Текст книги "Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ)"

Автор книги: Александр Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4

Нину Александровну разбудил звонок, кто – то звонил в дверь дома, звонок от ворот был другим. Она накинула халат и пошла к двери, посмотрела на настенные часы в холле. «Восьми еще нет, – подумала она – рановато для гостей и почему звонок не от ворот?» Она открыла дверь и увидела Федора, водителя который работал у нее. Платила она ему немного, но и занят он был на пол дня – отвезти Машу в частную школу и привезти обратно, ну и редкие поездки по магазинам в центральную часть Нью – Йорка или в Бруклин, как в тот день катастрофы. «Значит Федор остался жив? Но тогда почему Маша осталась одна?» Настроение Нины Александровны стремительно менялось, от недоумения к подозрению, а от подозрения к ярости.

– Федор, почему Маша осталась одна – спросила Нина Александровна очень ровным голосом.

– Возникла паника – сказал Федор – я просто не смог к ней пробиться!

Нина Александровна уже все поняла, она хорошо помнила рассказ Маши о ее ожидании на совершенно пустом мосту с брошенными машинами, ее ярость сменилась глубоким презрением к этому мужчине, который и мужчиной называться теперь не имеет права. Нина Александровна никогда не придавала значения титулам и, тем не менее, помнила, что ее отец когда – то был князем, а ее дед оставался князем до самой смерти, которую он встретил на Первой Мировой. «Видимо, действительно, кровь не водица, иначе откуда это убеждение, что эта тварь дрожащая не достойна ее гнева?»

– Федор – голос ее был равнодушным – зачем ты пришел?

– Я прочитал в газете, что с Машей все нормально, поверьте, я очень рад, что она осталась жива.

– А ты знаешь почему она осталась жива?

– Читал, конечно, какой то парень ее спас…

– Парень?! – Она все таки не справилась с собой и закричала – Мальчишка! Мальчик шестнадцатилетний, рискуя жизнью, ее спас! Где ты был в это время?! Она, все таки, сумела подавить свой гнев и это позволило ей увидеть ситуацию под другим углом.

– Ты преступник, Федор – не скрывая презрения сказала она – моя девочка ждала тебя не менее пятнадцати минут, тебе не требовалось быть героем, ты был обязан сообщить полиции, что в машине остался ребенок.

– Но я не дошел до полиции! Когда началась паника, меня сбили с ног и я пострадал! Да, потом я бежал вместе со всеми, но люди начали понимать, что опасности больше нет, и я опомнился и остановился, потом пошел назад. Я просто не успел! Я видел, как упала машина… Полиции говорить было уже поздно, я считал, что ваша дочь погибла…

– За пятнадцать минут можно пробежать две мили не особо напрягаясь – презрительно бросила Нина Александровна – не очень – то ты спешил. У мальчика было меньше трех минут времени, я специально поинтересовалась мнением экспертов, Маша для него, тогда, была чужим человеком и, тем не менее, он не думал ни минуты, иначе он бы тоже опоздал. Я не буду привлекать тебя к суду, Федор, детей твоих жалко. Уходи! Я больше не хочу тебя видеть!

Она видела, как поникший Федор пошел вокруг дома – «Патрик его пустил – догадалась Нина Александровна – надо будет сказать ему, что Федор больше у нас не работает».

