Текст книги "Свято-Русские Веды. Книга Коляды"
Автор книги: Александр Асов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
И от Белого моря пошли они, вдоль по мо– рюш-ку – по Алтынскому, а потом и по Твер– диземному, и приплыли они к морю Чёрному. Мимо гор Святых проплывали, а затем и мимо Хвангурских гор – направлялися к Сарачинс– ким.
Из-за гор высоких Хвангурских тот корабль заметил Кащей. Говорил Кащеюшка Виевич:
– Ай вы, слуги мои, слуги верные! Что на море синем виднеется? Что чернеется, что белеется?
Отвечали ему слуги верные:
– Корабли на море чернеют, паруса на море белеют.
И сказал Кащеюшка Виевич:
– Вы летите к тем кораблям, потопите их в море синем. Погубите в море Сварожичей, и Дажьбога, и Коляду!
Коляда те речи услышал и сказал Перуну с Семарглом:
– Выносите вы лук разрывчатый, не тяжёлый лук – во двенадцать пуд, и калёную стрелку в сажень!
Коляда по кораблику хаживал, и разрывча тый лук натягивал, и калёную стрелку прикладывал, как прикладывал – приговаривал:
– Полети выше лесу стоячего, ниже облака проходящего. Не пади ни на воду, ни на землю, а пади на гору Хвангурскую за железный тын в Чёрный терем!
Но сказал Кащеюшка Виевич:
– Ты не бей в меня, не стреляй в меня! А послушай-ка весть мою! Время вышло всё Коля-ды – призывает тебя Всевышний! Наступает иное время! Колесо небес повернулось!
Коляда Кащея не слушал. Он пустил стрелу золотую. Понеслась стрела ко Хвангуру. И попала в гору Хвангурскую, и попала она в Чёрный терем. Сотряс л ося царство Кащея.
И сказал тогда Коляда:
^ – Ты лети ко мне, Чернобог-Кащей! Ты
лети Пятиглавым Змеем! Мне пора подняться к Всевышнему! Я тебя, Дракон, оседлаю!
Прилетел к нему Пятиглавый Змей. От его-то шипу змеиного всколебалося море синее, расхо– дилися волны грозные. Покорил его Коляда, бил его тяжёлой дубиною и опутывал цепью тяжкой. Оседлал Коляда Змея лютого, полетел он к трону Всевышнего…
Овсень-Таусень мостил мосток, не простой мосточек с перилами – звёздный мост меж Явью и Навью.
И три Вышня поехали вдоль по мосту: первый Крышень-бог, а второй – Коляда, третий – будет Бус Белояр.
И отныне все славят Всевышнего, прославляют и Коляду.
– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о Се– маргле сыне Сварожиче. И о детях его и богини Ночи, о Купале и Костроме. Как в цветок Купала-да-Кострома обратили их боги Ирия.
– Ничего не скрою, что ведаю…
Негасим Огонь в Сваржей Кузнице. Днём он Солнцем горит, ночью – Месяцем, искры в том очаге – звёзды частые.
Как на небе Огонь до рассвета горит, так не гаснет Огонь в очагах огнищан. То Семаргл– Огнебог греет небо и землю, прогоняет он мглу, голод и нищету.
Коль взбушуется лютый Чёрный Змей и надвинется тьмой на Ирийский сад, позовут Огнебога Сварожичи:
– Приходи и спаси, Сурьи-Солнца брат!
Как у Солнца лучи – волосы у него. По
плечам лежат, будто жар горят, в небесах зарёй разливаются.
У Семаргла-Огня, как у Месяца, как у Велеса с Хмелем – златые рога. Под Семарглом тем златогривый конь, у того коня шерсть серебряная, в каждой шёрсточке по жемчужинке.
Как звала Семаргла Купаленка – Ночка тёмная, Ночка маленькая:
– Ты сойди, Огневик, с поднебесья! Ра-ре– кой приди, тропкой лунною. Посидим с тобой, полюбуемся.
Отвечал Семаргл Купаленке:
– Не имею я часа, Купалочка! Мне всю ночь до рассвета нужно не спать, в небесах мне на страже нужно стоять. Чтобы Чёрный Змей не приполз из Тьмы, жито в поле широком бы не
потоптал, у коров молоко бы не отобрал, а у матушек – малых детушек…
Вновь зовёт Огнебога Купаленка, не идёт с поднебесья Сварогов сын. Слёзы льёт от тоски Купаленка, и зовёт, и кличет Сварожича. То не Ра-река разливается, не огонь в небесах разгорается – льются слёзы из глаз Купаленки, разгорается сердце бога.
