Текст книги "Танковые войны XX века"

Автор книги: Александр Больных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

11 танковый корпус СС обергруппенфюрера Хауссера 10 июля наступал по обоим берегам реки Псел силами дивизий «Лейбштандарт» и «Тотенкопф», однако серьезного успеха не добилась ни одна из них. Дивизия «Дас Райх» весь день веда ожесточенные бои, но практически не сдвинулась с места. Этот день стал для немцев одним из самых неудачных.

Как ни странно, обе стороны смотрели на ситуацию довольно оптимистично, хотя основания для беспокойства имелись и у русских, и у немцев. Кнобельсдорф и Хауссер готовились продолжить наступление на Прохоровку, а Ватутин собирался встретить их контрударом. Он отдал приказ Катукову прочно удерживать фронт, но одновременно собрать силы для контрудара. Главной задачей Катукова становилось не допустить участия дивизии «Гроссдойчланд» в наступлении.

Однако оснований для оптимизма у Ватутина было больше, чем у Манштейна. Немцы располагали в качестве резерва только XXIV танковым корпусом, тогда как в распоряжении Ставки Верховного командования находился целый Степной фронт. Именно оттуда 9 июля началось выдвижение 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова в район Прохоровки. При этом Ватутин на всякий случай еще больше усилил ее.

11 июля наступление немцев на южном фасе Курской дуги свелось фактически к продвижению одной только дивизии «Лейб-штандарт» на Прохоровку. Ни «Дас Райх», ни «Тотенкопф» в этот день успеха не добились. Да и «Лейбштандарт» лишь медленно теснил 9-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, но прорвать ее фронт не сумел. В общем, наступление и на южном фасе находилось уже, что называется, на последнем издыхании. Фронт наступления сузился до полосы одной дивизии. Тем не менее в историографии дивизий СС можно встретить фразы типа: «11 июля «Тотенкопф» и ее две братские дивизии из войск СС смели остатки советского сопротивления». Как видите, врать умеют все.

Но Манштейн решил совершить-таки последнюю попытку. II танковый корпус СС должен был попытаться прорваться к Прохоровке, III танковый корпус при поддержке дивизии «Дас Райх» должен был поддержать его ударом с юга, a XLVIII танковый корпус получил приказ форсировать реку Псел к югу от Обояни.

Смысл решения Ватутина нанести удар в лоб ударной группировке немцев понять очень сложно, ведь встречные танковые бои 6 июля на северном фасе и 8 июля на южном фасе завершились плачевно для нас. Впрочем, имеется одно простое объяснение: этого требовал Сталин. Однако Ватутин и Ротмистров могли бы повнимательнее оценить и рассмотреть ситуацию. Проблемы противника с прорывом глубоко эшелонированной советской обороны быстро нарастали, и, как мы уже отмечали, южный фланг группировки был откровенно слаб. Армия Ротмистрова смяла бы XI корпус Рауса в считанные часы, после чего могла выйти в тыл корпусам Кнобельсдорфа и Хауссера. Это был бы классический блицкриг – удар по слабому месту и окружение. Вряд ли это привело бы к уничтожению всей немецкой 4-й танковой армии, но уже ни о каком наступлении после этого генерал Гот не мог бы и мечтать. Однако Ватутин с Ротмистровым выбрали самый неудачный вариант действий, позволив немецким танкам в полном блеске продемонстрировать свои достоинства в обороне. Впрочем, Ватутина не раз упрекали в том, что он ставит задачи войскам, не пытаясь оценить их реальные возможности.

В контрударе должны были участвовать дивизии 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий, в составе которых имелось около 850 исправных танков и самоходок. Сосредоточив около 60 танков на километр фронта (розовая мечта творцов теории глубокой операции), советское командование рассчитывало стальным катком просто смять все на своем пути.

Самое скверное, что немцы по данным авиаразведки прекрасно знали о сосредоточении советских войск и готовились встретить контратаку. Но отражать удар танковой армии предстояло всего лишь одной дивизии «Лейбштандарт», то есть ни о каких полутора тысячах танков речи идти не могло. В составе дивизии к этому времени осталось менее сотни танков. Однако немцы умело развернули свои силы, перебросили на танкоопасное направление между совхозом «Октябрьский» и высотой 252,2 самоходные орудия и приготовились к отражению атаки.

