Текст книги "Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы"

Автор книги: Александр Гогун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Осталось от городка село в несколько домов. (…)

После этого в октябре 1943-го и бандеровцы с несколькими из Старой Рафаловки расправились. Тоже дико, жестоко, беспощадно. Ходили слухи, – с теми, кто рассказал про всё петровцам, а наверное и с теми, у кого кто-то был в партизанах.

Что до Старой Рафаловки, то. петровцы знали, в какой хате чем можно поживиться, как и то, что основные силы УПА под командованием Верного тогда ее оставили, и, поэтому, можно было показать свой "героизм”. Такими они мне и запомнились, те петровцы: на конях, пьяные, всегда готовые беспощадно убивать "врагов и предателей народа” и грабить "во имя победы над фашизмом”» [197]197
  Боярчук П.Трагедія Старої Рафалівки: 50-річчя УПА: невідомі сторінки війни // Волинь (Луцьк). 04.08.1992.


[Закрыть].

Можно было бы подумать, что автор текста – журналист Боярчук – в чем-то переврал рассказ госпожи Сидорчук, или она сама рассказала небылицы.

Но псевдоним бандеровского руководителя в этом местечке она указала точно – «Верный». Этот псевдоним «всплыл» в более поздних документах контрразведки Красной армии СМЕРШ [198]198
  Літопис УПА. Нова серія. Т. 4. С. 210.


[Закрыть].

Да и уничтожение села Старая Рафаловка подтверждается другим независимым источником – донесением политического референта Военной округи УПА «Заграва» за октябрь 1943 года: «Большевики… Напали на Старую Рафаловку, которую сожгли. Убили 60 человек, из них 8-х из рай[онного] актива. Убит политический референт Тетеря (Бугай). Грозили смертной казнью за поддержку УПА» [199]199
  Літопис УПА. Нова серія. Т. 2. С. 272.


[Закрыть].

Оценим «точность» партизанского террора – сожжено большое село, убито 60 человек, а кров и хозяйство потеряли сотни людей. Из убитых только 8 человек (13 %) – члены ОУН. Вероятно, и в других случаях большинство обозначенных в партизанских отчетах и донесениях «уничтоженные полицаи, националисты и предатели родины» никакого отношения к коллаборационизму или национальному Сопротивлению не имело.

Любопытно, что в оуновском отчёте этому погрому уделено несколько строк – то, что партизаны сожгли село – обычное дело.

Полковнику Антону Бринскому присвоили звание Героя Советского Союза 4 февраля 1944 г., то есть через два с половиной месяца после того, как его подчинённые превратили Старую Ра-фаловку в пепел.

Понятно, что повстанцы и партизаны не только терроризировали местное население, сочувствовавшее противнику, но и воевали друг против друга. Донесения, отчеты и мемуары той и другой стороны изобилуют описанием бесчисленных стычек и боев.

Привычно читать о борьбе какой-то партизанской армии против регулярных войск. Поэтому интересно взглянуть, как боролись партизаны не против оккупантов, а против других партизан.

Одно из таксвидетельств содержится в воспоминаниях куренного УПА Максима Скорупского, описывающего события конца июля 1943 г. (См. Приложение № 6). Это описание относительно крупной операции, в ходе которой со стороны повстанцев участвовало около тысячи человек. Правда, Скорупский несколько ошибся – повстанцы нападали тогда на лагерь не Бегмы, а Антона Одухи. Сохранилось описание этого боя и с другой стороны (См. Приложение № 7). Читатель может попробовать судить сам, где вранья больше – в мемуарах Скорупского или в устном оперативном отчёте комиссара этого соединения Игната Кузовкова.

Одуха, к слову, через некоторое время «поквитался» с националистами.

25 марта 1944 года командование Каменец-Подольско-го партизанского соединения им. Михайлова радировало в УШПД: «21 марта отряды им. Берия, Хрущева, Калинина и подрывной отряд вступили в крупный бой с националистами в селе Большая Мощаница Мизочского района Ровенской области.

Силы националистов составляли 700 чел. В результате боя уничтожено 224 чел., взято [в] плен 21 чел., число раненых не установлено.

Взяты трофеи: 2 ручных пулемета, один автомат, 50 винтовок.