И сошёл Семаргл к Купаленке, стал плясать он в ночи, стал он песни петь. В первой песне Триглава прославил. Во второй песне – Ладу– матушку. В третьей песне – саму Купальницу.
Ничего над полем не видно, за рекой ничего не слышно; только ветер прошёл над лесом, пролетела тень над водою – пробежала там туча чёрная. Но её Сварожич не видел, но её Семаргл не услышал…
Много ль времени миновало, мало ль времени миновало – от него зачала Купальница. И родила она сына с дочкою. Волоса у них золотые, на плечах лежат, как огонь горят. И решила Купальница братца с сестрой звать Купал ой и Костромой.
Как цветы, они поднимаются и румянятся, словно яблочки. Днём ласкает их Солнце Красное, ночью тёмною – мать Купалочка.
Рано-рано на зорьке утренней в лодочке стояла Купальница, и держала она в рученьке весло. С первым светом, с зарёю утренней отправлялась она в путь-дороженьку. Говорила она Костроме, так наказывала Купале:
– Ой вы, дети мои родимые! Как болит по вас сердце вещее! Не ходите вы в чисто полюшко, не садитеся под калинов куст и не слушайте птицу Сирина! Сладко птица поёт-распе– вает, но кто слышит её – умирает… Не заметите вы – с востока прилетит вдруг облако чёрное. От того-то грозного облака в чистом полюшке не укроешься!
Отвечали ей брат с сестрою:
– Не печалься, не плачь, Купаленка! Не пойдём мы в чистое полюшко и не сядем мы под калинов куст.
Вот отчалила мать Купаленка, и пришёл рассвет, и зачался день. Поднялось уже Солнце Красное, и на небе ясном ни облачка.
Вдруг услышали брат с сестрою – далеко– далече во полюшке, да на веточке той калиновой птица Сирин поёт-заливается. И рекла сестрица Купале:
– Побежим мы с тобою, братец, далеко-да– лече во полюшко, посидим, послушаем Сирина. Коль появится туча-облачко, мы с тобою быстро укроемся.
И тогда с Костромою Купала побежали в чистое полюшко и садилися под калинов куст.
Во долинушке калинушка стоит, птица Сирин на калинушке сидит, под калиною Купала с Костромой, малый брат с родимою сестрой. Засмотрелись они, заигрались, песней птицы Сирин заслушались – не увидели, как ложилась тень, как надвинулась туча чёрная.
Из-под той-то тученьки чёрноей налетели вдруг гуси-лебеди. Налетели и закурлыкали, скрыли крыльями небо синее. Подхватили гуси Купалу, посадили его на крылья, понесли его по-над полем.
Плачет Кострома, причитает, кличет братца она Купалу, но её Купала не слышит… Унесли его гуси-лебеди за дремучий лес и за горы. Посадили его за булатный замок – да во ту серёб– ряну клеточку, за золоченую решёточку.
Вот проходит год, а за ним другой, так идут года чередою… Костроме пришла пора замуж. Только всё Кострома смотрит в сторону, всё печалится о Купале, и никто-то ей не приглянется…
Ой да рано-рано Солнце поднималось… Да ранее того по-над полем, да над речкой тихой, над морем птица Сирин летала-пролётывала.
Как у моря, у Лукоморья, в тихом устье речки Смородинки, у того у Камня горючего птица Сирин на веточку саживалась.
Как садилась птица на яблоньку, золотые перья роняла, Костроме она слово молвила:
– Ой да ты, Кострома молодая, скоро быть тебе, дева, замужем. Скоро свадьбу играть и на свадьбе плясать. Но не долго быть тебе счастливой и не долго быть тебе замужем. Увенчает Леля златым венцом, вслед за нею Смерть подойдёт с венком.
Так роняла она златы пёрышки, так вещала птица младой Костроме. И решила та, молодё– шенька, что навек останется девою и вовеки не будет замужем. Как решила – сбирала пёрышки, и златые перья в рукав клала. Перья те потом вынимала и веночек из них свивала.
Как тут вдоль по речке Смородинке девуш– ки-подружки гуляли… И сплетали они веночки, по воде веночки пускали, и по тем веночкам гадали: кто венок подберёт, тот и замуж возьмёт.
– Ой, Смородинка-речка, про жизнь расскажи… С кем мне век вековать и кого любым звать?
