Текст книги "Толчок к размышлению, или Все о сортирах"

Автор книги: Александр Липков

Что касается петербургской канализации, то разработка её проекта была поручена английскому инженеру Линдлею. Он намеревался все нечистоты отводить в Невскую губу, откуда «сильное течение уносило бы их вдаль», но забыл о ветрах, вызывающих ежегодные наводнения. Эксперты забраковали его проект: «фекалии легко могут ворваться в город».

Бог миловал, но дальнейшая история устройства петербургской канализации полна печали. Войны империалистическая, Гражданская, блокада города в Отечественную прогрессу канализационного дела не способствовали. «Завершилось ли создание современной канализации и очистных сооружений в Петербурге – трудно сказать, – раздумчиво констатирует цитированный уже Генрих Штрумпф. – Похоже, этой загадочной истории суждено быть бесконечной».

О том, как были устроены в России уборные, мы сегодня доподлинно знаем благодаря… японцам. Капитан японской шхуны Дайкокуя Кадая после кораблекрушения попал в Россию и в 1791 году был привезен в Петербург. По возвращении на родину с его слов была записана книга Хосю Кацурагавы «Хокуса Монряку» – «Краткие вести о скитаниях в северных водах», почти полтора века после того остававшаяся секретной. В числе прочих секретов, выведанных наблюдательным японцем, было и устройство русского сортира. Ну что ж, не будем таить зла и даже поблагодарим коварного соглядатая. То, что российские авторы не считали достойным описания, японец со старательной и простодушной дотошностью изложил в самых подробных деталях:

«Уборные называются [по-русски] нудзуне или нудзунти [нужник]. Даже в 4-5-этажных домах нужники имеются на каждом этаже. Они устраиваются в углу дома, снаружи огораживаются двух-трехслойной [стенкой], чтобы оттуда не проникал дурной запах. Вверху устраивается труба вроде дымовой, а в середине она обложена медью, конец [трубы] выступает высоко над крышей, и через неё выходит плохой запах. В отличие от дымовой трубы, в ней посередине нет заслонки, и поэтому для защиты от дождя над трубой делается медный навес вроде зонтика. Над полом в нужнике имеется сиденье вроде ящика высотой 1 сяков 4–5 сунов [сяку – 30,3 см или 37,8 см; 1 сун-3,03 см]. В этом [сиденье] вверху прорезано отверстие овальной формы, края которого закругляются и выстругиваются до полной гладкости. При нужде усаживаются поудобнее на это отверстие так, чтобы в него попадали и заднее и переднее тайное место, и так справляют нужду. Такое устройство объясняется тем, что [в России] штаны надеваются очень туго, так что сидеть на корточках, как делают у нас, неудобно. Для детей устраиваются специальные сиденья пониже. Нужники бывают большие с четырьмя или пятью отверстиями, так что одновременно могут пользоваться три-четыре человека. У благородных людей даже в уборных бывают печи, чтобы не мерзнуть ‹…› Под сиденьями сделаны большие воронки из меди, [а дальше] имеется большая вертикальная труба, в которую все стекает из этих воронок, а оттуда идет в большую выгребную яму, которая выкопана глубоко под домом и обложена камнем. Испражнения выгребают самые подлые люди за плату. Плата с людей среднего сословия и выше – по 25 рублей серебром с человека в год. Очистка производится один раз в месяц после полуночи, когда на улицах мало народа. Все это затем погружается на суда, отвозится в море на 2–3 версты и там выбрасывается».

Добавлю, что цитатой этой мы обязаны книге Ю.М.Лотмана «Беседы о русской культуре» (обратите внимание – культуре!), который дает к ней следующий комментарий: «Он (Кацурагава) с одинаково невозмутимыми подробностями описывает дворцовые залы и устройство уборных, и если первые описания мы ещё можем найти в других источниках, то вторые совершенно уникальны».

