Текст книги "Безумное такси"

Автор книги: Александр Граков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– И ещё кое для чего, – пробормотал Толян.

– Так вот, Нина пришла из подсобки очень взволнованной, – продолжал вспоминать Валера. – Потому что сразу, залпом, выпила два стаканчика вина. И руки её при этом чуть дрожали – как у меня иногда с похмелья.

– А Мухтар был с вами тогда? – спросил его вдруг Толян.

– Был. Но как только Нина вышла из склада, он сразу же заторопился и уехал.

– А потом что?

– А потом приехал шеф фирмы, этот...Боровиков, а с ним белобрысый. Шеф расплатился со мной и Серегой и почти сразу же выгнал нас из магазина.

– Так почти или сразу?

– Сперва они сходили в склад и заложили коробки с мобильниками в сейф. Но я тебе скажу, Толик – каждая коробка с этими самыми мобильниками весила как минимум килограммов семьдесят. Вот дай-ка свой, который ты купил.

Толян вынул сотовый и протянул его Валере. Тот взвесил его на руке, прикидывая вес.

– Ну, от силы граммов двести. А теперь прикинь...ты поверишь, что в коробку шестьдесят на шестьдесят сантиметров влезет триста пятьдесят вот таких штучек?

– Ну, а почему бы нет?

– И что, каждую из них нужно непременно смазать спецсолидолом? ехидно глянул на него Валера.

– Да что ты привязался, в конце-концов, к этой смазке? – сердито спросил у него Толян.

– А потому что сегодня, когда Мухтар вынес тебе сотовый из подсобки, на рукаве его белого костюмчика было такое же пятнышко – желтенькое, жирное. Сперва, когда он зашел в магазин, его не было, а после появилось. Это что обозначает, а? Ты знаешь, мы на филфаке проходили курс аналитического мышления вкупе с методом дедукции ... – расходился Валера.

– Так, все, замяли о твоем филфаке и методе дедукции, – прервал его Толян, расплачиваясь-таки за две строительные лопаточки из нержавеющей стали. – Нам ещё работать и работать, а ты и мне, и себе забиваешь голову какой-то чертовщиной.

– Я к тому, что Нина и Лиля...

– Слушай, а ты вообще-то знаешь, что Лиля доводилась мне родной сестрой? – схватил его за отвороты пиджака Толян.

Валера вмиг побледнел и отрицательно замотал головой.

– Так знай это. И прекрати мне трепать нервы пустой болтовней, – Толян оставил в покое пиджак Валеры и вновь закурил, глубоко затягиваясь.

Спустя некоторое время Валера нерешительно дотронулся до его руки.

– Прости, Толян, если сможешь – не знал, клянусь. И прими мои искренние соболезнования – твоя сестра была классной девчонкой – я это уже говорил и не устану повторять

– Ладно, проехали, – Толик зло втоптал окурок в лужицу у ног. – Пошли продолжать делать дело – видишь, Даниил с дядей Васей дают отмашку, что погрузка закончена.

Приехав на квартиру Анжелы и разгрузив привезенное оборудование, Толян развил такой бешеный темп работ, что Шкаф только диву давался. Пока сантехники устанавливали, варили, прибивали и соединяли, он с Васей и Даниилом успел обработать стены в спальне Silk Plaster – шелковой декоративной штукатуркой на основе целлюлозы и натурального шелкового полотна. Эти жидкие обои они постарались подогнать по цвету под потолочную плитку – светло-коричневый тон. Затем бросили на пол ковровое покрытие с длинным темно-коричневым ворсом и нежно-розовыми цветами на нем, вместо круглого сексодрома, который стоял там прежде, привезли широченную испанскую кровать с витыми сквозными ножками и сетчатыми, в клеточку, спинками. Над кроватью сделали небольшой прямоугольный навес-балдахин из китайского шелка с портьерами по бокам, а на стену укрепили два небольших фигурных бра. Рядом поставили кресло-тюльпан, торшер в форме лампы Алладдина, небольшую изящную тумбочку, а огромное окно закрыли такими же шелковыми портьерами. Интерьер получился потрясающий – даже Шкаф не нашел, к чему придраться.

