Текст книги "Народный быт Великого Севера. Том I"

Автор книги: Александр Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Выслушав юношу, король приказал немедленно же отрубить всем своим мудрецам головы, и когда приказание это было исполнено, то зрение вновь вернулось к королю и на воздухе, и черви также исчезли мгновенно.

После чего король щедро наградил своего спасителя-юношу и всех его родственников.

ВАСИЛИСА ПРЕКРАСНАЯ

Жил-был купец с женою, и была у них дочь Василиса прекрасная. Жена у купца умерла, и он женился на другой вдове, у которой были свои две дочери. Не возлюбили мачеха и ее дочки Василису прекрасную и задумали ее извести. Послали они Василису прекрасную к бабе-яге огня достать, а баба-яга была злющая, и людей, как кур ела. Пошла Василиса прекрасная и взяла с собою куколку, которую ей мать, умирая, оставила и наказала с ней советоваться во всяком деле. Пришла Василиса прекрасная к бабе-яге и все работы у нее переделала. Баба-яга спросила ее, как она сумела все работы сделать, а Василиса прекрасная ответила, что благословение матери помогало ей во всем. Прогнала баба-яга Василису прекрасную от себя, говоря, что не нужно ей благословенных, и дала ей на дорогу череп с горящими глазами, чтоб он светил ей ночью. Пришла Василиса прекрасная домой, а череп с горящими глазами и спалил и мачеху, и ее дочек. Василиса прекрасная пошла в город, попросилась на житье к одной старушке, наткала полотна и послала старуху отнести его в подарок к царю. Царь велел сшить из полотна рубашки. Василиса прекрасная сшила, и так угодила царю, что он велел ее привести к себе. Пришла Василиса прекрасная: царь, увидав ее, влюбился и женился на ней.

ЖАР-ПТИЦА

В некотором царстве жил-был царь, и было у него три сына: Петр-царевич, Аникита-царевич и Иван-царевич. У царя был сад, а в саду росла яблоня с золотыми яблочками. Только стали яблоки с яблони пропадать; царь и велел своим сыновьям подстеречь вора. Два старшие сына не поймали вора, потому что проспали, а Иван-царевич подстерег жар-птицу и вырвал у нее из хвоста золотое перо. Захотелось царю достать Жар-птицу, и послал он за ней своих сыновей. Они поехали. Иван-царевич Жар-птицу добыл и повез домой. По дороге он встретил братьев: они позавидовали удаче Ивана-царевича и сбросили его, сонного, в глубокую яму, а сами с Жар-птицей поехали домой. Иван-царевич из ямы вылез и пришел в один город. А в городе этом жил в городе змей, который девушек пожирал, и теперь хотел съесть царскую дочь-красавицу. Иван-царевич змея убил, а царь в благодарность отдал ему дочь в замужество. Захотелось Ивану-царевичу домой. Царь дал ему двух воронов, и полетел на них Иван-царевич с молодой женой. Прилетел Иван-царевич в свое царство и рассказал отцу про обман старших братьев. Царь очень прогневался и велел старшим сыновьям скотину пасти, а Ивану-царевичу отдал свое царство.

