Текст книги "Свято-Русские Веды. Книга Коляды"
Автор книги: Александр Асов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Но лишь здесь Аргаст явился – мир волшебный изменился. Тихо ветерок запел, ручеёчек зазвенел. Люди зашагали, птицы залетали. Вспрянул буйный конь, встрепетал огонь. Зашумели голоса и ожили небеса…
Что там видится на семи холмах? Что там слышится на семи ветрах?
Там – на горушке Воробьёвской, и на горушке Соколиной, и на горушке Сорочинской, и на горушке Соловьиной, и на горушке Голубиной, и на горушке той Совиной, и на горушке Лебединой?..
То не звёздочки с неба пали и не молнии заблистали, то сходили с неба Стожарницы – все Остожницы-Святоярицы!
Шли Медведицы тёмной ноченькой по-над речкою той Смородинкой, и плясали они на семи холмах, распевали они на семи ветрах…
На Велесовой – Соловьиной, на Поклонной горе – Соколиной, на Коломенской – Лебединой, на Ушвивой горке – Совиной, и на Красной горе – Голубиной, и на Сорочинской – Трёхгорской, и на Сварожьей – Воробьёвской!
И сошлись волхвицы Остожницы на Волхонке и на Остоженке. И челом они речке били, и Смородинку так просили:
– Ой ты, мать, Смородинка-речка! Не тревожь ты своё сердечко, расскажи-ка нам, быстрая река, про крутые свои яры-берега…
Обернулась река красной девицей, отвечала она Медведицам:
– Расскажу я вам о семи холмах, всё пове– даю о святых горах…
Есть Поклонный холм надо мною,
что родил Камень Войн и Гроз.
Там, взлетая над сей горою,
О победах поёт Алконост!
Есть и горушка Ворожейская.
Нет другой такой в целом мире!
Родила она Камень Мудрости,
и поёт над ней птица Сирин!
Есть Горючий камень на Трёх горах.
Гамаюн над ним распевает.
Из-под камня того Горючего
Пресня-реченька истекает.
А по горушке Лютой-Швивой
скачет дивный Единорог.
Он по Камешку бьёт копытом,
сотрясает Стожар чертог!
Породил Три Камешка Красный холм.
Каждый камень, как новый Яр!
Первый Крышень, второй Коляда,
третий будет Бус Белояр!
А за Красной горкой – Коломенская, и та горушка породила
под собою в яруге Велеса
Камень Коляды – Лошадиный.
А на горушке той Вежсовой
стережёт до лучших времён
Камень Велеса Всевеликого
Троеглавый Красный дракон!
Как сошли с небес те Медведцы, так плясали они на семи холмах, пели песнь на семи ветрах.
И сдивился Аргаст пляске звёздной, восхитился он дивной песней, подошёл к волхвице прелестной, ко Медведице той чудесной. Шёл по травушке-мураве ко Велесовой той горе. И сорвал он спорыш-травинку протянул её он Эвлинке. И Медведица – вилой стала, только спорынью ту съедала. За Эвлинкою все сестрицы, стали снова – девы-вилицы и Остожни– цы-волховницы.
Так Аргаст Эвлину прекрасную от заклятья освободил и от древних чар пробудил. И затем они повенчалися и колечками обменялися.
И на свадьбе их лилась Сурья и плясали звёзды-Стожарицы, волховницы и Свято– ярицы. И явились на свадьбу боги – Мать-Земун с Амелфой и Даной, сам Семаргл Сварожич с Деваной, Велес-Рамна с Асею Вилой, Леля со Мареной и Живой, также Хоре с Зарей-Зарени-
1 І цей, Крышень с Радой и Радуницей. Все явилися небожители и всех родов жрецы и правители.
И на тех холмах, на семи ветрах, стали жить Аргаст и Эвлина. И от зёрнышка-спорыньи, как и от яйца петушиного, что находят в кострах во горячих углях, – зачинала жена, что восстала от сна. И родила Эвлина сынов – породила двух близнецов. Их назвали
Мосем и Бором, Бора также и Святибором.
Тот Велесов холм стал их родиной, что над реченькою Смородиной. И назвали его Боровицким в честь прославленого Святибора – сына князя Аргаста Бора.
* Град же, выросший под горой, называли за
тем Москвой… А реку в честь славного Мося прозывали Москвой-рекой.
И отныне все величают и Аргаста, сына Асилы, и его супругу Эвлину, всех Плеянушек– Святогорок, также Мося и Святибора!
