Вы по какому вопросу, товарищ?

Я всё не мог привыкнуть к тому, что в Союзе подданые гордятся своим общественным равенством. Они и обращались друг к другу "товарищ", подчёркивая товарищество между всеми поддаными. Все вокруг были друг другу товарищами. В идеале, конечно. Всё равно я пока не понял – как подданные все равны, но есть княжеская власть? Однако в чужое капище со своими порядками не ходят. Я замялся на пороге, испытывая непонятную робость перед гимназической руководительницей. Словно я учащийся, а меня вызвали для беседы по поводу успеваемости. Чуть не замямлил по старой привычке: "Я – чо? Я – как все". Но справился с наваждением и почтительно ответил:

–Я двоюродный брат Дарины Юэн. Меня вызывали из-за её поведения.

–Дарина, Дарина.. Взрыв на химии?

–Нет. Гимнаста ударила.

–Ах да! Юэн!

Гимназуправша склонилась над столом, поискала во внутренних ящиках что-то и потом положила передо мной лист из прописи.

–Что это?

–Сочинение. В седьмом классе было сочинение на вопрос "Почему я люблю жизнь? ". Дарина написала вот это..

Я пробежался по написанному удивительно ровным почерком: " Жизнь – полное дерьмо." Больше на листе ничего не было. Я даже осмотрел его с другой стороны. Одна горькая фраза. Да уж. А ведь Дарина в чём-то права. Управша укоризненно посмотрела на меня и сказала:

–Разве так можно? Вы меня извините, товарищ... Э?..

–Токарев. Владимир.

–Так вот, товарищ Токарев. Вы меня извините конечно, однако писать такое...

Я перебил её, совсем не заботясь о вежливости:

–У неё есть все основания так написать.

–Что?

–Когда мы бежали из Амурского княжества, по нашей лодке стреляли с маньчжурского винтокрыла и на глазах Дарины тяжело ранили девушку.

–О, Макошь! Какой ужас! Я читала в документах, что Дарина из Амурского княжества, но.. Я не.. Простите!

Женщина потрясённо закрыла рот ладонью и с состраданием поглядела меня. Даже слезинки выступили в уголках красивых, усталых глаз. Я проглотил готовые вырваться резкие солова. В чём виновата эта чиновница? Об Амурской войне средний словенский подданый знает из газет, радиопередач да редких радиовидовых записей. Да, война это страшно, гибнут люди, многие становятся беженцами, всех жалко, но.. Это всё где-то там, дэалеко. А завтра на работу, на службу, детей в ясли отвезти, в лавку заскочить.. Есть, конечно, и неравнодушные, многие из них ехали добровольцами как Тянь. Но в большинстве своём словенские подданые не очень близки к этой войне. Я не могу их в этом винить. До войны вообще мало кто в СССР слышал про Амурское княжество. Эта война для нас, амурцев, стала бедой и крушением жизни, а для всего остального мира это одна из многих кровавых " войн современности.

–А родители Дарины...

–Погибли. У неё из родственников только я.

–Простите ещё раз. К нам ходят многие дети из "Нового посада", но у всех живы оба или хотя бы один родитель, сирот забирают приюты. Значит Дарина

– сирота?

–Да.

–Как жалко девочку... Однако у меня вызывают опасения вспышки враждебности у Дарины. Мало того, что она ведёт себя неподобающе и даже дерётся. Девочка – дерётся! Но она ударила учителя! Хорошо что он не стал поднимать вопрос о временном отчислении. Мне кажется, что Дарину нужно показать врачу. Простите..

–У неё и на это есть причины.

–Какие же? Ведь такое поведение вредно в первую очередь для самой девочки. Открытая враждебность – это очень плохо.

–Вы поклянётесь сохранить в тайне объяснение?

–Клянусь Трибогом, что сохраню ваши слова в тайне.

–Когда мама Дарины умерла в ланере для перемещённых лиц, то девочка попала в точку распределения, а на деле – в острог-распределитель.

–Ох, Макошь..

–Там.. Там она подвергалась домогательствам со стороны начальника острога.

