Текст книги "Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы"

Автор книги: Александр Гогун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

3.5. Охота на «Тура»

Ему бы пеночки не слизывать.

Ему бы лишь – руби да бей!

Да чтобы сёстры ходили с клизмами,

Да чтобы было сто рублей.

Даниил Хармс. «Ваньки-встаньки»

Об этом человеке следует рассказать в отдельной главе. Потому что как бы к нему не относились соратники, враги или ны: нешние жители Украины, его роль в истории этой страны никем не оспаривается. Да и выдающиеся качества его личности тоже признавали и те, кто за ним охотился, и те, кто от этих охотников бегал по лесам, горам и болотам. Речь идет о Главнокомандующем Украинской повстанческой армии в 1943–1950 гг. Романе Шухевиче. Именно он руководил Сопротивлением в течение почти семи лет (1943–1950), в то время как Степан Бандера «прохлаждался» в Заксенхаузене или вел политическую деятельность в Мюнхене.

Роман Шухевич родился 7 июля 1907 г. в местечке Краковец под Яворовом в Галиции, которая тогда входила в состав Австро-венгерской империи. Сейчас поселок городского типа Краковец относится ко Львовской области Украины и находится непосредственно на украинско-польской границе – шоссе Львов-Жешув.

Отец Романа Иосиф работал уездным судьей. С 1923 г., то есть с шестого класса украинской гимназии – на тот момент уже в Польше – Роман Шухевич находился в подпольной Украинской войсковой организации. Активно занимался спортом, что весьма пригодилось при проведении терактов. Первую свою операцию он провел в 1926 г. – в 19 лет, по приговору УВО убив школьного куратора Собинского, ответственного за политику полонизации украинских гимназий и семинарий. После убийства Шу-хевичу удалось уйти незамеченным. В 1928–1929 гг. он проходил службу в Войске Польском – в артиллерии. В 1929–1932 гг. учился в политехническом институте – сначала в Гданьске (Данциге), а потом во Львове. Подо Львовом он возглавил первую известную «экспроприацию» новосозданной ОУН – налет на почту в местечке Городок. В 1933–1934 гг., замеченный руководством ОУН, возглавлял военную референтуру краевой экзекути-вы ОУН (то есть ОУН в польской Украине), возглавляемой Степаном Бандерой. В 1933 г. молодой террорист в знак протеста против Голодомора провёл операцию по нападению на советское консульство во Львове, во время которого был уничтожен торговый представитель СССР Алексей Маилов.

В самом громком теракте ОУН – убийстве министра внутренних дел Бронислава Перацкого в 1934 г. – Шухевич, действовавший под новым псевдонимом – Роман Лозовский, принимал непосредственное участие уже не как исполнитель, а как организатор.

За это он был арестован поляками, но весомых доказательств вины у полиции не нашлось. Во время суда Шухевич заявил, что не принадлежит к ОУН, но по политическим убеждениям он – украинский националист. За недоказанностью преступления террориста отправили не в тюрьму, а в концлагерь Береза Картузьска, откуда в 1935 г., поднабрав обвинительных данных, его все же перевели в тюрьму. Там он сидел до амнистии 1938 г.

Выйдя из заключения, Шухевич стал соучредителем рекламной фирмы «Фама» во Львове, но толком заняться бизнесом ему не дали разворачивающиеся события в Карпатской Украине. Добровольно, под именем «Щука» он перешёл польско-чехословацкую границу и, возведенный в ранг поручика, стал членом штаба военизированной организации Карпатская Сечь. Повоевав с венграми в 1939 г., после разгрома Сечи Шухевич бежал обратно в Польшу, которая через полгода временно прекратила существование. В 1939–1940 гг. он возглавил сеть ОУН в Закерзонье, то есть в Украине, находящейся тогда под нацистской оккупацией. Во время раскола ОУН Шухевич примкнул к фракции Банде-ры, стал членом Центрального Провода ОУН(б) и референтом по связи с украинскими землями. То есть именно под его руководством отряды бандеровцев ходили через немецко-советскую границу – туда и обратно.

