Текст книги "олнце моё, взгляни на меня... (СИ)"

Автор книги: Александр Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

–Нашла кое-что. Не по размеру, но всё же.

Я подтолкнул упирающуюся девочку в направлении голоса. Шепнул ей:

–Иди к Миле, она хорошая.

Даря не двинулась с места. Пришлось передавать её практически из рук в руки. Мила ей что-то шептала, шуршала одеждой. Тем временем Ждан откуда-то из-под вороха мешков и пакетов достал ружьё. Следом выудил стрелецкий пояс, набитый жёлтыми патронами. С видом бывалого стрелка переломил ствол, зарядил птрон и со щелчком вернул оружие в первоначальный вид. Я решил тоже проверить свой самострел. Вынул обойму, вставил другую, полную, и поставил на предохранитель. Жаль, что нет патронов, чтобы дозарядить все обоймы. И почистить бы надо, пока гарь не присохла, но тут негде. Через некоторое время Мила привела Дарину. Вместо непонятных обносков на девочке было светленькое платье. Я понял, что из Миланиных это было самое маленькое и короткое, но на худенькой девчоночке оно сидело весьма и весьма свободно. Казалось, что в этом платье поместится не одна, а две Дари. Ну что ж – всё хоть не овощной мешок. На ногах у неё были всё те же старые башмаки, а волосы ей Мила подвязала в два хвостика. Даря села рядом, обхватила мою руку и затихла. Мила тоже пришла, села по другую руку, напротив Ждана.

Ехали долго. Не быстро, зато качало от души. Видимо мы пробирались просёлочными или лесными дорогами. Даря уснула, но руку мою не отпустила. Мила тоже задремала и постепенно прислонилась к моему плечу. Я старался девочек не тревожить, поэтому не шевелился. Ждан сидел закрыв глаза и было непонятно – дремлет он или просто так сидит. Я постепенно тоже задремал, балансируя между сном и явью. Толчок торможения привёл в чувство. Я прислушался. Хлопнула дверца со стороны пассажира, через пару секунд дверь фургона открылась, плеснув в нас вечерним мягким светом. Пока я проморгался, девочки тоже проснулись. Даря пряталась за мной, а Мила тихонько вскрикнула, зажмурившись. Но повода для тревоги не было. В фургон заглянул Светиславыч:

–Эй, живы? Выходите. Приехали.

Я встал, с усилием распрямив затёкшие ноги, повесил оружие за спину. Взял Дарину за руку. Фургон стоял на краю небольшой поляны посреди густого, тёмного леса. На поляне была старая лесная сторожка, вросшая в землю и окружённая порослью молодых деревьев. Наверное тут тоже давно не жили. Однако в сумерках всё-таки угадывалась тропинка, ведущая к домику. Сам домик напоминал картинку для книжки сказок. Казалось, что сейчас со скрипом откроется дверь и на пороге появится Баба-Яга. Светиславыч приглашающе показал на домишко:

–Здесь мы переночуем и завтрашний день отдохнём. Не забудьте вещи. Пошли!

Мы с Дариной, Светиславыч, Ждан, Милана и водитель фургона по имени Вторак проследовали к сторожке. На траву уже садилась холодная роса, пришлось Дарину нести на руках. Я чувствовал, как она мелко дрожала от холода и страха. В избушке было холодно и пахло сырым деревом. Лампочка фонаря разогнала тьму по углам, дав возможность осмотреться. В глубине избушки стояла сложеная из камней печь. Редкая по нынешним временам вещь. Зато не развалится от долгих периодов сырости. У дальней стены был широкий топчан – спальное место на несколько человек. Напротив у стены стоял большой стол тёмного от времени дерева и такая же тёмная скамья. Светиславыч тут же отрядил Ждана и Вторака за дровами, которые должны были быть под навесом позади избушки, а Милане велел застелить топчан вещами из мешков. Мне он ничего не поручил, потому что Дарина намертво приклеилась к моей руке и ни за что не хотела отлипать. Хотел было упрекнуть её в детском поведении, но одумался. Ей только недавно исполнилось тринадцать – ещё бы в куклы доигрывать, а она уже через такое прошла. Хорошо уже то, что не плачет, не кричит и в себя не уходит. Через какое-то время в печи сначала робко затрепыхалось, а потом весело загудело пламя, топчан был застелен. Мы сидели в рядок на расстеленой одежде, смотрели на огонь. У огня стоял чугунок с потатом и сердито булькал, распостраняя запах варева. Тишина висела в избушке словно дым в безветренную погоду, говорить не хотелось. Все устали, намаялись за день и хотели только поесть и заснуть. Однако еще раньше договорились, что я, Светиславыч и Вторак будем караулить по-очереди, по два часа. Ждан тоже хотел, но Дёмин ему не позволил. Из-за этого теперь парень дулся и смотрел в сторону. Дарина так и сидела привалившись ко мне и время от времени сонно вскидывала голову. Наконец Милана известила, что еда готова. Расселись вокруг дубового стола и принялись за потат. Даря практически спала и её пришлось постоянно тормошить и подгонять, чтобы она хоть немного поела. Потом я уложил её в середину топчана, окутал одной из тёплых кофт Милы. Даря отключилась сразу, свернувшись калачиком.