До вечера того же дня им удалось ещё смонтировать в одной из бывших ванных на первом этаже закупленную финскую сауну из бруса 45х100 мм серии Country Line.

Валера долго вертел так и сяк деревянные детали, не зная, куда их притулить.

– Эх ты, окраина! – Вася нашел в комплекте стальные стержни для каркаса и быстро нанизал на них бревнышки – через двадцать минут была готова одна из стен сауны. – Понял теперь?

– Уяснил, а как же, – философ и дядя Вася остальное доделали на удивление споро. Толян с Васей тем временем устанавливали полки, печь, защитное ограждение, навешивали карнизное освещение и делали окантовку. К вечеру сауна была готова. Одновременно бригадир сантехников Коля сообщил, что можно проверять подключение приборов. Все было сделано аккуратно, четко, при помощи уровня и отвеса – за такие-то деньги. Итак, квартира приобретала все более законченный вид.

– Завтра переходим к полам, – вынес свое решение Шкаф. – Кстати, философ, а где ты сейчас обитаешь? – спросил он у Валеры.

– А мы с дядей Васей по ночам дачи новых русских караулим. Заодно и ночуем там. Официально я зачислен охранником и в конце недели каждый хозяин отстегивает нам приличные чаевые за сохранность своего имущества. Кроме того, гляди, – Валера вынул из кармана..."ПМ" – пистолет Макарова и повертел им перед носом Шкафа.

– Ни фига себе! – протянул тот изумленно. – С каких это пор бомжам стали выдавать стволы?

– Да он газовый! – довольно засмеялся Валера. – Но похож, да?

– Копия, – убежденно сказал Толян, повертев пистолет в руке. – Ну что ж, тогда спокойной ночи, охранник.

Проводив Даниила и дядю Васю, они уселись в холле на стульях и принялись сосредоточенно дымить сигаретами.

– Послушай, Толян, – Вася повернулся к другу и сосредоточенно уставился в его переносицу. – Я тебе хотел сказать...

– Согласен, – быстро отреагировал Толян.

– На что согласен? – изумился Шкаф.

– На то, что ты только что хотел мне предложить.

– А что я хотел предложить? – смутился Шкаф. – Просто намеревался сказать, что этот холл ни фига не смотрится. Огромная комната, а почти пустая – стол, диван, да телевизор. Нет, такой интерьер мне не по вкусу.

– А что тебе по вкусу? – съязвил Толян.

– Здесь должен быть кинотеатр. Домашний кинотеатр. Смотри пространство под лестницей мы завешиваем сборной ширмой, можно темно-синего цвета. Перед ней ставим напольный экран, сбоку у стены – легкую этажерку с системой. Динамики расставляем по всей комнате – акустику подберем после. По правой стене пускаем широкий косой декор, а внутрь его вклеиваем красивое пластиковое сборное панно – я видел, такие продаются. Производство Германии. Затем подбираем...

– Ты не это мне хотел сказать, друг Василий, – перебил его с легкой усмешкой Толян.

Вася смутился ещё больше.

– А что же, по-твоему, я хотел сказать? – спросил он с вызовом.

– То, что нам давно уже не мешало бы навестить наших подруг, – ответил Толян. – Пока они нас не успели забыть к чертовой матери.

– Да они, может, и не вспоминали о нас, – попытался выкрутиться Шкаф. Не отрицая, однако, что мысли его и Толяна в этот вечер сошлись в одной точке.

– Брось, Вася, – мягко посоветовал ему Толян. – Ты же отлично знаешь, как относится к тебе Ольга. А я, в свою очередь, больше чем уверен, что Анжела не приходит сюда лишь из-за твоего категоричного табу, наложенного на её квартиру.

– Ну, конечно, – насмешливо поклонился Шкаф со стула.

– А мы это сейчас проверим, – Толик вспомнил о мобильнике, который он приобрел у Мухтара, и отыскал его в одежде, лежавшей на втором этаже. Затем нашел в кармане завалившийся клочок бумажки – номер мобильника Анжелы, который он в свое время переписал для своей строительной бригады – на непредвиденный случай. Потом вновь спустился вниз и предложил Васе.

