Текст книги "Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале"
Автор книги: Александр Воронцов-Дашков
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Поскольку Дашкова лично знала многих ведущих мыслителей того времени, академия расширила свои научные и институциональные контакты с Западом, установила более тесные связи с зарубежными исследовательскими центрами и избрала новых иностранных членов. В ее состав были приняты историк Уильям Робертсон и химик Джозеф Блэк из Шотландии в 1783 году, математик А. Г. Кестнер и философ Иммануил Кант из Германии в 1785 и 1794 годах соответственно. Бенджамин Франклин стал первым американцем, избранным в академию в 1789 году. Широкие круги российских читателей в первый раз узнали об экспериментах Франклина в июне 1752 года в статье в «Санкт-Петербургских ведомостях». В это время в Петербурге Ломоносов и его друг и коллега Георг Вильгельм Рихман исследовали атмосферные электрические разряды, и Рихман погиб. 5 марта 1754 года франклиновская «Пенсильвания газетт» опубликовала подробное описание эксперимента Ломоносова. Кроме того, Эзра Стайлс из Йельского университета попросил Франклина передать в Россию письмо, которое он написал Ломоносову 20 февраля 1765 года касательно некоторых термометрических наблюдений, проведенных в Бостоне. В течение многих лет имели место контакты между Франклином и Россией; например, Д. А. Голицын, который также интересовался атмосферным электричеством, писал Франклину в 1777 году. «Альманах бедного Ричарда» Франклина был первым трудом этого американского автора, переведенным на русский язык, а его «Автобиография» была очень популярна в России и получила рецензию Карамзина[431]431
Bolkhovitinov N. N. Beginnings of Russian-American Relations. P. 117–131.
[Закрыть]. В свою очередь, Дашкова стала членом ряда зарубежных академий. В 1789 году по рекомендации Франклина она стала первой женщиной и вторым уроженцем России – членом Американского философского общества. Среди документов Дашковой, хранящихся в архиве академии, есть копия диплома, свидетельствующего об ее избрании почетным членом Королевской ирландской академии в Дублине в 1791 году[432]432
Дашкова E. P. О смысле слова «воспитание» /Сост. Г. И. Смагина. С. 64.
[Закрыть]. Она была также членом Стокгольмской академии и Берлинского общества натуралистов.
Фундаментальной задачей администрации академии было образование юношества, и Дашкова направляла значительную часть своей энергии на возрождение гимназии. Университет был закрыт в 1760-х годах, но академическая гимназия просуществует до 1805 года, располагаясь с 1765 года в доме барона Строганова на Тучковой набережной. И опять наибольшее беспокойство княгине доставляли денежные проблемы. Письмо Дашковой Вяземскому о посылке трех студентов в район Тобольска, датированное 13 декабря 1783 года, было наполнено негодованием и гневом на то, что власти неправильно понимают и недостаточно финансируют образовательную миссию академии и прежде всего гимназию, где молодых людей готовили в учителя и чиновники[433]433
РГАДА. Ф. 248. Оп. 80. Д. 6514. Л. 124–126.
[Закрыть]. Дашкова прикладывала все возможные усилия, чтобы определить достойных выпускников на хорошие должности, и в 1788 году ей опять пришлось обратиться к Вяземскому за помощью; верный себе, он отказал.
Полная решимости развивать образовательную программу академии, Дашкова взялась за увеличение приема в гимназию. Она писала, что в гимназии было только два ученика, когда она взяла контроль в свои руки, но она, очевидно, приуменьшает их число, поскольку тогда учеников было около тридцати. Она немедленно выгнала шестерых, которых считала неспособными, и через некоторое время утроила прием, доведя число учеников до девяноста. С 1786 по 1795 год число учеников гимназии возросло с 90 до 175[434]434
СПФА РАН. Ф. 3. Оп. 9. Д. 511. Л. 4.
[Закрыть]. Большинство учеников получали денежную помощь, а те, кто ее не имел, могли присутствовать на занятиях как слушатели. Не все студенты были из дворян; в 1785 году здесь приступил к занятиям Василий Попугаев. Крестьянского происхождения, он впоследствии стал поэтом и борцом за свободу, связанным с кругом Радищева[435]435
Тишкин Г. А. «Ее Светлость Мадам Директор». С. 90.
[Закрыть].
