Текст книги "Танковые войны XX века"

Автор книги: Александр Больных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 46 страниц)

Далее. Особое внимание Гудериан уделял оперативности управления. Командиры танковых частей должны следовать в боевых порядках. Однако в этом плане немцы часто перегибали палку. Да, для командира полка или дивизии это естественно. Но зачем сам Гудериан вылезал на передовую, да так, что был вынужден участвовать в перестрелках? Это не задача командующего армией. Или зачем Роммель лично проводил колонны грузовиков со снабжением к находящимся в полуокружении частям? Не следовало здравую идею доводить до абсурда. Оперативность управления требовала налаживания надежной связи, и Гудериан еще в 1933 году начал требовать, чтобы каждый немецкий танк был оснащен рацией.

Между прочим, именно эти характерные черты блицкрига делают безосновательными претензии доморощенных патриотов, которые любят утверждать, что теория блицкрига была разработана в СССР в 1930-х годах под названием «глубокой операции». Как мы видели, это совсем не так ни с точки зрения теории, ни с точки зрения практики. Тесное взаимодействие разнородных сил могло присниться нашим генералам только в сладких снах. Даже в 1945 году состояние радиосвязи в Советской Армии было достаточно плохим, а уж в упомянутый период она вообще находилась на пещерном уровне. Так что ключевой элемент блицкрига – оперативное, тесное взаимодействие всех родов войск в период создания теории глубокой операции – был нереализуем по определению.

Если сравнить приведенное описание с положениями Триандафилова и Свечина (о Тухачевском мы поговорим чуть позднее), то сразу бросается в глаза кардинальное отличие в тактике. Если блицкриг можно уподобить уколу рапиры, наносимому в жизненно важную точку, то глубокая операция возрождает, правда на новом уровне, печально известный «русский паровой каток», которого так боялись немцы в годы прошлой войны. Недаром Триандафилов как заклинание постоянно повторяет фразу, что наступление должно вестись на фронте 100 км и более.

Кроме того, пресловутая глубокая операция имела еще сильнейший политический привкус. Она разрабатывалась в рамках троцкистской теории «перманентной революции» и являлась, если можно так выразиться, военно-теоретической ее частью. Если внимательнее присмотреться к предложениям Свечина и Триандафилова, можно увидеть, что действия после прорыва вражеского фронта ими практически не рассматриваются. Далее советские войска должны были просто исполнять завет Чингисхана «Вперед, к последнему морю!» и надеяться на поддержку «прогрессивных слоев пролетариата». Фактически теория «глубокой операции» создавалась для обоснования возможности разгрома любой европейской страны в одной, максимум двух последовательных операциях, и своей главной целью ставила захват территории, в чем кардинально отличалась от теории блицкрига, главным моментом которой был разгром армии противника.

Дело в том, что после прорыва немецких танковых частей в тыл противника начиналась вторая фаза наступления – Kesselschlacht, то есть окружение и уничтожение войск, оказавшихся в котле. Однако заниматься этим предстояло уже менее подвижной пехоте с помощью артиллерии и авиации. Вот они, Канны, сладкая мечта дедушки Шлиффена! Однако здесь имелся один серьезный прокол, который Гудериан, похоже, не заметил. Малый блицкриг он рассматривал как чисто военный инструмент реализации большого блицкрига (политические и экономические аспекты мы рассматривать не будем). То есть немцы разрабатывали теорию блицкрига для переноса решения стратегически трудноразрешимых задач в оперативную плоскость, в то время как «глубокая операция» должна была «расширить базис войны» путем «советизации» захваченных территорий и использования их ресурсов для успешного окончания войны.

Но окружить и уничтожить армейскую группировку численностью в десятки тысяч человек – это не совсем то же самое, что прихлопнуть пехотный полк. Ладно, согласимся, – дивизию. Хорошо обученные, дисциплинированные войска под руководством умелых и решительных командиров способны оказывать долгое и упорное сопротивление, что доказали советские войска зимой 1941 года, а позднее и сами немцы. Но ведь танки мчатся вперед, и в результате образуется разрыв между подвижной танковой группировкой и застрявшими частями поддержки. Любой удар в эту брешь может привести к катастрофическим последствиям. То есть, как это ни странно, абсолютно справедлив ярлык советских времен – стратегия блицкрига является авантюрой. Поэтому блицкриг идеально работал против охваченных паникой или не желающих сражаться войск. Тогда появляются «танкобоязнь», «котлобоязнь», прочие разновидности медвежьей болезни, и ликвидация котла не затягивается. Тогда рождается легенда.

