Текст книги "Алгоритм невозможного"
Автор книги: Александр Плонский
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Кей прощался со сфероидом. Прощался с Космополисом. Прощался со старой Базой…
Память вернула его на годы. Он снова человек во плоти, он молод, он космокурьер. Только что возвратился с окраинной стан-ции, идет, тяжело ступая, пошатываясь от усталости. Навстречу – стайка девушек в скафандрах.
Они почтительно прижимаю тся к стенам промежуточного отсека, уступая дорогу. И только одна де-вушка не спешит посторониться. Сквозь стекло шлема виден на-смешливый взгляд дерзких зеленоватых глаз, совсем еще детские припухлые губы вызывающе улыбаются.
Он прошел мимо, едва не задев ее плечом. И вдруг так захотелось обернуться…
Потом они встретились на празднике совершеннолетия. Его охватило непривычное смущение, он с трудом выдавливал: «да», «нет», «нормально»…
Она спросила с той же вызывающей улыбкой:
– А если я захочу… очень сильно захочу быть с вами там, в кос-мосе?
Кей растерялся и промолчал.
А когда через несколько лет главный диспетчер Базы Горн пред-ложил взять ее, успевшую стать к тому времени врачом, в опаснейший полет на Гему, Кей сопротивлялся, сколько мог. Потому что нет ничего тяжелее, чем вести за собой на верную смерть лю бимую.
Впрочем, тогда он не сознавал, что любит, а лишь чувствовал, как в его внутренний мир без спроса вторгается зеленоглазая девушка, и смятенно сопротивлялся этому вторжению, пряча за нарочитой грубостью волнение и растерянность.
В легких энергоскафандрах они стартовали на Гему. Мысленно Кей повторил граничивший с безрассудством полет, пережил заново выпавшие на их долю приключения, испытал отчаяние и радость…
Инта ценой собственной жизни родила ему сына – первенца расы богатырей: поле Беслера в сочетании с остаточной радиоактивностью вызвало быстротечную акселерацию человечества… И сейчас Кей покаянно думал, что был плохим мужем и еще б олее плохим отцом.
Увлеченный работой, он не испытывал потребности в том, чтобы Инта всегда была рядом. Достаточно сознавать, что она у него есть – надежная, верная, любящая! Друг, на которого можно положиться во всем.
Неутолимая потребность в ее постоянной, физически ощутимой близости возникла слишком поздно, – когда Инты не стало. В сыне же он помимо воли видел косвенного виновника ее гибели и оттого неосознанно чуждался его. И сын, росший с поражавшей всех б ыстротой, в свою очередь, отвечал отцу такой же отчужденностью.
Только теперь Кей понял, что совершенно не знал и не пытался узнать сына, упорно не замечал в нем своих черт. Зато лучистый взгляд зеленоватых глаз мальчика постоянно напоминал об Инте. Однако это лишь раздражало, как будто сын присвоил рели квию, на которую не имел права. Вот почему Кей избегал смотреть ему в глаза…
«Мальчик мой, как ты живешь, кем стал? А тот, оставшийся на Геме, осознал ли наконец, что ты значишь для него? – беззвучно кричал Кей. – Сейчас я тоже теряю тебя во второй раз…»
Но хотя его мысли были поглощены женой и сыном, он не мог уйти, не простившись в душе с друзьями и не вспомнив недругов.
Горн, человек громадного масштаба, а затем «призрак». Инвалид, медленно умиравший от прогрессирующего паралича, но продолжавший выполнять работу, непосильную для молодых, цвету-щих, полных энергии… Умиравший, но возвращенный к жизни целебной силой Гемы.
Не нужно было напрягать память, чтобы услышать рокочущий бас Горна:
– Держись, дружище! Ты сделал все, что мог. И не твоя вина в том, что ты уходишь, не доведя дело до конца. Так уж случилось. В сущности, ты везунчик, я всегда говорил тебе об этом. Прожил не одну, а несколько жизней, спасался, когда неминуемо должен был погибнуть. Не совершал подлостей, а это далеко не всякому удается. Наконец, любил и был любим. Что еще человеку надо? Одного не могу тебе простить – того же, чего ты и сам не простишь себе. Инты… Но здесь уже ничего нельзя поправить. Это единственная твоя вина, единственное поражение…
Спасибо Горну, он не унизил его жалостью. Ах, Инта, Инта…
И прорвался в душу, зазвенел голос любимой. И опять скорбно прозвучали слова, которые он помнил всю последующую жизнь, заставляя вновь и вновь спрашивать себя:
«А правильно ли я поступил, послушавшись?»