Артподготовка началась в 08.00, причем огонь велся вслепую, эффективность подготовки оказалась очень низкой. Через полчаса танкисты Ротмистрова двинулись вперед. Справа наступал 18-й танковый корпус, выстроенный в три эшелона, а левее – 29-й танковый корпус. Их поддерживали несколько батарей самоходной артиллерии. Генерал Ротмистров очень красочно описал эту атаку, повествуя о том, как его танки «буквально пронзили боевой порядок противника». В результате чего «его «Тигры»… успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-70 с коротких дистанций». Жаль, что эти мемуары вышли в 1984 году, иначе этой фантазии можно было бы найти простое объяснение. Ротмистров чуточку переиграл в компьютерную игру «Панцер-генерал», где можно видеть такие же потрясающие картины, только с американским уклоном. Грозные М-3 «Стюарт» лихо жгут беспомощные «Королевские тигры»…

В действительности все обстояло иначе. Развернутые на гребнях холмов немецкие танки хладнокровно жгли советские танки. Вам это ничего не напоминает? Правильно, мы уже писали об этом. Бездарные и беспомощные попытки англичан атаковать корпус Роммеля во время сражения у Газалы. Точно так же там горела одна танковая бригада за другой.

Ценой чудовищных потерь нашим войскам удалось ворваться в совхоз «Октябрьский» и выбить оттуда эсэсовцев. Хотя бы в этом наша атака оказалась эффективнее английской, которая вообще ничего не принесла. Но чего это стоило… Например, 25-я танковая бригада потеряла 55 танков из 69.

В последнее время стало модным отрицать подвиги бойцов Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Во многом это происходит благодаря запредельной глупости и слоновьей неуклюжести пропаганды главпуровского розлива, которая сначала изобретает фантастические подвиги в стиле казака Козьмы Крючкова, который семь австрияков на одну пику насадил, а потом насмерть стоит, защищая подобный бред. Вплоть до обвинений в «распространении заведомо ложных измышлений», что не так давно грозило более чем серьезными сроками. Например, ставятся под сомнение танковые тараны в ходе Курской битвы. Ну что ж, обратимся к заведомо пристрастному свидетелю, у которого не было никаких оснований восхищаться действиями бойцов Красной Армии. Перед вами запись рассказа Михаэля Виттмана о событиях 12 июля:

«Большая группа русских танков продолжала на высокой скорости идти навстречу взводу Виттмана. Он сразу приказал Воллю:

– Целься по головному танку, Бобби!

Волль навел пушку и выстрелил.

«Прямое попадание!» – закричал Меллер, который с места водителя увидел гибель очередного танка противника в свои смотровые приборы.

Они увидели, как снаряд с грохотом врезался в левый борт Т– 34. Однако вражеская машина еще немного прокатилась дальше и лишь потом взорвалась с ужасным грохотом. Виттман приказал водителю подать танк немного вперед, чтобы было лучше целиться. Как только танк остановился, Волль снова выстрелил и уничтожил еще один русский танк прежде, чем тот сам успел выстрелить…

«Внимание, они прямо перед нами!» – закричал Виттман по радио своему взводу. К «Тигру», который находился слева от Виттмана, мчался горящий Т-34. Виттман опасался, что водитель этой машины намерен совершить самоубийство и протаранить танк Летцша, после чего русские наверняка вознесутся на небеса, но при этом захватят с собой Летцша и его экипаж.

«Черт, черт! – завопил Летцш. – Водитель! Вперед, или они протаранят нас и подожгут!»

Водитель «Тигра» Летцш бросил танк вперед, пытаясь уклониться от горящей вражеской машины. Наводчик в это время тщательно прицелился и выстрелил по движущейся цели с дистанции всего 80 метров. Снаряд ударил в башню Т-34 и с визгом срикошетировал в небо! Экипаж Летцша ждал, что русский танк взорвется в любой момент, но этот клубок пламени продолжал нестись вперед. Времени выстрелить второй раз наводчик «Тигра» не получил. Т-34 подлетел вплотную и протаранил «Тигр», прежде чем Летцш успел приказать водителю отвернуть. Пламя с горящей русской машины быстро охватило «Тигр». Половина немецкого экипажа запаниковала и попыталась выскочить из танка».

Вот вам свидетельство непосредственного участника событий. Может быть, Виттман рассказывал о таране, который совершил экипаж командира 2-го батальона 181-й танковой бригады капитана Скрипкина? Да, танковый таран был явлением исключительным, однако и такие случаи имели место быть. Поэтому нельзя считать, что вопрос о событиях 12 июля окончательно закрыт.

