Текст книги "Дьявольская радуга"

Автор книги: Александр Годов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Пятый

…Коля бросается на Влада. Пытается вытолкнуть его на лестничную площадку, но тщетно: кажется, что сосед потяжелел килограмм на двести.

Визг прекращается. Глаза жжет, словно в них насыпали песка, но Коля не отводит взгляда от лица Влада.

Изо рта и ушей соседа льется темная жидкость. На руку Коли попадает капля этой гадости, кожу жжет. За спиной визжит Алена.

Хватка Влада на миг ослабевает, и Коле удается плечом толкнуть соседа. Тот зацепляется за обувь, поставленную у входа, и падает.

Что, блядь, происходит?

– Звони ментам! – кричит Николай.

Алена умолкает. Но глаза испуганные, руки и колени дрожат. Кажется, что она сейчас упадет. Коля хочет подойти к ней, обнять, но ему сначала надо разобраться с Владом. Поэтому он хватает с полки для телефона связку ключей и зажимает два ключа между пальцами.

Влад даже не пытается встать. Грудь вроде бы поднимается и опадает, но Коля не уверен: света в коридоре слишком мало.

Алена удается выдавить почти неслышное слабое хныканье.

Коля делает шаг назад на тот случай, если сосед попытается схватить его за ноги. Но Влад не двигается. В полумгле коридора он кажется кучей тряпья. Коля натыкается тыльной стороной ладони на выключатель. Люминесцентная лампа вспыхивает сверхновой.

Входная дверь чуть приоткрыта, по ногам тянет сквозняком. Коля хмурится. Влад мертв. Никаких сомнений. Не лицо – кровавая каша. С такими ранами если и живут, то точно не дерутся. Проглотив вязкий комок, Коля мыском ботинка касается ноги Влада. Тот никак не реагирует. Похоже, действительно спекся.

– Он сдох? – шепотом спрашивает Алена.

Коля дергает плечами.

– Звони ментам, – повторяет он. На мгновение умолкает, а потом снова говорит: – И в скорую звони.

Алена отлипает от стены и медленно идет в зал за телефоном. Коля смотрит ей вслед, а потом переводит взгляд на дверь, ведущую в комнату Маши. Сердце замирает. В проеме стоит Машенька и сжимает плюшевого медведя. В ее глазах страх. Наплевав на осторожность, Коля подходит к дочке, тянет руку, чтобы погладить по голове, но в последний момент убирает ее – пальцы и ладони измазаны в крови.

– Посиди пока в комнате.

Но Маша мотает головой, подскакивает к нему, заключает в объятья и ревет. Он поднимает руки вверх, словно пойманный преступник. Боится запачкать Машу. Запачкать кровью Влада.

Появляется Алена. Говорит, что линия занята.

Коля мысленно радуется. Возможно, удастся оттянуть приезд полицейских. Алена берет Машу на руки, заходит в ее комнату и прежде, чем закрыть дверь, отдает телефон Коле.

Сквозняком открывается входная дверь. Надо закрыть ее, но Николай стоит как вкопанный. Мысли путаются. Скоро приедут полицейские и арестуют его. Наверняка доводы о том, что Влад начал первый, не убедят ментов. На руки браслеты – и вперед. Дуй, Николашка, к зекам.

Время медленное и густое.

Коля сам не верит в то, что произошло. Неужели действительно лицо Влада само разорвалось? Это кажется нереальным, выдуманным.

Коля подходит к трупу, переступает через него и закрывает входную дверь.

Звонит телефон в руке.

– Да? – Пластик трубки приятно холодит кожу.

– Привет. Что делаешь? – Голос у мамы радостный. Настолько радостный, что у Коли бегут мурашки.

– Ма, все хорошо. Давай я тебе потом перезвоню?

– Давай. – И тишина в трубке.