Ее слова:
«Нет, родной. Ты не сделаешь этого против моей воли. Не могу быть
«призраком». Уж лучше умереть сейчас, когда я так хочу жить, чем продолжать жить с желанием умереть!» Он исполнил последнюю волю Инты, обрекшую его на непрехо-дящие страдания…
И как было теперь не помянуть Корлиса, который отдал ей свою кровь и был готов умереть вместе с нею? Ученый до мозга костей, он считал себя трусом, а не героем, кем был на самом деле.
В нем несообразно сочетались целеустремленность и сомнения, твердость в убеждениях и умение признать свою неправоту, комплекс неполноценности и чувство собственного достоинства.
А как он переживал исчезновение Инты во время их первой экспедиции на
Гему! Какой взрыв негодования обрушил на Кея:
– И за что она вас полюбила? Да, да, полюбила! Или не видели, не замечали? Впрочем, куда вам, вы не человек, а робот, бездушная машина!
Потом, уже после смерти Инты, Кей догадался: Корлис сам лю-бил ее – ненавязчивой, отстраненно чистой любовью.
И еще один голос услышал Кей в свои последние минуты:
– Замечательная идея! Странно, что мы до нее не додумались. По сути дела вы предложили модель принципиально нового, подлинно коммунистического общества, где интеллектуальный потенциал каждого принадлежит всем и личность, не утратив и ндивидуальности, обретает разум коллектива!
«Призрак» Сарп, сдержанно философичный, не выставляющий напоказ свое превосходство. Это он вызвал переворот в мировоззрении Кея, подсказал ему идею и отверг свои права на нее…
Только сейчас, на краю бытия, в предсмертном озарении, постиг Кей великую тайну Сарпа: тот, «узнав» в Инте погибшую полтора столетия назад жену, полюбил ее так, словно это и впрямь была воскресшая Велла.
Каким же ударом стала для него смерть Инты! Велла умерла во второй раз.
Умерла, отказавшись от «бессмертия» и тем самым раскрыв его истинную цену…
Подобно тому, как ночь на время вытесняет день, мрачный образ Лоора потеснил образы друзей.
Великий архитектор… Тщедушный человек… «Сильная личность»… Как умело подчинил он себе космополитян! Они пошли за Лоором, видя в нем единственную гарантию выживания. Год за го-дом теряли индивидуальность, превращались сначала в «спло ченный коллектив», в котором, однако, не было ничего от коллективного разума гемян, а затем в покорную, нерассуждающую толпу.
Но всякая покорность имеет свою «критическую массу». И когда она была достигнута, произошел взрыв, разметавший «замкнутую систему» Лоора.
Мог ли предвидеть «вождь и учитель», во что выльется его честолюбивый замысел? Представлял ли меру своей ответственности за судьбы людей?
Догадывался ли о прижизненном либо посмертном бесславии, которое постигает любого вождя, ибо само поня тие «вождь» враждебно человеческому достоинству? Или он слепо уверовал в свою исключительность, в то, что познал психологию толпы, суть стадного инстинкта?
Астронавты, эти «пленники чести» сфероида, считают Лоора параноиком. Но ведь то же самое можно сказать о любом «вожде», даже если он «скромно» зовется президентом? Неужели вожди-параноики будут отравлять человеческую историю и там, на новой Геме?
Кей не мог не задаться этим тревожным вопросом. Надменное лицо Фан-Орта встало перед глазами. Красивое, хотя уже слегка обрюзгшее. Все еще атлетическая, но отяжелевшая фигура. Похож скорее не на самого Лоора, а на его монументы. Тоже «сильная личность».
А ведь параллель с «вождем и учителем» его бы возмутила. Он презирает
Лоора, но не за диктаторскую сущность, а за то, что тот позволил себя свергнуть…
Кей не испытывал к Фан-Орту враждебных чувств. Уж если кого и винить, то его отца. Он обладал недобрым умом, зловредным талантом и необузданным тщеславием, иным, чем у Лоора, – вселенского масштаба. Быть властелином крошечного мирка, кристаллика, заведомо обреченного растаять в расплаве космоса, не прельщало Орта.