* *
Кострома ж молодая свой венок не снимала и по реченьке той свой венок не пускала, тихо лишь напевала:
– Пусть никто не снимет венок с головы. Буйны ветры повеют – веночек не свеют, и дожди вдруг польют – мой венок не возьмут.
Налетели тут ветры буйные, и полили-по– шли частые дожди – и сорвали веночек с её головы, понесли его через чисто поле. Понесли его да на сине море, на Приморие-Лукоморие.
И пошла Кострома, плача и тужа. И пошла она, рученьки ломя. И сказалк она матушке родной:
– Ты найди веночек мой, матушка!
Поискала веночек Купальница, поискала его в чистом полюшке, не нашла венка в чистом полюшке.
Кострома послала подружек:
– Вы найдите веночек, подруженьки!
Не нашли венок и подруженьки.
И пошла Кострома вдоль по бережку, над широкой волной, над глубокой рекой. Смотрит – плот на речке чернеет, белый парусочек белеет. А на том плоте трое молодцев; первый молодец – сам хорош собой, а второй-то первого краше, ну а третий – златоволосый, словно братец её Купала…
То Купала сам сидел на плоте, голова у Ку– палы вся в золоте. В правой ручке Купала держал весло, в левой рученьке – частый гребень. Златы кудри Купала чесал и на волны речки бросал:
– Вы плывите, златые кудрышки. Вы плывите к крутому бережку. Может, там моя матушка воду берёт. Как воды зачерпнёт – вспомнит сына: то младого Купалы кудри…
А с плота ребята увидели, как девицы гуляют вдоль реченьки. И сплетают они веночки, по воде веночки пускают… А один веночек к плоту плывёт: кто его подберёт и хозяйке вернёт? Подобрал тот веночек Купала.
И сказала так Кострома:
– Ой, ребята вы молодые! Вы не видели ль моего венка?
Первый так сказал:
Я венок видал.
А второй сказал:
– Яв руках держал.
Третий – то был Купала – венок подал.
Одному Кострома подарила платок, а другому дала золотой перстёнек. А за третьего – замуж, сказала, пойду.
– Я тебя, молодого, в мужья позову.
Так сестра не узнала брата. Кострома – родного Купалу. И не дрогнуло сердце вещее у Купальницы – Ночки тёмной.
– Кострома бела-румяна, за что любишь ты Купалу?
– Я за то люблю Купалу, что головушка кудрява. Что головушка кудрява, а бородка кучерява. Если плечи его распрямятся, златы кудрыш– ки разовьются – разольются реченьки быстрые по лугам зелёным, раздольным. Разольётся тогда румянец по его лицу бел-румяному.
И пропел Купала Купальнице – своей матушке родной, но неузнанной:
– Ой да ты, Купальница-матушка! Замуж дочь свою отдай! За меня отдай, за молодца!
– За тебя дочь отдаю, отдаю и песнь пою… Как в субботу – обрученье, в воскресение – венчанье…
Ой да рано-рано – по-над морем синим… Солнышко вставало, в морюшке играло. То не море синее играло – это Солнце в морюшке купалось, в море синем по волнам плескалось…
Как Купала-то с сестрою Костромой, молодой жених с невестой молодой, да садились под лазоревый кусток, сорывали вместе аленький цветок… Тем цветочком любовалися, красоте цветка дивовалися… Меж собой они разговаривали.
Мужа так Костромушка спрашивала:
– Породил кто тебя, добра молодца?
– Породила меня родна матушка, но чужая сторонка взлелеяла. Унесли меня со родной стороны да на крылышках гуси-лебеди… Завивал мои волосы ветер, омывал меня частый дождик…
Тут сестра Кострома поняла – то, что муж её – брат родимый, то, что горе пришло, горе-горькое… И сказала так Кострома:
– Ой да ты, Купала, будешь мне брат! И тебе Купальница – матушка! Унесли тебя гуси-лебеди много лет назад, много зим назад, от меня – от сестры, и от матушки!
Молвил тут сестре брат Купала:
– Будет горюшко тем, что с тобой нас венчали! Будет плакать и мать, что с сестрой спать клала! Мы пойдём, сестрица, ко реченьке, да ко реченьке, ко Смородинке, мы пойдём с тобою, утопимся!