Наши потери: 4 раненых, 9 убито, 10 пропало без вести.

Во время боя с нашей стороны была артиллерия и минометы, в результате чего в селе возникли пожары….

Одуха, Кузовков» [200]200
  Літопис УПА. Нова серія. Т. 4. С. 223.


[Закрыть].

Согласимся, как-то мало взяли партизаны трофеев во время этого боя: в четыре с половиной раза меньше оружия, чем убитых и плененных повстанцев. Да и потери мизерные – в 13 раз меньше, чем у противника. «Заодно» с бандеровскими частями, которые при артобстреле отошли, «народные мстители» разгромили село, «случайно» убив мирных жителей.

Антон Одуха получил звание Героя Советского Союза 7 августа 1944 г. – через четыре с половиной месяца после этого «крупного боя с националистами».

С бандеровским движением связана еще одна известная история – уничтожение легендарного террориста Николая Кузнецова.

Советская пропаганда объявляла это делом рук бандеровцев, которые служили немцам. На самом деле, все было несколько сложнее.

Деятельность Николая Кузнецова прикрывал партизанский отряд «Победители», находящийся под командованием майора госбезопасности Медведева – того самого, который написал после войны мемуары «Это было под Ровно» и роман «Сильные духом». На основе событий, связанных с Медведевым, были сняты советские фильмы «Особое задание» и «Отряд особого назначения».

Что же было в реальности? «Действия по прикрытию» особой боевой и диверсионной активности не требуют – более того, боевая активность для разведки вредна, так как привлекает ненужное внимание оккупантов. Поэтому сильные духом «Победители» за полтора года безделья и пьянства под Ровно погрязли в грабежах и мародёрстве. Но со своим основным, Особым заданием этот партизанский отряд более-менее справлялся – деятельность Кузнецова стала легендой советского терроризма.

Помимо добычи разведданных, а также истребления функционеров оккупационной администрации, – Кузнецов (Пауль Зи-берт) руками немцев боролся с бандеровцами. Часть своих «проказ» проворному Кузнецову в 1942–1943 гг. удалось свалить на оуновцев, из-за чего последних, заключенных в качестве заложников в тюрьмы и лагеря, немцы охотно расстреливали. То есть Кузнецов сумел очень сильно досадить как немецким нацистам, так и украинским националистам.

К началу 1944 г. в связи с приближением Красной армии отношения между Третьим Рейхом и ОУН стали постепенно налаживаться.

Когда Кузнецов, уходя после своей очередной «проделки», бежал из Львова, львовское отделение полиции безопасности сообщило о нем местному отделению ОУН(б). Бандеровцы распространили ориентировку на Кузнецова по своей партийной сети, и 7 марта 1944 г., выловив его, после соответствующего допроса казнили [201]201
  Кентій А. В.Українська повстанська армія в 1944–1945 рр… С. 108.


[Закрыть].

Несмотря на то, что жизнь основного террориста отряд Медведева не уберёг, 5 ноября 1944 г. Медведеву было присвоено звание Героя Советского Союза – в тот же день, что и Кузнецову.

Кстати, памятник Кузнецову, поставленный во Львове после войны, в 1990-х гг. по многочисленным просьбам местных трудящихся демонтировали. Но не взорвали, а уважительно отправили туда, где прошли лучшие годы жизни будущего легендарного шпиона – в Екатеринбург.

Есть данные и об ответных «реверансах» оуновцев немцам. М. Наумов, командир советского партизанского соединения, совершившего несколько рейдов в Правобережную Украину, в своих мемуарах рассказал об одном случае, кажущемся правдоподобным: «В марте 1944 г. один из его отрядов, Рава-Русский, был полностью уничтожен в деревне Завоны близ Буга, причем немецких карателей навели на место ночевки партизан бандеровские агенты» [202]202
  Соколов Б.В.Оккупация… С. 18.


[Закрыть].

В противостоянии 1943–1944 гг. повстанцев с красными партизанами не было победителей и побежденных. Безусловно, советские «герои невидимого фронта» были более грозной в военном отношении силой, чем повстанцы. За красными партизанами стояла вся страна Советов, они были хорошо вооружены, обучены, у них не было сложностей с офицерским составом, да и боевого опыта у красных было больше, чем у повстанцев.