–Мила, поспи с ней сегодня? Хорошо?

–Хорошо.

Девушка никак меня не называла. Для "дяди" я был всё же молод, разница в возрасте у нас была самое большее – лет пять. А по имени она меня звать ещё стеснялась, опять же из-за разницы в возрасте. Всё-таки мы не сверстники. Странное дело. Мне сейчас двадцать первый год, ей лет пятнадцать-шестнадцать. Она не на много старше Дарины, года на два-три. Но и лицом, и станом девушка выглядела вполне взросло. В той, довоенной жизни я бы уже начал за ней ухаживать, пусть и без каких-то скорых намерений. Да и она скорее всего стреляла бы в меня глазками. Но сейчас мне почему-то казалось, что между нами разница в полтора-два десятка лет. Я смотрел на неё как на ребёнка, а она это чувствовала в глубине души. Как только Милана легла рядом с Дариной, та прямо во сне повернулась на другой бок и уткнулась носом в плечо девушки, обхватив её руку. Она так истосковалась по простому человеческому теплу, что даже сквозь сон его нашла. Мила поправила кофту на девочке, погладила по волосам. Я немного расслабился. Теперь хоть есть кому на время оставить Дарину. Сам тихонько прошёл к двери и стараясь не скрипеть немазанными петлями выскользнул на улицу. Было уже совсем темно и Месяц взошёл, освещая лес зыбким серебристым светом. Светиславыча не было видно, наверное за избушку отошёл, "до ветру". Но я тут был не один. В густой тени избушки сидел Вторак, которому выпало дежурить первому. У него было своё оружие – самозарядная винтовка словенского производства с оптическим прицелом для точной стрельбы. Это обстоятельство привлекало моё внимание, и не просто так. У стрельцов штатными были обычные словенские двух с половиной-линейные самострелы, у нас, бронеходчиков – их укороченные разновидности. Так же стрельцам положены были двух с половиной-линейные ручные пулемёты, по две штуки на отделение. В тяжёлых полках на обычные самострелы вешали подствольные картечницы, на каждое отделение давался ручной трёхлинейный пулемёт. А вот такие дальнобойные фузеи под трёхлинейный пулемётный патрон были на вооружении гренадёрских частей, которых было всего несколько отдельных эскадронов на всю амурскую рать. Ещё у них были трёхлинейные самострелы, которые хоть и тяжелы, но крошат всё в капусту. Не считая положенных гренадёрам ручных и станковых ракетомётов. Они же, гренадёры, были заточены на борьбу с бронетехникой. Вот только у маньчжур бронетехники было больше, чем у нас гренадёров. Получается, что Вторак из них? Хотя такие же фузеи и у отрядов особого назначения были, и у княжьих дружинников. Да и в той мясорубке, что только отгремела, любой мог таким оружием завладеть. Я не стал нервировать часового. Сходил за избушку, разминувшись со Светиславычем, вернулся. Дёмин улёгся спать. Ждан тоже уже спал рядом с Милой и Дариной. Я проверил предохранитель самострела, стараясь не потревожить девочек лёг рядом с Дариной и постарался уснуть.