Повалилась Кострома на землю. Её поднял, понёс брат Купала. Он понёс её ко глубокой воде, он понёс её ко широкой реке… В воду он вошёл и сестру принёс. Плачет брат Купала, рыдает. Тонет тут Кострома, потопает… Только ручки да ножки видать, только малый язычок говорит:
– Прощай, братец милый! Прощай, родна О мать! Примите, родные, последний привет…
Прощай, белый свет!
5Кили так Кострома да Купала, утонули они во купальне. Где Купала тонул, берег там колыхался… Кострома где тонула – травы там расплетались… Потонули они во реке широкой, утопилися в омуте глубоком. Там, где речка впадает в море, утонули в великом горе…
– Ой да ты, Купаленка-маленька! Ты, Купальница-Ночка, где, скажи, сын и дочка?
– Розы рвут, веночки вьют.
– Нет, не розы рвут, не цветочки вьют, они в реченьке умирают, в тихом омуте утопают…
Купальница-мать по бёрежку ходит, рубашечку носит – тонку полотняну, шёлком вышива– ну… Купальница-мать всю ночь не спала, у Зари ключи крала, Землю ими замыкала, на цветы росу пускала – плакала всю ночь, рыдала:
– Не берите, люди, вы у брода воду – не вода то, а кровь Костромы и Купалы! Не ловите, люди, в тихой речке рыбу: то не рыба – это тела их! Руки их – это щуки, а ноги – сомы. Косы – водоросли, очи – лилии. А вода с пеной – платье с рубахою…
Ой да рано-рано морюшко играло… В синем морюшке, во речной струе Кострома с Ку– палой лежали. На песочке золотом да у брода под кустом… Говорит река: «Не приму я Купалу и Кострому!» Море говорит: «Не приму!» И волна плещет: «Выкину…»
Боги сжалились наконец.
– Поднимайтесь, Купала и Кострома, брат с сестрою и муж с женою! Выходите вы из Смородины, и ступайте в Навь, во дремучий лес! Обернитесь цветком-травою – той травою, что брат с сестрою! Тем цветком, что Ку– пала-да-Кострома.
В ночь Купалы цветы будут люди рвать. Станут петь они, станут сказывать: «Вот тра– ва-цветок – брат с сестрою, то Купала – да с Костромою*. Братец – это жёлтый цвет, а сестрица – синий цвет».
ПОМАНА И ТОМИНА
– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о Пома– не, дочери Велеса, и Томине, сыне Купалы. Спой историю их любви!
– Ничего не скрою, что ведаю…
Как у Велеса – Аса Мудрого дочь Поманушка родилась.
Как Астерушки дочь рождалась, покрывались деревья почками, пели птицы, и к колыбели собирал ися боги Ирия.
– О Поманушка ясноокая! – говорили так боги Ирия. – Ты прими от нас силу жизни! Силу Родушки Прародителя, силу Сурьи-Ра, силу Велеса, и Амелфушки с Вилой Сидой!
И тогда великие боги тайный дар вручили Помане, силу воскресенья от смерти, силу про– бужденья от власти сна, ту волшебную силу Прави, что Зарю призывает за мглой ночной и весну ведёт за зимой.
*
А в глубоком царстве Подземном Вий Седу– нич родил дива Пана.
Говорил сыну Вий:
– Пан могучий! Сделай ход из чрева земного, с дымом – подымись в мир небесный! Ты затми, Пан, Красное Солнце, укради ты мне Даны сыновей! Укради и стадо небесное! Укради ты и дочку Велеса, турицу младую Поману!
И разжёг огонь козлоногий Пан, распалил подземное пламя и прожёг проход в поднебесный мир. И затмил в небесах Солнце Красное, и угнал с небес Даны сыновей. Вместе с ними угнал Поману. Чтобы овладеть силой Велеса! Чтоб служила Помана Змею!
И пригнал их Пан в царство Виево. Вий Телят тех усыновил. Позабыли чтоб о родителях, память Предка в них усыпил.
А Купальница-Ночь приняла Поману, будто дочь родную, в своих чертогах. Ведь любила она бога Велеса. Потому и дочь его стала сестрою Костромы и Купалушки, что родились от Семаргла-Велеса и Ночи.
И в великом царстве Ночи и Змея выдали Поману за Пана. И родился сын тогда у Пома– ны лютый бог войны и великий Змей – сам Лутонюшка-Лютобор.
И потом была великая битва, и тогда против войска Змея, против Вия и Зимулана встали все небесные боги. Воевали сыны Сварога, воевали и дети Бармы, также сыновья Дыя Дивного.
И была победа Трёх Родов, силы Нави были разбиты.