МООЬ, ОВЯТИБОР И ЛАЛШЯ
–
Расскажи, Гамаюн птица вещая, нам о Мосе и Святиборе. Спой о том, как Сурова Ла– мия стала лютою драконицей…
– Ничего не скрою, что ведаю…
Как за речкою той Смородиной, да во Беловодье святом, да во славном том Белом граде правили Аргаст со Эвлиною.
И родили они двух сынов, породили они близнецов: Мося мудрого, Святибора. И когда сыны их рождались – звёзды в небесах загорались.
И Аргаст сынов возлюбил и наследством их оделил. Моею дал великую мудрость, оделил святыми дарами – так стал Мось жрецом над жрецами. Святибора сделал богатым, дал ему он серебро-злато, и сокровища недр земных, десять городов больших, и стада степные, и леса густые.
Приходили к Моею жрецы, приходили и мудрецы, всех их мудрый Мось привечал, как по Прави жить наставлял, мудростью своей делился, ум его ведь не тощйлся. Святибор же всем помогал, златом– серебром оделял, но не тощилась золота казна – у казны той не было дна.
* * *
Как во том святом Белом граде столованье было, почестей пир. Собирались на пир тот славный Святогорушки со мужьями, с сыновьями, и дочерями, и родными с семи холмов, с альвами окрестных лесов. Прилетали к ним и все Божи– чи, Суревичи и Сварожичи.
Все на том пиру наедались, мёдом-сурьею напивались. Речи повели меж собою. Кто-то хвастает золотой казной, кто удачею молодецкою, глупый хвастает молодой женой, умный – батюш– її, кой, родной матушкой.
А на том пиру при беседушке там сидели братья Аргастичи. Были братья унылы, не веселы, буйны головы все повесили. И тогда князь мудрый Аргаст стал по гридне светлой похаживать, сыновей своих стал выспрашивать:
– Что же вы, сыночки, печалитесь, отчего ничем вы не хвалитесь?
– Незачем нам, батюшка, хвастать. Аль хвалиться нам золотой казной? Так богатство наше не тощится. Аль умом хвалиться нам следует? Так умом глупцы только хвастают. Нам хвалиться должно лишь именем – рода славного Святогорова! Только нынче оно опорочено – Ла– мьей, Аси-Ненилы дочкой!
И ответил им князь Аргаст:
– Как отца её Денница сгубил и как матушка её лишалась сил, так никто за ней не следил, и как жить её не учил… Дочь Ненилушки Свя– тогоровны скрыта за стеной кремлевской на горе той Воробьёвской, заперта за сто дверей, замкнута на сто ключей, солнце деву не обгреет, буйны ветры не обвеют, чтоб никто к ней не езжал, рядом сокол не летал…
Только Мось и Святибор повернули разговор:
– Сурья Ламья столь прекрасна, что старания напрасны! К ней летал Перун Сварожич, он все двери открывал и уста ей целовал, на груди её лежал! Ни один его засов не сдержал!
То Аргасту за беду показалось, за несчастье великое сталось. Но ему рекли вновь Аргастичи:
– Ах, напрасно батюшка родный, ты не веришь нашему слову. Коль мы с пира отлучимся, в чёрно платье облачимся, в терем Ламии пойдём и стрелу в окно метнём, разобъём окошко, подождём немножко, то узнаем мы, как Ламья її, ночью гостя привечает, ласкою его встречает.
Как рекли, всё так и вышло, вон на улицу все вышли, в чёрно платье облачались, в терем Ламии помчались, и стрелу в него метали, светлый терем сотрясали.
Как услышала Сурова Ламья гром и грохот в полночь глухую, прорекла в щель слуховую:
– Ой же ты, Перун сын Сварожич! Без тебя, – мой милый, скучаю, я давно тебя поджидаю!
Без тебя все яства черствеют и питья медвяны мутнеют!
Братья Мось со Святибором к замку быстро подошли, на крыльцо его взошли, двери терема ломали, Ламью за руки хватали.
Повезли её за речку Смородину да на гору ту Боровицкую, чтобы бросить её в темницу – за реку широкую в порубы глубокие, чтоб сковать её цепями, цепи же замкнуть замками..
А как к речке подъезжали пред горою Боровицкой, выходила к ним черница, предлагала им напиться ключевой водицы:
– Только тот по мосточку калинову чрез Смородину перейдёт, кто воды святой отхлебнёт! За Смородину в царство Нави не пройти вам, не выпив чаши, таковы обычаи наши!