Первыми рекламу блицкригу сделали, разумеется, американцы. Пока этот термин оставался сугубо немецким, о нем мало кто слышал. Но вот журнал «Тайм» в сентябре 1939 года описал немецкое вторжение в Польшу:

«Линия фронта пропала. Создается впечатление, что она вообще не существовала. Это не была война на оккупацию, а война на быстрый прорыв и уничтожение – блицкриг, молниеносная война. Стремительные колонны танков и бронетранспортеров неслись через Польшу, а бомбы, градом сыплющиеся с неба, извещали об их скором появлении. Они нарушали связь, уничтожали домашних животных, разгоняли мирное население, сеяли ужас. Иногда двигаясь на 50 км впереди пехоты и артиллерии, они крушили польскую оборону раньше, чем ее успевали организовать. Затем, когда подтягивалась пехота, танки двигались дальше, чтобы нанести новый удар позади того, что ранее называли фронтом».

Ну, прямо апокалипсис какой-то. Так и видишь лейбштандарт «Адольф Гитлер», штурмующий коровник, чтобы «уничтожить домашних животных». Но мы простим журналистам красочность слога и опять займемся более серьезными вопросами.

Настало время поговорить об идеях Тухачевского. И чего только о нем не наговорили, какую только развесистую клюкву на уши не повесили! Вот, например, Суворов-Резун так его разоблачил, что костей не осталось. Дескать, проходимец и мошенник, рвущийся в Бонапарты, украл глубочайшие идеи серьезных теоретиков Свечина и Триандафилова, доведя до логичного завершения развитие теории глубокой операции.

Но увы, мы просто обязаны задать Суворову его же собственный вопрос: «Какие работы Тухачевского вы читали?» Это зубодробительный удар. Действует безотказно. Как кувалдой в челюсть. Этот вопрос я много лет задаю поклонникам Тухачевского… Тьфу, понесло меня. Конечно же, я хотел сказать «противникам Тухачевского». И вдруг совершенно неожиданно выясняется, что противники находятся в столь же затруднительном положении, что и сторонники. Они этих работ не читали. Причем не от неграмотности или лени. Причина очень проста – таковые работы просто не существуют!

Мы привыкли к тому, что каждый крупный военный теоретик оставляет после себя если не некий «труд всей жизни», то хотя бы серьезную, объемистую книгу, посвященную стратегии или тактике. Например, «Война в воздухе» Джулио Дуэ, «Внимание, танки!» Гудериана, тот же «Характер операций современных армий» Триандафилова. А какую книгу Тухачевского вы сумеете назвать? Ответ: никакой! Двухтомник избранных произведений это не что иное, как просто сборник статей, равномерно размазанных на протяжении 15 лет и посвященных самым различным, никак между собой не связанным вопросам. При этом в 1930-х годах написаны очень немногие из них, а проблемам современной войны и вообще посвящена только одна – «О новом полевом уставе РККА». В ней Тухачевский громит всяческих западных лжетеоретиков вроде Фуллера и Лиддел – Гарта, не упускает возможности лягнуть и отечественных уклонистов. Он даже разоблачает попытки навязать самостоятельное использование танков «в отрыве от основных общевойсковых армейских масс». Вроде бы пока правильно. Однако настораживает один нюанс. Тухачевский не то что принижает роль авиации, он просто не произносит этого слова! Заметьте, статья появилась в 1937 году, в том же самом году, что и книга Гудериана. Гудериан посвящает специальную главу вопросам взаимодействия танков и авиации, Тухачевский об этом помалкивает. Дальше – больше… Танки снова оказываются приданными пехоте и кавалерии.

«Успех действий общевойскового соединения возможен лишь при условии организации бесперебойного взаимодействия родов войск. Пехота, конница и танки должны быть во всех видах боя поддержаны огнем артиллерии. При наступлении огонь артиллерии должен быть особо большой мощности, как по калибрам, так и по количеству орудий. Танки, широко представленные в РККА, должны постоянно оказывать поддержку как пехоте, так и коннице. Наконец, должно быть организовано гибкое и надежное взаимодействие между танками и артиллерией».