Единственный относительный успех наметился было на правом фланге, где атаковала 181-я танковая бригада. Ей удалось смять разведывательный батальон дивизии «Лейбштандарт», однако командир дивизии бригадефюрер Виш оперативно перебросил на этот участок свой скудный резерв, и атака была остановлена. Хуже того, занимавшая позиции левее танковая дивизия СС «Тотенкопф» перешла в наступление и начала теснить 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию. На левом фланге Ротмистрова начала движение вперед дивизия «Дас Райх». К 17.00 все завершилось. 5-я гвардейская танковая армия продвинулась на пару километров, потеряв при этом 340 танков и 17 самоходных установок.

Как ни странно, наибольшего успеха 12 июля добилась потрепанная армия Катукова. Его 1-я танковая армия должна была нанести удар на юго-восток и отрезать немецкую ударную группировку. Хотя успехом этот удар не увенчался и продвижение советских войск было минимальным, Катукову удалось связать боем дивизии фон Кнобельсдорфа. Угроза левому флангу заставила немецкого генерала отказаться от намеченного наступления и даже перебросить на угрожаемый участок 3-ю танковую дивизию. Если бы не это, положение Ротмистрова могло стать совсем скверным.

Тем временем начала надвигаться еще одна неприятность. Мы уже говорили, что командующий 69-й армией генерал Крюченкин, мягко говоря, не вполне адекватно реагировал на ситуацию. А тут еще немецкий III танковый корпус, откровенно буксовавший на месте последние дни, вдруг добился успеха. Утром части 6-й танковой дивизии сумели форсировать Северский Донец и стали теснить войска 48-го стрелкового корпуса. Одновременно перешла в наступление 7 – я танковая дивизия, в которой осталось всего 39 танков. На помощь Крюченкину было переброшено несколько бригад резерва, но командиры потеряли управление войсками. Штаб корпуса подвергался постоянным ударам с воздуха, причем самое активное участие в них приняла советская авиация. 48-й стрелковый корпус оказался в мешке между III танковым корпусом и II танковым корпусом СС, но позиции пока удержал, хотя и с огромным трудом.

Впрочем, стремительно меняющаяся и крайне запутанная обстановка позволила группе Не-111 нанести точный бомбовый удар по штабу собственной 6-й танковой дивизии. Не остались в долгу и наземные войска. Зенитчики II танкового корпуса СС ухитрились подбить корректировщик FW-189, знаменитую «Раму», хотя советская авиация ничего похожего на этот самолет не имела.

Но главным событием 12 июля стал переход в наступление войск Брянского и Западного фронтов на северном фасе против немецких 9-й и 2-й армий. В такой ситуации продолжение наступления на юге было предельной глупостью, и 13 июля Гитлер останавливает его. Заметьте: не 11 июля, на следующий день после высадки союзников в Сицилии, а на следующий день после перехода в наступление советских войск. Операция «Цитадель», апофеоз немецкого антиблицкрига, завершилась.

Но не завершились бои. Манштейн решил попытаться одержать хотя бы местную победу, отрезав и уничтожив 48-й стрелковый корпус. 13 июля обе стороны потратили в основном на перегруппировку войск, хотя бои местного значения шли почти по всему фронту. Утром 14 июля дивизия «Дас Райх» начала наступление в направлении на юго-восток. Навстречу ей наступала 7-я танковая дивизия. Однако сопротивление советских войск с каждым днем становилось все упорнее, а немецкие дивизии уже были изрядно вымотаны. Большего успеха добилась 7-я танковая, но и ее прорыв пока удалось локализовать.

Мы уже не раз говорили о том, что во многом успех немцам приносило налаженное взаимодействие войск, которое требовало безупречной работы систем связи. У нас, к сожалению, все обстояло иначе. Штаб 69-й армии потерял связь со штабом 48-го корпуса, хотя расстояние не превышало 50 километров. Заметьте, это штабы высокого уровня. И как можно в таких условиях рассчитывать, скажем, на оперативное управление по радио, скажем, танковым полком? Говорить об этом можно, а вот наладить связь – вряд ли. А ведь позади были уже два года войны, но ничего так и не изменилось. В результате генерал Крюченкин отправил для руководства выводом войск корпуса из мешка своего заместителя, генерал-майора Труфанова. К 15 июля это было сделано, и сильно потрепанные дивизии выскочили из намечающегося котла. Вечером 15 июля части дивизий «Дас Райх» и 7-й танковой дивизии встретились, но котел был уже пуст. И все это происходит после якобы сверхуспешного контрудара 5-й гвардейской танковой армии, который полностью обескровил и измотал противника! Поэтому совершенно не удивляет приказ, отданный Ватутиным 16 июля. «С целью окончательного истощения сил наступающей группировки противника армиям Воронежского фронта перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить прорыва противником нашей обороны».

