Текст книги "Спецгруппа «Нечисть»"

Автор книги: Александр Ищук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Александр Ищук
«Спецгруппа „Нечисть“»

Пролог

– Трофимов, на выход. – В открытую дверь камеры заглянул мордастый конвоир.

– С вещами? – привычно поинтересовался я.

– Тебе, смертнику, какая разница? – так же привычно ответил он и добавил: – Остальные тоже готовимся.

– Командир, – раздался голос Зямы из угла, – да пребудет с тобой еврейское счастье!

– Зяма, ты его благословил или проклял? – с улыбкой поинтересовался Марсель. – Судя по твоей морде, тебе оно не сильно помогло.

Зяма потрогал заплывший глаз, хмыкнул и подытожил:

– Видимо, грешен я сильно. Чего можно ожидать от судьбы, если все мои друзья гои?..

– Молчи, неверный, – с усмешкой заявил с верхних нар Вартанчик.

– Так, – прикрикнул конвоир, – закончили базар. Трофимов, шевели копытами.

– До встречи, парни, – попрощался я и вышел в коридор.

– Лицом к стене! Руки за спину!

Я послушно выполнил его требования.

– Сашок, – вдруг зашептал конвоир, – тебе привет от Барона. Он просил передать, что от «вышака» он вас отмазал. Его замысел о признании вас психами сработал. Сегодня комиссия, скорее всего, выдаст «желтые справки» – и домой, на лечение.

– Спасибо, Борисыч, – прошептал я в ответ.

– Не за что, сынок, – вздохнул конвоир и рявкнул: – Чего встал-то! Вперед! Вперед!!!

Я – псих! У судьбы странное чувство юмора! «Желтая справка»… Вот угораздило! Но она все равно лучше, чем военно-полевой трибунал, высшая мера, расстрельная команда и финальный залп. Я – псих. Придется как-то свыкаться с этой мыслью. Единственное, что радует: потом – домой, лечиться. И не голову лечить, с которой у меня все в порядке, а потрепанный и поломанный организм. Первые две недели после начала следствия нас дубасили два раза в сутки, выбивая нужные оппонентам Барона показания. Но не успели…

Вот такие невеселые мысли крутились в моей голове, пока Борисыч вел меня к «воронку».

Во дворе обнаружилось, что у «воронка» спущено колесо. И пока водила, чертыхаясь, его менял, я мог чуть-чуть отдохнуть от камеры.

– О, капитан, тебя уже на расстрел повезли? – раздался за спиной голос и ржание трех глоток.

Я обернулся. На крыльце стояли три сотрудника оперативно-следственной группы, именуемые в народе палачами. Именно эти товарищи, которые нам вовсе не товарищи, и выбивали из нас показания.

– Ты, сука, лучше молись, чтобы нас грохнули, – с усмешкой ответил я, – потому что, если мне или кому-то из моих парней удастся выжить, вы недолго задержитесь на этом свете.

– Ой, напугал, – усмехнулся тот же палач.

– Я еще не пугал. Ты, видать, не в курсе, что нам «вышака» на «желтые справки» будут менять? Не в курсе?! Очень хорошо! Считай, что я тебя напугал…

– Трофимов, пасть захлопнул и в машину, – крикнул Борисыч. Перед тем, как войти в «воронок», я обернулся и с чувством искреннего и глубокого удовлетворения констатировал факт изменения цвета лица палача с розового на пепельно-серый.

Через полчаса я предстал пред светлы очи группы психиатров. Из посторонних в зале был заместитель начальника особого отдела фронта, курировавший наше дело и головой отвечавший перед противниками Барона за наш расстрел, и Барон (он же генерал-майор Ивлев, он же наш ангел, мать его, хранитель, он же адвокат).