Вот так! Где же вы тут узрели хотя бы отдаленное сходство с блицкригом? Особенно юмористически выглядит упоминание кавалерии. В общем, различия начинаются с самого первого пункта. Блицкриг требует удара по слабому пункту, Тухачевский рассуждает только о прорыве заранее подготовленной обороны. Более того, он совершенно недвусмысленно заявляет, что в бою решающие задачи возлагаются на артиллерию.

«Полевой устав возлагает на артиллерию решающие задачи: в период артиллерийской подготовки – подавление артиллерии; уничтожение обнаруженных противотанковых средств и подавление районов их вероятного нахождения; разрушение (подавление) НП и отдельных укреплений, особенно бетонных точек, не поддающихся воздействию танков; подавление пулеметной системы на участках, которые не атакуются танками или для их атаки недоступны».

Ну и далее, все пункты приводить нет смысла. Перед нами типичные, очень сильно опоздавшие рассуждения, так сказать, остроумие на лестнице. Если бы все это излагалось перед первым наступлением англичан под Камбрэ, этим можно было бы даже восхититься. Однако прошло уже 20 лет, и характер войны резко изменился, а Тухачевский все еще мыслит категориями позиционной войны.

Еще интереснее представляется предложенная им классификация танков. Мы видим танки поддержки пехоты (ПП) и танки дальнего действия (ДД). Безусловно, стоило с таким жаром обличать английских теоретиков, чтобы ввести придуманные ими пехотные и крейсерские танки, хотя и завернув их в новые обертки. Только вот что интересно. Если у тех же англичан пехотные и крейсерские танки резко различались толщиной брони, то у нас, увы, разница совсем невелика. Толщина брони пехотной «Матильды I» достигала 60 мм, а крейсерского Mark III – всего 14 мм. О модификациях мы пока говорить не будем. А что у нас? Танк ДД, то есть БТ-7, – броня 20 мм, танк ПП, то есть Т-28, – 30 мм. То есть Тухачевский мало того, что тянет в прошлое, так еще и предлагает использовать некий фантом, не существующий в природе.

Впрочем, если кто-то думает, что ситуация с танками у немцев была принципиально лучше, он сильно ошибается. В следующей главе мы рассмотрим этот вопрос более подробно. А пока ограничимся замечанием, что, судя по всему, тактика блицкрига была своеобразным «свидетельством о бедности» точно так же, как и стратегия. Действительно, какими танками располагала немецкая армия в середине 1930-х годов? Грозными боевыми машинами типов Т-I и T-II. С ними о прорыве укрепленных полос не следует даже и мечтать. Самое разумное – искать слабые места в обороне, ведь не самоубийцы же немецкие командиры? Вот если бы в их распоряжении в 1935 году оказалось что-то подобное «Тигру», готов спорить, у них тут же возник бы соблазн проломить оборону противника без всяких хитростей, так сказать, силовым приемом.

Резюме. Из всего сказанного выше следует очень простой вывод: блицкриг является чисто немецким изобретением. Англо-французские теории использования танков оказались совершенно неверными, за что эти страны дорого заплатили в годы Второй мировой войны. Советские работы, при всем внешнем сходстве с теориями Гудериана, говорили совсем об ином. Да и не было в распоряжении РККА надлежащих боевых средств для реализации идей блицкрига.

Глава 2. ВЕЛИКИЙ ТАНКОВЫЙ СКАНДАЛ

Несколько странное название, однако иначе невозможно охарактеризовать состояние танковых войск практически всех стран – участниц Второй мировой войны в тот момент, когда они в эту войну вступили. Причем речь идет не о какой-нибудь там Италии, танки которой не способны вызвать никакого иного чувства, кроме острой жалости. Совсем не блестяще обстояли дела на родине блицкрига, в Германии, и в готовящемся к освобождению всех и вся миролюбивом Советском Союзе.

Итак, к середине 1930-х годов все страны признали ценность танка как системы вооружения, хотя кое-кто по-прежнему утверждал, что старый добрый боевой лошак еще себя покажет. Появились книги Фуллера, Лиддел-Гарта, Эймансбергера, Гудериана, де Голля, посвященные анализу возможностей танка и его боевого применения. Однако было бы сильным преувеличением сказать, что эти книги оказали заметное влияние на мышление соответствующего Генерального штаба. Их рассматривали, скорее, как интеллектуальные управления, не лишенные, впрочем, ограниченного практического значения. Подчеркну – именно ограниченного.

