Текст книги "Спецгруппа «Нечисть»"

Автор книги: Александр Ищук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Сам сходишь?

– Да, только Макса с собой возьму, пусть послушает.

– Добро. Макс, двигай с Миколой.

– Понял.

8

Я уселся на камни, привалившись спиной к большому валуну, и задумался о «прелестях» жизни. Однако мысли скатились в сторону дома, где меня ждут жена и дочь, а также мать с отцом. Ладно, хоть у отца «бронь» и он не подлежал мобилизации, а вот с женой вышло весело: она была лейтенантом медицинской службы в запасе. В свое время, учась в медицинской академии, ее дернула нелегкая «получить» офицерские погоны. Этот факт, а также то, что она была оперирующим хирургом, давал ей неплохие шансы быть призванной в действующую армию. Первое время то обстоятельство, что ее муж уже воюет, оберегало ее от призыва. Но перед моим первым и единственным отпуском она сообщила, что родная армия вспомнила про ее «долг». С этой проблемой я прибежал к Зимину, а тот сразу же поехал со мной к Барону. Барон, услышав мою просьбу, задумался, а потом предложил:

– Сашок, есть два варианта. Первый: мы ее призываем, и она стопроцентно попадает в наш окружной госпиталь, где с нее будут пылинки сдувать и целовать в белые ноги. И ближе, чем твоя палатка, к линии фронта ее никто никогда не подпустит. Как тебе?

– На хрен мне такие расклады, – уверенно выдал я. – Пусть дома сидит. Мне так спокойнее.

– Ладно, – не стал спорить Барон. – Ты через неделю убываешь в отпуск. Я тебе передам письмо, отдашь его в тамошнем военкомате главному контрразведчику. А на словах передашь свою просьбу. Этого точно хватит, чтобы про нее вообще забыли.

Я начал благодарить Барона, но он меня остановил:

– Сашок, не спеши рассыпаться в благодарностях. Я это делаю не столько для тебя, сколько для дела. Чем спокойнее у тебя на душе, тем лучше. А то, что ты свою супругу не хочешь сюда тащить, – правильно. Я по молодости свою Оксану привез… И отправил домой через два месяца… – Барон задумчиво замолчал – видимо, ударился в воспоминания. А потом продолжил: – Мне как на «боевой» идти, так она за сутки замолкала. Молчит, меня по голове гладит, а в глазах слезы стоят. Я как на нее посмотрю, так хоть стреляться иди. Два месяца терпел, а потом пошел к командиру советоваться. А Африканыч, он тогда еще полковником был, будто этого и ждал…

У Зимина после упоминания про загадочного Африканыча челюсть упала на пол.

– …и сразу мне сказал, – продолжал Барон, – отправь жену домой. Вам обоим будет легче. И отправил. И полегчало! Хорошим мужиком был Африканыч!

Я глянул на Зимина. Судя по его лицу, с последним высказыванием Барона Зимин был категорически не согласен. Когда поехали обратно, я поинтересовался: кем же был этот загадочный Африканыч, о котором у моих командиров, судя по всему, противоположные мнения. А такого я не видел ни разу.

– Африканыч, друг мой Сашка, это генерал-полковник Юнусов. Сегодня он возглавляет одно закрытое учебное заведение для офицеров определенной специализации в звании старше майора.

– Ты его знаешь?

– Как не знать! Я за три года до войны его как раз и закончил! Полгода потом ходил с дебильной улыбкой на роже.

– Почему?

– Радовался, что смог выжить.

– Не понял?!

– Сашок, я тебе сейчас немного сверхсекретной информации солью, ты уж не засвети меня перед Бароном. Школа Юнусова – это полтора года на грани. По статистике, до десяти процентов курсантов не доживают до выпуска. Не доживают в прямом смысле. Или гибнут при обучении, или сами в петлю лезут. Не смотри на меня такими глазами. Там, помимо глубокого обучения теории, идет крайне жесткая практика. Но не это самое страшное. Половина преподавательского состава – психологи и психиатры. Ты не представляешь, что они творили с нашими мозгами… не все выдерживали.

– А самому уйти?

– Только вперед ногами. Других вариантов нет. При поступлении об этом говорят прямо.