Дашкова сосредоточила свое внимание на подборе квалифицированных работников, совершенствовании учебной программы и не постеснялась применить строгие и решительные меры, такие, например, как увольнение некомпетентных или незаинтересованных преподавателей. Без колебаний она избавилась от преподавателя древних языков за недобросовестность в выполнении своих педагогических обязанностей и ликвидировала ставку преподавателя скрипки, получавшего 800 рублей в год, заменив ее двумя ставками учителей английского и итальянского языков[436]436
Там же. С. 85.
[Закрыть]. Обучение музыке стояло не на первом месте, тогда как обучение языкам было частью ее планов по расширению контактов с Западом путем академических обменов и переводов важнейших научных сочинений. Дашкова даже сама обучала языкам некоторых студентов. Она установила более строгую систему экзаменов для учеников, требовала регулярного присутствия академиков на экзаменах, проводившихся в гимназии два раза в год. Она лично присутствовала на некоторых из них и резко реагировала на неудовлетворительные ответы. После посещения одного из устных экзаменов по математике осенью 1792 года она обеспокоилась увиденным низким уровнем подготовки и, проведя расследование, заключила, что в этом нет вины ни преподавателей, ни студентов, но сама программа обучения составлена неправильно. Поэтому она поручила математикам академии создать новую, более современную программу, которая была бы ясной, сжатой и целенаправленной.
В русской академической среде существовало тогда серьезное немецкое влияние, поскольку русские студенты учились в немецких университетах, а в Московском университете и в Академии наук работало много немцев. Наиболее одаренные и успешные студенты получали возможность продолжить образование за границей, и в 1785 году академия послала четырех учеников в Геттингенский университет. Другим предпочитаемым зарубежным университетом был Тюбингенский. Имя этого престижного учреждения высшего образования было связано с научной семьей Гмелинов, представители которых работали главным образом в областях химии, ботаники, минералогии вмести с физиком и писателем Г. Лихтенбергом и с математиком и эпиграмматистом А. Г. Кестнером. Чтобы внести новые идеи и энергию в работу академии, Дашкова организовала стажировку для восьми студентов университета и гимназии, которые работали вместе с академиками, голосовали на собраниях и готовились к полноправному членству в академии. Усилия Дашковой принесли прекрасный результат: трое из учеников гимназии впоследствии стали академиками. Также в это время Ф. И. Т. Эпинус написал свой влиятельный «План об организации в России низшего и среднего образования» – работу, которая заложила основы всех последующих школьных реформ[437]437
Дашкова Е. Р. О смысле слова «воспитание»/ Сост. Г. И. Смагина. С. 62.
[Закрыть]. Под руководством Дашковой академия приняла участие в реформах образования 1780–1790-х годов, в обучении и трудоустройстве лучших учителей, в написании новых учебников. Из восьмидесяти книг, выпущенных тогда для новых школ, примерно тридцать были написаны в академии.
Среди наиболее важных инициатив Дашковой в Академии наук были лекции, организованные ею для повышения уровня образования учеников гимназии и публики. Прочитанные рядом ведущих ученых того времени, они сыграли важную роль в движении к поставленной ею цели просвещать и воспитывать российское общество, поддерживая его интерес к науке и одновременно вырабатывая и проясняя направления научных исследований. 3 июля 1783 года Дашкова предложила членам академии рассмотреть возможность «использовать часть времени, которое у них остается от научной деятельности, на чтение публичных курсов лекций»[438]438
Протоколы. Т. 3. С. 681.
[Закрыть], то есть расширить учебную программу для тех, кто хотел бы продолжить свое образование или не мог завершить его как обычные студенты. Восстановив ответственность ученых в академии и сэкономив значительные суммы из ее бюджета, Дашкова представила Екатерине 25 марта 1784 года доклад, в котором просила разрешения начать эти популярные лекции и подчеркивала, что они будут читаться по-русски, а не по-французски. Дашкова доказывала, что «чтение лекций на российском языке… кажется мне тем паче полезным, что науки перенесутся на наш язык и просвещение распространится»[439]439
РГИА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 35. Л. 11.
[Закрыть]. В указе от 20 апреля Екатерина одобрила инициативу Дашковой и выделила 30 тысяч рублей с тем, чтобы проценты с этой суммы, то есть около 1500 рублей, пошли на гонорары читающих лекции профессоров[440]440
Там же. Л. 11 об.; СПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1.Д. 556. Л. 215 об.