Коля смотрит на телефон. Что-то не так… Через секунду внутренний голос замечает, что сейчас где-то часа два ночи. Мама не может звонить в такое время ради пустяка. И ее голос… Он был такой радостный, такой бодрый…

Хмурясь, Коля набирает номер мамы. В трубке щелкает, начинают идти гудки. Коля ждет. Его бьет дрожь.

Телефон умирает: ни шумов, ни гудков.

Из комнаты Маши появляется Алена. Она бросает на Колю быстрый взгляд, идет в кухню. Гремит посудой. Вновь возвращается в комнату Маши. В руках держит стеклянный стакан с минеральной водой.

Коля отходит от трупа на несколько шагов, садится на корточки.

Дьявол! Шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть раз дьявол!

Что делать с трупом?

Кожа Влада уже синеет. На кистях расползаются лихорадочные красные пятна.

Удивительно, но больше всего пугает дырка в носках соседа. Она рваными краями расползается на пятке. Картину страха дополняют черные резиновые шлепанцы, что валяются возле ног Влада.

Коля смотрит то на дырку, то на шлепанцы. Переводит взгляд на дырку, потом опять на шлепанцы. И так бесконечное число раз.

– Ну что?

Коля вздрагивает. Оборачивается. Алена крестом держит руки на груди.

– Ты Машу спать уложила? – спрашивает он.

– Нет. Я пока включила ей мультики. Сказала, что сейчас приду.

– Она поняла?

– Не уверена. Я наврала, что дядя Влад просто пьяный.

Ухмыльнувшись, Коля кивает. Ага. Дядя Влад мертвецки пьян.

– Мне надо смыть тушь. Наверное, я испугала Машу еще сильнее.

Коле все равно. Он пытается не думать о трупе. Глядит на обои в коридоре. Кое-где куски отслоились на стыках. Надо будет заклеить… как-нибудь потом.

Алена садится рядом с ним и обнимает. Она пахнет ванильными духами. Пытается поцеловать в губы, но Коля поворачивает голову. Из её рта несет чем-то несвежим.

– Может, перенести Влада в его квартиру? – спрашивает Коля и улыбается. Дельная мысль. – А потом приедет с дачи его жена и увидит труп, допустим, в ванне? Как тебе, Ален? Мне совершенно не хочется сидеть на зоне из-за этого урода.

– Я даже не знаю… – неуверенно говорит Алена. – Если кто-нибудь из соседей увидит, как мы выносим труп, то ничем хорошим это не закончится.

– Два часа ночи на дворе. Все спят.

Алена молчит, но глаза становятся хитрыми, губы едва-едва растягиваются в улыбке.

Коля подходит к Владу и начинает проверять карманы покойника. Брякают ключи. Кажется, что сейчас сосед зашевелится и попробует встать. Схватит за кисть ледяной рукой, а потом укусит шею…

Через пятнадцать минут Коля уже стоит на лестничной площадке напротив двери Влада. Нервно оглядывается по сторонам. Алена осталась в их квартире, чтобы «упаковать» соседа: надеть на голову полиэтиленовые мешки, обмотать шею скотчем, чтобы ни одна капля крови не упала.

Коля вставляет ключ в замочную скважину, поворачивает, прислушиваясь. Дверь со скрипом открывается. В ноздри бьет запах пота и блевотины. В коридоре темно, как в закрытом гробу. Света от лестничной площадки хватает, чтобы увидеть стойку для обуви, угол оранжевых обоев, вешалку с куртками и шкаф. Коля нащупывает выключатель, жмет на него.

Загорается голая лампочка на потолке. Коля быстро заходит, закрывает за собой дверь. Вслушивается. В квартире тихо. Лишь тикают часы где-то, да капает вода в ванне. Везде включая свет, Коля заглядывает в зал, в кухню. В квартире царит беспорядок. На кухне разбита ваза, опрокинуты стулья, а возле холодильника растекается масляным пятном, судя по запаху, пиво. В зале из шкафов вытащена вся одежда и скинута в одну вздымающуюся к потолку кучу. От зеркала, прикрепленного к стене, осталась только железная рама. Осколки больно блестят на линолеуме.

