Текст книги "По ту сторону вселенной"
Автор книги: Александр Плонский
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Наступил долгожданный день. Девяносто шестая по счету – последняя – станция после серии траекторных коррекций причалила к Космополису и заняла место, отведенное ей в структурной гармонии города-спутника Гемы.
Героем этого дня стал главный архитектор Лоор. По его проекту и во многом благодаря его фанатическому упорству и настойчивости в соседстве со старой Базой был сооружен орбитальный колосс, который в глазах орбитян, привыкших к стесненности и неудобствам, выглядел верхом совершенства.
За час до стыковки сотни людей в скафандрах высыпали на его аппарели и пандусы. Лоор стоял в стороне, и никто не осмеливался подойти к нему, понимая, что делается сейчас в душе главного архитектора.
Он стоял, чувствуя на себе почтительные взгляды. Люди испытывали к нему такую глубокую благодарность, что были забыты черты его характера, совсем недавно отталкивавшие многих. Да, он нетерпим к возражениям, не умеет сдерживать себя. Ну и что же? Зато без него они продолжали бы ютиться в крошечных клетушках, разобщенные многочисленными переходами и шлюзами, из которых нужно было всякий раз изгонять космическую пустоту.
Детище Лоора, столь остроумно совместившее в себе целесообразность с немыслимыми прежде удобствами, приближалось к завершению. Приняв последний космический модуль, оно станет для орбитян надежным домом. Домом-крепостью.
В сознании большинства он все еще оставался космическим ковчегом, в котором предстоит дожидаться лучших времен, когда станет возможным возвращение на Гему. Пусть это произойдет не вскоре, а спустя несколько поколений, но планета предков когда-нибудь сделается и планетой потомков…
А Лоор думал сейчас, что Космополис будет для орбитян не временным домом, а постоянным и единственным пристанищем. К Геме он питал чувство, похожее на ненависть. Возвратившись туда, человечество непременно пойдет по прежнему пути. Снова начнутся войны, научный прогресс будет готовить почву для новой катастрофы. Такова закономерность развития. И только он, Лоор, может спасти людей, не допустить повторения постигшей их в недавнем прошлом беды.
Лоор был искренен в своих рассуждениях. В них не оставалось места для компромисса. Но убежденность в пагубной роли технического прогресса не мешала главному архитектору пользоваться его плодами. Помощь «призраков» оказалась кстати, без нее невозможно было бы создать Космополис.
«Однако теперь нужно остановиться. Ограничиться тем, что есть, – рассуждал Лоор. – Здание построено. Оно совершенно. И никаких изменений. Система должна быть замкнутой. С простым, а не расширенным воспроизводством. Каждое новое поколение будет слепком с предыдущего. Спираль развития необходимо превратить в круг. Такова моя миссия, мое великое предназначение. Что может быть устойчивее круга? Круг – символ вечности, его начало и конец едины…» Невдалеке от архитектора так же молча стояла Инта. Для нее предстоящее событие было связано с иными ассоциациями. Мысленно она перенеслась на Гему, где Кей, в роли ответственного представителя орбитян, принимал очередной космолет.
С профессией пилота ему пришлось расстаться, хотя и помимо воли: корабли новой серии были беспилотными, вернее, ими управляли «призраки», которым не угрожали превратности челночных рейсов.
Еще год назад Кей поставил бы здесь знак равенства, он не считал тогда «призраков» людьми, видел в них доведенные до абсурдного совершенства электронные машины. Но после гибели и «воскрешения» Горна что-то перевернулось в душе, возникло теплое, чуть ли не братское, чувство к «призракам». И неудивительно: им, и никому другому, он был обязан жизнью. К тому же, общаясь с Горном, он не замечал перемен в его характере и поведении. При самом пристрастном и скрупулезном сравнении живого Горна, каким тот сохранился в памяти, с Горном-»призраком», – а на первых порах Кей только этим и занимался – нельзя было обнаружить разницы. Та же личность, та же воля, то же благородство. Только не обнимешь, не пожмешь руку…
Функции Кея на Геме скорее носили символический, процессуальный характер, чем вызывались необходимостью: сооружаемые «призраками» корабли отличало отменное качество.