От описания наблюдательного японца перейдем к строкам нашего современника. Тимур Кибиров, описавший (ударение на третьем слоге) в своих «Сортирах» все виды поименованных сооружений, встречавшиеся на его жизненном пути – железнодорожный, аэрофлотовский, гарнизонный солдатский и пр., не мог не воспеть и сортир-скворечник, своей неувядаемой живучестью способный потягаться и с каменными шедеврами древнего зодчества:

 
…В глубине двора стоял сортир дощатый,
Вот, примерно,
его размеры два на полтора
в обоих отделеньях. И, наверно,
два с половиной высота. Дыра
имела форму эллипса. Безмерна
глубь темная была. Предвечный страх
таился в ней…
 

Предвечный страх – это уже из области поэтическо-метафизической. Образмериванию не подлежит, к функциональному использованию не предназначен…

Гражданская война, голод и холод, замерзшая канализация… Отразившие этот тектонический сдвиг авторы отнеслись к последствиям его по-разному. Маяковский – в тонах жизнеутверждающе-пафосных (к этому и само название поэмы обязывает – «Хорошо»):

 
Шапчонку взял
оборванную и вытащил салазки.
– Куда идешь?
– В уборную иду.
На Ярославский.
 

Салазки, часом не подумайте, – это не для уборной. Мало ли что по дороге к вокзалу для дома полезное попадется. Может, доска какая.

Виктор Шкловский в «Сентиментальном путешествии» описывает примерно то же, но куда как аналитичнее и суше. Кстати, и салазки тоже вспоминает:

«В начале 1919 года я оказался в Питере. Время было грозное и первобытное…

Спали в пальто, покрывались коврами; особенно гибли люди в домах с центральным отоплением.

Вымерзали квартирами…

Лопнули водопроводы, замерзли клозеты. Страшно, когда человеку выйти некуда. Мой друг… говорил, что он завидует собакам, которым не стыдно…

Умирали, возили трупы на ручных салазках.

Теперь стали подбрасывать трупы в пустые квартиры. Дороговизна похорон.

Я посетил раз своих старых друзей. Они жили в доме на одной аристократической улице, топили сперва мебелью, потом полами, потом переходили в следующую квартиру. Это – подсечная система.

В доме, кроме них, не было никого.

В Москве было сытней, но холодней и тесней.

В одном московском доме жила военная часть; ей было отведено два этажа, но она их не использовала, а сперва поселилась в нижнем, выжгла этаж, потом переехала в верхний, пробила в полу дырку в нижнюю квартиру, нижнюю квартиру заперла, а дырку использовала как отверстие уборной.

Предприятие это работало год.

Это не столько свинство, сколько использование вещей с новой точки зрения и слабость.

Трудно неподкованными ногами, ногами без шипов, скользить по проклятой укатанной земле».

А теперь – всем известный фрагмент из художественной литературы – из «Собачьего сердца» Михаила Булгакова. Профессор Преображенский, Филипп Филиппович, размышляет о природе разрухи:

«Если я, вместо того чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах…

Двум богам служить нельзя. Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев. Это никому не удается, доктор, а тем более – людям, которые вообще, отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор ещё не совсем уверенно застегивают свои собственные штаны».

Приводимый ниже сюжет услышан от Сергея Павловича Урусевского (об обстоятельствах, в которых рассказ услышан, чуть позже), по времени относится где-то к концу 40-х. В одной из киноэкспедиций в каких-то заброшенных краях увидел он со товарищи скворешню сортира, вроде бы на вид достаточно нового; открыли дверцу и… поразились увиденному: над деревянной приступочкой высилась куча того самого, естественного здесь продукта, упиравшаяся аж в самый потолок. Маменьки мои! Как же это можно было сотворить такое! Пораскинули серым веществом – поняли, что можно. Видно, зимой скворешню занесло снегом по самую крышу. Ну вот крышу-то и пробили и продолжали использовать сооружение по прямому назначению…

Режиссер-документалист Алеша Ханютин недавно рассказал в компании коллег-искусствоведов (это ещё одна его профессия) о пэтэушнике, не потерявшемся, когда пришлось объяснять свое отсутствие на занятиях. «Понимаете, ночью какая-то сволочь насрала под самой дверью общежития. За ночь говно замерзло – дверь не смогли открыть». Скорее всего, врал наглец. Но какова сила творческой фантазии!

 
Уважаемые товарищи потомки,
Роясь,
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
Наших дней
изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне,
возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де
такой певец
кипяченой
и ярый
враг воды сырой.
Профессор, снимите
очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени и
о себе,
ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный…
 

Это в представлениях не нуждается. Это Маяковский. Восхитившись яростностью и талантом стиха, намертво врезающейся в память образностью (очки-велосипед), шокирующей откровенностью рифмы (говне – мне), заметим все же, что ассенизатором в переносном смысле быть, может быть, и не легче, но как бы все же приятнее и почетнее, чем в прямом…

Такая вот легенда (опять же, возможно, и быль) широко ходила в 60-70-е годы.