Она вернулась в дом и ей сразу захотелось увидеть свою дочь. Войдя в комнату Маши она почувствовала, как сердце пропустило удар, постель Маши была не разобрана, самой девочки не было. Сразу стало не хватать воздуха, может опять с Майклом кокетничает? Но почему кровать не разобрана? Она постояла на месте дыша полной грудью. Нина Александровна никогда не заставляла свою дочь убирать за собой постель, причина была проста – ей нравилось самой это делать, ощущать запах волос Маши, трудно описать все чувства, которые она при этом испытывала. Это началось, когда ее дочь была совсем маленькая, это продолжалось до сих пор, Маша к этому привыкла и никогда не убирала постель за собой, хотя по дому и на кухне помогала охотно. С тех пор, как мужа не стало, они вообще очень сблизились. Вот поэтому Нина Александровна и стояла сейчас в растерянности, глубоко дыша и пережидая приступ паники. Наконец она справилась с собой и пошла в комнату Майкла, вошла и испытала невероятное облегчение, дети спокойно спали обняв друг – друга. Маша обнимала Майкла за грудь, поверх ее руки были обильно рассыпаны ее волосы, она пристроила свое плечико под мышкой у Майкла, а ее голова лежала на его плече. Он обнимал ее за спину, одеяло сползло с них почти до пояса и эта сцена была потрясающе красива! Нина Александровна не выдержала и прослезилась. «Растет моя девочка, – подумала она о Маше с нежностью. – Не успеешь опомнится, выскочит замуж и покинет родной дом. Но какая пролаза! Я в ее годы такой не была. Даже лифчик не одела! Как лихо она окрутила Майкла! Трех дней не прошло и вот, она уже в его постели!» Нина Александровна даже испытала гордость, что у Маши получается все, что она хочет. Она прекрасно помнила первую встречу с Майклом на причале, суета Маши вокруг него ей показалось смешной, Майкл был обескуражен ее напором. Заявление Маши, что он теперь ее парень, вообще его смутило, он тогда вышел из положения шутливо сдаваясь на милость девочки. Тогда Нина Александровна была просто уверена, что у Маши ничего не получится, парень явно не собирался развивать с ней отношения и вот пожалуйста: красивая сцена, счастливый конец. Нина Александровна подошла поближе, слегка пригнулась что бы посмотреть на лицо дочери, и тут Майкл открыл глаза.

Я открыл глаза и увидел Нину Александровну, на секунду взгляд ее стал растерянным, потом в ее глазах появилась ирония.

– Я Машку потеряла, а она тут – сказала она тихим голосом.

Я молчал, прикидывая, что тут можно ответить. Спалились по полной.

– Как она? – спросила Нина Александровна и взгляд ее стал тревожным.

Не понимая причины ее беспокойства, я посмотрел на Машу – лицо ее было спокойным и безмятежным.

– Она спит – сказал я очевидную вещь.

– Майкл, не будь таким занудой, – сказала мама Маши – ты же знаешь, что меня интересует!

– Что вас интересует? Вы уж скажите прямо, а то я, сегодня, какой – то тупой с утра, никак не пойму ваших намеков.

Машина мама пригнулась пониже и спросила тихим голосом:

– Как она перенесла близость с тобой?

– А, вы про это, – сказал я с облегчением – так не было никакой близости, Маше просто захотелось побыть рядом, хотела проверить, насколько нам приятно будет вместе, вполне невинное желание.

– Майки, – сказала Маша и радостно мне улыбнулась – ты мне приснился.

– Надеюсь, это был не кошмар? – поинтересовался я.

– Это было… Забыла, – расстроилась Маша – вот только что помнила, а теперь не помню, но наверняка это было что – то хорошее! Не зря же у меня настроение такое праздничное!

– Боюсь, я тебе испорчу праздник, твоя мама нас застукала – сказал я услышав смешок Нины Александровны.

Маша обернулась и сказала удивленным голосом:

– Мама? Что ты здесь делаешь?

– Представь себе, я только что хотела спросить у тебя то же самое, что ты здесь делаешь?

– Ну, я то, к своему парню пришла, – в голосе Маши звучала просто непоколебимая уверенность в своей правоте – а ты к кому?

«Ну надо же, – восхитился я – Машке удалось смутить свою маму! Впервые такое вижу!»

– А я к тебе пришла, в твоей – то постели тебя теперь и не застать!

– Мама, что с тобой случилось? – растерянно сказала Маша – Вот уж не думала, что ты будешь вмешиваться в мою личную жизнь…

– Прости, Маша, я действительно не должна была врываться к вам. Я просто запаниковала, кровать не разобрана, тебя нет, вот и кинулась тебя искать. А тут еще, водитель твой, Федор, заявился с самого утра, настроение испортил, скотина!

– Значит, Федор жив! – Обрадовалась Маша – Значит, я смогу ездить в гости к Майки!

Майки! Я ведь не смогу без тебя долго…

– Лучше бы он умер – сказал я.

– Но почему? Ты же его совсем не знаешь! – возмутилась Маша.

– И знать не хочу, и тебе лучше с ним не иметь никаких дел. Это недостойный человек! – Сказал я и заметил удивленный взгляд Нины Александровны.