«Адмиралом» космофлота, в котором насчитывалось уже восемь единиц, стал Горн, его ближайшим помощником – Сарп, признавший главенство бывшего орбитянина без колебаний и обиды. А главным инженером космической верфи был Зур, управлявший армией промышленных роботов и манипуляторов. … Среди собравшихся на пандусах орбитян не было и Корлиса. Но, пожалуй, именно он встречал девяносто шестую в наиболее точном смысле слова. Главный диспетчер находился на командном пункте, руководя процессом наведения станции «на себя». Вот он, виртуозно манипулируя верньером, совместил ось космического модуля с центром экрана, выключил маневровый двигатель и уравнял скорости. Последняя из станций медленно подплыла к Космополису и уткнулась в приготовленный для нее стыковочный узел…
Инта ощутила мягкий, но глубокий толчок и едва удержалась на ногах.
«Стыковка!» – поняла она. В переговорном устройстве послышались ликующие голоса. На душе стало легко и торжественно. Даже отсутствие Кея не могло омрачить радость. Сбывалось то, ради чего они рисковали жизнью в джунглях Гемы, а перед этим во время непредсказуемого спуска с орбиты.
Лишь космокурьеры не испытывали ликования. Пристыковка станции означала конец их профессии, которая совсем недавно считалась самой почетной, сейчас же изжила себя. А без долгих, изматывающих, но и приносящих ни с чем не сравнимое удовлетворение полетов в космос не представлял себя ни один из этих мужественных людей.
Инта сочувствовала им всей душой. Шевельнулась пугающая мысль: «А не случится ли такое с Кеем?» Она отогнала ее с негодованием, но беспокойство не проходило. Как-то незаметно, исподволь, Лоор отодвинул Кея и Корлиса на задний план, затмил.
«Неужели я ревную?» – одернула себя Инта.
Нет, нельзя быть несправедливой к Лоору. То, что он сделал для орбитян, трудно переоценить.
В это время главный архитектор, стоявший со скрещенными на груди руками, точно застывшая в бронзе статуя, шевельнулся и шагнул к Инте. Сквозь стекло шлема было видно, как раскраснелось его обычно бледное лицо.
– Поздравляю, Лоор! – ступила навстречу Инта. – Сегодня ваш день!
– Почему только сегодня? – отрывисто проговорил главный архитектор.
В шлемофоне отдавалось его учащенное дыхание.
«Волнуется», – подумала Инта.
– Этот день для вас особенный. Впрочем, для всех нас тоже.
– Он уже прошел, и я смотрю в будущее.
– Понимаю. Вы всеми помыслами на Геме: проектируете города, в которых нам предстоит жить!
– Гема не принесла человечеству ничего хорошего. И не принесет. Нет, я мечтаю о другом. Остается совсем немного, и я превращу Космополис в экологическую систему с замкнутым кругооборотом веществ, энергетическим балансом, надежно защищенную от превратностей, изолированную от всего внешнего. В этом городе-крепости будем жить мы, а вслед за нами наши потомки. Десятки, сотни поколений.
– Но это же абсурд! Нет, не подумайте, что я недооцениваю Космополис. Он великолепен. Однако речь идет не о нас с вами и не о крошечной колонии орбитян, а о человечестве. О будущем человечества!
Лоор сардонически усмехнулся.
– Человечество… Цивилизация… Громкие слова, не более того. А ведь весь вопрос, что понимать под ними. Почему безликая многомиллиардная масса – это человечество, а несколько тысяч избранных – нет?
– Избранных? Ну вот что, Лоор. Не хочу спорить с вами: сегодня вы, действительно, именинник. Но не считайте себя эдаким мессией!
– А почему бы и нет? – холодно проговорил Лоор. – Гема для орбитян чужая.