– Заседание психиатрической комиссии медицинской службы вооруженных сил РФ считается открытым. – Майор медицинской службы, эдакий бегемотик с козлиной мордой и большим синяком под глазом, зевая, объявил присутствующим: – На повестке дня вопрос об определении степени психического расстройства капитана вооруженных сил РФ Трофимова А. В., в состав комиссии входят… – «Епа-мама, меня, командира лучшей разведгруппы, пытаются признать психом!» —…комиссия не будет учитывать показания старшего лейтенанта Сунгатова М. Г. и остальных бойцов подразделения «Урал». В их отношении также будет проводиться психиатрическая экспертиза… – «Да, и Марсельку психом будут признавать, и моих головорезов… а как все начиналось…»

Война началась, война – за нефть. Америкосы начали передел мира. Стартовала на Востоке и тихонечко докатилась до нас. Бывшие страны Варшавского договора, а ныне ярые члены НАТО то ли сдуру, то ли умышленно атаковали наших – и закрутилось… Все как всегда: ускоренный марш в глубь России, Смоленск и топтание на месте под его стенами. На этот раз дальше Смоленска не прошли. Армия, как ни странно, была готова к такому развитию сюжета. Потоптавшись восемь месяцев, эти идиоты были вынуждены отступить. Мы начали продвижение на Запад, как когда-то наши деды и прадеды. Ничему людей история не учит…

Меня призвали в армию на второй день войны. Высшее образование и значок КМС по боевому самбо сделали свое дело. Первое дало мне офицерские погоны, а второе привело в спецназ. Совокупность того и другого занесла в разведку. Марселя забрали вслед за мной. Лейтенантов нам дали одновременно, а здоровье и потрясающая физическая сила позволили ему оказаться в той же части, что и я. К тому моменту, когда мы вырезали недружественные нам народы Восточной Европы на их земле – ну, обиделись мы на них, народ должен платить за действия людей, которые им руководят, – я уже был капитаном, командовал группой таких же головорезов, как я сам, имел награды за отличное истребление мирного и не очень мирного населения бывших союзников.

1

– Капитан, ты хоть понимаешь, какую честь оказало тебе командование? – Полковник из «верхнего» штаба таращился на меня, видимо, ожидая, что я если не зарыдаю, то хотя бы запрыгаю от восторга.

– Так точно, – вяло ответил я.

– Ничего ты не понимаешь, наглец! – вдруг перешел он на крик. – Тебе… щенку… да если бы мне…

Стараясь не слушать его ор, я вопросительно посмотрел на своего полкана. Тот сидел чуть позади представителя штаба и двух его прихлебателей, поэтому высунутый полканом кончик языка, прикушенный зубами, красноречиво призывающий меня к молчанию, остался штабными незамеченным. Я вздохнул и вернулся к своим невеселым мыслям. Честь мне они оказали… и Родина мне тоже честь оказала… командование и Родина… «Галантерейщик и Кардинал – это сила!!! Франция в опасности!!! Я спасу тебя, Франция!!!» – пришло на ум и невольно вызвало у меня усмешку. Оратор воспринял усмешку на свой счет, и его словесный понос усилился…

Честь они мне оказали… Эта оказанная честь была из цикла «пойди туда, не знаю куда, принеси то – не знаю что», а в современной обработке: проникнуть в глубь вражеской территории, найти на площади хрен знает во сколько квадратных километров засекреченный объект, провести разведку и по возможности (считай: в обязательном порядке) его уничтожить. И срок исполнения – «вчера». Проникнуть – не проблема, найти – тоже не проблема. Если эти «гении» все правильно описали, то искомый объект мы случайно обнаружили еще в прошлом месяце. А вот с уничтожением вырисовывалась проблема. Охраняли его серьезнее, чем бордель в местном городке, а уж тут охрана была первостатейная!

– Товарищ полковник, – перебил я оратора, – судя по вашему описанию, этот объект очень важен для румын. Поэтому рискну предположить, что охраняется он соответствующе.

– Естественно! – все тем же повышенным тоном ответил штабной.

– Так, может быть, имеет смысл отправить на поиск еще и группу Коваля?