– Почему ты так говоришь о нем? Он много лет работал в нашей семье. – возмутилась Маша.

– Да по нему тюрьма плачет! – Я тоже перешел на повышенный тон – Он должен был или погибнуть вместе с тобой, или спасти тебя! А он ничего не сделал, и до сих пор живой, значит в тюрьме ему самое место! А если бы ты утонула, я бы его вообще убил! Он ведь бросил тебя на мосту!

– Мама, хоть ты ему скажи, за что Федора в тюрьму?

– У Майкла спроси – сказала мама с интересом глядя на меня.

– Майки, – возмущенно сказала Маша – объяснись! Ты не был на мосту и не видел, какой ужас там творился, по крайней мере ты этого не помнишь!

– Маша, – мягко сказал я – Федору не надо было ничего делать, он был обязан оставаться в машине и приглядывать за тобой. Именно в этом заключалась его работа! Машина защитила бы вас от паникующей толпы и, когда эти бараны, ломая друг – другу рога умчались бы вдаль, ему нужно было просто открыть дверь, взять тебя за руку и пройти двадцать метров в сторону острова. И все! И все!!! Рано или поздно полицейские вас бы обнаружили.

– А почему бы сразу на остров не пойти? – подала голос Нина Александровна.

– Ну, где – то там, на острове, еще бесновалось переломанное стадо, нужно было подождать, когда этих баранов разведут по стойлам и лучше было подождать в спокойном месте, а на мосту было спокойно.

– Ты, говоришь о пострадавших так неуважительно, почему, Майкл? – спросила мама Маши настороженно глядя мне в глаза.

– Я имею право на это, – твердо сказал я – в этой катастрофе я пострадал сильнее, чем многие другие (не хотелось бы мне пережить подъем из глубины еще раз) и остался человеком. Я не могу уважать людей потерявших человеческий облик и топчущих друг – друга. Я ненавижу мерзавцев из – за которых гибнут замечательные девушки!!!

– Майки, – встревожилась Маша – я не погибла, ты меня спас! Успокойся пожалуйста!

– Маша, – в мою грудь опять вернулось то противное чувство, которое я испытал однажды на корабле, и я не смог сдержать свою боль – а если бы я погиб? Что бы с тобой стало? А эта тварь продолжала бы жить, как ни в чем не бывало?!

– Нет! – Закричала Маша жадно заглядывая мне в глаза – Нет! Ты не мог погибнуть! Бог не допустил бы этого!

– Я разговаривал с Ним, где – то на середине подъема у меня начались судороги, и я обратился к Нему, конечно, он мне не ответил, какой – то отрезок времени я просто не помню, в себя пришел у самой поверхности. Наверное, Он меня услышал, поскольку я остался жив. Я не выполнил ни одного обещания, которые давал Ему. Но сейчас я думаю, что Ему и не нужны были мои обещания, Ему было нужно, что бы ты, просто, осталась жить!

– Мама, оставь нас, – сказала Маша – мне надо побыть с Майки.

Ее мама, удивленно подняв брови, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Маша приподнялась на руках, переместилась, нависнув надо мной, сказала:

– Тебе нужно успокоится!

Хитро мне улыбнулась, потом легла грудью мне на живот и устроила свою голову у меня на груди, прижавшись к ней щекой.

– Майки, потереби мои волосы, мне нравится когда ты так делаешь.

Я запустил пальцы в волосы Маши и стал перебирать ее светлые золотистые пряди, и мне действительно, вскоре, стало хорошо и спокойно.

– Я слышу твое сердце, – сказала Маша – у тебя очень сильное сердце, я чувствую биение даже щекой.

Маша повозилась устраиваясь поудобнее, и мой «дружок» тут же отреагировал и начал свой рост, поскольку Маша прижалась к нему животом.

– Маша, ты не можешь лечь рядом со мной?

– Зачем? – спросила она – Ты такой мягкий, удобный.

«Похоже, она уже все почувствовала, теперь будет из себя дурочку изображать. Хочет меня смутить? Ну и пусть постарается, в конце концов, это не я к ней пришел, а она ко мне».