– Хочешь пари? Сейчас я звоню Анжеле и приглашаю её в ресторан. И она соглашается. Затем ты звонишь по этому же номеру Ольге – я уверен, они обретаются вместе...

– Ни за что, ответил Шкаф. – Они все выходили тогда отсюда с таким надутым видом, что теперь, по-моему, к ним лучше не подкатываться с подобными непристойными предложениями.

– Так что – пари? – предложил Толян.

– А на что спорим?

– Если сейчас девчонки соглашаются на ресторан – за всех платишь ты...

– У меня нет налички, – прервал его Шкаф.

– Зато есть положенная зарплата за неделю, причем в долларах. Из нее-то я и вычту сегодняшний вечер. Идет?

– А если они все же не соглашаются? – не сдавался Вася.

– Я тебе отдаю свою недельную зарплату,это выходит что-то около двух тысяч баксов – как мы договаривались со спонсорами – пятьсот долларов в день.

– Идет, – Шкаф пожал его протянутую руку. – Мне тут дядя Вася предложил купить по дешевке неплохую "девятку" с рук. Всего пятилетней давности. Не век же мне ходить пешком, понимаешь. Знаешь что, давай я первый позвоню, – попросил он, протягивая руку. – Если с Ольгой будет облом – зачем тогда звонить Анжеле?

– Ух, и хитрюга же ты, Шкаф, – Толян, смеясь, передал ему мобильник. Хотя подожди, не звони.

– Ага, испугался! – восторжествовал Шкаф.

– Да нет, просто я забыл – нам с тобой ещё предстоит в одно место съездить. Ну-ка собирайся, да поживее.

– Куда едем-то? – спросил Шкаф, натягивая парадно-выходную одежду.

– На рынок.

– Это на ночь глядя?

– Как раз самое время, Вася – то, что надо. И если нам повезет...

Уже смеркалось, когда "десятка" Анжелы, за рулем которой восседал Толян, остановилась точно в том же месте, что и перед обедом – на платной стоянке сбоку от ворот рынка. Однако теперь она была почти пуста, лишь несколько дорогих иномарок приткнулись в разных местах площадки.

– Пошли, – Толян псотавил машину на сигнализацию и потащил Шкафа за собой внутрь рынка. – Я покажу тебе магазин, который хотела открыть Лялька.

Огромная вывеска над входом в магазин теперь переливалась разноцветными неоновыми огнями. Мало отставала от неё по части иллюминации и реклама сотовых телефонов. Внутренность супермаркета также была освещена предостаточно, так что сквозь единственное огромное окно было хорошо видно, что делалось внутри. Толян пригласил Шкафа стать в подобие нишы за окном, в самую тень. Теперь их не было видно ни из магазина, ни со стороны рынка.

Что удивительно, покупателей тоже набралось порядочно, почти все семейные пары. Это их иномарки, повидимому, стояли у входных ворот рынка.

Даша и Ксения метались от одной пары к другой, кого-то уговаривая, кому-то что-то объясняя, а кое-кто уже расплачивался, указывая на вещи, которые нужно было упаковать.

– Вот это бабцы! – Шкаф восхищенно засмотрелся на стройные фигуры продавщиц.

– Да ты не туда пялься, ты в угол посмотри, – зло ткнул его в бок Толян. – Вон на того мужичка – это Мухтар.

Почти в самом углу, возле входа в склад, расположился Мухтар со своими мобильниками: небольшой застекленный стол, внутри которого расположились образцы телефонов и карточек к ним.

– А что, вполне компактное хозяйство, – отозвался Вася. – Ни он не мешает, ни ему.

– Смотри, смотри, – вновь зашипел Толян.

В магазин вошел довольно странный тип: плотно обтягивающая демисезонная короткая кожанка и совершенно лысый череп с оттопыренными ушами. Парень, игнорируя выставленные на стеллажах товары, прошел прямиком к столику Мухтара. Поговорив о чем-то минут пять, они, видимо, сошлись в цене: парень вынул из кармана деньги, отсчитал необходимую сумму и Мухтар исчез в подсобном помещении. Вернулся он ... с коробкой, на которой были нарисованы мужские туфли.

– Он что, ещё и барахлом подторговывает? – присвистнул Вася.