И Помана вернулась к Велесу.
И вернули её, разлучив с дорогим сыночком Лутоней, что родился от Пана Виеча.
И Помана тогда узнала, что не внучка она Змея Чёрного, и не Ночь-Купальница её мать, а великая Вила Сида.
А у реченьки той Смородины, да у той горы Сарачинской у Купалы и Костромы сын родился. И дети Ночи дали имя ему Томина.
И рождение внука Ночи все Сварожичи прославляли. И ко колыбели Томины соходилися звери лютые, солеталися птицы певчие и приветствовали его.
И Купаленка Ночка тёмная так Томинушке говорила:
– Как придёт твоя пора-времечко, ты отплатишь за смерть родителей! Выручишь из плена Поману!
Стал расти внук Ночи Томинушка не по дням-годам – по минуточкам. Обучался он многим мудростям: как парить в облаках лёгкой птицей, и как рыскать в лесах лютым зверем, и как в речке плыть быстрой рыбой.
Стал Томинушка птицеловом и охотником, рыболовом. Он любил из лука стрелять, боевых коней объезжать.
Сам родившийся из цветка, из Купалы-да-Ко– стромы, овладел он силами трав, тайной Сурицы и Купалий. Стал он знахарем и зелейником, и великой силы волшебником.
И пришла к Томине Купаленка, и так внуку она наказывала:
– Вот настало время, Томинушка, отплатить за гибель родителей! Выручить из плена Поману!
– Как же выручить мне Поману? – так спросил Томина Купаленку.
– Ты иди, Томинушка, к Велесу. И наймись к нему пастухом. Будешь ты пасти не овечек, а за речкой – людские души. И к тем душам явится Змиулан, Змей Уральский – Великий Полоз! И с тем Змеюшкой ты сразишься! Победишь Великого Змея! И за ту победу над Змеем попроси, Томина, награду! Не проси ни злата, ни серебра, а проси ты в жёны Поману. Согласится на это Велес!
– Как осилить мне Змиулана?
– Вот возьми волшебную дудочку. Мне досталась она в наследство от Славуни и от Уря– ны. А Уряне – Крышень её вручил. И та ду– дочка-самогудка Змиуланушку пересилит!
И пошёл Томина дорогою по долинам и по холмам. И по горушкам Алатырским, и по Бьярмии той богатой, по Диверии, и Индерии, и по Злато-Белым горам.
И где шёл по лесу Томина, пели соловьи и синицы, песню зяблики продолжали, и щеглы и сойки, скворцы.
И поднял Томинушка дудочку, и дохнул в неё он легонько. Только он к ладам прикоснулся, Соловьём тотчас обернулся…
Невелика птичка-пташечка через горушки пролетала. И садилась она на веточку под окошечком у Поманы.
– Ой, открой, открой-ка окошечко – ты, молоденькая молодушка! Ты послушай песню Соловушки о молоденьком том молодчике… Я тебе, Поманушка, песнь пою, я младую деву душой люблю…
– Соловеюшка, мой Соловушка! Не садись– ка ты во моём саду, на ракитовом да на том кусту. И не пой-ка ты рано на заре. Не томика ты, милый, сердце мне…
И Томинушка полетел к крыльцу и на том крыльце встрепенулся, добрым молодцем обернулся.
И пошёл он к батюшке Велесу, чтоб проситься во пастухи.
И сказал ему мудрый Велес:
– Будет служба тебе, Томина! Будешь ты за речку Смородину на лужочки те золотые выводить отару овец. Коль одну овцу потеряешь, сам навеки овцою станешь! Коли всех овец сбережёшь, что желаешь, то обретёшь!
И повёл Томина овечек да за реченьку ту Смородину, да на те луга золотые. Вот привёл Томина отару. Щиплют те овечки траву, песнь Томинушка напевает и на дудочке всё играет.
Вдруг погодушка разыгралась, сердце во груди растревожилось.
Видит он: с восточной сторонушки поднимается туча чёрная. То не тученька надвигается, то не молнии в землю бьют, то летит сам Огненный Змиулан, и на землю он пышет пламенем.
Зарычал тот Змей на Томину:
– Кто посмел без спросу водить овец на мои луга золотые?
– Я, Томинушка сын Купалы!
– Я тебя погублю, Томина, как и батюшку твоего!
– Не спеши! – воскликнул Томина. – А послушай-ка, как играю я на волшебной дудочке Крышня!