СКАЗКА

о том, как топили брата дурака

Были три брата: два умных, а третий дурак. Надоел дурак своим умным братьям; они взяли его, сунули в кожаный мешок и везут на озеро топить. Только на дороге остановились у одного кабака и вошли туда. Пока умные были в кабаке, дурак мечется в мешке и кричит: «Боже мой! Боже мой! Что мне делать: меня хотят сделать царем, а я не умею ни писать, ни читать!» В то самое время какой-то купец гнал мимо стадо коров и овец. Услышал он, как кричит дурак в мешке. Подошел он к нему и говорит: «молчи, мужик, молчи, вылезай из мешка! пойду я за тебя: я умею и писать, и читать!» Развязал купец мешок. Дурак тотчас выскочил, а купец залез в мешок. Дурак завязал мешок и сам ушел вместо купца. А купец в мешке уж не кричит, а лежит тихонько: думает все о великой чести царю. Наконец вышли умные братья из кабака и поехали своею дорогою – повезли мешок на озеро и утопили. Приехали они домой, и вот видят: третий их брат жив и невредим, и пригоняет домой целое стадо скота и овец. И спрашивают его старшие братья: «откуда ты все это взял?» А он говорит: «я выгнал этот скот из озера и захватил, сколько мог; если бы вы меня забросили, где поглубже, то я выгнал бы еще и побольше этого». «Что это такое?» – подумали братья: ведь если он, дурак, мог выгнать из озера столько скота, так сколько же мы, умные, выгоним, если нас бросить в озеро? Подумали, подумали они, и говорят дураку: «брат, сунь нас в мешок, возьми на озеро и потопи нас в самом глубоком месте». Ладно. Дурак взял своих братьев, сунул каждого в особый мешок и повез на озеро… Довез он их до озера и сделал прорубь посреди самого озера. Взял он одного брата и бросил в прорубь. Тот опустился на дно, только вода забуркала на том месте. А другой брат в мешке слышит, кА вода бурлит, и спрашивает: «что он говорит?» – «Ох, он уж гонит скот», – отвечает дурак. «Брось меня поскорее тоже в воду; не захватил бы он там и моей доли!» Ну, забросил дурак и другого брата в прорубь, и тот, буркая, пошел ко дну. Затем уже дурак поехал домой и с тех пор стал жить да поживать единственным хозяином на отцовской земле.

(Лично мною записано в Вологодской губ.)

СКАЗКА

о работнике и черте

Однажды какой-то мужик нанялся у черта в работники. В первый день службы оба, мужик-работник и черт пошли в лес за дровами. Черт сказал работнику: «возьми с собою мой топор». А топор был очень тяжел и работник его не смог бы поднять; он и не подошел к топору, а сказал: «разве мы дети, на что нам топор? Подойдем к любому дереву, да вырвем его с корнем». Хорошо. Подошли они оба к коренастому дубу, и черт говорит работнику: «ну-ка, вырывай!» А работник отвечает: «коли я примусь, то дуб раскрошится, и будет трудно нести его домой. Вырывайте вы, барин!» Черт схватился за дуб и вырвал его с корнем. Вырвав, он сказал работнику: «возьмись ты за тонкий конец, а я возьмусь за толстый, и понесем дуб домой». «Нет, барин, я возьмусь за толстый конец, а вы возьмитесь за тонкий, но только с таким уговором: кто оглянется назад, у того оба глаза вон». Ладно. Черт взялся за тонкий конец, а работник сел на толстый – пускай черт его тащит домой. Притащил черт домой дерево, встряхнулся и утер себе пот с лица. А работник его спрашивает: «никак у вас пот? У меня, как видите, лицо вовсе не мокро». Позвал черт работника погулять. Дошли они оба до одного пчельника. Увидел черт ульи и спросил: «что это такое?» А работник отвечал: «это мои отцовские табакерки». Черт снова спросил: «а можно немного понюхать из них?» – «Мой отец с одного раза вынюхивает целую табакерку», – отвечал работник. Стал черт нюхать. Пчелы заползли ему в нос. Черт стал весь мир проклинать: «Чтоб его, какой у твоего отца крепкий табак!»

Пошли они дальше, и нашли на пашне железную борону. Черт спрашивает: «что это такое?» А работник отвечает: «это мой отцовский гребешок». Попробовал и черт этим гребешком почесать свою голову, но разодрал только кожу, и стал весь мир проклинать: «чтоб его, какой у твоего отца крепкий гребешок!»

Пошли они дальше. У черта был с собой претяжелый молоток. Работник никак не мог поднять этот молоток. Схватил его черт и швырнул в воздух, так, что он взлетел вверх на целую версту. Сделав это, черт спросил своего работника: «сможешь ли ты швырнуть так высоко?» Работник посмотрел на небо и сказал: «если бы оно (небо) было бы открыто, то я подбросил бы так высоко, что молоток вовсе не возвратился бы». Черт вскрикнул: «это не делай, работник! Это мой отцовский молоток».

Пошли они дальше. Вдруг черту захотелось проведать отца работника. Но вот на дороге они нашли заряженное ружье. Черт спросил: «что это такое?» А работник отвечал: «это моя отцовская трубка». Черт спросил: «можно покурить из нее?» – «Мой отец одним разом вытягивал всю трубку». Черт взял конец ствола в рот, а работнику пришлось огонь подложить к другому концу. Приложил работник огонь, и ружье выстрелило, а черт отплевался и сказал: «какой у твоего отца крепкий табак!»

