Текст книги "Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ)"

Автор книги: Александр Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Я не могла больше, даже случайно с ним встречаться, противно было, я уволилась. Ты, понял, к чему я это говорю?

– Да, армия – это сильный аргумент, вот только, мне до призывного возраста еще пять лет надо прожить, постараюсь до этого срока закончить свой бизнес. А студент ваш сам виноват, не надо было разбрасывать свои ноты где попало, ввел в искушение более сильного зверя и закономерно оказался в армии. Повезло, в другом бизнесе, при таких раскладах, могли и убить раззяву.

– Майкл, я не думала, что ты такой циник.

– Нина Александровна, для своих я добрый и пушистый, и нисколько не циничный, а с чужими иначе нельзя, съедят. Тот студент, наверное, добрый был? Пусть спасибо скажет профессору, что тот не обглодал его до костей, а то и для армии, был бы не пригоден. А так, хоть на что – то сгодился, уверен из армии он вернулся другим человеком и больше обокрасть себя никому не позволит.

– А ты знаешь, теперь я верю, что ты сумеешь заработать в шоу бизнесе, в тебе есть все необходимые для этого качества.

Мы доехали до дома Кендалов и я остановился перед воротами.

– Мама, ты иди, а я немного попозже приду.

– Трогательное прощание? – хмыкнула Нина Александровна – Майкл, беременной мою дочь не сделаешь?

– Обязательно сделаю, – убежденно сказал я – лет через десять!

Нина Александровна расхохоталась, видимо опьянение все – таки имело место, хотя по ее лицу это было не заметно.

– Ну, так уж осторожничать не надо, меня вполне устроит, если вы сделаете меня бабушкой лет через пять – шесть. Маша я ключи в замке оставлю не забудь закрыть калитку.

Нина Александровна открыла калитку в воротах и ушла в глубину сада. Мы перебрались на заднее сидение на передних, нам постоянно мешал рычаг коробки передач…

Глава 12

Мы подъехали к клубу без десяти двенадцать. Крис увидев Машу недовольно сморщился.

– Привет Крис – сказал я, делая вид, что не замечаю его недовольной гримасы.

– Привет, Майкл, – сказал Крис – привет, Мэри, зря вы это затеяли.

– Затеяли, что? – Закосил я под дурачка.

– Ты, же собрался провести ее в клуб?

– Ну, да, это преступление?

– Нет, не преступление ее просто не пустят, ты же сам знаешь, нас по списку пропускают.

– Ну, да, сначала нас пересчитывают по головам, как баранов, зато потом, когда мы таскаем инструменты, нас никто не считает. Дадим ей самый большой барабан Роберта, и она спокойно пройдет. Крис! Сейчас клуб не работает, кому она там помешает? Тихонечко посидит за кулисами, послушает наши песни.

– Ладно. Пусть пока спрячется за фургоном Роберта, сейчас охранники уже выйдут.

Я спрятал Машу за фургоном, объяснил ей, суть авантюры и ее глаза загорелись азартом. Авантюристка еще та. Задняя дверь клуба открылась и оттуда вышел всего один охранник. Он вручил Крису ключи от кандейки и сказал:

– Давайте быстро!

Очевидно, днем здесь были нравы попроще и пересчитывать нас никто не стал. Машка выскочила из – за фургона, приняла у меня барабан средней величины, подняла его на плечо, закрывая свое юное личико и пошла к дверям. Я шел, прикрывая ее с другой стороны держа гитару на плече, как лопату. Сегодня я настоял, чтобы она одела нормальные джинсы, а то она хотела свои шортики нацепить. Ростом она не подкачала, так что в группе музыкантов практически ничем не выделялась. Мы прошли беспрепятственно, устроились в выделенной нам комнате и Крис тут же куда – то умчался. Я присмотрел стул для Маши, не стоять же ей за кулисами. Все расселись, кто где, мы с Машей уютно устроились в одном кресле. Сидели мы, так в обнимочку, минут десять, потом вернулся Крис.

– Все нормально, устраиваемся на сцене, правда новая солистка еще не пришла, но мистер Браун сказал, чтобы мы были в готовности.