До поры держался в тени, потакал прихотям диктатора, на деле же манипулировал им. Сумел внушить, что «эмбриональное чело-вечество» лишь средство покорить Гему. А гемян заинтересовал вселенским экспериментом.
Они были уверены, что эксперимент под контролем коллектив-ного разума.
Однако вмешался непредвиденный фактор в лице Урма – недаром Кей с самого начала испытывал к этому человеку недоверие…
Вот он и выплыл из запасников памяти – высокорослый, атлети-чески сложенный, с глазами фанатика, стремящегося победить зло злом.
Нет, его не поставишь в ряд с Лоором и Фан-Ортом. Честен, бес-корыстен, самоотвержен. Готов на все, чтобы избавить людей от рабства – даже ценой их жизней. Революционер в рафинированном виде, для которого революция не средство, а цель.
Каким пророческим пафосом были пропитаны его слова:
«Не сомневаюсь, что вы оплачете нашу гибель!»
Он предвидел свой конец, однако не поступился идеалами, чтобы предотвратить его. И оказался прав в своем мрачном пророчестве: гемяне тяжело пережили трагедию Космополиса, сознавая, что были косвенно повинны в ней. Но даже коллективный ра зум не гарантирован от ошибок…
«А может, надо было вмешаться?» – в который раз спрашивал себя Кей и не находил ответа.
Убийство Лоора едва не сорвало эксперимент. Увы, с исчезновением «вождя» не наступила эра свободы, ради которой пожертвовал собой Урм. Начался хаос, а как следствие – повальный террор, всех против всех. И кто-то (не с подачи ли Орта?) запустил ходовой двигатель.
Преждевременный старт оказался неожиданностью для гемян, не успевших довести до совершенства программу интеллект-автоматов. Пришлось в спешке продублировать личность Кея и телепортировать ее на стремительно удалявшийся Космополис.
Сейчас, по опыту прошлых лет, Кей был склонен считать ошибочной и микромодель будущего человечества. Получилось, что «гаранты», задуманные как объект эксперимента, могут диктовать его условия. А ведь люди есть люди. Непредвиденность у них в крови. Они склонны подменять логику интуицией даже в тех случаях, когда строгий расчет не только возможен, но и единственно оправдан. Их вполне объяснимое нетерпение способно погубить все.
Это может произойти сразу же после его ухода, как только «гаранты» решат, что настал их час. И он уже не сможет предотвратить беду…
9. Посмертный монолог ОртаФан-Орт ступил через порог своего жилища и замер: в кресле у окна сидел профессор Орт.
– Ну, здравствуй, сын, – сказал тот насмешливо. – Не ожидал встретиться?
Еще бы, мой прах рассеян в космосе и никакая сила меня не воскресит.
Успокойся: перед тобой видеозапись, поэтому не пытайся со мной разговаривать. Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить, и на все дам ответ.
Итак, первый твой вопрос: почему я не стал «призраком», ведь с помощью гемян сделать это было не трудно?
Отвечаю: не пожелал стать частицей целого, растворить свое «я» в так называемом коллективном разуме.
Следующий вопрос: как я в виде говорящего голографического изображения появился перед тобой? Подумав, ты поймешь, что это дело техники.
Ты спросишь далее, почему я обращаюсь к тебе именно сейчас. Потому что настало время вмешаться. Я задал контрольный срок, в течение которого должна была состояться колонизация новой Гемы. Он истек, а этого не произошло. Предусмотрев такую возможность, я заранее разработал резервный вариант, основанный на двух моих открытиях, о которых никто не знает. Пора привести его в действие. Садись!
Фан-Орт, действительно, все это время стоял у порога, не смея пошевелиться. В свое время профессор настолько изучил психоло-гию сына, что безошибочно предвидел его реакцию на свое появление. И когда тот присел в соседнее кресло, поверн улся к нему, словно был не голограммой, а живым человеком.
– Трудно тебе, сын… – сказал он с теплотой в голосе, столь несвойственной ему при жизни. – Знаю, ропщешь, проклинаешь отца. Ничего, скоро все изменится!