– Ты что, капитан? – поправляя галстук неуставного цвета и фасона, влез в разговор один из прихлебателей штабного, лощеный майор, красавец-мужчинка, высокий и широкоплечий, с ярко выраженным нарциссизмом. – Испугался или Родину не любишь?

Он весь был небольшим отступлением от Устава. От ботинок до фуражки. Отступления выгодно подчеркивали сильные стороны во внешности майора и скрывали недостатки. Трусы, небось, тоже «неуставные». Не такие, как у меня и моих бойцов: черные «парашюты», ниже колен, а что-нибудь эдакое. Стринги, например. Я попытался представить майора в стрингах, и меня затошнило.

– Не любить можно государство, а Родину не любить нельзя, – ответил я и поморщился, так как тошнота не проходила. Ненавижу свое воображение. Богатое оно у меня. А «стреноженный» майор (нет, «стрингованный» майор) умолк, осмысливая мой ответ. Осмыслив, выдал фразу, которую я слышал на протяжении последних двух лет:

– И как таких в разведку берут?!

Как, как? Добровольно-принудительно… Вихрем пронеслись в голове: военкомат, железнодорожный вокзал, слезы жены, дочери и матери, два дня пьянства в поезде и, наконец, распределительный пункт.

* * *

Восемь утра. Перед строем стоял толстый прапор и пытался добиться нашего внимания. Строю было не до него. Все, кто находился в строю, делились на две категории: еще пьяные и уже опохмелившиеся. Мы с Марсей относились ко второй. Промучившись минут десять, прапор плюнул на все и повел нас в столовую. Кормили, на удивление, неплохо; жаль, что не все это оценили. К одиннадцати утра начали таскать в кабинет, где сидела распределительная комиссия. Заводили по три человека. Посмотрев на наши похмельные рожи и заслушав наши анкетные данные, комиссия задумчиво почесала в затылках и вынесла свой вердикт: этих двух, Штепселя и Тарапуньку, – в спецназ.

Нас вывели в другую комнату, где сидело всего восемь человек из более пятидесяти уже «просеянных». К вечеру нас, слава Богу, накормили и в составе группы из десяти мобилизованных отправили на грузовике «куда-то дальше». В «куда-то дальше» мы прибыли под утро. Заведение оказалось тренировочным лагерем, но, очевидно, секретным. У нас отобрали все документы, выдали «камуфляжку» и ботинки и отправили… правильно, пред светлы очи очередной комиссии. Как и в предыдущий раз, нашу судьбу решили быстро, сообщив нам, что мы курсанты группы «четыре», после чего отправили на медосмотр.

Медосмотр! Нет, не так. МЕД-ОС-МОТР!!! Такого внимания к своему организму со стороны врачей я не ощущал никогда! Меня пощупали во всех местах, взяли анализы всех биологических жидкостей, выделяемых моим организмом, ну, кроме спермы, разумеется. Залезли хитрыми приборами во все полости и отверстия, какие во мне были. А куда не смогли залезть (точнее, я не дал), осмотрели визуально. Четыре часа продолжалась эта канитель. Под конец, задолбавшиеся и голодные, мы попали на растерзание двум замечательным женщинам неопределенного возраста – психологу и психиатру. Они устроили нам тестирование, заключавшееся в ответе на четыреста пятьдесят вопросов, смысл которых постоянно повторялся, но в разных интерпретациях. Вопросы задавались в быстром темпе, отвечать тоже нужно было быстро. В конце концов, моим любимым литературным персонажем стал Колобок, последнюю книгу, которую я прочитал, – тоже «Колобок», на Колобка я бы хотел походить, и колобкообразные формы ягодиц привлекали меня в женщинах. Марся двигался по «горькому и слезливому пути Чиполлино».

Потом был тест Люшера, еще один тест, где показывали абстрактные картинки, а мы озвучивали свои ассоциации. Звучало «сиськи», «жопа», «гриб, только он у вас перевернутый». В итоге, промучив нас еще кучей тестов, докторши остались очень довольны нашими результатами и нарисовали черным маркером на наших картах какие-то иероглифы: у меня – с двумя палочками, у Марси – с одной, и отправили нас отдыхать.

