Текст книги "Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ)"

Автор книги: Александр Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Ты что, вспомнил что – то?

– Ничего конкретного, так, смутное ощущение.

– Вообще – то пускают с шестнадцати лет, но меня с мамой пускали, думаю и с тобой тоже пустят.

– Может пустят, может нет, тут надо провести предварительную подготовку, пошли вон к тем павильонам.

Здесь довольно часто попадались павильоны, где торговали летними шмотками, мы подошли к одному из них, и я купил легкую белую бейсболку с длинным козырьком и солнечные очки. Надел все это на Машу, оценил критическим взглядом и попросил переложить половину волос на грудь.

– Ты считаешь, что у меня маленькая грудь? – возмущенно спросила Маша.

– Очень, даже, симпатичная грудь, – успокаивающе сказал я – и с годами она станет просто фантастической, просто я не хочу доказывать все это контролеру. Маша меня послушалась и теперь, действительно, было трудно определить ее возраст. Мы прошлись, перед входом на американские горки, строго говоря, входов было несколько, я выискивал контролера помоложе и такой нашелся, рыжий веснушчатый парень невысокого роста. Потом я купил билеты, кассиру, похоже, было все до фонаря, он продал мне билеты не глядя, обошлись они нам по пятьдесят центов за штуку. Потом пристроились в очередь к рыжему, минут через пять, прибыла вереница тележек, и очередь начала двигаться. Вручая билеты контролеру, я сделал равнодушное лицо, Маша держала меня под руку с другой стороны, и он нас пропустил беспрепятственно. Мы заняли места, вдоль состава прошелся пожилой мужчина, бегло просматривая пассажиров и, наконец, нас потащили на подъем. Маша тут же повернула кепку козырьком назад и подняла очки выше лба.

И вот мы несемся вниз, Маша поднимает руки и визжит так, что у меня закладывает уши, со стороны видно, что девчонка в полном восторге, а вот у меня ощущения ниже среднего, непривычен я еще к таким кульбитам, тут еще, не ко времени, вспомнился фильм «Пункт назначения». В общем, когда мы покидали этот аттракцион, я был просто счастлив, Маша тоже выглядела довольной, вот только причины у нас были противоположные. Потом мы заблудились в лабиринте кривых зеркал, Маша хохотала над моим отражением, я указывал на ее отражение, но она только махала рукой не в силах сказать ни слова, и опять угорала над моим. В пещеру ужасов она идти не захотела сказав: «Это уж, совсем для детей, ничего хорошего, хватают разные идиоты за волосы, вот и все ужасы.» Часа два развлекались в павильоне игровых автоматов и Маша истратила большую часть своих денег. Потом мы прокатились на карусели, кабинки которой вращались во всех плоскостях и скорее подходили для тренинга космонавтов, чем для детей. Потом катались на роликовых коньках, на специальной площадке с горками, играя в догонялки. У меня в детстве были только обычные коньки, но я быстро освоился и частенько шлепал Машу по попе обозначая, что ее черед ловить. Разумеется, я ей поддавался давая себя догнать, она хлопала меня по плечу и визжа от «ужаса» убегала от меня прочь, я давал ей фору, а потом все повторялось. Наконец мы устали, сдали взятые напрокат вещи, пошли купили колы и просто сидели на скамейке устроив себе передышку. Увидев кого – то в толпе, Маша сказала с каким – то азартом:

– Майки, поцелуй меня!

– Маша, если делать это часто, то привыкаешь, и ощущения уже сосем не те.

– Я потом пропущу! – отмахнулась Маша – Но сейчас, мне очень надо! Нет, сделай это как в кино, давай встанем!

Мы встали, я нежно обнял ее, она тоже обхватила мою шею приподнялась на цыпочки, и я ее поцеловал – чуть дольше и чуть сильнее, чем в первый раз. Машин взгляд стал рассеянным, я прекратил поцелуй и, через некоторое время, в ее взгляд вернулась ясность.

– Майки, – прошептала она не отпуская моей шеи – первый раз, это тоже было приятно, но сейчас,… это было просто,… чудесно! Неужели к этому можно привыкнуть?

Маша все еще обнимала меня, когда ее кто – то окликнул по имени, она отпустила мою шею и повернулась на голос, я тоже поглядел – рядом с нами стояли три симпатичные девчонки – в этом возрасте они все симпатичные, и куда потом все девается, просто загадка. Маша была выше их ростом, почти на голову, она радостно воскликнула:

– Девочки! Привет! Вы тоже здесь гуляете? А мы с Майки уже нагулялись, вот решили отдохнуть.

– Рыженькая, видимо самая бойкая, сказала:

– Мэри, может ты нас познакомишь?

– Ну конечно! – радостно воскликнула Маша – Просто Майки так целуется, что голова закружилась! Девочки, это Майкл Гордон, вряд ли вы его раньше видели, он учится в старшей школе. Майки, это мои подруги: Это Долли, это Кэнди, а это Мелани.

Маша, поочередно, указала на рыженькую, черненькую и шатенку. Я вежливо им улыбнулся.

– И давно вы знакомы? – Спросила рыженькая Долли.

– Целых два дня. – гордо сообщила Маша – Ой, да вы, наверное, ничего не знаете, вы про катастрофу на мосту Верразано слышали? Слышали, сколько людей там погибло? Из тех, кто упал с моста, мы с Майки единственные выжившие. Я сразу поняла – это судьба! Ну и теперь, мы с Майки не расстаемся, мама даже попросила его пожить у нас несколько дней – он ведь мне жизнь спас. Он вытащил меня из тонущей машины!

– И что, никто из вас даже в больницу не попал? – рыжая зануда спросила это с явным недоверием.

– Вы что, мне не верите?! – потрясенным голосом спросила Маша – Стойте здесь, я сейчас!

– Маша скорым шагом направилась к газетным автоматам. «Ничего удивительного – подумал я – девочки, по утрам, газет явно не читают». Маша вернулась с газетой Нью – Йорк Таймс.

– Вот – торжествующе показала она нашу большую фотографию.

Девчонки сначала обступили газету, и, недоверчиво, переводили взгляд – то на фото, то на Машу. Потом все вместе переместились на скамейку, и я пошел вместе с Машей, поскольку Маша простить такой «наезд» никак не могла. Через несколько минут они уже обсуждали газетную статью.

– Ну надо же, – вздыхала шатенка Мелани – герой, рискуя жизнью, спас девушку и получил заслуженную награду. Саму девушку. А он тебе делал искусственное дыхание?

– Только что делал – вставила свои пять центов ехидная Долли – и мы все это видели.

– Не завидуй! – сказала Маша – Не пройдет и трех лет, как твой недоразвитый соберется с силами и тоже тебя поцелует!

– Да мы уже целовались! – Возмущенно воскликнула Долли – И не один раз!

– Неужели? – удивилась Маша – А Дик Кроули говорил, что твой мальчик еще в постель писает! Ты уж поберегись, подруга, а то переспите, а потом будете разбираться, у кого из вас недержание, слухи по школе пойдут…

– Маша, – сказал я – может мы пойдем?

– Пошли, Майки, – Маша снисходительно посмотрела на подруг – пусть хоть в газете почитают, какие бывают настоящие парни!

Маша взяла меня под руку и мы пошли к выходу из парка.

– Маша, – сказал я – ты не слишком к ним сурова? Все таки подруги.

– Подруги, – презрительно бросила Маша – ты бы знал, как они надо мной насмехались. «С твоим выдающимся ростом, ты себе парня найдешь только лет через пять!» Передразнила кого – то Маша.

– Так может, и не стоит с такими дружить?

– Где же я других найду? – удивилась Маша – Там все такие. Как будто, ты в школе не учился. Ой, прости Майки, все время забываю, что ты потерял память! Простишь?

– Конечно, Маша, зачем мне обижаться? Я действительно потерял память.

– Понимаешь, ты ведешь себя так естественно, что я постоянно забываю, что у тебя нет памяти. И все равно, ты самый лучший. Можно Я тебя поцелую? Я тебя еще не целовала ни разу!

Она забежала вперед, заступая мне дорогу, видя ее решительный настрой, я решил уступить, ну не сопротивляться же мне, в самом деле. На этот раз она ухватила меня одной рукой за шею, а ладошкой другой руки надавила на затылок, я опустил голову и встретил ее ищущие губы, полумер она не признавала и ее поцелуй не был поверхностным, пришлось ей ответить движением губ, она целовала меня пока у нее не перехватило дыхание. Наконец она отпустила меня и, ей богу, я увидел торжествующую женщину! Ее глаза стали хитрыми, и вопрос прозвучал с нотками превосходства:

– Ну что, у кого лучше получилось?!

– У тебя, конечно.

«Ты же не связана внутренними барьерами, памятью прошлой жизни. Пожалуй, я зря обозначил границы так явно, она теперь специально будет их нарушать, что бы доказать свою женскую состоятельность. Эта извечная, женская страсть покомандовать своим мужчиной, ей уже вполне свойственна. Держись, Майки! Скоро из тебя будут вить веревки – вот этими самыми, прелестными, тонкими, пальчиками.»

Мои мысли, очень скоро, получили подтверждение – мы шли под ручку и Маша стала меня притормаживать. Когда мы шли к аттракционам, этого сооружения я не видел, просто не обратил внимания – это было что – то похожее на нашу летнюю эстраду. На сцене бесновался мужик с микрофоном, очевидно, это было что – то вроде конкурса, ведущий заманивал на сцену участников, соблазняя их ценными призами. На площадке перед сценой стояли ряды обычных пластиковых стульев, на них сидели девушки и парни, подзуживали друг друга к выступлению. На сцену, как раз, вышел парень и попросил гитару. По краю сцены лежали различные музыкальные инструменты. Парень запел под гитару что – то в стиле кантри, слегка пританцовывая. Маша посмотрела на парня, потом на меня, и ее глаза стали озорными.

– Майки! Ты поешь гораздо лучше него, почему бы тебе не выступить?

– Маша, зачем мне это? Тебе я пел с удовольствием, а на публике выступать, это совсем другое, к тому же, гитара у него совсем не «строит».

– Не строит?

– Не настроена.

Маша энергично начала обшаривать мои карманы, я с изумлением наблюдал за ней, очевидно, она уже считала меня своей безраздельной собственностью, и разницы между нашими карманами не чувствовала. Она нашла, наконец, камертон и ключ для грифа и вложила мне их в ладонь, потом обняла меня за талию и прижалась всем телом и я увидел ее большие глаза очень близко, выражение ее глаз так напоминало кота Штрека, что я не выдержал и расхохотался. Очевидно, она такой реакции не ожидала, отпустила меня и я увидел ее обиженную физиономию.

– Нам надо поговорить – сказал я. И пошел к свободным стульям, подальше от сцены. Честно говоря, я думал что наглая девчонка может выкинуть фортель, и мне пришлось бы ее догонять, надумай она пойти в другую сторону, но она пошла за мной. Я вздохнул с облегчением, я не был у нее под каблуком, что бы она об этом не думала. За предыдущую жизнь, у меня выработался иммунитет на женскую диктатуру, но мне пришлось бы ее догонять только потому, что я не чувствовал себя вправе оставить ее одну в парке. Мы устроились в уголке на стульях, здесь было потише, и я заговорил:

– Маша, ты должна понимать, что любые отношения в паре, это союз. Равноправный союз двух человек. Строить отношения по принципу «раб и господин» у некоторых получается, но тогда ни о каком счастье не может быть и речи. Ни раб, ни господин, не могут быть счастливы. Не бывает таких пар, когда один счастлив, а другой несчастлив. Бывают оба несчастливы, но каждый по своему.

– Значит мне ничего нельзя у тебя просить? – спросила Маша.

– Не притворяйся, ты все прекрасно поняла. Ты попросила, я тебе отказал в вежливой форме, тогда ты обыскала мои карманы и продолжала настаивать на своем – поправь меня, если я в чем то ошибаюсь.

– А если мне очень что – то нужно, вот очень – очень!

– Убеждай, объясняй зачем тебе это нужно, в конце концов предложи обмен.

– Что значит обмен?

– Обмен, это значит, что в обмен на свое желание, ты сделаешь, что нибудь для меня.

– Майки, – с болью в голосе сказала Маша – но я и так готова сделать для тебя все, что ты хочешь, отдать тебе, все что у меня есть!

Честно говоря, сердце мое кольнуло жалостью и стыдом. Разумеется, не считая разных мелочей, отдать ей было нечего, но она говорила правду. Если бы было что отдать, отдала бы не задумываясь. А с этими карманами получилось совсем скверно, она сделала это потому, что искренне считала, что и я могу сделать тоже самое, когда мне понадобится. Жаль, что я так поздно это понял. Я обнял ее за плечи и сказал:

– Извини, я был не прав, я напрасно затеял весь этот разговор, ты гораздо лучше, чем я думал о тебе, прости меня Маша, прощаешь?

– Майки! – радостно сказала Маша – я не все поняла из того что ты говорил и, за что ты просишь прощения, я тоже не понимаю, но я конечно тебя прощаю, раз тебе это нужно.

– Спасибо Маша, я, конечно, спою для тебя, но мне просто любопытно, зачем тебе это?

– Ну… я просто хотела, что бы все увидели, какой у меня парень…

Я коротко поцеловал ее в губы и пошел на сцену, «Старый циник и идиот, ну что бы просто не пойти и не спеть, ведь помню же несколько английских текстов, а теперь даже понимаю, о чем там поется. Ведущий бесновался на сцене, уже минут пять зазывая участников и, поэтому, обрадовался мне как родному.

– Мне нужна гитара – сказал я – самая лучшая

Он показал мне в сторону боковой стены и я, не обращая внимания на зрителей, пошел выбирать инструмент и сразу обратил внимание на большую концертную гитару с глубоким резонатором, щипнул ее за струны и мне она понравилась. Я достал камертон и проверил первую струну и тут же ее настроил, в общем на настройку ушло не больше двух минут. Я подошел к микрофону и нашел взглядом Машу, она осталась там, где мы сидели и была далеко от меня. Я постучал по микрофону пальцем, он работал, опустил его пониже, чтобы мой голос и гитара звучали с одной громкостью. Потом я сказал в микрофон:

– Я прошу мою девушку Мэри, подойти и сеть в первом ряду, я буду петь для нее.

Я увидел как Маша торопливо встала и пошла по проходу. И я запел песню «Отель Калифорния», это был убойный вариант, я не знал человека в прошлой жизни, которому бы эта песня не понравилась. Здесь она пока еще не написана, но люди которых я вижу, те самые, которые потом были от нее в восторге. Я видел как Маша так и осталась стоять возле сцены, люди перестали разговаривать между собой. Одной гитары, конечно, очень мало, но мой теперешний голос имел гораздо большие возможности, чем прошлый, и я «вытягивал» песню одним голосом. Подходили другие люди, сначала редкие одиночки, потом они стали подходить целыми группами, свободных мест уже не было, и люди стояли в проходе. Я закончил петь, стало очень тихо, потом зрители разразились какими – то криками, я сумел распознать только несколько:

– Мы не слышали начало!

– Спой еще раз!

– Повторить!

Какой – то парень с пронзительным голосом сложил руки рупором, повернулся к зрителям и начал скандировать «Повторить!», и люди его поддержали: «Повторить!».

Машу совсем зажали у сцены, я подошел и протянул ей руки, она уцепилась и я вытащил ее к себе, потом обнял ее, и мы подошли к микрофону.

– Хорошо, хорошо – сказал я – сейчас повторю, успокойтесь пожалуйста!

– Я поднял руки вверх и народ стал успокаиваться. Я сказал в микрофон:

– Для тех кто не слышал начало, повторяю: это Мэри, моя девушка, и песня посвящается ей.

Маша меня обняла и поцеловала, толпа восторженно заревела, я опять поднял руки и народ быстро затих. Я спел снова, на этот раз, заслужил аплодисменты, как говорили в Союзе, бурные и продолжительные, потом взял Машу за руку и мы еле протиснулись через толпу. Идя по дороге к выходу Маша оглянулась и сказала:

– У тебя появились фанаты!

Я тоже посмотрел назад, часть зрителей действительно шла за нами, и я сказал:

– Нет, они просто смотрят на твои ноги.

Маша засмеялась, громко и заразительно, взяла меня за руку, и мы пошли на автобусную остановку, она совсем забыла мою попытку ее «воспитать», но я ничего не забыл.

– Майкл, откуда эта песня?

– Маша, это трудно объяснить.

– Ты не хочешь говорить?

– Не то чтобы не хочу, просто в это трудно поверить.

– Майкл, я тебе поверю, если можно расскажи мне, я ведь давно заметила, что ты не такой как все.

– Я ведь тебе говорил, что был очень близок к смерти, часть меня осталась там навсегда, ко мне никогда не вернется память, взамен я получил что – то другое, и эта песня лишь малая часть того, что я получил.

– Ты знаешь, я даже боялась, что к тебе вернется память, тебя я очень хорошо знаю, мне даже кажется, что я тебя знаю всю жизнь, а вот того, другого, который мог вернуться, я очень боялась, вдруг, это окажешься совсем не ты? А песня… хорошая песня, это всегда хорошо!

– Теперь можешь не бояться, некому больше возвращаться.

Не спрашивая разрешения, Маша поцеловала меня в губы, но на этот раз это был короткий поцелуй, она больше ничего не хотела мне доказывать. Подошел автобус, Маша потянула меня за собой, проехав три остановки мы вышли, и Маша, уже привычным движением, взяла меня под руку, и мы пошли к дому Кендалов.

Ворота оказались закрыты и Маша повела меня через боковую калитку. Она нажала кнопку и где – то далеко прозвенел звонок, через минуту нам открыл мужчина лет сорока, одетый в рабочий комбинезон, он склонил голову и сказал:

– Мисс Кендал.

– Привет Патрик, я ключи забыла. Я думала мама уже вернулась, – пояснила мне Маша – но ее наверное задержали в администрации.

– Мы прошли через сад и попали в дом через открытую заднюю дверь.

– Ты хочешь есть?

– Не откажусь – я действительно уже был голоден.

– Пойдем на кухню, не охота с сервировкой возиться.

Мы пришли на кухню, Маша нарезала ветчину и хлеб, нарезала огурцы длинной соломкой, добавила перышки зеленого лука и сложила сандвичи на большую тарелку.

– Пойдем в мою комнату, – сказала Маша – вот мама вернется, будем ужинать по настоящему.

В комнате Маши мы заморили червячка, потом она опять взялась меня причесывать, я опять ушел в нирвану. Маша, довольным взглядом, посмотрела на меня в зеркало и сказала:

– Майки, давай сфотографируемся вместе, мне мама фотоаппарат подарила, вот только я еще фотографировать не научилась.

– Принеси, посмотрим что за аппарат.

Маша открыла двери своего шкафчика, покопалась там и принесла мне фотоаппарат в упаковке и целлофановый мешочек, с упаковками пленок. Я осмотрел аппарат, вроде ничего сложного, что – то типа нашего «Зенита», но нужно его зарядить, выбрал пленку со светочувствительностью на сорок единиц, опустил жалюзи и, прямо под одеялом Машиной кровати, перемотал пленку на светонепроницаемую кассету аппарата. Потом зарядил аппарат, сделал несколько «пустых» снимков, что бы перемоталась засвеченная пленка.

– Все готово – сказал я – пойдем в сад, здесь мало света.

В ранней юности я увлекался фотографией и, поскольку мне это было интересно, прекрасно помнил все нюансы этого дела. Сначала я фотографировал Машу, потом она меня. Когда пленки осталось на десяток снимков, Маша решительно прекратила съемку.

– Теперь нам надо сняться с тобой вместе, давай я попрошу Патрика, он наш садовник, ты ему все покажешь, и он нас снимет!

– Это не обязательно, – сказал я – на аппарате имеется механический таймер, он сам нас снимет через заданное время.

– Подожди, подожди, – сказала Маша и глаза ее хитро заблестели – через какое время он нас снимет?

– Ну, можно выставить десять секунд, можно двадцать, крайний срок одна минута.

– Ставь на десять! – Решительно сказала Маша.

Я пристроил аппарат на перила беседки, пустил таймер. Потом подошел к Маше и встал рядом с ней. Маша загибала пальцы, а потом неожиданно повернула меня к себе, обняла за шею, приподнялась, и стала целовать меня не соблюдая никаких договоренностей. Не то что бы я разозлился, но желание проучить распоясавшуюся девчонку у меня возникло, я обнял ее так сильно, что она застонала и губами ответил ей по взрослому, объятия ее разжались и руки бессильно повисли вдоль тела. Я прекратил «наказание» и с тревогой посмотрел ей в глаза, встретившись со мной взглядом, она сказала слабым голосом:

– Майки, не отпускай меня, а то я упаду…

Через некоторое время она утвердилась на ногах, руками обхватила меня за спину, прижалась, устроив свою голову у меня на плече. Мы постояли так с минуту, потом она подняла голову и нашла мой взгляд:

– Что это было? – спросила она слабым голосом.

– Ты сама меня спровоцировала!

– Это я знаю – сказала Маша – и что ты решил меня проучить, я тоже поняла. Что случилось со мной? Я испытала такое сильное чувство,… мне захотелось умереть в твоих руках!

– Не знаю – сказал я, хотя уже подозревал, что с ней случилось – я ведь не знаю, что ты чувствовала.

– Это было настоящее наслаждение, очень сильное, вот здесь – она приложила свою ладонь к низу живота.

«Доигрались! – сокрушенно подумал я – Оргазм у нее случился, обычный оргазм! Слишком сильно прижал ее еще не оформившуюся грудь к своей, объятья, конечно, чрезмерный поцелуй, вот все и наложилось».

– Майкл, – сказала Маша – отнеси меня в мою комнату, мне нужно полежать, такая слабость…

Я закрыл кожаный футляр фотоаппарата, повесил его тонкий ремешок на шею. Пристроив его за спиной, взял Машу под спинку одной рукой, а другой, под сгиб коленей, она ухватилась одной рукой за мою шею и мы пошли. Когда я поднимался по лестнице, я удивился ее легкости «Приврала насчет веса? Какой смысл? Девушки своим весом никогда не хвастают, скорее, она бы возраст себе прибавила, а не вес». Я аккуратно уложил Машу на ее кровать, сел с ней рядом с ней, положив фотоаппарат около зеркала. Маша посмотрела на меня каким – то новым взглядом.

– Майки, – голос Маши был очень нежным – я знаю, что это случилось из – за твоей ласки. Ты знаешь, что это было?

– Ты испытала очень необычный оргазм, – сказал я.

– Маша пару минут молчала, мечтательно глядя в потолок.

– Теперь я знаю, как это будет, у нас с тобой, – сказала Маша нежно глядя на меня.

– Об этом говорить еще рано – сказал я.

– Да, придется немного подождать – с огорчением сказала Маша.

– Я думаю, пока тебе не исполнится шестнадцать, об этом не может быть и речи!

– Да ты всегда был таким трусишкой! Боишься поцеловаться лишний раз! – с возмущением сказала Маша.

– Зато ты, ничего не боишься! – почти закричал я – А отвечать за все – мне, перед твоей мамой!

– Да что ты можешь знать о моей маме – закричала Маша – у меня самая лучшая мама на острове!

– И что это вы так раскричались? – Спросила Нина Александровна – Маша, почему ты скачешь на своей постели?

– Да у меня на этого Майки просто зла не хватает – сказала Маша сходя с постели.

– Майкл, хоть ты объясни – Нина Александровна с тревогой посмотрела на меня – да ради бога, что случилось?!

– Ничего не случилось – сказал я хмуро – просто семейную жизнь планировали.

Я вышел из комнаты Маши и пошел в свою спальню, прилег на постель, из – за стенки был слышен голос Нины Александровны, потом послышались рыдания Маши, это было нестерпимо. Я обшарил карманы, вытащил деньги – оставалось шесть баксов с мелочью. «На такси вряд ли хватит, ничего, язык он и до Киева доведет, даже из Америки». Я достал и развернул бумажку Томаса, там было написано: «Сильвер Лейк 16». Рыдания Маши утихли и был слышен ее громкий сбивчивый голос, через стенку не понять ни слова. «А ведь сейчас нельзя уходить, вполне возможно, мне еще придется ответить за все эти телячьи нежности». Я нагнулся и достал гитару из под кровати и начал тихонько наигрывать «Сплина» композицию «Романс», потом перешел на «Половинку». Наигрывал все, что вспоминалось. И сам не заметил, как без слов заиграл «Отель Калифорния». Тихо открылась дверь и Маша с Ниной Александровной зашли в комнату, я прекратил играть, но Маша, посмотрела на меня умоляющими, заплаканными глазами и попросила:

– Спой, Майки, мама еще не слышала «Калифорнию».

И я не стал ломаться, и спел. Получилось даже лучше, чем парке – было тихо, голос не надо было напрягать и, поэтому, он был более выразительным. Песня закончилась. Посмотрев на меня с большим удивлением, Нина Александровна спросила:

– Откуда эта песня, Майкл?

– Не знаю, – сказал я – мне кажется, я всегда ее знал, а когда она стала нужна, я ее просто вспомнил.

– Странно, текст очень не простой, – сказала Нина Александровна – но когда ты ее поешь, возникает ощущение, что ты сам все это пережил. Майкл, ты уверен, что эта песня еще не известна?

– Уже известна, я ее в парке исполнял – пришлось мне расколоться.

– Очень плохо – сказала Нина Александровна – если там был компетентный человек, он вполне может оформить авторство на себя, жалко, песня очень хорошая…

– Это вряд ли, – сказал я – музыку запомнить он бы мог, а вот текст… Вы сами сказали, что текст очень сложный.

– Маша, – строго спросила Нина Александровна – ты готова помочь Майклу?

– Конечно, – радостно сказала Маша – я, для него, все что угодно сделаю!

– Берешь нотную тетрадь, берешь Майкла и записываешь основную тему с голоса Майкла, гитару вообще не слушаешь, там у него сплошная импровизация. Потом перекладываешь текст на ноты. Справишься?

– Справлюсь! – твердо сказала Маша.

Потом она взяла меня за руку и потащила к себе в комнату. Записать голос нотами, оказалось не просто, Маша часто меня останавливала, поскольку не успевала записывать, часто просила повторить музыкальный фрагмент. Она вела запись карандашом и частенько стирала и переписывала отдельные ноты. Наконец, часа через два, она закончила.

– Это все? – Спросил я.

– Нет, – сказала Маша – теперь проверять будем, я буду петь по нотам, а ты внимательно слушай, если что – то не так, будешь меня поправлять. Раз пять я ее останавливал, голосом показывал как надо, она сначала хваталась за голову, потом за карандаш, стирала и записывала по новой. Наконец она спела без замечаний и с надеждой посмотрела на меня, я кивнул, обнял ее и поцеловал в губы. Глаза Маши вспыхнули радостью, она схватила нотную тетрадь и куда – то умчалась.

Я не знал сколько мне ждать Машу и пошел в свою комнату, прилег там и задумался. «Нина Александровна хочет оформить на меня авторские права на эту песню. Я помню еще с десяток английских текстов. Разумеется, самых хитовых, я ведь помню только то, что мне очень понравилось. Музыки я помню гораздо больше, но это мне почти ничего не дает.

В отличии от Союза, здесь ничего нельзя «достать» за бутылку, только купить по рыночной цене. Я подозреваю, что мне понадобится самое передовое и лучшее, из того что есть на рынке электронных компонентов, значит, деньги будут очень нужны. Мои будущие контрагенты, узнав обо мне все подробности, просто взвоют от радости! Восторженный пацан с гитарой, просто подарок! Купить новый велосипед, или, если уж совсем скверно пойдут дела, раскошелиться на новых мотоцикл. Вот только я не пацан, насколько я помнил, хит «Отель калифорния» в сочетании с другими песнями «Иглз» продавался не одно десятилетие, и тираж сборника 76 года достиг чуть ли не 30 миллинов штук. Значит не торопиться с продажей, запустить на радио бесплатно, когда будут оформлены права, записать с десяток кассет и разослать на радиостанции. Халявный хит! Для радио сойдет и авторское исполнение, под гитару. Судя по тому, что было в парке, народ начнет спрашивать в музыкальных магазинах, и если есть обратная связь, а она наверняка есть, то дельцы от музыки станут более уступчивыми.»