– Как? – не удержавшись, спросил Фан-Орт, и видеозапись ответила:
– До сих пор интеллект-автоматы выбирали звездную систему из числа сложившихся. И всякий раз оказывалось, что либо нет подходящей планеты, либо недостаточна устойчивость центрального светила. В отличие от
«призраков» звезды стареют и умирают, ничего не поделаешь… Логический вывод: надо отдать предпочтение не успевшей сформироваться системе, у нее впереди заведомо долгая жизнь.
Забыв, что перед его глазами не живой человек, а видеозапись, к тому же, сделанная годы назад, Фан-Орт взволнованно воскликнул:
– Но что это мне даст?! Процесс формирования звездной системы длится миллиарды лет!
Орт предугадал и этот возглас. Видеозапись сделала точно выверенную паузу, после которой продолжила:
– Вот здесь и сработает первое из моих тайных открытий – «эмбрион» небесного тела, затравка, способная вызвать бурную конденсацию протопланетного облака. В результате время форми-рования системы сожмется до нескольких тысячелетий.
– Но я не проживу и столько! – простонал Фан-Орт.
– Вспомни притчу о близнецах, когда первый, возвратившись из субсветового полета молодым, застал второго глубоким старцем. Однако могло быть и наоборот. Принцип относительности, который мне удалось развить, носит обратимый характер.
И мое второе открытие – эффект хронокомпрессии-хроноэкспансии, сжатия-расширения времени. А теперь перейдем к деталям…
10. КрахПосле необъяснимого исчезновения Кея власть и ответственость постепенно сосредоточились в руках Фан-Орта. На одной из ут-ренних встреч в конференц-зале он потребовал слова и, заявив, что нашел выход из тупика, изложил идеи отца, выдав их за свои.
– Такая наполовину искусственная планета станет колыбелью будущей цивилизации, в становлении которой мы сыграем главную роль, – завершил он свое выступление.
– Браво, Фан! Наконец-то ты нашел себя! – зааплодиро-вала Орена; к ней присоединились остальные.
– Как ученого я недооценивал вас, Фан-Орт, – признал Эрро. – Ваши идеи это революция в науке. Интеллект-автоматы про-анализируют их, и можно будет…
– Все и так ясно, – перебил Корби. – Зачем заниматься пере-страховкой?
– Нет, почему же, пусть проверяют, – возразил Фан-Орт, уверенный, что отец не мог ошибиться.
Интеллект-автоматы дали экспертную оценку 0,97. Такой оценки удостаивались перспективные, но все же требующие дополнительного исследования идеи. Оценка 0,99 означала бы рекомендацию к немедленному осуществлению.
Фан-Орт был раздосадован.
– Машины осторожничали, – сказал он недовольно.
– Прекрасная идея, поздравляю! – не согласился с ним Эрро.
– Вы что, издеваетесь? Программа же остается без изменений!
– Наука не терпит спешки. Нужно провести серию экспериментов, и только тогда…
– «Наука», «наука»… – зло передразнил Фан-Орт. – Носитесь со своей наукой, а для меня важно дело. И я не могу оставаться спокойным, когда его сознательно тормозят!
– Подумаешь, не хватает двух сотых! – выкрикнул Корби. – Степень допустимого риска установили гемяне. Так ли уж объективно? Они ведь доверяли интеллект-автоматам больше, чем нам. Между тем, пионеры киберлогики не зря предупреждали, что когда-нибудь машины поработят человека. Это уже случилось! Но еще не поздно вырваться из-под их власти.
Предлагаю избрать Фан-Орта командором с правом решающего голоса, иначе интеллект-автоматы и вовсе задушат нас!
– Какая нелепость! – замахал руками Эрро.
Орене, поддавшейся общему настроению, маленький «книжный червь» показался в этот момент особенно жалким, смешным и беспомощным. Она уже не помнила, что совсем недавно восхищалась его мудростью. Но ведь не он, целиком посвятивший себя науке, а, казалось бы, не имеющий к ней отношения Фан, сделал величайшее открытие. Ее Фан, которого Орена, к своему стыду, так недооценивала…
«Зачем Эрро восстанавливает против себя всех? – подумала она с презрительной жалостью к этому неудачнику. – Неужели не понимает, что остался один?!»
– Занимайтесь своей астрофизикой, ни в чем другом вы не смы-слите! – язвительно воскликнул Корби.