Началась привычная уже суматоха. Я взял стул для Маши и повел ее на сцену. Маша шла, оглядываясь вокруг круглыми глазами. За кулисами натуральный бардак для непривычного человека. Это из зала, сцена кажется символом порядка и чистоты, а тут разное попадалось. Усадив свою девушку так, чтобы ей все было видно, но сама она никому не мешала, я присоединился к суете коллег. Ко мне подошел Крис.

– Нашей новой солистки нет и неизвестно, когда будет, – сказал он раздраженно – может, что бы парни не простаивали, прогоним песню «Разрушительный шар»? Ее мало репетировали.

– Ты хочешь, чтобы я был солистом?

– Так, больше не кому.

Твоя магнитофонная запись сохранилась, но хотелось бы вживую прогон устроить.

– Петь эту песню мужским голосом, это извращение. У тебя есть блокнот?

– Есть, что ты хочешь делать?

– У Мэри должно получиться, дай блокнот я слова запишу.

Крис с сомнением посмотрел на Машку, которая посматривала по сторонам любопытными глазами.

– Думаешь, у нее получиться?

– Не попробуем, не узнаем.

Наконец, он со вздохом протянул мне блокнот.

– Попадемся мы с ней, сколько ей лет, четырнадцать, пятнадцать?

– Почти пятнадцать, – успокоил я его – не трусь ковбой, дальше Техаса не сошлют, больше трешки не дадут.

Крис, моей шутки явно не понял, но блокнот и ручку дал. Я набросал текст и пошел делать из Машки солистку.

– Пойдем котенок, – сказал я таинственным голосом – научу тебя мяукать.

– Куда пойдем? – стрельнула на меня любопытными глазами Маша.

– К микрофону, конечно, если справишься, будешь нашей временной солисткой.

Глазки у Машки загорелись азартом, ну да, это как же можно, потом, подругам нос утереть! Типа, пела в ночном клубе со сцены!

– Вот, прочитай внимательно, – я передал блокнот Маше – постарайся запомнить слова.

Свою оглушающую силу голосовых связок, Маша не раз на мне испытывала. Было у меня подозрение, что эту силу можно использовать в мирных целях. Мне достался по наследству хороший, разборчивый почерк и Маша, без всяких затруднений, бегло прочитала текст несколько раз.

– Теперь, держишь текст перед глазами и поешь вместе со мной.

Музыканты давно подключились и уже успели заскучать, когда я дал знак Крису, что мы готовы. Мы начали петь, не выкладываясь по полной, мне было нужно, чтобы Машка просто запомнила, как надо петь. Музыканты подзабыли эту песню, которую мы давно уже не репетировали и допускали откровенные ляпы. Крис морщился, но молчал, пока песня не кончилась. Зато потом, он не пожалел их родословную, какие только животные не оказались в родственниках у наших коллег.

– А, теперь поем в полную силу! – Сказал я Маше.

Подождав, когда Крис закончит разнос, я дал понять, что можно начинать по новой.

– Играем снова! И вспомните, наконец, что мы профессионалы! – Подбодрил Крис нашу группу.

Мотивированные музыканты, заиграли снова, я не играл, мы с Машей стояли у одного микрофона и пели в полную силу. Маша, иногда, заглядывала в блокнот, но в основном смотрела мне в глаза, мы стояли почти напротив друг – друга. Я не верил своим ушам, моя тоненькая девочка, с таким маленьким ротиком, имела очень сильный и приятный голос. Вот, только, артистизм ее подкачал, песня о трагической любви, а у Машки в глазах веселые чертики прыгают.

Хотя, поет точно, полностью меня копирует. Я убедился, метод кнута и пряника работает, музыканты заиграли лучше, наверное, вспомнили вещь, после первого прогона.

– А, теперь ты поешь одна, – сказал я после второго прогона – Маша песня о трагической любви! А ты поешь, как будто герои сидят за свадебным столом, хорошая солистка должна быть и артисткой! Сделай печальное лицо, ради бога!

Маша попыталась сделать печальное лицо, скорчила унылую гримасу, но через несколько секунд расхохоталась.

– Майки! Ну, не могу я сделать печальное лицо! Смешно становится!

– Вы готовы? – Спросил Крис.

– Сейчас! Я только гитару возьму! Ладно, забудь о печальном лице, когда прославишься, будешь выступать только на радио, телевидение тебе противопоказано.

Я подхватил свою гитару, накинул ремень на шею и кивнул Крису. Мы начали третий прогон Маша пела отлично, я бы лучше не спел, если бы не ее счастливо – восторженный взгляд, то считай готовая солистка для группы. А, если надеть ей паранджу, то можно выпускать и на телевидение. Все надрывные интонации точно скопированы у меня, динамика просто запредельная, я бы так не смог. Когда мы закончили, я услышал аплодисменты. На галерее, не так уж далеко от нас, стоял наш работодатель мистер Браун, «роковая женщина» со своим спонсором, стояла неподалеку, именно она хлопала, не жалея рук.

– У девочки несомненный талант, – услышал я в гулкой тишине зала ее голос – откуда взялось это юное дарование?

– Понятия не имею, – ответил Браун – но мне, почему – то, кажется, что без нашего молодого автора здесь не обошлось.

Они спускались по лестнице и теперь было не разобрать, о чем они говорят, слова снова стали понятны, когда подошли поближе к сцене.

– Такая стройненькая – продолжала брюнетка восхищаться Машкой – и такой сильный голос! А песня, просто, потрясающая! Это, что – то новенькое? Стив, вы не слышали эту песню раньше?

– Нет, в нашем клубе эта песня не звучала, я бы знал. Наверняка, что – то новое, я уже не удивляюсь. Этот парень, выпекает новые песни, как горячие пирожки!

Браун и новоявленная примадонна поднялись на сцену, а неизвестный спонсор остался в зале присев за столик. Несмотря на ее молодость, ну сколько ей? Слегка за двадцать, как девушку я ее не воспринимал. Помню ее холодный, надменный взгляд, когда я впервые встретился с ней глазами. Но, сейчас, дамочка решила поиграть в демократию, она здоровалась за руку с музыкантами, мило улыбалась. Мне была неприятна мысль, что эта женщина прикоснется к Маше, словно она могла ее чем – то заразить.

– Котенок, – шепнул я Маше на ухо – иди сядь на свое место, а то, как бы тебя отсюда не выгнали.

Вон тот лысый, сейчас здесь главный.

Маша обошла скучковавшихся на сцене музыкантов, отодвинула свой стул и почти скрылась за кулисами, только ее любопытные глаза поблескивали из тени кулис.

Я оказался последним, кто удостоился подержаться за руку новой солистки. Очаровательно улыбнувшись она сказала:

– Меня зовут Рэйчел, твое имя я уже знаю. Как называется песня, которую исполняла та юная красотка?

Она кивнула в сторону Маши.

– «Разрушительный шар».

– Странное название, оно, что – то означает?

– Да, девушка не смогла разрушить стену отчуждения, которую воздвиг ее возлюбленный, она очень старалась, но мужчине это не понравилось и у них ничего не получилось. Отсюда и аналогия со строительным шаром, которым разрушают стены.

– Песня потрясающая! Получается, что ты меня обманул!

– Я не мог Вас обмануть, я с Вами никаких дел не вел и лучше нам здесь об этом вообще не говорить, ваш… Партнер, настаивал на коммерческой тайне этой сделки.

– Тогда, отойдем в сторону, под удивленными глазами музыкантов, она взяла меня за руку, и мы отошли подальше от группы.

– Согласись, что это не красиво! Ты продал нам пять песен, а лучший товар припрятал для себя!

– Во – первых, я вам продавал не кота в мешке, вы слышали то, что вам предлагали, а во вторых эта песня не соответствовала условиям сделки!

– Это, каким же условиям, она не соответствовала?!

– Вашему партнеру были нужны никому не известные песни, а «Разрушительный шар» мы уже репетировали всей группой, еще две недели назад. К тому же заявка на получение авторских прав, уже отправлена и сейчас она уже, наверняка, на стадии рассмотрения.

– Все равно, эта песня будет моей! – Выкрикнула взбалмошная дамочка и отошла от меня.

Я пожал плечами и подошел к ребятам.

– Что она хотела? – Спросил обеспокоенный Крис.

– Песню хочет у нас забрать! – Раздраженно сказал я.

– Как, она может это сделать, – удивился Крис – документы уже наверняка в Библиотеке Конгресса, даже у ее крутого приятеля, вряд ли хватит влияния, чтобы что – то изменить.

К нам подошел Ренди.

– Мы, сегодня репетировать будем? Если нет, то давайте на озеро съездим, раз уж все собрались.

Все посмотрели на виновницу нашего здесь пребывания. Она уже спустилась в зал и что – то втолковывала неизвестному меценату, слов было не разобрать, но интонации сварливой жены доносились до меня отчетливо. «Крепко же она, держит его за яйца, – удивился я – вроде, такой дядечка серьезный и поди же ты – попал под каблук». Наконец, неизвестный благодетель кивнул ей, и она направилась обратно на сцену.

– Ну, держись Крис, – сказал я – репетиция будет веселой.

Я оказался не прав, к делу она относилась серьезно. Крис поставил ей магнитофонную запись нашей прежней вокалистки и теперь она ее внимательно слушала. Джени была не в курсе нашей сегодняшней репетиции. Крис поступил по принципу – «О чем девушка не знает, о том у нее и сердце не болит». Рано или поздно, она конечно узнает, может до истерики дойти, по любому в финале ей участвовать не придется, нас, можно сказать, уже купили. Вряд ли эта фифа у нас задержится надолго, не сомневаюсь, что она прославится раньше нас. И тем не менее, при всей ее стервозности, от нее может быть польза. Победивших в конкурсе ожидает серьезная реклама, ее спонсор постарается осветить это событие поярче, а мы тут рядышком. Дамочка прослушала все «женские» песни группы, когда в женском репертуаре зазвучал мой голос, она ехидно улыбнулась. Песню «Разрушительный шар» Джени не вытягивала и записываться для репетиции пришлось мне. Послушав «женскую» песню в моем исполнении, дамочка посмотрела на меня насмешливо и сказала:

– Получается, что эта песня вам не нужна! У вас ее все равно петь некому!

– Теперь есть кому, – возразил я и кивнул на Машу – она классно поет эту песню!

– Да, кто ей разрешит выступать в ночном клубе! – Распалилась дамочка – она хотя бы среднюю школу закончила?

– Закончила, в ночном клубе, она, конечно, петь не будет, но нас, часто приглашают выступать на свадьбах, она там очень популярна!

Я умолчал о том, что Маша выступала на свадьбе всего один раз.

– Ладно, после поговорим, Фред пообещал мне уладить это дело.

«Значит, неизвестного покупателя зовут Фред, недолго длилось его инкогнито». Крис с Ренди, вдвоем переписывали тексты и ноты «женских» песен на бумагу, которую принес кто – то из обслуги. Поставили пюпитр и через минут сорок мы были готовы к репетиции. Наша примадонна пристроила на пюпитре стопку листов, сообщила о своей готовности и музыканты заиграли вступление к песне «Настал новый день», которую в моем времени исполняла незабвенная Селин Дион. Пела наша новая солистка строго по нотам, но, как говориться: чего – то в супе не хватало. Мне стало ясно, что профессионально, она нигде до этого не пела. Ну, нет жизни, в ее выступлении. В свое время, я был уличным гитаристом и уже тогда я знал, чтобы захватить внимание толпы нужно петь от души, я нот до сих пор не знаю, но внимание захватить умею и это идет из самого детства. Видимо ее детство, сильно отличалось от моего, никогда ни в чем не нуждалась, всего вдоволь, она понятия не имеет, что чувствуешь, когда делишься последним, а что чувствуешь ты, когда с ТОБОЙ делятся последним! Музыканты стояли с кислыми лицами, было ясно, что с этой солисткой первое место нам не светит.

Она все еще стояла у микрофона, музыканты разбрелись по сцене и пристроились, кто где. Она растерянно поглядывала, то на одного, то другого ребята старались не встречаться с ней взглядами. Крис подошел ко мне.

– Что делать будем?

– А, что тут сделаешь, эта бездушная сука даже не понимает, что поет неправильно. Если ей сказать об этом, она скажет, что поет строго по нотам!

– Может ты с ней позанимаешься? – Крис, глядел на меня умоляющими глазами – С Мэри у тебя хорошо получилось!

– Почему я?

– А больше некому, к Джени, теперь, с этим не обратишься. Сам понимаешь.

– Переноси все на завтра, парни завтра не нужны, хватит и одной гитары. Позанимаюсь с ней индивидуально, если память у нее хорошая, может получится, как с Мэри.

Стив Браун, тоже понял, что появились проблемы, один спонсор Фред, сидел за своим столиком, с довольным видом.

– Что делать будем? – Спросил Браун подойдя к Крису – Этому человеку я многим обязан, да и не тот это человек, которому можно, что – то пообещать и ничего не сделать.

– Ну, надежда есть, – сказал Крис – слух у нее отличный, да и голос имеется, контакта с толпой конечно не будет, но Майкл, пообещал с ней позаниматься в индивидуальном порядке, думаю эту ситуацию можно как – то выправить.

– Ну и где, он, будет с ней заниматься?

– Это, уж Вы сами решайте, – смутился Крис – не приглашать же мне ее в свой гараж?

– Завтра, приедешь в клуб в то же время, занимайтесь прямо на сцене, пусть привыкает к сцене. Сейчас, можете ехать по домам.

– Как, я, завтра попаду в клуб? – спросил я на всякий случай.

– В двенадцать, охрана откроет заднюю дверь, проходи завтра прямо на сцену, сумеешь добавить в ее исполнение хоть немного жизни, буду тебе обязан. У меня в кабинете, с тобой на пару, она неплохо пела, я даже не думал, что может возникнуть такая проблема. Вон та юная леди, действительно, душевно поет! Он кивнул в сторону Машки, и та мигом спряталась за кулису. Браун усмехнулся и сказал:

– Пригласи свою девочку, пусть подойдет, немного посидим на галерее. А, остальные все свободны! – Громко сказал он.

Я махнул рукой Маше, и она подошла ко мне.

– Это, мистер Стив Браун, – представил я Брауна – а, это Мэри Кендал – моя девушка.

– Вы, милая леди, от кого там прятались? – Спросил мистер Браун Машу.

– От Вас, – сказала Маша со свойственной ей прямотой – мне Майки сказал, что вы можете меня выгнать из клуба.

– Наглая ложь! Я бы никогда не стал этого делать! Нет, случалось конечно, выставляли отсюда гостей, ведущих себя нехорошо. Но к Вам, милая леди, это не относится. Вы сегодня мои гости, пойдемте на галерею, поищем местечко поуютнее.

Мы спустились со сны в зал, и мистер Браун подошел к столику где Рейчел и Фред разговаривали на повышенных тонах.

Когда мы подошли, они примолкли.

Тут, такое дело Фред, – сказал мистер Браун – твоей протеже, надо немного подучится, как нужно петь на сцене.

– Нормально она пела, – заступился за Речел Фред – мне понравилось!

– Ты не объективен, – сказал Браун – она тебе и без всякого пения нравится. Для профессионального певца, просто, правильно петь недостаточно! Ты мой друг и я говорю тебе прямо – ей нужно учиться! Проблема в том, что в субботу финал. У нее есть актерские способности, но на сцене, она ими не пользуется! Этому учат, но у нас осталось всего три дня! Вот этот парень умеет «завести» толпу, я это сам видел, он попытается научить ее этому, хотя времени катастрофически мало! В общем, завтра, в двенадцать, Рейчел должна быть на сцене!

– Чему может научить меня этот мальчишка! – Гневно воскликнула Рейчел – Он хотя бы ноты знает?

– Это неважно, – ответил Браун, когда он поет, зал ревет от восторга! Ты, так не сможешь.

Рейчел подхватила со стола свою сумочку и поспешно удалилась в сторону выхода.

– Фред, чтобы стать звездой, надо очень постараться, – грустно сказал Браун – не все можно решить деньгами, если ты не сумеешь убедить ее в этом, я не смогу тебе помочь. Прости.

Он пошел к лестнице на галерею, и мы пошли за ним.

Мы устроились за столиком у ограждения, и я впервые видел сцену с галереи. Музыканты уже ушли, забрав с собой инструменты и теперь женщина, с каким – то гудящим, допотопным агрегатом, наводила там порядок.

– Вы голодны? – спросил мистер Браун.

– Я проголодалась, – откровенно призналась Маша – мы ушли из дома до обеда.