И тут же затих – лысый парняга, выйдя из магазина, сторожко оглянулся по сторонам. Не заметя ничего подозрительного, он снял с коробки крышку, порылся внутри, затем сунул что-то под куртку за пояс, а саму коробку подфутболил носком ботинка что есть силы. И ушел в темноту рынка. Вскоре где-то за стеной рявкнул движок мотоцикла и все затихло.

– Это что, по-твоему – он туфли заткнул за пояс? – посмотрел Толян на Шкафа. – – Конечно, нет, – тот смущенно почесал кончик носа, – а вот мобильник запросто мог сунуть.

– Сейчас посмотрим, что это за мобильник, – Поняков подошел к коробке из-под туфлей, которую выбросил лысый, поднял её и пошел к выходу из рынка. Васе осталось только последовать за ним.

Они рассмотрели внутренность коробки на квартире у Анжелы: несколько кудрявых завитков сосновой стружки и жирные масляные пятна светло-желтого цвета, которыми были заляпаны её стенки и дно.

– Это технический солидол, Вася, – объяснил Шкафу Толян. – О нем мне сегодня все уши прожужжал Валера, объясняя, что он применяется при ремонте машин и механизмов для смазки особотрущихся деталей. Но откуда философу, который никогда не служил в армии, знать истинно широкое применение технического солидола. Им смазывают оружие, Вася. Для долгосрочного консервирования.

– Ну и что? – не понял Шкаф.

– А то, что этот лысый хмырь сунул за пояс не мобильный сотовый телефон, как подумал ты, а самый обыкновенный ствол – как подумал я. А теперь скажи, какой из этого следует вывод?

– Такой, что этот Мухтар торгует, по всей вероятности, оружием, догадался Шкаф. – А мобильные телефоны служат лишь ширмой – прикрытием для этой подпольной торговли.

– Но ведь тогда если шеф Мухтара – наш директор фирмы "Линия плюс" Боровиков Роман Юрьевич, который помогал в тот вечер упаковывать Мухтару картонки в сейф, значит...

– Значит, и Боровиков прекрасно осведомлен об этой подпольной торговле оружием, – докончил его мысль Вася.

– Нет, скорее всего, он и есть хозяин того оружия, которым подторговывает Мухтар, – размышлял дальше Толян. – А из этого следует... черт, что же из этого следует? Крутится вывод в голове – простой и ясный, а вот ухватиться за эту ниточку не могу, – признался он Шкафу.

– Ладно, утро вечера мудренее, – отозвался тот. – Ты мне скажи сделали мы то дело, которое ты собирался сделать?

– Только наполовину, Вася, только наполовину.

– А звонить мы сегодня будем? – не успокаивался тот.

– Ах, да, – спохватился Толян и протянул мобильник Шкафу, – Звони, пожалуйста.

Сколько Вася ни старался, включая повторитель вызова – мобильник Анжелы не отвечал.

– Что бы это могло значить? – задумчиво пробормотал Толян. – Анжела мне говорила, что никогда не расстается со своим сотовым. И никогда не отключает его.

– Это может означать только одно – два дела за один вечер не делаются, – с видимым облегчением заявил Шкаф. – Что касается меня, то я двух слов по телефону Ольге сейчас не связал бы. Ты знаешь, Толян, как только взял в руки мобильник, так все нежные слова из башки словно ветром выдуло. А вот теперь ты мне скажи – что бы это могло значить?

– Только одно, – на полном серьезе ответил Толян. – Признание в любви – это разговор двух сердец тет-а-тет, а не телефонное ля-ля.

Глава 28. З А Т Е Х, К Т О Н Е Д О Л Ю Б И Л !

Строительные работы на объекте номер двести пятьдесят семь завершались. Уже прошлась по готовым квартирам приемочная комиссия, принюхиваясь к запахам свежей краски и нового оборудования, суя свои носы куда надо и не надо. Конечно, если бы это была прежняя, государственная комиссия, отмазаться от неё было – раз плюнуть. Хороший банкет для всех, да каждому члену её – по девочке, да на природу...