–Да как же это?! Это же дикость, варварство!! Как так можно?! Девочка совсем ещё... Надеюсь скотину, начальника, наказали?.

...Простая законопослушная женщина. Я пожал плечами:

–Я его убил.

–Ах!.

–Да не переживайте вы, дело сделано и назад ничего не вернёшь. Теперь вы понимаете, откуда у девочки такое отношение к мужчинам? Угрозой она не считает только меня.

–Вы меня просто поразили этими сведениями...

Женщина немного задумалась и поведала:

–Знаете, Владимир, Дарину нужно показать врачу по душевному здоровью. Он выяснит – было ли.. Э-э-э.. Половое насилие.. Боги вы мои.. Какие у неё страхи возникли. Как это всё лечить. В городской больнице есть хороший...

–Были мы у такого врача.

Снова не очень вежливо перебил я, начиная жалеть о том, что рассказал...

–Она пострадала не только телесно, но и душевно. Проводили даже сонолечение, но по итогам врачи ничего определённого не сказал: да, насилие было, неоднократное. Отвращение к мужскому полу может со временем пройти, а может и остаться навсегда. Нелюдимость тоже может быть пройдёт, а может и – нет. Попейте успокоительные и постарайтесь вести спокойную размеренную жизнь в тихом месте. Вот что нам сказал врач... Спокойную размеренную жизнь в лагере беженцев! Представляете? Собрание успокоительных стоит как почти два мои месячные пособия.. Вобщем остаётся надеятся на милость богов.

Я покачал головой, переживая заново эти приёмы у врача. Начальница налила мне кружку горячего чая из теплокувшина и успокоительно заговорила:

–Всё, что вы рассказали – это просто ужасно. Бедная девочка.. Мы не сможем полностью оградить её от мужчин. Но я поговорю с гимнастом и другими, чтобы они помягче относились к Дарине. Только уж вы тоже поговорите с ней. Пусть постарается относиться к людям спокойнее, здесь никто ей не хочет зла. -Да, я поговорю с ней.

На том наш разговор и закончился. Беседа с Дариной состоялась, но получилась единоличной. Она молчала, я говорил. При этом она смотрела на меня с кислым выражением лица, словно отбывая повинность. Я понял, что мои наставления пройдут мимо её сознания, поэтому просто взял с неё обещание не ввязываться в драки и не бить учителей. Жизнь продолжилась. Как-то вечером я зашел в светлицу к Дёмину. Он и Ждан жили в том же бараке что и мы с Дариной, так что я к ним наведывался часто. Вторак жил в соседнем бараке для одиночек. То было общежитие, настоящая холостяцкая общага. В нашем бараке хоть женщины есть. Никонов часто приходил к Дёмину по вечерам. Вот и сейчас он сидел на одной из кроватей и изучал потрёпанную толстую газету. Дёмин сидел возле стола, на котором стояла электроплитка, а на ней кастрюля. В ней что-то кипело, распостраняя запах непритязательной холостяцкой еды. Вообще-то электроплитки в бараке запрещены, но если очень хочется – то можно. После приветствий Светиславыч, вернувшись к помешиванию варева в кастрюле, спросил:

–Как там Дарина?

–Хорошо. Сидит вон, зубрит.

–Умница. Не то что наш балбес.

–А где он?

–Шляется, обормот этакий. Боюсь как бы в историю не попал.

–Леща давно не получал. Ты, Светиславыч, много ему позволяешь.

–Наверное.

–Вторак, как там Мила?

Я специально спросил про девушку у него. Говоря про свою любимую Вторак становился таким мечтательным, что становилось весело.

–Хорошо. Про тебя спрашивала. Ты ей какую-то книжку обещал.

–Помню. Завтра схожу в городскую читальню. С работой что?

–Да нихрена! Что изменится за пару дней?

–Понял, понял.