Мось со Святибором отпили, по мосточку проходили. Но как только Сурова Ламья ко святой воде припадала – амагиль черница вскрывала, чёрна духа она выпускала. Ведь была то не черница – вила Дива-Перуница, что супруга ревновала, потому черницей стала.
И она на Сурову Ламию чёрный дух тогда напустила и в дракона её обратила, чтоб Перун её разлюбил, даже думать о ней позабыл!
И тотчас та Ламья-девйца обернулася драко– ницей. Бела кожа её что елова кора, стали волосы, как ковыль трава. Ногти стали когтями, а зубы – клыками. И походочка стала рачья, не лицо – личина собачья.
Братья Ламию на цепь посадили, во темницу её проводили, на засовы её закрывали и замками её замыкали.
•к –к –к
Что за шум у темницы? И что за гром?
То сражается у темницы Дон! Велес-Дон бьётся с Бором и Мосем! Братья в ужасе отступают и мечи на землю бросают, ведь тот Дон погублен Денницей, он не мог из тьмы возвратиться!
«Значит он разбил границу, чтобы сокрушить темницу и все двери в Навь раскрыть, дочь свою освободить!»
Бор и Мось пред ним склонились, перед богом повинились. На колени пали и запричитали:
– Дон, не гневайся напрасно ты на сыновей Аргаста! Кровушки родной не лей! Род Асилы пожалей!
Только тот их не послушал и захохотал – и в тот миг Денницей стал! Так личину скинул он, ведь то был не Дон! Не воззрел он на рыданье, жалобное причитанье, Бора он колол копьём, Мося ударял мечом.
Их тела на холм бросал и темницу отворял.
– Выходи-ка ты из тьмы, Ламья-дракони– ца! Чтобы кровушки напиться, чтоб отныне мне служить и Аргаста погубить! Быть мне князем над князьями, королём над королями!
Выходила Ламья, изрыгая пламя. И отправилась к Аргасту из своей темницы, чтобы насмерть биться.
И Аргаст сразился с ней в царстве Нави. Бил её, Драконом став Троеглавым. И Всевышнего молил, так Его просил:
Погуби Денницу! Покарай убийцу!
И свершились чудеса, и разверзлись небеса. И явилась сила Сварогова – на конях крылатых Сварожичи. Прилетел Семаргл сын Сварожич, следом всё небесное воинство.
Вышний повелел Землю резать, повелел её сотрясать, чтоб Денницу тем покарать! И они подрезали Землю, и Земля вся с кровью смешалась, и ущелье в ней отверзалось. И семь гор тогда сотряслись, в море волнышки разошлись.
Тут Денница-бог содрогнулся, наказанию ужаснулся, ведь пред ним путь в Пекло открылся – и сквозь Землю он провалился.
А тела Мося и Святибора на холме Боровицком остались лежать, не желали их погребать. Братья те как будто бы спали, их тела нетленными стали. И лежали так триста лет – порчи же по-прежнему нет.
Их ни зверь и ни птица не тронули, и ни зимнее помрачение, и ни солнечное попечение.
А как триста лет миновало, встало там святое знамение.
Столп явился красный и огненный, от Земли до самого Неба. И к столпу тому соезжа– лись сорок грозных князей со князевичем, также сорок царей со царевичем, также сорок волхвов ото всех родов.
И они Святибора и Мося под святым холмом погребали, страстотерпцев тех величали.
Славили и князя Аргаста, также всех погибших напрасно. Поминали и Сурову Ламию, проклинали все и Денницу, сына Месяца с Зареницей. Поминали и Перу ницу.
Также Вышнего прославляли и хвалы Ему воздавали!
ТРИ поездки СЄЛІАРГЛА
– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о поездках Семаргла Сварожича, как он ездил к Деване Перуновне, как Луну разрубил, и о том, как он крест привёз в Ирий светлый!
– Ничего не скрою, что ведаю…
Как по полюшку по широкому, по долинам и по холмам сам Семаргл Сварожич поезживал. Под Семарглом-Огнём – златогривый конь, у того коня – шерсть серебряная. И на каждой шерстинке – ленточка, в каждой ленточке по жемчужинке. Его знамя – дым, его конь – огонь. Чёрный выжженный след оставляет он, если едет по полю широкому.