Итогом боев в районе Прохоровки стало тяжелое поражение Воронежского фронта, во многом обусловленное ошибочными действиями командования фронта и ряда армий. Впрочем, говорить о том, что советские войска оказались на грани катастрофы, тоже неправильно. У немцев уже не оставалось сил для более решительных действий.

Резюме. Операция «Цитадель» проводилась в полном противоречии с постулатами блицкрига, хотя оба немецких командующих нарушали их по-своему. Модель вернулся к старым принципам наступления пехотой при некоторой поддержке танков, что было резонно при попытке прорвать глубокую оборону. Манштейн, наоборот, попытался нанести удар танковыми дивизиями практически без поддержки пехоты, то есть вернулся к тактике Первой мировой войны. Однако немецкое наступление с самого начала было обречено на неудачу по причине простой нехватки сил. В этом советским войскам повезло, потому что генерал Ватутин пытался остановить немецкое наступление, также нарушая все постулаты. С маниакальным упорством он наносил один лобовой контрудар за другим вместо удара во фланг.

Поражение под Курском действительно знаменовало окончательный перелом в ходе Великой Отечественной войны, но в несколько ином смысле, чем обычно говорят. После него Вермахт окончательно потерял возможность вести успешные операции стратегического масштаба, как наступательные, так и оборонительные.

Глава 13. БЛИЦКРИГ ПОКАТИЛСЯ НА ЗАПАД

Как мы уже говорили, Курская битва была не только последней попыткой Германии вырвать стратегическую инициативу у Красной Армии. Она стала переломным пунктом войны в том плане, что после нее Вермахт окончательно потерял способность к успешным действиям стратегического масштаба. Если ранее он еще мог хотя бы вести крупные оборонительные операции типа Ржевско-Вяземской, то к 1944 году пределом мечтаний панцер-генералов стали локальные действия оперативного масштаба. Да, немецкие дивизии еще могли успешно удержать город N в течение недели-другой. Да, в ходе контратаки они еще могли отбросить советские войска на 20–30 километров. Но не больше! Удержать тот же самый город N еще два месяца немцы уже не могли, разве только Красная Армия по своим стратегическим соображениям перенесет тяжесть удара на другой участок фронта. И отбросить советские войска на 50 километров немцам уже не удалось до самого конца войны. Может возникнуть резонный вопрос: так почему борьба затянулась так долго? Первый напрашивающийся ответ: Вермахт был слишком огромной конструкцией и сработала обычная сила инерции, присущая столь большой массе. Остановить ее в один момент просто невозможно. Вторая, не менее важная причина заключалась в том, что советское командование еще не в полной мере освоилось с изменившейся обстановкой и пока не научилось действовать, как полный хозяин положения. Еще были памятны уроки 1941–1942 годов, воспитание победного инстинкта – процесс долгий и болезненный. Но вот когда он появляется, тогда сопротивляться такой армии становится бесполезно, что и доказала Красная Армия в 1945 году. Но в 1944 году дело обстояло немного иначе. Мы рассмотрим лишь три операции, которые можно считать наиболее показательными в плане соответствия идеям большого и малого блицкрига.

Первой хронологически была Корсунь-Шевченковская операция, кстати, самая противоречивая по результатам. Впрочем, если вспомнить, как во время Курской битвы командовал генерал Ватутин, ныне командующий 1-м Украинским фронтом, особо удивляться этому не приходится.

Общая стратегическая ситуация к январю 1944 года сложилась так, что на южном участке фронта образовался так называемый Каневский выступ. Немцы упорно цеплялись за побережье Днепра в районе Канева, хотя к этому времени войска 1-го Украинского фронта далеко обошли их с запада. На выступе находились 11 немецких дивизий, и их положение внушало серьезные опасения, однако отводить их Гитлер не собирался. Дело даже не в пропагандистском лозунге «Немецкие повара продолжают черпать воду из Днепра». Имелись и какие-то военные соображения. Манштейн, разумеется, во всем обвиняет фюрера. Но, похоже, и ОКХ, утратив чувство реальности, все еще грезило о возможном ударе во фланг 1-му Украинскому в направлении Белой Церкви, хотя сил для этого у немцев уже не было.