Мистер Браун сделал знак рукой, и мужчина лет сорока принес нам меню. Маша быстро его просмотрела, сверкнула на меня хитрым взглядом и сказала:

– Мне седло барашка в винном соусе – при этом она не смогла удержаться от смеха.

– Простите, – сказал я где здесь туалет?

Мистер Браун показал мне куда идти и когда я удалялся было слышно, как он спросил:

– Что же такого, смешного в нашем меню, обнаружила юная леди?

Обнаружив искомое помещение, я с удовольствием избавился от излишков жидкости, помыл руки и осушил их под горячей струей воздуха из настенного агрегата. Потом, будет считаться, что сушка горячим воздухом, портит кожу рук, но пока, сушилки исправно делали свое дело. Когда я возвращался к нашему столику, еще издалека услышал, как Машка, что – то оживленно рассказывает, потом стал различать слова ее звонкого голоса:

– И тогда, он говорит: У вас, там в меню, что – то про седла написано, за эти деньги, вы должны нам принести два кавалерийских седла!

Машка расхохоталась звонким смехом, и мистер Браун к ней присоединился.

– Действительно, смешно, – сказал он, вытирая глаза платком – два кавалерийских седла! В ресторане!

Не думаю, что ему, так уж смешно, Машка просто нравится ему, не в том смысле, что он извращенец, нет, ему просто приятно, что она рядом, такая веселая и беззаботная.

Никогда не забуду свадебных старичков, которые хлопали ей стоя. Вот такое сокровище мне досталось. Счастливчик! Только, иногда, накатывает неприятное чувство; после катастрофы я мог погибнуть и тогда погибла бы и Маша, и Нина Александровна никогда бы не оправилась от такой потери. Мир без Машки стал бы беднее. Как, я благодарен Старику! Не за себя, за Машку!

– Майки! Я тебе стейк заказала! Я знаю, ты любишь стейк!

– И тебя – сказал я, подсаживаясь к столу.

– Что и меня?

– Люблю стейк и тебя!

– Нет уж, лучше ешь стейк, я тебе еще пригожусь!

Машка, опять, заливисто рассмеялась.

Подошла официантка, расставила перед нами тарелки. Мы с Машей, действительно проголодались, я старался все делать, как она, чтобы все было в рамках приличий. В той жизни, я бывал в советских ресторанах, не слишком престижных, в целях экономии. В девяностые стало не до ресторанов. А когда все устаканилось, мне уже было за сорок, да и деньги нелегко заработанные, в ресторан нести не хотелось. После сорока я пил редко.

– Майки, у тебя глаза стали грустные, не думай о плохом!

– Я и не думаю, так, вспомнилось кое – что.

– Значит, ты все – таки вспоминаешь свое прошлое? – заволновалась Маша.

– Маша, мы с тобой на эту тему, потом поговорим.

– А, что не так с твоим прошлым? – спросил мистер Браун.

– Я не хочу об этом говорить. – Сказал я твердо.

– Хорошо, хорошо, мы не будем об этом говорить. Давай о другом поговорим, сколько лет тебе было, когда ты стал сочинять песни?

– В двенадцать лет мама подарила мне гитару, и я сразу начал сочинять музыку. Отец был в шоке, то, что у меня получалось он музыкой не считал, комментарий у него был только один: «Громко!» Мама за меня заступалась, а иначе отец, наверное, прекратил мои занятия. Потом меня пересилили играть в подвал и всем стало полегче. Спасибо деду, он строил дом после карибского кризиса и наш подвал – это настоящее противоатомное убежище. Оттуда ничего не слышно! Вот такие у меня университеты. Профессионально, музыке я нигде не учился.

– В вашей группе, начальное музыкальное образование, имеют только Крис и Ренди. – Сказал мистер Браун – остальные учились сами, как и ты.

– Я, тоже, училась музыке до шестого класса, потом мой папа погиб и мне стало неинтересно. О маме нужно было заботиться.

– Я слышал эту историю, остров небольшой, тут все обо всех знают, твоя мама перенесла все очень достойно. Но, давайте не будем о прошлом, Майкл, ты считаешь, что Рейчел завалит финал?

