Текст книги "Дьявольская радуга"

Автор книги: Александр Годов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– В пирамиде нет живых людей, – прошептал жирдяй, слегка покачиваясь в такт словам. – Она построена для поисков ответов. Любая душа вольна получить здесь свободу. Грубо говоря, неупокоенные мертвецы собираются в пирамиде и становятся независимыми от этого мира. Взамен они отдают свои воспоминания, знания и чувства. Кивир – собиратель ответов. Он тот, кто первым порожден Всплеском.

– Все равно непонятно, – сказал Седьмой. – Что значит «становятся независимыми от мира»? Перерождаются? Как ты объяснишь существование круга Сансары? По моим исследованиям получается, что любая жизнь перерождается. Семь раз уже всё начиналось с начала. Я седьмое воплощение себя.

Жирдяй растянул губы в улыбке. Он с минуту смотрел в глаза Седьмому, а потом засмеялся.

– Глупец, нет никакого круга Сансары! Нет никаких перерождений. Все намного проще.

– Так объясни же! – крикнул Седьмой. – Хватит водить меня за нос. Я уже ничего не понимаю. Дневник не может врать. Я все проверил, расчеты совпали. Мне практически удалось разгадать тайну Всплеска.

Толстяк коснулся плеча Седьмого. Его рука была холодной и липкой от пота.

– В этом и суть. Ты можешь найти тысячу, миллион объяснений Всплеску, но ни один из них не будет правильным. Всплеск нельзя объяснить человеческой логикой. Отбрось все свои мысли. Просто смотри.

– Это глупо, – сказал Седьмой. Разговор его порядком утомил. Он хотел спрятаться в каком-нибудь тихом местечке и обдумать все.

– Вовсе нет, – смеясь, сказал толстяк. – Ты должен добраться до Кивира. В сердце пирамиды откроются тайны.

– Но ты же сам говоришь, что Кивир собирает ответы, – не унимался Седьмой. – И при этом сказал, что Всплеск не объяснить. Что мне нужно всего лишь смотреть.

– Я простой проводник, мертвый человек. Может, в моих словах и есть ошибки, но они от того, что приходится объяснять словами. Мой самый главный тебе совет: не пытайся осознать увиденное. Прими всё так, как оно есть. Будь терпеливым. Тайна откроется, но позже.

Седьмой недовольно хмыкнул. Появилась шальная мысль подтолкнуть толстяка к ответам с помощью ножа. Однако проводник не казался испуганным.

– А теперь сделай то, что я тебя попрошу, – сказал жирдяй. – И сделай это без разговоров. У меня уже болит язык от болтовни. В общем, так: сейчас ты вспорешь мне живот и залезешь в него. Я начну зашиваться. И как сделаю иглой последнюю затяжку, ты поплывешь по реке Боли. После того, как ты доберешься до нижнего яруса пирамиды, пойдешь по коридору. В конце коридора я буду ждать тебя. Я не смогу с тобой разговаривать, но, думаю, ты не расстроишься. И умоляю тебя: ты должен следовать за мной.

Седьмой остолбенел.

Что сделать? Не ослышался ли он?

– А куда девать вырезанное лицо? – спросил Седьмой.

– Этот кусок плоти станет твоим временным лицо. Мы должны будем обмануть людей-свиней и Легион.

– Бред.

Толстяк улыбнулся.

– Тысяча-лиц еще поможет тебе, – прошептал он. – Вы увидитесь на нижнем ярусе. А теперь пора заняться делом. Время уходит.

У Седьмого было много вопросов, но жирдяй больше ничего не сказал. Проводник помял в руках вырезанное лицо, затем приложил его к лицу Седьмого и начал тихо петь. Из глаз толстяка вспыхнул свет, огненные ленты заплясали по потолку. В комнате возникли существа, однако определить их вид было невозможно. Они то появлялись в коконе света, то превращались в огненные конфетти. Существа бесновались и кружились вокруг Седьмого.