Пошли они дальше и вдруг видят: лежит большой медведь. Чорт спросил: «это твой отец, что ли?» А работник отвечает: «нет, это мой дедушка, отец мой гораздо больше. Подойдите к нему, барин, и ударьте его по заднице; он тогда встанет». Подошел к медведю черт и ударил его по заднице. Вскочил медведь и разорвал черта. А работнику достались все чертовы деньги.

(Лично мною записано в Вологодской губ.)

О блуждении души[4]

Пасли однажды дна пастуха скот. Они жили в ладу и сговорились, чтобы попеременно пасти скот: один будет пасти, а другой спать. Один из них лег и скорехонько заснул. Другой шел мимо его и видит: изо рта товарища выползла рыжеватая мышь, не больше сверчка, и убежала. Захотелось ему узнать, что это за мышь. Он оставил скот и побежал за ней. Мышь бегала по горам, долам, по лесам и полям, и, наконец, забежала мышь в большое болото. В болоте стоял большой, высокий пень (он быль разбить молнией и в средине его было дупло). Мышь влезла на пень и спустилась в дупло, а пастух стоит и дожидается: хочет узнать, что из всего этого выйдет. Немного спустя мышь выбегает из пня и тем же путем обратно. Прибежала она к спящему, и вползла в рот. Товарищ разбудил его теперь и спрашивает: «что ты видел во сне»?» Тот ему отвечает: я ходил по горам, долинам, по лесам, полям и болотам; наконец полез на высокую башню и видел я много денег. Но почему ты меня об этом спрашиваешь?» Товарищ ему рассказал, как из его рта выбежала мышь, куда она бегала и как она вползла обратно в его рот.

Пастухи посоветовались и пошли к пню; один из них полез в него и нашел, в самом деле, много денег. Они побежали домой за топорами, мешками и лошадьми; приехали, раскололи пень и все деньги повезли домой. Вскоре после того и болото высохло.

Оба пастуха разделили между собою деньги поровну, жили богато и дружно и живут еще ныне. Они рассказали это бабушке, и та сказала, что мышь – была душа пастуха.

СКАЗКА

о барине – покойнике и кучере Иване

Жил-был женатый барин. Только барин этот находился в связи с чертом. Был у него кучер, красивый малый; звали его Иваном. Жили они, жили, и, наконец, барин этот умер. Влюбился Иван в свою красивую барыню – вдову. Она и не прочь выйти за него замуж, только говорит ему: «хорошо! ступай в погреб, где лежит покойный барин, да проспи подле него в гробу три ночи сряду. Коли сделаешь это – пойду за тебя и сделаю тебя барином». Хорошо. Иван тотчас заказывает меднику рубаху из блях, надевает ее, идет под вечер в погреб и ложится подле покойника – барина в гроб. Спит он, спит, – но только вдруг к полуночи барин подымается из гроба. Что же теперь делать Ивану? Он подымается тоже. «Что, Иван, ты тоже умер?» спрашивает его барин. – «Да, я тоже умер», отвечает Иван. «А ты не врешь?» – «Коли барин не верите, пощупайте мое тело». Пощупал барин рубаху из блях, нашел, что тело действительно холодно, и поверил. «Куда пойдем?» Условились идти в дом барина. Пошли они вдвоем в дом, перебывали во всех палатах, перекидали, переломали все, что ни попалось им в руки, и пошли обратно в погреб; барин и говорит Ивану: «ложись ты, Иван, первый в гроб». А Иван отнекивается; «нет, барин, при жизни я за вами следовал, хочу и мертвым за вами». Делать нечего; ложится барин сперва в гроб, а потом и Иван.

В другую ночь случилось то же; к полуночи барин подымается из гроба, – Иван тоже. Условились на этот раз идти вдвоем по полям. Обходили, перепортили все поля и вернулись опять в гроб. Опять начали они спорить, кому первым ложиться, и опять Иван настоял на том, чтобы как при жизни, так и здесь следовать за барином.

