Текст книги "Крестьянский сын, дворянская дочь (СИ)"

Автор книги: Александр Позин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Да не могу я! А родители? А мама? А Тихоныч? Нет!

Николка продолжал настойчиво увещевать:

– А если замуж отдадут? Бежим! Потом будет поздно.

Но всё было тщетно: девушка уже приняла решение.

– Нет! Да и как это они меня женят без моего согласия! – твердо сказала Наталка и добавила уже менее решительным тоном. – Может, завтра?

Вот так всегда: мы мечтаем, планируем. А когда выпадает удобный случай, и остается сделать последний шаг, отчего-то робеем и не решаемся.

В это время снизу раздался голос Тихоныча, который для того, чтобы его услыхали, подошел к лестнице:

– К дому кто-то подъехал, поторапливайтесь!

– Хорошо! – неожиданно сдался Николай в ответ на Наташино «нет». – Но только завтра я приду и заберу тебя.

На сей раз девушка кивнула и добавила:

– Давай, надо поторапливаться.

– Быстрей! Быстрей! – торопил и Тихоныч, когда они спускались по лестнице. – Они уже слезли с коляски и сейчас разговаривают. Вот-вот войдут.

– Береги ее Тихоныч! – на ходу крикнул юноша. – Продержитесь хотя бы до завтра.

– Все будет сделано, барин! – пообещал Тихоныч, неожиданно «возвысив» его.

Второпях коротко поцеловались. Наталка, чтобы ее любимый невзначай не столкнулся с родителями, направила его к входу, ведущему во двор. Открыв дверь, Николай повернулся, улыбнулся и помахал на прощание. Его голова полыхнула огненно-красным на фоне заходящего солнца. Таким он ей и запомнился: ясноглазый, светлый, с солнечным нимбом над головой. У Наталки сжалось сердце от тоски, а на душулегло нехорошее предчувствие.

Глава 20. Кровавое сватовство. 31 июля 1914 года

«Клинок с чеканной рукоятью

Тяжел на поясе твоем,

И сапоги покрыты пылью, -

Ты утомлен, войди в мой дом.

– – – – —

Он угощеньем сыт по горло.

Кровь заструилась, клокоча.

Умри! Кто к нам с мечом приходит,

Тот погибает от меча».

Муса Джалиль, перевод А. Тарковского

«Пора отчалить кораблю.

На много дней, на много лет

Умчится та, кого люблю,

И за кормою ляжет след.».

Роберт Бернс

– Принимай гостей, доченька! Праздновать будем! – весело горланил Александр Олегович, вваливаясь в гостиную, хотя сам едва стоял на ногах.

– Поздравляю, накушались уже водочки-то! – мрачно ответила Наталка, все еще бывшая под впечатлением от разлуки с любимым.

Уходить в спальню и притворяться спящей не имело смысла – в доме горел яркий свет. Следом за главой семейства в дом втянулась немаленькая компания. Госпожа Воинова шла под руку с бароном. («Почти не таятся, сволочи!» – подумала девушка с отвращением) За ними важно ступал чопорный и самый трезвый из всех князь Кронберг во фраке и цилиндре. («Словно на светский раут собрался!») После него двое прилично одетых мужчин, хмурясь, внесли в дом тело священнослужителя. Батюшка, как видно, изрядно перебрал, да так, что на ногах не стоял. («Собутыльники!») Но это оказалось не все. Последним шел носильщик, в руках которого был целый ворох дамского и мужского платья, коробки с шляпками и обувью. («Пожалуй, кредит получили и сразу тратить принялись» – с оттенком осуждения предположила Наталка.)

Когда шумная компания расселась в зале, Воинов-отец потребовал голосом пьяного купчика:

– Тихоныч! Шампанского! Я речь говорить буду.

Тихоныч подошел к буфету, достал из него высокие бокалы, принял от фон Штоца привезенную с собой корзину с бутылками и ловко, не пролив не единой капли, откупорил одну из них. Пока он разливал и подносил игристый напиток, Наталка соображала, что могло бы означать это продолжение гульбы. Девушка тоже получила бокал, и шипящее вино ударило ей в нос крохотными брызгами.