Девушка встречалась с парнем, у них намечалась любовь, и тут выяснилось, что он работает золотарем. Девушка дала парню от ворот поворот, он обиделся и затаил в душе хамство. Она нашла себе другого, а когда праздновала свадьбу, бывший ухажер подкатил на своей машине, направил в окно квартиры, где шло гулянье, шланг и обдал золотцем всех сверху донизу. Ну, естественно, и её, свою неизбывную. Кажется, его судили и осудили. Все ему сочувствовали, хотя вряд ли кто из мужской части обсуждавших эту историю хотел оказаться на его месте, и вряд ли кто из части женской поступил бы иначе, чем девушка. Да, конечно, всякий труд в нашей стране почетен, но не помнится случая, чтобы детишки мечтали бы стать не космонавтами, моряками, геологами или физиками, а рядовыми тружениками золотарного фронта.

Возможно, в череде огорчительных событий, повлекших за собой описанный эпизод, сыграла известную роль недостаточность культурно-просветительной пропаганды по части предмета наших размышлений. В мире сейчас подобные пробелы пытаются восполнить. В частности, в Брюсселе открыт и действует Музей канализации. Воспользуемся его описанием, позаимствованным из Интернет-прессы.

«Осмотрев надземную часть музея, посвященную всемирной истории канализации, стоков и дренажных систем, посетители спускаются в подвал познакомиться с техническим устройством, достоинствами и недостатками современной городской канализации.

Из подвала порядок осмотра музея уводит ещё глубже под землю – уже непосредственно в канализацию. По тоннелю, прорытому глубоко под городом, посетители выходят к подземной реке Сен и осматривают главную магистраль дренажной системы Брюсселя. Можно даже немного прогуляться по ней (если, конечно, желание достаточно сильно). В финале визита («на сладкое») просмотр аудиовизуальной композиции, авторы которой призывают людей всегда помнить о самоотверженном труде ассенизаторов, каждый день рискующих жизнью в жутких и зловонных подземельях…»

Анекдоты

Человек устроился работать ассенизатором. Все хорошо: зарплата, условия, коллектив. Только вот запах донимает. Товарищ посоветовал:

– Помойся как следует хвойным экстрактом.

Через неделю встречаются:

– Ну как, попробовал?

– Попробовал. Отлично! Пахнет, будто кто-то под елкой насрал.

Человек приходит на работу устраиваться.

– Говорят, вам нужны ассенизаторы?

– Нужны.

– У вас там написано, что оплата сдельная. Это как?

– Очень просто: четыре мешка говна отвезешь – пятый тебе…

А теперь – поэзия. Современный автор – о величии ассенизационного дела.

Ода трудовому героизму

 
Вонючий кал размазан по стене,
И на куски расколот унитаз.
Hо помню я (хотя и трудно мне):
Тяжелый труд уборщиков – для нас!
 

 
Сортир – стихия адская, порой
По праздникам здесь трудно продохнуть…
В углу лежит блевотина горой,
А рядом с ней – говно. Кошмар и жуть!
 

 
Придет простой советский гражданин,
Hасрет и нарыгает он везде…
А после – ведь не вспомнит ни один
О нашем титаническом труде!
 

 
Hо сладкий запах славы не для нас!
Мы просто чтим святой завет вождей,
Которые писали нам не раз
О важности сортиров для людей.
 

 
Ведем борьбу мы дружно, как один,
За чистоту сортиров и рядов.
Матрос! Солдат! Товарищ! Гражданин!
К очистке туалетов – будь готов.
 

Денис Катаев

Как это делается?

«Он поет по утрам в клозете. Можете представить себе, какой это жизнерадостный, здоровый человек. Желание петь возникает в нем рефлекторно. Эти песни его, в которых нет ни мелодии, ни слов, а есть только одно «та-ра-ра», выкрикиваемое им на разные лады, можно толковать так:

«Как мне приятно жить… та-ра! Та-ра!.. Мой кишечник упруг… ра-та-та-та-ра-ри… Правильно движутся во мне соки… ра-ти-та-ду-та-та… Сокращайся, кишка, сокращайся… трам-ба-ба-бум!»

Когда утром он из спальни проходит мимо меня (я притворяюсь спящим) в дверь, ведущую в недра квартиры, в уборную, мое воображение уносится за ним. Я слышу сутолоку в кабинке уборной, где узко его крупному телу. Его спина трется по внутренней стороне захлопнувшейся двери, локти тыкаются в стенки, он перебирает ногами…

Это образцовая мужская особь».