– А почему Юнусова Африканычем прозвали?

– Вообще-то полное его прозвище – Африканский Каратель.

– Почему?!

– Когда-то давно-давно, когда Юнусов был полковником, служил он старшим военным советником в группе наших войск в одной из африканских стран. И все было хорошо, пока князек той страны не решил, что НАТОвцы дадут ему больше, чем наши, и «перекрасил» свои знамена. И хрен бы с ним. К таким поворотам не привыкать ни нам, ни НАТОвцам. Но этот папуас (видимо, для подстраховки) взял в заложники жен и детей наших гражданских специалистов, которые там что-то нужное строили. Сообщил, что, как только наши уйдут из страны, он передаст их англичанам. Тогда Юнусов пошел к англичанам с просьбой освободить заложников сейчас, а не потом. Те почему-то не придали значения тому, кто именно их просил, и вежливо его послали.

– А потом?! – не выдержал я.

– А потом Юнусов собрал всех офицеров, объявил себя и их дезертирами и ушел в леса. Первыми пострадали англичане. В ту же ночь офицеры уничтожили их перевалочную базу и перебили всех, кто там был. А через два дня совершили то, из-за чего он и получил прозвище Африканский Каратель. Они добрались до родной деревни князька-перебежчика. И просто, без каких-либо требований, начали валить всех подряд. Ты можешь себе представить, чтобы отряд из тридцати человек смог уничтожить деревню на полторы тысячи жителей? Нет?! А они смогли. Оставили в живых только двоих и велели им передать князьку, что если он не отпустит их женщин и детей, то через два дня сгорит еще одна деревня. Короче, после третьей сожженной деревни князек отпустил заложников. Юнусов еще две недели покуражился в лесах, объясняя оставшимся в живых, что так будет с каждым, кто поддержит князька. Перестрелял английский спецназ, который был направлен на его уничтожение, а потом сжег военный аэродром и перешел границу в соседнее государство. И тут же помог тамошним товарищам в борьбе с местным правительством, которое было против строительства «социализма». При этом помог успешно.

– А почему его не посадили?

– Кто?

– Наши!

– Хотели, но в КГБ решили, что такие, как он, нужнее на свободе. Тем более что маньяком он не был. Его именем еще долго пугали тот регион, а за свержение двух неугодных Москве режимов «Героя» дали.

– А второй режим какой? – не сообразил я.

– А того князька, чьи деревни жег Юнусов. Народ справедливо решил, что в гибели их родных виноват именно князек. Поэтому, несмотря на поддержку англичан, он смог удержаться у власти всего два месяца. А теперь вообрази, какие методы обучения могут быть у такого человека!

– А Барон тоже эту школу прошел?

– Нет, когда Африканыч деревни жег, Барон, как я благодаря тебе выяснил, служил под его началом. А это в разы страшнее, но лучше любой школы.

– Вот это да!! – обалдело протянул я.

Зимин хмыкнул и поинтересовался:

– Ты думаешь, что меня и Барона боятся потому, что у нас должности такие?

– Теперь уже нет.

– Правильно, – похвалил он меня. – Непонятно другое: почему ты нас не боишься?

– А нужно?

– Иногда – очень!

– Ну, извините, что не оправдал надежд.

– Ладно, прощаю, – улыбнулся он. – И помни про наш разговор, особенно когда к тебе вербовщики от Юнусова приедут.

– Ко мне?!! – в очередной раз удивился я. – А откуда они про меня узнают?

– Они уже знают. От двух твоих командиров. Фамилии называть нужно? – усмехнулся Зимин.

– Нет, догадался. Стоп, но я же не кадровый офицер, а «пиджак»!

– С твоими данными и теперешним боевым опытом тебя любая структура с руками и ногами оторвет.

– Удивительно! Но только предложений от других контор ко мне не поступало. Меня даже особисты вербовать не пытались.

– Сашка, пока ты в гвардии Барона, тебя никто соблазнять не посмеет.

В отпуск я съездил, письмо Барона и свою просьбу передал. Разведчик и особист, которые приняли меня в военкомате, увидев подпись Барона, побледнели и долго трясли меня за руку. А когда услышали мою просьбу, облегченно выдохнули и даже налили коньяка. В итоге я потратил всего двадцать минут на решение возникшей проблемы. А уже на следующий день мою супругу вызвали в военкомат, были с ней милы и вежливы, поили чаем с конфетами, после чего заверили, что ее больше никто и никогда не потревожит.