Весной 1941 г. Шухевич возглавил знаменитый батальон «Нахтигаль», который с началом войны вошел во Львов и охранял объёкты во время Акта провозглашения украинского государства 30 июня 1941 г. В украинском правительстве, просуществовавшем несколько дней, Роман Шухевич был одним из двух «заместителей министра обороны» В. Петрива (вторым был Алексей Гасин).

Войдя во Львов, будущий главком УПА узнал, что его младшего брата, адвоката Юрия Шухевича коммунисты расстреляли буквально перед тем, как оставить столицу Западной Украины.

После того, как украинское правительство и Дружины украинских националистов разогнали, Шухевич согласился на продолжение службы в 201-м батальоне охранной полиции – на должности командира первой сотни (роты) в ранге сотника.

Провоевав с партизанами большую часть 1942 г., он, как и другие бойцы этого батальона, в знак неприятия немецкой политики в Украине отказался продолжить службу. За это часть была разоружена и под конвоем отправлена сначала во Львов, а потом в Киев. По дороге Шухевич бежал. Затем во Львове помогал уходить в подполье оставшимся офицерам батальона, за что сам угодил в тюрьму, откуда он бежал и, обладая столь богатым опытом организаторской работы, террористической и боевой деятельности, полностью посвятил себя борьбе за независимую Украину, став военным референтом Провода ОУН.

В мае 1943 г., сместив Николая Лебедя, он стал главой Бюро Провода ОУН, в конце августа того же года эта должность за ним закрепилась на Втором великом сборе ОУН(б). Как руководитель ОУН он получил очередной новый псевдоним – «Тур». На том же Втором великом сборе Шухевича назначили главкомом УПА, поскольку этой должности он соответствовал больше, чем Клячковский («Клим Савур»), не имевший столь разнообразного опыта. Как главком УПА Шухевич получил еще один псевдоним, отличный от партийного – «Тарас Чупрынка» (Тарас Чупринка).

В июле 1944 г. на подпольном I Великом сборе Украинского главного освободительного совета (УГОС) «Чупрынка» был избран главой генерального секретариата УГОС и одновременно секретарем, курирующим военные вопросы.

Все это время нацисты очень хотели либо уничтожить Шухевича, либо познакомиться с ним поближе. Для этого они арестовали его жену – дочь греко-католического священника Наталью Шухевич-Березинскую. Американский исследователь Джеффри Бурде полагает, что договорённости бандеровских отрядов с гитлеровцами заключались «В некоторых областях [Украины], вопреки категорическому запретам со стороны руководства УПА..» [360]360
  БурдсДж.Агентура… С. 47.


[Закрыть]. Однако, только после личной встречи главкома с представителем оккупационной администрации Галиции, советником по украинским делам полковником Альфредом Бизанцем, полиция безопасности освободила Наталью. Очевидно, что эта встреча стала одним из рубежей «потепления» отношений между ОУН и Третьим Рейхом.

Что же касается стиля руководства Шухевичем революционной борьбой, то, безусловно, человеком он был авторитарным, требовательным к нижестоящим людям, мало считающимся с мнением своих коллег. Особых теоретических трудов он не оставил – его перу принадлежит только одна статья «К генезису УГОС», опубликованная в 1948 г. в подпольной печати. Да и то неизвестно, писал ли ее сам Шухевич или ему помогали партийные имиджмейкеры. Зато в отношении военной практики с ним вряд ли кто мог сравниться из коллег.

Столь ценный кадр, по понятным причинам, с лета 1944 г. попал под пристальное внимание советских спецслужб. Да и не он один. Несмотря на то, что Сталин в свое время произнёс знаменитую фразу «сын за отца не отвечает», родственники повстанцев очень даже отвечали за их деятельность – и их никто не спрашивал, согласны ли они с поведением братьев, детей или отцов.

На момент ареста (к 27 июля 1945 г.) Наталья Шухевич-Бе-резинская с Романом Шухевичем уже была разведена. Причем, арестовали её не одну, а вместе с матерью, сыном Юрием и дочерью Марией. Арестовали не столько из-за желания отомстить или «врубить срок» очередному ЧСВР – «члену семьи врага народа», сколько из-за вполне понятного стремления добраться до самого Главкома.