В третью ночь точно так же; подымается из гроба барин, подымается и Иван. порешили они на этот раз посетить скот в скотном дворе и лошадей в конюшне. На дороге туда барин и говорит: «кто бы подумал, что под порогом конюшни столь много денег, и как легко их достать». – Побывали они в хлеве и конюшне, передушили много скота и лошадей и пошли назад в погреб.

В погребе барин и говорит: «если б только один живой человек постучал коленами на моем гробу и сказал бы: «Боже отец, Боже сын, – спи спокойно!» то не мог бы я больше вставать. И денег тех тот человек мог бы достать себе, из-под порога. Но хорошо, что мы мертвы – никто не будет знать этого». Но вот заспорили они опять, кому первым лечь в гроб. Иван все стоял на том, что он при жизни барина следовал за ним, и хочет и мертвым услужить ему. (Боялся Иван, чтобы барин его не задушил). Спорили они, спорили, пока, наконец, не запел петух. Как услышал барин пение петуха, он тотчас бросился в гроб, а Иван немедленно вскочил на гроб, пристукнул три раза коленами и сказал: «Боже отец, Боже сын, – спи спокойно!» Не поднялся более барин из гроба; только еще успел сказать: «если б я знал, что ты жив, я растер бы тебя в прах». Затем Иван пошел домой, женился на барыне-вдове, выкопал деньги из-под порога конюшни, и жил себе, как барин.

(Лично мною записано со слов крестьянина Прокофьева из Кадникова).

СКАЗКА

о солдате и смерти[5]

В одном государстве жил– был славный и сильный король, у него было очень много войска, и он сильно полюбил одного солдата, который служил ему верою и правдою и был главным его конюхом. Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься у короля на родину с родными повидаться. Сначала было король не спускал его, но потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустил его на все четыре стороны. Вот получил солдат отставку и пошел с товарищами прощаться, а товарищи и говорят ему: неуж ли на простинах-то не поднесешь, а прежде ведь мы хорошо жили. Вот солдат и начал подносить своим товарищам, подносил-подносил, глядь: а денег-то осталось у него только пять пятаков. Вот идет наш солдат близко ли, далеко ли, видит, стоит в стороне кабачок, – зашел солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и пошел далее. Прошел эдак немного, встретилась ему старуха, и стала милостину просить, солдат и подал ей пятак. Подошел опять немного, смотрит: а та же старуха идет навстречу и просит милостину; солдат подал другой пятак, а сам и дивуется, как это старуха опять очутилась напереди, меж тем, как не видел, чтобы она прошла мимо него. Смотрит, а старуха опять напереди и просит милостину; солдат и третий пятак ей подал. Подошел опять эдак с версту, смотрит, а старуха опять напереди и просит милостину; разозлился солдат, не стерпело ретивое, выдернул тесак, да и хотел было раскроить ей голову, и только лишь замахнулся, а старуха бросила к его ногам котомку и скрылась. Взял солдат котомку, посмотрел-посмотрел, да и говорит: куда мне с этой дрянью? У меня и своей довольно! и хотел было уж бросить, – вдруг, откуда ни возьмись, явились пред ним, как из земли, два молодца и говорят ему: что вам угодно? Солдат остолбенел от удивления и ничего не мог им сказать; он думал, что это привидение, да и закричал: что вам от меня надобно? Один из них – щеголь собой, подошел поближе к служивому, да и говорит: мы служители твои покорные, но слушаемся не тебя, а вот этой волшебной сумочки, и если тебе что нужно, приказывай, я все сделаю! Солдат думал, что все это ему грезиться, протер глаза, решился спробовать, да и говорит: если ты говоришь правду, то я приказываю тебе, чтобы сейчас же была койка, стол, закуска, водка и трубка с табаком! Не успел солдат еще и окончить, а уж все и явилось, как будто с неба упало. Выпил солдат, закусил, повалился на койку и закурил трубку. Полежал он так довольно времени, потом махнул котомочкой и, когда явился лакей (служитель котомочки), солдат говорит: «а долго ли я буду здесь лежать на этой койке и курить табак?» «Сколько угодно», – сказал лакей. – «Ну так обери все», – сказал солдат и пошел дальше. Вот шел он, после этого, близко ли, далеко ли, и пришел к вечеру в одну усадьбу, и тут славный барский дом, да барин в этом дому не жил, а жил в другом, – в хорошем-то дому черти водились. Вот и стал солдат у мужиков спрашивать: «где барин живет?» – А мужики и говорят: «да что тебе в нашем барине?» – «Да ночевать бы надо попроситься». – «Ну, – говорят мужики, – только пойди, так он уж и отправит тебя к чертям на обед!» – «Ничего, – говорит солдат, – и с чертями разделаться можно, а это в сторону; а скажите, где барин-то живет?» Мужики показали барский дом и солдат пошел к нему; а как пришел к барину, стал у него ночевать проситься. Барин и говорит: «пустить-то я, пожалуй, и пущу, да только у меня там не тихо!» – «Ничего», – говорит солдат. Вот барин и повел солдата в хороший дом, а как привел, солдат махнул своей волшебной сумочкой и, когда явился лакей, велел приготовить стол на двух человек. Не успел барин повернуться, а уж и явилось все. Барин, хоть и богат был, а такой закуски никогда еще у него не бывало! Стали они закусывать, а барин и украл золотую ложку; вот как кончили закуску, солдат махнул опять котомочкой и велел обрать все, а лакей и говорит: я не могу обрать – не все на столе. Солдат посмотрел, да и говорит: ты, барин, для чего ложку взял? Я не взял, говорит барин. Солдат обыскал, барина, отдал ложку лакею, а сам и начал благодарить барина за ночлег, да так его изрядно помял, что барин со злости пошел да и запер на замок все двери. Солдат запер все окна и двери из других покоев, закрестил и стал чертей дожидаться. Этак около полуночи вдруг слышит, что кто-то у дверей пищит. Пождал еще солдат немного и вдруг набралось множество нечистой силы и подняли такой крик, что хоть уши затыкай! Один там кричит: напирай-напирай, а другой на место ему кричит: да куда напирать, коли крестов наставлено!..