[Закрыть]. Получив поддержку Екатерины, Дашкова возродила традицию публичных лекций, установленную еще Ломоносовым. Они служили поставленной ею цели преобразования российского общества путем распространения идей Просвещения и, по крайней мере частично, походили на лекции, читавшиеся в Баварской академии наук и Лондонском королевском обществе.
Расписание и информация о лекциях появлялись в «Санкт-Петербургских ведомостях». Дашкова также распространяла объявления по ведущим образовательным учреждениям и вывешивала их на улицах города. Двухчасовые лекции были доступны всем в Санкт-Петербурге бесплатно с мая по сентябрь, два раза в неделю. Они читались с 1785 по 1802 год ведущими российскими учеными – С. Е. Гурьевым, Я. Д. Захаровым, С. К. Котельниковым, Н. Я. Озерецковским, В. М. Севергиным, Н. П. Соколовым – по широкому кругу дисциплин, включавшему математику, химию, физику, естественную историю и минералогию[441]441
Котельников, профессиональный математик и механик, имел сомнительную честь стать известным цензором в 1797 году.
[Закрыть]. Академические лекции были хорошо приняты и стали популярны. Дашкова часто посещала их, чтобы следить за продвижением и успехом, и была довольна, что молодые люди, не имевшие возможности продолжать свое образование иным способом, слушали их (164/157). Озерецковский написал Дашковой, что его выступления привлекли большое число слушателей; иногда их количество превышало 50 человек[442]442
СПФА РАН. Ф. 3. Оп. 9. Д. 488. Л. 1 об.
[Закрыть]. Среди присутствовавших была обычная публика, а также студенты разных специальностей из различных институтов города, таких как медицинская школа, военная академия, кораблестроительный институт, центральная народная школа, академическая гимназия и педагогическая семинария. Например, лекции регулярно посещал И. И. Мартынов, молодой семинарист и сын сельского священника. Он станет затем одним из основателей Царскосельского лицея, в котором учились Пушкин и Кюхельбекер.
Среди многих забот Дашковой в академии не было более трудной и неприятной, чем выпрашивание финансовой поддержки у Екатерины и ее советников. Чтобы выполнять и поддерживать свои академические программы и инициативы, она опять бросилась в политические споры и придворные интриги. Соответственно, когда Павел с супругой вернулись из-за границы, Дашкова избегала встречи с ними и бывала у них с визитами как можно реже «под тем предлогом, – объясняла она, – что мое время сверх меры поглощено исполнением директорских обязанностей… В последующие десять лет я неукоснительно следовала этому принципу и бывала у их высочеств только в дни больших праздников, когда туда приезжал весь двор» (165/158). Дашкова была свидетельницей натянутых отношений между великим князем и его матерью и в 1783 году отклонила его приглашение приехать в Гатчину[443]443
Иловайский Д. И. Е. Р. Дашкова. С. 352.
[Закрыть]. Дистанцирование от Павла все-таки не уберегло Дашкову от его гнева и не спасло ее: «Павел I мучил и преследовал меня так же, как тех, кто, по его мнению, задевал или оскорблял его» (165/158).
Двор Екатерины, однако, едва ли был безопасным местом, поскольку Дашкова продолжала сражаться с придворными и фаворитами императрицы, а иногда и с ней самой. Екатерина со своей компанией молодых любовников открыто пренебрегала традиционной моралью в личной жизни, что было довольно обычно в то время для мужчин, но неприемлемо для женщины. Дашкова ревновала ее, не одобряла и презирала всех фаворитов, особенно Григория Орлова, Александра Ланского и Платона Зубова. Постепенно новые враги пришли на место старых и забытых, и в «Записках» княгиня даже не упоминает смерть Григория Орлова в 1783 году. Надо было сражаться в новых битвах в Академии наук и побеждать новых соперников.