С целью поймать Шухевича спецгруппы НКВД устроили маскарад с хороводом.

Вот как описывал эти жутковатые игрища сын главкома Юрий, названный, кстати, в честь своего дяди – но не расстрелянного в 1941 г. большевиками Юрия Шухевича, а в честь брата матери Юрия Березинского – входившего в террористическую группу Романа Шухевича и погибшего при ограблении почтового отделения местечка Городок 30 ноября 1932 г.:

«В начале июля 1948 г. меня посадили в самолет и отправили в распоряжение Львовского управления МГБ. Я не знал, с чем это связано, и несколько дней просидел в камере в полном неведении. Наконец, меня вызвали к следователю и предложили… написать отцу письмо и самому передать кому-нибудь из связных. Обещали, что если отец сдастся, отпустят маму и бабушку. Я по своей наивности согласился. Мы договорились, что меня отвезут в Самбор, ну а дальше я уже сам пойду, куда сочту нужным.

И вот, едем в легковой машине в Самбор: я, накрытый плащом, офицер сопровождения и водитель. Начало смеркаться. Невдалеке от села Конюшки машина стала, и водитель стал копаться в моторе. По той же дороге на телеге ехал учитель из Рудок, и предложил подбросить меня до Самбора. Я согласился, и мы поехали.

Через несколько сот метров из леса вышли повстанцы, и к учителю:

– Куда едете?

– Да в районное управление образования из Рудок.

– А парень с вами?

– Да нет, подсел он тут, недалеко.

Тогда повстанцы завязали мне глаза и увели в лес. Там начали расспрашивать: кто я и откуда. Я им ответил, что еду из Львова к тетке, которая живет в Самборе. Так прошла ночь, а наутро меня стали детально обыскивать и нашли зашитое письмо к отцу. Пришлось сказать, что я сын Романа Шухевича. Меня начали допрашивать, требовать, чтобы я рассказал, кого знаю в руководстве ОУН и подполье. Все это записывалось в какую-то тетрадку.

Эти повстанцы мне казались подозрительными: в то время МГБ достаточно широко практиковало создание ложных повстанческих отрядов из числа сдавшихся бандеровцев. И действительно, один из них мне как-то шепнул: “Юрко, ты в руках большевиков”» [361]361
  Рукопись «Сын за отца», любезно предоставленная автору Ярославом Тинченко, проведшего интервью с сыном главкома УПА. Материал опубликован в газете «Киевские ведомости» в марте 2000 г., однако более точной даты публикации автору, к сожалению, найти не удалось – А. Г.


[Закрыть].

Потом Юрия «отбили» и снова отправили в заключение.

Наталью Березинскую точно так же таскали по лесам, и вначале она даже поддалась на провокацию, начала рассказывать, но знала не много и таким образом чекисты ничего не выяснили. В 1947 г. Наталью впервые приговорили к 10 годам лишения свободы (потом добавляли сроки за различные мелочи), а сын Шухевича Юрий, не отказавшийся от отца, и не пошедший ни на какое сотрудничество с властями, отсидел 31 (тридцать один) год в тюрьмах (отчего ослеп) и пять лет отбыл в ссылке. Сейчас он живет в Украине, формально возглавляя фашистскую партию УНА-УНСО.

Дочь Шухевича Марию тоже репрессировали – её оторвали от родителей и отправили в детдом, но потом – в годы оттепели и застоя – к ней особенно не цеплялись.

Отца Шухевича – больного старика Иосифа – отправили в ссылку в Сибирь, где он скоро умер, не выдержав переезда.

Таким образом, чекисты охотились на «Волка» – именно такой кличкой «для служебного пользования» окрестили чекисты «Тура».

Информация о ликвидации Шухевича поступала трижды, но каждый раз оказывалась ошибочной.

Помимо военных талантов, навыков руководителя и организатора у Шухевича был не только опыт, но и склонность к конспиративной работе.