Вы, конечно, помните эти строки. Это Олеша, Юрий Карлович. Начало романа «Зависть». Как блистательно лаконично, сразу же и намертво охарактеризован герой! А описано всего лишь его поведение в туалете.

Так вот: то же самое можно сказать и в аспекте всемирно-историческом. Как это делали наши предки в разные века, в разных странах, такими сами они и были. Посему отправимся на поневоле беглую экскурсию в прошлое. Что там интересного могут рассказать нам сортирные свидетельства ушедших веков?! Олеша, конечно же, описал сортирное поведение безнадежного атеиста, язычески верующего в плоть, и только плоть. Но, оказывается, религии совсем не чужды были (и в прошлые времена, и ныне) предписаний верующим, как это полагается делать.

В мои студенческие времена ходил такой популярный стишок:

 
Не хочу быть кисою,
А хочу – собакою,
Где хочу – пописаю,
Где хочу – покакаю.
 

В общем, своего рода гимн безоглядной свободе. Но религия на то и религия, чтобы вводить нас в рамки моральных предписаний, напоминать, что мы не кисы, не собаки, а имеем некоторые обязанности перед вдохнувшим в нас свою искру Создателем, в том числе и обязанность не злоупотреблять дарованной нам свободой. Отправлению естественных надобностей это тоже касательно.

Среди прочих предписаний, как должно вести себя еврею, Талмуд не забыл и о поведении в туалете. Замечу, что когда правила-инструкции на сей счет создавались, соплеменники мои, впрочем как и иные народы (кроме китайцев, и то лишь избранных), о туалетной бумаге не слыхивали, а уж об унитазах и самые дерзкие провидцы не грезили.

Итак, как это положено делать иудею:

«Надо приучить себя к отправлению естественных надобностей каждое утро и каждый вечер, так как тело должно быть чистым, чтобы еврей всегда был готов к служению Всевышнему. Тора предостерегает (Ваикра, 11:43): «Не оскверняйте душ ваших», и мудрецы наши объясняют, что этот запрет имеет в виду также того, кто сдерживает отправление естественных надобностей. Кроме того, тот, кто так поступает, наносит вред своему здоровью.

Во время отправления естественных надобностей следует проявлять особую стыдливость и скромность. Нельзя обнажать тело больше, чем необходимо даже если находишься в закрытом помещении и в темноте. Если необходимость заставила отправлять естественные надобности в открытом месте, то лучше всего подойти к забору, большому дереву и т. п. и присесть спиной к нему. Если же находишься в открытом поле, следует сесть так, чтобы лицо было обращено или к югу, или к северу. По возможности следует остерегаться садиться лицом или спиной по направлению к Иерусалиму и Храмовой горе. Однако мочиться можно в любую сторону.

Нельзя испражняться в присутствии другого человека. Если поблизости нет дерева или забора, за которым можно скрыться, следует отойти так далеко, чтобы другой человек не увидел обнаженной части вашего тела. Однако мужчине в случае острой необходимости разрешается мочиться даже в людном месте, так как задержка мочеиспускания для него чревата большой опасностью для здоровья. Но если только возможно, ему лучше отойти в сторону.

Очень вредно испражняться стоя, и нельзя чрезмерно тужиться. Не следует спешить при отправлении естественных надобностей – прежде, чем выйти из туалета, надо убедиться, что нужды в отправлении естественных надобностей больше нет. Мочась стоя, надо стараться не забрызгать свою одежду и обувь.

Находясь в туалете, нельзя думать ни о чем, что связано с Торой. Поэтому лучше всего в это время занять свои мысли деловыми или финансовыми вопросами. В субботу же, когда думать о делах запрещено, следует вспомнить о том удивительном, новом, необычном, что человек видел или слышал в последнее время.

Следует тщательно удалить с тела остатки нечистот, ибо в противном случае запрещается произносить молитвы и слова Торы. Однако не разрешается делать это правой рукой – потому что ею затягивают узел тфилин. Запрещено также пользоваться средним пальцем левой руки, потому что именно его обвязывают ремешком тфилин. Левше можно пользоваться правой рукой – для него она левая.