Например, командующий 1-й партизанской дивизией им. С. А. Ковпака Петр Вершигора в радиограмме в УШПД от 03.02.1944 г. отмечал: «На УПА хорошо учить людей воевать, тут можно поднять большие запасы оружия. Основная цель – расчистка пути Красной Армии для тылов, которой УПА может представлять более серьезную угрозу, чем для партизан, знающих их тактику… УПА действует не только своей силой, сколько слабостью советских партизан» [203]203
  ЦДАГО. Ф. 63, on. 1, спр. 5, арк. 53–54.


[Закрыть].

Но зато у повстанцев была поддержка западноукраинского населения. Именно благодаря этому фактору, в 1944 г. УПА также сорвала оперативный план Украинского штаба партизанского движения.

В феврале – марте 1944 г. УШПД попытался вывести в тыл немцев в Станиславскую, Львовскую и Дрогобычскую области свыше 17 тыс. красных партизан. Сила более, чем весомая – на тот момент во всей Повстанческой армии было не более 20 тыс. человек, в Галиции же повстанцев было не более 10 000. Но из-за противодействия УПА и абсолютного нежелания большинства партизан идти незваными гостями к галицким националистам, этот план не был реализован [204]204
  Кентій А. В.Українська повстанська армія в 1944–1945 рр… С. 90, 109.


[Закрыть].

2.4. „Антипольская акция"

Если хлопцы не прихлопнут, то парубки порубят

Пословица.

Украинские повстанцы вели борьбу не только против коммунистического и нацистского режимов и их союзников. В 1943–1944 гг. на западно-украинских землях разгорелся кровавый межэтнический украинско-польский конфликт, в котором УПА, наряду с Армией крайовой, играла главную роль.

Этот конфликт оказывает большое влияние на историческую память двух соседних народов, его оценка до сих пор является

хоть и второстепенной, но политической проблемой в отношениях между Украиной и Польшей.

Вместе с тем, российскими исследователями эта война изучена очень плохо, вернее, совсем не изучена.

Например, архивист Павел Аптекарь в одной из своих работ указывает, что «во время германской оккупации западных областей Украины некоторые повстанцы оставили о себе печальную память беспощадными расправами с мирными жителями, особенно с евреями и поляками. Пытались они, правда не слишком успешно, бороться и против появившихся в конце 1942 г. советских партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп, а также подразделений Львовского округа Армии Крайовой» [205]205
  АптекарьЯ. НКВД против расшитых сорочек. Внутренние войска и национальное движение на Западной Украине // Родина. 1998. № 8. С. 126.


[Закрыть].

Как было показано выше, красным партизанам повстанцы противодействовали относительно успешно. Причины акции УПА против минного польского населениея и успех ее действий против «подразделений Львовского округа АК» как раз и будет рассмотрен в этой главе.

Представители ОУН и УПА всячески отрицали свою ответственность за развязывание украинско-польской резни, указывая на вину польской стороны. Ряд украинских историков даже заявляют о том, что случаи убийства поляков были неконтролируемым следствием борьбы УПА против красных и/или польских националистических партизан, а также польской коллаборационистской полиции.

Польские историки связывают в основном с инициативой ОУН и УПА. Например, ведущий специалист по истории польско-украинского конфликта Гжегож Мотыка утверждал, что гром грянул «средь белого дня»: «Вначале ничто не говорило о том, что Волынь станет местом таких трагических событий. Ещё на переломе 1942/1943 гг. ситуацию в этом регионе позитивно оценивало польское подполье» [206]206
  Grzegorz MotykaUkrairiska partyzantka 1942–1960. Dzialalno& Organizacji Ukrainskich Nacjonalist6w і Ukrainskiej Powstanczej Armii. – Warszawa, 2006, s. 311.


[Закрыть].

Оригинальный тезис выдвинул американский полонофил Тимоти Снайдер о том, что причиной украинско-польской резни стал Холокост, точнее, опыт украинских полицаев в соучастии в этом преступлении, перенесённый в УПА [207]207
  Timothy Snyder. (2003) The Causes ofUkrainian-Polish Ethnic Cleansing 1943, The Past and Present Society: Oxford University Press. Passim. Та же мысль приводится в его работе «The Reconstruction of Nations» (польское издание: « Rekonstrukcja naroddw. Polska, Ukraina, Litwa, Bialorui 1569–1999»,Sejny 2006; русский перевод готовится к публикации в издательстве «Летний сад»).