Но это была своя делегация – из администрации "Линия плюс" всевластная, неподкупная и непрощающая даже малых огрехов – престиж фирмы прежде всего. Боровиков и платил им прежде всего за обнаружение даже самых незначительных недоделок – клиент из новых русских привередливый, не признающий никаких отговорок типа: "А вот этого не было на складе, так мы поставили здесь временно..."

– Что значит – не было! За бабки не было, значит, достаньте за хорошие бабки.

Я вам плачу за качественный квадратный метр жилой площади, а не за ваши временные трудности.

И все – против доллара не попрешь.

Но эта малоэтажка была исключением из общих правил – все подогнано, прилажено и расставлено на совесть – придраться не к чему. Члены комиссии единодушно проголосовали за приемочную оценку "отлично", что само по себе уже было невероятно – никогда ещё ни одна комиссия выше "хорошо" не ставила. На всякий случай – обнаружения пропущенных недоделок.

Осталось работ всего ничего – наклеить последний – пятый слой рубероида на последние квадраты плоской кровли здания, обрамленной по краям фигурными парапетами. Поэтому и не убрали пока подводящую ветку узкоколейки и башенный кран Любашки. Ей предстояла вечером самая почетная миссия поднять завершающую бадью с горячим битумом на кровлю, где парни с огнеметами в руках быстренько должны были заклеить специально оставленный квадрат. Сразу же вслед за этим намечался грандиозный фейерверк – в честь пятилетия организования фирмы и сдачи в эксплуатацию элитной малоэтажки объект номер двести пятьдесят семь.

Настроение у всех членов бригады было, ясное дело, приподнятым – ещё бы, такое очередное дело провернули!

Чего нельзя было сказать о главном прорабе стройки Николае Афанасьевиче Бессменном – он ходил по объекту задумчивый и несколько угрюмый – не в своей тарелке человек, да и только.

Наконец, не выдержав, к нему подошел Николай Иванович Шумейко

– Слушай, Афанасьич, в чем дело? У парней сегодня праздник, а ты его своим кислым видом превращаешь в панихиду. Мы с тобой вроде погодки, так может, объяснишь причину?

– Узнаешь в свое время, – убито махнул рукой Афанасьич, отходя от него к членам комиссии.

– Тьфу ты! – всердцах сплюнул Шумейко. – Небось с женой чего-то ночью не поделили на общей постели. Ничего, на банкете я из тебя все досконально вытяну.

Ему уже по секрету шепнули, что банкет вечером состоится. Ну, а как же без этого.

Парни из строительной бригады мотались по дому, сдувая последние несуществующие пылинки с мебели и оборудования, собирали щепочки и натирали до блеска бронзовые ручки дверей подьездов с уже встроенными в них многоабонентскими видеодомофонами для бесконтактных электронных карт серии MC-Visitor-401... В общем, работа сегодня выполнялась чисто символическая.

– Слушай, Дед, – Хопер подсел к Игорю Неделину, расположившемуся на травке за оградой, и сунул в рот сигарету. – А бугор, что же, не будет присутствовать на завершенке,а? Нехорошо как-то получается – строил, строил вместе с нами, а мы будем водяру глушить без него, – Эдик тоже знал о банкете, хотя администрация фирмы держала это пока в секрете.

Хорош секрет – о нем уже знала вся бригада.

– Вот я и говорю – может, позвонить ему на эту, как ее...шабашку? продолжал долдонить Хопер.

– Слушай, бугор сам знает, где присутствовать, а где отсутствовать, Игорь выплюнул окурок и повернулся к Эдику. – Кроме того, если бы ты видел кошечку, которая приезжала договариваться о найме, ты бы точно слюной истек. Я бы на месте Понякова сейчас не променял эту шабашку даже на званый ужин в Кремле, – добавил он мечтательно, уставя глаза в небо. – Не волнуйся, к главным разборкам Толян всегда успевал.

– Че ты мелешь, – обиделся Эдик, – я же был, когда эта Наташа приезжала. Даже познакомиться хотел поближе...

– Ага, вспомнил, – согласился с ним Дед. – Это не тебя, случаем, Поняков обломал в тот раз, сказав про кулаки её мужа?

– Нет, не меня.