Каждый раз после отправления естественной нужды, даже самой малой, совершают нетилат ядаим и произносят благословение «Ашер яцар» («Который создал…»). Если забыли, то в следующий раз после отправления естественных потребностей достаточно произнести его только один раз. Тот, кто принял слабительное, не должен произносить благословение «Ашер яцар» каждый раз после посещения туалета – это следует сделать лишь один раз, по окончании процедуры очищения желудка.

Нетилат ядаим надлежит совершать даже и в том случае, если человек зашел в туалет, но не отправлял естественных потребностей».

Необходимые комментарии:

Тфилин – коробочки-корпуса, в которые вложены написанные на маленьких свитках отрывки из Торы. Каждый иудей перед молитвой должен привязывать специальными черными ремнями тфилин на левую руку (левша – на правую) и на голову. Дословно тфилин означает «свидетельство», их назначение свидетельствовать о присутствии Всевышнего среди народа Израиля.

Нетилат ядаим – ритуал омовения кистей рук. Это не просто мытье рук, более того – совсем не мытье рук. Перед тем как совершать нетилат ядаим, руки уже должны быть чистыми. Это освобождение их от скверны, возвышение их. Нетилат ядаим иудей обязан совершать всякий раз после сна, даже если спал чуть более получаса (во время сна наша святая душа покидает тело, и оно оказывается во власти сил скверны), перед каждой трапезой, после бани, бритья, мытья или расчесывания головы, стрижки ногтей или волос, интимной близости, а также надев или сняв руками обувь, выйдя из помещения, где находится покойник, или по возвращении с кладбища, ещё не войдя в дом. Ну и, соответственно, после туалета. Совершением нетилат ядаим иудей как бы свидетельствует о готовности вновь посвятить себя служению Всевышнему.

Добавим: еврейская традиция требует крайне уважительного обращения с любыми печатными и рукописными материалами, содержащими Имя Всевышнего в полной форме. Их нельзя вносить в нечистые места, и прежде всего в туалет.

Марина Торохова, моя студентка по факультету журналистики РГГУ, она же студентка Центра иудаики того же университета, иудофилка и знаток еврейской традиции (ей даже предлагали пройти гиюр, то есть принять иудейство – сама она не из этого племени, – и стать раввином (!), причем не реформистской, а ортодоксальной (!) синагоги – такого ещё не случалось), по поводу талмудических предписаний – всех вообще, о туалетах конкретно речь не шла сказала с подкупающей откровенностью:

– Нечем было мужикам заниматься! Куда бабы смотрели?

Ну, может, и не так все просто. Может, и была в этой дотошности предписаний иная, не только прикладная необходимость. И все же, пожалуй, еврейские мудрецы перестарались. Полегче бы…

Ислам, как и иудаизм, очень внимателен к тому, что ныне называется словом «гигиена», ибо сказал посланник Аллаха: «Чистота – половина веры». Отсюда и жесткая регламентация любой мелочи поведения правоверных в туалете. Все расписано, все должно соблюдать. Имам Газали говорит:

«Если ты намереваешься сходить в туалет для отправления естественных нужд, входи в него с левой ноги и выходи – с правой. И не бери с собой ничего, на чем было бы написано имя Всевышнего Аллаха и Его Посланника. И не входи в него с непокрытой головой и с босыми ногами. И скажи при входе: «Во имя Аллаха, прошу у Аллаха защиты от гнусного, скверного, злого, зловредного и проклятого шайтана».

И при выходе: «Помилуй Аллах! Слава Аллаху, который удалил от меня вредное и оставил во мне полезное».

До отправления нужды необходимо приготовить камешки. И нельзя подмываться прямо в том месте, где ты испражнился. Тебе следует полностью освободиться от мочи путем трехкратного нажатия левой рукой нижней части полового органа и откашливания. Если ты находишься в открытой степи, удались от людских глаз, по возможности прикройся чем-нибудь. И не расстегивай брюки на ходу, пока не дойдешь до туалета. Не поворачивайся к Каабе, к Солнцу и Луне лицом или спиной. Не мочись в стоячую воду и под плодоносящим деревом, а также в нору и в местах, где собираются люди. Остерегайся делать это и на твердой земле, и против ветра, дабы на тебя не попали брызги, так как Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) сказал: «Поистине, больше всего наказаний в могиле будет от неё (то есть мочи)».