В два часа ночи меня разбудил Светиславыч. Я кое-как проморгался, взял оружие и пошёл на улицу. Месяц уже клонился к верхушкам деревьев, свет его из серебристого стал жёлто-оранжевым. Оглядев опушку леса, я потянулся, присел несколько раз чтобы рзогнать кровь по жилам, и сел на то же место, где в начале ночи сидел Вторак. Отсюда было видно всю поляну. Хорошее место. Над травой висели блины тумана, было холодно и сыро. Под утро совсем затянет. Я глядел поверх тумана, но больше вслушивался в звуки леса. В голову лезли разные мысли. Сумеем ли пробраться в Союз? Наверняка наша вылазка наделала шума, заставы усилены. Правильней будет залечь на дно и переждать суматоху. Не настолько уж мы великие птицы, чтобы из-за нас напрочь всё перекрывать на месяц. Несколько дней поищут и успокоятся. Конечно, со своим переодеванием мы насовцам подмочили славу, но крайний всегда найдётся и в него уйдёт весь заряд начальственного гнева. Кого-то отправят в лагеря или даже расстреляют, а потом всё устаканится. Меня напрягала мысль о том, что Дарине потребуется лечение как тела, так и души. Как тот жирдяй сказал? "Опять к себе вызвал"? Значит лысый девочку не один раз к себе таскал? Вот падаль! Боюсь даже представить, что он с ней... Ёшки-матрёшки, даже затрясло от ярости. Искалечил ребёнка, а сам легко отделался! Ну попадём мы в Союз. Ну а дальше? Денег у нас нет, родни в союзе тоже нет. На копеечное пособие беженцев с голоду не подохнешь, но и только. Дарину надо лечить, надо учить. На это нужны деньги. Без подданства на хорошую работу не устроишься, да и профессии у меня нет, кроме командира бронехода. В словенскую рать не берут лиц без союзного подданства, это во-первых. Во-вторых у них другие обычаи, устройство, образ мысли и даже способы действий отличаются. Машины новые, не то что наше старьё. Кто ж меня будет переучивать? Получать подданство долго и кому попало его не дают. Я слышал, что люди годами живут по временным разрешениям. Подданство быстро дают за какие-гибудь заслуги, редким и ценным умельцам, выдающимся гимнастам и прочим художникам. Сразу – нет. Есть выбор осесть в другой стране, не в Союзе. Но опять же кто будет оплачивать проезд и обустройство на новом месте? Чернобогова задница! Никаких просветов. Однако чтобы ломать голову о житье-бытье в Союзе надо для начала туда попасть живыми и желательно здоровыми. Главное – вырваться из ловушки, в которую превратилась моя Родина. В тяжких раздумьях два часа пролетели быстро. Я разбудил Вторака, а сам завалился спать. Видно тело поверило в относительную безопасность и хотело отоспаться. Тем более чувствовалась простуда, которую я наверное подхватил в осеннем лесу. Знобило. Проснулся уже днём. Тело ломило, рёбра ныли. Сходил за избушку и после таких невеликих усилий покрылся холодной испариной. Мила варила что-то на печке, Дарина только что проснулась и сонно тёрла глаза кулаками. Я сел на топчан, съежившись, как мокрый воробей. Светиславыч внимательно посмотрел на меня и протянул:

–Эээ. Да ты вроде как заболел?

–И немудрено... Кхе-кхе-кхе!.. Ночевать осенью под ёлкой не очень полезно для здоровья.

Кашель тупыми иглами ткнул в рёбра и лёгкие. Прямо по топчану ко мне подошла Дарина, села рядом на поджатых ногах и потрогала мне лоб ладонью. Всё это серьёзно и молча. Вообще, за всё время я от девочки услышал всего несколько слов. Она покачала головой и сказала:

–Горячий.

Милана отвлеклась от приготовления пищи и тоже подошла ко мне, чтобы потрогать лоб. Согласилась с девочкой. Светиславыч сходил на улицу и вернулся с флягой кварты на четыре. Во фляге была вода. Мила оторвала от старого платья полосу ткани, намочила и протянула мне:

–Вот, положите на лоб и ложитесь отдыхать. Дядь Яр, тут поблизости ива растёт?

–Не знаю. Сейчас посмотрю. А зачем?

–Кору заварить. От жара.

–Понял.