– А мужика её, кстати, грохнула какая-то местная банда, – продолжил Игорь. – Так что бугор сейчас, по моим рассчетам, катается, как сыр в масле – очень нужны ему попойки.

– Так-то оно так, – не мог не согласиться с ним Хопер. – Но я бы на его месте...

– Вот когда будешь на его месте, тогда и поговорим, – оборвал его Игорь, не отрывая глаз от удивительно голубого неба. – А сейчас шел бы ты куда-нибудь, погулял – не мешай любоваться природой.

Дело в том, что он только что получил письмо из дому, от матери. А в нем – записочка от соседки Аленки, в которую Игорь был влюблен ещё со школьной скамьи. Причем взаимно. Но как-то так получилось – пока он служил в армии, Аленка ждала его, ждала, а потом все же уговорила её как-то подружка сходить к одному парню на день рождения. Компания там была большая, но именинник из всех девчонок запал почему-то именно на Аленку. Ей тоже понравился Стас – веселый, общительный и обаятельный парень. И она протанцевала с именинником почти весь вечер, честно предупредив Стаса, что ждет из армии парня. В общем, дала понять, чтоб тот на большее, чем танец, не расчитывал.

Однако Стас был насколько обаятельным, настолько же упорным – упросил подружку, которая притащила к нему Алену, и та весь вечер упорно подливала ей ликера в лимонад, которым Алена цокалась с гостями...К концу вечера у неё уже двоилось в глазах, а настроение поднялось настолько, что она легко и беззаботно поддалась на уговоры все того же Стаса покататься на лодке по ночной реке. От реки пахло парным молоком, глаза стаса напротив в лодке блестели таинствено и зовуще, а его красиво вырезанные губы...Игорь был в эти минуты так далеко от нее, а эти манящие губы – совсем рядом, И все ближе, ближе...

Лишь наутро Алена с ужасом осознала, что она натворила ночью. Но было поздно – через две недели будущий Дениска дал о себе знать приступом внезапной рвоты и головокружением... Стас тут же воспользовался этим долгожданным для него моментом и предложил Алене руку, сердце...ну и все, что полагается в таких случаях.

Так Алена стала матерью и женой нелюбимого человека.

А Игорь, узнав из письма матери о прошедшей свадьбе, даже не стал заезжать после дембеля из стройбата в родной поселок – махнул на заработки в Подмосковье. И угодил прямиком в летучий строительный отряд Понякова. Романтика недалеких гор и зелень Темердинского заповедника, курорты Кисловодска и канатка Эльбруса, дремучие леса Подмосковья и достопримечательности самой столицы – все это было испытано, прощупано и перетоптано за пять лет скитаний по стройкам вместе с такими же, как он, крепкотелыми парнями и мужиками. Теперь хотелось чего-то такого, такого...

Вот оно! Долгожданное письмишко от милой ненавистной Аленки: пишет, что уже четыре года, как развелась с нелюбимым Стасом по причине полной несовместимости характеров и целей. И спрашивает совета у отвергнутого в свое время любимого Игорька: как ей быть дальше, что делать с маленьким Дениской и своею собственной судьбой.

А мать в своем послании сообщает, что Алена уже все глаза выплакала за эти четыре года, ожидая от него хотя бы маленькой весточки. И всем кобелям поселковым, мужского рода, дает от ворот поворот независимо от возраста и положения. Значит, любит до сих пор. И за эти четыре года, если уж судить по морали, полностью искупила свою вину перед ним, Игорьком. А маленький Дениска – ну так что ж – дети за родителей не в ответе.

Вот об этих-то письмах и размышлял Игорь Неделин, а попросту Дед, лежа в траве за высокой кованой оградой элитного участка.

Это что же получается – Алена развелась со Стасом ровно через год, как только родился сын...

И тут черти поднесли Эдика Хопра с его идиотскими рассуждениями – быть или не быть бугру Понякову на ужине, устроенном администрацией фирмы. Да на кой хрен, скажите, Толяну упал этот ужин, если он встретил женщину своей мечты?

И не пошел бы ты, Хопер, куда подальше со своими сомнениями в правильности выбранного бригадиром решения!