При испражнении больше опирайся на левую ногу. И не мочись без необходимости стоя. И сочетай в подмывании использование камушек и воды. Но если ты решил прибегнуть к одному из них, то вода – предпочтительнее. В случае, когда ты ограничиваешься камушками, тебе следует использовать три из них, чистые, которыми можно удалить следы кала и очистить место выхода испражнений так, чтобы нечистоты не перешли на другое место, а также вытереть камнем половой орган тремя сухими местами одного камня.

Если не удалось очистить нужное место тремя камушками, то завершай эту процедуру пятью или семью (нечетное количество раз) протираниями до момента полного очищения. Нечетность здесь желательна, а очищение обязательно. И не подмывайся кроме как левой рукой, и скажи после этого (выйдя на чистое место): «О Аллах! Очисти мое сердце от лицемерия и мой половой орган от разврата».

И по завершению подмывания протри руку о землю или же о стену, затем тщательно помой ее».

Впрочем, многим из современных мусульман требования их религии кажутся чрезмерными. Некий неназванный сириец из числа обосновавшихся в России объяснил журналистке Наталье Городецкой, что из стран Ближнего Востока чаще всего уезжают те, кто больше не может жить в «тисках шариатских правил». «По шариату, чтобы просто сходить в туалет, надо в определенной последовательности сделать почти 120 движений, – привел он пример. – Но при современной сантехнике это излишне». (Верно говорит рекламный слоган туалетной бумаги Zewa: «В вопросах гигиены человечество шагнуло вперед значительно дальше, чем вы думаете».) А в России – необыкновенный «конфессиональный, национальный и социальный либерализм». Видимо, ещё и либерализм туалетный.

Обратимся теперь к «желтой вере». Догэн, один из патриархов дзен-буддизма, в XIII веке составил для монахов следующее наставление:

«Отправляясь в отхожее место, бери с собой полотенце. Помести его на вешалку перед входом. Если на тебе длинная ряса окажется, повесь её туда же. Повесив, налей в таз воды до девятой риски и таз держи в правой руке. Перед тем как войти, переобуйся. Дверь закрывай левой рукой. Слегка сполоснув водой из таза судно, поставь таз перед входом, Встань обеими ногами на настил, нужду справляй на корточках. Вокруг не гадить! Не смеяться, песен не распевать (олешевский Бабичев буддистом явно не был. – А.Л.)! Не плеваться, на стенах не писaть. Справив нужду, подтираться либо бумагой, либо бамбуковой дощечкой. Потом возьми таз в правую руку и лей воду в левую, коей хорошо вымой судно. После этого покинь отхожее место и вымой руки. Мыть в семи водах: три раза с золой, три раза с землей, один раз со стручками. После чего ещё раз сполосни руки водой».

А. Мещеряков, из «Книги японских обыкновений» которого позаимствована эта цитата, поясняет, что стручки, о которых идет речь, принадлежат дереву гледичия и обладают бактерицидными свойствами – потому их и использовали вместо мыла. Сам же тон инструкции кажется ему чрезмерно строгим, своей решительностью напоминающим суворовские наставления солдатам. Порядки в буддийских монастырях, при всем миролюбии буддизма как религии, были жесткими: если монах прерывал медитацию ради отправления большого или малого дела, за это его полагалось колотить палками.

Ну а что предписывает по части поведения в туалете христианская религия? Ничего не предписывает. Хотя на бытовом уровне каждый понимает, что туалет – место нечистое и если батюшка придет освятить вновь построенное жилище, то этот уголок он обойдет стороной, что ни в унитаз, ни в раковину нельзя сливать воду, в которой крестили ребенка, и что сортир не подходящее для молитв место. Еще со времен XVI века дошел анекдот (запечатленный и в назидательной картинке) о человеке, который, справляя большую нужду, стал произносить слова молитвы. К нему явился дьявол и дал взбучку, дабы отучить произносить святые слова где ни попадя.

Но вот что касается регламентаций, подобных иудейским или мусульманским, то нигде ничего хоть отдаленно близкого я не нашел, и, думаю, не потому, что плохо искал. Суть христианской религии иная: она апеллирует к свободе. В частности, именно с христианством связывает рождение самого понятия «свобода» такой глубокий философ, как Г.П. Федотов: «То христианское средневековье, которое было родиной всей нашей культуры, как отличной от культуры классического мира, было и родиной свободы».

Но не будем вдаваться в богословские материи. Согласимся, что именно христианство впервые дало человеку столь широкое поле для свободы выбора во всем, не исключая и поведения в туалете. Пожалуй, некоторые из крещеных этой свободой злоупотребили. В том числе и особы высокородные.