Огненные ленты закрутились вокруг толстяка, обжигая его кожу. На пузе проводника вздулись широкие волдыри. Внутри них появились белесые червяки, излучающие холодно-пепельный свет. В комнате все грохотало и взрывалось. Казалось, сам воздух приобрел цвет.

Жирдяй вскрикнул. Пот из него буквально хлынул во все стороны. Те капли, что попадали на пол, шипели и превращались в уродливых худых существ: глаза-булавки, скрюченные лапы, длинные ногти, широкие лягушачьи рты, мокрые от крови языки-змеи.

Седьмой хотел бы закрыть глаза, но у него больше не было век. Толстяк держал вырезанную кожу на его лице и громко неразборчиво кричал.

Поскорее бы все это закончилось, подумал Седьмой. Может, его опять обманывают? Сложно поверить, что ходы в пирамиде никак не связаны. Думай, тупая голова! Он прошел через арку и оказался в коридоре, который вывел его к этой комнате. Других коридоров или дверей больше нет. А если есть потайной ход? Где он может быть?

– Делай же свое дело! – закричал толстяк.

И Седьмой сделал.

Он без сожаления воткнул нож в живот проводнику и повел лезвие к паху. Мышцы его напряглись, на шее вздулись жилы. Из пуза толстяка вывались кишки и полилась зелено-желтая жидкость.

– Меня зовут Кумакан, – прошептал жирдяй. – Запомни: Кумакан. А теперь – лезь.

Седьмой бросил нож и без раздумий нырнул во вспоротый живот. Мгновение – и по телу прошла волна холода. Ноги и руки увязли в чем-то склизком и зловонном.

Еще мгновение – и Седьмого полностью засосало в чрево толстяка.

Пятый

Николай не мог решиться переступить через порог без Маши. Мысли метались, как крысы, запертые в клетке. Вдруг он окажется на той стороне и вернуться к дочке не получится? Нельзя её вновь потерять. Воображение во всех деталях рисовало, как Машу хватает какая-нибудь тварь из подъезда, запускает когти в её мягкую кожу…

Нет! Необходимо выкинуть эти мысли из головы!

Николай зажмурился.

Успокойся. Волнение рождает ошибки, а те ведут к смерти.

Поэтому он выбрал единственно правильное решение.

– Маша, подойди ко мне, – сказал он. – Держи меня за кофту. Как только увидишь кого-нибудь – прячься.

Маша поднялась по лестнице и ухватилась за его лохмотья.

– Ты все поняла? – спросил Коля.

Она кивнула.

– Тогда пошли. И ничего не бойся. Я рядом.

Николай стоял перед дверью и вглядывался во тьму. По границам портала колыхались языки тьмы. Тянуло могильным холодом.

Надо просто сделать шаг. Один жалкий шажок.

Вот во тьме что-то появилось.

Показалось?

Хотелось бы верить.

Николай вздохнул и заставил себя сдвинуться с места. Шаг – и тьма исчезла. Коля ожидал почувствовать касание холода, ожидал увидеть «архаровцев», толпы зомби, тварей, что живут под землей… Однако портал вывел их к дому. Николай не поверил собственным глазам: он и дочка находились у себя в квартире.

Возвращение в начало.

– Пап, это же моя комната, – сказала Маша.

Николай крепко сжал её плечо. В углу комнаты стояла одноместная кровать – не заправленная, оставленная такой, какой она была, когда сосед сошел с ума. На белом ворсистом ковре валялся плюшевый мишка. Одного глаза не хватало, правое ухо оторвали. В другом конце комнаты возвышался трехметровый шкаф. Рядом с ним стоял письменный стол. На каждой его полке валялись фломастеры, карандаши, книжки и коробки из-под пластилина.

Николай бросил взгляд на окно: голубое небо, летнее солнце. Шелестели листьями деревья. Шелестели листьями. Николай еще раз осмотрел комнату: зеленые обои, возле люстры на потолке жирное пятнышко, телевизор, куклы на специальной подставке на стене.