Дашкова была заинтересована в результатах, и ей было не до тонкостей межличностных отношений, тогда как меры по сокращению расходов, многие из которых навязал ей Вяземский, встречали активное сопротивление. Некоторые из коллег продолжали выказывать недовольство ее правлением и отказывались признать женщину во главе академии. Существовали также неизбежные перебранки и обманы. Дашкова часто была слишком авторитарна, слишком полна административного рвения и временами чересчур прямолинейна, властолюбива и пристрастна. Она могла быть особенно сурова и требовательна в отношениях с подчиненными. Например, она не признала талантов И. П. Кулибина и презирала Петра Палласа – географа, натуралиста, палеонтолога, геолога, этнолога и одного из выдающихся членов Академии наук. Избранный в Американское философское общество в 1791 году, он руководил академическими экспедициями и был автором описаний отдаленных районов России и Сибири. Уважаемый натуралист, больше всего известный своими книгами о путешествиях в Юго-Восточную Россию, в Сибирь и Крым, он, как говорила Дашкова, «был человеком беспринципным, безнравственным и корыстным» (170/162). Другие академики отмечали его финансовые огрехи, и однажды администраторы академии задержали почту Палласа, подозревая, что он посылал образцы минералов за границу. Проблемы возникли в конце 1783 года, когда адъюнкт В. Ф. Зуев, академический помощник Палласа, согласился поработать на Комиссию по основанию народных школ и в результате опоздал со сдачей отчета по своей экспедиции[444]444
Сухомлинов М. И. Княгиня Е. Р. Дашкова. С. 34–35.
[Закрыть]. Дашкова чувствовала, что медлительность Зуева была следствием его стремления предпочесть академической работе другие, более выгодные занятия. Дашкова посчитала такую дополнительную работу нарушением контракта и по совокупности исключила его из академии, «хотя с сожалением, но для примера другим»[445]445
СПФА РАН. Ф. 3. Оп.1. Д. 556. Л. 153 об.
[Закрыть].
Она также потребовала, чтобы коллеги внимательно изучили опубликованные труды Зуева на предмет неточностей и не-научности, но группа академиков выступила в его защиту. Среди них был его академический руководитель Паллас, который не смог поколебать решительную Дашкову. Не сумев убедить ее, он решил действовать через ее голову и обратился с прошением к императрице, которая подписала 4 марта 1784 года указ в его пользу и подчеркнула необходимость работы в ее комиссии таких образованных людей, как Зуев[446]446
ПСЗ. Т. 22. С. 61 (№ 15 948).
[Закрыть]. Несмотря на немилость Дашковой, Зуев дослужился до академика. Паллас так и остался ее врагом. Были и другие неприятные ситуации, особенно когда он работал вместе с Екатериной над ее словарем. Дашкова подозревала, что Паллас распространял при дворе слухи о том, что академики недовольны ее правлением. Когда она попыталась закрыть старую химическую лабораторию, академики проявили энергичное сопротивление. Дашкова была обижена и разгневана, чувствуя, что они недооценивают ее понимание их научных нужд. Ее ответ был прямым, решительным и беспрецедентным – она поставила на голосование вопрос о доверии. Проголосовали в ее пользу с большим перевесом и с примечательным исключением Палласа и А. И. Лекселя. Паллас еще находился под впечатлением дела Зуева, тогда как Лек-сель считал, что ему недоплачивают.
Дашкова также часто ссорилась со знаменитым итальянским архитектором Джакомо Кваренги во время строительства нового здания Академии наук. Первоначально собрания академии проходили во дворце царицы Прасковьи Федоровны (на месте современного Зоологического музея АН) и в Кунсткамере. Со временем, однако, эти здания потребовали обновления, поскольку существовавшие помещения были тесными, неудобными и не соответствовали основным требованиям постоянно расширяющейся роли академии в науке и образовании. Дашкова написала Екатерине о необходимости постройки нового здания для Академии наук[447]447
ЧОИДР, отд. 5, 1(1867). С. 22–23.
[Закрыть]. Кваренги, приехавший в Россию в 1780 году, предпочитал основанный на идеях Палладио строгий неоклассический стиль более декоративному русскому барокко, популярному в царствование императрицы Елизаветы. Екатерина поручила ему возглавить проект, длившийся с 1783 по 1785 год и стоивший около 90 тысяч рублей. Строительство началось в 1783 году на пустом участке земли на Васильевском острове между двумя архитектурными памятниками – Кунсткамерой и зданием Двенадцати коллегий[448]448
Сегодня – Университетская набережная, 5.