Как писал о своём бывшем враге Георгий Санников, «Особенно досаждал Чупринка – легендарная для оуновского подполья личность. Он действовал нагло, активно и изощренно. Это он в течение нескольких лет сумел успешно провести ряд вооруженных акций против войсковых соединений госбезопасности Украины, избежав при этом, несмотря на многократное превосходство в силах советских войск, уничтожения своих отрядов…О его военных талантах ходили легенды. Он мастерски владел практически всеми видами легкого стрелкового оружия… Это он, Чупринка, переодевшись в форму полковника Советской армии, свободно разгуливал по Львову, отвечая на приветствие младших по званию, а лечился в одном из специализированных санаториев союзного значения…» [362]362
  Санников Г. 3.Большая охота… С. 21–22.


[Закрыть].

Павел Судоплатов также не скупился на похвалы бандеров-цу, за которым охотился: «Этот человек обладал незаурядной храбростью и имел опыт конспиративной работы, что позволило ему еще и через семь лет после ухода немцев заниматься активной подрывной деятельностью. В то время как мы разыскивали его в окрестностях Львова, он находился в кардиологическом санатории на берегу Черного моря под Одессой (причем дважды – в июле 1948-го и в июне 1949-го. – А.Г.). Потом, как нам стало известно, он объявился во Львове, где встретился с несколькими видными деятелями культуры и даже послал венок от своего имени на похороны одного из них» [363]363
  СуЪоппатовЯ. Спецоперации… С. 416.


[Закрыть].

В 1944–1950 гг. Шухевич менял места пребывания («хаты») не менее пятнадцати раз. В такой «хате» часто устраивали еще и хорошо замаскированную крыивку, где хранились запасное оружие и боеприпасы, медикаменты, деньги, нелегальная литература, канцелярские принадлежности, продукты питания и т. п.

Пребывание подпольщиков в крыивках стало необходимым в то время, когда советские органы безопасности начали проводить массовые облавы и тотальные проверки населенных пунктов и лесных массивов. Для проживания крыивки использовались преимущественно зимой. Так, в период немецкой оккупации главком большей частью прятался в лесу, или жил нелегально в городе с фальшивыми документами.

Когда пришли Советы, стало сложнее, приходилось постоянно менять место «дислокации».

Например, в селе Августовка Бережанского района Тернопольской области Шухевич жил с осени 1944 по весну 1945 гг. Периодически выезжал на встречи, а весной оставил крыивку и больше сюда-не возвращался. Петр Когут, содержатель этой «хаты», был к тому времени хозяйственником в станице ОУН в селе Августовке, то есть заботился о материальном обеспечении отрядов УПА: продукты питания, одежда, обувь. Для их хранения он построил небольшой склад, выстроили и схрон для Главкома в трех метрах от него. Из рассказов Когута известно, что «Вход к крыивку был из дома. В комнате откидывался камень, который служил за покрышку, и открывался вход к погребу. Отсюда шел проход (коридор) длиной около десяти метров к крыивке. Помещение крыивки было четыре метра в длину, три метра в ширину и высотой в рост человека. Стены были обитые коврами, а пол выстелен досками. Были здесь кровати, стол, кресла. Над потолком крыивки был слой земли толщиной до полутора метров. В центре двора рослая груша, у которой было дупло в самом низу, служившее для вентиляции и для установления радиоантенны».

«В эту крыивку, – рассказывал тов. Каня, – мы с “Борисом” вернулись в начале мая 1945 г. Во время жатвы (в августе) мне приснился сон, что вход в крыивку завалился. И мы с “Борисом” покинули крыивку и пошли в поле. Тем временем в крыивку вернулись “Чад” и “Рыбак”. Рано утром связная “Маруся”, которую арестовала большевицкая полиция, “предала” и привела к крыивке спецгруппу НКВД. “Рыбак” застрелился, а “Чад” сдался, стал предателем и повел спецгруппу в село Рай около Бережан, где была другая крыивка Командира Шухевича, но Командира там уже не было» [364]364
  Кук В.Штаб-квартири Головного Командира УПА // Визвольний шлях. 2002. № 10 (655). С. 26. Далее рассказ о явочных квартирах Шухевича приводится в основном по этой публикации.


[Закрыть].