А та сука нестроевая, которая пыталась призвать ее в армию, сильно об этом пожалела, жалеет и будет жалеть. Жена уже собралась уходить, когда у нее как бы ненароком поинтересовались, кого она, как жена командира отряда «мутного» назначения, из знакомых врачей отправила бы на фронт? Супруга тут же вспомнила всех, кто ее когда-либо обижал, и выкатила список фамилий на двадцать. Как она потом писала, всех, кого она сгоряча сдала, в течение месяца отправили воевать. А врачей ее отделения военкоматовские обходили десятой дорогой…

Вот такой калейдоскоп мыслей мелькал в моей голове.

Из глубокой задумчивости меня вывел толчок в плечо. Я поднял глаза и схватился за автомат. Однако тот, кто меня потревожил, оказался быстрее и сильнее: он наступил ногой на автомат, одной рукой блокировал мою руку, а другой схватил меня за шею и зло зашептал:

– Ты чаво, сынок, удумал? Нешто можно в доверившегося тебе вот так, с автомату, пулять?

От незнакомца пахнуло влажностью леса. Я перестал дергаться и постарался его разглядеть. Передо мной стоял или стояло нечто непонятное. У пришедшего были нечеловечески тонкие и длинные руки и ноги, которые росли из бочкообразного тела. Точнее не бочкообразного, а бревнообразного. Создавалось впечатление, что взяли толстое дерево или бревно, отломили (именно отломили, а не отпилили) верх и низ, чтобы остался кусок полтора метра длиной, и воткнули в него ветки вместо конечностей. Одежда на нем была более чем странная: комбинезон, имитирующий кору дерева. Очень искусно имитирующий.

– Ты кто? – наконец ответил я, а сам поглядывал на своих бойцов. Бойцы вели себя странно… они вообще не реагировали на пришельца. Каждый занимался своим делом.

– Вестимо кто, – ответил деревянный, – леший я.

– Кто?!

– Леший, – как нечто само собой разумеющееся повторил тот.

– Э-э-э… – только и смог изречь я. – Что, как в сказке?

– Как в ней, как в ней, – подтвердил леший и подмигнул огромным глазом. При этом веко у него опустилось сплошной пластиной, как вертикальные жалюзи.

– И что тебе нужно?

– Так, предупредить тебя хочу. Стар я уже за молодыми по чужим лесам бегать, да и забот без тебя хватает. Вот и решил, что приказ Старшего – это, конечно, святое, но здоровье дороже.

– Старшего?!

– Ну, а как же, – подтвердил он. – Нам ить без старшего тоже никуда.

– А кто он?

– Если придет время – узнаешь, а пока слушай: путь, который мои племянники вам показывали в лесу, был безопасным. В этом вы уже убедились. И теперь они ведут вас по безопасному маршруту. Но это будет до момента, как вы пересечете долину и зайдете в лес. Там ни мне, ни племянникам находиться уже нельзя. Это чужой лес, и хозяин его на меня обидеться может. Поэтому запоминай: коль вы идете на север, то обязательно выйдете на болото. Оно не широкое, но длинное и очень топкое. Его обходить – кучу времени потерять, поэтому вам надо напрямик.

– Так мы же троп безопасных не знаем! – Я все еще не верил в реальность происходящего, но решил, что пообщаться с собственной галлюцинацией – это интересный опыт.

Леший, судя по всему, прочитал мои мысли (что меня почему-то не удивило) и продолжил:

– Я не глюк. Господи, прости, слово-то какое мерзкое. А насчет прямых троп не волнуйся – я с тамошним кикимором по старой дружбе договорился, он вешки поставил. Как к болоту подойдете, ищи березки. По ним и иди. Не утопнешь.

– А почему ты нам помогаешь? – поинтересовался я.

– Так я ж говорю – Старший приказал, – хмуро пояснил он. Видать, моя непонятливость его расстраивала. – Ну, все, служивый. Удачи тебе…

– Командир! Санек, ептель, ты уснул, что ли? – услышал я голос Марси и почувствовал болезненный толчок в плечо.