Утро преподнесло очередной сюрприз: нас отправляют в офицерскую школу. После этой новости Марся пошутил: «Саня, нас пока распределят – война закончится». Опять грузовик, опять четыре часа дороги, опять какой-то секретный (на этот раз стационарный) объект. Нас выгрузили возле проходной, выдали документы, и грузовик вместе с сопровождающим офицером уехал.

Мы подошли к часовому:

– Послушайте, военный, тут, что ли, в генералы записывают? – поинтересовался я.

Часовой, открыв от удивления рот, смотрел на нас и молчал. Подождав минуту и не получив никакого ответа, Марся решил зайти с другой стороны:

– Вы не подскажите, как пройти в библиотеку?

– Куда? – выйдя из ступора, переспросил тот.

– Ну, слава Аллаху, – вознес хвалу Всевышнему Марся, – он говорить умеет!!! Куда нам с этими бумажками топать, малахольный?

Часовой глянул на наши бумаги и вызвал дежурного офицера. Дежурный долго сверял наши лица с фотографиями в документах, задал несколько вопросов из биографии и, убедившись, что мы не фальшивые, провел к начальнику школы. Начальником оказался генерал-лейтенант. В кабинете он был не один, напротив него сидел здоровенный полковник. Между ними шел не то спор, не то напряженная беседа. В любом случае, начальник что-то доказывал полкану уставшим голосом:

– Петрович, сотый раз тебе повторяю, нет у меня для тебя людей. Нет!!! С той системой выбраковки, которую придумал твой шеф, не к ночи будь он помянут, – он поплевал три раза через левое плечо, – вам для работы подходит в лучшем случае один из трехсот. Последний раз ты у меня забрал одного в прошлом месяце. Где я тебе еще возьму? Набор курсантов только завершается. Вон двух последних привезли. Ну и рожи!!!

Мы с Марсей переглянулись. Ничего криминального друг у друга не обнаружили. А генерал продолжал:

– Зимин, ну подожди ты хоть месяц, по первым предварительным итогам уже что-то будет понятно.

– Нет у меня месяца, меня Барон порвет, если пустой приеду.

– А сколько у тебя есть?

– Две недели.

– Ну, подожди две недели. Комнату мы тебе выделим, харчами обеспечим, водку сам купишь, а бабу среди связисток найдешь. Договорились?

– Ладно, хрен с тобой, уговорил. Чтобы через десять дней были «предвариловки». Где, говоришь, у вас узел связи?!

Полкан поднялся со стула. Рост под два метра, шире Марси раза в полтора. Глаза серые, но раньше, мне показалось, они были голубыми. В глазах читались насмешка и глубокий ум. Движения плавные и скупые. Создавалось ощущение, что любое его движение может закончиться мгновенным и смертельным ударом. Он внимательно нас рассмотрел, неоднозначно хмыкнул, потер правую мочку уха, точнее ее остатки, и вышел. Скорее всего, ушел искать узел связи. С его уходом спало напряжение, висевшее в кабинете. Я иногда встречал таких людей, в присутствии которых начинаешь чувствовать себя неуютно: появляется беспричинная тревога и возникает желание уйти подальше от такого человека.

– Слава Богу, отстал, – облегченно выдохнул генерал. – Документы давайте.

Он оперативно пролистал наши бумаги, «спотыкаясь» только на странном иероглифе, поставленном психологом и психиатром. Наличие этой закорючки заставило генерала среагировать неожиданно для нас:

– Дежурный, – позвал он. Мгновенно в кабинет влетел лейтенант.

– Да, товарищ генерал-лейтенант!

– Святогор… тьфу ты, мля, Зимин далеко ушел?

– Не должен.

– Тащи его обратно!

– Есть!

Генерал внимательно посмотрел на нас и поинтересовался:

– Парни, вы до мобилизации знакомы были?

– С горшков, – ответил я.