Родным же домом была База. Несмотря на скученность и неудобства люди притерпелись к ней. То, что можно жить удобнее, даже комфортабельнее, для них откровение. Я дал им Космополис. Кто же захочет теперь переселяться на Гему, с ее неустроенностью, каждодневной опасностью, опостылевшей борьбой за существование? Кто захочет жертвовать собой ради того, что вы называете будущим человечества? Боюсь, что вы плохой психолог, Инта. Впрочем, можете не принимать мои мечты всерьез!
«Неужели все рассуждают так, как он? – похолодела Инта. – Значит, наши усилия напрасны? Нет, не может быть!» – Я стану бороться против вас!
– Как вам будет угодно.
Движение звезд тем временем ускорилось: Космополис, «остановленный» на время стыковки, начал раскручиваться подобно гигантскому волчку.
Пандусы опустели: орбитяне, наблюдавшие историческое событие, поспешили внутрь.
– Ну что же вы, – поторопил Лоор. – Сейчас в главном концентре состоится церемония встречи прибывших.
– Боитесь опоздать?
– Без меня не начнут.
Лоор повернулся и, твердо ступая магнитными подошвами по стальной палубе, направился ко входному люку.
16. На перепутье разумаДлительное время общаясь с «призраками», Кей стал замечать их интеллектуальное превосходство, хотя создавалось впечатление, что они пытаются его скрыть.
– Все же догадались, – огорчился Сарп, когда Кей сказал ему об этом. – Да, наш интеллект, действительно, выше. Хотите знать, почему?
– Еще бы!
– Быстродействие живого мозга ограничено его биоэлектрической природой.
Приняв и передав дальше импульс тока, нервная клетка должна отдохнуть, восстановиться. Поэтому скорость передачи информации…
– Знаю, – с досадой перебил Кей. – Как-никак, ученик Корлиса! И когда речь идет о быстродействии электронных машин, у меня нет вопросов. Но вы-то не машины!
– Помнится, вы были обратного мнения, – улыбнулся Сарп.
– Ну сколько можно… Я же давно признал свою неправоту!
– А между тем, вы не так уж и ошибались. Формально мы машины, если только придать этому понятию расширенный смысл. Впрочем, так и поступают. Когда-то машину отождествляли с механизмом, но потом…
– К чему вы это говорите?
– В нас нет ни единой живой клетки. Элементная база – поля, волны, локализованные в пространстве.
– Но вы, поневоле перейдя в иное состояние, вложили в новую форму прежнее содержание, сохранили в неприкосновенности свою личность.
– Сохранили в неприкосновенности? Вот уж, нет! – возразил Сарп. – Было бы глупо не воспользоваться теми преимуществами, которые открылись, как только мы избавились от биологических ограничений.
– Вы… решились преобразовать собственную сущность? – ужаснулся Кей. – Не верю! Я хорошо узнал вас. Вы люди, отличные товарищи. Надежные, верные.
– Ну, спасибо, – улыбнулся Сарп. – И все же, подумайте, как мы могли сохранить свою сущность?
– Да, на самом деле… Ну, пусть не сущность, а индивидуальность, которой начисто лишены машины, личность.
– А вы не думаете, что личность можно синтезировать?
– Создать искусственного человека?
– Человека? Если «призрак» – так вы, кажется, нас называете? – это человек, то безусловно! Но не пугайтесь, в таком синтезе человеческой личности просто нет смысла. Даже если синтезированная личность оказалась бы во всех отношениях идеальной.
– И на том спасибо, – сказал Кей. – Мне бы не хотелось иметь дело с рафинированно идеальной личностью. Умер бы от сознания собственной неполноценности.
– С нами вам это не грозит. Ну, а если говорить серьезно, то индивидуальности мы, действительно, не утратили. Более того, бережем ее, как только возможно. Что же касается интеллекта… мы просто научились его усиливать. Право же, это никому не помешает!