Светиславыч ушёл за корой. Я лёг, положил холодную тряпку на лоб. Начинало знобить, было одновременно холодно и жарко. Даря укутала меня каким-то армяком и осталась сидеть рядом, обняв коленки. За столом сидел Ждан и перебирал патроны из стрелецкого пояса. Я заметил, что девочка смотрит на него со смесью страха и... отвращения что-ли? А ведь и на Вторака она вчера так же смотрела, я вспомнил. Только на Светиславыча она смотрела более-менее спокойно да на Милу, но та – девушка. Оно и понятно, ей теперь все мужчины противны и страшны, после того лысого. Вот же Чернобогово семя! Если бы можно было ту тварь сто раз убить, то сто раз и убил бы! Да! Отправил бы за Калинов Мост, потом снова и снова! Туда, к Ящеру! Вон его зубастая морда как злобно скалится, требуя себе пищи из душ! Нет! Не хочу туда! Не сейчас! Дарина!! Я вздрогнул и пришёл в себя. Кажется впал в забытьё. А это Даря тормошила меня за плечо, а Мила протягивала кружку с горячим отваром. Я дрожащей рукой взял снадобье, пригубил. Какая горечь! Но надо пить. Другого ничего нет. Кое-как допил и без сил опустился на топчан. Даря снова меня закутала. Я велел ей отсесть от меня чтобы не заразиться, но она только помотала головой. Вся в мать. Тётя Света тоже упрямая была. Но надо же было расклеиться в самое неподходящее время.

–Светиславыч.

–Чего, Вова.

–Как теперь с караулом быть?

–Не переживай ты, урядник. Ждан вместо тебя покараулит.

–Это... Дай ему мой самострел. Покажи – что там, да как. От меня сейчас всё равно толку как от бревна.

–Ладно. Спи давай.

И я с чистой совестью уснул. Не даром в старину говорили, что когда человека лихорадит – это бесы стараются из него душу вынуть да за Калинов Мост утащить. Мне снились то кошмары, то что-то непонятно-тоскливое. Иногда я просыпался, чувствуя что одежда вся промокла от пота, напряжённо вслушивался в сумрак избушки. Милана рассказывала Дарине о своей гимназической жизни, Светиславыч неразборчиво шушукался с Втораком. Я снова засыпал, вернее проваливался в расщелину между сном и явью. Иногда приходили видения из недавнего прошлого. Как-то пришёл Тянь. Он был таким же, как в тот день, когда его привёл ко мне в команду наш эскадронный командир – худой бледный парень с раскосым, доброжелательным лицом, который улыбался стеснительно, как девушка на первой вечеринке. Серая роба бронеходчика сидела на нём как-то нескладно, чужеродно. Хоть он и был почти мой ровесник, но я был старше его на целых два месяца войны и три полевых боя. Я тогда даже не стал спрашивать его о причине поступления в войско – едва присыпанные мелкие рвы с десятками тел сяньюней стояли перед глазами. Мы быстро подружились, хотя я и не панибратствовал. Просто мы разделяли время личного общения и служебного. Четыре месяца мы дрались бок о бок. Он был прекрасным наводчиком. Имея за плечами лишь ускоренные занятия в полевой рекрутской части, тем не менее у него здорово получалось подгадать миг для выстрела и это было залогом нашей удачливости. Именно благодаря способностям Тяня на нашем счету было три маньчжурских бронехода и пять бронемашин ещё до того, последнего боя. И вот Тянь впервые после смерти приснился мне. Он полупрозрачной тенью вошёл в избушку мимо не видящих его людей, сел на край топчана:

–Заболел, начальник?

–Ага. Простыл что-то.. Пинг.

–Да ничего, начальник. Ты не виноват ни в чём. Это мой выбор. Мой, собственый. Если сможешь – навести моих стариков и родню? Я не успел им...

–Обещаю, Пинг. Обязательно навещу. Надсыл я помню, ты как-то говорил.

–Благодарю, начальник. Прощай.

Тянь поднялся и вышел через закрытую дверь, помахав рукой на прощанье. И хоть краем разума я понимал, что это всё мой горячечный бред, но мне сделалось невыносимо тоскливо. Так невыносимо, что я всхлипнул и проснулся. Дарина озабоченно трогала мой мокрый лоб. Она что – так тут рядом и сидит всё это время?

–Даря. Ты хоть кушаешь?

Девочка покивала. Опять молчит. Ладно хоть вроде спокойна. В сумраке я разглядел сидящую возле печки Милану, смотрящую на огонь в печке через щели между дверцей топки и проёмом. Хотел позвать её, но передумал. Моё дело сейчас – как можно скорее выздороветь. Хотелось пить:

–Даря, дай водички.