Солдат слушал, слушал, а у самого волосы так-таки дыбом и встают, даром что нетрусливого десятка был. Наконец и закричал: «да что вам тут от меня надо, босоногие?» – «Пусти, кричат ему из-за дверей черти». – «Да на что я вас пущу сюда?» – «Да так, пусти!» – Солдат посмотрел кругом и увидел в углу мешок с гирями, взял мешок, вытряхнул гири, да и говорит: а что, много ли вас, босоногих, войдет ко мне в мешок?» – «Все войдем», говорят ему из-за дверей черти. Солдат наделал на мешке крестов углем, приотворил немного дверей да и говорит: ну-ка я посмотрю, правду ли вы говорили, что все войдете? Черти все, до одного залезли в мешок, солдат завязал устье мешка, перекрестил, взял 20-ти фунтовую гирю да и давай по мешку бить. Бьет, бьет да и пощупает, мягко ли? Вот видит солдат, что, наконец, мягко стало, отворил окно, развязал мешок, да и вытряхнул чертей вон; – смотрит, а черти все изуродованы и никто с места не двигается. Вот солдат как крикнет: а вы что тут, босоногие, расположились-то? другой бани что ли дожидаетесь, а? Черти все кой-как разбежались, а солдат кричит им вдогонку: еще придите сюда, так я вам не то еще задам! Наутро пришли мужики и отворили двери, а солдат пришел к барину и говорит: ну, барин, переходи теперь в тот, дом и не бойся уж ничего, а мне за труды надо на дорогу дать! Барин дал ему сколько-то денег, и солдат пошел себе дальше. Вот шел он так счастливо и весело уж долгонько, и до дому недалеко осталось, всего каких-либо на три дни ходьбы! Вдруг повстречалась с ним старуха, такая это худая да страшная, несет полную котомочку ножей, да пил, да разных, топориков, а косой подпирается! Дошла она до солдата и загородила ему дорогу, а солдат не стерпел этого, выдернул тесак, да и закричал: что тебе надо от меня, старая? Хошь, я тебе голову раскрою? Смерть (это была она) и говорит: я послана Господом, взять у тебя душу! (дрогнуло солдатское сердце, упал он на колена да и говорит: «смилуйся, матушка смерть, дай мне сроку только на три года, – прослужил я королю-батюшке свою долгую солдатскую службу и теперь иду с родными повидаться». – «Нет, говорить смерть, не видаться тебе с родными и не дам я тебе сроку на три года!» – «Дай хоть на три месяца». – «Не дам и на три недели» – «Дай хоть на три дня?» – «Не дам тебе и на три минуты, сказала смерть, махнула косой и уморила солдата! Вот очутился солдат на том свете, да и пошел было в рай, да его туда не пустили, недостоин, значит, был! Пошел солдат из раю да и попал в ад, а тут прибежали к нему черти да и хотели было в огонь тащить, а солдат и говорит: вам что надо от меня? Ах вы, босоногие, аль позабыли барскую-то баню, а? Черти все и побежали от него, а сатана кричит: «вы куда, детки, побежали-то?» – «Ой, батько, говорят ему чертенята, ведь солдат-то здесь». Как услыхал сатана это, да и сам побежал в огонь.