Мы сидели и молчали. Каждый думал о своём. За окном совсем стемнело. Желтоватый свет дешёвой лампочки угнетал. Бледные обои на не очень ровных стенах, поскрипывающие полы, заиндевелое окно без занавесок – на всём вокруг лежала какая-то печать безнадёги. Настоящее было серым и безрадостным. Будущее представало размытым и туманным. Лучик, конечно, брезжил. Хоть беженцев не закидывали жирными пособиями и не ставили на обеспечение властей, но всем желающим предоставляли возможность пройти подтверждающие испытания по ремёслам. Если человек подтверждал свою сноровку по союзным условиям, то честно получал ремесленную книжку и мог устраиваться на работу вполне законно. Если же ремесла не было или не удалось его подтвердить, то союзные власти предоставляли возможность выучить какое-нибудь или переучиться на новое. Опять же с последующим правом законного устройства на работу. В Сюзе, если у тебя есть работа или дело, то смотрят на тебя по-другому, как на равного, а не как на нищеброда. А это уже ступенька к подданству. Единственно, это не касалось военных. Военный путь только для подданых. Ну, я бы пошёл на кого-нибудь учиться, вот только...

Мои невесёлые мысли прервал нарастающий в коридоре топот. Что-то новенькое. В общаге тонкие стены, слышимость хорошая и за шум в вечернее время недовольные жильцы могут запросто начистить рыло. Дверь распахнулась, на пороге нарисовался парень, жадно хватающий ртом воздух. Он выдавил из себя несколько сипящих звуков, закашлялся, а потом прерывисто выпалил:

–Дядя Ярополк! Там это!. Ждан!. Его ребята Брусила схватили!.

Светиславыч побледнел и упустил ложку в кастрюлю, даже не обратив на это внимания. Глухо выругался:

–Твою ж мать.

Он сделал попытку встать, но раздался спокойный голос Никонова:

–Сиди, Светиславыч. Я разберусь.

Он бережливо отложил газету, встал, начал одеваться. Я тоже встал и полез за армяком:

–Меня погодь.

–Угу. Я к захоронке, подождите меня у прохода.

–Лады. К Даринке только забегу.

Он накинул армяк, нахлобучил шапку и быстрым шагом ушёл. Я оделся, оглянулся на Дёмина:

–Прорвёмся, господин есаул..

Он горько поморщился, опустив плечи. Я хлопнул парнишку по плечу:

–К проходу, бегом.

–Э! Я на разбор не нанимался!

–Не сикай, щегол. До места доведёшь и можешь валить.

Парень надулся было, но наткнулся на мой взгляд и только головой мотнул – идём мол. Мы торопливо пошли по коридору. Около нашей двери я тормознул его:

–Обожди минуту.

Он пожал плечами, а я заглянул в светлицу. За столом, застеленым старой, но чистой скатертью, сидела сестра. Это она называет домашней работой: сидит, подперев щёку ладошкой и смотрит куда-то поверх учебника, в пальцах самописка играет. Она обернулась на скрип двери, вернувшись из своих мыслей и удивилась:

–Ты чего?

–Мне надо уйти ненадолго. Запри за мной. Если что – ужинай одна. Угу?

–Угу.

Она вернулась к своим урокам. Я закрыл дверь и молча мотнул головой парнишке: "Пойдём". На улице было хоть глаз коли. Тусклый свет окон общаг освещал только сугробы под этими окнами. Фонарей не было. Месяца сейчас нет. Хорошо хоть облака разошлись и звёздный свет худо-бедно отражался от плотного, промороженного снега. За большим угольным сараем в заборе была дыра, через которую можно было быстро попасть на территорию старого завода. Оборудование с него давно вывезли, всё более-менее путное тоже сняли. Остатки постепенно растаскивали молодые беженцы. Если сдать скупщикам утиля несколько старых железок, то можно купить что-нибудь мелкое. Или отложить. Железок становилось всё меньше, поэтому на них шла настоящая охота. Уже подтянулись мелкие ватаги, устраивающие иногда делёж "мест залегания". Я и раньше подозревал, что Ждан состоит в одном из "отрядов" сборщиков. Ну уж теперь точно удостоверюсь. Никонов вообще разозлится. Он обещал Милане присматривать за братом, а тот в разборки "старьёвщиков" впутался. Пока не подошёл Вторак, я "потрошил" паренька. Тот шмыгал носом и хмуро посматривал в сторону общаг..