– Но ведь то, что вы называете усилением интеллекта, – поежился Кей, – неизбежно сопряжено с деформацией личности. И вам не было страшно пойти на это?
– Всякое движение вперед связано с риском. Но остановиться – рискованно вдвойне.
– А я-то думал, что вы как раз остановились, застыли на предсмертном уровне. Заморочили вы мне голову! «Утратили вкус к жизни, лишены плотских радостей.
– Диалектика, единство противоположностей. Вот если бы мы обманули вас…
– Полуправда не лучше лжи. Впрочем, я представляю, почему вы так поступили.
Не хотели нас отпугнуть.
– В известной мере вы правы, – уклончиво сказал Сарп. – Но мы вовсе не выставляем напоказ свою неполноценность. Вы усмотрели ее сами. А разубеждать вас…
Кей усмехнулся.
– Моя проницательность немногого стоит. Но вот сейчас я пытаюсь стать на ваше место. Но что мы вам? Ведь, с вашей точки зрения, мы пройденный этап.
Без нас вы обходились и могли бы обойтись в будущем. А если уж говорить о неполноценности…
– Теперь вы ударились в другую крайность. По-прежнему противопоставляете себя нам, но с переменой мест на шкале ценностей. Не нужно этого делать! Вы и мы – единое целое. У нас одна цель – бессмертие человеческого разума. Он может принимать различные формы, и наши две его не исчерпывают. Главное, чтобы разум всегда оставался человеческим, поднимаясь на все новые и новые ступени в неудержимом стремлении к познанию.
– Пусть так, – согласился Кей. – Но неужели для того, чтобы усилить интеллект, прежде нужно умереть? Не верю! Ведь возможна же непосредственная, минуя органы чувств, связь с живым мозгом? Хотя бы с помощью имплантированных электродов.
– Конечно, возможна. Иначе нельзя было бы воспроизвести личность в эквиваленте. Однако при считывании хранящейся в мозгу информации нет нужды в быстродействии.
– А если человек при смерти?
– Можно даже прозондировать мозг умершего. Конечно, если структурные изменения не зашли слишком далеко. Кстати, так было с Горном.
– Значит, диалог человеческого мозга с электронным…
– Осуществим. Я имею в виду живой человеческий мозг. А мозг умершего напоминает выключенную электронную машину: хотя ее запоминающие цепи полны информации, эта информация статична. Обесточив машину, мы исключили возможность динамики. Так и смерть обесточивает мозг, но на некоторое время оставляет клетки, словно триггеры выключенной машины – одни в положении «нуль», другие в положении «единица».
– Вернемся к живым.
– Пожалуйста. Вы говорите о диалоге с машиной. Что толку, ведь темп диалога будет задавать человеческий мозг! Мы, «призраки», – Сарп снова улыбнулся, – можем общаться между собой в тысячи раз быстрее, чем с вами.
– Выходит, живой мозг исчерпал свои возможности… – хмуро констатировал Кей.
– Пожалуй, нет. За счет внешних запоминающих устройств его информационную емкость можно увеличить.
Это также позволит вводить в мозг информацию с быстродействием машины.
– Отлично! Значит, интеллект человека можно-таки усилить.
– К сожалению, нет. Интеллект определяется не объемом накопленной информации, а способностью распорядиться ею оптимальным образом. Можно быть, простите, напичканным знаниями и проявить беспомощность при необходимости мгновенно найти единственно правильное решение.
Кей поморщился.
– А интуиция?
– Я не собираюсь преуменьшать ее роли, – сказал Сарп. Даже жалею, что мы лишены способности к интуитивному мышлению. Это один из наших принципиальных недостатков. Но, согласитесь, в интуиции никогда нельзя быть уверенным полностью. Она выручит раз, другой, третий, а в десятый или сотый подведет. Наитие коварно.
– Вы не доверяете подсознанию?