И Эдик пошел, обидевшись на Деда. А тот, уставя глаза в небо, продолжал прислушиваться к своему сердцу – как оно, бедное, бьется по прочтении этих двух листочков, вырванных из простой школьной тетрадки в клеточку. И по всему выходило – неровно бьется сердце, не забыло ещё тех нежных объятий и горячих поцелуев, которыми одаривала его хозяина Аленка, провожая его в армию.

Игорь с высоты своего создавшегося положения считал Хопра бабником и пустобрехом. Каковым тот, по сути, и являлся. Ну натура у человека такая не обойти стороной понравившуюся женщину, подарив ей частичку своей любвеобильной души. От чистого сердца, на долгую добрую память...Сейчас у Эдика скребли на душе кошки. И вовсе не оттого, что Дед отказался разделить с ним цигарку на двоих – эти кошки начали скрести душу с того самого дня, ещё четыре года назад, когда они всей бригадой рванули на желтом микробусе из аула Архыз, оставив в нем новехонький свежепостроенный дом, счастливого старого Аслана и...донельзя зареванную Фатьму – его новую молодую жену. Да, постарался Хопер в ту последнюю ночь их пребывания в ауле, выполняя обещание, данное старому Аслану – сотворить ему маленького наследника рода. так постарался, как никогда до этого в своей недолгой распутной жизни. И никогда после...А виной всему этому была отчасти сама Фатьма: она подговорила старика на эту аферу с Хопром, а потом, ночью, вытворяла с ним такое, будто близился конец света и они больше никогда не встретятся. У Эдика тогда искры из глаз сыпались: шестнадцать лет, нетронутая ещё девчонка – да где ж она нахваталась всей этой Камасутры? Фатьма одновременно плакала, стонала и смеялась. Падала, обессилевшая, в высохшее, прянопахнущее сено, сложенное про запас под навесом за домом, зарывалась в него всем телом. А через несколько минут, плача и смеясь, снова прижималась к Эдику горячим стройным телом, и все повторядлось сначала... Влюбилась в него девчушка, по самые уши, ещё тогда, когда он снимал её с коня – сразу и бесповоротно.

Эдик тогда тоже словно сошел с ума – покорно подчинялся всем её ласкам и прихотям, словно был моложе Фатьмы лет на десять, а не наоборот. И целовал, и шептал нежные бессвязные слова, котрые потом не мог вспомнить, сколько ни пытался.

И все же уехал, вместе со всеми, оставив Фатьму в одиночестве за домом – она не захотела выйти попрощаться. Заплаканную, нашедшую и тут же потерявшую свою первую и, наверное, последнюю настоящую любовь.

Уехал и забыл?

Ну нет! Хотелось иногда забыть, да. Повторяя про себя, как заклинание, как табу:" Фатьма чужая жена, она не для меня"...

А сердце тут же кричало в ответ:" Но ребенок-то твой! Но любит она тебя!"

И душа тут же приоткрывала свой уголок воспоминаний – извивающееся в неистовстве тело Фатьмы, её широко раскрытый в немом крике рот, слезы, губы, смех...и разлука. Кто сказал:"Была без радости любовь, разлука будет без печали"? Черта с два – без радости! Этот умник её испытывал – настоящую любовь? А её последствия в разлуке?

Эдик выпросил у Понякова пластинку с номером телефона, которую Аслан на прощанье подарил бригадиру и звонил, звонил в это Архыз...Мобильник ему охотно ссужал Афанасьич, благо он последнее время был все время на сдаточном объекте. Но взамен взял фотографию Эдика: "Чтобы, если потеряешь трубу, было по ком объявлять розыск". А проклятый микрокомпьютер упрямо высвечивал каждый раз на своем зеленом табло:"Абонент не отвечает".

Что там случилось? Что с его сыном – Эдик был почему-то уверен, что после той ночи с Фатьмой у неё будет непременно мальчик.

И бригадир нужен был сейчас ему, как воздух. Потому что он один знает тайну рождения наследника Аслана. Один из всей бригады – остальные просто поднимут его на смех. Потому что не знают любви, на которую наложен всеобщий запрет.

Ошибался Хопер, ох, как ошибался.