Что здесь произошло?

Влад частенько пил, порой нажирался. Но он был тихим пьяницей: никогда не бузил, не ломал мебель. Но в квартире все перевернуто вверх дном. Может, он поругался с женой…

Нет. Что-то не так.

Когда сосед пришел к нему, он не выглядел злым или взбешенным.

Коля заходит в спальню. И его сшибает запах гнили. К горлу подкатывает комок, и содержимое желудка оказывается на полу. Коля хватается одной рукой за живот, другой – за ручку шкафа. Во рту становится кисло.

Проблевавшись, Коля решительно жмет на выключатель. Его брови поднимаются. На лице застывает выражение изумления. Спальня напоминает комнату пыток. Кровь везде: на стенах, на шкафах, на потолке, на люстре, на кровати. Ковер из желто-серого стал темно-розовым. На подушке лежит голова. Голова жены Влада. Как звали супругу соседа? Валя, Оля, Кристина, Таня, Ангелина, Вероника? Память подводит.

Отрубленная голова взирает на люстру. Нижняя губа оторвана, но нижних зубов не видно из-за густой крови, запекшейся на них. Рот застыл в немом крике. Нос сломан. В виски вбиты гвозди. Волосы сосульками падают на подушку фиолетового цвета.

Коля не верит своим глазам. Он трет их, но отрубленная голова никуда не исчезает. Коля обращает внимание на какой-то большой предмет, прикрытый пледом.

Не подходи к нему, шепчет внутренний голос.

Но ноги сами несут к предмету. Коля срывает плед. Перед глазами предстает высотой в два метра зеркало. Рама деревянная, резная. Само зеркало измазано в крови и в какой-то еще гадости, по цвету и запаху напоминающей дерьмо. Коля часто-часто сглатывает, чтобы вновь не проблеваться. Желудок скручивает.

Зеркало притягивает взгляд. Удивительно, но рама блестит лаком, на ней нет ни одной капли крови. Причем даже основание зеркальной поверхности поражает чистотой. Коля хочет уйти из квартиры. Похоже, соседа даже не придется прятать. Влад знатно порезвился со своей женой. Только богу известно, что ударило в голову этому тихому пьянице.

Раздается хлопок. Коля вздрагивает. Зеркальная поверхность начинает закипать. Появляются пузырьки. Некоторые лопаются, некоторые раздуваются.

Надо уходить. Но Коля продолжает стоять и смотреть на зеркало. Он не верит своим глазам. Не может поверить. Сегодняшняя ночь напоминает кошмарный сон. Он смотрит, как пузырьки подлетают к потолку и начинают стукаться друг о дружку с металлическим звоном.

Мигает люстра.

Зеркальная поверхность исчезает серебряными пузырьками на потолке. Коля ощущает в комнате неумолимое движение, которое переполняет его ужасом. Вместе с движением угадывает и звуки. Голоса. Они звучат со всех сторон, сменяются друг другом, становятся то невыносимо громкими, то едва слышными. Вместо зеркала на стене появляется проход. Только куда он ведет непонятно: то ли в овеществленную тьму, то ли в глубины мертвого космоса.

От прохода веет арктическим холодом. Изо рта Коли вырываются плотные облачка, в воздухе звенят крохотные льдинки.

Кажется, что сейчас из тьмы выпрыгнет чудовище. Однако ничего не происходит.

– Да что за херня здесь творится, – шепотом говорит Коля. Он делает два шага назад, не переставая пялиться в проход. Больше всего на свете он сейчас боится только одного: попасть в черноту.

Один из пузырьков на потолке опускается на кровать. Не падает, а именно опускается. Словно старый шарик под собственным весом. Потом еще один пузырь оказывается на кровати. Коля не выдерживает, выбегает из комнаты, не забыв захлопнуть дверь. Сердце бешено стучит. Биение отдается в висках, в кончиках пальцев.

Ну же! Вон из этой квартиры!