– В каком смысле? – не понял он.

– Мы в яслях познакомились, – пояснил Марся, – с тех пор и дружим.

– Пить, курить и материться учились вместе, – добавил я.

– Удивительно! А как же вы вместе-то досюда добрались?

– А нас никто не спрашивал! Как в военкомате сгребли, так на пару и посылают.

– Удивительно! – повторил генерал и с видимым удовольствием еще раз посмотрел на иероглифы в наших делах.

– Ольха, какого черта ты меня вернул? – В дверь, ворча, вошел Святогор-Зимин. – Ты мне уже бабу нашел?

Ольха (он же генерал-лейтенант Ольховский, как мы узнали чуть позже), не обратив внимания на то, что полкан в присутствии курсантов обратился к нему по прозвищу, оборвал его ворчание:

– Заткнись и смотри сюда. – Он ткнул пальцем в загадочные иероглифы в наших делах. – Узрел?! Тогда получи, распишись, и валите отсюда к нехорошей маме!

Судя по всему, под словом «валите» Ольховский понимал убытие не только Зимина, но и нас с Марсей в том же направлении.

– Это я удачно зашел! – весело воскликнул Зимин и начал нас разглядывать гораздо внимательнее. – Так, Ольховский, их личные дела мне оставь, а их отправь пока в роту. И сам где-нибудь погуляй часа два.

Ольховский, ни капли не обидевшись на нахальный тон Зимина, вывел нас из кабинета и объяснил, куда нам идти.

– Слышь, друже, – обратился я к Марсе, когда мы топали в нужном направлении, – чует мое сердце: огребем мы еще неприятностей с этими закорючками.

– Это факт, – поддакнул он, – знать бы только, что они означают?!

– Не переживай, завтра, судя по всему, узнаем!

Завтра мы ничего не узнали. Завтра был ранний подъем, легкий завтрак и решение тестов. Не таких, какими нас мучили во время комиссии, а на определение умственных, так сказать, способностей. Два часа мы решали ребусы и прочую канитель. Когда мозги уже начали кипеть, всех подняли и отправили на легкий кросс. Не спеша – действительно, не спеша – мы пробежали три километра, после чего нас привели в тренажерный зал. Разбили на группы по четыре человека и к каждой группе прикрепили инструктора по какому-нибудь единоборству. Нашей группе достался молодой, но, судя по иероглифам на черном поясе и дорогому кимоно, маститый айкидошник. После приветствия он сделал то, что делали все преподы в данном учебном заведении, – спросил, глядя на меня и Марсю:

– Это вас, что ли, Святогор планирует забрать?

– Нас, – дуэтом ответили мы. Мы уже задолбались отвечать на этот вопрос. Самое смешное – официально никто никому не объявлял, что полковник Зимин куда-то нас должен забрать. Но вся школа, от старших офицеров до рядовых на воротах, знала, что именно мы те два смертника, которых страшный и безжалостный Зимин должен забрать туда, где обитает Великий и Ужасный Барон! Кто такой Барон, мы знать не знали, ведать не ведали, как и большинство здесь присутствующих, но нас все жалели с удвоенной силой.

– Да, парни, – сочувственным тоном продолжил инструктор, – не завидую я вам.

– Почему? – вяло поинтересовался я и услышал в который раз все тот же ответ:

– У них какой-то свой учебный центр. Там из вас или сделают карателей, или вы там сдохнете.

– Подробности будут? – не надеясь услышать что-либо новое, вяло спросил Марся.

– Нет, там все очень секретно, – как и предыдущие сочувствующие, ответил инструктор, – ну, не будем отвлекаться и грустить, приступим к тестированию.