Девочка проворно перебралась на край топчана, шаркая наспех обутыми башмаками добежала до стола, налила из фляги воды в кружку и таким же макаром вернулась. Даже кончик языка высунула, стараясь донести воду не пролив ни капли. Какая умница. Я с наслаждением выпил холодной воды, вернул кружку и снова закрыл глаза. На этот раз просто ухнул во тьму и ничего мне не снилось. По крайней мере потом я ничего не помнил. Проснулся уже на следующий день, со слабостью, но без жара. Скосил глаза вправо. Дарина посапывала, свернувшись калачиком между мной и Миланой и держа её за руку. Я усмехнулся – семейная счастливая жизнь. Дочка испугалась ночного кошмара и пришла спать к маме с папой. Вот только я не папа, Милана – не мама, а Дарина не маленькая дочка. И мы не в супружеской постели, а на грубом топчане в дряхлой избушке в лесу. Не похоже на счастье. За столом сидел Ждан и чистил разложенные перед ним части самострела. Светиславыча не было, Вторака тоже. Осторожно, чтобы не потревожить девчонок, встал с топчана, нашёл сапоги. Ждан посмотрел на меня ожидающе. Ведь раз хозяин самострела приходит в норму, то и дочищать как бы не надо – всё равно отдавать. Я махнул рукой:

–Доделывай. Я всё равно в ближайшее время таскать его не смогу.

Ждан пожал плечами и продолжил чистку. Значит Светиславыч научил его разбирать-собирать это оружие. Или Вторак научил. Похоже он не так прост как кажется. Я вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. Голова закружилась, а ноги задрожали. Облака уже не пёрли низким серым навесом, а шли с разрывами, через которые проглядывало голубое небо. Погода улучшалась. После необходимого уединения с созерцанием природы я дошёл до стоящего под деревьями фургона. Хорошо, что его тут оставили. Вдруг маньчжуры решат с винтокрыла лес осматривать? Под густыми кронами фургон надёжно спрятан от взглядов сверху. У фургона на пеньке сидел Светиславыч и рассматривал карту. Вторака поблизости не было. Дёмин оглянулся на шаги, щёлкнул предохранитель пистоля.

–А. Это ты? Как, проболелся?

–Вроде как. План разрабатываешь?

Светиславыч снова щёлкнул предохранителем и приглащающе поманил меня:

–Пытаюсь. Возможностей у нас немного. Вот, смотри. – Дёмин ткнул пальцем в карту – Мы тут. По кратчайшей до границы десять вёрст через тайгу. Дорог тут нет. Десять вёрст пешком по тайге с девчонками... Тяжело, но возможно. Суть не в этом, Вова. Дело в том, что там мы границу не перейдём. Ты же знаешь как она там устроена?

–Откуда? И что там такого-то? Ну полоса следовая, ну колючка. Это можно перейти легко. Разве что пограничники могут подстрелить. Но мы же кричать будем, что беженцы.

–Вова, не путай нашу, амурскую, границу на юге, и союзную – на их юге. В том округе перейти можно только на точках перехода. В таёжных округах у сибиряков граница на замке, да на таком, что мыши дохнут при попытке перехода.

–Как это?

–Так это. Мины, соединённые с проволочными заграждениями. Пулемётные точки, без человека срабатывающие на попытку обрезать или порвать проволоку.

–Эвон как. – Присвистнул я. Откуда мне было знать такие подрбности? Дёмин усмехнулся:

–Не переживай. В глубине Сибири расположены настоящие линии обороны.

–Настоящие? А это тогда какие?

–Это так, мелочи от контрабандистов. Настоящие линии обороны, они – в глубине приграничья. Вот они от наступления войск НАТО, там столько всего, что никто и не знает. Говорят про бронебойные пушки в гранитных кряжах, о ракетомётных узлах, которые спрятаны под землёй и в случае атаки врага поднимаются на поверхность прямо перед его бронеходами. Ходят слухи о зарядах с отравляющими веществами, закопанных в тайге. Вот там была бы жестокая бойня, случись что. А мы так, под ногами только путались бы в случае большой войны. В расчёт нас не брали – мы же не союзники, а торгаши...