Интересная особенность этой операции заключается в том, что советское командование решило начать ее, не имея серьезного превосходства в силах. Войска 1-го и 2-го Украинских фронтов имели в общей сложности около 250 000 человек, 5300 орудий и 670 танков против 170 000 человек, 2600 орудий и 250 танков немцев. Однако недалеко от района намеченного котла у немцев в резерве находилось несколько танковых дивизий, имевших около 600 танков.

2-й Украинский фронт начал наступление 24 января, и в первый же день тактическая оборона немцев была почти прорвана. Но генерал Конев действовал слишком вяло и не воспользовался благоприятной ситуацией. Лишь на следующий день в бой была введена 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, которая прорвала немецкие позиции. Но промедление сказалось, так как противник подтянул резервы и сумел затормозить наступление. Более того, наши 20-й и 29-й танковые корпуса сами оказались отрезанными. И тут командующий фронтом генерал Конев показал, что мы уже научились не бояться немцев. Он принимает решение, совершенно немыслимое буквально год назад. 20-й корпус продолжает наступление навстречу частям 1-го Украинского фронта, 29-й корпус занимает оборону фронтом на юг, а резервные части перерубают тонкий немецкий рукав. Так и вышло! 28 января танки 20-го корпуса в поселке Звенигородка встретились с авангардом 6-й танковой армии. А немецкие заслоны в полосе наступления были опрокинуты и уничтожены, началось формирование внешнего и внутреннего фронтов окружения.

Наступление 1-го Украинского фронта началось на два дня позднее и сначала проходило не так гладко. На намеченном участке прорыва завязались тяжелые бои, и продвижение было минимальным. Командовавшему фронтом генералу Ватутину пришлось сместить точку приложения сил, но в итоге после ввода в бой 6-й танковой армии оборона немцев и Здесь была прорвана. Зато после прорыва наступление шло беспрепятственно, и до встречи с 20-м танковым корпусом Конева никаких проблем не возникало.

Итак, перед нами вроде классическая операция блицкрига. Прорыв фронта, в окружение попадают крупные силы противника, танковые части выходят на оперативный простор, наступает период развития успеха… А вот и нет! Так бы поступил Гудериан. Так бы поступил Манштейн. Но так не поступили советские генералы. Пока не так. Да, одна причина лежала буквально на поверхности. Танковые дивизии в ходе наступления понесли потери, вдобавок началась распутица, и в грязи вязли не только автомобили, но и танки. Однако, скорее всего, сказалось то самое отсутствие победного инстинкта, которое уже помешало нам развить успех прорыва под Сталинградом и уничтожить немецкие войска на Северном Кавказе. Точно так же и сейчас все-таки следовало попытаться ударить дальше. Ведь перед соединенными силами двух фронтов появилась отличная перспектива отсечь всю никопольскую группировку, более того, все немецкие силы западнее Днепра.

Судя по всему, второй раз, когда успех операции превзошел все ожидания, советское командование растерялось и не проявило гибкости, реагируя сообразно изменившейся обстановке. С другой стороны, если посмотреть на привлеченные силы, становится понятно, что большие задачи перед наступающими армиями не ставились изначально. Разгромить целую группу армий силами 700 танков более чем сложно.

Вдобавок была допущена ошибка, которую немцы в своих блицоперациях не допустили ни разу. Перед началом прорыва значительные силы снова были использованы для «сковывания» противника. Ох уж это сковывание! Оно становится подлинным бичом советских наступлений, отвлекая от четверти до трети сил, которые можно было использовать для развития успеха. Дело в том, что даже если бы – даже если бы! – немцы и решили попытаться перебросить в район боев войска с неатакованных участков фронта, это потребовало бы времени. А советские дивизии находились бы там с первого же дня.

В общем, Корсуньский блицкриг длился ровно четыре дня, после чего началось уничтожение окруженной группировки. Группировка капитулировать или гибнуть не собиралась, и солдаты генерала Штеммермана оказывали ожесточенное сопротивление. Предъявленный советским командованием ультиматум был отвергнут. Кстати, снова отметим: именно такие попытки сражаться до конца ставят под вопрос ключевую идею блицкрига – наращивание темпа операций. Одновременно немецкое командование начало готовить деблокирующий удар. Спасителем отечества в масштабах 8-й армии снова был назначен Манштейн.