[Закрыть]. Однако, документальных подтверждений гипотезы до настоящего момента не приведено.

Описывая на основании ряда публикаций эмигрантской украинской историографии пасторальное, просто идиллическое соседство украинцев с поляками в 1930-е годы, Марк Солонин оппонировал безымянным злокозненным манипуляторам «Клио»: «Теперь нас хотят убедить в том, что эти люди так сильно обиделись на польскую власть, что через четыре года поели разгрома и исчезновения 2-й Речи Посполитой “стихийно и массово” пошли резать, рубить топорами, колоть штыками, пилить пилами своих польских соседей? Причём произошёл этот “стихийный взрыв народного возмущения” именно там и именно тогда, где и когда появились вооружённые отряды УПА» [208]208
  Солонин М. Нет блага на войне… С. 165.


[Закрыть].

Не ясна формальная логика повествования: стихийное народное возмущение почему-то отделяется от появления Повстанческой армии.

Но куда важнее выкристаллизованное здесь наивное представление, бытующее как в украинской, так и в польской историографии о том, что резня началась только из-за политических противоречий между руководством АК и ОУН(б). Более того, ряд «специалистов» указывает на мифическую провокацию немцев или советов.

При этом упускается из виду та простая закономерность, что едва ли не любое межэтническое или межрелигиозное побоище происходит вследствие не каких-то умозрительных конструктов высокого начальства, а в результате массовой ненависти «глаза в глаза».

Поэтому опишем конкретные механизмы поступательного украинско-польского взаимного озверения.

Истоки украинско-польской розни уходят корнями в глубь столетий. Негативные стереотипы сознания приводили к тому, что поляки виделись украинцам спесивыми угнетателями, а украинцы полякам – дикими головорезами. В двадцатом веке особого накала отношения между двумя славянскими народами достигли во время Гражданской войны, а также в период Второй Республики Польской (1919–1939).

Украинское меньшинство, проживавшее на Волыни и в Галиции, всячески притеснялось. Никакого подобия национально-государственной или национально-культурной автономии на территории Западной Украины создано не было. Административно польская Украина была поделена на те же самые воеводства, что и остальная часть Польши.

Получить высшее образование на украинском языке в 1921–1939 гг. в Польше было невозможно, плюс ко всему украинцы, в большинстве своем крестьяне, испытывали социальный гнет со стороны польских помещиков.

Все эти меры содействовали террору со стороны УВО-ОУН, который, в свою очередь вел к усилению польского террора, частично описанного в разделе, посвященной истории Организации украинских националистов.

На «восточные окраины» правительство Польши переселяло осадников – бывших солдат Войска Польского, долженствовавших «сберегать» и без них малоземельные восточнославянские территории в составе Речи Посполитой. Волынь до 1918 г. входила в состав России, поэтому поляков на этих землях в 1939 г. было не более 15 %, и среди них прослойка осадников была больше, чем среди поляков-галичан.

В Галиции, и часто на Волыни поляки и евреи составляли в городах большинство населения. Например, из жителей такого «бастиона украинского национализма», как Львов, в конце 1930-х гг. украинцев было только 14 %. Польское население Западной Украины составляло меньшинство, но меньшинство де-факто привилегированное.

Всё это «заискрило» в очередной раз в сентябре 1939 года в виде повстанческой деятельности ОУН в Галиции и на Волыни [209]209
  Motyka, GrzegorzUkrainska partyzantka 1942–1960. DzialalnoSc Organizacji Ukrainskich Nacjonalistdw і Ukrainskiej Powstanczej Armii. – Warszawa, 2006, s. 70–74.


[Закрыть], а также отдельных нападений представителей украинского населения на разбитые польские части. Политические органы Красной армии фиксировали высказывания украинцев с пожеланием вырезать всё польское население региона. Были отмечены случаи, когда пленные польские офицеры и солдаты просили органы НКВД усилить охрану лагерей, т. к. опасались террора отдельных представителей украинского меньшинства [210]210
  Мельтюхов M. И.Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. – М.:, 2001, с. 411–412.


[Закрыть].