Дверь, как всегда, распахнулась с треском, ворвалась Маша и стала поднимать меня на ноги:

– Пойдем, сейчас мама будет петь твою песню!

И мы пошли в холл, Нина Александровна уже пристраивала нотную тетрадь на пюпитре рояля, увидев нас, она сказала:

– Посидите пока, мне нужно аккорды подобрать.

Мы с Машей присели на два больших кресла стоящих в углу. Нина Александровна подбирала аккорды, иногда я узнавал фрагменты музыкальной композиции, иногда приходил в совершеннейшее недоумение. Наконец, она сделала паузу, посмотрела на нас и заиграла. В ее трактовке, это было почти оперное произведение, никакого строгого ритма, плавные музыкальные переходы по ходу куплета и оперный голос – очень сильный и красивый голос. От оригинала, практически ничего не осталось.

Я сидел как пришибленный – не то чтобы мне понравилась подобная трактовка, но осознать, что все это время, я выделывался с гитарой перед матерым профессионалом, было нелегко. Она закончила и с интересом посмотрела на нас.

– Ну, что скажете? – спросила она провокационно улыбаясь.

– Вы уверены, что это те же самые ноты? – спросил я.

– Мама, когда пел Майки, мне больше понравилось! – вступилась за меня моя верная подруга.

Нина Александровна весело засмеялась.

– Маша, Майкл, я просто пошутила – и она засмеялась, совсем уж на грани приличия.

– Какие – то шутки у вас академические – сказал я – и совсем не смешные.

– Шутка, может, и не смешная, – сказала Нина Александровна – а вот на ваши лица посмотреть, дорогого стоило. Ну ладно, шутки в сторону, Майкл, я сама перепишу ноты набело и завтра утром отправлю их в Библиотеку Конгресса. Там оформят твой копирайт, и, в течении месяца, отправят тебе авторское свидетельство и счет для оплаты разового сбора, после оплаты документ обретает законную силу. Приоритет определяется по дате отправки письма. Вот поэтому, я вас так и торопила. Это все, что тебе следует знать.

– Мама! – закричала Маша – Там, в парке, эту песню он посвятил мне!

Маша поцеловала меня, вытянувшись в струнку и крепко обхватив за шею. Я обнял ее, покосившись на ее маму. Когда Маша меня отпустила, Нина Александровна сказала:

– Майкл, что это за нелепые ограничения ты придумал для ваших отношений? Это обижает мою дочь, и я ее вполне понимаю!

– Но ей всего четырнадцать лет!

– Ах, Майкл, – Нина Александровна загадочно улыбнулась – когда Джульетта встретила своего Ромео, ей было примерно столько же!

– Я помню Шекспира, – сказал я – но почему – то вы забыли, чем кончилась эта история!

– Сейчас другое время, – сказала Нина Александровна продолжая улыбаться чему – то своему – может, ты просто боишься взять на себя ответственность за мою девочку?

– Но должны же быть какие – то рамки! Вы что – же, разрешите ей абсолютно все?

– У девочки очень раннее развитие, она вполне адекватна и сама может решить, стоишь ли ты ее доверия. Первые светлые чувства, – глаза Нины Александровны стали мечтательными – я не буду вмешиваться и никому не позволю!

При последних словах, она покосилась на комнату дедушки. Нина Александровна подошла ко мне и обняла, потом сказала:

– Я очень рада, что Маша выбрала именно тебя, ты серьезный парень и иногда даже удивляешь меня своей взрослостью. Ты вполне можешь позаботиться о Маше, оградить ее от неприятностей, мы поняли друг друга?

– Я сделаю все, чтобы у Маши было все хорошо – сказал я.

– Вот и хорошо – сказала Нина Александровна – споешь нам что нибудь?

Маша тут же помчалась за гитарой и через минуту вручила мне ее в руки примостившись вместе со мной в одном кресле.

– По – русски спеть, – спросил я – или по– английски?

– По – русски – сказала Нина Александровна, устраиваясь в соседнем кресле.