– Да. Потому что оно не поддастся контролю. Это вещь в себе, и какие процессы в ней происходят, никому не известно. Известен лишь окончательный результат, но отнюдь не промежуточные. В нашем же аппарате мышления нет бесконтрольных зон. Мы не испытываем озарений, зато и застрахованы от связанных с ними ошибок.
– Все же и теперь я не могу поверить в ваше тождество с электронными машинами! – воскликнул Кей. – А вы настойчиво его подчеркиваете!
– Я имел в виду формальную сторону. Но существует и другая, основополагающая сторона. Утратив одно и приобретя иное, мы не превратились в монстров, не лишились главного – дара по-человечески чувствовать. В том, что это так, вы, полагаю, убедились?
– Бесспорно!
– Следовательно, наш эксперимент оказался удачным.
– Вот я и думаю о том, как использовать ваш опыт.
– Еще успеете, – рассмеялся Сарп.
– Понимаю, о чем вы… Но конвейер бессмертия не для нас. Смена поколений необходима. Иначе живое человечество превратится в сырьевой придаток информационного.
– Но почему «конвейер бессмертия»? Ведь есть же выдающиеся люди, чья индивидуальность особо ценна для человечества. Я уже не говорю о гениях.
– А как определить, кто заслуживает бессмертия? Каков критерий, проходной балл? Подумайте, к чему может привести деление людей на смертных к бессмертных! Каким злом обернется погоня за бессмертием!
– В ваших рассуждениях есть резон. Они справедливы для общества, все еще не изжившего индивидуализм.
– То есть нашего общества?
– Вы же сами сказали: «подумайте, к чему это приведет». Так, кажется?
– Примерно.
– Отсюда следует, что вы не верите в нравственную силу своего общества.
– Ничего подобного! – запротестовал Кей.
– Тогда мы по-разному трактуем понятие «нравственная сила». Боюсь, вы еще убедитесь, что моя трактовка более правильна. Сейчас ваше маленькое общество сплочено борьбой за выживание. Но выдержит ли оно испытание благополучием? Уверен, наши потомки… ваши потомки… – поправился Сарп, – выработают иные, возвышенные нравственные позиции. Их психология не будет иметь ничего общего…
– Вы так говорите, словно сами побывали в грядущем!
– Мы промоделировали его.
Кей с сомнением пожал плечами.
– Любая модель субъективна. Исходные данные для нее выбирают люди. Впрочем, не берусь спорить. В вопросе о бессмертии я остаюсь при своей точке зрения.
Меня больше интересует, как приспособить к живому мозгу ваш усилитель интеллекта!
– Не хотел бы вас разочаровать, но на него вам не стоит рассчитывать.
– А что если… – задумчиво произнес Кей, – наделить человеческий мозг электронным подсознанием?
– Хотите совместить несовместимое?
– Вы сами подсказали этот путь. «Вводить информацию в мозг с быстродействием машины» – ваши слова.
– Процесс накопления информации это еще не мышление, а лишь подготовка к нему.
– Согласен. Но ведь ее можно вести по-разному. А что если вводить в мозг конечный результат логических операций, которые будут выполняться с наибольшим быстродействием, на какое только способна электроника? Полная аналогия с подсознанием! Параллель с интуитивным мышлением! Моделирование наития! – Кей перевел дыхание. – Ну посудите сами: интуиция, основанная на молниеносном математическом расчете, это ли не средство усилить интеллект?
– Вы придумали сами, сейчас? – изумился Сарп.
– А что? Ведь все просто: перейти от атомов мысли к мыслемолекулам, от них к интегральным мыслемодемам! Автоматизировать процесс мышления!
– Просто? Ну и ну… Великолепный пример наития! Похоже, вам не нужен усилитель интеллекта!
Кей смутился.
– Говоря о простоте, я имел в виду принцип, голую схему. А вот как ее реализовать… Понятия не имею. Так что комплимент не по адресу.