Заиграл Томина на дудке. Только дунул он – Змей пустился в пляс. Чем быстрей играет Томинушка – тем быстрее пляшет и Змиулан. И та дудочка-самогудка не даёт ему с пляса сбиться, он не может остановиться.
Змей воскликнул тогда:
– Томина! Пощади меня, сын Купалы! Я без отдыха не могу плясать!
– Нет, не будет тебе пощады!
И Томинушка утомил Змиуланушку той игрою. И упал тот Змей бездыханным.
Тут из леса явилась Калья и увидела Змиу– лана:
– О мой милый, тебя сгубили козни Велеса с Вилой Сидой!
Тут она узрела Томину и призвала все силы Нави, и к нему она обратилась:
– Ты осилил Владыку Нави! Значит, ты займёшь его место! И к тебе переходит трон! Ты супруг и царь мой отныне. Сыну Ночи всё покорится!
Отвечал Томинушка Калье:
– Я не буду твоим супругом! И не нужен мне чёрный трон! Я зелейник и птицелов, мне ли быть Владыкою Нави?
И Томинушка заиграл на волшебной дудочке Крышня. Только он к ладам прикоснулся, Соловьём тотчас обернулся.
Полетел он через Смородину прямо в терем мудрого Велеса. И явился он перед богом.
А тем временем царь Астер всех овец своих сосчитал и сказал Томине Купаличу:
– Ты сберёг от Змея овец! И теперь проси всё, что хочешь!
И ответил ему Томина:
– Ой ты, батюшка, мудрый Велес! Ты прими от меня слово ласково. И прими-ка ты прославление, дай мне только благословение. Ты отдай мне в жёны Поману! Я Поманушке руку свою даю, я младую деву душой люблю…
И сказал ему Велес мудрый:
– Коли люб ты ей, сын Купалы, я исполню твоё желанье. Вскоре мы назначим венчанье!
И призвал он дочку Поману. И Поманушка согласилась со Томинушкой обвенчаться.
– Люб ты мне, прекрасный Томина! Сын Купалы и Костромы, Змиуланушки победитель! Ты рассеял чёрные тучи и изгнал из сердца печаль! Вместе с ними тоску о Пане!
И сказал тогда мудрый Велес:
– Я тебе вручаю Поману! Вместе с нею – власть в трёх мирах! Только должен ты перед свадьбой вновь отправиться в дальний путь найди в горах тех Уральских Синий Камень, что был похищен в годы старые у меня. Отыщи, Томина, тот Камень во пещерушках Змиулана! Но не трогай там злато-серебро! Станет пусть тот Камень – подарком для Поманушки к вашей свадьбе!
– Как же я найду те пещеры?
– А чтоб ты с дороги не сбился, чтобы вёл тебя Правый Путь, пусть тебе провожатым будет верный мой слуга Птицелов!
И отправился в путь Томина. И повёл его Птицелов прочь от той горы Сарачинской, от Индерии той богатой, ко Диверии и Уралу. И Томине он указал ту пещерушку в Таганай– горе.
И вошёл он в гору. Увидел, что пещера полна сокровищ. Всё усыпано златом-серебром, скатный жемчуг лежит в коробах, самоцветы блестят в сундуках.
И среди несметных богатств он увидел тот Синий Камень. Он лежал меж лап у Грифона. И сидел Грифон недвижимо. Тихо спал, смежив свои веки.
Подошёл к Грифону Томина, взял из лап его Синий Камень, а сокровищ вокруг не тронул. И направился к выходу из горы.
И когда они выходили, провожатый вдруг не сдержался и поднял златую монету. В тот же миг всё переменилось, зазвенели колокола, затряслась гора Таганай. И Грифон могучий проснулся – кинулся он вслед похитителям.
Но Томинушка заиграл на волшебной дудочке Крышня. Лишь к ладам герой прикоснулся, в тот же миг Орлом обернулся. Он когтями взял Птицелова, клювом подхватил Синий Камень – скрылся в тот же миг в облаках.
Полетел он ветра быстрее – и Грифон его упустил. И Томинушка, мудрый витязь, восво– ясц поворотил.
* * *
А тем временем в царстве Нави Вий призвал к себе сына Пана.
И сказал он так:
– Пан могучий! Разлучён ты ныне с Пома– ной! Но случилась беда и горше! Ныне Велес решил отдать её в жёнушки сыну Ночи! Поднимись-ка ты в царство Яви. Ты верни младую Поману! Ты напомни ей о Лутоне! Ей скажи о печали сына. Пусть Поманушка служит Змею!