Доктрине Джулио Дуэ в этом отношении повезло заметно больше. Огромный стратегический бомбардировщик выглядел куда эффектнее самого тяжелого (на тот момент) танка. К тому же эта доктрина соответствовала настроениям, царившим в странах Запада. Чудовищные бойни Первой мировой войны (Сомма, Верден и другие) психологически надломили целое поколение. Это вам не вьетнамский или афганский синдром, затронувший только участников войн, число которых, кстати, было невелико по сравнению с миллионными армиями Первой мировой. Нет, эта резня ударила по всему населению стран-участниц, и совсем недаром именно в это время переживает очередной ренессанс идея маленьких профессиональных армий. Поэтому идея воевать только силами авиации, вообще не входя в соприкосновение с противником, выглядела очень заманчивой. Тем более что возможные потери экипажей не казались страшными даже самым отчаянным пессимистам.

Танку, к сожалению, обязательно требовался противник, причем не где-то далеко, за Ла-Маншем, а вот тут, в пределах прямой видимости. Поэтому его развивали, но как-то вяло, по обязанности, что ли? А вдруг не пригодится? Главным же фактором, повлиявшим на появление более чем причудливых образцов, было то, что все предложения и идеи оставались чисто умозрительными. Проверки в бою они не прошли, поэтому совершенствовать танк на основе боевого опыта было просто невозможно. Любая система оружия требует проверки именно боем, лишь тогда ее можно довести до конструктивного совершенства. Вы обратили внимание на то, что пехота всех стран – участниц Второй мировой войны была вооружена винтовками, созданными на границе XIX и XX веков? Колоссальный опыт, полученный в ходе многочисленных больших и малых войн, привел к созданию идеальных конструкций, и все улучшения шли лишь за счет новых технологий, ничего не менявших принципиально. И лишь появление автоматического оружия снова заставило конструкторов сесть за работу. Танк, а тем более танковые войска столь долгой истории не имели. Вот и получилось то, что получилось.

Разумеется, история блицкрига неотделима от истории развития танков, прежде всего немецких, и других систем вооружения. При более внимательном изучении этих вопросов становится понятным, почему в одних странах, если уж говорить совсем точно – в одной стране, появилась тактика блицкрига, а в других – нет. Более того, она там не могла появиться в принципе, даже в самом конце Второй мировой войны.

Поэтому мы кратко рассмотрим состояние бронетанковой техники и танковых войск на сентябрь 1939 года, когда началась Вторая мировая война, и на июнь 1941 года, когда началась Великая Отечественная война. При этом мы постараемся проанализировать, насколько и то и другое было пригодно для использования по своему прямому назначению и для реализации идей блицкрига. Такая постановка вопроса может показаться парадоксальной, однако для нее имеются веские основания. Понятно, что любая войсковая операция требует взаимодействия разных родов войск, и декларировали это все уставы всех стран. Однако многие ли реально готовились налаживать это самое взаимодействие? Или чаще все завершалось пустыми заявлениями, не подкрепленные никакими реальными действиями?

Первую реальную проверку современные танки прошли во время Гражданской войны в Испании. Ее уроки были тщательно проанализированы, хотя этих самых уроков оказалось немного и проверка оказалась довольно однобокой. Танки применялись в весьма ограниченных масштабах, от случая к случаю, поэтому никаких выводов относительно тактики их действий сделать не удалось. Зато в отношении техники выводы последовали очень и очень серьезные, они в корне изменили представление о возможностях танков, а как следствие, повлияли на их конструкцию. Причем эти выводы, в общем-то, не были неожиданными. Странно только, практически все, увидев определенные недостатки тогдашних танков, никаких мер не приняли.

Известный английский теоретик Фуллер писал: «В Испании я видел три типа танков: итальянские, немецкие и русские. Но все три были всего лишь дешевым массовым продуктом, а не результатом тактических исследований.

По моему мнению, эта война доказала, что легкий танк совершенно не принадлежит к боевым машинам. Это неважно бронированная разведывательная машина, которая может стать очень эффективной, если удлинить ее шасси. В своем настоящем виде легкий танк на пересеченной местности напоминает эсминец в бурном море. Кроме того, внутреннее пространство для экипажа настолько мало, что люди чувствуют себя как в самоходном гробу. Это плохо сказывается на морали».