Старик и старуха[6]

Жил-был старик да старуха, старик был настоящий человек, а у старухи одна половина была как у человека, а другая – как у зверя. После смерти старика у ней родился сын, такой же, как она. Рос он очень скоро и сделался хорошим охотником. Однажды, возвратясь с охоты, он сказал матери: я хочу жениться, и ты найди мне невесту.

Мать согласилась, и на другой день, когда сын ушел на охоту, пошла к недалеко проживавшим старику и старухе, у которых было три дочери.

Ее приходу все удивились. Пригласили сесть, но она ответила: не сяду, пока не кончу дела. Стала сватать старшую дочь, и та согласилась. В тот же день она привела ее к сыну. Когда молодая пришла в вежу, то мужа не было дома, Он быль на охоте. Старуха указала невестке место, где она должна спать и приказала ей спать. Смотреть же не велела никуда, пока будет вариться ужин.

Невестка для виду и легла спать, но незаметно стала смотреть, что будет делать свекровь. Свекровь вымыла мясо и стала варить его в кожаном мешке, который скоро и потек. Увидав, что девушка это заметила, старуха осерчала и сказала: говорила, не смотри: не послушалась – будь же теперь камнем. Невестка окаменела. Пришел сын и спросил: где жена? Мать указала на каменную фигуру и прибавила: она была упряма, вот ей и наказание.

Сын на другой день, отправляясь на охоту, сказал: не забудь привести мне жену. Мать опять пошла к старику и привела от него вторую дочь под предлогом, будто первой скучно.

То же сказала и этой. Она опять не послушалась и окаменела. Возвратившемуся сыну опять показала па окаменевшую. Он посмотрел и сказал: завтра. должна быть у меня жена, a нет – прощайся со мной».

Мать, услышав это, ответила: они были не послушны и потому тебе в жены негодны. Приведу завтра меньшую сестру их, из нее, быть может, и будет тебе жена.

После сына, который ушел на охоту, старуха опять пошла за третьей сестрой. Привела ее и опять то же сказала. Она, посмотрев на окаменевших, испугалась и вполне послушалась свекрови. После приготовленного ужина, старуха разбудила невестку и сказала: собака лает, поди встречай мужа. Она встретила его, поужинали и стали жить. Вскоре у них родился сын, такой же как отец. Муж при этом сказал: жена смотри, чтобы у сына постель никогда не была мокра. Раз, однако, отец увидал, что у сына постель мокра: он сейчас же стал собираться в дорогу. Сын тоже стал приготовляться уйти с ним. Мать не могла удержать ни мужа, ни сына – они ушли и сделались дикими оленями. При прощанье мать сказала сыну: черных зверей бойся, а белых не бойся. Не бойся и гангасов (веревки, которыми ловят диких оленей).