– Да, обязательно завалит, если не захочет хоть чему – то научится. Мэри не имеет понятия о безответной любви, но ей все интересно, она просто меня скопировала, получилось неплохо, сами слышали, ей еще не хватает артистизма, но с годами это придет.

Если, конечно, она надумает петь песни, на профессиональном уровне.

– Конечно, я буду петь! Тогда, я всегда буду рядом с тобой!

– А, ты выходит, знаешь, что такое безответная любовь? – Спросил мистер Браун и в голосе его чувствовалась ирония. Видимо, Маше не понравилось предположение, что у меня могла быть любовь к другой девушке и она сказала убежденным голосом:

– Просто, Майки талантливый! Моя мама, сразу это заметила! Не было у него никакой любви! Он даже со мной, не хотел сначала дружить!

– Не верю! – Воскликнул мистер Браун – Где были его глаза?!

– Ну, не то, что совсем не хотел, у него пунктик, он думал, что у нас слишком большая разница в возрасте. Потом, мы пообщались, и он понял, что я достаточно взрослая для серьезных отношений.

– И сколько же Вам лет юная леди? – Спросил мистер Браун, не без подначки в голосе.

– В августе будет пятнадцать, – сказала Маша, не чувствуя подвоха.

– Да, еще бы чуть – чуть и опоздали бы! – Нарочито нахмурился мистер Браун.

– Куда опоздали?! – Заволновалась Маша.

– В счастливую жизнь, конечно! – Расхохотался мистер Браун. Нет, без шуток, во времена моей молодости, Девчонка на ферме, засидевшаяся в невестах до шестнадцати, считалась уже староватой!

– Но, мне всего четырнадцать! – Возмущенно воскликнула Маша.

– Значит, вы никуда не опоздали! – Расхохотался старый юморист.

– Он так шутит – пояснил я Маше.

– Ну, а если без шуток, – сходу, переключился мистер Браун, на серьезный разговор – Наша примадонна, должна явиться на сцену завтра в двенадцать, если не явится, значит, у вас будет прежняя солистка. Если она окажется не способной, вложить хоть чуточку души в свое пение, значит у вас будет прежняя солистка. Я, конечно, на многое способен ради друга, но не за чужой счет! Вы, лучшая команда в этом конкурсе! Всегда, буду рад, видеть вас у себя в клубе! Ну и юную леди тоже. В дневное время разумеется. Все о делах больше не говорим! Мисс Кендал, хотите мороженного?

– А, бокал шампанского можно?

Браун с сомнением посмотрел на меня.

– Один бокал можно, – сказал я – мне только мороженное, я за рулем.

Ну, не будет ничего Машке с одного бокала! Это же, ей ради престижа надо, а не ради пьянства, как же, при случае скажет небрежно: «Классное шампанское подавали в ночном клубе!».

Девушка заботится о своей репутации! Браун сделал знак официантке и когда она подошла сказал:

– Один бокал нашего лучшего шампанского! И мускатное мороженное на всех! – весело сказал он.

Нам моментально все принесли, я не торопясь ел мороженное, давая Маше время насладиться букетом напитка.

Маша отпивала из бокала понемногу, забавно причмокивая губами.

– Вкусно? – Иронично поинтересовался мистер Браун.

– Хорошее шампанское, – сказала Маша одобрительно.

«Юная леди разбирается в винах», – сказал Браун уважительно, глаза его при этом лучились насмешкой – это «Дом Периньон» пятьдесят восьмого года, рад что сумел угодить!

– Спасибо, – сказала Маша, замахнув оставшуюся половину бокала и двигая к себе вазочку с мороженным – действительно, очень приятное шампанское!

«Эх, знала бы Машка, – подумал я – что ее кружевные трусики на которые она целый год копила, стоят значительно дешевле того, что она только что, так лихо, по гусарски выпила!». Вопрос денег меня не волновал, было у меня при себе три сотни, если не хватит, пусть запишут на мой счет. Браун в курсе, что я вполне платежеспособен. Несмотря на то, что мы ели холодное мороженное, щечки у Маши раскраснелись. Когда мы доели, я специально не торопился чтобы покончить с порцией одновременно с Машей, Браун спросил:

– Хотите еще, что – нибудь?