И явился Пан ко Помане. И сказал он ей:
– О Помана! Возвратись ко мне, в царство смерти! Вспомни обо мне, о супруге!
Но ему сказала Помана:
– Ты не люб мне, Пан козлоногий! Ты обманом меня похитил! Я к тебе назад не вер– нуся!
И тогда сказал Пан Помане:
– Ты вернись, Помана, обратно! Там наш сын Лутоня тоскует! И грозится он, что Томи– не, только вырастет – отомстит! Он наследует твою силу и Томинушку поразит!
И тогда сказала Помана:
– Ах, сынок родимый, Лутоня! По тебе болит моё сердце! Не желаю я, чтобы ты воевал со моим супругом! Значит, нужно мне возвратиться за сыночком моим Лутоней…
И тогда, влекомая Паном, понеслась Поманушка прямо в Навь.
Пан повлёк её над горами, над долинами и полями, пролетел над лесом сосновым, миновал потом лес дубовый. И по правую руку Пана рокотало Чёрное море.
И явилася впереди река – речка огненная Смородина. И над речкою той – утёс.
И вот видит Поманушка: у утёса ходит сам перевозчик-Смерть. Пальцы Смерти подобны стальным крюкам, на скелет железный похож он сам.
И сказал тогда Пан, сын Вия:
– О Поманушка дорогая! Не войдёшь ты так в царство Вия, если яда Смерти не вкусишь!
И явился перед Поманой Старец-Смерть со звёздною Чашей. И в той Чаше змеи шипели, и кричали в ней две лягушки, ползали по дну скорпионы.
Выпила Помана ту чашу, и пустил её Старец Смерть ко пещерам тем в царстве Вия.
Томинушка этим временем к богу Велесу возвратился. И принёс он Велесу Камень, но Поманушки не нашёл.
– Где невеста моя Помана? ^– так спросил Томинушка Велеса.
П – А увлёк её в царство Вия сам великий див, грозный Пан! Ты возьми, Томинушка, Камень! И ступай за ней в царство Нави! Силой дудочки с Синим Камнем одолеешь ты бога Пана!
* * И поднял Томинушка дудку, и дохнул в неё
он легонько. Только он к ладам прикоснулся, Соколом тотчас обернулся.
Полетел он через Смородину прямо в цар-
^ ^ ство грозного Вия.
И нашёл он деву Поману – только видит: та неживая, будто спит среди кипарисов. И в руках она держит чашу, а в той чаше смертельный яд.
* I И тогда Томинушка Камень поднял над сво
ей головою, обратился он к Богу Вышню:
– Помоги Помане, Всевышний!
И тотчас обратился Камень, стал тот Камень – Синею Чашей. А в той Чаше – Сурья
* живая, и сияет она, как Солнце.
И поднёс Томина ту Чашу ко губам прекрасной Поманы. И Помана живою стала.
– Здравствуй, Солнце моё, Томина! Долго я тебя ожидала!
– Без меня ты здесь век бы спала!
Тут явился Пан перед ними. И прорёк он грозно Томине:
– Как мы будем делить Поману?
И тогда ответил Томина:
– А устроим мы состязание. Ты играй на своей свирели, я – на дудочке-самогудке. Кто из нас кого одолеет – тот и станет мужем Поманы!
Согласился на это Пан. Заиграл бог Пан на свирели, а Томина на дудке Крышня.
Но могла ль простая свирель одолеть волшебную дудку? Проиграл див Пан состязанье ф) и ушёл в великой печали.
А Томинушка и Помана возвратились из Нави в Явь, и Лутонюшку прихватили.
Поженились вскоре Томина и Поманушка, дочка Велеса.
И на свадьбу их собирались все ясунюшки– небожители. И пришли с Амелфою Сурья, и Семаргл с Купальницей-Ночкой, с Радуницею– Радой – Крышень, и с Златою Майею – Вышень.
И слеталися белы голуби, соловьи, щеглы и синицы. И ручьи по садам текли, тяжелели І» ветви плодами, и поля покрылись цветами.
И родился сын у Томины и Поманушки, дочки Велеса, и назвали его Расеном. А Луто– ня стал богом Лютом, и женился он на Амате, и родил он дочку Лавинью, а она родила Аски– нью.
И отныне все прославляют и Поманушку, и Томину. Поминают все и Лутоню, бога Велеса с Вилой Сидой! .