Николай не верил в то, что оказался у себя дома.

Это невероятно! Уму непостижимо.

Он обернулся. Портал исчез, вместо него – зеркало.

– Маша, держись за меня, – сказал Николай. – Я должен осмотреть другие комнаты.

– Но…

– Никаких «но»! – крикнул он.

Маша нахмурилась, глаза застелили слезы. Николай присел и обнял её.

– Только не плач, милая. Я не видел тебя очень долго. Я боюсь вновь тебя потерять. Понимаешь?

Маша часто-часто закивала.

– Прошу тебя, – сказал Николай как можно мягче. – Делай, что говорю. Здесь может быть опасно.

Он приоткрыл дверь, огляделся. Вроде никого. На полу засыхала кровь. Возле шкафчиков для обуви валялся телефон.

Сердце билось с бешеной скоростью, колени дрожали, приходилось держаться за дверь, чтобы не упасть. Холодные капли пота стекали по спине.

Спокойнее, Коль. Пока еще ничего не произошло. Не будь жалким трусом. Соберись.

Он облизал пересохшие губы и вышел в коридор. Как же все-таки жарко тут! Пекло, блин. Николай взглянул налево, и с его губ чуть не вырвался крик. На входной двери кто-то кровью накарябал «НАЙДУ». Добрый сосед-самаритянин? Или кто похуже?

Найдя глазами Машу, Коля жестком показал ей, чтобы она оставалась на месте. Он услышал жужжание мух еще до того, как выглянул на лестничную площадку. Трупы соседа и жены никуда не делись. Они лежали по разным углам площадки, раздувшиеся, в глазах копошились черви.

Сучество.

Уже день, но трупы не убраны. Запах стоит такой, что желудок просится наружу. Смертью пахнет с первого этажа, наверное.

Всё не так, как надо.

Стараясь не смотреть на труп жены – безымянной жены – Николай закрыл входную дверь.

– Пап, а где мама? – спросила Маша.

Колю как молнией ударило. Он бросил взгляд на дочь, улыбнулся.

– Мама… – Молчание. – Она… она скоро придет.

Ответ, похоже, устроил Машу. Она кивнула и направилась в кухню.

– Подожди, я не успел все проверить, – сказал Николай.

Однако дочь не послушалась.

Ну и пусть.

Похоже, они вновь оказались дома. Спасибо богу за такой подарок. Конец всем мучениям. Больше никаких архаровцев и пожирателей кукол. Выбрались. Николай с облегчением выдохнул. Сейчас он возьмет телефон, позвонит в полицию, в скорую.

В памяти всплыл образ Алёны.

Николай мысленно позвал жену, но она не ответила. А может, и не было никаких голосов в голове… Он зашел в кухню. Маша наливала в стакан воду из графина. В лучах солнечного света она казалась такой нереальной, такой красивой: сквозь румянцы щек пробивается легких пушок, волосы отливают синевой металла, глаза ярко блестят.

Его дочка, его прелесть. И теперь единственный смысл жизни.

Николай осмотрел кухню, чтобы в очередной раз убедиться – он у себя дома. В центре помещения стоял большой дубовый стол, по левую сторону от него – мягкий уголок и стулья, по правую сторону – деревянная стойка, шкафчики, газовая плитка, вытяжка.

Вроде все на месте.

Скинув рюкзак, Николай подошел к Маше, поцеловал её в лоб и тоже налил себе воды в стеклянный стакан. С удовольствием сделал глоток. Боже, чистая вода! Вкусная и холодная.

– Ты устала? – спросил Коля.

– Нет.

– Может, все-таки приляжешь? Я пока нам что-нибудь поесть приготовлю?

– Я не хочу, пап.

Он обошел квартиру, но никого не нашел. Затем взял телефон, заперся в ванной от Маши и набрал номер полиции. Удивительно, но трубку взяли и хриплый голос сказал:

– Пятое отделение полиции слушает.