Как всегда, советские историки затягивают привычную песню о превосходстве немцев в силах, особенно в танках. «В составе некоторых немецких танковых дивизий (в основном в дивизиях СС) имелись тяжелые танковые батальоны танков «Тигр», штурмовые орудия «Фердинанд». Танки «Тигр» состояли также на вооружении 503-го и 506-го отдельных танковых батальонов», – пишет А.Н. Грылев. А всего Манштейн, дескать, насобирал около 1000 танков, при том, что на внешнем кольце окружения им противостояло всего 307 советских. Честно говоря, эти рассказы о вездесущих «Фердинандах» навязли в зубах. Да и вообще, каков был бы результат удара 1000 немецких танков, представить несложно.

Сначала немцы попытались прорвать окружение в полосе 2-го Украинского фронта, потому что расстояние до так называемого Городищенского выступа здесь было минимальным. Но минимальными же оказались и успехи четырех танковых дивизий, которые сумели продвинуться всего на 5 километров. Штеммерман тем временем стягивал свои войска к Корсунь-Шевченковскому выступу, постепенно сокращая линию обороны и готовясь к прорыву навстречу деблокирующим группировкам.

В результате основные усилия были перенесены в полосу 1-го Украинского фронта. Здесь появилась танковая дивизия «Лейбштандарт», которая столько крови испортила нашим солдатам под Курском. Командующий 1-й танковой армией генерал Хубе отправил оптимистическую радиограмму окруженным с призывом держаться и твердым обещанием выручить их. Он действительно сосредоточил три танковые дивизии при поддержке двух батальонов «Тигров» и 4 февраля перешел в наступление. 6 февраля в его распоряжение прибыла еще одна танковая дивизия. Чтобы парировать немецкий удар, Ватутин ввел в бой 2-ю танковую армию, до сих пор находившуюся в резерве. Здесь сразу возникает резонный вопрос: а почему ранее она не была использована для развития успеха? Временно наступление немцев удалось приостановить, и они взяли паузу для перегруппировки сил.

Утром 11 февраля ударная группировка Хубе (III танковый корпус) снова пошла в наступление в направлении Ризино – Лысянка. Одновременно окруженные войска Штеммермана попытались ударить навстречу им из района Стеблева. После жестоких боев им удалось прорваться к Шендеровке, и расстояние до авангардов Хубе составляло всего около 10 километров. Но эти километры еще предстояло пройти. Кое-кто из современных российских историков пытается оправдать откровенную неуклюжесть действий Ватутина тем, что якобы немцы старались прорваться на стыке двух фронтов. Полно вам! Ну посмотрите на карты, которые вы публикуете в собственных книгах! Все события происходили в полосе 1-го Украинского фронта, стык фронтов находился в нескольких десятках километров восточнее.

И все-таки ситуация действительно сложилась запутанная, причем запутало ее советское командование. Внешнее кольцо окружения держал фронт Ватутина, а внутреннее – фронт Конева. И координировать их действия действительно было сложно, хотя имелся особый представитель Ставки, который должен был этим заниматься. Кто? Правильно, маршал Жуков. Только кончилось это тем, что «координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».

В общем, положение сложилось странное – недовольны были обе стороны. Немцам никак не удавалось прорваться, Красная Армия никак не могла уничтожить котел, хотя к 16 февраля он сократился до мизерных размеров. Штаб немецкой 8-й армии радировал Штеммерману, что наступление III танкового корпуса захлебнулось и что он сам должен прорываться навстречу ему. Штеммерман предпочел остаться с арьергардом прикрывать прорыв, командовать которым было поручено генерал-лейтенанту Теобальду Либу. К этому времени котел сократился буквально до пятачка диаметром в 5 километров вокруг Шендеровки. На прорыв требовалось разрешение Гитлера, однако Манштейн понял, что промедление смерти подобно, и отправил Штеммерману краткую телеграмму: «Stichwort Freiheit. Zielort Lysyanka. 23.00» – «Пароль «Свобода». Цель – Лысянка».