...Светилавыч сказал это с горечью в голосе и с каким-то ожесточением. Да и я испытывал похожие чувства. Все эти бояре и в самом деле по большей части были торговцами. Думали, что они смогут торговать и с севером, и с югом, и при этом оставаться независимыми и гордыми. Рать снабжали скудно, стараясь купить машины и снаряжение подешевле, с хранения. Считанные десятки новых образцов для Княжей Гвардии погоды не делали. И это – имея под боком угрожающую Маньчжурию, которая хоть и не часть КНР, но состоит в НАТО. Если бы наши бояре-торгаши не взвешивали выгоды, а подписали договор! Тогда Край Народной Радости нашёл бы способы удержать Маньчжурию от хода, который мог ввергнуть его и СССР в войну. Ёшки-матрёшки! Даже я, простой урядник, понимаю это! А князь? Кукла хренова! Лишь бы в роскоши купаться! Зато теперь он играет в благородного изгнанника. Да по нему петля плачет за страну! Воеводы почти все тоже сейчас в правительство в изгнании входят. Солдаты и начальники на передовой ещё загибались, а эти уже в изгнание отправились. С благородной грустью на породистых лицах. Ненавижу... Только Наумов с Родовым пытались что-то сделать, но как я потом узнал – погибли в результате воздушного удара по ставке.

–Ну и что тогда делать?

–Есть поблизости точка перехода, но она наверняка сейчас на ушах, наши снимки уже у каждого охранника есть. Другая точка почти в полусотне вёрст отсюда, но она небольшая, движение по ней маленькое. И служба там скорее всего сонная, спокойная. Как думаешь – через какую точку идти?

–Через дальнюю.

–Угу. Маньчжуры тоже так думают.

–Тогда через ближнюю.

–И так они тоже думают. Не надо полагать врага за идиота. Это вредно.

–Тогда я не знаю, Светиславыч.

Я открыл попутницкую дверцу фургона и сел на порожек, ноги ещё плохо держали. Дёмин хмыкнул и тихо сказал себе под нос: – "Вот если туда, но..." – Я насторожился.

–Куда?..

–Да вспомнил я, Вов, об одном месте. На одном участке границы, совсем маленьком, река Сырань делает несколько поворотов таким образом, что часть пути проходит половиной русла прямо по границе. Так вот. Там ни мин, ни пулемётов нет. Вернее там есть пост пограничников. Есть возможность, что на лодке мы сможем доплыть до середины реки и попросить помощи. Сразу стрелять не будут, задержать постараются. Риска много, да и лодки у нас нет...

–Плот сделаем!

–Плот... Трудно управлять, хорошо виден с воздуха. На глубине неуправляем.

–От же ж!

–Угу. С движком бы...

–Это – да.

Мы замолкли. Как гром среди ясного неба прозвучал негромкий вопрос:

–Сколько отсюда до ближней кромки Сырани?

Я чуть не подпрыгнул, а Светиславыч вздрогнул, щёлкнул предохранителем. Однако этот голос принадлежал Втораку. Он тихонько стоял, прислонившись плечом к углу фургона. Его дальнобойная винтовка лежала на сгибе локтя так, что её можно было мгновенно привести в боевое положение. А ведь я видел такую манеру держать оружие. Но где?

–Светиславыч, дай карту помотреть.

Вторак отлип от угла, прошёл к нам. Светиславыч подал ему карту, а сам встал и потянулся. Мужик некоторое время задумчиво глядел на лист в прозрачной плёнке, потом ткнул в него пальцем:

–Вот тут есть поселение на берегу Сырани. Там уж всяко лодки есть. И проехать туда в общем-то можно. Как, Светиславыч? Одобряшь?

–Выбора нет у нас. Подвёл я вас, ребята, не успел продумать проникновение через границу. Мне и так здорово помогли повстанцы, а так бы сидел я с детьми в Синеватом и ждал конца. – понурился Дёмин и тихо закончил:

–Хреновый из меня начальник, ребята. Давай, Вторуша, командуй ты...

Вторак протянул ему карту и присел на освободившийся пенёк:

–Не дури, Светиславыч. Какой из меня начальник? Я рядовой Княжьей дружины, даже до младшего урядника не дослужился. У тебя опыт, да и вообще...