На мгновение Николай лишился дара речи. Ох ни хрена себе! Настоящий человек на том конце линии! Человек!!

– Как я рад вас услышать, – сказал Коля. – Мне нужна помощь. Мою жену убили.

Мою жену убили. Он произнес эту фразу буднично, спокойно. Он продиктовал адрес, полицейский сообщил, что наряд уже в пути.

Вот она, финальная точка. Гильотина всем сомнениям.

Он с Машей в безопасности. Похоже, все позади.

Разве что…

Николай замер. Да нет же – глупости.

Всё хорошо.

Откинув сомнения, Николай вышел из ванны. Сейчас он быстренько приготовит поесть дочери, потом разберется с полицейскими…

Однако сумасшедшая мысль вгрызалась в мозг. С какого момента сияние от Маши исчезло? На лестнице? Или на перроне метро? И ведь у дочки были светлые волосы, а не черные. И голубые глаза, а не карие. Коля потер лоб, боясь спугнуть мысль.

Нет-нет-нет-нет. Что же в итоге получается? Маша ненастоящая, что ли?

Бред. Может, из-за усталости или из-за игры света перепутал. Коля нахмурился. Телефон же работает, на лестничной площадке лежат два трупа. В квартире вещи оставлены так, как были оставлены, когда он и дочь убегали от соседа. Или нет? Сучество! Он не помнил.

Николай вышел из ванны и направился к Маше. Однако дойти не получилось. Линолеум пошел волнами. Что-то чавкнуло. Затем линолеум взорвался. Из образовавшейся дыры вырвались сотни, тысячи бабочек. Николай зажал уши. Черные крылья так громко шелестели, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.

Шерк-шерк-шерк. Словно крысы скребутся.

Бабочки лезли в глаза, в уши и в рот. На вкус они были как песок. Николай махал руками, отплевывался. Однако насекомых не стало меньше. Чертовы усики и лапки щекотали кожу.

Убрать-убрать-убрать. Крутилась лишь одна мысль: поскорее добраться до Маши и спасти её.

Но вот из дыры вырвался столб огня, пламя опалило крылышки бабочек, и большая часть насекомых упала на пол.

Николай сплюнул, рукой убрал с щек маленьких тварей и всмотрелся в дыру. Не всех бабочек уничтожил огонь. Они кружились в дыре, но не поднимались выше пола. Черные противные гадины.

Однако не насекомые испугали Колю, а длинное, в несколько метров, страшилище, вырвавшееся из прорехи в полу.

Уродина напоминала большую змею. Голова была круглой, как шар. Глаза-бусинки буравили Николая. Человеческие, полные злости глаза. С белой кожи стекала бесцветная слизь. Уродина, пренебрегая законами физики, летала по коридору. Безгубый рот открывался-закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

Николай ожидал, что тварь кинется на него, но она лишь быстро кружила по помещению, ожидая команды невидимого кукловода.

Только бы Маша не вышла с кухни. Господи, пожалуйста. Одна единственная просьба.

Коля огляделся в поисках оружия. Думай быстрее, тупая башка! Как обороняться от этого уродца? Черт-черт-черт. Он безоружен. Пробоину так не обойти: вдруг тварь набросится?

Бросив взгляд на дыру, Коля похолодел. Из прорехи вырывались языки черного пламени. Портал. Так просто Город не отпустит.

– Давай же! – крикнул твари Николай. – Иди ко мне. Я сверну твою шею, если она у тебя есть. Я больше не Дохляк.

Он медленно начал обходить дыру, с широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть.

Шажочек. Ногу ставишь вправо, перекидываешь на неё вес тела, потом подтягиваешь другую ногу. Медленно-медленно. Спешить некуда.

Языки черного пламени лизнули ступни. Кожу обожгло холодом.

Тварь замерла в воздухе. Глаза не отрывались от Николая.

Почему тварь не двигается?