Потому что в это же самое время в прорабском вагончике на грубосколоченной лавке сидели, крепко обнявшись, ещё две родственные души: Любашка-крановщица и Санька Васин – Васяся. И целовались взахлеб, и тоже шептали друг дружке всякие бессвязные, ничего не значащие в данный момент слова...Наконец Васяся потерял над собой контроль окончательно. И тотчас же Любашка резко оттолкнула его и, вскочив с лавки, сердито ухватила один из веников, валявшихся на полу прорабской.

– Счас как врежу по кумполу – сразу в себя придешь. Тебе что было насчет этого сказано – только после свадьбы.

– Да я помру до этой свадьбы – от переизбытка чувств, – со слезой в голосе возопил Васяся. – Я тебе ещё неделю назад сделал предложение...

– И я его приняла, ты что, не помнишь? Однако свадьба будет только после того, как получим квартиры – ни днем раньше, – решительно отрезала Любаша. – И брачная ночь, кстати, тоже. В своей шикарной кровати, размечталась она, – при свечах...А не по-кобелиному – на какой-то обшарпанной лавке. И не проси больше до этого самого дня, вот что получишь, – скрутила она маленькую кокетливую фигу из своих музыкальных пальчиков, так и не огрубевших от рукоятей башенного крана.

– Ну ладно, – сдался, наконец, Васяся, постепенно приходя в себя. Тогда обещай, что возьмешь меня сегодня на кран: я тоже хочу разделить с тобой славу последней бадьи.

– Не подлизывайся, – топнула ножкой Любаша. – Целоваться ты хочешь там, на высоте, а не делить со мной какую-то сомнительную славу. Так и быть, возьму как практиканта, – сжалилась она, наконец, видя по лицу Саньки – разгадала его намерения целиком и полностью. – Кое-чему я тебя уже научила, ещё неделька-полторы, и можно оформлять самостоятельный допуск. Понятно?

Повеселевший Васяся отчаянно закивал – не дурак, мол.

– А целоваться можешь, сколько влезет, – неожиданно рассмеялась Любаша, – во время перерывов. Мне самой интересно, как это выглядит поцелуй на двадцатиметровой высоте. Но – не более того! – поводила она пальчиком у носа Саньки.

– Я женюсь на тебе, Любашка, – Васяся обнял её и нежно поцеловал. – И прямо из загса потащу на этот твой чертов кран. – И тогда ты узнаешь, что такое любовь на двадцатиметровой высоте...

Солнце уже садилось за горизонт, когда у кованых ворот остановилась Черная "Волга" и из неё вылез Кирилл Алексеевич Софонов собственной персоной. Вслед за ним из машины появился высокий парень с белесыми пасмами волос, отдельными прядями свисавших на крутой лоб. Увидев их, Афанасьич сразу как-то стушевался и отошел в тень огромного дерева, растущего неподалеку от новостройки.

– Внимание, товарищи! – во все горло закричал Софонов, зайдя на территорию объекта. – Я хочу вас собрать на пять минут для важного сообщения.

Строители дружно и недовольно загудели – все отлично знали эти Софоновские "пятиминутки", длившиеся по полтора-два часа.

– А короче нельзя? – выкрикнул Соколок с лоджии, на раме которой поравлял покосившийся шпингалет.

– Хотя бы ради праздника, – просительно сложил руки на груди Шумейко.

– А чего ж, можно и короче, – благодушно согласился Кирилл Алексеевич. После ночи, проведенной в баре "Шоу-герл", в нем наметились кое-какие подвижки: посветлело лицо, взгляд потерял настороженность и беспощадность к врагам коммунизма и Отечества, а походка стала...крылатой, что ли. В общем, он как-будто сбросил за одну ночь с десяток – другой лет. – Можно и короче, – повторил он. – Сейчас сюда подойдет тентованая фура со столами, едой, напитками и прочим. Так что просьба не расходиться – администрация в лице шефа предприятия устраивает для вас грандиозный банкет по случаю пятилетней годовщины со дня организования фирмы. Ну и, естественно, обмоем сдаточный объект.

И он отчаянно захлопал в ладоши. Его поддержал лишь Владик – рабочие бригады Понякова насторожено ожидали продолжения речи. Продолжения не последовало. И тогда вперед выступил Виктор Иванович Шумейко.