Иванко-Медведко[7]

В некотором селе жил-был богатый мужик с женою. Вот раз пошла она в лес за груздями, заплуталась и забрела в медвежью берлогу. Медведь взял ее к себе, и долго ли, коротко ли – прижил с нею сына: до пояса человек, а от пояса медведь; мать назвала того сына Иванко-Медведко. Годы шли да шли, Иванко-Медведко вырос, и захотелось ему с матерью уйти на село к людям; выждали они, когда медведь пошел на пчельник, собрались и убежали. Бежали-бежали и добрались таки до места. Увидал мужик жену, обрадовался – уж он не чаял, чтобы она когда-нибудь домой воротилась; а после глянул на ее сына и спрашивает: «а это что за чудище?» Жена рассказала ему все, что и как было, как она жила в берлоге с медведем и как прижила с ним сына: до пояса человек, а от пояса медведь. «Ну, Иванко-Медведко! говорит мужик, поди на задний двор да заколи овцу; надо про вас обед сготовить». – А которую заколоть! «Ну, хоть ту, что на тебя глядеть станет». Иванко-Медведко взял нож, отправился на задний двор, и только скричал овцам – как все» овцы на него и уставились. Медведко тотчас всех переколол, поснимал с них шкурки, и пошел спросить: «куда прибрать мясо и шкуры»? «Как? заревел на него мужик, я тебе велел заколоть одну овцу, а ты всех перерезал»! – Нет, батька! ты велел мне ту заколоть, которая на меня взглянет, я на задний двор – они все до единой так на меня и уставились; вольно ж им было на меня глазеть! «Экой разумник! ступай же, снеси все мясо и шкуры в амбар, а ночью покарауль дверь у амбара-то, как бы воры не украли да собаки не съели!» – Хорошо, покараулю. Как нарочно, в ту самую ночь собрались гроза, и шел сильный дождь. Иванко-Медведко выломил у амбара дверь, унес ее в баню и остался там ночевать. Время было темное, ворам сподручное; амбар открыт, караула нет – бери, что хочешь! Поутру проснулся мужик, пошел посмотреть: все ли цело? Как есть ничего не осталось: что собаки съели, а что воры покрали. Стал он искать сторожа, нашел его в бане, и принялся ругать пуще прежнего. «Ах, батька! чем же я виноват? сказал Иванко-Медведко; сам ты велел дверь караулить я дверь и караулил: вон она! ни воры не украли, ни собаки не съели!»

Что с дураком делать? думает мужик; эдак месяц-другой поживет, совсем разорит! как бы его с рук сбыть? Вот и надумался: на другой же день послал Иванка-Медведка на озеро из песку веревки вить, а в том озере много нечистых водилось: пусть де его затащат черти в омут! Иванко-Медведко отправился на озеро, сел на берегу и начал из песку веревки вить. Вдруг выскочил из воды чертенок: «что ты делаешь, Медведко?» – Что? веревки вью; хочу озеро морщить, да вас чертей корчить – затем, что в наших омутах живете, а руги не платите. «Погоди, Медведко! я побегу, скажу дедушке» – и с этим словом бултых в воду. Минут через пять снова выскочил: «дедушка сказал: коли ты меня перегонишь, так заплатит ругу, а коли не перегонишь – велел тащить тебя самого в омут». – Вишь прыткой! ну, где тебе перегнать меня? – говорит Иванко-Медведко; у меня есть внучек, только вчера народился – и тот тебя перегонит! Не хочешь ли с ним потягаться? какой такой внучек?» – Вон под колодой лежит, отвечает Медведко, да как вскрикнет на зайца: «ай, Заюшко, не подгадь!» Заяц бросился без памяти в чистое поле и в миг скрылся из виду: чертенок было за ним, да куда? на полверсту отстал. «Теперь коли хочешь, говорит ему Медведко, побежим со мною, только, брат, с уговором: если отстанешь, – я тебя до смерти убью!» – Что ты! сказал чертенок – и бултых в омут. Немного погодя выскочил опять из воды и вынес дедушкин чугунный костыль: «дед сказал: коли вскинешь ты вот этот костыль выше, чем я вскину, – так заплатит ругу». – Ну, кидай ты наперво! Черт вскинул костыль так высоко, что чуть видно стало; со страшным гулом полетел костыль назад и ушел в землю наполовину. «Кидай теперь ты!»