Коля не сводил взгляд с монстра, боясь моргнуть. Сердце стучало, как паровой молот, колени предательски дрожали.

Не бояться! Любую тварь можно убить. Коля попытался хищно улыбнуться. Ради спасения дочки он прыгнул бы и в бездну, кишащую чудовищами и пострашнее этой летающей уродины.

– Па-а-ап!

За мутным стеклом кухонной двери показался размытый силуэт Маши. Щелкнул замок. Как только дверь распахнулась, летающая тварь кинулась на дочку. Маша заорала как резанная.

Коля рывком обогнул дыру и вцепился в чудовище. Пальцы вошли в склизкую плоть, как горячий нож в масло. В лицо прыснула черная кровь, кожа зашипела и запузырилась. Коля заорал. Боль сотнями иглами впилась в голову.

Терпеть, твою мать! Дочь не должна погибнуть.

Николай сильнее сдавил тварь. Удивительно, но она не сопротивлялась. Она не пыталась укусить, не брыкалась. Лишь открывала-закрывала безгубый рот и не сводила с Маши глаз. Коля вовремя успел поймать тварь, еще бы чуть-чуть и она дотянулась бы до дочери.

Раздался хруст. Уродина вздрогнула и тяжело рухнула на пол. Из ранок полилась густая черная кровь. Стекая на линолеум, она зашипела и задымилась. За несколько секунд большая голова уродины сдулась, как воздушный шарик.

Коля рукой оттолкнул дочь, чтобы черная кровь не попала на неё. Затем он ввалился в кухню, одним прыжком оказался возле крана и засунул голову под струю холодной воды. Ледяные струи заглушили боль; по телу пробежала дрожь.

Николай небрежно протер полотенцем лицо и бросил взгляд на тварь. Кровь показалась шипящей черной смолой. Сама уродина иссохлась и теперь напоминала изжёванный носок великана. Маша пялилась на Колю. На лице не отражалось ни одной эмоции: глаза пустые и как будто стеклянные, уголки губ опущены вниз, руки висят как плети.

– Он тебя не тронул? – спросил Коля.

Маша мотнула головой.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, папа. – Голос оказался как у зомби.

Дурень! У Маши шок!

Коля подошел к дочери и обнял её. Она всхлипнула, брызнули слезы. Рыдания сотрясли тело, из горла вырвался звук, похожий на тот, который издают куклы, когда их кладут на спину. Коля погладил волосы дочери и поцеловал в макушку.

Дыра в полу никуда не делась. За языками черного пламени не было видно ни бабочек, ни прячущихся тварей…

Угомонись! Не время давать волю воображению. К дыре подходить нельзя, слишком велик риск, что из тьмы вырвется очередная тварь. Следовательно, путь в коридор закрыт. Выйти не получится. Если только…

Коля обернулся.

Балкон! Можно будет перелезть к соседям и там спуститься по площадке или дождаться помощи. В любом случае, другого выхода нет.

Николай захлопнул кухонную дверь. Разумеется, она не остановит тварей, но взгляд не будет цепляться за эту чертову дыру!

Теперь к балконной двери.

Открыть её с первого раза не получилось: заедал замок. Однако легкий удар по ручке исправил дело.

Первое, что поразило Николая, когда он вышел на балкон, – тишина. Собственное дыхание показалось оглушительно громким. Коля окинул взглядом улицу. Ни одной живой души. Такое ощущение, что все люди вымерли. Даже листва на деревьях застыла.

Предчувствие накатило удушливым жаром.

Паршивое предчувствие. Очень паршивое.

За спиной Николая что-то хрустнуло. Он замер, сердце в груди дрогнуло и провалилось куда-то.

Шипение…

Яростное, очень недовольное…

Коля скорее почувствовал, чем услышал движение. Мощное и быстрое. Оконное стекло взорвалось смертоносными брызгами. Нечто схватило Машу и выпрыгнуло из балкона. Настолько молниеносно быстро, что Коле потребовалось несколько секунд осознать произошедшее.