Наконец, шампанское было разлито и Воинов-отец поднялся и, превозмогая слабость в ногах, притупил к речи. Слова застревали в горле, и ему требовалось немало усилий, чтобы выудить их оттуда, тяжелый язык заплетался и никак не хотел слушаться, речь сопровождалась многочисленными паузами, заиканиями и, неуместной в столь изысканном обществе, отрыжкой:

– Д-дочь моя! Т-ты э…, м… вступила в тот возраст, когда мы, т-твои р-р-родители, должны э… подумать о твоем будущем. Учитывая наши скромные ма-ма-материальные возможности, мы не мо-мо-могли надеяться подобрать т-т-тебе э… п-подходящую партию. По-поэтому т-ты должна радоваться, что э… за тебя посватался такой бла-бла-благородный господин как э… к-к-князь К-кронберг. М-мы с твоей ма-матерью дали э… свое благословение на этот б-брак. П-по нас-с-с-тоянию к-князя бракосочетание состояться н-н-немедленно по э… православному обряду в д-домовой церкви семьи Во-во-воиновых. Отец Ев-евл-лампий, – Александр Олегович дрожащей рукой показал на сладко дремавшего попика, – Э… любезно согласился обвенчать ва-вас. Ик!

– А почему такая спешка, позволь тебя спросить, папа? – девушка старалась казаться ироничной, хотя у самой кошки на душе скребли.

Предупрежденная Николаем, она все-таки до конца не верила, чтобы так откровенно и цинично… Эх, родители! То, что Воинов-отец поет под чужую дудку, стало ясно хотя бы после того как простейший вопрос поставил его в тупик. Он сбился, не зная, что ответить, и устремил беспомощный взгляд на князя. Тому, хоть он и планировал оставаться в тени до самой церемонии, пришлось вмешаться и прийти на выручку этому недотепе:

– Отъезд! – коротко бросил он.

– Ах, д-да! – вспомнил родитель. – Вы ведь зав-в-втра уезжаете в свад-д-дебное путешествие по Ев-европе, и-и-и би-билеты уже куплены.

– А почему не сейчас немедля? – ехидно поинтересовалась Настала, внутри у неё все клокотало от негодования.

Для затуманенного винными парами мозга родителя это оказалось непосильной задачей, поэтому Александр Олегович просто взял и заорал:

– Да, потому что это наша родительская воля и желание твоего жениха.

Наталку отцовский ор не в шутку завел:

– Для брака желания одного жениха мало! А меня кто спросил? Так вот вам мой ответ: свадьбе не бывать!

Воинов-отец от неожиданного отпора дочери аж несколько протрезвел. Он как рыба несколько раз глотнул воздух, не зная, что ответить гордячке, пока, наконец, не посмотрел на Воинову-мать, до этого тихо сидевшую, сжавшись в комочек:

– Смотри, мать, что дочка наша вытворяет! Супротив воли родительской пойти пожелала. Мало того, что ограбила нас, так еще и опозорить хочет.

Вздохнув и перекрестившись, Екатерина Михайловна приступила к увещеванию Наталки по-хорошему:

– Дочь, ты не права в своем упрямстве, ибо упрямство есть грех. Ведь упрямство суть гордыня, а знамо, что послушание – от Бога, а гордыня – от диавола. Сказано в Писании «послушание есть величайшая из добродетелей, есть дверь любви и предводительница всех добродетелей. Послушание есть, как достоверно известно, первое в числе вводных добродетелей добро, ибо оно отсекает кичение, и порождает в нас смиренномудрие». Господь наш, Отцы Церкви нашей завещали нам слушаться своих родителей, ибо сказано «Господь возвысил отца над детьми и утвердил суд матери над сыновьями. Почитающий отца очистится от грехов, и уважающий мать свою – как приобретающий сокровища. Почитающий отца будет иметь радость от детей своих, и в день молитвы своей будет услышан. Уважающий отца будет долгоденствовать, и послушный Господу успокоит мать свою. Боящийся Господа почтит отца и, как владыкам, послужит родившим его. Делом и словом почитай отца своего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них, ибо благословение отца утверждает домы детей, а клятва матери разрушает до основания». Дочь моя, мы составили тебе партию, которая делает честь нашей семье. Для твоего счастия и радости. А теперь поцелуй и поблагодари родителей своих.