Конечно же! Княжья дружина! Не подвела меня чуйка. Эти ребята не лаптем щи хлебают, насколько мне известно. Их многому учили, мне и половина того не снилась – я простой ратник. Говорят, что их в Союз посылали на обучение. Уж у кого они там опыт перенимали – у разведки ли, у особистов ли, а может у егерей? Знали только Главная ставка да князь. Дёмин молчал, тяжело вздохнув.

– Может вот он поначальствует?

Ткнул пальцем в мою сторону Вторак. Я тут же отбрехался:

– Ну нафиг. Я хоть и урядник, бывший кстати, но я бронеходчик! Если над бронёй начальстовать или хотя бы ехать, то – могу. А по лесам людей водить да планы составлять не умею.

Дёмин глянул на меня и тихо сказал:

– А тут, Вова, все бывшие. Ладно, будем пробираться до поселения. Желательно на грузовозе. Там его обменяем на лодку. Как только Владимир окрепнет, так поедем.

– Да в фургоне я могу и такой ехать. Чего тут зря сидеть?

– Уверен?

– Да.

– Хорошо. Завтра поедем. Проверь тогда машину. Ты же в них разбираешься?

– Ну... Да. Точно так, разбираюсь.

– Действуй. Вторак, изучи карту и маршрут.

– Точно так.

Отозвался Вторак. Надо же, как мы быстро ратные привычки включили. Ладно, что там у этого драндулета с движком? И где инструменты? Ничего, разберёмся! Около часа копался, удалось отрегулировать клапаны и зажигание. А то с прежней регулировкой у нас его только за бутылку самогона купят. Оттёр кое-как руки от масла и вернулся в избушку. Вроде и поработал-то ничего, а устал и вспотел. Ладно, всё равно уже получше себя чувствую. И аппетит появился. Как раз Мила уже сварила обед. Дарина сидела на краю топчана сложив руки на коленях и исподлобья смотрела на Ждана, который дочистил самострел и принялся за ружьё. Надо же, как она смотрит недобро. Отвлечь что-ли...

–Даря, что сегодня на обед?

Девочка глянула на меня и буркнула:

–Дурацкий потат.

–Почему же он дурацкий?

Я сел рядом с ней, глядя на то, как Милана помешивает варево в чугуне. Хм, а у неё уже и фигурка есть. Да, кажется начинаю выздоравливать. Дарина молчала и я переспросил:

–Так почему потат дурацкий?

–Потому. Не скажу.

Тихо сказала девочка, глядя то на Милану, то на Ждана. Я пожал плечами и тоже стал ждать, когда девушка разложит в металлические тарелки этот "дурацкий" потат. Пришёл Дёмин, Вторак караулил. После обеда я лёг спать, меня никто не останавливал. Вообще было чудо в том, что я всего один день провалялся. Сквозь полуприкрытые веки я видел, что Дарина сидела рядом , словно охраняя. Мила что-то ей рассказывала, но девочка сидела молча. Проснулся вечером. Есть почему-то не хотелось. Хотелось в уборную и пить. Слева и справа чувствовалось тепло. В избушке было темно как в норе, однако чуть-чуть что-то различалось. Слева посапывала Дарина, прижавшись ко мне спиной. Справа очень близко спала Мила. И чего это она? Рядом с парнем? Хотя... Во сне она милая. Ей очень имя подходит. Вот бы она была немножко постарше. Интересно, смогли бы мы тогда полюбить друг дружку, пожениться? Наверное. Дарину бы воспитывали, своих детей бы завели. Жили бы спокойно, как все...

(7505 г. с.ч. Участок 217-й казачьей пограничной заставы.) :

По коридору раздался грохот от топота добротных казачьих сапогов и старший вахмистр осоловело вскинул голову – если кто-то позволяет себе бежать по ставке, то дело серьёзное. А время послеобеденное, тихо и хочется подремать. Но тут такой участок серьёзный, что не дай Трибог какого нарушения. Ведь под суд отдадут и жертва Перуну не поможет. Старший вахмистр только успел надеть картуз и согнать с лица сонную вялость, как дверь распахнулась, и даже без стука! Какое непочтение! На пороге стоял младший урядник из недавнего пополнения и испуганно таращился на начальника:

–Товарищ старший вахмистр! Там это! Там такое!

–Отставить жевать сопли, младший урядник. Доложитесь толком.