Таким образом, уже в сентябре 1939 года многие западные украинцы предстали в глазах поляков как предатели, не только не испытывающие благодарности за защиту от большевиков, но и стреляющие в спину армии, дерущейся «с врагами рода человеческого» – «гитлеровскими варварами» и «сталинскими извергами».

По обе стороны от новосозданной германско-советской границы власти рассматривали поляков как нелояльную группу населения, носителя «буржуазной государственности». Первое время органы НКВД видели в польском националистическом подполье основного врага. При этом проводилась своеобразная «коренизация» управленческого аппарата, то есть привлечение в силовые структуры и на госслужбу местного населения Волыни и Галиции – прежде всего, украинцев. Таким образом, в милицию попало множество украинцев (в том числе и членов ОУН), которые не упускали случая выместить на поляках злобу за обиды 1920-30-х гг.

То есть для поляков, внезапно ставших дискриминируемым меньшинством, украинцы предстали рьяными и мстительными пособниками оккупантов.

Летом 1941 г. довольно нелепым шагом для обеих меньшинств представлялось разделение Западной Украины, часть которой вошла в новосозданный РКХ часть – в уже существовавшее ГГ. Уже 30 июля 1941 года сотрудник немецкой полевой комендатуры в Дрогобыче писал, что западные украинцы за два года советского владычества не забыли притеснений со стороны польского режима, а присоединение Галиции к Генерал-губернаторству «…привело к ощутимому разочарованию украинцев. Они не могут себе представить, что снова должны жить в одной административной области вместе с ненавидемыми ими поляками» [211]211
  РГВА. Ф. 1275, оп. 3, д. 661, л. 29.


[Закрыть].

При этом волнообразный рост взаимных подозрений в связи с разочарованием от политики немцев отмечался уже через 2 месяца после начала войны. В сводке СД от 19 августа 1941 г. указывалось на пристальное внимание Волынского населения к событиям на фронтах: «На Волыни украинцы обеспокоены польской пропагандой о якобы катастрофическом положении на немецком фронте на востоке. К тому же [среди украинцев заметен] страх актов мести со стороны польских нелегальных организаций. Руководство, которое в настоящий момент находится преимущественно в руках группы Бандеры, ведёт, очевидно, исходя из политических целей, отнюдь не к успокоению. Везде [отмечается] идущее далеко обострение отношений между поляками и украинцами (Львов, Луцк, Ровно)» [212]212
  BAB,R 58/216, В1.82.


[Закрыть].

Более того, ситуация 1939–1941 гг. в отношении местной администрации в 1941–1942 гг. повторилась с точностью до наоборот. Поскольку украинское население было менее образованным, чем польское, то немцы, чтобы обеспечить эффективный контроль над территорией, стали активнее, чем советы, привлекать к управлению поляков. В сводке СД уже 27 августа 1941 г. отмечались вполне предсказуемые последствия подобной полити-ки: «Далынейшее обострение противоречий между поляками и украинцами вследствие проникновения первых во все учреждения. Сейчас особенно резкая борьба за занятие должностей на железной дороге и [в медицинском] страховании. Только в единичных случаях наличествует благоразумие, [говорящее о том,] что недостаток украинских специалистов и чрезмерно высокие претензии украинцев являются главной причиной приёма поляков на службу» [213]213
  Ibid, В1.196.


[Закрыть].

Соперничество за занятие служебных мест было неслучайным. Представители каждой национальности отлично понимали, что произойдёт, если представители братского народа займут большинство мест в аппарате оккупационной администрации.

В донесении подполья АК с территории Львовщины в мае 1942 г. значилось: «Настроение среди украинцев… Отношение к полякам враждебное и коварное, затрудняющее жизнь…» [214]214
  AAN, 203/XV-24, к. 1–2.


[Закрыть].

О поведении поляков на немецкой службе сообщалось в одном из сообщений подпольщика ОУН с белорусско-украинского пограничья: «Если селянин пишет просьбу по-украински, то поляки говорят, что нужно писать по-немецки, а так как крестьянин не умеет писать по-немецки, то он полякам должен заплатить взятку, если же селянин пишет по-польски, то дело будет быстро решено.