– Ну, тогда наслаждайся, – сказал я – скоро тебе станет жестко. Маша захихикала, немного повозилась, а потом притихла, я продолжал перебирать волосы Маши. Она была совсем не тяжелая и мне было приятно чувствовать ее тело. Маша еще повозилась подняла голову, сделав «удивленные» глаза, сказала:

– Майки, у тебя эрекция!

– Не может быть, опять он за свое, – сказал я ровным голосом – впрочем, я его не осуждаю, нормальная реакция на красивую девочку.

Маша захихикала и скатилась с меня на кровать.

– Я думала ты покраснеешь.

– Я покраснею, если эрекция не появится, когда она станет нужна.

Маша улеглась так же, как спала ночью и сказала:

– Мне ни разу не удалось тебя смутить.

И было не понятно, то ли осуждает она меня, то ли одобряет.

– А ты, вгонял меня в краску несколько раз! – на этот раз было понятно, что осуждает.

– Я не делал этого намеренно, – сказал я – ситуация так складывалась.

– В школе, я всегда знала, кто из мальчиков в меня влюблен, проходя мимо меня, они не смели поднять глаз. Я специально некоторых останавливала и задавала какой нибудь вопрос, все они краснели, а некоторые начинали заикаться, было забавно. С тобой все по другому, ты старше и, первое время, меня возмущал твой насмешливый взгляд, но однажды, я в первый раз увидела в твоем взгляде нежность, и я тебе все простила, все твои насмешки – и прошлые, и будущие. А однажды, я поняла, что не могу без тебя жить… Майки! Скажи мне что нибудь!

Я обнял Машу посильнее и заговорил:

– Первое время, ты мне казалась слишком молоденькой, было даже сожаление: «Такая красивая девочка, – думал я – была бы она постарше на пару лет…» Потом, я узнал тебя получше и понял, что ты очень хороший человек, а это немало. Все красивые девушки в разной степени испорчены, избалованы вниманием, в тебе этого нет, а однажды я понял, как мне повезло, мне всего лишь нужно подождать пару лет и у меня будет самая красивая девушка этого острова, а может быть даже всего Нью – Йорка. Я тоже не смогу без тебя долго, но мне придется пройти за год всю школьную программу, наверное мы не сможем видеться каждый день. Прости меня Маша.

– Если мама наймет нового водителя, я сама буду к тебе приезжать, ты же не сможешь заниматься без перерыва, выберем время, ты будешь отдыхать, а я буду с тобой… Час… Или два, потом решим.

– Может у меня права есть? – Подумал я вслух – Тогда все было бы проще, приезжал бы к тебе каждый день, на пару часиков.

– Ты же, все равно, не помнишь правил.

– Правила я бы выучил за три дня, сколько нужно учится на новые права?

– Нисколько не нужно, если ты считаешь, что все знаешь, приходишь и сдаешь, сначала теcты, а потом вождение. Если ты уверенно водишь и не нарушаешь правил, вождение за одну поездку можно сдать. Майки! Что мы будем делать сегодня? Последний день у нас с тобой. Завтра утром тебе надо быть дома, потом, начнутся траурные мероприятия, потом, похороны, долго не увидимся…

– Я хотел посмотреть свой дом, для того, чтобы ориентироваться там уверено – не хочется лишний раз напоминать отцу, что я все забыл. Но могу посвятить этот день тебе, разберусь как нибудь с домом, не дворец, наверное.

– Тогда давай погуляем по району, заедем в парк, потом заедем к тебе домой, а потом еще что нибудь придумаем! – обрадовалась Маша множеству совместных дел.

Маша покинула постель и стала одевать пижаму, делала она это таким странным образом, что я успел рассмотреть ее со всех сторон, прежде чем она хоть что – то на себя одела. Пряча улыбку, она спросила меня:

– Майки, ты встаешь?

– После твоего стриптиза, мне надо еще пару минут полежать – сказал я.

Маша победно улыбнулась и оставила меня одного.

Как всегда, после того, как я сделал все свои дела и умылся, Маша меня причесала, и мы пошли завтракать. Мы с Машей переглядывались и улыбались друг – другу, ее мама тоже посматривала на нас с легкой улыбкой, а дедушка был занят газетами. Покончив с завтраком я подождал Машу в саду, она вышла и, пока шла ко мне по дорожке в своей мини юбке, сверкая длинными ножками, я любовался ее стройной фигуркой, представляя какой она станет через несколько лет. От перспектив сладко замирало сердце. Мы вышли через боковую калитку и пошли в сторону остановки, держась за руки.