В фильме Бертрана Тавернье «Да здравствует праздник» меня в свое время поразила точная бытовая деталь: король-регент Филипп Орлеанский, имевший узнаваемое обаятельное лицо Филиппа Нуаре, прохаживаясь по дворцовому залу в окружении придворных и обсуждая с ними какие-то государственные дела, не прерывая разговора, извлек из штанов некий известный предмет и пустил прозрачную струю в серебряное ведро, проворно подставленное служителем. Вот оно, как это делали короли! В бытописательской точности этого фильма можно не сомневаться – работа высокого класса.

Деталей подобного рода старательно избегают коллеги Тавернье, мастера костюмных исторических полотен. Не помню, например, чтобы кто-нибудь изобразил королевскую свадьбу, на которой невеста была бы показана в окружении двух девиц, постоянно за ней следующих – одна с горшком, другая с салфеткой в руках, – чтобы вовремя предоставить эти необходимейшие предметы своей госпоже: именно так обстояло на торжествах по поводу коронации супруги Генриха VIII Анны Болейн.

Не помню, чтобы кто-нибудь показал «королевские приемы на горшке», которые ввел в обыкновение король Франциск I (правил с 1515 по 1547 год). Подобные приемы устраивала у себя и королева-мать Екатерина Медичи, восседая на декорированном ящике-стульчаке, внутри которого был спрятан горшок. Известно, что, когда умер её муж, она приказала сменить бархат стульчака на черный. Людовик XIV также был известен тем, что принимал посетителей, восседая на подобном троне. Не видел я в кино и Людовика XVI, принимающего клизму в окружении придворных, а таковое обыкновение он имел, причем и принцы, и министры, часами стоявшие вокруг него, почитали право при сем присутствовать за великую честь.

Знать тоже старалась не отставать от монархов. Выполняя заказы высоких особ, мебельщики изощрялись, изготавливая стульчаки в виде стульев, банкеток, письменных столов и даже книжных полок, богато украшенных деревянной резьбой, тканевой драпировкой, позолотой. Подражая высочайшим особам, особы менее знатные также вводили в свой обиход «тронные приемы». Сохранилось свидетельство французского хирурга: «Пока они в фаворе, мы подставляем им под трон горшок – чтобы потом, когда они впадут в немилость, вылить все их дерьмо им же на головы». Что в общем-то раньше или позже происходило – если не в прямом смысле, то в переносном. А потом и вовсе грянула революция. Кто знает, может, и потому, что французские монархи и нобили, справив нужду, не обращались мыслью к Господу…

Специалисты по истории Древнего Китая обнаруживают в его туалетных обычаях некие сходства с европейскими нравами, правда, времен гораздо более поздних. Знатные господа здесь точно так же не стеснялись отдавать дань естеству в присутствии слуг, используя с этой целью ночные бутыли из фарфора и бронзы, похожие на наши утки (для мужчин) и ведерки (для женщин). В хрониках упоминается о господах, принимавших друзей, сидя в туалете, а также имевших обыкновение там же читать и писать (ударение на втором слоге): хроникеры, фиксировавшие такого рода факты, восхищались усердием столь праведных государственных мужей. Вплоть да XIII века господа имели обычай отправляться по нужде в сопровождении служанки, несшей миску с водой и полотенце – помочь хозяину после совершенного помыть руки. Одна из таких девушек в результате этой процедуры стала супругой императора Чэна, правившего незадолго до наступления новой эры. В преклонные годы она с нежностью вспоминала о следе от укуса, оставшемся у неё на шее в день первой их встречи. Какие-то из важных господ, вроде чиновника Ши Чуна (IV век), злоупотребляли этим обычаем и держали в туалетной не одну, а десяток красавиц, готовых помочь гостю «переменить платье». Вот это уже вызывало осуждение окружающих. Что же касается упомянутого чиновника, то он вдобавок не стеснялся раздеваться перед девушками, на что они порой откликались нелестными замечаниями касательно демонстрируемых статей.

Впрочем, вернемся в христианские страны. Власти светские в них, так же как и религиозные, не слишком напрягали граждан по части поведения в туалете. Но тем не менее и в государственных бумагах есть настоятельные советы не забывать в нужный момент это сокровенное место. Вот фрагмент указа Петра I «О достоинстве гостевом на ассамблеях имеющем». Гостю, приглашенному в ассамблею, государь советует (читай – приказывает):