Ах, вот они как! А мама? И мама с ними! И Наталка врезала по ней:

– Мама! Мамочка! Да что ты такое говоришь? И это ты, мама? Неужели ты хочешь, чтобы твоя дочь легла в постель к этому старому козлу?

На мгновенье мать заколебалась, живой отчаянный голос дочки едва не пробил брешь в воздвигнутом ею бастионе из религиозных догм. Но секундная слабость быстро прошла:

– Так нам велит наш долг!

– Мама! Вся такая верная и соблюдающая заповеди Божьи… И ты говоришь о смирении, долге и грехе? Ты?

Все! Мать была обезоружена. К своему ужасу Екатерина Михайловна поняла, что дочь знает или догадывается о том грехе, что лежит у нее на душе. Зато отец, получив передышку, взялся за дочь с новыми силами:

– Как ты смеешь так разговаривать с матерью? Учти, не добром, так силой, но ты выйдешь замуж за князя. Мы тебя вырастили, но не можем больше содержать. Мы нищие! Последний крестьянин в нашем селе богаче нас. Теперь, или этот брак, или – долговая яма!

– Да вы просто продали меня этому сатиру! Родную дочь продали? Ради денег? Деньги вам нужны? – несмотря на отчаянное положение и слезы на лице девушка сопротивлялась.

Придется откупиться от них! Наталка решила пойти в кабинет, где на полу еще лежали неубранные вещи, извлеченные из тайника, принести и бросить в лицо родителям мешочек с деньгами. Она быстро развернулась и бросилась к лестнице с такой скоростью, что ее просто не успели схватить те два громилы, что, уложив священника, невзначай встали позади девушки. Ловко извернувшись от их загребущих рук, девушка буквально взлетела по ступеням, правда споткнывшись и больно ударившись голенью об одну из них, мигом добежала до кабинета, вошла вовнутрь и закрыла дверь за задвижку. Огляделась на миг: на полу по-прежнему лежали вещи, извлеченные Николкой из ниши. Сразу вернулся образ любимого с нимбом над головой. «Николка! Николка! Где же ты, верный друг? Почему в трудный момент тебя не оказалось рядом, когда ты нужен?» – с горечью подумала девушка. Со стороны лестницы раздавался топот многих ног. Никак всей бандой пошли в погоню за ней.

Площадной бранью ругался отец, совсем потерявший лицо:

– Ты слышишь, стерва, ограбившая отца. Ты все равно уедешь отсюда женой князя. Хоть с мешком на голове! Попик, что валяется здесь, все равно вас обвенчает, что бы ты ни говорила!

Внезапно путь решительно загородил Тихоныч.

– Ты что делаешь, барин? Почто дочку забижаешь?

– Пошел вон, холоп! – истерически заорал Воинов-отец, брызжа слюной и тряся головой от ненависти.

Он полностью утратил контроль над собой и над ситуацией, похоже утратил и разум. Из всех чувств у него осталаась лишь одна, выжигающую изнутри душу, ненавить к той, что стала препятствием на пути к заветным деньгам. В этот момент нен думал он ни о дочери, ни о жене, ни о своей ответственности за семью.

Старик выпрямился и твердость зажглась в глазах его:

– Я не холоп! Я – русскай солдат! Не дам дите в обиду! – затем он перешел на более спокойный тон. – Эх, что ты с собой сделал, Сашка! Видел бы тебя в эту минуту батя.