Поляки хорошо запомнили те сёла, которые [в сентябре 1939 г.] при развале Польши [дружественно] встречали красных (из-за своей несознательности), или разоружали поляков. Теперь польская интеллигенция, которая хорошо владеет немецким языком, информирует немцев о тех сёлах как о партизанских гнёздах, и немцы расстреливали население тех сёл и жгли строения. Такая провокационная работа была более всего распространена в 1942 году…» [215]215
  ЦДАВО. Ф. 3833, on. 1, спр. 116, арк. 2.


[Закрыть].

Кроме соперничества за рабочие места (в том числе в полиции), бывшего одной из главных причин роста остервенения, наблюдалось и расхождение двух этнических групп Западной Украины по разные стороны политических барьеров.

Постеменно активизировалось польское националистическое подполье, на что указывалось во внутреннем документе ОУН, фиксирующем положение весны 1942 г.: «Польские организации действуют на всём просторе севера з [ападно]-украинских] з[емель], однако в разных территориях под разными названиями… Их общая политическая программа: „Независимая Польша" – это их объединяет.

Все действуют против украинцев. Мы для них большие враги, может, больше, чем немцы. К евреям и москалям относятся благосклонно. Заметно значительное сотрудничество. На Пасху были раскиданы польские листовки противонемецкие и проти-воукраинские» [216]216
  Поляки і українці між двома тоталітарними системами 1942–1945. Частина перша. – Варшава-К., 2005, с. 110.


[Закрыть].

Большинство поляков постепенно стало видеть в нацистах большее зло, чем советы. К тому же между правительством В. Сикорского и СССР были заключены договорённости о взаимодействии. Это обусловило «левый поворот» польского меньшинства Западной Украины в 1942 году.

Об этом вспоминал командир дислоцировавшегося на Волыни с 1942 г. партизанского отряда ГРУ полковник Антон Брин-ский. По его словам, связавшись с польским подпольем и населением Полесья, советские разведчики получили содействие: «Везде, где бы мы ни встречались с польскими трудящимися, мы слышали в их словах… уверенность, что Польша вернёт себе самостоятельность при помощи своего народа. Поляки, не учавствовавшие ни в каких организациях, тоже помогали нам: сообщали ценные сведения, служили проводниками, укрывали наших людей, доставляли медикаменты и оружие» [217]217
  Бринский А.П.По ту сторону фронта. Воспоминания партизана. Кн. 1. – Горький, 1966, с. 204–205.


[Закрыть].

В обзоре СД от 9 октября 1942 г. настроениям в среде польского меньшинства Волыни и Полесья посвещалось несколько строк: «Позиция поляков также, как и прежде, обозначена двумя особенностями: с одной стороны, сильным выслуживанием, на которое указывают многие сотрудники немецких учреждений, с другой стороны – концентрацией на идее создания великопольского государства после окончания войны» [218]218
  ВАВ, R 58/222, В1.188.


[Закрыть]. Отмечая надежду поляков на то, что большевики после победы позволят снова создать польское государство, сводка указывала на тревожные для немцев сигналы: «Всё вновь и вновь наблюдается пособничество польского сельского населения [советским] бандам» [219]219
  Ibid.


[Закрыть].

Пройдя рейдом по территории Ровенской области в конце 1942 г., Сидор Ковпак подтверждал оценки немцев: «Настроение поляков по отношению к Советской власти, к Красной армии, красным партизанам исключительно хорошее. Многие поляки просились в наш отряд» [220]220
  ЦДАГО. Ф. 1, оп. 22, спр. 50, арк. 21.


[Закрыть].

Таким образом, перед украинцами Западной Украины, в первую очередь Волыни, польское меньшинство, и так не вызывав-шее симпатий, предстало вредным лакеем трёх зол: администрации нацистов в 1941–1942 гг., находящихся в подполье польских националистов в 1942 г., и советов, в 1942 г. представленных красными партизанами.

В свою очередь, украинское меньшинство предстало для поляков тем же самым: злорадным пособником коммунистических властей в 1939–1941 гг., жестокими холуями нацистских правителей в 1941–1942 гг., и скрытым сторонником террористической ОУН. Последняя, в связи с ослаблением других украинских партий и радикализацией настроения населения планомерно наращивала своё влияние.

