355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Григоренко » Мэбэт » Текст книги (страница 4)
Мэбэт
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:59

Текст книги "Мэбэт"


Автор книги: Александр Григоренко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Вильчатая Стрела

Через три луны воины рода Вайнота вышли на снежное поле, простиравшееся от края леса до речного берега. Еще не рассвело, когда они остановились и стали ждать врага. Совсем рядом было их становище. Поначалу старейшины не думали сниматься с места, но в последнюю ночь изменили прежнее решение и, собрав чумы и скарб, отправили всех, кто не мог воевать, к верховьям на одну малую ходьбу.

Причина, заставившая Вайнотов уйти, могла показаться странной, как и сама война, когда два человека приняли вызов целого рода. Но старые посланники все же привезли с собой страх, хоть и пытались скрыть его. После долгих разговоров у мужчин Вайнота, казалось, уже не было сомнений в том, что Мэбэт не настолько могуч и не безумен, чтобы взять в помощники одного только сына. Они уверили себя, что любимец божий призовет на свою сторону других людей, и те пойдут с ним – за плату или от страха.

Численность врагов никто из Вайнотов не знал и не мог знать. Следуя обычаю войны, они выслали разведчика, но до сего часа он не вернулся и страх, привезенный стариками, получил новую пищу. Поймать разведчика и смазать его кровью полозья нарт считалось предвестием победы. И некоторые из воинов рода Вайнота тихо поговаривали о том, что скоро им придется увидеть розовый след на снегу.

Тяжело и долго светлело небо, солнце нехотя выползало из-за дальних сопок с черными клоками леса, редевшего к вершинам. Вожак Вайнотов посмотрел в небо и приказал ставить маленький игрушечный чум с красным флажком – обычай требовал обозначить место предстоящего боя. Флажок поставили почти на том же месте, где белые куропатки, управляемые рукой любимца божьего вылетали из снега. Вожак нарочно приказал сделать именно так, чтобы остроумной задумкой уязвить Мэбэта и, что было еще важнее, пресечь постыдные надежды в душах воинов. Вожак видел эти надежды по лицам и шевелению губ, ибо знал войну, как старик знает свою старуху.

Солнце уже вышло наполовину, но противник все не показывался. Ожидание становилось надоедливым, однако теперь к нему примешивалась пока еще робкая надежда на то, что за те три дня, отведенных на подготовку к честной войне, Мэбэт одумался, задал трепку своему дерзкому сыну и, вполне возможно, собирается идти на попятную. Пусть даже он приведет с собой других людей, но если в битве погибнет сам Мэбэт и его сын, или хотя бы кто-то из них останется лежать на окровавленном снегу, то в любом случае участь семьи будет ужасной. Некому будет кормить жену любимца божьего, украденную Хадне вернут родителям, а сын его (опять же если останется живым и не покалеченным) уже не найдет себе новую невесту – разве что решится красть по отцовскому обычаю. Стадо и все добро станут добычей победителя. Семья Мэбэта превратится в пустых, бессмысленных людей, живущих не своим очагом, им ничего не останется, как пойти в услужение к богатым людям. Ядне на старости лет придется делать самую грязную, тяжелую работу, Хадко наймется в пастухи – за кусок мяса, сдобренный презрением и руганью. Гордость Мэбэта не перенесет такой участи. Всякой силе, даже такой как у него, есть предел и удача коварна даже с теми, у кого она засиделась как обнаглевший гость. А Вайнотов много, и никто еще не мог упрекнуть этот род в том, что он беден хорошими охотниками и храбрыми воинами…

Такие мысли блуждали во многих головах и уже начинали превращаться в уверенность, когда сверху раздался крик – то кричал наблюдатель, посаженный на самое высокое дерево:

– Они едут! Вижу оленей – двух оленей – и нарты…

– Где Мэбэт? – задрав голову, крикнул вожак Вайнотов. – Сколько людей с ним идет?

– Я не вижу людей, – отвечал наблюдатель. – Только нарты и больше ничего.

– Смотри лучше, слепой филин, должны быть люди, – раздраженно прокричал вожак.

– Нет людей, Няруй, ни одного не видно…

Няруй или Вильчатая Стрела – так звали вожака Вайнотов – велел наблюдателю не слезать с дерева и сразу кричать, как только увидит что-то подозрительное. Упряжка шла медленно и была еще далеко. Но и по прошествии времени сидевший на ветвях не увидел людей.