Когда железная входная дверь с грохотом закрывается за спиной, Коле удается облегченно вздохнуть.

Свет на лестничной клетке кажется ярким. Очень уж ярким. Неестественно ярким…

* * *

«Ты сильный, – сказала Алена. – Уходи из магазина, Коль. Уходи, заклинаю тебя! „Архаровцы“ будут мстить. Найди другой дом ради меня».

Дохляк вскочил с кровати и закричал:

– Нет! Ты мер-ртва!

«Я с тобой, я рядом. Коля, ты сильный».

Виски ломило от боли. Дохляк с силой сжимал их ребрами ладони, но колкий комок шума в голове не удавалось прогнать.

Казалось, что подсобка уменьшилась до размеров спичечного коробка. Стены давили на нервы. Тяжело было дышать в тесноте, тяжело думать.

«Уходи!»

Нет.

«Уходи-уходи-уходи!»

Потолок качнулся. Николай хотел было схватиться за телевизор, но рука лишь рассекла воздух. Ноги подогнулись, и он рухнул на пол. Голос в голове убивал потоком слов. Хотелось разорвать кожу на висках, чтобы добраться до мозга.

«Уходи. Милый, они тебя убьют. Убьют-убьют. Я с тобой, я рядом. Уходи. „Архаровцы“ будут мстить. Уходи!»

Николай открывал рот в попытке сказать хоть слово, но из горла выходило лишь жалкое бульканье. Слова стирались голосом. Голосом Алены.

«Ты убил одного из них. Они будут мстить».

Коля забился в конвульсиях. Грудь часто и нервно начала подниматься, руки и ноги затряслись, глаза вылезли из орбит, брови задергались.

«Я умоляю тебя! Уходи».

Приступ прекратился также быстро, как и начался. На лбу выступили капельки пота.

Жара в подсобке оглушала. Лучи от лампочки играли на экране телевизора, разлетались на тысячи зеркальных осколков.

«Ты найдешь другое убежище?»

Нет. Нельзя постоянно убегать от «архаровцев». Надо бороться, сражаться.

«Маша жива».

Коля затаил дыхание. Перед внутренним взором появились ослепительно синие детские глаза, но их взгляд пронзал его насквозь, как нож входит в подтаявшее масло. Маша умерла. Два года назад или день – неважно. Маша умерла. И точка.

«Нет, она жива».

Наглое вранье! В Городе нет ничего живого. Нельзя верить голосу. Коля зажмурился. Алена и Маша давно погибли. А голос в голове фантомный. Ненастоящий! Надо не обращать внимания на него. Он исчезнет сам.

«Если ты уйдешь из магазина, то я скажу, где находится Маша. Ей сейчас так плохо. Она больна, но жива».

Нет. Не верь. Нельзя. Город исторгает живых.

Промелькнула подлая мыслишка: если Маша жива? Проверить это несложно. Стоит только выйти из подсобки. Проще простого.

«Ты поверишь мне? Пожалуйста, поверь».

Коля кивнул. Хорошо. Он рискнет. От мысли, что, возможно, его дочь жива, захватывало дух.

Седьмой

Седьмой хотел вытащить иглу, когда за спиной загромыхало. Он открыл дверь подсобки. Поток воздуха толкнул в спину, он по инерции шагнул через порог. Мир принялся терять очертания. Лампочка на потолке упала на пол, но не разбилась на острые осколки, а взорвалась яркими красками. По стенам побежали трещины. Щель оказалась настолько большой, что в нее смог бы пройти кулак. Трещина немного расширилась, и в комнату упал плотный кусок тьмы. Седьмой попытался было поднять его, но очередной порыв воздуха толкнул вперед.

Через мгновение подсобка и Манекен исчезли. Седьмой оказался у себя дома. «Слизь» по-прежнему свисала с потолка. Сотни мелких глаз были закрыты, кожистые крылья исчезли в грушеподобном теле. «Слизь» больше не сияла. Лишь закручивался водоворот из крови.