[Закрыть]. Кваренги спроектировал здание, обращенное фасадом к Неве. Дашкова проявила острый интерес к проекту, поскольку всегда считала себя специалистом в этой области: «Ничто не интересовало меня так, как архитектура» (169/-).
Дашкова внимательно следила за продвижением строительства и неустанно пыталась побыстрее его завершить. В своих мемуарах Ф. Ф. Шуберт, сын астронома и академика Ф. И. Шуберта, вспоминал, как она неотрывно следила за процессом: «Когда она при упомянутом строительстве Академии, которым Дашкова очень интересовалась и которое посещала ежедневно, иногда даже дважды за день, карабкалась по лесам, ее можно было принять скорее за переодетого мужчину, чем за женщину»[449]449
Schubert F. von. Unter dem Doppeladler. P. 390.
[Закрыть]. Конфликты и противоречия между царским архитектором и директором академии были неизбежны. Темпераментный архитектор наконец устал от того, что он считал постоянным вмешательством в свои дела, и совершенно потерял самообладание, когда княгиня рекомендовала установить окна в венецианском стиле. Он в ярости написал ей: «Если же проект должен быть изменен согласно Вашим идеям, то в таком случае я не буду далее руководить постройкой, остановившись на том, что мною уже сделано»[450]450
Богословский В. А. Кваренги. С. 44.
[Закрыть]. К сожалению, конфликт между двумя упрямыми людьми не мог быть разрешен и выполнение проекта продолжилось без Кваренги. Отделка фасадов была закончена в 1787 году, работы в интерьерах продолжались до 1790-х годов[451]451
Ожигова Е. П. Е. Р. Дашкова – директор… С. 94–102.
[Закрыть].
Хотя она могла быть нетерпима к некоторым людям, особенно к приспособленцам, карьеристам и тем, кого она не уважала, Дашкова в подавляющем большинстве случаев относилась к академикам тактично и уважительно. М. И. Сухомлинову очень нравилась ее работа в академии, он положительно отзывался и о ее характере[452]452
Сухомлинов М. И. Княгиня Е. Р. Дашкова. С. 35.
[Закрыть]. Другие комментаторы писали, что она была выдающимся организатором, обладала необычайным умом, превосходным образованием и огромной энергией, называли ее женщиной с характером, энергией и решимостью[453]453
Там же; Коломинов В. В., Файнштейн М. Ш. Храм муз словесных. С. 11.
[Закрыть]. В академии княгиня всегда активно участвовала в научной, педагогической и издательской деятельности: она следила за исследовательскими проектами, утверждала курсы и публичные лекции и инициировала публикации важных научных сочинений. В «Рапорте Екатерине II о состоянии, в котором находилась Академия наук, когда я вступила в управление ею в 1783 году, и в котором она находится ныне в 1786 году» она дала полный отчет в 45 пунктах о работе за трехлетний период пребывания в должности[454]454
«Рапорт Екатерине II о состоянии, в котором находилась Академия наук, когда я вступила в управление ею в 1783 г., и в котором она находится ныне в 1786 г.», АКВ, 21: 389–402. См.: Артемьева Т. В. Философия в Петербургской Академии. С. 182.
[Закрыть]. Этот отчет – свидетельство энергии и делового отношения Дашковой, работы в первые годы руководства; он предвосхищает ее основные достижения в будущем. Через двенадцать лет ее управления количество важных публикаций выросло и включило многие неопубликованные ранее работы. Более того, Дашкова эффективно реорганизовала саму академию, расширила библиотеку и коллекцию минералов, улучшила качество публикаций, напечатала новые карты, организовала ряд экспедиций в различные малоисследованные районы России, заплатила долги академии и уничтожила дефицит ее бюджета. 5 августа 1794 года, в конце своего директорства, Дашкова опять представила «Рапорт» Екатерине об экономическом состоянии когда-то неплатежеспособной академии. Теперь в ее распоряжении были средства, включая доходы от книжной продажи, библиотеки и типографии, достигавшие полумиллиона рублей[455]455
«Рапорт Екатерине 11 об экономическом положении Академии наук за 1783–1794 гг. 5 августа 1794 г.», СПФА РАН. Ф. 1. Оп. 2–1794. VIII. 14, No. 118.Л.6–7.См. Ожигова Е. П. Е. Р. Дашкова – директор… С. 101–102.