– Не напоминай мне о нем! Старый дурак оставил меня без наследства. Прочь с дороги!

– Я буду здесь стоять, как мы с твоим отцом на Шипке стояли. Умру, но непущу!

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась перепалка, но решил вмешаться князь Кронберг.

– Спокойно, господа! – он протиснулся в первые ряды штурмующих. – Совсем разучились с холопами разговаривать. Он хочет умереть? Предоставим же ему такую возможность.

С этими словами он взмахнул своей тяжелой тростью и ударил Тихоныча по голове. Удар массивной трости пришелся в висок, Раздался хруст ломаемой кости, и Тихоныч, с залитым кровью лицом, рухнул на пол. Старый солдат умирал на своем боевом посту.

– Ах! – не выдержала страшного нервного напряжения Екатерина Михайловна и потеряла сознание. Оседая, она бы непременно скатилась с лестницы, если бы не вовремя подставленные заботливые руки фон Штоца, бережно поддержавшего даму. Воинова-мать уже некоторое время чувствовала странную раздвоенность. Разум ее был на стороне мужа, а сердце – дочери. Еще сидя в ресторане, когда ее дали уговорить на этот мезальянс, она думала, что все правильно, все верно. Кронберг – благородный господин и перед дочерью открываются блестящие перспективы. К тому же он давал за нее хорошие отступные, что стало бы решением всех их проблем: и финансовых семейных и ее личных… Одно дело оставить постылого мужа в горе и бедности. На это бы она никогда не пошла. Иное – уйти от обеспеченного человека. Ее любовник, герр Штоц, аки змей лукавый, нашептывал на ушко и рисовал радужные перспективы, как они вместе, все вчетвером, дочка с мужем, и она с фон Штоцем прогуливаются не спеша по тенистым аллеямгде-нибудь в Баден-Бадене. Но здесь, в доме все переменилась. Видя ожесточенное сопротивление дочери, выслушав от нее страшные обвинения, брошенные в лицо, Екатерина Михайловна заколебалась: а все ли правильно мы делаем? Теперь все стало ей видеться в другом свете. Муж предстал во всей своей красе мелкого и ничтожного себялюбца, готового цинично торговать дочкой, а эта компания – страшной бандой преступников и убийц. И самое ужасное было в том, что барон вместе с ними заодно. Может они и её использовали, чтобы подорбраться поближе к дочке.

– Ну вот, путь свободен, господа! – провозгласил князь Кронберг, обернувшись к своим сообщникам.

Но собираясь продолжить свой путь, он неожиданно наткнулся на острие клинка, направленное прямо ему в лицо. Подняв глаза, он встретился с полным гнева, отчаяния и решимости взглядом Наталии. Девушка, словно северная Валькирия, стояла с Мечом Тамерлана, острие которого было направлено на князя.

– Ба, как видно наша невеста вышла на тропу войны. – с усмешкой сказал он.

При виде обнаженного Меча у всей компании как-то сразу пропала охота лезть вперед, Все инстинктивно подались назад. Лишь князь не потерял самообладания и иронии. Хотя, по правде говоря, настроение у князя было архискверным. Все шло не по плану. Ну, не собирался он убивать этого простофилю-слугу. Надо же, оказывается, не перевелись еще на Руси преданные идеалисты! Хотел просто оглушить, а оно вон как вышло. К тому же он явно недооценил эту сельскую, как он считал, дурочку. Бунт на семейном корабле Воиновых не входил в его планы. Дочь явно превосходила в своих родителей в силе характера и уме. Что ж, тем слаще будет победа! Тем более, что он воочию лицезреет Меч Тамерлана. Достойная награда за все усилия! И он, отринув сомнения, устремился к заветной цели, Однако цель оказалась острой и больно уколола, острием упершись в грудь.

– Еще один шаг, господин князь, и, клянусь, он будет для вас последним. Видит бог, я не отступлю! Вы хладнокровно убили моего самого близкого после дедушки человека в этом доме, и у меня хватит решимости поквитаться за его смерть. – по Наташиному виду было видно, что она не шутит.