Седьмой на всякий случай отошел от Аанга. Умерла ли тварь? Вряд ли: что-то происходило под каменной кожей. Плоть ритмично вздрагивала.

Кукла лежала на кресле. Одна пуговка на туловище оторвалась и валялась на подушке. Седьмой схватил Кивира и пулей вылетел из комнаты. Он ворвался в кухню, бросил игрушку на кухонный стол.

– Уходи! – закричал Седьмой. – Убирайтесь из моего дома!

Кукла не ответила.

– Убирайтесь!

Тишина. Лишь муха продолжала назойливо биться в окно. Седьмой вцепился в лежащий на столе нож и начал вонзать его в плюшевое тельце куклы.

– Сдохни! Сдохни! Сдохни!

Седьмой охнул, когда лезвие сломалось от очередного удара. Он со злостью швырнул рукоятку в стену. Из туловища игрушки лез синтепон, оторвались все пуговицы и левая рука. Тяжело дыша, Седьмой открыл окно, а потом выбросил куклу в ночь.

Хватит! Нельзя доверять тварям Всплеска. Нельзя…

Воздух в кухне показался теплым и влажным, как в парной. И даже боль в суставах замешкалась и затихла. Седьмой вышел в коридор, схватил с настенной стойки двустволку, снял с предохранителя и выбежал в зал.

Нажать на спусковой крючок Седьмой не успел: окно взорвалось осколками. Все произошло как в замедленной сьемке: сначала нечто большое и черное налетело на окно, потом стекло начало змеиться трещинами, с треском лопнуло. Седьмой машинально навел двустволку на ворвавшегося в дом монстра, но выстрелить не успел – осколок стекла попал в левый глаз.

Зал расплылся в ярких пятнах. Седьмой выстрелил. Грохнуло. Не видя попал ли в тварь, он отпрыгнул назад, нащупал рукой дверь, вновь пальнул из ружья. Левый глаз жгла боль. И Седьмой скорее почувствовал приближение монстра, чем увидел. Он дернул за нитку, что торчала из выключателя. Спрятанный в стене механизм щелкнул, и ножи вылетели из притворов двери на тварь. Чавкнуло. В нос шибанул запах гнили.

Седьмой зажал раненый глаз рукой, взгляд сфокусировался на монстре. Урод отдаленно походил на человека: нижняя челюсть была неестественно большой, лицо покрывали морщины, изо лба торчал маленький рог. Волосы жирными сосульками падали на плечи. В высоту монстр был метра четыре. Ему приходилось пригибаться, чтобы не задеть потолок.

Ножи нашли свою цель, но, похоже, монстру было наплевать на застрявшие в теле куски металла. Седьмой прицелился. Двустволка плюнула огнем. Гигант повалился на пол, но тут же вскочил и, рыча, бросился к двери. Седьмой взбежал по лестнице на второй этаж, больно ударившись плечом о перила. Мир опять расплылся в тумане.

Выхода нет. Надо бороться. И умереть, прихватив на тот свет хотя бы одну тварь. Кто бы мог подумать, что так все закончится…

Седьмой захлопнул дверь, ведущую на второй этаж, сел на пол и прицелился. Если монстр ворвется, то его мозги окажутся на стене.

Послышался глухой удар.

Бух! Дверь затряслась.

Седьмой часто-часто заморгал, чтобы мир не расплылся. Левый глаз ничего не видел, а правый слезился.

Бух! В этот раз дверь не только затряслась – она прогнулась.

– Ну давай! – закричал Седьмой. – Заходи, выблядок. Сейчас я размажу твои мозги по стене, сука!

Колени затряслись от страха. Седьмой прицелился в получившийся от ударов монстра проем и надавил на спусковой крючок. Ничего не произошло. Патронов не было. Он пополз к кровати. Под матрасом есть пистолет. Еще попляшем…

От очередного удара гиганта дверь выбило. Деревянная щеколда разлетелась на щепки. Седьмой приготовился к тому, что сейчас его схватят и свернут шею. Он закричал, вскочил. До кровати оставалось несколько шагов. Несколько бесконечно длинных шагов. Гигант, хрипя и плюясь гнилью, прыгнул на спину Седьмому и повалил его.