– Нет, спасибо, – сказал я – мы наелись, сколько мы должны клубу?

– Никаких долгов, – заверил меня мистер Браун – все за счет заведения! Приятно, иногда посидеть с молодежью.

– Нам, тоже было очень приятно! – Заверила Брауна Маша.

– Да, это так, но теперь нам пора идти – добавил я сожаления в голос.

– Пора, так пора, – сказал мистер Браун – завтра в двенадцать, ты должен быть на сцене!

– Я помню, – заверил я его – немного пораньше приду, на всякий случай.

Я подхватил гитару, прислоненную к ограждению галереи, и мы с Машей под ручку стали спускаться по лестнице.

Рэйчел появилась на сцене без опоздания, я скучал уже минут десять и честно говоря, надеялся, что она не придет. Сомневался я теперь, что польза от ее участия может перевесить, негативные последствия. У Джени не такой сильный голос, но у нее есть опыт, она знает, как «завести» толпу. У Рэйчел голос намного сильнее, но она совершенно не способна увлечь зал. Сдается мне, что она думает только о себе, даже, когда поет для других. Я встретился с ее холодным взглядом, и она сказала:

– Ну, что же, давай посмотрим, чему яйцо может научить курицу!

– Сценическому искусству учатся долго, всю жизнь! Я не смогу тебя ничему научить, времени совсем нет! Есть только одна возможность, если у тебя хорошая память, попробуй скопировать мои интонации, когда я буду петь с тобой. Придется очень постараться! Врать мистеру Брауну я не буду, если я увижу, что твое пение снизит рейтинг группы, я ему так и скажу и у нас будет петь прежняя солистка.

– Да, что не так с моим пением?! Я пою правильно!

– Да ты поешь, точно по нотам, но тебе дела нет до тех, кто тебя слушает! Запомни раз и навсегда! Те, кто тебя будет слушать, они за это деньги заплатили! Ты еще на сцену не вышла, но уже им должна! Ты должна из кожи вылезти, но спеть так, чтобы зрители были от тебя в восторге! Восторг зрителей – вот твоя основная цель! А, ты поешь так, словно осчастливила всех, одним своим появлением.

На реакцию зрителей тебе плевать! Ты никогда не станешь звездой! Зритель твой главный судья и господин. Ты служишь именно ему! Вот когда завоюешь сердце толпы, вот тогда, ты станешь звездой! А пока просто пойми, зритель главный, без него ты никто! А он без тебя, вполне может обойтись. Равнодушие к зрителю – это преступление! Там, в зале, не все умные, о твоем равнодушии они могут не догадаться, но то, что их обманули дойдет даже до самого тупого, второй раз платить, чтобы тебя послушать, никто не будет! Без обид. Теперь, давай, просто работать! Нам за это деньги платят! Мы пели дуэтом шесть часов, поначалу я чувствовал ее обиду, когда я ее останавливал и обращал ее внимание на интонации при пении, но потом до нее все же дошло, что я, действительно, пою лучше нее. Ретивое взыграло и она, попыталась меня превзойти, но это было не просто, у меня был опыт двух жизней, а нее только желание. Но петь она стала значительно лучше. Она уже не была равнодушной, азарт и желание меня превзойти, добавляли жизни в ее пение.

– Все, на сегодня хватит, – сказал я на исходе шестого часа, не хватало мне еще голос сорвать – завтра, встречаемся здесь же, в двенадцать, прогресс есть, но нужно еще поработать! Привыкай к мысли, что ты работаешь на зрителя и его восторг – это твой успех!

Я ушел не прощаясь, пусть разозлится, может это на пользу делу пойдет.

На следующий день, мы опять встретились на сцене, теперь она на меня смотрела по – другому. Пренебрежения в ее взгляде больше не было, был вызов. Я решил, что петь дуэтом больше не имеет смысла. Мы пели по очереди, сначала я показывал, как нужно петь, потом она пыталась спеть лучше меня. Естественно, какое – то время, я был для нее зрителем, и она поневоле пыталась произвести на меня впечатление. Как раз этого я и добивался, если сумеет переключится, начнет производить впечатление на зрителей, то все у нее получится! Мы занимались четыре часа, и я понял, что дальше заниматься нет смысла, большего дать я ей не мог.