Он велел нам по очереди хватать его за ворот кимоно. Дождавшись, когда нападающий схватит его покрепче, фиксировал кисть нападающего на вороте своей кистью, делал движение назад, вытягивая руку противника, после чего бил по локтевому суставу, выворачивал запястье, и соперник укладывался лицом в мат. Все четко и красиво. Было. Пока не подошла очередь Марселя. Марся являет собой ту категорию людей, про которых говорят: «Проще перепрыгнуть, чем обойти». На эти параметры накладывалась еще и потрясающая физическая сила. Особенно были сильны руки. Он один из немногих, кто позже смог не сразу проигрывать Миколе в борьбе на руках. В общем, Марся ухватился за ворот, инструктор зафиксировал его руку и дернул. Точнее, попытался. После трех попыток Марся потянул его на себя, тот начал упираться. Марся поднажал и подтянул инструктора вплотную. Подтянул и поинтересовался:

– Дальше-то что?!

Инструктор пыхтел и пытался вырваться.

– Марся, да брось ты его, – посоветовал я, не задумываясь о последствиях. Он и бросил. Инструктор усиленно тянул на себя, а Марся этим воспользовался и придал ему ускорение. Совместные усилия отшвырнули инструктора в стену. Приложился он душевно, но вида не подал. Отряхнувшись и потерев ушибленные места, он жестом показал мне, что теперь спарринг будет со мной.

– Слышь, болезный, я самбист.

– Разберемся. Атакуй.

Инструктор начал медленно двигаться вокруг меня, ожидая, что я начну движение первым. Ну, что ж, нужно уважить человека. Только жаль, человек не внял моим предостережениям. Двигаться на него всем корпусом я не стал, незачем такие козыри ему давать. Я вытянул руку и ухватил его за предплечье. Как и ожидалось, он начал хитрый прием по выходу из захвата с последующим выведением меня на болевой. Но кто ж ему позволит это сделать?! Как только у него обозначилось движение, я просто и незатейливо сделал подсечку, и он упал. Но упал он мягко, я его придержал. После этого последовали еще две попытки с аналогичным результатом. Четвертый раз я ухватил его за ворот кимоно. Он даже обрадовался и уже собрался сломать мне руку, но я шагнул к нему, обнял, как любимую девушку, и оторвал от пола. Стандартных борцовских контрдействий не последовало, и «вознесение» продолжилось. Когда я уже перехватился и собрался покрутить его в воздухе, чтобы он потерял ориентацию в пространстве, позади меня раздалось:

– Курсант, а со мной так сможешь?!

* * *

– Капитан, почему вы хотите привлечь группу Коваля? – вернул меня в суровую действительность голос второго из «нукеров» полковника.

Вторым «нукером» был рахитичный капитан. Он был не только рахитичным, но еще и с плохим зрением, гнилыми зубами и реденькими сальными волосиками, которые зачесывал назад. Увидев его первый раз, я сразу вспомнил приключения нашего «першего хохла» Миколы на соревнованиях по рукопашному бою. Микола тогда, вопреки приказу, усугубил сверх меры и пребывал в самом добродушном расположении духа. Перетекая в сторону родного «КАМАЗа», он наткнулся на группу военнослужащих. Группе военнослужащих он чем-то не понравился, и они сказали все, что думают о нем и его родственниках.

Микола был очень добродушным (а по пьяни это свойство увеличивалось многократно), поэтому на первый раз он им это простил. И на второй, и на третий… и на седьмой. После седьмого его добродушие неожиданно кончилось, и он начал их бить. Не драться, а именно – бить. Потому что человек, ростом два метра десять сантиметров, имеющий чуть меньший размах в плечах, весящий сто тридцать килограммов, завязывающий гвоздь «сотку» пальцами в узел и на боевые выходящий с крупнокалиберным пулеметом, может только бить.

Пока патруль искал меня, пока мы бежали к месту побоища, Микола положил почти всех. Последнюю жертву он держал в воздухе на вытянутой руке и с любопытством рассматривал. Жертва слабо дергала конечностями и пыталась что-то сказать. При ближайшем рассмотрении жертвой оказался солдатик самой что ни на есть азиатской наружности. Тут внимание Миколы переключилось на бегущих к нему офицеров, произошла идентификация меня как командира.