[Закрыть]. Она справедливо гордилась своими делами и достижениями.
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ
Годы директорства Дашковой не были посвящены исключительно управлению Академией наук. Она была частью двора и светской жизни Петербурга, особенно в первые годы, посещая чаще, чем когда-либо раньше, приемы в Зимнем дворце, представления в Эрмитажном театре, балы в Таврическом дворце и другие светские праздники, устраивавшиеся самыми могущественными людьми страны. У Александра Безбородко, например, она встретила французского графа Артуа, будущего Карла X, брата казненного Людовика XVI.
Имея доступ к императрице и входя в самые влиятельные слои общества, Дашкова, как директор Академии наук, остро осознавала свою необычность и исключительность. Она была женщиной, временно оказавшейся причастной к власти, и вершины и провалы ее жизни рисовали картину изгнаний и возвращений. Они были побочными следствиями выбора, доступного мужчинам, и заключали в себе ответственность и последствия, связанные с этим выбором. Неизбежным следствием ее выдающегося положения была двойственность, поскольку она играла некоторые вполне определенные мужские роли, хотя и сознавала себя женщиной в мужском мире. Как никогда ранее уникальность ее жизни при дворе и в академиях привела ее к прямому соприкосновению, соперничеству и неизбежному конфликту с членами внутреннего круга императрицы.
Особый характер назначения Дашковой полностью проявился только через несколько месяцев, когда в июне 1783 года Екатерина отправилась в финский Фредериксхамн для трехдневных переговоров со шведским королем Густавом III. Екатерина пригласила Дашкову присоединиться к делегации и сопровождать ее, поэтому она вместе с императрицей переправилась через Неву на Выборгскую сторону, где их ждали экипажи. В этом путешествии в Финляндию свита Екатерины включала ее фаворита Александра Ланского, государственного секретаря Александра Безбородко, сенатора Александра Строганова, главного конюшего Льва Нарышкина, камергера Федора Барятинского, вице-президента Адмиралтейской коллегии Ивана Чернышева, камергера Евграфа Черткова и конюшего Михаила Потемкина. Названная первой в официальных документах и ехавшая в экипаже Екатерины, Дашкова оглядела посольство императрицы и поняла, что «из женщин была только я» (175/166)[456]456
РГАДА. Ф. 14. Оп. 1.Д. 255. Л. 11, 11 об.
[Закрыть]. Она прекрасно видела историческое и политическое значение своих достижений. С оживлением и нетерпением ожидала встречи с королем Швеции, хорошим писателем, драматургом и большим покровителем искусств. Вскоре она узнала, что брат короля, герцог Сюдерманландский (впоследствии он будет коронован как Карл XIII), которого она встречала в Спа, намеревался наградить ее Большим крестом Ордена заслуг – честь, никогда до того не оказанная женщине. Вероятно, чтобы не обидеть Екатерину, Дашкова отклонила орден и тем самым лишний раз продемонстрировала преданность своей монархине.
Хотя она считала короля образованным, остроумным и красноречивым правителем, но испытывала смешанные чувства перед встречей, возможно, из-за его оппозиции шведскому парламенту или его чрезвычайной любви к Франции. Он очень любил Вольтера и французских философов, а Дашкова издевалась над его триумфальным путешествием в Париж в 1771 году, когда его приветствовали и придворные, и философы. В «Записках» она обратила критику короля в решительное нападение на саму идею королевского путешествия: «Таким знаменитым вояжерам все показывают лишь с самой лучшей стороны; все, что они видят, подготовлено так, чтобы они знали только обманчивую внешность. Другая беда, связанная с путешествиями монархов или их наследников, состоит в том, что, стремясь добиться их расположения, не скупятся на лесть и фимиам. Возвратившись домой, они уже требуют от своих подданных обожания и не согласны на меньшее» (176/167). В действительности, Дашкова направляла свое осуждение путешествий монархов на саму императрицу, намекая на поездку Екатерины на Украину и в Крым в 1787 году и на особые приготовления к царскому путешествию – так называемые «потемкинские деревни». В тот раз Потемкин, который организовывал поездку, не пригласил Дашкову сопровождать императрицу. Перед отъездом из Фредериксхамна король подарил Дашковой кольцо со своим портретом, украшенное бриллиантами. Почти сразу после возвращения в Петербург она велела снять бриллианты и отдала их племяннице Анне Полянской.