«А все! Шутки закончились», – это Наташа осознала, как только догадалась, что там происходит. Не раздумывая ни секунды, еще не зная, что она будет делать, девушка схватила Меч, отомкнула дверь и ринулась на выручку Тихоныча. Опоздала! Наталка поняла, что теперь ей назад дороги нет, и борьба пойдет не на жизнь, а на смерть.

– Ну, что ж, невестушка, испытаем твердость твоей руки!

С этими словами Кронберг отступил на шаг назад, взялся за ручку тросточки и… вытащил изтрости длинный и тонкий клинок. Даже барон фон Штоц не догадывался, что трость князя служит ножнами для оружия. Драться, так драться. Он что, не одолеет сопливую девчонку, вообразившую себя амазонкой[54]54
  Амазонки – мифическое племя женщин-воительниц, по преданиям обитавшее в Северном Причерноморье.


[Закрыть]. Надо просто выбить из ее рук этот Меч, а там мешок на голову – и в церковь, что торчит во дворе позади яблонь. К его удивлению, Натлка довольно легко парировала первый его удар. ЕГО ВЫПАД! Того, чьи поколения веками оттачивали свое мастерство, того, чье искусство фехтования почиталось непревзойденным. Спокойствие стало уступать место в его душе ожесточению и ярости.

Наталка же сражалась отчаянно. Как в последний раз. Но странное дело, после нескольких, неуверенных выпадов, холодная ярость уступила место спокойствию. Девушка заметила, что ее враг, несмотря на все свое умение, очень стар, движениям его не хватало быстроты и точности. К тому же он стал терять самообладание, и уже она теснила князя. Раз! Выпад! Князь Кронберг его просто не успел парировать, и лезвие Меча Тамерлана вошло в его бок. Кронберг, выронив свой клинок, схватился двумя руками за рану, из которой хлестала кровь. Наташе даже некогда было наслаждаться триумфом, или же терзаться угрызениями совести, что в первый раз ранила человека. Время было дорого!

– Эй, вы, двое! – она поманила пальцем тех двух непонятных мужиков, не выпуская из рук оружия. – Взяли Тихоныча и занесли его в кабинет. Только быстро! Не то проткну.

Две темные личности совершили в своей жизни хоть один светлый поступок: выполнили приказание девушки, грозившей им грозным оружием.

* * *

Снова оказавшись в кабинете, Наталка в первую очередь поспешила обезопасить себя хоть на время. А то, что последуют следующие попытки штурма, она нисколько не сомневалась. Снова закрыв дверь на задвижку, она попыталась пододвинуть тяжелый письменный стол. Откуда только силы появились, но ей удалась эта затея. Подперев дверь, она ощутила себя в относительной безопасности. Затем подошла к лежащему на диване Тихонычу. В душе теплилась надежда, что ее защитник просто ранен. Увы! На девушку были устремлены стеклянные открытые глаза, в которых не было жизни. Возле уха зияла дыра, через которую медленно вытекала черная жидкость. Утерев сухие глаза, слез уже не было, она прикрыла веки усопшего, положила на них две золотые монеты из клада и перекрестила своего верного друга.

Закончив прощаться с мертвым, требовалось подумать о живых. Что предпримут негодяи: штурм или осаду. Если осаду, то у Наталки был шанс дождаться Николая.

– Николка, милый Николка, где ты? Почему тебя нет? – шептала девушка, осознавая всю тщету надежды.

Выступление борцов было любимым зрелищем цирковой публики, поэтому их выход заключительным номером представления. Ее Николка сейчас должен был биться на арене с этим Арапом, или как его, Джоном.

Удар в дверь, затем другой прервали рассуждения Наталки. Судя по всему, они решили выбрать штурм.

– Тафай, дармоеды! – из-за двери послышались команды фон Штоца. – Достаньте мне эту стерфу! И что б ни один волозок не упал с ее голофы.