Французы еще в 1937 году тоже высказали свое мнение: «Немецкие танки стали крупным разочарованием (экипаж 2 человека, 50 км/ч, 2 пулемета, почти бесполезная броня).

Никакой защиты от вражеских противотанковых орудий или от пуль стрелкового оружия. Этот опыт дает германскому Верховному командованию повод серьезно задуматься.

Германская танковая дивизия оскандалилась, даже еще не будучи созданной.

Французские танки, более тихоходные, но гораздо лучше забронированные, остаются «королями поля боя».

Оптимизм суть бодрое мироощущение, но здесь французы явно хватили через край, в чем им предстояло убедиться в не столь отдаленном будущем.

А вот меморандум германского Генерального штаба от 30 марта 1939 года: «В конце октября 1938 года имелись 2 танковых батальона из 3 рот каждый. Одна рота в каждом батальоне была оснащена трофейными русскими танками. Роты, оснащенные немецкими танками, имели по 16 танков каждая.

Немецкие пулеметные танки никогда не использовались в бою целыми батальонами. Обычно танки мелкими группами придавались пехоте и сопровождали ее, как бронированное тяжелое пехотное оружие.

В целом танки использовались в Испании в малых количествах и без средств поддержки. В основном они уступали противотанковым средствам и лишь изредка их превосходили, хотя они также имелись лишь в небольших количествах.

45-мм пушки русских танков стреляют фугасными снарядами по очень крутой траектории. Эффективность этих снарядов неудовлетворительна. Бронебойные снаряды выпускаются по более пологой траектории. Из-за плохого качества стали бронепробиваемость русских бронебойных снарядов заметно ниже, чем у соответствующих немецких бронебойных снарядов. Русские бронебойные снаряды могут пробить 40-мм броню только с дистанции 100 метров. Вдобавок до 75 % донных взрывателей не срабатывают.

Сначала люди охотно вербовались в танковые войска армии Франко. Но после первых потерь, когда все увидели, как выглядит внутри сгоревший танк, первоначальный энтузиазм быстро угас. Сегодня, кроме добровольцев-энтузиастов, захваченные русские танки комплектуют помилованными преступниками или испанцами, перед которыми ставят выбор: тюрьма или танковая атака».

Однако рассмотрим самое интересное для нас – историю немецких танков, или, как сейчас стало модно их называть, Panzerkampfwagen. Прелюбопытная история получается, с множеством зигзагов, отступлений и крайне непонятных решений, объяснить которые никакая логика не в силах. Вообще, создается впечатление, что танковые войска и Департамент вооружений Сухопутных сил (Heeres Waffenamt) существовали в параллельных плоскостях, никак не пересекаясь и не соприкасаясь. Впрочем, это нормальное положение в царстве победившей бюрократии, вне зависимости от ее конкретной национальной принадлежности. И даже хваленый немецкий порядок от этого не спасает. Единственное, что хочется спросить: как получалось, что офицер, переходя из полка в департамент, моментально превращался в заядлого бюрократа и тут же забывал, как он сам на все корки ругал эти проклятые канцелярии.

Чтобы не быть голословным, я приведу выдержки из меморандума этого самого Департамента вооружений от 30 октября 1935 года, после прочтения которого возникает масса вопросов.

M.G. Panzerwagen (La.S)

Пулеметный танк, вооруженный двумя 7,9-мм пулеметами, наименее пригоден для наступательных действий танковых частей. Однако после создания специальных боеприпасов он может использоваться против бронеавтомобилей и танков, защищенных противопульной броней.

M.G. Panzerwagen (2 cm)

Этот танк может успешно сражаться с бронеавтомобилями. Он также может проявить себя в бою с танками, имеющими аналогичную броневую защиту (14 мм). Против старых танков Рено Ml7 (толщина брони 22 мм) эффективные попадания можно ожидать на дистанциях менее 700 метров.

Против легких танков Рено NC37 и NC31 (толщина брони до 30 мм), а особенно против танков с 40-мм броней, этот танк практически бесполезен.

Zugfuehrerwagen (Z.W.)

На дистанции 700 метров 37-мм снаряд может пробить 22-мм броню. Этого достаточно для борьбы с Рено NC27 и NC31, исключая участки с броней 30 мм.