Седьмой попробовал скинуть с себя монстра, но это было равносильно сдвинуть двухтонный грузовик. Гигант схватил его за запястья и… Ничего. Монстр продолжал тяжело хрипеть, как взмыленный конь, и чего-то ждать.

В комнату ворвался новый запах. Немного резкий и немного горький. Тот самый запах…

– У нас же уговор. – По голосу было нельзя определить, кому он принадлежит – мужчине или женщине. Одновременно низкий и высокий. Это был голос Кивира. – Ты, наверно, думаешь, что я играю с тобой?

Седьмой попробовал повернуться, чтобы посмотреть на Кивира – голос доносился с угла комнаты. Но гигант прижал голову к полу. Левый глаз загорел от боли.

– Ты думаешь, человек, что я играю?

– Нет, – шепотом сказал Седьмой.

– Я не слышу.

– Нет! Ты не играешь!

– Ты можешь сколько хочешь резать куклы, но легче тебе от этого не станет. Седьмой, я не понимаю! Ты же сам хотел понять Всплеск? Хотел узнать тайны. Я решил помочь тебе. Привел Аанга, чтобы ты заглянул в его глаз. А что попытался сделать ты?

– Я…

– Молчи, человек! – закричал Кивир. – Больше никаких слов. Я поступил глупо, понадеявшись на твое благоразумие. Я должен наказать тебя.

Гигант ослабил хватку. Седьмой воспользовался моментом и ударил кулаком в челюсть монстра. Тот взвыл, вскочил. Седьмой на негнущихся от страха ногах поднялся, доковылял до кровати, запустил руку под матрас. Рукоятка пистолета обожгла холодом.

Седьмой повернулся к гиганту, вскидывая пистолет. Что-то ударило его сзади, он вновь рухнул на пол. Нечто тяжелое обрушилось сверху, вместе с оглушительным грохотом выстрела. Седьмой попытался скинуть со спины того, кто прыгнул на него, но сил уже не было.

Эхо выстрела прыгало между стен, звеня в голове.

В комнате было темно. Лишь через сломанную дверь проникали лучики света с первого этажа. Седьмой хотел увидеть хотя бы силуэт Кивира. Но перед глазами всё плыло.

– Бесполезно сопротивляться, – сказал Кивир. В голосе сквозили веселые нотки. – Я не собираюсь тебя убивать. Это не в моих принципах. Я лишь поверну твою силу в нужное русло. И не стоит больше пытаться убить Аанга. Он бессмертен.

– Я хочу умереть, – хрипя, ответил Седьмой. – Не хочу больше бороться. Убей меня быстро.

– Нет.

Хватка сзади исчезла. Седьмой повернулся на спину. Он жадно дышал, грудь часто вздымалась. Он все еще держал пистолет в руках, но мышцы отказывали служить. Наверное, с телом что-то сделал Кивир.

Чертова кукла сказала, что он будет жить. Значит, убивать его никто не будет. Вот только непонятно, к чему все это представление? Может быть, чтобы показать силу. А может, чтобы вселить страх в слабого человека. Но для чего?

– Мне придется тебя ослепить, – сказал Кивир.

У Седьмого, несмотря на страх и волнение, перехватило дух. Правый глаз различил очертания трех исполинских фигур. Они стояли полукругом над ним, Седьмым. Сами лица терялись в тенях или кромешной тьме. Кто-то из этих трех наверняка был Кивиром…

– Не надо, – выдавил Седьмой. – Пожалуйста. Я не смогу жить без глаз. Я больше не буду сопротивляться твоей воле, Кивир. Только не лишай зрения. Я…

Седьмой попытался было вскинуть руку для выстрела, но одна из трех теней накинулась на него.

Мгновение – и больше не стало и теней. Лишь чернота. И адская боль в глазах.