– Идея – главное! Осуществить ее, что называется, дело техники. Пока вы оправдывались, я рассчитал. Все сходится. Вы нашли выход из тупика. Новый путь развития человеческого интеллекта, вот что вы предложили. Это же гениально! Убедительное доказательство моей правоты!
– Вашей правоты?
– Представьте, что такой человек, как вы, умирает. Да потерять его личность было бы преступлением против общества! Вы не принадлежите себе, Кей. Ваша индивидуальность – достояние всех. И ее необходимо сохранить для будущего!
– Еще один кандидат в бессмертные! – фыркнул Кей.
– Притом достойнейший! – не поддержал шутливого тона Сарп. – А пока проверим вашу идею на вас.
– По рукам!
– А вот это, к сожалению, пока не получится. Разве в переносном смысле слова…
17. Испытание благополучием– Вы обратили внимание, как изменилось поведение Лоора? – спросила Инта.
– Обратил, – кивнул Корлис. – Раньше он часто спорил, отстаивал свои взгляды резко и аргументировано…
– Но не всегда тактично.
– Неважно. Главное, производил впечатление прямодушного, даже прямолинейного человека.
– Возражения парировал, несогласных убеждал, если не логикой или убийственной иронией, то страстной, почти религиозной верой в собственную правоту?
– Вот именно. Когда обсуждали вопрос о постройке новых космолетов, он перетянул на свою сторону всех, даже Мону. Признаться, и меня поколебали его доводы. А Кей…
– Его Лоор связал по рукам и ногам обвинением в излишней осторожности, – заметила Инта. – Как он тогда сказал?
– «Не узнаю нашего славного космокурьера!» – Вот видите.
– А ведь когда-то и я упрекал Кея в излишней осторожности, – вздохнул Корлис. – Однако он не поддался на провокацию.
– Он ведь отвечал за наши жизни. Да и разговор у вас был с глазу на глаз.
– Прояви мы на Совете больше упорства, и поддержали бы нас, а не Лоора.
– Не знаю, – усомнилась Инта. – Лоор умен и хитер. И далеко не прямодушен.
– Он очень изменился.
– Вовсе нет! Изменилось его поведение. Вы заметили, теперь он избегает дискуссий.
– Да и оппонентов у него поубавилось, – произнес Корлис – Еще бы! Сделал существование орбитян не просто сносным, а вполне благополучным. Ведь как было раньше? Жизнь проходила в борьбе за выживание, и возможность новой катастрофы оставалась каждодневной реальностью, наиболее вероятным исходом, который нельзя предотвратить, а можно лишь замедлить, отодвинуть на неопределенный, но все же достаточно близкий, срок.
– По-вашему, Лоор подарил орбитянам будущее?
– А что же вы думаете, люди убедились: все, что он обещает, всегда выполняется, то, что планирует, становится действительностью. Чем не подтверждение мудрости, возвышающей Лоора над остальными?!
– Но ведь это ужасно! Согласен, Лоору удалось превратить Космополис в экологическую систему с регенерацией воздуха и воды, синтезом пищи и практически полной изоляцией от окружающего. Однако все это было на прежней Базе, правда, на пределе допустимого, при постоянной угрозе срыва.
– Дорогой Корлис, – покачала головой Инта. – Я уже не та девочка, которой вы читали лекции. И не восторженная, полная романтических планов, а скорее мечтаний, девушка, последовавшая за вами на Гему. Сейчас я женщина и по-женски мудрее вас. Не надо доказывать, что Космополис – замкнутая система и потому обречен. Орбитяне не думают о бессмертии. Им бы успеть прожить собственную жизнь, вырастить детей, а те уж, став взрослыми, позаботятся о себе сами.
Ведь что проповедует Лоор: «Прогресс потенциально опасен, он принес людям бедствия. Развитие науки чревато гибелью. Предки этого не сознавали. И поплатились, не сумев остановиться вовремя. Но мы не повторим их ошибки!» Логично? Вне всякого сомнения! Люди видят, что в отличие от Базы Космополис обладает высочайшей надежностью. Эффективная метеорная защита практически исключила риск. Лоор сделал постоянство во всем основным принципом и нормой существования!