– Тебе понравилась сегодняшняя ночь? – спросила Маша.

– Очень понравилась, я все время чувствовал, что обнимаю тебя, и это было очень приятно.

– Во – о – о – т! – Маша подняла вверх указательный палец – А кто все придумал?

– Ты, конечно, я бы не решился на такие подвиги в чужом доме.

– Майки! Наш дом не чужой для тебя, даже обидно, когда ты так говоришь… Что я хотела сказать – то?

– Не знаю, мы остановились на том, кто все это придумал и что ему, теперь, за это будет – решил я приколоться.

– Точно! Что мне за это будет?

– Не знаю, наверное, это твоя мама будет решать, мне почему – то кажется, что серьезного наказания можешь не опасаться. Вроде, в конце, она была настроена вполне миролюбиво, хотя в начале, признаться, она меня здорово шокировала!

– А что там было в начале? Я что – то проспала?

– Я проснулся, а она спрашивает: «Как Маша?». И знаешь, взгляд такой тревожный, смотрю на тебя, ты спишь такая спокойная, ну я и говорю: «Она спит.» Твоя мама, стала что – то выпытывать, на что – то намекать, а я, спросонок, никак въехать не могу. Говорю ей: «Вы уж скажите прямо, что вас интересует?» Она и говорит: «Как Маша перенесла близость с тобой?»…

Машку согнуло от хохота, и она обязательно упала бы на дорогу, если бы я ее не поймал за талию, она забилась с такой силой, что я был вынужден обхватить ее двумя руками и плотно прижать ее спинку к своей груди. Удивляясь откуда столько сил у такой хрупкой девушки, я огляделся по сторонам. Мы почти пришли на остановку и теперь все смотрели на нас, Маша хохотала и дрыгала ногами так, что временами ее кроссовки взлетали выше моей головы. Глядя на нас со стороны, можно было подумать разное, практически, про все можно было подумать, вплоть до изнасилования. Маша хохотала, а я вещал ей на ухо:

– Маша, твое нижнее белье видит вся улица, машины уже останавливаются!

Ну, насчет машин, я конечно преувеличил – всего – то одна проехала, слегка притормозив. Маша, с большим трудом, развернулась ко мне лицом, все еще содрогаясь от смеха, но, слава богу, стояла она уже на своих ногах.

– Все, все, можешь меня отпустить – давясь от смеха сказала Маша.

Она огляделась по сторонам, люди поспешно отворачивались.

– Ну и ладно, – сказала Маша шмыгнув носом – все равно я их не знаю, ты ведь ничего не видел?

– Это – то и обидно, посторонним досталось по большой ложке сладкого, а мне не осталось даже на донышке. Маша засмеялась, и глаза ее сделались хитрыми.

– Тебе ли обижаться? – сказала Маша смеясь глазами – Кто – то утром подглядывал, когда я одевалась, не напомнишь, кто это был? Пялился и даже не краснел!

– Не припомню такого, – отмазался я – у меня бывает так, что я сплю с открытыми глазами, после катастрофы и не такое может быть, мне, можно сказать, повезло! А на тебе, сейчас, те же трусики?

– Те уже спрятаны в надежном месте, – засмеялась Маша – а на мне обычные трусы, не те детские, конечно, но и ничего особенного.

– Ну тогда они все в пролете, весь крем с торта съел я, им достался только сухой коржик – сказал я облизываясь. Маша захохотала, держась за живот.

– Прекрати Майки, – всхлипывала она – у меня уже живот болит!

Мы пропустили автобус, на котором уехали все зрители Машиного канкана.

– Ты меня сбил с мысли, – сказала Маша – о чем мы говорили перед тем, как ты начал рассказывать о маме?

Я прокрутил, мысленно, основные моменты нашей беседы и тут же вспомнил свою попытку приколоться.

– Кто все это придумал, и что ему за это будет – вот что я сказал, когда ты забыла ход своих мыслей в первый раз.

– Ну да, ты заговорил о наказании, но мне нужна награда!

– Я не понял твою мысль, поясни пожалуйста.