Молва, сплетни и дезинформация окружали официальную должность Дашковой до такой степени, что Энгельгардт, например, ошибочно докладывал, что Дашкова, чье отношение к Потемкину всегда было сложным и большей частью негативным, безосновательно раскритиковала его и что императрица выгнала ее с поста директора Академии наук[457]457
Энгельгардт Л. Н. Записки. С. 40.
[Закрыть]. Конфликты часто начинались по самым ничтожным поводам, как в тот раз, когда Александр Ланской, нежный и отрокоподобный «правящий» фаворит, сначала заподозрил неладное, а затем разгневался на неточное и предвзятое описание в «Санкт-Петербургских ведомостях» событий, связанных с путешествием Екатерины в Финляндию. «Ведомости» печатались в типографии Академии наук и, следовательно, поддерживали Дашкову, поэтому они упомянули среди тех, кто сопровождал императрицу, одну княгиню, проигнорировав Ланского. Еще одна подобная конфронтация произошла, когда Екатерина подарила Дашковой свой бюст; это была работа известного русского скульптора Федота Шубина, чей шедевр – бюст Екатерины II – находится теперь в Эрмитаже. Ланской обиделся, заявив, что скульптура – его. Екатерина решила спор в пользу Дашковой, после чего, как пишет княгиня, «он бросил на меня гневный взгляд, я же отвечала ему взглядом, исполненным презрения» (166/158). В конце концов она отвергла его капризы и обвинения как глупые и безжалостно сообщила в «Записках», как он умер: «Ланской… буквально лопнул: у него лопнул живот» (178/168). Более объективные источники объясняют смерть Ланского дифтерией или сердечным приступом.
Дашкова продолжала полагаться на поддержку Екатерины, в том числе и финансовую, и однажды, по ее собственному рассказу, она гуляла с Екатериной в роскоши Английского сада Царского Села, когда их разговор перешел к культуре России, ее языку и необходимости охранять то и другое от вредного иностранного влияния. Дашкова заговорила о возможности устройства Российской академии, основанной на принципах академии Французской, которая ей понравилась в Париже, и на примере других ранее организованных российских обществ по изучению языка и культуры. Екатерина велела изложить эти мысли письменно и немедленно предоставить их. В тот же вечер после ужина Дашкова села за работу, хотя ей, кажется, не очень этого хотелось. В предложении императрице от августа 1783 года, озаглавленном «Доклад императрице Екатерине II об учреждении Российской Академии», Дашкова писала, что совершенно необходимо теперь очищать и обогащать русский язык, особенно принимая во внимание его богатство и силу. Она также набросала предварительный план «Из краткого начертания Императорской Российской Академии», в котором призвала более конкретно к стандартизации грамматики, словоупотребления и правил стихосложения путем публикации русской грамматики, авторитетного академического словаря и руководства по риторике[458]458
ПСЗ. Т. 21. С. 1024–1025 (№ 15 839).
[Закрыть]. Прочитав проект, Екатерина подписала декрет об основании Российской академии и назначила Дашкову ее первым президентом («Резолюция императрицы Екатерины II по поводу учреждения Российской академии» 30 сентября 1783 года)[459]459
Там же.
[Закрыть]. Впоследствии, однако, Екатерина, кажется, проявляла мало непосредственного интереса к трудам Российской академии[460]460
Alexander J. Т. Catherine the Great and the Foundation of the Russian Academy. P. 20–21.
[Закрыть]. Тем не менее своей поддержкой инициативы Дашковой Екатерина опять действовала новаторски, а Герцен даже сказал, что «Екатерина II, делая ее [Дашкову] президентом Академии, признала политическое равенство обоих полов»[461]461
Герцен А. И. Княгиня E. P. Дашкова. С. 362.
[Закрыть].