Поезжал Семаргл по долинушкам, через реченьки перескакивал. И подъехал к широкой росстани, ко стоящему промеж трёх дорог Алатырскому Камню Белому.
А на Камешке том – надпись писана, как подписана и подрезана:
«Как направо поедешь – богату быть. А налево поедешь женату быть, ну а прямо поедешь – живым не быть».
И сдивился Семаргл, призадумался:
– Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал! На что мне, Семарглу, богатство? Много есть у меня злата-серебра, и камней драгоценных, и жемчуга. И на что жениться мне – старому? Ведь жениться мне – не нажиться: молодую взять – так чужим корысть, ну а старой жены мне не надобно.
И поехал Семаргл той дорогою, на которой ему-де «живым не быть».
И наехал он меж высоких гор на великое войско чёрное. Видит чёрных воинов Вия, видит он волков-волкодлаков и крылатых видит драконов.
Впереди ж того войска чёрного скачет сам Кащеюшка Виевич.
И хотели чёрные воины у Семаргла сына Сварожича отобрать коня белогривого. Но сидел Семаргл на своём коне, говорил, главою покачивая:
– Ой, безумны вы, чёрны вороги, вам отнять у Сварожича нечего! У пожара вам не отнять огонь, и со мною останется верный конь!
И завыли тогда ветры буйные, начал жечь Семаргл силу чёрную, змей топтать-рубить и копьём колоть. Нечисть с нежитью сын Сваро– га жёг, расходясь огнём во все стороны.
И побил он войско Кащеево, и пожёг-пору– бил нечисть чёрную.
И прочистил Семаргл ту дороженьку, и вернулся к горючему Камешку. И поднавливал надпись первую:
«Тут проезживал сын Сварожич – и была дорожка прочищена
И поехал Семаргл сын Сварожич по дороженьке, где «женату быть».
Ехал там Семаргл много времени по раздо– льюшку по широкому. Голова бела, борода седа, по белым грудям расстилается, скатным жемчугом рассыпается.
И в горах высоких Ирийских ко двору подъехал широкому. Теремом назвать – очень мал будет, городом назвать – так велик будет. Его крыша – само небо синее, вокруг маковки – лунный путь лежит, хоровод плетут звёзды частые.
Тут из терема из высокого выходили к Семаргл у двенадцать дев. А средь них сама ко– ролевична то Девана, Перуна и Дивы дочь.
Говорила она таковы слова:
– Ай удалый ты, сын Сварожич! Ты пожалуй ко мне во высок чертог! Напою, накормлю хлебом-солию! Положу почивать в светлой горнице!
И сходил Семаргл со добра коня, оставлял его неприкованным, неприкованным да непривязанным. И пошёл Семаргл во высок чертог. Заходил он в терем Деванушки и садился за стол белодубовый. Тут он ест и пьёт, прохлаждается да весь долгий день и до вечера.
И настала лишь ночка тёмная, от стола поднялся Сварога сын, говорил Деване Перу– новне:
– Ой, Деванушка, дева лунная! Где, скажи, твоя, дева, спаленка? Где твоя кроватка тесовая? На земле, скажи, иль на небе ли – где Луна в облаках-тучах прячется?
Повела Девана Сварожича во свою во спаленку тёплую да во горницу ту высокую.
Видит тут Семаргл кроваточку, хорошо кро ватка украшена, все бока её – по-змеиному, ну а спинка её – по-звериному. И задумался сын Сварожич:
– Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал! Видно, та кроватка подложная!
И хватал он Девану за белые руки, на кроватку бросил тесовую. Обернулась кроватка тесовая, и Девана с кроваточки падала из светлицы той – в погреб тёмный.
Выходил Семаргл из терема, и ступал сын Сварожич на звёздный путь, и нашёл он двери у погреба. Все колодьем они завалены, и песками они засыпаны. Он колодья руками распихивал и пески руками распорхивал. И срывал замочки пудовые, раскрывал ворота железные.
Выпускал царей и царевичей, выпускал он могучих витязей, сорок белых волхвов и кудесников, а простого народа и счёта нет. Говорил Семаргл таковы слова:
– Выходите из царства смерти! Выходите из нор Деваны! И идите дорожкой лунной по домам своим, к очагам родным! Вспоминайте потом Семаргла! Без него вы бы вечно сидели здесь!
Вот увидел Семаргл Девану на мерцающем звёздами Млечном Пути. Вот плывёт она в Лунной Лодочке. Вынимал Семаргл меч изостренный – разрубал Деванушку лунную.