На самом деле схваченная милицией «Маруся» (Стефания Галушка) никого не предавала. Более того, во время попытки бегства из камеры предварительного заключения она застрелила охранявшего ее милиционера. Следователей она долгое время водила за нос, давая ложную или малозначимую информацию, и ни на какое сотрудничество не шла. Но чекисты, догадавшиеся о том, что она скрывает что-то важное, устроили ей все ту же провокацию – «Марусю» отбила «Служба безопасности ОУН», устроила ей допрос, во время которого связная рассказала, что знает. Поэтому чекисты и вышли на «хату» в Августовке. Хозяина этой «хаты» Петра Когута схватили и осудили на десять лет тюрьмы.

В крыивку в селе Рай, где Шухевич скрывался несколько месяцев, энкаведешники вломились в конце августа 1945 г. На тот момент там находился адъютант Шухевича «Артем» (он же «Назар») и проводница округа «Легета». Последняя отравилась, а «Артем» застрелился, но не погиб, а тяжело себя поранил. Его взяли живым, выходили, отправили в заключение, где он и умер. Хату подожгли то ли чекисты, то ли подпольщики, но в любом случае ее хозяева – Гладчук Антонина, её старушка-мать и проживавший с ней маленький ребенок – лишились крова. Антонину Гладчук арестовали и тоже отправили в заключение.

А Шухевич тем временем находился уже на хате у учительницы в селе Пуков в Рогатинском районе Станиславской области, где он и прожил зиму 1945/46 гг.

Кстати, интересна судьба подпольщицы и любимой Главкома Екатерины Зарицкой, координировавшей личных связных командарма и лиц, содержавших конспиративные квартиры. Впервые её арестовали в 1945 г., но ей удалось бежать. Вторично схватили 21 сентября 1947 г., при аресте она оказала сопротивление и застрелила оперативника. На сотрудничество со следствием она пошла, поэтому её приговорили к 25 годам тюремного заключения, позже замененного исправительно-трудовой колонией. Срок она свой отсидела полностью, вышла на свободу в 1972 г., а в 1986-м умерла.

В октябре 1946 г. новую «хату» для главкома организовали в селе Княгиничи, в том же районе. На сей раз подпольщики, прикрывавшие Шухевича, выдавали себя за семью переселенцев из Закерзонья. Здесь Шухевич находился до 21 сентября 1947 г., пока один из членов «семьи» не попал в лапы МВД.

Шухевич переехал во Львовскую область – в село Гримное, недалеко от местечка Комарно. Здесь подпольщики точно так же выдавали себя за переселенцев из Польши. Одну половину здания занимал православный священник, а в другой ютились «высланные портные». В их комнате под полом связные Главкома выкопали крыивку на 3–4 человека. Одна из досок пола поднималась и, таким образом, отрывался вход. Но там держали лишь отдельные вещи, т. к. там была запасная крыивка. В этой зщте после провала в Княгиничах Шухевич жил дней 10, а потом уехал во Львов. И уехал вовремя, так как «хата» расконспирировалась.

Вот как описывает это «гений террора», как назвал его один из публицистов, Павел Судоплатов: «Когда в доме, где он жил с одной из своих телохранительниц, Дарьей Гусяк, появился милиционер для обычной проверки документов, нервы его сдали. Шухевич застрелил милиционера, и все трое – он сам, Дарья и ее мать – бежали. Наши поиски привели в глухую деревушку, где мы нашли только мать Дарьи. Шухевича там не было, но присутствие этой женщины указывало, что далеко уйти он не мог» [365]365
  СуЪоппатовЯ. А. Спецоперации… С. 417.


[Закрыть].

На самом деле, все было несколько иначе. Шухевича на тот момент – январь 1948 г. – в том доме уже не было. Там жала Дарья Гусяк, которая была не телохранительницей, а связной командира, её мать, а также связные-боевики «Славко» и «Левко». Случайно в эту хату зашел участковый милиционер и увидел вооруженных людей. В завязавшейся перестрелке участкового убили, но всем подпольщикам пришлось оттуда бежать. Кстати, «Левко» продолжал охранять главкома и далее – во Львове. А вот Дарью Гусяк, которая тоже переехала во Львов, и её престарелую матушку чекисты после этого случая кропотливо разыскивали более двух лет.