– Что тут непонятного, мама меня наказывать не будет, она вообще в мою личную жизнь, вмешиваться не будет. Ее волновала только моя безопасность, но с тех пор, как я вас представила, она к тебе пригляделась и одобрила мой выбор, теперь за мою безопасность отвечаешь ты. Она не может отвечать за мою безопасность, пока я с тобой гуляю. Вспомни, она говорила с тобой вчера – что ты ей обещал?

– Маша, я все помню и не собираюсь бегать от ответственности, но тогда ты должна меня слушаться, а то ты бываешь такая…

– Майки, это все в прошлом, теперь я тебе обещаю, что буду тебя слушаться везде, кроме моего дома, дома мне ничего не угрожает.

– Хорошо, мы договорились, – с облегчением сказал я – за непослушание буду тебя шлепать беспощадно! Ты опять сбилась с мысли, что ты говорила о награде?

– Майки, наш автобус – сказала Маша.

Мы зашли в старенький автобус, Маша стала рассчитываться с водителем, а я огляделся, обычный сарай на колесах, свободные места были, но для двоих свободного места не нашлось, и мы пошли на заднюю площадку.

– Так, что там насчет награды за ночь? – спросил я Машу, когда мы устроились в углу.

– Не за ночь, мне тоже было очень хорошо с тобой, но придумала все я! – сказала Маша – Ты заметил, что мы стали ближе? Мы уже поговорили о чувствах, наши отношения развиваются…

– Маша, иногда нужно просто высказать свое желание и все – сказал я.

– Французский поцелуй – сказала Маша.

– Ты хочешь французский поцелуй?

– Нет, я хочу сначала узнать что это, прилично, вообще, это?

– Это очень интимный поцелуй, на людях обычно так не целуются, не потому он неприличный, а потому, что очень часто, он является прелюдией к сексу. В общем, нужна интимная обстановка.

– Этот поцелуй, он не унижает девушку?

– Слушай, я не знаю, что тебе наговорили подруги, – я пригнулся к ее уху – но к минету этот поцелуй не имеет никакого отношения, и он нисколько не унижает девушку.

– Значит, он ее просто обманул – сказала Маша.

– Кто, кого обманул?

– Наша остановка – сказала Маша.

Мы вышли, прошли через знакомые ворота и, не сговариваясь, пошли в кафе. Прошли кафе насквозь и заняли тот самый столик, где были в первый раз. «Неужели это было вчера? – удивился я, – Кажется, что прошла минимум неделя». Маша погладила поверхность столика и сказала:

– Прямо не вериться, что мы были здесь только вчера, кажется, что уже месяц прошел.

Подошла вчерашняя официантка и спросила:

– Что будете заказывать?

Маша посмотрела на меня, я ей кивнул, и она повторила наш вчерашний заказ. Я видел, что Маша хочет мне что – то рассказать, но не торопил ее. Нам принесли заказанное и мы, не торопясь, стали есть мороженное, набирая в ложечку понемногу.

– Школа где я училась, – начала рассказ Маша – считалась одной из самых безопасных и престижных на острове и, все равно, там было не просто. Можно было запросто попасть в число отверженных, само это слово не употреблялось, мальчиков называли задротами и ботаниками. Девочек никак не называли, девочку, которая не имеет репутации, могла согнать с места девочка с репутацией и в столовой, и в библиотеке, и на школьном дворе. В столовой были столы куда могла сесть только девушка с репутацией. У мальчиков было еще хуже, дать задроту подзатыльник, считалось в порядке вещей, ботаникам тоже доставалось, но от них была польза, они хорошо учились и спортсмены часто этим пользовались. Заставляли делать за себя домашнюю работу. Задротов унизить могли очень сильно, я несколько раз видела, как их закидывают в мусорный контейнер. Мне удалось приобрести некоторую репутацию, во первых я была сильная и на попытку меня унизить, могла ответить физически, обычно хватало сильного толчка, во вторых я добилась неплохих результатов в волейбольной команде, мой рост мне в этом помог, и я стала одним из ведущих игроков, а вот в группу поддержки я не попала именно из – за роста, у меня были все данные, но для работы наверху я была слишком тяжелой (это Машка тяжелая? Бред!), а внизу я не вписывалась в строй. Потом мы стали старше и начались новые заморочки, девушка, по глупости признавшаяся в том, что ни разу не целовалась, могла лишиться репутации. Я врала, придумывала разные истории, мне опять помог мой рост. Когда ко мне начинали приставать почему я не дружу ни с кем из парней, я начинала смеяться и показывать пальцем – «Дружить с этими детьми? – спрашивала я, – Да для того, что бы меня поцеловать, им придется на цыпочки вставать!» Много говорили о сексе, но это считалось личным делом и мне не приходилось врать. Потом, в разговорах начала обсуждаться тема французского поцелуя, название очень романтическое и интригующее, опять началось вранье, некоторые девушки утверждали, что делали это, но объяснять ничего не хотели. «Это словами объяснять бесполезно» – отвечали они приставалам. Я не хвасталась, но в мои мечты это запало. Для одной девушки это закончилось плохо. Она познакомилась с парнем из старшей школы и пообещала ему, что поцелует его по французски, если он научит ее, он научил, и она сделала ему то самое, о чем ты сказал мне на ухо в автобусе.