И с тех пор среди частых звёзд в лодочке Луна проплывает.
И растёт она, но могучий бог вновь мечом её разрубает.
От удара же Огнебогова зачат был во чреве 1Ь– Деванушки сын Семаргла Сварожича мощный Ван вместе с ним сестра его Люта.
И родились Ван вместе с Лютою, как потом и Квасура родился в Пановых горах близко Ра-реки – после битвы великой Трёх родов.
И садился Семаргл на коня верхом, поез– жал он к Камню Алатырю. Подновил и вторую надпись:
«Тут проезживал сын Сварожич – и была дорожка прочищена».
И поехал третьей дорогою, на которой Се– марглу «богату быть». И наехал он на пречуд– ный крест. Словно Солнце крест тот сияет, и объят он весь ясным пламенем.
Изумился тут сын Сварожич:
– Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал. То не просто крест на земле стоит – он стоит над кладом великим, где лежат богатства несметные – там лежит сама Книга Вед.
* * И сходил Семаргл со добра коня, брал он крест во рученьки белые, брал из погреба Книгу Вед и повёз во святую Сваргу да ко тем горам Алатырским.
Тут Семарглу Сварожичу славу поют, славят и Девану Перуновну, Вана с Лютою прославляют и великую Книгу Вед!
г
ЖЄНИТЬБА ДАЖЬБОГА И МАРвНЫ
– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог на Маренушке.
– Ничего не скрою, что ведаю…
В светлый Ирий к горе Алатырской со всего Света Бёлого птицы слетались. Собирались они, солетались, о Сырую Землю ударились, обернулись они в ясуней.
Прилетели то в светлый Ирий Огнебог-Се– маргл, Вихорь-бог Стрибог, бог Перун Громовержец с Дивою, ясный Хоре с Зарей-Зарени– цею, Волх, сын Змея, с прекрасной Лелею и Дажьбог, сын Роси, Перунович.
Их встречали Сварог вместе с Ладою, приводили в чертоги хрустальные, угощали яствами разными, наполняли чаши хмельной сурьёй.
Как садились гости за златые столы, за златые столы, за камчаты скатерти – поднимали чаши одной рукой, выпивали единым духом.
После пира было гуляние по небесному саду Ирию. И гулял Дажьбог сын Перунович, подходил к расписному терему. А в тот терем высокий прохода нет.
Тут услышал Дажьбог сын Перунович, как играют в тереме гусельки и звенят золочёные струночки. И за-слушался он, и задумался, и понравились Тарху гусельки.
– Это терем Мары Свароговны – видно, там у неё гуляние.
Стал он биться-стучаться в терем – зашатались стены у терема, распахнулись двери
железные. Поднялся сын Перуна по лесенкам и вошёл в палату Маренушки.
У Маренушки – развесёлый пир. У Марены гости приезжие из далекого Царства Тёмного: в ряд сидят Горыня с Дубынею и Усыня с Кащеюшкой Виечем.
Поздоровался с ними Перунович и садился за стол на скамеечку.
– Что ж не ешь, Дажьбог сын Перунович? – так спросила Мара Свароговна.
А Дажьбог Марене ответил:
– Сыт, Марена, я – только что с пира у отца Сварога небесного.
А сам думает: если поешь у неё, заворожит она иль отравит, ведь Марена – колдунья известная.
Продолжались пир и гуляние. Здесь Кащей к Маренушке сватался, и хвалился он златом– серебром, и хвалился своим бессмертием:
– Все, Марена, тебе подвластны! Все боятся Марены-Смерти! Только я не боюсь – Бессмертный! Мы с тобою, Марена, вместе подчиним, покорим всю Вселенную!
Наконец пришло время позднее, стали гости прощаться с Маренушкой. Провожала Марена гостей, проводила Кащея Бессмертного, а Дажьбога стала удерживать:
– Оставайся, Дажьбог сын Перунович, до рассвета, до света белого, и со мною, Маре– ^ ною, сделай любовь! Будет мужем моим пусть Бессмертный Кащей, ну а ты, Дажьбог, – полюбовником!
Отвечал Дажьбог сын Перунович:
– Ты прощай, Марена Свароговна! Ты про– щай уж, Маренушка-душенька, я не буду тебе полюбовником!