Во Львове у Шухевича были явки еще со времен независимой Польши.

Но связная Шухевича Галина Дидик организовала там новую «хату» еще в 1946 г., прописавшись в городе как переселенка из Закерзонья, занимавшаяся все тем же портняжным делом. Тем временем в МГБ стало известно через одного из сломленных подпольщиков об этой «хате». Однако, этот человек как раз и рассказал Дидик о своем поступке. И вовремя, поскольку Галину чекисты уже видели, разговаривали с ней, но не показывали виду, что она «на крючке» – ждали Шухевича. Связная тут же ушла из этой квартиры и больше там не появлялась, а оставленные там вещи ночью тайно забрал один из связных главкома.

Во Львове Галина организовала еще одну «хату» – в обнесенном высокой оградой особняке по улице Кривой. Здесь главком прожил зиму1947/48 гг.

Во Львове же у Шухевича была еще одна явочная квартира – запасная, которую организовал подпольщик Григорий Го-ляш: улица Мариупольская, дом 32. В подвале этого особняка были две хорошо замаскированные крыивки. В них Шухевич жил некоторое время в январе – марте 1948 г. «Засыпалась» эта квартира через два месяца после гибели Шухевича, хотя жил он тогда в другом месте – в селе Белгороща. Раненного Григория Го-ляша чекисты захватили в плен 27 апреля, чуть выходили и стали допрашивать. Во время одного из допросов, 16 июня того же года во внутренней тюрьме Управления МГБ Львовской области он покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна.

Последним местом пребывания Шухевича стал дом в селе Белгороща на окраине Львова (сейчас до этого места от самого центра города ходит маршрутное такси). В доме жила переселенная в 1945 г. из Закерзонья красивая, но холостая учительница Нюся Конюшик, симпатизирующая борьбе ОУН. На первом этаже этой хаты была комната и кухня, а спальня была этажом выше, куда вела деревянная лестница. Гостей Конюшик принимала внизу, а наверху спокойно жили повстанцы. На всякий случай в коридорчике, который вел в спальню, с помощью перегородки была сделана замаскированная комнатка, где находилась подпольная литература, запасное оружие и т. п. Вместе с Шухе-вичем жили два боевика, которые охраняли главкома и были его связными, а также Галина Дидик, по документам – переселенка Антонина Кулик.

Прокол произошел там, где его не ожидали – чекисты нашли мать Дарьи Гусяк, проживавшей в тот момент в селе Дегови.

О дальнейшем развитии событий Судоплатов сообщает: «Наша группа по захвату Шухевича расположилась в доме, где жила мать Дарьи. Довольно скоро там появилась молодая симпатичная студентка-медичка из Львова, племянница Дарьи. Она приехала повидаться с родными и выступить, как она сказала, по поручению институтского комитета комсомола с беседами о вреде национализма. Во время нашего дружеского разговора (я представился новым заместителем председателя райисполкома), отвечая на мой осторожный вопрос, где находится сейчас ее тетя, девушка ответила, что она живет в общежитии ее института и время от времени наведывается в Лесную академию, куда собирается вскоре поступать.

Группа наружного наблюдения быстро установила, в какую "академию” ходит Дарья: она совершала регулярные поездки в деревню под Львовом, где часами оставалась в кооперативной лавке. Это заставило нас предположить, что там в это время бывает Шухевич. К несчастью, молодые офицеры, проводившие слежку в марте 1950 г., были малоопытными и для прикрытия пытались за ней ухаживать. Когда лейтенант Ревенко протянул Дарье руку и сказал по-украински, что хотел бы поближе познакомиться с такой очаровательной женщиной, она почувствовала подвох и, недолго думая, в упор застрелила его. Ее тут же схватили, но не мои люди, а местные жители, ставшие свидетелями совершенного на их глазах убийства.

Моим людям удалось отбить ее у толпы и отвести в местное отделение МГБ. Через полчаса старший группы, мой ближайший помощник, был уже там, он немедленно приказал распустить на базаре слух, что женщина убила лейтенанта и застрелилась на любовной почве. Дарья была надежно изолирована, а я, [заместитель министра госбезопасности УССР генерал Дроздов] и двадцать оперативников окружили сельпо, чтобы блокировать возможные пути бегства Шухевича. Дроздов потребовал от Шухевича сложить оружие – в этом случае ему гарантировали жизнь.