Медведко наложил на костыль руку, и пошевелить не смог: «погоди, говорит, вот скоро подойдет облачко, так на него закину!» – Нет, нет! как же дедушке без костыля-то быть? сказал бесенок, схватил чертову дубинку и бросился поскорее в воду. Погодя немножко, опять выскочил: «дедушка сказал: коли сможешь ты обнести эту лошадь кругом озера хоть один раз лишний супротив меня, так заплатит ругу, а не то ступай сам в омут». – Эко диво! начинай. Чертенок взвалил на спину лошадь и потащил кругом озера; разов десять обнес и устал окаянный – пот так и льет с рыла! «Ну, теперь мой черед!» сказал Иванко-Медведко, сел на лошадь верхом и ну ездить кругом озера: до тех пор ездил, пока лошадь пала. «Что, брат! каково»? спрашивает чертенка. – Ну, говорит нечистой, ты больше моего носил, да еще как? – промежду ног, эдак мне и разу не обнести! Сколько ж руги платить? «А вот сколько: насыпь мою шляпу золотом, да прослужи у меня год в работниках – с меня и довольно!» Побежал чертенок за золотом, а Иванко-Медведко вырезал в шляпе дно и поставил ее над глубокой ямою, чертенок носил-носил золото, сыпал в шляпу, целый день работал, а только к вечеру сполна насыпал. Иванко-Медведко добыл телегу, наклал ее червонцами и свез на чертенке домой: «разживайся, батька! вот тебе батрак, а вот и золото!»

Набитой дурак

Жил старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать: «ты бы, сынок, пошел около людей потерся да ума набрался». – Постой мама; сейчас пойду. Пошел по дороге, видит – два мужика горох молотят, сейчас побежал к ним: то около одного потрется, то около другого. «Не дури! говорят ему мужики; ступай – откуда пришел»; а он знай себе потирается. Вот мужики озлобились и принялись его цепами подчивать: так ошарашили, что едва домой приполз. «Что ты, дитятко, плачешь?» спрашивает его старуха. Дурак рассказал ей свое горе. «Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: Бог помочь, добрые люди! носить бы вам – не переносить; возить бы – не перевозить! Они б тебе дали гороху; вот мы бы сварили да и скушали». На другой день идет дурак по деревне, навстречу несут покойника. Увидал и давай кричать: «Бог помочь! носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить!» Опять его прибили; воротился он домой и стал жаловаться: «вот, мама, ты научила, а меня прибили!» – Ах ты, дитятко! ты бы сказал: канун да свеча! да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить; они б тебя накормили-напоили досыта. Пошел дурак по деревне, слышит в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют, он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет. «Что это за невежа пришел! говорят пьяные гости; мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!» Выскочили и порядком ему бока помяли… Пришел он домой и плачет. Мать спрашивает, его: «об чем ты, дитятко, плачешь»? дурак рассказал ей свое горе. Ах, ты сынок, куда ты глупешенек, ты бы взял гармонию, поиграл бы да поплясал, вот бы тебя и похвалили и пирогом попотчевали. – Ну, ладно. Идет, а у мужика горит овин, он и начал играть в гармонию и плясать. Увидал его мужик и порядком помял ему бока.

(Лично мною записано в Кадникове, Вологодской губ.)

Глупая баба[8]

Жили-были мужик да баба. Муж был хороший и трудолюбивый, а жена ленивая и засниха. Страда наступила, муж идет на свою работу и наказывает жене, чтобы она шла жать. Пошла она в поле, выжала такое местечко, чтобы можно было лечь, легла да и проспала весь день. Вечером, как пришла домой, муж и спрашивает: много ли нажала? А она отвечает: выжала местечко. На другой день опять идут на работу: муж на свою, и жена на свою. Баба опять выжала местечко, чтобы лечь, уснула и проспала до самого вечера. Вечером приходит домой, муж опять у нее спрашивает: много ли, жена, нажала? Она опять: выжала местечко. На третий день пошел муж посмотреть, много ли баба нажала, приходит и видит – полосы не сжаты, а жена спит. Взял он ножницы, обрезал у жены волосы и ушел домой. Пробудилась баба, схватилась за голову, да как заорет во все горло: я-то бы я, да голова-то не моя! побежала долой, а сама думает: если я – я, то собака наша не залает на меня, а если не я, то залает. Прибежала к воротам и просунула голову в подворотню. Собака залаяла. Баба побежала по деревне и заорала: я-то бы я, да голова-то не моя! Едва соседи могли ее успокоить! Полно с тех пор баба спать в поле.