Воины собрались вокруг Няруя и гадали о том, что могли бы значить эти пустые нарты. Кто-то сказал, что нарты не пусты – в них, под шкурами прячутся Мэбэт и его сын, а может кто-то еще. Была другая догадка – враг послал дары, чтобы откупиться от войны.

– Глупость, – сказал вожак. – Разве олени сами знают путь к нашему становищу?

– Мэбэт сам не такой, как все люди, и олени у него не такие, – возразили Нярую, но вожак не успел ответить. Крик с дерева известил, что людей в нартах точно нет. Ни одного.

Пара белолобых оленей приблизилась к войску Вайнотов. Они везли нарты с обрывками красных лент – те самые, свадебные. На них не было ничего, кроме старой ровдуги. Вожак осмотрел упряжку со всех сторон: на темно-сером боку правого оленя он увидел белую стрелу, обведенную кругом. Краска была еще свежа и метку, дотоле неизвестную Вайнотам, можно было принять за собственный знак войны Мэбэта.

Оставшееся в лесу войско вышло на середину белого поля. Воины стояли и молчали, не понимая, что означает эта уловка. Все ждали, что скажет Няруй, но и он не вымолвил ни слова. Наконец, когда молчание затянулось, кто-то из воинов сказал и сам рассмеялся своим словам:

– Может быть, Мэбэт хочет откупиться от нас парой оленей, дырявой ровдугой и нартами – да и нарты-то не новые?

– Замолчи, росомаха, – рыкнул Няруй.

Вновь осела тишина.

– Мне надоели его загадки, я устал от его издевательств, – сказал вожак. – Мы все сделали, как положено, но теперь мне плевать на обычай. Мы будем ждать еще немного, но если Мэбэт не появится, когда солнце покажет свой нижний край, сами пойдем и потушим его очаг. И пусть обо мне будут говорить и думать, что и кому нравится – но я сделаю это. Мэбэт заслужил свою участь.

Решимость слов Няруя разогнало сомнения. Войско воспрянуло, закричало радостно, возгремело железом, и когда солнце показало свой нижний край, Вайноты двинулись к становищу любимца божьего. За войском шло несколько оленьих упряжек с пустыми нартами – чтобы везти законную добычу и, если понадобится, раненых.

Мэбэт жил совсем рядом – в половине малой ходьбы – и к полудню Няруй надеялся быть на месте. Шли быстро, даже весело и это нравилось Вильчатой Стреле. Одно только смущало его: путь пролегал через лес и по изгибам малых рек, еще не начинавших оттаивать, но нигде он не видел следов человека – только снег, отполированный ветром до гладкости светлого железа.

Опыт подсказывал Нярую, что врагу в его положении ничего не остается, как заманить Вайнотов в тайгу и встретить засадой. Однако, бессмысленно сажать в укрытия всего лишь двух человек. Спрятать же многих и не оставить при этом ни следа – очень трудно, почти невозможно: ведь всякий человек тайги видит не только след, но способен слышать дыхание змеи, указать на самую дальнюю звезду и различать запахи, которые приносит ветер.

Но все же олень, пришедший в становище, нес на себе знак войны – и, значит, Мэбэт принял вызов врага. Как любимец божий собирается ответить на него, Няруй не знал: ни лес, ни снег, ни ветер, разносящий запахи и звуки, не дали ему ни единой догадки.

Совсем немного пути оставалось до становища Мэбэта. Вот уже в глубине приподнятого над руслом берега показался серый дымок очага. Движением руки вожак остановил людей. Явного предчувствия опасности не было, но мысль о пропавшем разведчике вдруг мелькнула в голове Няруя. Не тратя времени на обдумывание решения, а повинуясь врожденной повадке воина, он решил напасть немедленно и всем войском.

Вайноты, приготовив оружие к бою, выстроились в одну длинную неплотную линию, двинулись к становищу. Когда показалась верхушка большого чума, Няруй остановился и пустил в небо первую, сигнальную стрелу с черным оперением. Было видно, как стрела, направленная умелой рукой, разорвала серый дымок очага. Вайноты ждали появления врага или хотя бы ответного выстрела, но не дождались ни того, ни другого.

– Сдается мне, что в становище никого нет, Мэбэт сбежал со своим выводком, – крикнул Няруй и жестом приказал двигаться дальше. Вся линия вооруженных людей быстрым шагом начала приближаться к жилищу любимца божьего. Становище действительно казалось безлюдным, только три оленя, стоявшие поодаль один от другого, жевали рассыпанный перед ними сухой мох.

В большом чуме, из которого струился дым, Вайноты обнаружили Ядне. Жена врага сидела у очага и занималась шитьем: по виду она ничуть не испугалась появления людей с оружием. В двух других чумах было пусто – даже очаги остыли.