АРГАОТ И ЭВЛИНЛ
– Расскажи, Гамаюн птица вещая, об Ар– гасте и об Эвлине, и о том как Аргаст, сын Асилы, Святогорку ту пробудил …
– Ничего не скрою, что ведаю…
Как во тех Уральских Святых горах, да под тою Азов-горой, жили Велес-Асила с Азовою – Золотою Хозяйкой гор.
Жили здесь и они, поживали, долгий век в горе коротали. А когда сыны их рождались – звёзды в небушке загорались. И родили они шесть братьев: Прова, Крива, Саву и Брага и за ними Онта, Подагу. И седьмая звезда над Азов-горой тёмной ноченькой воссияла, на пещеру их указала: там родился седьмой их братец, был младенец тот златовлас – и назвали его Аргаст.
Как Азовушка, дочь Сварога, чадушку Ар– гаста родила, так его в пелёночки вила и к своей груди подносила.
Собиралися к сей пещере сыновья Асилы с Азовою. И сошлись шесть сынов Медведя, шесть великих Хранителей Вед ко седьмому братцу – Аргасту. И они по звёздам гадали, так судьбу ему предвещали:
«Быть тебе, Аргаст, младший братец, Князем Звёзд в святом Беловодье… Быть женой твоей – Святогорке, младшей дочери Святого– ра! И родить тебе сыновей, что славнее всех и святей. Только быть сынам убиенным, золотым копьём пробожденным!..»
так заплакала-зары– >1,
Как Азова то услыхала, так заплакала-зары– дала. Стали дети её утешать:
«Матушка, не нужно рыдать! Сыновья из гроба восстанут, и пробудятся и воспрянут. И свершатся тогда чудеса, и разверзнутся небеса!..»
* *
Стал расти Аргаст сын Асилы, захотел он много премудрости.
И учился он волхованию: птичий лёт познал в горних высях, рыбий ход – во пучинах моря. И учился он чтенью-пению, и учился грамоте Вышня. И учение то ему в ум пошло.
И читал он Веды Святые. И прочёл он о Святогоре, также о святом Святогорье, и о царстве Златом-Алтынском, что ушло на дно Океана, всё проведал он о Плеянках. И прослышал о предсказанье, что женой его быть Плеянке – той, что спит много сотен лет и о коей забыл весь свет.
И пошёл Аргаст ко Азов-горе, ко родителям во пещеру. В путь-дороженьку снарядился, трижды в ноженьки поклонился.
И спросили его родители:
– Ты куда, сынок, собираешься, в путь– дороженьку снаряжаешься?
Отвечал Аргаст родной матушке, отвечал родимому батюшке:
– Отправляюся я в Святогорье, ко великому Святогору. Испытаю свою судьбинушку… Я желаю найти Эвлинушку – ту, что спит много сотен лет и о коей забыл весь свет.
И тогда Асилушка Суревич сыну дал кольчугу и шлем, также меч-кладенец, который сам раскладывался в бою. Их сковал для Велеса Сурича сам Сварог – кузнец-прародитель. А Азовушка, дочь Сварога, принесла ковёр,-само– лет, мчавшийся стрелою летучей и паривший как птица в тучах.
И взошёл Аргаст на ковёр-самолёт, взвился над горами Уральскими. Полетел Аргаст ко Святым горам и нашёл Святогора там.
И предстал он перед Аргастом Святогоро– вою горой. Волоса его с бородою дыбились лесами дремучими, грудь и плечи – горными кручами. В бороде, бровях тучи вились, облака у шлёма клубились.
И спросил его сын Асилы:
– А где дочка твоя Эвлина?
И ответил ему Святогор, сотрясая вершины гор:
– Дочерей унёс в Беловодье за святую речку Смородину сам бог Велес-Семаргл Семиликий, лишь смирил он Воды Великие!
Взвился вновь Аргаст выше круч, воспарил затем выше туч. И пронёсся вновь над горами, над долинами и холмами. У Смородинки он спустился и у бережка притулился. И узрел он там семь холмов, на вершинах – семь теремов.
Спали в тех теремах на семи холмах все бояре седобородые, скоморохи и скороходы, горничные и сенные, конюхи и стремянные, гусельники и певцы, плясуны и игрецы, стряпчие, садовники, скобари и плотники. Псы во псарне спали и псари дремали, спал в конюшне конь, в очаге – огонь. Птицы спали в небесах, не текла вода в ручьях. И ветра здесь не шумели, водопады не гремели. Все недвижимы онё в сём зачарованном сне…