– А?! – очнулся я и завертел головой в поисках лешего.

– Ты уснул?! – повторил Марсель.

– Нет, задумался, – Лешего я так и не обнаружил. – Вы тут никого постороннего не видели?

– Нет! – Марся покрутил головой. – Приснилось что-то или глюк словил?

– По ходу – глюк. – Я провел ладонями по лицу. – Ты чего хотел?

– Макс вернулся. На входе в долину двое сидят. Нас, суки, ждут. Микола там остался, а Макса к нам отправил. Маршрут, который «тени» показали, действительно безопасный. Выдвигаться нужно.

– Хорошо. Все готовы? Макс, веди.

Наблюдателей, что сидели на входе в долину, мы миновали без проблем. «Тени», они же племянники лешего, действительно проложили самый безопасный маршрут. Мы проползли в пяти метрах от румын, но камни очень удачно нас скрывали. Через двадцать минут наткнулись на Миколу.

– Сашок, – зашептал он, – с собой тащить обоих или только одного?

– Я думаю, одного тут завалить, а второго в лесу, чтобы у итальянца не было сомнений, куда именно мы побежали.

– Добро, я пошел. Марся, готовься ловить «гостя».

И Микола «потек» по камням в сторону лежки наблюдателей. В «ночник» было хорошо видно, как он, несмотря на свои габариты и массу, буквально «перетекал» от валуна к валуну, двигаясь с резкими ускорениями. Через три минуты он добрался до нужного места, подождал Марселя, а потом взметнулся вверх. Наблюдатели его не ждали. Хотя кто бы ждал?! Через мгновение из лежки взлетело тело, которое Марся спокойно поймал и тут же спеленал. А Микола уже махал нам рукой, показывая, что путь свободен. Парни начали движение. Марся, чертыхаясь, тащил пленного.

Долину, с учетом темного времени суток, пересекли за три с небольшим часа. Когда подошли к лесу, я скомандовал Марсе:

– «Языка» урони мордой на камни, чтобы он ее разбил.

– На кой? – поинтересовался он.

– Чтобы те, кто нас искать будут, не сильно устали и оперативно встали на нужный маршрут. Только не зашиби его.

– Не учи ученого! – заверил Марсель, после чего заехал «языку» по носу. Убедился, что нос разбит качественно, и начал возить его мордой по камням. «Язык» застонал.

– Марся, без фанатизма! Заканчивай.

Когда углубились в лес метров на сто, я остановил своих.

– Так, бойцы, пора разделяться. Слушайте сюда: двигайтесь строго на север, по пути вам попадется болото.

– А ты откуда про болото знаешь?! – перебил меня Микола. – На картах его нет!

– Один доброжелатель нашептал, – хмуро ответил я.

– Кто?! – в один голос воскликнули Марся с Миколой.

– Доброжелатель, – пояснил я. – Марся, ты когда меня у лежки будил, я на самом деле не спал, а глюк словил.

– Какой?! – заинтересовались все.

– Явился ко мне командир, если так можно выразиться, наших «теней». Лешим представился. На вид и вправду леший. Мультик про домовенка Кузю смотрели? Там в первой серии точно такой же был.

Бойцы слушали меня с большим недоверием, а Ильдар подошел почти вплотную и начал изучать меня очень нехорошим профессиональным взглядом.

– Так вот, он сообщил, что впереди болото. Не широкое, но длинное и топкое. Обходить его – время терять. Так чтобы мы не перли кругами, там специально для нас проложена тропа. Ориентиром являются березки. Ильдар, прекрати на меня так смотреть!!! – не выдержал я. – Сам понимаю, что бред несу.

– Когда вернемся, – задумчиво ответил он, – надо будет тебя в поликлинику сдать, для опытов.

– Договорились, – согласился я. – А пока слушайте дальше. Если на маршруте болота не попадется, то все вышесказанное считайте бредом. Если болото все-таки будет, ищете березы и по ним, как по вешкам, пересекаете его, соблюдая все меры безопасности. В пятнадцать часов заканчиваете движение и готовите засаду. Ждать до завтрашнего утра. Если не придем – возвращаться домой, забив на все приказы командования. Вопросы есть? Вопросов нет. С Богом, друзья мои.