Появления первого экспериментального танка с 37-мм пушкой следует ожидать в ноябре 1935 года. Учитывая ожидаемое увеличение толщины брони французских танков, следует попытаться увеличить бронепробиваемость на дистанции 700 метров с 22 до 27 мм, установив 37-мм противотанковую пушку L/65 вместо L/45.

Begleitwagen (B.W.)

75-мм пушка этого танка L/21 может пробить 43-мм броню на дистанции 700 метров. Если говорить только о бронепробиваемости, танк вполне равен новым французским танкам.

Начальная скорость снаряда может быть увеличена для борьбы с танками Char 2С, ЗС, D, но это приведет к созданию совершенно нового танка. Опираясь на расчеты, можно видеть, что вес танка вырастет до 30 тонн при толщине брони до 20 мм, что уже не вполне достаточно для защиты от 20-мм снарядов.

Если подвести итог всему, изложенному выше, то можно сделать вывод, что созданные ранее танки вполне способны к наступательному бою, кроме как с самыми тяжелыми французскими танками. Необходимо, чтобы они имелись в достаточных количествах для формирования соединений, которые будут располагаться недалеко от линии фронта для компенсации их недостаточной подвижности.

Требования:

1. Можно более не требовать создания среднего танка весом около 30 тонн с 75-мм пушкой, имеющей скорость снаряда 650 м/сек.

2. Разрешить создание 50-мм противотанковой пушки, способной пробивать 40-мм броню на дистанции 700 метров. Решение вопроса о том, следует ли вооружать танки такой пушкой, можно отложить.

Потрясающе! Документ констатирует, что вооружение немецких танков не способно бороться с уже существующими французскими танками, ориентация на отстрел несчастных Рено М17, которым в обед сто лет будет, несерьезна. А ведь в будущем ожидается появление танков с еще более толстой броней. Но при этом делать ничего не следует. В крайнем случае – отложить решение вопроса. Классический бюрократический подход! Уже в 1935 году немцы прекрасно понимают, что ничтожный Т-I решительно ни на что не пригоден, однако сколько еще лет продолжается производство этой машины?! Конкретно – до конца 1938 года. Зачем?! Никто не может сказать. Резерв времени у немцев еще имеется, до начала войны четыре года, и можно успеть сделать очень и очень многое. Однако вопрос о перевооружении T-III 50-мм пушкой откладывается, а от установки на T-IV длинноствольной 75-мм пушки отказываются вообще. И так сойдет! В результате Панцерваффе начали войну с тем, с чем начали, хотя имелись все предпосылки для коренной замены образцов танковой техники на основании имеющегося опыта. Так что наши историки напрасно обвиняют немцев в том, что они не видели преимуществ мощных пушек. Все они видели! Только почему-то решили, что им это не нужно. Классическая ошибка догматиков – если что-то хорошо сегодня, оно будет хорошо завтра и будет хорошо всегда. Увы…

С надежностью танков у немцев пока что дела тоже обстоят не лучшим образом. В марте 1938 года танки Т-I приняли участие в аншлюсе Австрии. 2-я танковая дивизия генерала Гудериана за двое суток совершила 420-километровый маршбросок. При этом до 38 % танков вышли из строя из-за недостаточной надежности и были оставлены на обочинах дорог. После этого «похода» Гудериан остро поставил вопрос об улучшении системы эвакуации и ремонта танков. Вот она, организация службы в танковых частях! При оккупации Судетской области Чехословакии в октябре 1938 года ситуация значительно улучшилась, хотя сильнее от этого несчастная танкетка так и не стала.

Итак, 1 сентября 1929 года Германия развязывает Вторую мировую войну, вторгнувшись на территорию Польши. Кое-кто утверждает, что к этому времени Панцерваффе являлись главной ударной силой Вермахта, что немцы отлично подготовились к войне и учли все уроки Испании. Не слушайте этого «кое-кто», он вам не друг, потому что пытается нагло вас обмануть. Вот с какой кунсткамерой начали войну умные и методичные немцы: 1445 – Т-1, 1223 – T-II, 98 – T-III, 211 – T-IV, 202-35(t), 78–38 (t) и 215 командирских танков. Простите, а может, нам изменяет зрение? Ведь мы совсем недавно видели официальные документы, в которых немецким по белому писалось, что пулеметные танки не имеют решительно никакой боевой ценности. И вдруг выясняется, что из 3472 танков (тоже, кстати, потрясающая цифра) 41 процент составляют маленькие игрушки для больших мальчиков. Или наоборот – большие игрушки для маленьких мальчиков. А еще 35 процентов численности приходится на танк, который может бороться с любым танком прошлой войны, хоть со знаменитым Рено Ml7. Правда, не всегда и не везде. Если же сюда прибавить командирские танки, которые, безусловно, нужны, но все-таки к боевым машинам не относятся, то получится результат, который заставляет задуматься. 83 процента немецких танков носят гордое имя «танк» по сущему недоразумению, наверное, вместо Panzerkampfwagen I лучше было бы называть соответствующий образец Panzerfalschung I или «Панцерфальшивка I». В общем, можно сделать странный вывод: Германия начала войну, не имея танковых войск. Грозные Панцерваффе в действительности были фальшивкой, бумажным тигром. Просто против этого бумажного тигра Англия и Франция выставили вообще мыльный пузырь.