Иными словами, на территории Волыни поляки и украинцы в течение трёх лет наблюдали, что любое изменение политической ситуации их соседи используют во вред им. Представители двух славянских народов осознали, что рядом с ними находится крайне опасная группа существ, с которыми невозможно договориться.

К концу 1942 года вражда достигла такого накала, что ситуация потихоньку начала уплывать из-под контроля немцев.

Об этом писал 1 ноября 1942 г. в обзоре ситуации генеральный комиссар Волыни-Подолья Шёне, предположительно на имя главы РКУ Эриха Коха: «Напряжённые отношения между отдельными национальными группами, в особенности белорусами и украинцами с одной стороны, и поляками – с другой, особенно обострились. В этом есть определённая система. Попытки с какой-то враждебной стороны беспокоить народ» [221]221
  ВАВ, R 6/687 (листы в деле не пронумерованы).


[Закрыть]. Эти строки в оригинале подчёркнуты – очевидно, либо автором, либо респондентом документа.

Тревога оккупантов нарастала. 25 февраля 1943 г. гебитско-миссар области Брест-Литовска заявлял в отчёте Шёне за январь-февраль 1943 г.: «…Неблагонадёжные для нас элементы из различных национальных групп используют немецкую администрацию для межнациональной борьбы друг с другом. Местами происходят случаи, когда, например, сельский староста, если он поляк, злоупотребляет своим положением против украинцев, или если он украинец, то делает то же самое против поляков. Я разбираю каждый такой случай в отдельности и привлекаю виновных к ответственности» [222]222
  ВАВ, R 94/8 (листы в деле не пронумерованы).


[Закрыть].

Однако, было уже поздно. Возникла Повстанческая армия.

Есть прямое свидетельство о том, что бандеровское руководство принятло решение о «деполонизации» Волыни. В 1946 г. Николай Лебедь, исполнявший обязанности главы ОУН с августа 1941 по май 1943 гг., опубликовал книгу об УПА, где, в частности, написал: «Чтобы не допустить стихийной массовой анти-польской акции и взаимной украинско-польской борьбы, которая в то время была бы полезной одновременно как большевикам, так и немцам, и ослабляла бы главный фронт освободительной борьбы, Украинская повстанческая армия пробовала втянуть поляков в совместную борьбу против немцев и большевиков. Когда же это не принесло никакого успеха, УПА приказала польскому населению покинуть украинские земли Волыни и Полесья» [223]223
  Лебедь М.Українська Повстанська Армія… С. 53


[Закрыть].

Не исключено, что Лебедь столь «смело» рассказал об этом приказе, так как не нёс полной ответственности за террор против мирного польского населения. Более того, есть данные, что сам и.о. главы ОУН выступал против резни, за перемирие или нейтралитет с АК [224]224
  Кокін С. А.Анотований покажчик документів з історії ОУН і УПА…. Passim.


[Закрыть], а главкомы УПА Клячковский и Шухевич последовательно настаивали на «зачистке тылов от враждебных элементов».

«Этническая чистка» была вполне в духе агрессивного национализма оуновцев. Например, в приказе одного из галицких уездных ( повітових)руководителей «Серого» 10 апреля 1944 г. говорилось о необходимости «ускорить лйквидацию коммунистического элемента и уже в ближайшее время покончить с этим. Москалей-схидняков (за исключением украинцев-восточников), которые шатаются по области, вылавливать, составлять протоколы согласно прилагаемым анкетным листам, а их самих на месте расстреливать. То же самое в отношении поляков» [225]225
  КентійА. В.Українська повстанська армія в 1944–1945 рр… С. 97.


[Закрыть].

Встает также вопрос о времени принятия политического решения о «деполонизации».

Атаман Тарас Боровец, враждебно настроенный к ОУН(б), писал, что это март 1943 г. – то есть еще до того момента, когда на место ушедших к УПА украинских полицейских пришли поляки.

Из данных, приводимым Лебедем, следует, что это в любом случае позже 18 мая 1943 г., когда последовало обращение Кляч-ковского к полякам, текст которого будет приведен ниже.