Обернулся Дажьбог от Марены и пошёл скорее из терема. Тут вскочила Марена Свароговна, и брала ножища-кинжалища, и струга– О ла следочки Дажьбожии, их бросала в печку муравлену, как бросала их – приговаривала:
– Вы пылайте, следочки Тарха, вы горите в печке муравленой! И пылай в Дажьбоге
руновиче по Марене душа его светлая! Чтоб не мог Дажьбог жить без душеньки, чтоб не мог * * без меня он ни есть, ни спать! Подымайтесь, дымочки, из печечки, подымайтесь, вы, ветры буйные! Соберите тоску ту тоскучую со всех вдов, сирот, с малых детушек, соберите со света белого, понесите её в сердце ярое – молодого Тарха Перунича! Посеките мечом булатным сердце, буйное, молодецкое, поселите тоску ту тоскучую, дайте и сухоту сухотучую в его
I кровь, и в жилы, и в печень! Чтоб казалась <{| ему Маренушка милей матери, отца-батюшки и роднее Рода небесного!
Будьте крепче булата, слова мои! Ключ к словам моим в небесах, а замок в морской глубине, проглотила замок этот рыба-кит. Рыбу-кит не добыть и замок не открыть! А кто рыбу добудет, замок отопрёт – гром того убьёт и спалит огонь!
А Горыня, Дубыня с Усынею возвращались назад в Царство Тёмное. Растворились вдруг небеса, сокатились колеса златые, золотые колёса – огненные. А на той колеснице огненной сам Перун Громовержец покатывал, златокудрой главою встряхивал, в небо молнии посылая. И поглядывал вниз на Землю. Видит он – Горыня с Дубынею и Усыня идут по дороженьке.
– Где вы были? – спросил Громовик Перун.
– Были мы в гостях на Рипейских горах у Марены Свароговны в тереме. Пили-ели мы, веселились мы, веселился там и твой сын Дажьбог!
Тут нахмурился Громовержец, покатил к Дажьбогу Перуничу:
– Мне не нравится, сын, что ты ходишь к Марене! Не прельстился ль ты красотой её? По-хорошему с ней ты сходишься – по-хорошему ль разойдёшься с ней? Не пеняй тогда ты на батюшку, не пеняй на родимую матушку, а пеняй, Дажьбог, на себя самого!
Огорчился Тарх и пошёл к Роси. И спросила Дажьбога матушка:
– Что случилось – скажи, чадо милое?
– Я скажу тебе правду сущую. Изобидел меня мой отец Перун, говорил – будто я у Марены сижу! Я всего заходил-то разочек, посидел у Марены часочек.
– За тебя Перун беспокоился. Та Маренушка
– ведьма ужасная! Не ходи к ней, Дажьбог, в светлый терем, не прельщайся ты красотой её!
Тут сказал Дажьбог слово резкое:
– Ты по роду мне будешь матушка, а по речи її, своей – будто мачеха!
И пошёл он в терем к Маренушке:
– Проведу я с ней ночку тёмную на её кро– ваточке мягкой, а наутро возьму в замужество!
Тут в Дажьбоге кровь разыгралась, и сердечко в груди растревожилось, он расправил плечи широкие. И пошёл Дажьбог сын Перу– нович, подходил к высокому терему. А в тот терем Марены прохода нет.
Тут натягивал сын Перуна лук тугой за те– тивочку шёлковую и стрелял стрелою калёною. Полетела стрела позлачёная, попадала в окошко косявчато – и окошко то проломила. Стал он биться-стучаться в терем. Зашатались стены у терема, распахнулись двери железные.
И вошёл сын Перуна к Маренушке.
У Марены – пир и гуляние. У Марены гость с Царства Тёмного: сам Кащей Бессмертный сын Виевич.
И сказал Дажьбогу Кащеюшка:
– Ты почто, Дажьбог, к нам в окно стрелял? Проломил ты окошко косявчато и расшиб стекольчато зеркало!
Тут Дажьбогу досадно стало – вынимал он ^ меч свой булатный, и поднял его над главою:
– Я тебя, Кащей, на куски изрублю!
Тут Марена со смехом говаривала:
– Не пугайся, Кащей, мил сердечный друг! Оберну я Тарха Дажьбога златорогим быстрым
I Оленем!
Тут брала Маренушка чашечку, а в той чашке – водица холодная, колдовала она над чашечкой, выливала она ту чашечку на Дажь– ~ п' бога Тарха Перуновича.
Вдруг не стало в светлице Тарха, вдруг не стало сына Перуна – стал Оленем он златорогим.