– Друзья, одумайтесь, – убеждал Эрро. – Вы хотите совер-шить непоправимую ошибку! Больше того, предательство!
В ответ раздался нечленораздельный гул, сквозь который про-рывались выкрики:
– Лишить его слова!
– Сам предатель!
– Долой!
Фан-Орт был избран командором сфероида. Против голосовал один Эрро.
И первое, что сделал командор, обретя неограниченную власть, – внес ряд необходимых, по его мнению, изменений в программу интеллект-автоматов.
Теперь они могли принимать самостоятельные решения лишь при аварийных ситуациях, когда промедлен ие вело бы к гибели…
…Месяц назад на экранах светозаров расцвел цветок с закру-ченными спиралью лепестками – вращающаяся туманность. Она сжималась, и процесс сжатия подходил к концу. На их глазах рож-далась звезда, которая станет новым Яром.
В естественных условиях эта стадия продолжалась бы миллиарды лет, но благодаря «феномену Фан-Орта» – комбинированной хронокомпрессии-хроноэкспансии – она завершится неизмеримо быстрее. Нужно лишь вывести на орбиту новой Гемы ее «эмбрион», и начнется бурная конденсация протопланетного облака. Уже в ближайшие годы сформируется планета, пригодная для посадки сфероида, а спустя десятилетие и для инкубации эмбрионов.
Фан-Орт с нарастающим нетерпением ждал, когда это произойдет. В прошлом его тоже не раз обуревало нетерпение, но близкое к отчаянию, нетерпение без надежды. Сейчас же он перестал быть пассивным наблюдателем. Ничто не мешало ему приступить к осуществлению замысла, в который Фан-Орт не счел нужным посвятить никого из товарищей, даже Орену. Он не собирался выслушивать чьи-либо замечания. Наконец-то он почувствовал себя Астронавигатором с большой буквы.
При мысли, что от него зависит судьба множества людей, как уже живущих, так и еще не появившихся на свет, Фан-Орт испытывал не просто гордость, а болезненно сладкое наслаждение. Не зря он был лишен детства тираном-отцом, вытерпел такое, от чего любой на его месте лишился бы рассудка, а то и жизни. Не зря профессор Орт предпочел продлить себя в нем, вместо того, чтобы стать «призраком»!
В отсек управления вошла Орена.
– Милый, все собрались в конференц-зале. Ждут тебя. Настроение прекрасное. Даже Эрро считает, что скоро нашим мытарства закончатся! Ну, пошли. Обсудим, что предпринять дальше.
– Хватит обсуждений!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я уже принял решение, – отрезал Фан-Орт. – И не отвлекай меня, сейчас самый ответственный момент.
– Ответственный? Но ведь интеллект-автоматы…
– Они отключены. От них мало толку.
– Ты… не доверяешь мастерству интеллект-автоматов? А помнишь, что когда-то говорил об их надежности? Девять девяток, кажется?
– Дело не в надежности!
– В чем же тогда?
– Они отказались выполнять маневр. Им, видишь ли, не нра-вится моя стратегия! Они собирались снова вывести сфероид на орбиту ожидания.
Но я не желаю больше ждать. «Эмбрион» новой Гемы нужно запустить на расчетную траекторию как можно раньш е!
– Не рискованно ли это? – встревожилась Орена.
– Кто не рискует…
Орена с сомнением покачала головой.
– Ты хотя бы посоветовался с Эрро!
– Эрро, опять Эрро! – вспылил Фан-Орт. – Этот зануда все испортит. Пусть уж занимается своей монографией, а я как-нибудь обойдусь без его советов!
– Но ведь Эрро первоклассный астрофизик!
– Может быть, это он открыл эффект хронокомпрессии-хроноэкспансии?
– Конечно же, не он, а ты. И я горжусь тобой, милый. Но прошу тебя: продумай все еще раз. Не забывай, что мы отвечаем…
– За твои банки с икрой? Можешь о них не беспокоиться, хотя мне куда дороже наши будущие дети. Не миллионы безродных людишек, а мои собственные потомки, которым я передам эстафету, полученную из рук отца.
– Только помни свое детство и никогда…
– Могла бы не говорить. Кстати, мы уже начали маневр, а ты ничего и не почувствовала, – усмехнулся Фан-Орт покровительственно.