Иное предположение высказывает ведущий польский исследо-ватль УПА Гжегож Мотыка: февраль 1943 г., то есть время проведения Третьей конференции ОУН(б). УПА в тот момент существовала только в проектах, и Мотыка полагает, что бандеровские проекты непосредственно касались польского населения: «Этот приказ был, вероятно, издан в феврале 1943 г. во время 111 конференции ОУН. Увы, содержание самого постановления ОУН(б) неизвестно, поскольку бандеровцы никогда его не открыли. О том, что в указе содержалось, можно делать, таким образом, только собственные выводы на основе дальнейших событий. К сожалению, неизвестно, что было исполнением приказов ОУН-УПА, а что – нарушением. Неизвестно также, в случае, если поляки останутся на месте, приказано было убивать всех, или “только” мужчин. Факт, что убивали всех. Но руководство ли ОУН-УПА приказало сделать это, или к тому времени ситуация вышла из-под контроля?» [226]226
  Motyka, Grzegorz Так bylo wBieszczadach… S. 110–111.


[Закрыть].

Уже 25 февраля руководители советских партизанских формирований Ровенской области радировали в УШПД: «В Ровен-ской области националисты приступили к активным действиям. 9 февраля в деревне Поросна Владимирского района националисты уничтожили 21 семейство поляков, в деревне Сохи Домбровицкого района уничтожили 30 семейств поляков и группу партизан – 10 чел.» [227]227
  Літопис УПА. Нова серия. Т. 4. С. 61.


[Закрыть].

Получается, что бандеровцы начали уничтожать поляков еще до создания УПА, а решение о «деполонизации» Волыни на Третьей конференции, вероятно, утвердили.

Убийства шли по нарастающей. Командир партизанского отряда им. Хрущёва сообщал Тимофею Строкачу: «25 марта выру-бано население и сожжены пункты Заулок, Галиновск, Марьянов-ка, Перелесянка и др..

29 марта в с. Галиновка зарублено 18 чел., остальные ушли в лес. В этом елее поляку врачу Щепкину, жена его, член подпольной организации, привела бандеровцев – они отрезали врачу уши, нос вырвали и начали сечь на куски.

В селе Пундыки расстреляно до 50 поляков» [228]228
  Там само. С. 65–66.


[Закрыть].

В той же донесении, составленном на основании агентурных данных, подводился итог: «Ближайшая задача националистов – полное уничтожение поляков на территории Украины.

В Цуманском районе перед сотней национальной армии поставлена задача: уничтожить поляков и все их населенные пункты сжечь до 15 апреля» [229]229
  Там само.


[Закрыть].

28 апреля командование объединенных партизанских отрядов Ровенской области сообщало в Центр, что националисты проводят массовый террор в отношении польского населения «…причем необходимо отметить, что националисты не расстреливают поляков, а режут их ножами и рубят топорами независимо от возраста и пола. В селе Трипутни националисты зарубили 14 польских семей, затем затащили убитых в дом и сожгли» [230]230
  Там само. С. 76–77.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что к тому времени АК, основные отряды которой были сосредоточены в центральной Польше, представляла достаточно серьезную силу, с которой приходилось считаться и немцам, и красным партизанам. Тем не менее, бан-деровцы, – которые к тому моменту и армии-то ещё не создали, – были уверены, что справятся с польскими партизанами в любом случае.

При этом, помимо националистической ненависти, УПА и АК разводили в сторону политические противоречия. Украинские повстанцы и польские партизаны в 1942–1945 гг. многократно пытались договориться хотя бы о перемирии, но переговоры всегда заходили в тупик. Правительство Сикорского было признано западными союзниками и временами даже СССР. Поэтому антикоммунистическое руководство АК не могло, как УПА, объявить «войну на два фронта» – против Гитлера и Сталина. Борьба против коммунистов была бы расценена Англией и США чуть ли не как помощь Рейху. А терять поддержку свободного мира эмигрантское правительство не намеревалось, надеясь, что англичане и американцы помогут после войны восстановить суверенную Польшу в довоенных границах. А в антинацистском компромиссе не видели смысла лидеры ОУН и УПА.

Во второй половине марта и начале апреля около 5 тыс. украинских полицейских по призыву ОУН перешли в УПА или разошлись по домам.

Это «голосование ногами», по понятным причинам вызвало страх среди польского населения Волыни.

На место ушедших украинцев немцы быстро набрали поляков, пошедших на службу в полицию отчасти из страха перед УПА, отчасти из шкурных мотивов.