Не бежит, не гремит копытами, а калёной стрелою летит Олень. У Оленя копыта серебряные, у Оленя рога – красна золота, в каждой шёрсточке по жемчужинке.
И ходил Олень златорогий по высоким горам, по долинам. И бежал Олень ко речной воде, ко Роси – родной своей матушке, и студил копытом серебряным ту струю речную прозрачную.
Рось тогда Оленю промолвила, накативши на берег волнами:
– Не Олень то в полюшке ходит, в поле то мой сынок родимый – Тарх Дажьбог, Мареной обёрнутый.
И просила она Перуна:
– Громовержец, скажи Марене, чтоб вернула она мне сына, обернула Тархом – Оленя!
Громыхнул Перун в поднебесье:
– Ай же ты, сестрица Марена! Ты зачем Оленем – Златые Рога повернула Тарха Дажьбога? Отпустила его в чисто полюшко? Обрати ты его обратно, а иначе, сестрица Мара, я пущу в тебя громовой стрелой!
Перекинулась Мара Сорокою, полетела в чистое полюшко – там, где ходят в поле олени. Ходят девять простых оленей, а десятый– то – златорогий.
Тут садилась Мара-Сорока на златой рог Тарха Дажьбога, стала Мара Тарху выщёлкивать:
– Ай же ты, Олень златорогий! Не наскучило ль тебе в чистом полюшке? По долам гулять, по горам плутать, по дубравам дремучим, по болотам зыбучим? И не хочешь ли пожениться? Ты со мной тогда сделай заповедь – и возьми Марену в замужество!
– Ай же ты, Марена Свароговна! Обрати ты меня обратно – я согласен с тобой венчаться!
И брала Маренушка чашечку, наполняла её ключевой водой, и брала три щепоточки маленьких из печи, от золы, от Сырой Земли. Посыпала щепоточки в чашечку, говорила над ней колдовские слова – очень странные, очень страшные. И из чаши Тарха обрызнула. И чихнул Олень три разочка – обернулся снова Дажьбогом.
И пришли они ко Ирийским горам ко Сва– рогу небесному в кузницу. Им сковал Сварог по златому венцу, и сыграл Дажьбог Тарх Пе– рунович со Мареною вскоре свадебку.
Солетались на свадьбу весёлую со всего света белого птицы. Ударялись птицы о Матуш– ку-Землю, обернулися во ясуней.
Собирались они, солетались и Дажьбога с Мареною славили. И сплела им Леля любви венок, подарила Рось голубой платок, подарила Лада гребёночку: коль махнёшь платком – будет озеро, а гребёночкой – встанет тёмный лес.
Стали гости гулять, пить и есть, плясать.
И плясала на свадьбе Жива, и кружилась она всем на диво: правой ручкой махнёт – встанет лес и река, левой ручкой – летят птицы под облака.
И плясала на свадьбе Мара, рукавами она махала: правой ручкой махнёт – лед на речке встаёт, левой ручкой махнёт – снег из тучи идёт.
Говорил тогда Тарх Маренушке:
– Замело, завияло дороженьки, и нельзя пройти мне к Маренушке. Промету я дорожку – сам к милой пройду. Постелю постелю пуховую, обниму Маренушку милую!
Продолжалась свадьба небесная!
Мало ль времени миновало, много ль врем– ни миновало у Марены с Тархом Дажьбогом родился сынок ясноокий.
Он родился зимой, среди стужи и вьюг. И ему Дажьбог подарил свой лук. А Марена сына избавила от рождений-смертёй круговерти, даровала ему бессмертье.
А женою ему стала дева Славуня, дочь великого Велияра. И он рос, удивляя мир, и прозвали его – Богумир.
И пришёл к Богумиру Квасура-Хмель, сын Сварога и Лады-матушки. Научил тогда Богумира Хмель, как готовить Сурью медовую, делать как возлиянья Всевышнему.
И в тот век на Земле не страдал никто. И у всех были кров и пища, не болели люди, не старились.
Жил в степи Богумир средь высоких трав и владел он стадами добрыми. Правил он на Земле людьми, также ведьмами и волхвами, китоврасами и грифонами, и русалками, лешаками, всем народом лесным и горным.
Породил Богумир Севу, Руса, Славена. Также он породил дочерей – Древу, Скреву с сестрой Полевой. И пошли от него киммеряне, также русичи и славяне.