– Где твои муж и твой сын? Где наша девушка Хадне? – спросил Няруй.

Ядне ответила почти равнодушно.

– Почем мне знать, где они? Должно быть, ушли воевать с вами.

– Их не было…

– Почем мне знать, – с тем же равнодушием повторила Ядне. – Мужчины не говорят женщинам, как и где они собираются воевать – это их, мужчин, дело.

– Вставай, пойдешь с нами, – Няруй приблизился к жене врага и крепко схватил ее за капюшон малицы. Злость проснулась в вожаке Вайнотов.

– Так-то Мэбэт любит тебя, что в первый день войны бросил на волю врагов. Может, ты уже слишком стара для него?

Он рванул капюшон, отчего Ядне упала на бок, но встала сама и вышла из чума.

К тому времени уже все Вайноты были в становище. Воины беспорядочно шатались, еще не понимая, что происходит. Некоторые уже примеривались к добыче. Чумы у Мэбэта добрые, сплошь из новой ровдуги, даже по низу не прилаживал он бересту, как это делают не очень состоятельные хозяева. И в самих чумах найдется, что-нибудь интересное – котлы, одежда, шкуры, меха, может быть, оружие. Да и жена Мэбэта не так уж стара и вполне сгодится в добычу.

Но сам Няруй был далек от корыстных мыслей.

– Послушай, женщина, – произнес вожак негромко. – Я не знаю, куда спрятались Мэбэт, его сын и куда они спрятали украденную девушку нашего рода. Но я не верю в то, что этого не знаешь ты. Бог войны – злой бог. Не дразни его, Ядне, он очень не любит, когда его дразнят, особенно женщины.

Жена любимца божьего неожиданно улыбнулась словам врага.

– Напрасно, – покачал головой Няруй. – Ты все равно скажешь нам, где Мэбэт, его сын и наша Хадне. Только прежде мы будем делать с тобой то, чего не выдерживают даже мужчины. Мы начнем ломать тебе кости, из твоего лица сделаем маску для праздника и еще много чего сделаем – среди моих людей есть большие мастера…

Подбежал воин:

– Не пора ли собирать добычу, Няруй?

В ответ вожак заорал на него с такой злобой, что воин отскочил:

– Вы жадны, как бурундуки и глупы, как росомахи – война еще не началась, а уже говорите о добыче.

Он был прав – война еще не начиналась. Тем же громким и злым криком Няруй приказал воинам осмотреть все окрестности становища, замечать каждый след, каждую упавшую ветку и обо всем сказать ему. Воины бросились выполнять волю вожака.

– Думай, – сказал он Ядне. – Я дам тебе немного времени для размышления.

В голове вожака вновь проснулась мысль об исчезнувшем разведчике. И эта странная тишина, эта предательская тишина… Нет, война еще не начиналась.

Вернулись посланные осматривать окрестности становища.

– Вот, Няруй, что я отыскал там, в лесу.

Один из воинов держал в руках длинный, почти в два человеческих роста, прямой сосновый ствол у комля толщиной с руку взрослого мужчины и остро заточенный на конце.

Вожак осмотрел находку, и острое чувство опасности мгновенно взбодрило его. Это не просто ствол: по светлым затесам видно, что его срубили и заострили совсем недавно, может быть вчера и, несомненно, это дерево – оружие, случайно оброненный осколок неизвестного замысла Мэбэта.

– К чему эта вещь? – вслух подумал Няруй.

– К чему эта вещь? – почти криком спросил он Ядне. – Когда твой муж рубил деревья, отвечай! Отвечай!

Няруй вынул из ножен кривой блестящий нож, очень похожий на тот, что Мэбэт подарил Хадко после удачной большой охоты, и поднес лезвие к подбородку женщины.

– Это кол для медвежьей охоты?

– Может быть… – сквозь зубы прошептала Ядне.

Тонкая струйка крови змеилась по ее горлу, затекая за ворот малицы.

– Отпусти меня, убери нож, я все скажу тебе.

Няруй убрал нож. Пригоршней снега Ядне вытерла шею, отшвырнув порозовевший комок, но вместо ответа вожаку из ее рта вылетел тугой, пронзительный, переливающийся свит. От неожиданности Вильчатая Стрела отпрянул.