В ответ прозвучала автоматная очередь. Шухевич, пытаясь прорвать кольцо окружения, бросил из укрытия две ручные гранаты. Завязалась перестрелка, в результате которой Шухевич был убит» [366]366
  Там же.С. 416–419.


[Закрыть].

В общем-то, то ли ошибся Павел Судоплатов, то ли, желая выделить свою роль в истории «борьбы с политбандитизмом», сказал неправду. Скорее второе.

Понятно также, зачем он переврал историю с убийством «лейтенанта Ревенко», который в действительности был вовсе не лейтенантом, а майором госбезопасности. Дело в том, что Ревенко погиб уже на той стадии операции, когда Судоплатов лично был во Львове и координировал «охоту на Тура». Поэтому в мемуарах «боец с украинским терроризмом» и свалил ответственность – с себя на безымянных «молодых офицеров».

На самом деле, Дарья Гусяк очень хорошо знала, что за ней следят. Об этом, а также о лавине арестов, обрушившихся на ее знакомых, об аресте её больной матери (Судоплатов тоже об этом «забыл» упомянуть) она, оторвавшись от преследования, рассказала Шухевичу вечером 2 марта 1953 г. Командир приказал ей покинуть город, но перед этим выполнить еще одно задание и на следующий день сообщить о его выполнении Галине Дидик.

Но Гусяк схватили прямо на улице – без заигрывания, перестрелок и разъяренной толпы, которая, понятно, за убийство милиционера или чекиста вряд ли бы набросилась на подпольщицу, тем более, вооружённую. У Гусяк отобрали пистолет и отраву, которую она не успела принять.

Дарью стали пытать, но мужественная девушка ничего не сказала, несмотря на то, что на её глазах избивали родную мать.

К слову, о применении пыток при ведении следствия совершенно открыто написал в 2002 г. чекист Георгий Санников. Правда, все, что он знал, он, понятно, не рассказал – но, в том, что уже после смерти Сталина, когда методы работы «органов» несколько смягчились, Санников мучил подследственного бессонницей, он признался в мемуарах вполне открыто [367]367
  Санников Г. 3.Большая охота… С. 361–364


[Закрыть]. К слову, откровенность мемуаров делает ему честь.

Тогда, 3 марта, не сломив волю Дарьи, эмгэбэшники решили ее обмануть. В камеру к Гусяк перевели подсадную утку – «Мединскую Рому», бывшую в 1943–1945 гг. агентом полиции безопасности, а с марта 1946 – советских репрессивных органов. В мае 1949 г. чекисты отправили её во внутреннюю тюрьму – обманывать уже пойманных повстанцев и подпольщиков. «Избитая и измученная», то есть загримированная «Мединская» сказала Дарье, что может передать на волю записку.

На тот момент у подпольщиков и повстанцев всегда был с собой яд, и часто – оружие. Это создавало чувство некоей защищенности от чекистов. А вот такой вещи, как инструкция «Как вести себя во время следствия», которую спустя некоторое время разработали в СССР диссиденты, у бандеровцев не было. Были какие-то общие положения на тот случай, если подпольщик оказался в руках врага, но в чёткую систему это все не вылилось.

Поэтому измученная Дарья легко поверила провокаторше и написала записку:

«Мои дорогие! Имейте в виду, что я попала в большевистскую тюрьму, где нет человека, который прошел бы то, что меня ждет, и не сломался.

После первой стадии я держусь, но не знаю, что будет дальше.

М.(Речь идет о Монете, то есть о К. Зарицкой. – Ю.Ш., Д.В.)приводили на очную ставку, она героиня, потому что держалась 5 месяцев.

Целую. Нуська.

Обо мне очень многое знают, а основный вопрос – это о ШУ и ДИ. (То есть о Шухевиче и Дидык. – Ю.Ш., Д.В.)