Теперь удары по двери следовали чередой. Дубовая дверь, подпертая массивным столом, пока выдерживала, но это был вопрос времени. Внезапно настала тишина, и голос Кронберга повелительно скомандовал:

– Прекратить! Я буду говорить со своей невестой.

– Что вы, князь? – послышался заискивающий голос барона. – Вам нельзя взтавать, рана может открыться.

– Бросьте барон! – раздался властный, хотя и слабый, голос князя возле самой двери. – Рана пустяковая! Так, царапина.

Далее последовала какая-то возня и шепот. За дверью, видимо, совещались. Наконец, девушка услышала обращенный к ней голос князя:

– Натали, откройте, надо поговорить. Клянусь, силу применять не буду, и неволить тоже.

– Мне и так все слышно.

– Хорошо! Натали, Вы умная девушка и, думаю, примете верное решение. Мне нужен Меч Тамерлана, и я получу его с вами или без Вас! Вы – в безвыходном положении. Ваш батюшка готов вызвать городового и дать показания, что в приступе помешательства его дочь убила слугу и тяжело ранила одного из гостей. Все свидетели готовы подтвердить его слова. Как вы думаете, кому поверят в полиции: шестнадцатилетней девчонке или уважаемым членам общества? Остаток жизни вы проведете на каторге или в психиатрической лечебнице. Есть второй выход. Вы открываете дверь и выходите из этой комнаты моей женой, женой князя Священной Римской империи со всеми полагающимися этому титулу почитанием и привилегиями. Как вы понимаете, в обоих случаях Меч достается мне. Я даю Вам на размышление десять минут, после чего Вы или выходите, или мы вызываем полицию. Выбор – за вами.

Все было кончено. Они победили! Это Наталка поняла еще до того как князь кончил говорить. Но ведь есть третий выход. Уйти! Она читала, что есть в Японии такой обычай. И меч при ней. Она поставила Меч вертикально, воткнув острие в пол, и встала перед ним на одно колено, положив руки на эфес. Пришла пора прощаться!

– Дед, дедушка, дедуля! Почему так рано ты ущел? Зачем оставил свою внучку одну? Я снова буду рядом с тобой, я ухожу в тот мир, где мы снова будем вместе!

– Клавдия, милая моя бабушка! Опять твоя непослушная внучка попала в передрягу, инет рядом тебя, чтобы её спасти!

– Прощай мой Николка! Любимый мой! У меня нет иного выхода и нет пути назад. Прости меня!

Наталка вспомнила тот солнечный день, когда они, еще счастливые и безмятежные, сидели на вершине скалы читали манускрипт. А ведь всего год прошел. Вернуть бы это время назад!

С остальными попрощаться не успела: как-то само собой пришло осознание того, что смерть ничего не изменит. ОНИ все равно выйдут победителями: Меч все равно достанется им. Если бы был иной путь! Просто взять и исчезнуть из комнаты.

В этот момент что-то неуловимо изменилось вокруг. Неожиданно воздух заколебался и поплыл, словно знойное марево. В нем появились завихрения, эпицентром которых была она с Мечом. Внезапно Меч в ее руках завибрировал. Кристалл в перекрестье Меча ожил, засветился внутренним холодным пламенем. Он манил, притягивал взгляд девушки. Колебания воздуха переросли в вихрь. Ветер набрал силу, пронесся по комнате, закружил в том месте, где стояла, преклонив колено, девушка. Он кружил все сильнее и сильнее, а потом внезапно прекратился…

* * *

Когда спустя несколько минут в комнату ворвались люди, то обнаружили лишь лежащего на диване господина Солдатенкова с проломленным черепом. На оконном стекле таяла, стекая каплями воды, зимняя изморозь. На полу вертикально стоял воткнутый в паркет старинный меч. Рядом лежала мятая клеенчатая тетрадь, мешочек со старинными монетами и разбросанная в беспорядке женская одежда. Наталка исчезла!