В то время как Академия наук представляла различные отрасли точных и естественных наук, Российская академия занималась прежде всего изучением русского языка, литературы и культуры. Дашкова частично скопировала ее с Французской академии, поскольку в Париже она регулярно обедала с аббатом Рейналем, который считал важным приглашать также французских академиков. Французская академия была основана еще в 1635 году, во времена кардинала Ришелье, и ее функции включали очищение французского языка и публикацию академического словаря, первое издание которого появилось в 1694 году. В 1707 году Фридрих I Прусский основал по образцу Французской Берлинскую академию для исследований в области немецкой филологии и литературы. Существовали также и русские предшественники Российской академии, например, Российское собрание, бывшее частью Академии наук. Основанное в марте 1735 года, оно было первой официальной исследовательской группой, в которую входили такие российские филологи, как Ломоносов и Тредиаковский. Оно существовало только три года, и Ломоносов позже сожалел, что в Академии наук нет филологической секции или института, который следил бы за русским языком и определял его развитие. После смерти Ломоносова Академия наук практически совсем перестала интересоваться вопросами русской филологии. Только в 1771 году с основанием Вольного российского собрания в Московском университете было сделано еще одно усилие по научному изучению русского языка. Основанное для обогащения, исправления и совершенствования русского языка путем публикации русских стихов и прозы, оно включало таких членов, как Дашкова, Ржевский, Херасков, Фонвизин, Княжнин, Державин, Хвостов, Щербатов – все они стали в будущем членами Российской академии. Через некоторое время, однако, Вольное российское собрание оставило филологические проблемы и стало в основном заниматься просвещением.
Денег на ежегодные расходы Российской академии требовалось мало, поскольку Дашкова перевела туда группу переводчиков, которую поддерживала Екатерина в Академии наук. Тем самым она высвободила пять тысяч рублей, «которые, судя по малому числу переводов, сделанных до сих пор, [предыдущие руководители академии] считали собственными карманными деньгами» (168/161). Дашкова имела в виду «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг на российский язык», которому Екатерина в октябре 1768 года определила ежегодное содержание в пять тысяч рублей. Оно являлось частью ее программы по просвещению России путем перевода иностранных книг на русский язык, и Владимир Орлов, Андрей Шувалов и Григорий Козицкий приняли участие в проекте. Дашкова, которая не была с ними в хороших отношениях, закрыла проект и даже обвинила их и других участников в растрате средств[462]462
Семенников В. П. Собрание, старающееся о переводе иностранных книг. С. 3.
[Закрыть]. «Собрание, старающееся о переводе», просуществовало до 1783 года, когда оно вошло в состав Российской академии. Следовательно, когда Дашкова стала использовать его денежное содержание, дополнительно потребовалось только 1250 рублей для оплаты отливок и медалей. В ноябре 1783 года годовой бюджет Российской академии был установлен в 6259 рублей[463]463
ПСЗ. Т. 21. С. 1045 (№ 15 869).
[Закрыть]. Как президент Российской академии Дашкова не получала жалованья дополнительно к трем тысячам рублей, которые она определила себе как директору Академии наук.
На торжественном открытии Российской академии 21 октября 1783 года Дашкова стала первым президентом академии, в которой появились и первые члены – 31 человек. Они были набраны из наиболее выдающихся писателей, ученых и политических деятелей эпохи, среди них – Державин, Херасков, Ржевский и Львов, драматурги Фонвизин и Княжнин, историки Болтин и Щербатов. Княжнин, который был выпускником академической гимназии, наряду с Державиным и Херасковым посвятил стихотворение Дашковой и ее академии. Благодарный за свое назначение Херасков, поэт, драматург и куратор Московского университета, объявил Дашкову «председательницей муз» и просил их радостно воспеть «наперсницу врученного ей Парнаса». Дашкова была довольна и напечатала это сочинение в своем журнале[464]464
Херасков М. М. Ее сиятельству княгине Екатерине Романовне Дашковой. С. 19–22.
[Закрыть]. Позднее архитектор Баженов, библиофил Мусин-Пушкин, археолог и художник Оленин также стали членами академии. В состав академии вошли также секретарь Екатерины Храповицкий, государственный секретарь Безбородко, академики Лепехин, Озерецковский, Иван Шувалов и Румовский – астроном и вице-президент Академии наук. Список знаменитостей – представителей науки, культуры и деятелей государства – включал также Г. А. Потемкина-Таврического, А. В. Олсуфьева, И. П. Елагина, И. Л. Голенищева-Кутузова и А. С. Строганова. Отец Дашковой Роман Воронцов числился пятнадцатым в категории государственных служащих[465]465
Коломинов В. В., Файнштейн М. Ш. Храм муз словесных. С. 143–147.
[Закрыть].