– А она не могла это придумать? Сложно представить это технически – она что, делала минет и глазам своим не верила?

– Она потеряла репутацию из – за этого, – сказала Маша – решила раскрыть секрет французского поцелуя своим подругам. То, что она делала, относится к сексу, а секс, это личное дело, а за то, что она не смогла понять разницы и позволила себя обмануть, лишилась репутации. Правда, я все это слышала с чужих слов и единственное, что я знаю точно, это то, что репутации девушка лишилась.

Мы давно уже доели мороженное, Маша расплатилась по счету, и я уже встал готовясь идти, но Маша меня остановила.

– Присядь, Майки, – сказала она – у меня наступило время, когда исполняются мечты, ты можешь научить меня французскому поцелую?

– Какой сироп тебе больше нравится?

– Майки! Причем здесь сироп?

– Просто ответь на вопрос.

– Малиновый

– Когда сироп выливают в мороженное, как определяют необходимую порцию?

– Там есть специальная порционная ложка.

– Закажешь официантке порцию малинового сиропа, порцию лимонного, в разные чашки и один сок, пусть будет яблочный.

Маша подозвала официантку жестом и заказала все необходимое, через несколько минут нам принесли заказ. Маша быстренько расставила чашки, поставив сок посередине, застыла в ожидании. Я поменял чашки местами.

– Майки, но я не люблю лимонный сироп! Надо было заказать два малиновых!

– Маша, мы сюда не сироп есть пришли, мы готовимся к французскому поцелую!

Исполнялась мечта Маши, и я решил обставится, как бы выполняя некий ритуал для избранных.

– Во время поцелуя, каждый старается отдать больше, чем взять и я не про сироп говорю, я даю тебе то, что нравится тебе, ты даешь мне то, что нравится мне…

– А, я поняла, так сироп, это просто символ?

– Можно и так сказать, тем не менее, вкус его мы будем чувствовать.

– А нельзя ли поподробней о технике исполнения?

– Сейчас набираем по пол ложечки сиропа, выливаем его на кончик языка, закрываем рот, ждем когда сироп растечется во рту. Потом я тебе киваю, и ты приоткрываешь ротик, примерно на пол дюйма, не старайся меня превзойти, это не соревнование, сначала ласкаем друг – друга языками повехностно, потом постепенно углубляем ласки, попытайся почувствовать меня, сначала делай, как я, потом можешь импровизировать. Если почувствуешь нехватку воздуха, не стесняйся оторваться на секунду – другую, но старайся дышать носом. Все понятно?

– Понятно – сказала Маша.

Как ни странно, у Маши сразу все получилось, она продержалась около минуты, потом оторвалась от меня и задышала.

– Хватит? – Едва успел спросить я, как мне тут же заткнули рот.

Мы занимались этим минут десять, наконец Маша оторвалась от меня.

– Это почти секс! – громко сказала она, на нас стали оглядываться, понизив голос Маша добавила – Теперь я понимаю, почему нельзя так целоваться на улице и, склонившись к моему уху, прошептала – у меня трусики промокли.

– Значит надо идти домой – сказал я.

– Ну да, – сказала Маша – мы же хотели изучить твой дом.

Потом мы попили сок из одного стакана, вышли из кафе и пошли на остановку автобуса.