Недовольно буркнул вахмистр, скрывая досаду. Ему очень не хотелось куда-то идти, но шестое чувство старого пограничника настойчиво толкало его на улицу. Делать нечего. Тем временем младший урядник собрался с мыслями:

–Товарищ старший вахмистр! На сопредельной стороне бывшего Амурского княжества слышна стрельба и звук летящего винтокрыла. Возможна попытка прорыва.

–Да ладно, какой прорыв? Гоняют нарушителей скорее всего. Но ухо надо держать востро! Поднимай дежурное отделение.

Старший вахмистр не верил в прорыв. Кто, кроме самоубийц, сунется на словенскую землю? Когда-то он служил на участке в тайге и насмотрелся на оборудованную границу. Не нужно было таскаться вдоль следовой полосы. Выезжали только на срабатывания сигнализации да пополняли патронные короба сторожевых пулемётов. А тут участок без механики, всё по-старинке. Но даже здесь никто не рискнёт прорваться в союз. Бред. Однако когда вахмистр вышел на улицу и прислушался, то со стороны реки донёсся свист винтороторов и еле различимые выстрелы. Новые власти гоняются за нарушителями? Может быть. А может – маньчжуры ловят беглецов из своих мерзких лагерей? Как бы то ни было, старший вахмистр должен выполнить приказ – никто не должен пересекать границы словенского союза вне отведённых мест перехода! Он нахмурился и поспешил в другое крыло ставки. Там у радиоаппарата скучал рядовой, который чуть не упал со стула когда вахмистр резко открыл дверь в радиопалату. В другое время вахмистр отругал бы радиста, однако сейчас было не до этого.

–Рядовой, дай связь с отрядом.

–Есть, товарищ старший вахмистр!

Преувеличенно бодро ответил радист и щёлкнул несколькими переключателями на панели аппарата:

–Хата! Хата! Я – Погреб! Хата, ответь Погребу!

Протянул трубку вахмистру. Тот взял её, прислушался. В трубке потрескивало и шуршало. Сквозь шум уверенно пробивался голос дежурного отрядного связиста:

–Я – Хата, я – Хата! Погреб, слушаю вас!

–Хата! Я – Погреб! На ленте комар, и треск стоит. Выходим на крыльцо. Как поняла, Хата?

–Я – Хата, поняла тебя. Если комар полетит через ленту – хлопните.

–Я – Погреб! Понял тебя! Конец связи!

Вахмистр сунул трубку в руки радиста и быстрым шагом пошёл к оружейной палате. Для тренированного пограничника не составило труда быстро повесить на себя пояс с подсумками, надеть каску и взять с полки самострел. Зарядив оружие в специальной нише, вахмистр вышел на крыльцо ставки. Посмотрел на часы и хотел было недовольно покачать головой, но послышалось урчание и к крыльцу подкатил крытый грузовоз, из кузова которого выглядывал кто-то из дежурного наряда. Подбежал младший урядник, вахмистр не дал ему отрапортовать:

–Остаёшься здесь и помогаешь уряднику Смирнову.

–Есть – помогать уряднику Смирнову.

Едва скрыл разочарование младшой. Вахмистр проходя мимо хлопнул его по плечу:

–Не грусти, урядник. Столько ещё этих тревог за твою службу будет – надоест хуже горькой редьки.

Садясь в кэб грузовоза вахмистр ухмылялся, вспоминая свои первые дни на настоящей пограничной заставе. Как давно это было!

...После пятнадцати минут быстрой езды по гравийке грузовоз резко тормознул возле густых зарослей в конце дороги. Скаты проскрежетали по щебню, однако раньше чем грузовоз остановился – стукнул откинутый задний борт и на дорогу сноровисто начали спрыгивать бойцы в маскировочных совмещёнках, увешанные подсумками и с боевыми самострелами в руках. Крепкие сапоги вышибали из дороги россыпи камешков. Минута-другая и дежурный наряд казаков-пограничников уже стоял по стойке смирно. Старший вахмистр с удовлетворением оглядел полтора десятка крепких парней, решительно смотрящих на него из-под затянутых маскировочной сетью касок. Да, это не сопляки из рекрутских лагерей. Парни уже отслужили по паре лет и у многих на счету по пойманному нарушителю. Вахмистр прислушался. Совсем рядом, примерно в версте-другой со свистом месили воздух роторы винтокрыла, раздавались то одиночные выстрелы, то короткие очереди из пулемёта. Некогда жевать резину.