Меня схватили шестеро и не было возможности покончить с собой. Знали, что у меня есть пистолет и яд» [368]368
  Венедеев Д, Шаповал Ю. Роман Шухевич: тайна гибели //«Зеркало недели» http://www.zerkaio-nedeli.com/nn/show/381/33817/


[Закрыть].

Записка была адресована Наталье Хробак – сестре учительницы Нюси, которой принадлежала последняя «хата» главкома. И Гусяк подробно описала, где живет Наталья.

Сама Дарья Гусяк после всего этого была осуждена к 25-ти годам заключения, полностью их отсидела, застала украинскую независимость и до самой смерти корила себя за совершённую оплошность. Хотя у остальных подпольщиков, да и родственников Шухевича, и в мыслях не было критиковать эту жертву чекистской провокации.

Исходя из полученных сведений, Львовское УМГБ моментально разработало план по захвату или уничтожению Шухевича: «Для проведения операции:

а) Собрать все имеющиеся в г. Львове оперативные резервы 62 с[трелковой] д[ивизии], в[нутренних] в[ойск], МГБ, штаба украинского пограничного округа и управления милиции г. Львова;

б) Снять по тревоге военные силы, участвующие в операции на стыке административных границ Глинянского, Перемыш-лянского и Бобрковского районов Львовской области в количестве 600 человек и сосредоточить к пяти часам 5 марта с.г. во дворе УМГБ Львовской области;

в) Операцию провести методом блокирования села Белогор-ща, близлежащих к нему хуторов, западной окраины поселка Ле-вандувка и лесного массива» [369]369
  Там же.


[Закрыть].

Как видим, в операции по захвату «Тура» было задействованы многие сотни людей, а не «я, генерал Дроздов и двадцать оперативников», как об этом писал скромный Судоплатов, на тот момент бывший генерал-лейтенантом ГБ.

Тем временем, сам Шухевич и его связные забеспокоились, не дождавшись прихода Дарьи. Главком отравил своих охранников «Левко» и «Зенко» организовать новую «хату». Точнее, не организовать, а проверить надежность запасных конспиративных квартир. Переход планировалось совершить в воскресенье, ночью – 5 марта. Тогда должны были проходить какие-то местные «выборы» и подпольщики предполагали, что в воскресенье все будет спокойно. Именно этой уверенностью объясняется тот факт, что в критический момент Шухевич остался без охраны. Правда, что могли сделать 2 человек против сотен чекистов, милиционеров и солдат? А вот если бы Шухевич выбрал другой вариант риска – потому что оставаться на месте тоже было рискованно – и ушел из Белгорощи сразу же, как только Гусяк не вышла на связь, то неизвестно, сколько времени чекисты продолжали бы гоняться за главкомом.

В ночь с 4 на 5 марта все село было блокировано. Неожиданно из дома Натальи Хробак выскочил её сынишка Даниил. Группа под руководством капитана П-на задержала и на скорую руку допросила пацана. Подросток указал в центре села на дом своей сестры Анны Конюшек, домработница которого была похожа на Галину Дидык.

По другой версии Даниил знал, что в доме Анны кто-то скрывается и, увидев оперативников, бросился к этому дому для того, чтобы предупредить подпольщиков, но был пойман чекистами.

Не желая жертвовать своими людьми и надеясь взять Шу-хевича живым, оперативники подошли к дому, где скрывался «Тур». Через некоторое время дверь открыла Галина Дидик, отказавшаяся признать то, что она – это, она, и в этом доме находится Шухевич, которому предлагали сдаться. Тогда чекисты вломились в дом, начали его обыскивать, нашли у Дидик пистолет, но стрихнин она успела проглотить.

Врочем, её откачали, дали, как водится, 25 лет, из которых она отсидела 21 и потом ещё отбывала ссылку в Казахстане.

Шухевич в момент обыска находился в тайнике – помещении в коридорчике, который вел в спальню.

Услышав шум, он решил пробиваться на волю, поскольку явно не догадывался, сколько людей с нетерпением ждет его появления. Во время прорыва главком убил из пистолета начальника отделения управления 2-НМГБ УССР майора Ревенко, его коллегой из автомата был ранен в грудь и дострелил себя выстрелом в висок.