И от них истекли племена и народы, заселившие Землю Русскую. И потомкам Роси боги так говорили:
– Возлюбите Русь! Берегите её, будьте мирными между родами!
–
В І-Т-А f ДАЖЬБОГ, ЛЛАРЄНА и жиел
– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как Ка– щей у Дажьбога Марену украл, как Дажьбог Марену отыскивал, как спасала Дажьбога Жива!
– Ничего не скрою, что ведаю…
Как узнал про женитьбу Дажьбога сам Ка– щей Бессмертный сын Виевич, запрягал колесницу огненную, собирал несметную силушку и надвинулся тьмой на Ирийский сад.
То не тёмная туча близилась – то Кащея сила надвинулась, затопила мглой Землю-Ма– тушку.
Как в ту порушку в светлом Ирии никого из Сварожичей не было – там один лишь был Вышний Тарх Дажьбог. Снаряжался он в чисто полюшко биться с той несметною силою.
Трое суток сражался Перунов сын, и побил он силу великую, а потом возвратился в Ирий. Лёг он спать и спит непробудным сном, над собой невзгоды не ведает.
Тут подъехал к крылечку Дажьбогову сам Кащей Бессмертный сын Виевич. Стал Марену он подговаривать, соловьём перед нею выщёлкивал, говорил Марене-кукушечке:
– Полетим, дорогая кукушечка, в золотое царство Кащеево! Там совьём мы, кукушка, по гнёздышку, и устелим его чёрным бархатом, и украсим его чистым золотом!
Говорил Бессмертный Маренушке:
– Як тебе, Маренушка, сватался, ты должна была быть моею! Ты пойди за Кащея замуж! Моя матушка – Мать Сыра Земля, а
мой батюшка Вий – подземельный князь! А Дажьбог – сколотный Перуна сын от Роси – всего лишь русалки! Лишь со мной ты станешь царицею, а не с Тархом, сыном Перуна!
И Маренушка призадумалась:
– Мне ли жить вместе с Дажьдем-богом? Мне ль Кукушке жить с Ясным Соколом? Лучше быть царицей с Кащеюшкой! Ворони– цею с Чёрным Вороном!
И тотчас она улетела Вороницею со Кащеем. А Дажьбог всё спит непробудным сном, над собой невзгоды не ведает, что была у него молодая жена, да сбежала вместе с Кащеем.
Только прочь они улетели – пробудился в саду Дажьбог. Боги тут возвратились в Ирий, стал их Тарх Дажьбог тут выспрашивать:
– Вы скажите скорей – где жена моя? Где Маренушка молодая?
Отвечал Дажьбогу отец Перун:
– Слышал я от ветра Стрибогова: улетела Мара кукушкою с вороном – Кащеюшкой Ви– ечем.
Говорил тогда молодой Дажьбог:
– Надо ехать нам за угоною!
Отвечал Перун:
– Честь ли, слава ль мне – за чужою женою следовать? Ты езжай один за угоною. Ни– чего-то у них ты не спрашивай, как застанешь их в чистом полюшке – отсеки у Кащея голову!
Поезжал Дажьбог за угоною. Как Марена Дажьбога увидела – наливала вина чару полную, заступала ему дороженьку. Как увидел Марену могучий конь – тут же встал на дороге как вкопанный. Стал коня стегать удалой Дажьбог, конь не слушает, не идёт вперед.
Тут сказала Марена Тарху:
– Свет мой ясный, Тарх, сын Перуна! Меня силой везёт Бессмертный! Выпей чару вина зелёного ты с великой тоски-печали!
Выпил чару Дажьбог – захотел ещё, наливал ещё – по другой горит. Тут напился с печали он допьяна и упал на Матушку-Землю
– Велика власть Хмеля могучего! – рассмеялась Марена грозно и сказала Кащею слово:
– Ты, Бессмертный Кош, отсеки главу неразумному Даждю-богу!
Отвечал Бессмертный Маренушке:
– Как Дажьбог меня из пещеры спас, куда скрыли меня Велес с Вилою, я ему обещал три вины простить. Это будет прощение первое.
Тут Марена Дажьбога подхватывала и столкнула в колодец глубокий – тот, что вёл в подземное царство. И упал Дажьбог в Царство Тёмное.
Пробудился в провале Перуна сын, он вставал на ноженьки резвые, и свистел, и звал зычным голосом.
Подбегал к провалу могучий конь, опустился он на колени и свой длинный хвост опустил в провал.