– Но постоянство гибельно! – воскликнул Корлис.
– Орбитяне предпочитают философии теорию вероятностей. А она обещает им несколько поколений.
– И все же я не понимаю, как могло случиться, что орбитяне, сплоченные опасностью, не признававшие суесловия, не терпящие эгоизма и тщеславия, так легко изменили своим принципам, слепо пошли за Лоором, отвернулись от нас, возвративших им Гему, отказались от планеты предков! Мой бывший ученик и преемник Тис становится подголоском Лоора, подумайте только!
– Ну, этого следовало ожидать, – проронила Инта. – Плохо вы разбираетесь в людях!
– На днях заявляет: «Никаких связей с Гемой! «Призраки» желают нашей гибели! Все живое им ненавистно!» – И что вы на это ответили?
– Сказал, что он несет чушь. Если бы не «призраки», Космополиса не существовало бы! Все, чем мы сейчас располагаем, сохранено или воссоздано ими! А он мне медовым голоском: «Вспомните, что говорил наш друг Кей! Он же считал «призраков» вышедшими из-под контроля людей электронными машинами!» – А вы?
– «С каких пор, – спрашиваю, – Кей стал вашим другом? К вашему сведению, теперь он думает о «призраках» иначе!» Тис мне в ответ: «Вот-вот.
«Призраки» подчиняют себе волю человека, делают его орудием своих планов и замыслов!» Тут я взорвался: «Это вы о Кее? Он орудие? Да вы по сравнению с ним мальчишка, возомнивший себя личностью!» – Напрасно связались, – поморщилась Инта. – Тис злопамятен и способен на любые пакости. А с тех пор как вы не у дел… Простите…
– Вот уж не думал, что когда станции будут пристыкованы, меня постигнет участь космокурьеров…
– И космический мост между Космополисом и Гемой прекратил существование…
Лоор считает, что при строгом контроле за рождаемостью и замкнутом кругообороте веществ запасов должно хватить на несколько столетий.
– Как же мы допустили такое? – недоумевая, спросил Корлис.
– Не тем были заняты! Простите, не знаю, что говорю… Но так горько, так досадно и больно! Не за себя – за вас с Кеем. Впрочем, и за себя тоже. Я пыталась убеждать, доказывать, но тщетно. Меня и слушать не хотели. Лоор одурманил всех. Пока мы разведывали Гему, готовили ее для людей, он сумел дать орбитянам то немногое, что было пределом их желаний. И внушил, что большее оказалось бы не во благо, а во вред. Мы опоздали, Корлис.
– Что же делать? Может быть, вызовем Кея с Гемы?
– Поздно! Лоор этого не допустит. Нам его не одолеть. … Спустя месяц Корлис, Инта с сыном, космокурьеры, их семьи и около сорока юношей и девушек, мечтавших о подвигах, покинули Космополис. Лоор не препятствовал этому. Напротив, когда последний космолет отплыл от причальной платформы, он вздохнул с нескрываемым облегчением. Ничто более не стояло на его пути.
И вот, как несколько лет назад, трое друзей вдыхали острые запахи Гемы, глядя в темнеющее небо. На нем все ярче проступала звездная россыпь. И снова в гуще неподвижных светил прокладывала путь яркая рукотворная звездочка. Но дальше, чем когда-либо, была она. В другой галактике. По ту сторону Вселенной!
И не радость узнавания, а горечь поражения, боль утраты порождала она.
– Не переживайте, – сказал Кей, кладя руку на плечо Корлиса. – Это не мы их покинули, а они нас. Они побег, мы – ствол. А разве может существовать побег без ствола?
– Им не удалось выдержать испытание благополучием, – добавила Инта. – Но всему свой срок.
– Наш срок наступил, – кивнул, соглашаясь, Корлис. – Если бы вы знали, друзья мои, как я истосковался по настоящему делу!