– Сашкоооо!!! – взревел Микола и повернул жертву лицом ко мне. – Ты токмо глянь, яка гарна кака!!! Вин м-нэ ножкою лягнуть пытався…

Начальник патруля, галопирующий вместе со мной в сторону Миколы, заржал, споткнулся и упал. Мне же было не до смеха, и я заорал:

– Микола, крюк тебе в дышло, брось солдатика, задушишь ить его!!!

Микола сфокусировал взгляд на противнике и разжал пальцы. Жертва упала плашмя… Когда начальник патруля проржался и мы оказали первую помощь пострадавшим, выяснилось, что Микола чуть не придушил четвертьфиналиста проводимых соревнований… Отмазал я его с большим трудом…

Так вот, глядя на рахитичного капитана, я и вспомнил «гарну каку». Ну «кака» стопроцентная. Патентованная, я бы сказал. Но было одно «но». При всей своей невзрачной внешности и сволочном характере капитан был одним из немногих, кто понимал специфику профессии. И понимал очень хорошо. Поэтому с ним приходилось мириться и прислушиваться к его мнению. А еще он был интеллигентом. В четвертом поколении.

– Группу Коваля я бы привлек для усиления. Объект такой значимости, стопроцентно, имеет усиленное охранение. Обнаружить его силами одной группы сложно, но возможно. А вот на штурм у меня элементарно может не хватить людей. Поэтому бойцы «Заката» были бы кстати. А еще лучше – после обнаружения бросить на уничтожение объекта штурмовиков из бригады морпехов Комарницкого. Это их «хлеб».

– Морпехов ему подавай… – начал было майор.

– Способ доставки штурмовиков? – обратился ко мне капитан, перебив майора.

Интересное у них распределение «ролей». Тон, которым был задан вопрос, наталкивал на мысль о бесперспективности моего желания привлечь морпехов. И причина бесперспективности заключалась вовсе не в том, что капитан жаждет сделать мне «подлянку»: скрытно до объекта могут добраться только разведчики морпехов, штурмовиков вычислят еще при переходе линии фронта – специфика у них другая.

– Хороший вопрос, – высказался я. – Можно парашютным способом.

– Это же морпехи, а не десантники! – с усмешкой опять влез майор.

– Нет времени на подготовку, – поморщившись, ответил капитан. Тупизна майора, судя по всему, его тоже достала.

– Владимир Григорьевич, – обратился капитан к майору, – при всем уважении, но у меня к вам большая просьба: не высказывайте своих оценок относительно подготовки десантников рядом с десантниками. И упаси вас Бог сделать то же самое рядом с морпехами.

– Это еще почему? – набычился майор.

– Сильно опасаюсь за ваш внешний вид, не говоря уже про целостность вашего «богатого внутреннего мира». А вам, для общего развития, я спешу сообщить, что в стандартную подготовку наших морпехов в обязательном порядке входит и парашютно-десантная подготовка.

Майор густо покраснел. Мой полкан тихо смеялся, я улыбался.

– Соответственно, капитан, – продолжил рахитный, – как мы уже пришли к выводу, ДШБ – не подходит; разведгруппы морпехов – подходят, но они все работают; Коваль уходит сегодня в другом направлении. Как вы уже догадались, придется этот «подвиг» совершать вашими силами. Приказ уже утвержден «наверху». Хочу пожелать вам удачи. Вопросы есть?

– Информация о степени охранения объекта есть?

– Всю информацию вы получите сегодня вечером от вашего непосредственного командира. На этом все. Свободны.

Я так обалдел от слов капитана, что не успел ничего сказать в ответ.

– Капитан, – моментально вклинился в разговор мой непосредственный командир, – вы рыбного супа, часом, не переели? Вы в одном звании и приказывать ему имеете право ровно столько же, сколько и он вам. То есть ни шиша вы не имеете!!!

Капитан уже понял, что переборщил, и поспешил извиниться.

– Саша, – обратился ко мне чуть подобревший полкан, – иди, готовь группу, а в девятнадцать часов ко мне.

– Добро.