Дождавшись, пока «засадный полк» убежит, я направил внимание на «языка», возле которого сидел Макс, и, задумчиво глядя на пленного, поигрывал ножом. Кровь из разбитого Марсей носа уже не шла.

– Ну, что, толмач, приступим. У нас с тобой около пяти часов до времени старта, поэтому можно не спешить. Ты уже с ним общался?

– Нет, только обыскал.

– Есть что-то интересное?

– Кроме денег и сигарет – ничего.

– А в документах что написано?

– Ничего не написано, – с грустной усмешкой ответил Макс.

– В смысле? – не понял я.

– Нет у него документов.

– Ты хорошо смотрел?!

– Не сомневайся. Не это самое интересное, – продолжал «радовать» меня переводчик, – у него все оружие наше, даже нож…

У меня возникли нехорошие предчувствия:

– Макс, а Макс, как ты думаешь, мы подвиг штурмовиков Комарницкого не повторили?!

Был у штурмовиков нехороший случай, когда их бросили уничтожать один объект. И случилось же, что именно в это же самое время этот же объект пришли то ли осматривать, то ли уничтожать пехотинцы соседнего фронта. Нашим, естественно, никто ничего не сказал. Да и наши тоже промолчали. В общем, под утро встретились два «одиночества». Пехота заметила штурмовиков первыми, но это ей не помогло. Штурмовики в кротчайшие сроки зажали их в «клещи» и уже готовились всех перебить (в лучших традициях своего любимого командира), но тут пехоте повезло: Комарницкий всегда требовал от своих бойцов при уничтожении неизвестных групп противника перед полной ликвидацией брать «языка». Штурмовики отработали четко. В результате оперативно проведенного дознания было установлено, что их огнем к земле прижаты соседи-пехотинцы, а «языком» оказался лейтенант оных. Морпехи еще раз настучали лейтенанту в бубен, прекратили огонь и отправили его успокаивать своих подчиненных. Через пять минут они объединенными усилиями раскатали по бревнышку объект, из-за которого и сцепились.

Сашка Астафьев, капитан морпехов, когда вернулся на базу после этого случая, к Комарницкому долго боялся идти. Однако тот вышел сам, задумчиво посмотрел на своего подчиненного и объявил: «За успешное выполнение боевого задания объявляю три дня отпуска домой! А за то, что чуть соседей не положил, отпуска лишаю! Вопросы, возражения есть?! И на будущее, капитан: свидетелей – не оставляй». Сашка пил два дня…

Тогда меня очень порадовали румыны: у них под боком почти двадцать минут шел бой, а эти «храбрецы» даже не поинтересовались, кто кого отстреливает, сделав логичный вывод, что раз воюют, то кто-то обязательно за них. И, глядя на «языка», я терзался нехорошими предчувствиями.

– Сейчас узнаем, – ответил Макс, а затем резко приставил нож к горлу «языка» и зло зашептал на русском: – Колись, сука, кто такой, а не то прирежу!!!

«Язык» сжался, смешно задергал ногами, но продолжал молчать.

– Ах ты, падла, – пробормотал Макс. – Ты по-русски говоришь?

– Мало, мало, – наконец ответил пленный.

– Ну, слава тебе, Господи! – молитвенно воздел руки к небу Макс. – А по-румынски?

– Хорошо, – таким же испуганным тоном прозвучал ответ.

Макс опустил нож, присел перед «языком» и начал стандартный допрос. В результате беседы выяснилось, что перед нами рядовой румынской армии, недавно зачисленный в разведку. Сюда его привел командир, которого грохнул Микола. Они ждали группу русских, скорее всего, нас. В случае обнаружения должны были сообщить в штаб, а сами двигаться за нами на безопасном расстоянии.

Я задумчиво посмотрел на Макса. Тот слегка кивнул, подтверждая мои сомнения относительно правдивости ответов «языка». Я достал фонарь, выставил его на слабый зеленый свет и поднес к пленному. Передо мной сидел боец лет тридцати, черноволосый, худощавый, со сломанным неоднократно носом и (что более всего примечательно) сломанными ушами. У парня была отменная борцовская практика или, что еще хуже, богатый опыт смешанных единоборств. Чтобы подтвердить свои предположения, я перевернул его на живот, чтобы добраться до скованных сзади рук. Мои предположения подтвердились, но потом я обратил внимание на подушечки его пальцев:

– Макс, это наемник!

Макс подскочил ко мне и тоже начал рассматривать пальцы пленного. Они были обработаны кислотой, поэтому на них отсутствовал папиллярный узор. Так на этой войне почему-то поступали наемники. Я не понимал этого мазохизма, ведь сегодня для идентификации старались использовать ДНК, а не отпечатки пальцев. А ДНК кислотой не вытравишь.

– Да, наемник, – согласился Макс. – И как только его Микола спеленал?!

– Наш Микола и динозавра спеленает, если понадобится. А такого дрища – раз плюнуть. Ты лучше скажи: допрашивать будем или сразу в расход?

Наемник лежал на животе, лицом вниз. Он нас хорошо слышал, но не видел, что позволило нам жестами согласовать линию поведения.

– Такого матерого лучше сразу в расход. Говорить он не будет, а качественно пытать у нас времени нет.

– И что будем делать?

– Давай, как с тем америкосом, – предложил Макс.

– С которым?

– А с тем, который Зяме в морду плюнул.

– А, это когда Зяма ему в брюшину гранату зашил, а кольцо снаружи оставил?

– Именно.

– Так Зямы нет!

– Ильдара попросим, он не откажет.

Пока мы трепались, я внимательно наблюдал за реакцией наемника. Судя по ней, он хорошо понимал русский. И замечательную историю про гранату в животе прекрасно слышал. И понял, к кому попал. Тот случай, про который мы говорили, действительно произошел с Зямой. Наш еврей охранял «языка» из числа американских советников. Ну, и «разговорились» они. Америкос был по происхождению арабом, соответственно антисемитом на генетическом уровне. В общем, когда мы пришли, их «беседа» была закончена. Зяма успел грамотно вскрыть ему брюшину, обколов живот пленного таким количеством обезболивающего, что того можно было пополам распилить и он бы этого не почувствовал. Обеззаразив гранату, угробив на эту процедуру весь запас спирта и половину антисептиков, он разместил ее в брюшине. Прикрепил гранату к внутренней стенке брюшины, зашил разрез, так что чека и кольцо остались снаружи. При этом кровотечение было остановлено, скончаться от потери крови «языку» не грозило. А вот от «несварения желудка или вздутия живота», как мрачновато шутил Зяма, – легко и непринужденно. Но самое интересное произошло потом. Вернулись мы, заминировав и взорвав все на должном уровне. Советника, которого «нафаршировал» наш еврей, мы поймали случайно. Сам на нас вышел… А нечего по ночам за пределами лагеря шляться! Спать надо ночью, а не моим бойцам на голову писать… Так вот, в связи с тем, что «минированный» был нам не нужен, Зяма предложил отпустить его к своим. На мой вопрос о причинах такого «гуманизма» он пояснил: «Прославиться хочу! Этот баран до конца жизни помнить будет и внукам своим расскажет, что его заминировал русский еврей Зяма. Да, мистер?!»

К тому времени мне было плевать на мнение румын и америкосов обо мне и моей группе. Нас уже давно чуть ли не в каратели записали. На нормы гуманитарного права мне было плевать еще на третьем курсе родного УдГУ, поэтому я согласился. Мы увели «заминированного» с собой до середины нашего маршрута и отпустили. И он дошел до своих. Более того, его не только подробно допросили, но и удачно прооперировали. Наш Зяма в их сводках еще месяц фигурировал. И сбылась его мечта – прославился русский еврей. Жаль, что наше командование не оценило юмора и гнобило его целый месяц. А погоняло «русский еврей» стало его вторым позывным после «Зяма».

– Ильдар, иди сюда, – позвал я врача, продолжая ломать комедию.

– Сыворотки правды нет, – без предупреждения заявил он.

– Я не о том. Ты прославиться хочешь? – И показал ему гранату.

– Прославиться? Как Зяма?!

– Именно!

– Интересное предложение, – включился Ильдар в игру. – Мы же с Зямой после того случая Термиту мозг сломали, но выведали, как в брюшине можно установить взрывчатку на неизвлекаемость!

– На кой ты это вслух сказал? – поинтересовался я. – Он же может предупредить своих, что он смертник.

– Мда-а-а-а, – протянул медик задумчиво. – Проблемка. О! Так давайте я ему еще и язык отрежу!

– Но писать-то он умеет! – не сдавался Макс.

– Так я и пальцы ему переломаю! – сделал «рационализаторское» предложение Ильдар.

– Ильдарище, – слегка обалдев, сказал Макс. – В последнее время я все чаще и чаще ловлю себя на мысли, что очень рад тому, что вы с Зямой воюете на нашей стороне!

– Не ты один! – с гордостью ответил Ильдар. – Ну, так что, можно начинать?

– Не нужно гранату, – ожил наемник. – Убейте. Прошу!!!

– Чтобы легко умереть, – присев к наемнику, ответил Ильдар, – нужно хорошо постараться.

Наемник задумался, а потом ответил:

– Спрашивайте.

– Молодец! – похвалил я наемника. – Как тебя называть?

– Зовите Наемником.

– А представиться не хочешь? Мы бы родственникам сообщили, что ты героически погиб за бессмертное дело капитализма.

– За что? – не понял Наемник.

– Не обращай внимания, это наш юмор, тебе не понять. Слушай первый вопрос: кто отдал приказ караулить нас?

Наемник хмуро засопел, но молчал.

– Слышь, любитель быстрой смерти, – предупредил его Ильдар, – я тебе пальцы и просто так могу сломать – ради эстетического удовольствия.

– Луиджи.

– Как?! – переспросил я.

– Луиджи Кадорна, – ответил он.

– Это случайно не Луиджи Роджер?!

– Он самый, – чуть удивленно подтвердил Наемник.

– Командир, ты откуда про итальянца знаешь? – поинтересовался Макс. – Ты же говорил, что на америкосах специализируешься.

– Таких людей, Макс, нужно знать без специализации.

– И что ты о нем слышал? – спросил уже Ильдар.

– Бывший полковник спецназа итальянской армии. Возглавлял особую бригаду, специализирующуюся на поимке партизан. У него была татуировка в виде Веселого Роджера, а его бойцов называли «пиратами». Но за два года до начала войны он ушел в отставку. Интересно, кто его вернул? Наемник, его вернули НАТОвцы, или венгры сами ему платят?

– Насколько я знаю, венгры. Сами, напрямую.

– Сколько «пиратов» он привез с собой?

– Двадцать человек.

– Так, наверху «минус два». Где остальные?

– Внизу. Готовятся к выходу.

– Печально. Ильдар, передай парням, что выходим на час раньше. От этих гавриков нужно убежать как можно дальше. Ты знаешь, кого вы ловили?

– Когда нас сюда забрасывали, то предупредили, что мы ловим или «Урал», или «Закат». Но теперь я вижу, что «Урал».

– Про нас так хорошо знают? – влез Макс.

– Знают про ваши группы в целом, про ваших командиров и про врача по кличке Зяма. – Помолчав, Наемник хмуро добавил: – Жаль, что не знают про того «медведя», что нас как котят раскидал.

Пришел Ильдар:

– Парни оповещены.

– Молодца. Наемник, когда у тебя связь с базой?

– Четких отрезков времени нет. На связь выходить либо при вашем обнаружении, либо в шесть утра.

– Откуда так хорошо знаешь русский?

– Научили в разведшколе.

– Кому ты паришь?! – влез Макс. – Судя по твоим гласным, говорить ты научился в районе Архангельска, поэтому не держи нас за идиотов.

– Ты – русский? – полуутвердительно спросил я.

Наемник помолчал, а потом коротко кивнул.

– Еще русские в группе есть?

– Еще четыре человека.

– Ладно, Наемник. Тебя как кончать – вырубить или оставить в сознании?

– Погоди, капитан. А дальше вы куда пойдете?

– А тебе, покойнику, какая разница? – с подозрением спросил я.

– Так, может, я с вами хочу пойти.

– Хочешь в предатели записаться?

– Я ж наемник. Лучше жить подлым предателем, чем умереть честным наемником.

