Текст книги "Крестьянский сын, дворянская дочь (СИ)"
Автор книги: Александр Позин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Александр Геннадьевич Позин
Меч Тамерлана. Крестьянский сын, дворянская дочь
«От песен плясовых и острословья,
От выходок фигляров балаганных
Мы уведем вас в скифские шатры;
Там перед вами Тамерлан предстанет,
Чьи речи шлют надменный вызов миру,
Чей меч карает царства и царей.
В трагическом зерцале отраженный,
Он, может быть, взволнует вам сердца».
Кристофер Марло «Тамерлан Великий»
псевдонаучный, слабо фантастический, мало приключенческий и лжеисторический роман.
Пролог
Девочка сидела на полу кабинета деда перед воткнутым в паркет Мечом Тамерлана. Рядом валялись другие предметы, извлеченные из тайника: коллекция старинных золотых монет и дедушкин дневник. Прежде лучезарные глаза девочки теперь выражали боль, гнев, отчаяние и решительность. В перегороженную тяжелым письменным столом дверь бесконечно и грозно стучали. Голоса за дверью, то отчаянно бранились, то неистово угрожали, то раздраженно увещевали. Преданная родителями и покинутая любимым, она осталась совершенно одна. Одна против разнузданной банды за дверью! Все кончено? Они победили? Но ведь есть третий выход. Уйти! Она читала, что есть в Японии такой обычай. И Меч при ней. Она встала на колено, положив руки на эфес и устремив взгляд в перекрестье Меча, туда, где сиял блистающий алмаз. Пришла пора прощаться!
– Дед, дедушка, дедуля! Почему так рано ты ушел? Зачем оставил одну? Я снова буду рядом с тобой, я ухожу в тот мир, где мы снова будем вместе!
– Прощай мой Николка! Любимый мой! У меня нет иного выхода и нет пути назад. Прости!
Девочке внезапно вспомнился тот солнечный день, когда они вдвоем, еще счастливые и безмятежные, сидели на вершине скалы и читали старинный манускрипт. А ведь всего год прошел! Вернуть бы это время назад.
С остальными попрощаться не успела: как-то само собой пришло осознание того, что смерть ничего не изменит. Девочка представила: вот ОНИ входят, перешагивают через ее бездыханное тело и, глумясь, завладевают Мечом. ОНИ все равно выходят победителями, ведь Меч все равно достанется им. Она застонала от отчаяния: если бы был иной путь! Если бы можно было просто взять и исчезнуть из комнаты.
В этот момент что-то неуловимо изменилось вокруг. Неожиданно воздух заколебался и поплыл, словно знойное марево. В нем появились завихрения, эпицентром которых была девочка с Мечом. Внезапно Меч в ее руках завибрировал. Кристалл в перекрестье Меча ожил, засветился внутренним холодным пламенем. Он манил, притягивал ее взгляд. Колебания воздуха переросли в вихрь. Ветер набрал силу, пронесся по комнате, закружил в том месте, где стояла, преклонив колено, девочка. Он кружил все сильнее и сильнее, а потом внезапно прекратился…
* * *
Когда спустя несколько минут в комнату ворвались люди, то обнаружили, что комната, бывшая западней для девочки, опустела. На оконном стекле таяла, стекая каплями воды, зимняя изморозь. На полу вертикально стоял воткнутый в паркет старинный меч. Рядом лежала мятая клеенчатая тетрадь, мешочек со старинными монетами и разбросанная в беспорядке женская одежда. Девочка исчезла!
Часть первая. Деревня
Первое явление меча
«Закройте, закройте Восток, двери Востока,
Ибо с Запада движется черная тень!
Кости открытой гробницы угрожают миру заразой.
Пройдет два года, и откатится эта чума».