– Зачем вы заблокировали автоматы? – послышался за их спинами тонкий голос Эрро.
Фан-Орт вскочил в бешенстве.
– Это вас не касается!
– Это касается всех нас. Немедленно снимите блокировку!
– И не подумаю!
– Тогда я сниму сам!
– Только попробуйте!
Эрро быстрыми шажками засеменил в аппаратную, но Фан-Орт догнал его и коротким злым движением сбил с ног.
– Что ты делаешь, Фан! – закричала Орена. – Как тебе не стыдно!
Ты дикарь, а не сверхчеловек!
– Эй, вы, оба! – взревел Фан-Орт. – прочь отсюда или я вас…
Эрро вскочил с неожиданной быстротой. Его лицо напоминало гипсовую маску, по нему струилась кровь.
– Оглянитесь, – крикнул он на бегу. – Вот что вы наделали!
Случившееся показалось Орене кошмарным сном: сигнальные матрицы приборов полыхали оранжевым пламенем, ее Фан-Орт, уверенный в себе гигант, обладающий молниеносной реакцией, не ведающий страха и сомнений, тупо смотрел на них, а карлик Эрро, этот книжный червь, жалкий задохлик с разбитым лицом, не теряя ни секунды, спешил разблокировать автоматы…
Тяжесть, удушье, тьма обрушились на Орену. Перед тем, как по-терять сознание, она еще успела подумать:
«Эрро опоздал, это конец…»
– Рен, миленькая, ты жива… – донеслась сбивчивая скороговорка. – Я не виноват, поверь мне… Кто знал, что оторвется часть протопланетного облака… Словно из пращи… И прямо в сфероид!
Было нечем дышать. Она возвращалась из вязкого беспамятства, не сразу осознавая, что произошло.
– Эрро… жив?
– Это он виноват! Он! Если бы не отвлек меня в такой момент, если бы…
– Прекрати! Что с ним, что с остальными?
– Все, все погибли… Мы уцелели чудом… Не ходи туда… Тебе туда нельзя… Там такой ужас… – захлебывался словами Фан-Орт.
«Нет, это не Фан…» – подумала Орена.
Перед ней на коленях стоял незнакомый человек, жалкий, испуганный, сломленный.
Фан был не таким. Среди подростков-сверстников самый высокий, самый ловкий, самый сильный – он. Могучий юноша со скульптурным торсом – тоже он.
Отяжелевший богатырь с надменным взглядом – и это он…
Любила ли она Фан-Орта? Во всяком случае, была уверена, что любит. Хотя поначалу отчетливо видела его недостатки и пыталась с ними бороться. Потом смирилась и сама не заметила, как стала преувеличивать достоинства, дала укорениться в с ознании образу сверхчеловека, которому дозволено то, что запрещено обык-новенным людям.
И сейчас Орена с горьким недоумением пыталась понять, как могла утратить собственное «я», слепо уверовать в незадачливого «сверхчеловека», который стоит сейчас перед ней на коленях и раз-мазывает по щекам слезы?
…Им была суждена долгая постылая жизнь. Жизнь без будущего. Предстояло терпеть друг друга – худшего наказания не бывает.
Орена презирала себя за то, что не смогла распознать ничтожество. А
Фан-Орт винил во всем отца, который, оказывается, так и не сделал из него сверхчеловека…
Эрро успел-таки разблокировать автоматы. Но было уже слишком поздно. И все же гравитационные импульсы спасли сфероид от уничтожения пылающей плазмой: началась конденсация прото-планетного облака. Сфероид уподобился
«эмбриону» планеты, с которым связывал надежды Фан-Орт. Вокруг него образова-лась скорлупа из силикатов и железа. Их частицы, слипаясь под воздействием гравитационных импульсов, упрочнялись и, в свою очередь, притягивали рассеянное в пространстве вещество. Скорлупа стано вилась все толще и толще, сфероид постепенно разбухал…
Когда миновала опасность, интеллект-автоматы попытались выключить генератор гравитационных импульсов, чтобы прекратить конденсацию протопланетного облака, но процесс вышел из-под контроля: в катастрофе пострадали не только люди.
И еще миллиарды лет будет продолжаться формирование пла-неты, названной впоследствии Землею, пока из прилегающего к ее орбите пространства не аккумулируется практически все твердое вещество.