И в 23.00 немцы тремя колоннами пошли на прорыв с примкнутыми штыками наперевес. После ожесточенной рукопашной схватки часть их сумела прорваться. Однако левая колонна налетела на танки 5-й гвардейской танковой и была практически уничтожена. Рассвело, но бои еще продолжались. Конев, понимая, что появилась опасность упустить немцев, бросил в атаку бригаду 20-го танкового корпуса, вооруженную новыми танками ИС-2. Обнаружив, что противотанковой артиллерии немцы не имеют, танки просто давили повозки и машины гусеницами.

К полудню дезорганизованная толпа добралась до реки Гнилой Тикич. Переправа весьма напоминала все, происходившее на Березине в 1812 году, и никакие заявления немецких историков не заставят меня поверить в «организованность и порядок». Тем более что сами немецкие офицеры в своих воспоминаниях признаются: впервые среди немецких солдат появляются признаки Kesselfurcht – котлобоязни. Снимки поля боя ясно доказывают, что ни порядка, ни организованности в помине не было.

Командир дивизии танковой дивизии СС «Викинг» Гилле переправился через реку вплавь, хотя позднее в своих мемуарах маршал Конев писал: «Генерал Гилле, видимо, вылетел на самолете до начала схватки либо пролез через линию фронта, переодетый в гражданскую одежду. Я исключаю, чтобы он пробился на танке или транспортере через наши позиции и опорные пункты». Слава богу, не появилось «женское платье», хотя на танке действительно никто не пробился.

Итог сражения был неудовлетворительным для обеих сторон. Отлично начавшийся советский блицкриг был остановлен собственным командованием, что дало возможность спастись части окруженной группировки, хотя советская историография долгое время настаивала на полном уничтожении войск, попавших в котел. В то же время окруженные дивизии перестали существовать как боевые единицы, их требовалось формировать заново. Немцы упрямо настаивают на том, что прорвалось 35 000 человек из 60 000 попавших в окружение, однако это вызывает самые серьезные сомнения. Скорее всего, как это обычно бывает в таких сомнительных эпизодах, истина находится где-то посередине.

Следующей операцией, заслуживающей, кстати, особого внимания, является операция «Багратион». С моей точки зрения, которую каждый волен оспорить, это самая блестящая операция Красной Армии за весь период Великой Отечественной войны. По своему совершенству с ней могут сравниться разве что прорыв Гудериана под Седаном и удар Роммеля у Газалы. Но масштабы этих операций во много раз меньше, а как мы прекрасно помним, сложности управления войсками возрастают пропорционально квадрату численности, поэтому достижения генерала Рокоссовского заслуживают гораздо более высоких оценок, чем действия панцер-генералов. Особенно если учесть упорство и опыт противника, который ему противостоял.

План операции, который предусматривал одновременный разгром двух группировок противника, удерживавших «белорусский балкон», принадлежал генералу Рокоссовскому. Жуков утверждал, что план был подготовлен в Москве еще до совещания, в котором приняли участие представители Ставки и командующие фронтами. Это сущая правда. Но правда и то, что разработки штаба Рокоссовского были направлены в Москву еще раньше. Это подтверждает абсолютно незаинтересованный свидетель – С.М. Штеменко. Кстати, с книгой его воспоминаний «Генеральный штаб в годы войны» связан один любопытный эпизод.

Некий популярный ныне историк решил посверкать остроумием и высмеять одно из предложений Генштаба. Предложение было действительно не самое разумное. Но метод, который он выбрал, еще хуже – столь любимое советской исторической школой обрывочное цитирование. Сравните сами.

«Идиотизм этой «новой идеи» был настолько очевиден, что, как вспоминает Штеменко, «нас поправили». Решили – окружать, куда уж тут деваться». Это пишет г-н N в своем труде «Десять сталинских ударов». А сейчас посмотрим, что на самом деле говорил Штеменко: «В течение этих двух дней была окончательно сформулирована цель Белорусской операции – окружить и уничтожить в районе Минска крупные силы группы армий «Центр». Генеральный штаб, как уже отмечалось, не хотел употреблять слово «окружение», но нас поправили. Окружению должен был предшествовать одновременный разгром фланговых группировок противника – витебской и бобруйской, а также его сил, сосредоточенных под Могилевом. Тем самым сразу открывался путь на столицу Белоруссии по сходящимся направлениям». Вы чувствуете разницу? Тем более что этот абзац находится уже на совсем иной странице мемуаров и посвящен иному эпизоду. Но – выхвачены два слова, и бульон готов. Нет, опасайтесь кратких цитат!