Мишель Нострадамус «Центурии»
Тимур ибн Таргай Барлас Гурган, верховный эмир Турана, стоял в огромной молитвенной зале мечети Омейядов[1]1
Мечеть Омейядов – Больша́я мече́ть Дама́ска одна из крупнейших и старейших мечетей в мире. Расположена в старом городе Дамаска, представляет собой большой комплекс зданий и садов. Известна могилой Салладина (Саллах-ад-Дина) и головой Иоанна Крестителя, почитаемого мусульманами как пророк Яхья.
[Закрыть] возле могилы пророка Яхьи, именуемого неверными Иоанном Крестителем. Мечеть стояла в самом центре Димашк-эш-Сама. Много империй, пророков и царей пережил этот старый великий город, центр Мира, древняя столица халифов. И вот он покорился ему, простому эмиру из далекой северной страны.
– О, Великий Темурленг, Потрясатель Вселенной! – перед Великим Хромцем пал ниц придворный. Вернее будет сказать не пал ниц, а просто изобразил. Никто из придворных не смел называть Тимура этим именем, скорее кличкой, которую придумали ему покоренные персы. Только этот человек не боялся, того, перед кем трепетали страны и народы, разговаривал на равных, помогал советами. Да и не придворный он вовсе, а скорее советник, соратник, друг…
«Старый хитрец! – подумал Тимур пряча улыбку, которую редко видели на суровом лице воителя. – А друг ли? Слишком многие меня продавали и предавали. На заре жизненного пути, начертанного Аллахом, продал Хуссейн, не просто друг, побратим. Во время похода в Персию вонзил нож в спину подлый Туктамыш, которого любил как сына. Словно вор, шакал захватил Тебриз. Да и родной сын, Миран, прозванный гордым именем Джелал-ад-Дин, наместник в покоренной Персии, завел какие-то странные делишки с местной знатью, недовольной, что гордые персы покорились выскочке из диких степей севера. Но нет, ученый не предаст и не обманет, изменниками движет жажда власти, а старец не подвержен сией страсти, им движет жажда познания истины.»..
Вслух же, с теплотой несвойственной этому железному человеку, Великий эмир сказал:
– Говори, Учитель.
Сделал шаг навстречу и приподнял старца, не дав ему распластаться на полу.
– Да пребудет с тобой Аллах, я слышал, неслыханное дело ты замыслил? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Ибн Хальдун[2]2
Ибн Хальдун – арабский мусульманский историк, философ и социальный мыслитель, задолго до Смита и Рикардо разработавший теорию трудовой стоимости и разделения труда. Разрабатывал теорию идеального государства.
[Закрыть]. – Надеешься сразиться с самим Баязидом Молниеносным[3]3
Баязид Молниеносный – османский султан при котором империя увеличилась более, чем в два раза. Потерпел поражение от Тамерлана в 1402 г в Ангорском сражении и был взят в плен.
[Закрыть] и покорить непобедимых доселе османов?
– Своим высокомерием он не оставил выбора. Баязид оскорбил моего вассала, и долг сюзерена взывает к возмездию. Сделанное против вассалов, я вижу как вызов мне лично. Видит Аллах – все покоренные царства пали жертвой своего высокомерия, наглости и подлости. Могулистан[4]4
Могулистан – средневековое государство на территории современного Казахстана и Киргизии, возникшее в результате распада Монгольской империи.
[Закрыть] был вечной угрозой родному Самарканду. Герат, Хорезм и Персия плели против меня интриги. Властитель Ак-Орды[5]5
«Властитель Ак-Орды» – Тамерлан имеет ввиду хана Золотой Орды Тохтамыша, которому помог отвоевать золотоордынский трон.
[Закрыть] черной неблагодарностью оплатил помощь и покровительство. Я честно предлагал Баязиду разделить мир: пусть он оставит мне Азию, а сам подбирает наследство одряхлевшей Империи Ромеев[6]6
Империя Ромеев – официальное название Византийской империи. Название Византия получило распространение лишь в исторических трудах.
[Закрыть]. Он ответил дерзким ультиматумом. Теперь его держава будут уничтожена! Я не нападаю на тех, кто не сделал мне зла, и мне не нужны холодные северные земли руссов и франков, я чту Империю Ромеев, но бросившие вызов османы должны быть повержены.
Медленным шагом Воитель и Мудрец гуляли по залам мечети. Хальдун, как между ними было принято, рассказывал Тимуру об исторических событиях и излагал свои взгляды на идеальное государство. В этот день речь зашла о легендарных мечах.
– В странах франков, где я бывал, мечам придается божественное значение. Воины дают клятву на мече, носят мощи в рукоятках. На мече вассал присягает сюзерену, и клятва эта считается нерушимой. Молодых воинов посвящают в знатных воинов, у франков таких называют рыцарями, ударяя их мечом. Мечам дают имена.
– Но не только Запад славится своими мечами, – прервал Тамерлан ученого, – А меч Пророка?
– Верно?! – в который раз Хальдун поразился знаниями Хромца, необычными для дикаря и рубаки, и продолжил. – Самый знаменитый в мире меч – Зульфикар, что называется борозчатый – принадлежал пророку Мухаммеду. Он добыл его в битве. Сказывают, что меч мог сам разить неверных, висеть в воздухе и по приказу хозяина возвращаться ему в руку. Франки считают волшебным меч императора Карла Великого, а зовется он Жуайезом. Считается, что Жуайез затмевал Солнце, но я думаю, что это легенда. Не менее знаменит Эскалибур, меч короля Артура, правившего на далеком северном острове. Ножны этого меча останавливали кровь и заживляли раны. В варварских королевствах Запада чтут Дюрендаль, меч Роланда, знаменитого рыцаря Карла Великого. Он выкован из того же железа, что и Жуайез кузнецом Галаном. Кроме того, и андалузские мавры, правоверные мусульмане, и христиане Испании одинаково чтут мечи могучего воителя Пиренеев рыцаря Сида – Тисона и Колада. Первый Сид добыл в бою у мавританского короля Букара, а второй – победив знатного франка.
Прогуливаясь по залам мечети, собеседники вышли к небольшому саду, в котором располагалась могила Салах-ад-Дина. Тимур долго смотрел на могилу великого полководца и, наконец, произнес:
– Мне нужен клинок! Мой затупился от крови врагов при штурме Димашк-эш-Сама. Да! Да! И мне не подходят тяжелые, грубые и неповоротливые франкские мечи, но не нужны и только рубящие и легкие монгольские сабли. Нужен легкий и гибкий, острый и нуловимо быстрый меч, меч, наводящий ужас на врагов. Мне нужен меч, как знак военной удачи, как символ веры воинов в своего полководца, как олицетворение моей власти, которую я приобрел не по праву своего рождения, а по праву воинской доблести! – с несвойственным для натуры сурового воина пылом произнес полководец, а затем продолжил. – Дай мне меч, учитель! Тогда твой любимый Египет останется в неприкосновенности, а копыта моих воинов будут топать земли Анатолии. Я знаю – ты великий колдун и маг. Ты сумеешь…
* * *
Выходец из Испании, Ибн Хальдун обладал поразительными, прямо-таки колдовскими знаниями. Горизонты его разума были поистине безграничны. Современники считали, что ученый и маг водит дружбу с демонами, а то и с самим их прародителем. Гореть бы Хальдуну в очищающем огне инквизиции, останься он в дикой и фанатичной Европе, но мудрец предусмотрительно уехал в просвещенный мусульманский Восток. Написав свой труд «Мукаддима», Ибн Хальдун принялся искать Державу, что отвечала его идеалу, и Государя, который смог бы воплотить идеи ученого на практике. Неожиданно для себя он обнаружил эти качества в жестоком Тамерлане. Столкновение могучих османов и необузданных туранов неизбежно станет еще одной ступенькой к воплощению мечты об идеальном государстве. После покорения османов в руках свирепого, но умного Тимура будет Великий Шелковый путь. Покоренные народы смогут торговать и богатеть. Это ли не его идеал? Дать Темурленгу ключ к ОТРАЖЕНИЯМ? Один из последних носителей знаний тайной секты Ибн Хальдун решился!
– Я дам тебе меч! Это будет Сверкающий меч, такой, который ты хочешь. С его помощью ты сможешь возноситься над полем битвы и видеть со всех сторон, знать все о противнике, его тайные планы, сильные и слабые места. Горизонт твоего зрения станет необычайно широк. Разные страны и народы, разные времена предстанут перед твоим взором о, Повелитель.
Глава 1. Начало. 31 июля 1913 года
«Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф».
Владимир Высоцкий
Закончив читать, рыжий веснушчатый мальчуган отложил тетрадь в сторону и, задумавшись, уставился на медленно текущую воду. Его спутница тоже молчала, перебирая мелкую речную гальку. Ребятня сидела на высоком волжском берегу прямо на верхушке здорового белого утеса, называемого Лбом. В этом месте великая река делала изгиб, огибая группу невысоких известковых гор, покрытых лесом. На другом берегу Волги тоже виднелся утес. «Словно два часовых на страже у ворот», – невзначай подумал парнишка, вспоминая старинные волжские легенды. Дело было знойным июльским днем, в ту пору, когда большая вода на Волге уже сошла, но река ещё не успела окончательно обмелеть и покрыться зеленой ряской.
Собственно, мальчуганом юного чтеца назвать уже никак было нельзя. Ещё не муж, но уже и не мальчик, подросток лет шестнадцати. Под белой льняной косовороткой угадывалось крепкое тело, налитое молодецкой силой. И хотя, как и большинство крестьянских детей, он был босоног, однако подпоясан отрок был не обычным пояском, а ремнём с бляхой ремесленного училища. Непослушная мальчишеская копна волос тоже была весьма примечательна: не светло рыжего, соломенного цвета. Волосы были темно-медные, даже скорее с бронзовым отливом. Видно, что над ними долго трудились, пытаясь привести к единообразию, но вихры никак не желали подчиняться дисциплине и торчали в разные стороны. Все бы в пареньке выдавало типичного представителя великорусского племени, но некоторая скуластость лица и благородный восточный профиль носа подсказывали, что над его внешностью «поработали» финно-угорские и тюркские предки, что, в общем-то, было характерно для обитателей тех мест.
– Интересно, какие раньше были длинные и пышные титулы: Тимур, Баргас… – насмешливо сказала девочка. – Хм, хотя… у нашего самодержца подлиннее будет.
– Не Баргас, а Барлас! – с видом знатока поправил мальчик. – Ничего сложного, если дословно, то это будет означать: Тимур сын Таргая из рода Барласов, Тимур Таргаевич Барласов, ежели по-нашенски. Тимур в переводе с монгольского означает железо. Тураном в те времена назывался Туркестан. А эмир – повелитель, вождь, титул, то же, что в Европе означает князь или герцог. Темурленгом же, что по-персидски означает Железный Хромец, Тимура прозвали персы, намекая на его хромоту. Наше Тамерлан – это и есть искаженное Темурленг.
– Ничего себе, герцог, а полмира захватил! Где Туркестан, а где Дамаск! Димашк же это Дамаск, верно?
– Верно!
– А что с мечом произошло потом, как, в конце концов, он оказался у моего деда? – поинтересовалась девочка.
Николка, а именно так звали мальчугана, засопел и почему-то виновато сказал:
– Не знаю, это все, что я пока смог разобрать. У твоего деда не почерк, а ребус какой-то!
И мальчуган потянулся к лежащей рядом на камне видавшей виды переплетенной тетради.
– Достаточно. Жарко и разморило. Потом разберем. А может в губернской библиотеке отыщется что-нибудь еще о знаменитых мечах?
– Поеду на учебу в город, поищу.
– Ищи, ищи, ищущий, да обрящет. Работай, Коля, работай! – подзадорила его подружка.
– Не дразнись, а то оттаскаю за косы и не посмотрю, что ты господская дочка.
– А ну, попробуй, только поймай сначала!
Наталка вскочила и резво стала спускаться к реке, быстро перебирая босыми ножками по острым камням. За ней, невзирая на крутой спуск, большими скачками пустился в погоню мальчик. В руке у него была, забытая девочкой на скале, соломенная шляпка. Дети еще долго носились по песчаному плесу, пока утомленная девчушка не упала на горячий летний песок.
– Попалась! – радостно завопил Николка, упав на девочку. Некоторое время они так и лежали, лицом к лицу. Руки, которые уже принялись, было, привычно щекотать подружку, неожиданно налились свинцовой тяжестью и стали неповоротливыми. Мальчик и девочка буквально несколько мгновений в упор рассматривали лица друг друга, как бы открывая их заново. Именно в этот момент между ними и проскочила, что называется, искра. Только дети еще это не осознавали.
– Пусти! Я говорю, пусти! – с какой-то новой, незнакомой интонацией приказала Наталка. А когда освободилась из невольных объятий своего друга, принялась с особой сосредоточенностью поправлять растрепавшуюся матроску.
– Айда купаться! – предложил Николка, пытаясь спасти ситуацию. С тугодумостью, свойственной всем представителям того пола, который он представлял, Коля просто не осознавал то, что с ними только что произошло. Не представлял масштаба изменений, не понимал того чувства, что меж ними зародилось. Поэтому, попросту струсив, а все мужчины – как известно – трусы, быстро скинул порты и, оставшись в одном исподнем, сиганул в воду. Поплыв широкими саженками подальше от берега, от нового чувства, зарождение которого он стал ощущать.
В месте, куда обычно ходила купаться Васильевская молодёжь, рослапоросль молодого ивняка. Сама природа позаботилась об отдельных купальнях, разделив песчаный плёс на две неравные половины, ибо именно за эти кустики уходили сельские девки и бабыпереодеваться. Правда кустики давали лишь относительное чувство безопасности, всё равно охальники и подсматривали, и подплывали, и брызгались, что вызывало лишь шутливые девичьи визги, да стыдливый румянец на щёчках.
Наталка, зайдя за кусты, тем не мене не спешила скидывать одежду. Неожиданная робость и чувство стыда мешали ей, как ранее, раздеться и зайти в воду. Жаркий июльский день был в самом разгаре, и искупаться ой как хотелось. Наконец она решилась и, оставив на себе нижнюю юбку и сорочку, зашла в воду, окунулась и аккуратно поплыла. Вскоре её догнал Николка и принялся брызгаться, нырять и хватать за пятки.
– Ну погоди, враз догоню, попомнишь у меня!
И девушка ловкими и быстрыми взмахами рук пустилась вдогонку за другом. Плавала Наталка просто здорово и стремилась ни в чём не уступать своим приятелям, но куда ей было угнаться за Николкой! Мальчик оставил подружку далеко позади. Далось это ему, однако, нелегко и Коля, запыхавшись, вылез на берег.
Наталка осталась ещё поплескаться на мелководье, а Николай, отдышавшись, развалился на песке и нежился на солнце. Лениво скользящий по сторонам взгляд вдруг замер, сосредоточившись на выходящей из реки Наталке. Во рту у юноши немедленно пересохло, а лоб покрылся испариной.
– Нимфа! Наяда! Должно быть, так сама Афродита выходила из воды!
Для юноши выходящая из воды подружка, с ее еще не до конца оформившимся угловато-подростковым телом, казалась настоящей богиней.
Девочка и впрямь была чудо как хороша! Уже в свои пятнадцать лет она выглядела красавицей, и сложно было даже предположить, что получится, когда это юное создание созреет и нальется женской силой. Собранные наверх волосы каштанового цвета за время купания растрепались и теперь свободно ниспадали, почти доставая до пояса. Картину дополняли большие темно-зеленые глаза и две очаровательных ямочки на ланитах, выдававшие задорный и боевой нрав. Намокшая одежда плотно облегала тело, почти не скрывая начинающую формироваться фигурку, а сквозь тонкую ткань сорочки угадывались две небольшие тугие округлости на груди, на вершине которых выпирали темнеющие остренькие бугорки.
– Когда же они успели вырасти? – со смятением подумал Коля. – Когда же ОНА успела вырасти?
Он не мог поверить, что это его подружка, верный товарищ по озорным детским играм. Давно ли вместе лазали по деревьям, опустошая сад деда Калги?
А Наташа, быстро повернувшись спиной к товарищу, принялась прыгать на одной ноге и выжимать волосы. С чисто женской проницательностью девочка не могла не заметить Колиного замешательства, и ей льстило то впечатление, которое она оказала на своего друга. И девочка решила при случае проверить свои догадки.
Между тем юноша уже оделся, подал девочке шляпку, и они начали обратное восхождение на утес, с которого так весело скакали два часа назад. Пока дети обсыхали на вершине Лба, и потом, на пути домой, прерванный купанием разговор был продолжен.
* * *
– Если клинок Тимуру выковали в Дамаске, значит из знаменитой дамаской стали? – полюбопытствовала Наталка. – У Вальтера Скотта написано, что оружие из этой стали обладали совершенно особыми свойствами.
Разговор позволил отвлечься от дум о его спутнице и Николка рад был этому обстоятельству, поэтому с жаром принялся рассуждать о свойствах сталей, про которые он был неплохо осведомлен.
– Мы чать тож не лаптями щи хлебаем и «Айвенго» читали, – сначала он начал было валять дурака, на постепенно перешел на более серьезный тон, – Средневековые хроники утверждают, что клинок из дамаской стали мог пробить любой кольчужный и панцирный доспех. Западноевропейские рыцари порой выкладывали целое состояние за обладание таким клинком. Дамаскую сталь очень легко узнать по узорчатым линиям на поверхности клинка, которые возникают в результате перековки пакетов стали с различным содержанием углерода… При проковке получается рисунок, придающий благородство клинку. Однако, отнюдь не Дамаск родина этой стали, все клинки дамаской стали выкованы в Индии и Персии.
– А при чём здесь Дамаск?
– А ни при чём! Это европейцев благодарить надо, дальше Ближнего Востока в Средние века в Азию и не заглядывавшим. А также благодаря знаменитому Дамаскому базару, где и был крупнейший рынок оружия.
– А помнишь, дедушка показывал нам Меч Тамерлана? Даже подержать его дал. – перебила девочка.
– Как же, разве такое забудешь? Только тогда мы маленькие были, и я всего этого ничего не знал. Понимаешь, железо – металл очень мягкий и клинки из железа не могут отразить рубящий удар – гнутся. А сталь, получаемая в результате насыщения железа углеродом, проковки и последующей закалки, напротив, очень тверда. Вот на Востоке и нашли способ совместить твердость стали и упругость железа. Полосы железа и высокоуглеродистой стали сваривали и проковывали вместе. Несколько полученных таким образом брусков, кузнецы скручивали, снова проковывали и таким образом формировался клинок. Но клинок дедушки, всё-таки изготовлен с помощью тигельной плавки, как я помню, линии пакетов в нём не видны. А, заначит, это скорее булат, а не дамаская сталь.
– Да? А я думала, что это одно и то же.
Как-то само собой незаметно они оделись и уже шли в сторону села. Юноша шёл, размахивая руками, словно помогая разговору.
– Да ты что? Дамаские стали – результат проковки и сварки пакетов стали с различными свойствами. А булат, или как его ещё называют, вутц – это сплав твердых и вязких сортов железа. Разные сорта железа плавятся неодинаково, поэтому в результате нагревания в тигле, они смешиваются, но не растворяются полностью один в другом, отдельные частицы располагаются вперемешку. А потом, в результате проковки, из-за неравномерного распределения углерода в металле, возникает характерный узор. Такое лезвие, из-за углеродных кусочков, состояло из очень мелких, твердых и опасных зубчиков. Лезвие булатного клинка практически не затуплялось и не требовало заточки. Даже сейчас, когда появились легированные стали и сплавы, нет ни одного современного материала, настолько совмещающего гибкость и прочность. Булатные клинки можно было носить как пояс, обернув вокруг талии, но после он неизменно распрямлялся и вновь был готовым к бою. Считается, что родина булата – Индия, но ковали булатные клинки и в Персии, и в Туркестане. А, значит, Верховный правитель Турана Тимур был хорошо знаком с булатом.
Девочка внимательно смотрела на приятеля, как будто заново открывая его.
– А ты, Коля, похоже, выбрал свой путь в жизни. Быть тебе знаменитым металлургом, русским Круппом.
Юноша скривился:
– Фи, если уж становиться металлургом, то не Круппом, а Павлом Матвеевичем Обуховым, получившим за свою стальную пушку золотую медаль на всемирной выставке в Лондоне.
– Это не тот, кто созал в Петербурге Обуховский завод? – уточнила Наташа.
– Он самый, или его последователем, Черновым, который изобрёл конвертерный способ выпавки стали. Но больше хочу стать оружейником.
– И ковать клинки для русской армии?
– Я буду ковать оружие, которое приносит победу! – серьезно сказал мальчик. – Я буду ковать победу! За последние несколько десятилетий Крупп, и такие как он, создали страшную силу, могучую империю, остановить которую сможет только Россия. Времена мечей в прошлом, в предстоящей войне говорить будут пушки и пулеметы. Именно для них создают свои стали и сплавырусские Черновы и Обуховы. А холодное оружие – так, hobby, как говорят англичане.
– Я еще не выбрала свой путь, – призналась девочка. – Но сначала нужно закончить гимназию. А там университет, или женские курсы. В любом случае я не собираюсь становиться безропотной жертвой матримониальных и финансовых планов своих родителей. Мне интересна история моей страны, без знания истории не понять, куда идет Россия и что ждет ее в будущем. А в прошлом столько загадок!
– Женщина-математик уже была, женщина-врач уже есть, теперь ждем появления нового светила отечественной истории Наталью Александровну Воинову, – теперь пришел черед юноши поддразнить свою подружку.
Наталка не обиделась, а продолжила свои размышления:
– Взять, например, ту же судьбу Тимура. Историю его взаимоотношений с Тохтамышем. Почему он, разгромив Тохтамыша, не пошел завоевывать Русь?
– В рукописи об этом упоминалось.
– Не все.
* * *
– Эй, робяты! – окликнули сзади.
Они разом обернулись и распознали в догонявшем их долговязом подростке своего приятеля, Сеньку. С детства их связывала неразрывная дружба. Втроем они были грозой всех окрестных садов, втроем излазили все склоны, лощины и пещеры Жигулей[7]7
Жигули или Жигулевские горы – невысокие горы, сложенные их известняков и покрытые лесом, которые Волга огибает, образуя Самарскую Луку. В Жигулях расположена высшая точка средней полосы Европейской России – 381,2 м. над уровнем моря.
[Закрыть]. И заводилой их походов в лес и катаний на лодках по Волге, как ни странно, Наталка, сущий чертик в юбке.
– Ты откель такой взмыленный? – поинтересовалась девочка и улыбнулась широко, радостно. Она заметила, что Николка вовсе не был рад приятелю, и не прочь была поддразнить обоих. Эта девочка была еще на пути превращения в женщину, но уже успела почувствовать силу своих чар, поэтому неосознанно включила свое женское кокетство.
– С батей на рыбалке были, – принялся объяснять запыхавшийся Арсений, переходя на шаг.
– На рыбалку? Без нас? – подключился к разговору Коля.
– Да вы сами хороши! На Волгу без меня ходите. А батя позвал, как же отказаться? – начал оправдываться Сенька.
– Мы с Колей старинный арабский манускрипт в дедовой библиотеке нашли. Вот, сидели, переводили.
– Как переводили, сами? – округлил глаза приятель.
– Нет, перевод еще дедушка сделал, – вынуждена была признаться девочка, – а мы просто его каракули сидели, разбирали. Перевод с дедушкиного почерка на читаемый русский язык.
И Наталка сама засмеялась удачной шутке.
– Как улов? – в свою очередь спросил Николка.
Они уже снова шли в сторону села, которое уже виднелось маковкой церкви и высокой колокольней. Посередине шла девочка – мальчишки по краям – такой порядок у них отработался за годы дружбы. Коля и Наташа шли все таким же размеренным шагом, Сеньке же явно не терпелось, он спешил за подводой – рыбалка была удачной. Но и не рассказать, свои рыбацкие истории, не похвастаться перед друзьями, он не морг. Еще бы – на этот раз в сети попали и здоровенные лещи, и жирная чехонь, и царь-рыба стерлядь, и даже несколько чудных змей-рыб, угрей. А сколько раков со здоровенными клешнями, без счету! Все это торопясь и проглатывая слова, Сенька поведал своим приятелям. От того, как внимает его рассказу Наталка, от ее внимательных малахитовых глаз мальчик просто таял. Хотелось рассказывать еще и еще, лишь бы она продолжала смотреть на него. Но нужно было бежать в село за телегой, лучше не заставлять отца ждать! Бо нрав у него был – ох как крут. И Сенька, попрощавшись с товарищами, побежал вперед.
Оставшись вдвоем, молодые люди некоторое время шли молча. Николка замкнулся, насупился и на вопросы Наталки, пытавшейся растормошить друга, отвечал односложно, нехотя. Васильевка между тем становилось все ближе. Большое, как и все волжские села, она широко раскинулась на обращенных к Волге склонах утеса. Поговаривали, что село возникло в том месте, где в незапамятные времена разбил свой бандитский стан полулегендарный разбойник Васька Кистень, промышлявший воровским ремеслом в этих краях. По последней переписи населения в 1897 году население Васильевки достигло, почитай, три с половиной тысячи душ. В селе строились паровые и водяные мельницы, работали больница, телеграф и почта, торговые лавки и трактиры, чайная с бильярдом Ярмакова и столовая с вином Бачанова, аптека купца Кушакова, лесопилки и каменоломня, кожевенные, салопные и другие мастерские и даже метеостанция. Обратный склон утеса был засажен фруктовыми садами деда Калги. На Волжском берегу стояли три пристани: пассажирская Фрола Яценюка и две грузовые, для погрузки зерна и камня, Батюшкина и Заломова. Детишки обучались в женском и мужском земских училищах, а при дивно красивом храме Святой Троицы работали церковно-приходское училище и публичная библиотека. Славилась Васильевка шумными и богатыми базарами, куда по четвергам и воскресениям съезжалась вся округа, а три раза в год местное купечество и сельские богатеи проводили веселые ярмарки с качелями-каруселями и прочими удовольствиями. Жители гордились местными Кулибинами: изобретатаелем-самоучкой Василием Кальдебаевым и агрономом-любителем и самоучкой-экономистом Тимофеем Кондратьевым. Красив был центр села, где стояли двухэтажные дома купцов и сельских буржуа и одноэтажные, с украшенные резьбой по дереву, избы ремесленников и крестьян.
Наконец они остановились на развилке. Одна дорога вела в село, другая – к утопавшей в зелени парка помещичьей усадьбе.
– Я завтра в губернский город уезжаю. – как бы невзначай произнес Николка.
– Почему, ведь до начала занятий еще больше месяца?
– Брат зовет, скоро уборка урожая, заказов много – инвентарь для починки крестьяне везут и везут, ему помочь в кузне надо.
– Ну, тогда прощай, в городе увидимся. – нарочито равнодушно произнесла девочка.
– Прощай! – сказал Николай и вдруг неожиданно поцеловал. Поцеловал плохо, больше мимо, губы едва коснулись девичьей щеки в районе уха. Развернулся и быстрым шагом, почти бегом, пошел в сторону села.