Союзники при создании танковых войск использовали два диаметрально противоположных подхода. Французы чисто механически перетащили опыт Первой мировой войны на современность, решив, что единственной задачей танков была, есть и будет поддержка пехоты, а сами по себе они никакой ценности не представляют. Правда, первой к формированию собственных танковых частей приступила кавалерия, а не пехота, в составе которой были созданы легкие механизированные дивизии. В свое время братья Стругацкие в «Сказку о тройке» ввели сатирический персонаж – полковника мотокавалерийских войск и высмеяли апокалипсические видения лошадиных морд, торчащих над бортами бронетранспортеров. Однако в составе этой французской дивизии числились механизированные драгуны, и ничего.

Позднее французы начали формирование танковых дивизий. Впрочем, мы снова сталкиваемся с тонкостями перевода. Division Cuirasse при желании можно перевести и как кирасирскую дивизию. Но главным было не это. В марте 1940 года основная масса французских танков была сведена в батальоны и роты и роздана пехотным дивизиям. В полном соответствии с доктриной. Были танки – и не стало их, ищи-свищи. Если говорить только о численности, то Франция к маю 1940 года обладала внушительным количеством танков: 314 – В-1, 210 – D-1, 1070 – R-35, AMR и АМС, 308 – Н-35, 243 – S-35, 392 – Н-38, Н-39, R-40, 90 – FCM. Кроме них, имелось около 2000 старых танков F-17, которые стояли на складах, причем до 800 машин были боеспособными. К этому следует добавить около 600 бронеавтомобилей и 3500 бронетранспортеров. Однако французы сумели организовать дело так, что вся эта бронированная толпа имела практически нулевую боевую ценность. Кстати, вот попалось хорошее словечко, идеально характеризующее ситуацию, – «толпа».

После всего сказанного, казалось бы, проще всего разгромить и раскритиковать конструкцию французских танков. Какие-то они смешные. Но давайте не будем торопиться. Прежде всего, французы первыми начали строить танки с противоснарядным бронированием. До начала войны в Испании оставалось еще несколько лет, а толщина брони французских танков уже достигла 40 мм и более, в то время как остальные страны благополучно обходились броней в 20 мм. И совсем недаром немцы в своих документах раз за разом повторяют эту магическую цифру «40». У танков В-1 толщина брони достигла уже 60 мм, и о борьбе с такими чудовищами немцы даже не думали.

А теперь перейдем к недостаткам, которые сами французы недостатками не считали. Малая скорость? Однако генералы считали, что и в новой войне темпы наступления не превысят 10 километров в сутки. И вообще, если танк будет действовать совместно с пехотной цепью, зачем ему эту цепь обгонять? Можно поставить более мощный двигатель, но это будет лишний и абсолютно бесполезный вес. Два члена экипажа? А зачем больше? Командир сам увидит проклятый пулемет, до которого метров сто, сам его и уничтожит. А вертеть головой по сторонам и торопиться нет необходимости. Пулемет стоит на месте и никуда не убежит. Некоторые сомнения вызывает пушка, но и здесь все объяснимо. Малая начальная скорость снаряда не существенна, так как стрельба будет вестись на предельно малых дистанциях. Малый калибр облегчает работу командира, у которого и так забот хватает, а пулемету и 37-мм снаряда хватит. Словом, чтобы выявить технические недостатки французских танков, требовалось вскрыть порочность доктрины, породившей их. А пока французы считали, что их танки вполне соответствуют задачам, которые придется решать армии.