– Командир, не нравятся мне его расклады, – буркнул Макс. Ильдар, соглашаясь с ним, кивал головой.

– А какой мне гешефт от твоей жизни?

– Я знаю, как будет действовать Роджер.

– Это для меня не секрет. Что еще можешь предложить за свою жизнь?

– Безопасный маршрут.

– Без надобности, мы его сами нашли. Еще что-то?

– Расскажу вашим все, что знаю. Про методы и систему обучения, про все наши группы, которые здесь работают. – В голосе Наемника начали появляться истерические нотки.

– Знаешь, мил человек, почему я тебе не верю? – Я присел возле пленного.

– Почему?

– Я хорошо помню характеристики «пиратов», а также систему распространения информации, введенную Роджером среди своих. Но и это не основной мотив. Угадаешь какой?

– Предавший однажды предаст и во второй раз? – голосом, полным тоски, спросил он.

– О, да ты философ! Нет, не поэтому. Был бы ты с нами откровенен до конца – ты бы назвал свое имя. Ты отказался. Следовательно, у тебя есть идеи или надежда освободиться, поэтому светить свое имя тебе нет резона.

– Но я мог бы просто соврать!

– Так ты даже этого не сделал! – усмехнулся я в ответ. – Кончай его, «Сэмэн».

Макс, который стоял ближе всех к нему, свернул ему шею. Я жестами показал, чтобы парни шли вслед за мной, сообщив им:

– Так, этого потом закопаем, а пока пойдем, проверим, чем там наш снайпер, мать его, занимается!

Отойдя метров на десять, я зашептал парням:

– У этого жмура где-то спрятан или маяк, или микрофон. Поэтому сейчас его минируем, но говорим только о бабах, водке и видах на урожай.

– О чем?! – не понял Макс.

– О темах, не относящихся к службе и конкретно к нам.

– Понял.

– Пошли.

За двадцать минут мы уложились. Рассказывая анекдоты, повесили наемника вниз головой, установили под ним две мощные мины направленного действия и дымовую шашку, сделали несколько надрезов на теле трупа, чтобы с него стекла кровь и замаскировала следы нашего минирования, и напоследок установили на подходе к трупу хитрую растяжку. Хитрость заключалась в том, что проволока, которая шла от кольца гранаты к креплению, и само крепление были взрывателем спрятанных мин. При любом прерывании цепи, которая состояла из мин, муляжа гранаты, проволоки и крепления, происходил взрыв. И неважно, налетит на проволоку какой-нибудь ротозей-солдат или приступит к своей работе отважный сапер – мины взорвутся. А если взорвутся мины, то и дымовуха сработает. Дымовуха мощная: хвост при безветрии поднимается до полукилометра. Так что и ряды врагов проредим, и поймем, насколько далеко мы убежали.

По-быстрому перекусили, перекурили и не спеша (пока – не спеша) пошли на север. До рассвета еще три часа, но уж очень хотелось убежать подальше от Луиджи и его «пиратов».

Ко мне подошел Ильдар:

– Как ты думаешь, Коваль будет ловить итальянца или тупо его завалит?

– Ну, он со мной обсуждал именно захват «языка». Так что ловить он его будет.

– А как? Как спеленать офицера, профессионала, в окружении солдат?

– Мне видится только один способ: просочиться в окружение итальянца и выдернуть его оттуда.

Ильдар задумался, а потом продолжил:

– Допустим, как просочиться, я еще могу представить, а выдергивать, как ты говоришь, куда? Где его прятать?

– Думается мне, друг мой, Коваль сейчас заныкался где-то на нашем маршруте. И его главная задача – так растянуть преследователей, чтобы в том месте, где окажется итальянец, было такое число солдат, которое позволило бы силами малой группы всех перебить. А итальянца можно спрятать в заранее подготовленном схроне.

– Но если «пираты» – спецы по отлову партизан, то как спрятать схрон?

– Во-первых, как показала сегодняшняя ночь, не такие уж они и спецы. Миколу они «проспали» по всем параметрам. Во-вторых, с нашими партизанами они никогда не сталкивались. Соответственно, опыта у них никакого. Ну, и, в-третьих, на месте Коваля «пиратов» я бы отстреливал в первую очередь. На всякий случай.