Ни он, ни другие Вайноты, не успели увидеть как три оленя, которые безучастно жевали мох, так резво рванулись на свист хозяйки, что едва не порвали ременные постромки, длинные концы которых были умело спрятаны под снегом. И тут же плотные ряды заостренных сосновых стволов мгновенно и страшно вырвались из-под снега, и все становище Мэбэта стало похожим на пасть исполинской щуки. Воины вскрикнули, как один человек, ошалевшие олени Вайнотов бросились, не разбирая пути, и первыми легли на густой смертоносный частокол.

Так началась война.

Вьюгой заметались люди, когда в них полетели стрелы – они летели с разных сторон, откуда-то сверху, будто с самого неба, упорно и беспрерывно, как тяжелые капли из черной грозовой тучи. Рука великого стрелка щедро раздавала Вайнотам смерть, и они падали, пораженные в лица и шеи. Некоторым удавалось прорваться сквозь частокол, оставляя на заточенных остриях клоки одежды… Среди этого воя и бессмысленного бега, Няруй не увидел, как скрылась Ядне. Самообладание, пропавшее на миг, вернулось к вожаку. Криком и ударами он останавливал метавшихся воинов и, наконец, ему удалось сбить оставшихся в отряд, построить в кольцо и заставить стрелять. Но Вайноты отстреливались, не видя врага, и гибли. Когда от войска, сравнительно большого для такой странной войны, осталось не более пяти человек, поток стрел с неба внезапно прекратился.

Трупы валялись по всему становищу. В частоколе зияла брешь, продавленная тяжестью убитых оленей, но никто из оставшихся Вайнотов не воспользовался ей, чтобы сбежать. Брешь пригодилась Ядне – она выбежала из дальнего чума, в котором пряталась, пока длилась стрельба, и, перескочив через оленьи туши, бросилась в тайгу.

Вслед ей ушла стрела, ударила в спину и опрокинула лицом в снег. Там, где упала Ядне, виднелось лишь тонкое древко с бурым оперением.

Няруй не успел заметить, кто из его людей стрелял – но тут же узнал об этом, когда услышал откуда-то сверху шершавый звук тетивы и рыжеусый воин, бывший от него по правую руку, с пронзенной шеей повалился набок.

Няруй вспомнил – это был тот самый, который спрашивал – не пора ли собирать добычу?

– Это последняя, – донеслось оттуда, откуда летели стрелы.

– И мой колчан пуст, – был ответ.

Тяжелые снежные шапки сползли с ветвей большой лиственницы и приглушенно ударились в сугроб. Вслед за снегом с ветвей спрыгнул человек и не торопясь, пошел в сторону становища. Няруй узнал – это был Хадко.

Тот же звук – и на землю спустился Мэбэт. Они были веселы и, находясь далеко друг от друга, переговаривались свободно, в полный голос.

– Я же говорил тебе, что и костяные наконечники сгодятся, а ты не послушал меня. На войне, как на свадьбе, не надо жадничать.

– В следующий раз я буду щедрее тебя, отец…

Они шли навстречу остаткам отряда Вайнотов, закинув луки за спины, не защищаясь и не прячась. Воин, стоявший рядом с Няруем, поднял лук и белое оперенье стрелы медленно приближалось к его правой щеке – резким движением Няруй толкнул стрелка и тетива ослабла. Вожак сам не понимал, что заставило его пресечь этот выстрел.

Когда Мэбэт и Хадко вплотную подошли к внешней безопасной стороне частокола, оставшиеся Вайноты не изменили позы для стрельбы с колена. Но луки были опущены и железо наконечников глядело в землю.

Первым заговорил Мэбэт.

– Здравствуй, Вильчатая Стрела – ведь, кажется такое у тебя прозвище?

Няруй не ответил.

– Теперь, вместе с тобой, вас пятеро, нас – двое. Достойное соотношение для честной войны. Ведь вы, Вайноты, уважаете только честную войну? Ваши старики были правы, я послушал почтенных людей и, чтобы не искушать судьбу, решил сначала чуть проредить твое войско. Пусть это не совсем по уговору, – и место не то, что назначено, и время не самое раннее, но я думаю, это не так уж важно. Сейчас мы – я и мой сын – можем биться с вами на пальмах.

Няруй был великодушным человеком.

– Я почту за честь биться с тобой, Мэбэт, один на один. Но зря ты говоришь о честной войне. Не тебе о ней говорить.

– Разве я один нарушил уговор? – спросил Мэбэт.

– Не об уговоре речь. Свою жену ты уподобил куску протухшего мяса, как приманку для песца. Посмотри, – рука Няруя указала туда, где за провалом в частоколе, под легким ветром снежно дымилось открытое белое пространство. – Там лежит твоя жена со стрелой в спине. Чудо, что ваши же стрелы не убили ее сразу, но сейчас она, наверное, уже мертва.