– Майки… Я поняла одну простую вещь – сказала Маша – французский поцелуй не нужен, если нет человека, которому ты можешь довериться.

Дом Гордонов, теперь и мой дом, был одноэтажным, но казался огромным, по российским меркам, конечно. Сложенный из красного кирпича, он имел крышу крытую коричневой черепицей. Когда – то он, наверное, выглядел нарядным, но цвета потускнели от времени, и теперь он смотрелся мрачновато. Дом не потерял своей прочности, я понял это, когда, после третьего ключа, мне удалось открыть дверь и стало доступна взгляду толщина стены. «Четыре кирпича, не меньше» – прикинул я. Мы с Машей попали в большую прихожую, потом, миновав большой арочный проем, оказались в еще большем холле. Солнце ярко освещало холл через два огромных окна, выходящих на дорогу. В холле имелось еще два больших арочных прохода, один из них вел на кухню, которая своими размерами превышала мою комнату в российской квартире, где я доживал свою предыдущую жизнь. Другой проход выходил в Г – образный коридор, вдоль которого располагались жилые комнаты. Заглядывая во все двери по очереди, мы обнаружили спальню родителей, огромный зал с внушительным ящиком телевизора – гостевую комнату, как ее назвала Маша, спальню, имевшую нежилой вид, совмещенный санузел и, наконец, комнату моего предшественника. Я застыл на пороге, разглядывая грудастых теток на постерах. «Ну и вкусы у него были, – удивился я – он что, специально выбирал теток, у которых сиська в ведро не лезет?» Маша хотела протиснуться мимо меня, но я растопырил локти.

– Тебе сюда нельзя, тебе же еще шестнадцати нет!

Маша просочилась понизу и замерла разглядывая модельный ряд.

– Ну и вкусы у тебя – сказала Маша бросив на меня лукавый взгляд.

– Были, – поправил я ее – теперь мне нравятся высокие стройные блондинки с зелеными глазами.

– Не дай бог, если к тебе вернется память – Маша передернула плечами.

– Не вернется, ты же знаешь.

– Давай я их сниму и сожгу – в глазах Маши загорелись инквизиторские огоньки.

– Сам справлюсь, а тебе разве не надо в ванную?

– Ах, да, – встрепенулась Маша – я быстро!

Я прошелся вдоль стены, содрал эту выставку силиконовых изделий, вышел из дома и утрамбовал весь этот мясокомбинат в мусорный контейнер. Потом вернулся в дом, закрыл дверь и хотел вернуться в свою комнату, но заметил еще одну дверь в прихожей, как раз напротив входной двери. Открыв ее, увидел небольшую площадку и дверь слева. Дверь оказалась закрыта, а площадка заканчивалась лестницей ведущей вниз. Вытащив связку ключей, я сразу подобрал ключ к двери – это оказался гараж, огромный, четыре машины встали бы здесь запросто. Но сейчас здесь стоял только видавший виды фордовский фургончик, зеленый с белой полосой. Я обошел его вокруг, сохранился он неплохо, кузов имел еще заводскую окраску, изрядно поблекшую, но зато он не имел вмятин и глубоких царапин. Открыв дверь, я сел на водительское сиденье и заглянул в бардачок, ключи были здесь. С первой попытки мотор не завелся, я выждал и снова повернул ключ, на этот раз он завелся и заработал на удивление тихо и ровно. «Впрочем, чему удивляться если мой отец профессиональный водитель?» Выключив движок, я покинул машину. «Надо поискать права, не верю, что сын профессионального водителя, не жаждал первой же возможности, чтобы получить права». Я еще раз задержался у лестницы ведущей вниз, «подвал, наверное, в другой раз проверю». Вернувшись в свою комнату, начал потрошить письменный стол предшественника и наткнулся на права во втором выдвижном ящике. Довольно поглядев на свою цветную фотографию, я сунул этот ламинированный кусочек плотной бумаги в нагрудный карман куртки. Теперь у меня было средство передвижения и право им управлять. Когда нибудь меня вызовут на пересдачу – врач обязательно настучит полиции о потере памяти, но к тому времени, я уже здесь освоюсь, не думаю, что американские правила так уж сильно отличаются от российских, разве что дорожные знаки просмотреть. В комнату вошла Маша, ее голова была обмотана полотенцем.