Маша! Нет-нет-нет-нет!

Коля вцепился в перила.

Он видел всё словно в замедленной съемке: вот Маша потянула к нему ручки, лицо исказила гримаса ужаса, вот тварь вцепилась острыми зубами в её нежную тонкую шею, а затем – яркая вспышка. Дочь исчезла с летающей уродиной.

– Маша еще может выжить, – раздался голос за спиной. Мальчишеский, холодный голос.

Николай обернулся и не поверил своим глазам. Перед ним стоял мальчик. Его кожа блестела в лучах солнечного света, отчего казалась ненастоящей, восковой. В глазах не было радужки – только колкие черные точки зрачка.

Мальчик дотронулся до Коли.

– Извини, но ты не сможешь сейчас двигаться, – сказал юнец. – Не хочу, чтобы ты сиганул вслед за своей дочуркой. Ты мне нужен.

– Пошел к черту! – крикнул Коля. Ярость душила так, что стало трудно дышать.

Он хотел было ударить мальчика, но тело не слушалось: руки висели плетьми, ноги превратились в спицы.

– Ты мне нужен, – повторил юнец. – Меня зовут Кивир. Слушай внимательно. Ты ведь хочешь увидеть дочь? Все, что ты видишь перед глазами – бутафорское. Этот мирок создал я, чтобы затащить тебя. Голоса в твоей голове тоже ненастоящие. Прости, но за Алену говорил я. И на то есть причины. Но самое главное: твоя Маша тоже создана мной. Она та кукла, что ты так любил раньше облизывать в пламени зажигалки.

Тук-тук-тук.

Сердце захлебывалось дробью ударов, как автомат очередью. Коля чувствовал судорожные толчки крови в висках, в ушах, за глазами. Что за бред несет эта тварь? Маша настоящая! Живая, твою мать! Не кукла. Не чертова пластиковая кукла! Он же сам проверял. Он сам вынес её на руках из перехода метро.

– Неужели ты думаешь, что стал живым человеком? – спросил Кивир. – Это невозможно. Все дело в игле в твоем глазу. Гляди.

Мальчика словно поднял невидимый фокусник. Левитируя над землей, Кивир коснулся ладонью лба Коли. Кожу обожгло холодом.

Пальцы юнца скользнули к его левому глазу, затем вытащили длинную, сантиметров десять, иглу.

– Ты архаровец, – сказал Кивир. – Не живой человек. Это обман. Фокус. Называй как хочешь. И тебя зовут Пятым.

Только сейчас Коля понял, как сильно от него воняло помоями и гнилью. Кожа на руках, казавшаяся такой живой, была вся покрыта трупными пятнами и паутинками зеленых вен. А перед глазами извивался мушиный хоботок.

«Я мертв?» – подумал Коля.

– Уже очень давно, – сказал Кивир.

«Всё это время я превращался в архаровца, а не в человека?»

– Да.

«И Алёна мертва?»

– Да. Хотя я могу подарить тебе живую куклу, похожую на жену. Она ничем не будет отличаться от настоящей. Будет также разговаривать, также смотреть на тебя, также заниматься сексом…

«Но я буду знать, что ты подсунул мне куклу».

– Я могу убрать любое воспоминание.

Коля закрыл глаза. Это какой-то бред.

«Верни мне Машу».

– Пятый, ты торопишься, – сказал Кивир.

«Убей меня! Я не хочу так жить, я не хочу обратно в Город. Не хочу! Опять эти куклы, граммофоны, играющие „Темную ночь“. Почему я не могу сдохнуть?»

– Потому что мне нужны ответы. Я предлагаю заключить тебе честную сделку. Ты получишь Машу и Алёну. Получишь собственный мир, где все будет у тебя хорошо. Никаких тварей. Дочка ходит в школу и любит папу, жена ждет дома мужа. Хорошо же звучит! И самое главное: ты забудешь весь этот кошмар.

«А что я должен сделать?»

Бред. Не соглашайся с тварями. Они обманут. Они всегда лгут.

Однако есть ли другой выход?

– Ты должен найти меня в Городе. Не волнуйся, я дам проводника. Он поможет тебе.

«Почему я не могу дать тебе ответы сейчас?»

Кивир улыбнулся:

– Потому что сейчас ты не сможешь ответить ни на один мой вопрос. Ну так что? По рукам?

«С Машей точно всё будет хорошо?»

– И не сомневайся.

«Я согласен».

– Сделка закреплена, – сказал Кивир. – Теперь тебя зовут Пятым.

* * *

Раздирающий душу вопль, полный злобы и смертной муки, вырвался из хоботка Пятого. Миры крутились в бешеном танце друг с другом. А звезды на небе крошились серебряной пыльцой. И только бог мог спасти невинные души от той боли, что выливалась кипящей смолой на их морщинистые головы.

Где же ты, бог? За что так ненавидишь Город? Прекрати истекать злобой.

Ноги Пятого подогнулись, и он рухнул на землю.

Видения исчезли.

Пятый скривился от боли. В затылок словно вогнали гвоздь, желудок скручивало от спазмов, кости ломило. Каждая клетка тела лихорадила и вопила от страданий. Чтобы хоть как-то успокоить боль, Пятый улегся на землю в позе эмбриона.

Стало чуть-чуть легче. Он по-прежнему себя чувствовал жеваным носком, однако мысли больше не метались подобно пуганым воробьям.

Надо оглядеться. Собрав всю волю в кулак, Пятый приподнял голову. Кругом стояли надгробия. Гранитные, каменные, железные, деревянные… Насколько хватало взгляда.

Стоп. Какие надгробия? Пятый зажмурился. Он же только что стоял на балконе и разговаривал с мальчиком… Нет, не мальчиком – тварью, вырвавшейся из дыры. Как его звали? Кинур? Кибур? Килир? Чертова боль мешала думать. Канур? Кибир? Уже ближе, но не то.

Кивир!

Полдела сделано. Врага он помнил в лицо и знал его имя.

Они заключили сделку. Точно! Но куда идти? Кивир что-то говорил про проводника…

Пятый бросил взгляд в небо. Одинокий облачный барашек тонул в бесконечной синеве.

Пятый нахмурился.

Пока он тут прохлаждается, Маша страдает… Она ждала его. Кивир врет. Как можно вообще поверить монстру? Дочка настоящая, живая. Не какая-то там бездушная кукла. Он же сам помнил этот нежный взгляд её глаз, это бешено бьющееся сердечко… Кивир не способен создавать живое. Не способен – и точка. Однако слова Кивира могут быть частично правдивыми. Мальчик сказал, что всё это время он, Пятый, разговаривал не со своей женой. Именно Кивир мог превратиться в Алёну и прийти к Маше на станции метро. Паззл вроде как складывается.

Пятый сел. Его уже не мутило. Он дополз до ближайшего надгробия и прочитал:

Владимир Крабов.

Январь 15, 1984 – Июль 2021.

Помним, любим, скорбим.

По спине пробежал холодок. В Городе не было кладбища, тем более такого огромного. Пятый нахмурился. Где он? Черт! Какой же он тугодум! Надо было сразу догадаться, как только увидел надгробия. Если и дальше шестеренки в голове будут крутиться с таким скрипом, то добраться до Кивира станет проблематично.

За спиной что-то хрустнуло. Пятый обернулся.

Перед ним стоял Сергей Михайлович – сосед. Вот только на человека он больше не походил – скорее на высохшую мумию. Лицо испещряли глубокие морщины. Шея и руки казались коричневыми, как крылья летучей мыши. Глаза под нависшими седыми бровями горели мрачным огнем решимости. В правой руке он сжимал пистолет.

«Стой!» – подумал Пятый и вскинул руки. До него не сразу дошло, что он не мог больше говорить из-за мушиного хоботка.

Старик не двигался.