Мэбэт побледнел. Он видел, как Ядне вырвалась со становища, но о стреле ничего не знал. К тому же сказанные Няруем слова о куске тухлого мяса были правдой – хотя Ядне сама упросила мужа дать ей эту роль в замысле войны.

– Мама! Ма-а-ма! – закричал Хадко. Он звал мать, но с того места, на которое указала рука вожака Вайнотов, не донеслось ни звука.

– Иди к ней, ищи ее, – хрипло велел Мэбэт сыну.

Было видно – все в душе Хадко страдает и мечется.

– Ты останешься один против пятерых.

– Не беспокойся обо мне, – ответил Мэбэт.

– Их пятеро…

Неумолимый рык отца едва не уложил Хадко в снег.

– К ней!

Но прежде, чем Хадко успел сделать шаг, вздрогнув осыпалась снегом лиственница – из ветвей ее выпала в сугроб маленькая фигурка и, заправив за спину небольшой, слаженный по росту лук, бросилась в белое поле. Снег доходил ей почти до пояса, и было видно, как фигурка падает, исчезает в белом, но поднимается и бежит, снова падает и снова поднимается…

Это была Хадне.

В тот день, когда уехали посланники Вайнотов, у любимца божьего и в самом деле не было замысла войны. Ум его нуждался в уединении. Мэбэт ушел к речному берегу, неподалеку от становища, сидел на камне и думал. Никто не решился бы подойти к нему в такую минуту.

Вдруг случилось странное – Мэбэт вздрогнул. Почти у ног его упала большая черная птица: в теле ворона засела стрела, и это была его, Мэбэта, стрела – с насечкой по древку и орлиным опереньем. Любимец божий обернулся и увидел: в десятке шагов от него стояла Хадне с луком в руках.

– Этот слишком тяжел для меня и тетива туга – мне не под силу, – сказала Хадне, почтительно не поднимая глаз. – Нет ли у вас лука поменьше, такого, чтобы сгодился для меня?

Это был один из редких случаев, когда удивление настолько захватило любимца божьего, что он даже не смог подумать о том, что кто-то другой – тем более женщина – осмелился прикоснуться к его оружию.

– Теперь вы мой род, – опередив ожидаемый вопрос, сказала Хадне.

В тот же день Мэбэт нашел оружие для маленькой женщины.

Еще в детстве ради забавы старшие братья научили ее стрельбе из лука. Наука пригодилась: прячась в ветвях лиственницы, она пускала стрелы в Вайнотов, в своих родичей. Хадне не знала, сколько человек убила, но в том, что ее стрелы осиротили много семей, не было никакого сомнения.

И теперь все – и Мэбэт, и Хадко, и Вайноты – забыв обо всем, смотрели туда, куда бежала Хадне. Вот она остановилась, сняла со спины лук, отшвырнув его, прошла еще несколько шагов, скрылась в снегу, потом встала во весь рост и, размахивая руками, кричала что-то. О чем тот крик, никто не разобрал, да и не было в том нужды. Хадне нашла Ядне. Она помогла ей встать, и вот уже две фигурки, то появляясь, то исчезая, замаячили в белом пространстве. Жена Мэбэта могла двигаться – значит, она была жива.

Туда, к невесте и матери, бросился Хадко. Мэбэт остался один против пятерых врагов. Но за то время, пока его сын бежал, война кончилась.

Няруй первым понял это. Вязкая, смрадная, бездонная, как болото, пропасть позора – позора глупого поражения в войне за украденную девушку – поглотила его. В опустошенном сердце Вильчатой Стрелы не осталось даже малой частицы гнева на маленькую женщину, предавшую род и убивавшую родичей.

Няруй поднялся во весь рост, воткнул древко пальмы в лиловый от крови рыхлый снег, лезвие приставил к горлу и дал своим ногам сделаться мягкими.

Он был хорошим вожаком. Вот уже много лет род Вайнота доверял ему дело войны и не испытывал убытка.

Пустые нарты, взятые Няруем для добычи, пригодились, чтобы увезти мертвых – Мэбэт и Хадко сами укладывали тела. Ошалевшие от страха олени, чудом не поврежденные под градом стрел, мчали по становому пути этот аргиш мертвецов. На каждой из двух упряжек сидело по двое уцелевших Вайнотов. Хореи остались на дне нарт, о них забыли и завалили телами. Неудобства возницам в том не было: олени сами знали куда бежать – только бы подальше от страшного становища.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю