Текст книги "О смелых и отважных. Повести"

Автор книги: Александр Власов

Соавторы: Аркадий Млодик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

БУНТ

Весело потрескивала печка. Толстая стеариновая свеча стояла на большом ящике, вокруг которого сидела вся армия. Мика читал снятый с забора листок.

– «Трудовая Сибирь обливается кровью. Но чаша народного терпения переполнилась. Дни Колчака сочтены! Над белогвардейцами занесён карающий меч пролетариата.

Приближается первомайский праздник. Большевики-ленинцы призывают всех, кому дороги завоевания революции, отдать свои силы на борьбу с кровавой диктатурой «омского правителя».

Мика придвинул листовку к Трясогузке и сказал:

– Вот они – кавычки! А ты спорил!

– Где?

– Омский правитель в кавычках, потому что никакой он не правитель, как и ты – не птица трясогузка!

– Ты что, меня с Колчаком равняешь?

Трясогузка вскочил от возмущения и больно ударился коленом об угол ящика. Свеча упала и погасла.

– Да я тебя!… – зло закричал он.

– Бей! Я все равно по правилам писать буду! – тоже закричал Мика.

Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.

– Это что же, бунт? – не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. – Против командира?

– Не против командира, а против кулаков! – смело ответил Мика.

– А чем вас учить, как не кулаками?

– Учить? – переспросил Мика. – Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!

Начальник штаба затронул самое больное место командира. Трясогузка стеснялся своей неграмотности. Когда ему напоминали об этом, он не обижался, а искренне сожалел, что не умел читать и писать.

– А ты взял бы да научил меня! – без прежней угрозы сказал Трясогузка.

– Я и учил! – отозвался Мика.

Он действительно несколько раз повторил с Трясогузкой все буквы от а до я, но командир запомнил одни гласные.

– Плохо, значит, учил! – буркнул Трясогузка.

– Как умел! – ответил Мика. – Не по-твоему!

– Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!

– Так давай! – воскликнул Мика. – Цыган, зажги свечу!

Вспыхнул огонёк. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику – шутит или не шутит. Начальник штаба был серьёзен.

– Садись! – сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. – Повторяй за мной: а, б, в, г, д.

– А-а, бе, – начал Трясогузка:

– Ты не коза, блеять не надо! – нравоучительно произнёс Мика и дал командиру подзатыльник.

Удар был слабый. Но и это чисто символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.

Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и трясся от беззвучного смеха.

– Повторяй по пять букв! – снова потребовал Мика. – А, б, в, г, д.

На этот раз Трясогузка произнёс все пять букв правильно. Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы р. Тут опять командир ошибся.

– Ры, – произнёс он.

Слушать надо, а не рыкать! – сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.

Цыгана прорвало. Он катался по соломе и хохотал на весь штаб.

Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного начальника штаба – сейчас раздавит! Но Мика, не дрогнув, выдержал его взгляд.

Цыган перестал хохотать. Было не до смеха – могла начаться настоящая драка. «Если ударит, – подумал он, – буду защищать Мику!»

Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.

– Некогда сейчас азбукой заниматься! – сказал он. – Доучим в другой раз… Спать ложитесь!

Он улёгся первый.

Гроза миновала, но след оставила. В штабе стало как-то тоскливо. Каждый чувствовал себя виноватым. Даже Цыган. «И зачем я ржал, как лошадь! – думал он. – Из-за меня они поссорились ещё больше!» Переживал и Мика. Чуткий и отзывчивый, он не мог не понять, что крепко обидел командира. Когда Мика получал подзатыльник – это было очень неприятно. А каково командиру? Да ещё в присутствии всей армии? И за что? За то, что командир не знает азбуки! Тут можно провалиться сквозь землю!

Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы! – говорили их глаза. – Не так уж плох наш командир, чтобы устраивать бунт!»

Цыган вспомнил ботинки, которые выдал ему Трясогузка. А Мика – шёлковую рубашку. Трясогузка не взял её себе! И только ли в рубашке дело?…

– Эй! Начальник штаба! – грубовато произнёс Трясогузка.

– Да! – с готовностью откликнулся Мика, и ему показалось, что в подвале потеплело и посветлело.

– Ну-ка, разъясни! – продолжал командир. – Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто – ленинцы или большевики?

– Конечно, ленинцы!… Нас всего трое; когда станет больше, будем большевиками!

– Почему трое? – возразил Трясогузка. – А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!

– Правильно! – поддержал командира Цыган. – Выходит, мы и ленинцы и большевики!

– Я тоже так думаю! – важно сказал Трясогузка. – И ещё ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?

– Первого мая, – уверенно произнёс Мика.

– Это я сам знаю! А первое когда будет?

– Сейчас скажу! – Мика подумал и сам задал вопрос: – Какое сегодня число?

– Знал бы, – тебя не спрашивал. Считать я умею!

Цыган тоже не помнил, какое было число.

– Узнать завтра! – приказал Трясогузка. – Надо к празднику что-нибудь сообразить!

ПЕРЕПОЛОХ

Машина полковника шла медленно. Ухабистая дорога не позволяла развить скорость. В автомобиле, кроме шофёра и полковника, сидели три иностранца. Это были члены военной миссии.

Прибытие французских офицеров в городок решено было отметить банкетом. К девяти часам утра в особняке полковника готовился праздничный завтрак.

По дороге полковник говорил много. Он хотел, чтобы французы составили о гарнизоне городка самое благоприятное мнение. Упомянул он и о бронепоезде, который ремонтируется в депо и вот-вот встанет в строй боевых единиц адмирала Колчака.

– Не к вам ли прислали из Омска барона Бергера? – спросил один из членов миссии – толстый, обрюзгший, похожий на русского купца француз.

– Барон Бергер и руководит ремонтом бронепоезда. Прекрасный специалист и организатор! – воскликнул полковник. – Вы с ним знакомы?

Как же! – ответил француз. – Барон – мой Друг. В тринадцатом году в золотой Ницце мы вместе провели чудесное лето! И представьте – месяц назад я встречаюсь с ним в каком-то Омске!… О, времена!… Рад буду видеть его на банкете!

– Барон Бергер приглашён! – сказал полковник и поторопил шофёра:

– Поезжай, братец, быстрей! Мы все проголодались!

Но полковнику и членам миссии в то утро позавтракать не удалось.

Получив приказ – накрыть банкетный стол к девяти часам, повар встал в семь и велел затопить плиту. Истопник принёс дрова, вытащил из духовки высохшую за ночь лучину, добавил бересты и зажёг.

Кухня наполнилась дымом.

Повар длинным ножом плашмя хлопнул истопника по спине.

– Вьюшки забыл, орясина рыжая!

– Не забыл! – пробормотал истопник и, присев перед топкой на корточки, принялся дуть на тлеющую лучину.

Но дрова не загорались. Дым клубами выбрасывало из плиты.

Пнув истопника ногой, повар выскочил из кухни и со двора крикнул в дверь, из которой, как из вулкана, валил дым:

– Чучело огородное! Смени дрова! Напихал сырых поленьев, скотина!

Истопник вышел, отдышался и опять, как в воду, бросился в задымленную кухню. Вернулся он с охапкой обугленных поленьев, свалил их у забора и пошёл за другими дровами.

Повар снаружи открыл окно. Сквозняк быстро проветрил кухню.

Между тем к особняку уже стали собираться приглашённые на банкет. Грузный унтер-офицер привёл музыкантскую команду, выстроил у крыльца и приказал не расходиться.

Обмениваясь шутками, все смотрели на кухню.

Сухие дрова не помогли. Дым шёл не только из окна и двери – он выбивался, казалось, из каждой щели. Слышались отчаянные вопли повара:

– Зарезал! Зарезал, скотина!… Чем я господ офицеров угощать буду?… Керосин! Неси керосину, пёс шелудивый!

Из дымной кухонной утробы вывалился совершенно очумевший истопник, побежал к сараю и притащил оттуда бутыль.

Во двор въехал на коне есаул Благов. Спешившись, он козырнул с чуть приметной снисходительностью. Офицеры приветствовали его почтительно. Лишь начальник железнодорожного депо еле кивнул ему головой. У есаула взыграли желваки на скулах. Опять этот барон испортил ему настроение.

– Похоже, что мы пришли не на банкет, а на пожар! – шутливо заметил один из офицеров.

Из кухни валил уже не дым, а чёрная керосиновая копоть.

Есаул пересёк двор, заглянул в дверь и позвал:

– Адский повар!

Показался повар в грязном колпаке, всплеснул руками:

– Ваше благородие! Беда… Что скажет господин полковник!

– Это уж твоя забота! – ответил есаул. – Тот хлопоногий всю посуду тебе перечинил?

Повар не ответил. Его глаза испуганно округлились. Они глядели куда-то за есаула. Благов обернулся. В ворота въезжала машина полковника.

– Конец! – прошептал повар.

Есаул вытянулся. Офицеры, стоявшие у крыльца, вскинули руки к козырькам. Французы были встревожены дымом. Полковник говорил им что-то успокаивающее.

Машина остановилась у крыльца. Музыкантская команда заиграла французский гимн.

В эту торжественную минуту грохнул взрыв. Передняя стена кухни рухнула. Треснула и повалилась на крышу труба. Половину двора окутало дымом.

– Партизаны! – закричал француз, похожий на купца, и забарабанил кулаками по спине шофёра.

Автомобиль круто развернулся и помчался к воротам. Колёса переехали отброшенную взрывом папаху есаула. Правым крылом машина задела за столб и под скрежет железа вырвалась на улицу.

Полковник пришёл, наконец, в себя.

– Стой! – скомандовал он шофёру.

Автомобиль остановился.

Французы хором запротестовали:

– Почему стоять?… Вперёд! Вперёд!

– Господа! Это какое-то недоразумение! – пытался успокоить их полковник. – Никаких партизан не может быть! Все выяснится, и вы поймете!

– Мы понимаем! – прервал его похожий на купца француз. – Мы очень хорошо вас понимаем! Вам нужно остаться! Вы обязаны! А мы приедем, когда вы наведёте у себя порядок!… Надеюсь, вы не откажете нам в машине?

Французы уехали, а полковник пешком вернулся к особняку.

Тушением пожара руководил начальник железнодорожного депо. Огонь был слабый – горели разбросанные по двору поленья, пропитанные керосином. Бревна рухнувшей стены пламя охватить не успело. Внутри кухни все было разворочено и закидано раздроблённым кирпичом. Тлели головешки. От плиты и дымохода остались одни обломки.

– Опасность ликвидирована! – доложил начальник депо полковнику. – Убито два человека: повар и… – Платайс скорбно снял фуражку, – есаул Благов.

– Причина? Я спрашиваю, какова причина взрыва? – прокричал полковник, но тут же смягчил голос: – Простите! Это вырвалось невольно!… Позор! На всю армию позор!… Только один бог знает, что наболтают адмиралу Колчаку трусливые французишки!

– Причина взрыва ясна, – спокойно сказал Платайс. – Какие-то злоумышленники заложили в трубу пороховой фугас.

Среди колчаковцев, продолжавших заливать водой тлеющие тряпки и головешки, произошло замешательство. К полковнику подбежал адъютант с обгоревшим куском батиста. На нем ещё виднелись четыре буквы – у з к и.

– Опять армия Трясогузки? – произнёс полковник и побагровел.

Удивлённо пожал плечами Платайс.

ПОДГОТОВКА КОНТРУДАРА

После невкусного обеда, принесённого денщиком из трактира, полковник сел писать донесение. Он решил сделать это сам, чтобы по возможности смягчить неприятное происшествие.

Вошёл адъютант с полоской телеграфной ленты. Полковник поморщился, давая понять, что с депешей можно было подождать.

– Подписано адмиралом, господин полковник! – предупредил адъютант.

– Ну, давайте! – сказал полковник и взялся за кончик ленты.

Это был приказ в кратчайший срок закончить ремонт бронепоезда и выслать его в распоряжение передовых частей. Ставка сообщала также, что южная группа войск Красной Армии 28 апреля перешла в наступление. Предполагалось, что будет нанесён удар и в направлении городка, в котором располагался гарнизон полковника. Штаб Колчака ставил задачу опередить противника. В этой операции на бронепоезд возлагали большие надежды.

– Машина вернулась? – спросил полковник, прочитав депешу.

– Так точно! – ответил адъютант. – Только что.

– Поедемте в депо!

Автомобиль стоял у ворот. Шофёр колотил молотком по мятому крылу – старался выправить его.

– В депо! – сухо приказал полковник. – Вечером сдашь машину и отправишься на передовую. Мне трусы не нужны!

– Слушаюсь, господин полковник!

Взревел мотор.

На одной из улиц впереди автомобиля показались трое мальчишек. Они шли обнявшись: Трясогузка – в центре, Мика и Цыган – по бокам. Шли и озорно переталкивались. Они только что побывали на крыше заколоченного дома и оттуда видели развороченную кухню. Они чувствовали себя на седьмом небе.

– Кто придумал? – самодовольно спросил Трясогузка.

– Ты! Ты! – прокричала армия.

– То-то! – сказал командир. – А вы – бунтовать!…

Шофёр нажал на клаксон. Мальчишки неохотно посторонились. Цыган, увидев полковника, надул щеки и приложил руку к шапке. Трясогузка заставил его опустить руку и крикнул:

– Дяденька! Какое сегодня число?

Полковник не шевельнул головой. Адъютант брезгливо поджал губы.

– Ну и не надо, не говорите! – неслось им вслед. – Сами узнаем!

У высоких ворот депо полковника и адъютанта встретил Платайс. Коротко передав ему содержание приказа, полковник спросил:

– Успеете завтра к полуночи?

– Завтра тридцатое, – задумчиво произнёс Платайс. – Ну что ж! В ноль-ноль часов первого мая бронепоезд будет готов! Большевистский праздник! – Платайс многозначительно улыбнулся. – Надо успеть!

– Надо! – подтвердил полковник. – Очень надо, и потому разрешите вам помочь. Не сочтите это вмешательством в ваши дела. Я хочу сказать несколько слов ремонтникам.

– Буду счастлив послушать и сам! – учтиво ответил Платайс.

Рабочих в депо было много. Сюда под конвоем колчаковских солдат привели всех, кого отобрал Кондрат Васильевич. Это были хорошие слесари и верные люди. Им подпольщики доверяли полностью.

Раньше рабочие умышленно затягивали ремонт бронепоезда. А сейчас задание сводилось к одному: как можно скорей поставить грозную машину под пары.

В депо стоял грохот.

– Внимание! – прокричал Платайс. – Прекратить работу!

Шум утих.

– Всем подойти к паровозу!

Когда рабочие собрались, полковник посмотрел на часы.

– Сейчас шестнадцать часов, – громко сказал он. – Даю вам тридцать два часа. Если завтра в полночь бронепоезд выйдет из депо, я скажу вам: молодцы! Если справитесь с работой раньше, дайте гудок. Я приеду, чтобы лично раздать вам по бутылке водки.

Как показалось полковнику, одобрительный шепоток пробежал по толпе.

– И последнее, – продолжал полковник. – Если вы сорвёте ремонт бронепоезда, никто из вас живым из депо не выйдет.

– Выйдем, господин полковник! – крикнул Кондрат Васильевич, который пришёл в депо с последней группой и работал вместе со всеми. – Готовьте водку!

– Хорошо сказано! – одобрительно произнёс полковник. – Водка будет. Приступайте с богом! – И, повернувшись к начальнику, он добавил:

– Придётся усилить охрану. Вы не возражаете?

– Ничуть! – ответил Платайс, хотя понимал, как это опасно.

Его тревога усилилась, когда в депо во главе с капитаном вошёл отряд белогвардейцев – команда бронепоезда. Полковник поручил ей внутреннюю охрану. Команда должна принять от рабочих отремонтированный бронепоезд, занять боевые места и прямо из депо выехать на фронт.

У ворот расположились два пулемётных расчёта с «максимами», у дверей и окон выставили часовых. Снаружи депо окружили патрулями. Рабочие оказались взаперти.

Кондрат Васильевич и два слесаря лежали под средним вагоном и проверяли подвеску рессор.

– Кондрат! – сказал один из рабочих. – Ловушка какая-то получается! Может, это настоящий барон, а мы – настоящие бараны?

– Платайс наш! Проверено! – сердито ответил Кондрат Васильевич. – А ловушкой действительно попахивает. Перехитрил нас полковник! Но будем думать – время есть.

Усиленный рупором голос Платайса разнёсся по депо:

– Слесарь Крутов! Ко мне!

Кондрат Васильевич отложил гаечный ключ, вылез из-под вагона и пошёл к конторке.

Она с трех сторон была застеклена. Каждый мог видеть, как барон отчитывал за что-то слесаря. Начальник депо сидел на табуретке и сердито стучал кулаком по столу. Крутов стоял навытяжку, отвечал робко, с поклоном. А о чем они говорили, никто не слышал.

НАПРАСНАЯ ТРЕВОГА

Узнать, какое было число, оказалось не так просто. Мальчишки нёсколько раз задавали этот вопрос прохожим, но вразумительного ответа не получили. Попроси они хлеба или денег – это было бы понятно. А число… Зачем?

Ребятам помогло объявление, которое солдаты расклеили по городу.

– Поработай-ка, начальник штаба! – сказал Трясогузка, останавливаясь у листка со свежей типографской краской.

Мика начал читать текст вслух:

– «За последнее время в городе активизировались злоумышленники, именующие себя армией Трясогузки…

– Кх!… – гордо кашлянул командир.

– Несколько дней назад учинено крушение поезда. Сегодня, двадцать девятого апреля сего года… – Мика посмотрел на командира. – Понял? Праздник послезавтра!

– Понял! Читай дальше! – приказал Трясогузка и заложил руку за борт френча.

– … сего года, – повторил Мика, – нанесён ущерб подсобному строению, принадлежащему воинскому гарнизону города. В распоряжении военной комендатуры имеются заложники. Если по истечении двух суток злоумышленники не будут обнаружены, заложники будут расстреляны».

– Они и сами стрелять умеют! – шепнул Цыган.

– Фига с два! – вырвалось у Трясогузки.

Он ещё не сказал армии, что заложники не могут воспользоваться оружием. Зачем огорчать ребят? Может быть, выход найдётся?

– За мной! – скомандовал Трясогузка, чтобы прекратить разговор на эту тему.

Они вышли на улицу, которая вела к реке. Командир хотел уже разослать армию в разные стороны, чтобы по одному пробраться в штаб, но Цыган вдруг схватил его за руку.

– Это она!

Впереди шла девушка лет восемнадцати с провизионной сумкой.

– Что она? – удивлённо спросил Трясогузка.

– Прилепила листовку под деревом!

Трясогузка даже вздрогнул.

– А не врёшь?

– Вот те крест! Я её сразу узнал!

– Темно же было!

– Все равно узнал. У меня глаза – знаешь? Как у дрессированной пантеры!

Командир остановился. Ему и хотелось наладить связь с настоящими большевиками, и в то же время было страшно. Он понимал, что армию распустят, кончится их вольная жизнь и никаких опасных дел им поручать не будут. Если бы не заложники, Трясогузка, пожалуй, отказался бы от мысли поговорить с девушкой. Но он не знал, как своими силами освободить обречённых на смерть людей, и решил пожертвовать независимостью армии. Он, конечно, надеялся так повести разговор, чтобы и заложников выручить, и свои секреты не раскрыть.

– Идите в штаб! – сказал он Цыгану и Мике. – Я с ней потолкую.

Трясогузка догнал девушку.

– Здравствуйте!

– Здравствуй, мальчик.

У девушки был тёплый голос и добрые глаза.

– Хлеба хочешь? Могу немножко дать.

Почему-то это предложение обидело Трясогузку.

– Хлеб оставьте себе!… И скажите… там, своим скажите, чтобы выручали заложников. Они в пакгаузе заперты, их расстрелять могут.

Брови у девушки удивлённо изогнулись.

– Какие заложники? И кому я должна сказать о них?

– Кому! – усмехнулся Трясогузка. – Сами знаете! Тому, кто листовки печатает!

– Ты что-то путаешь, мальчик!

– Не притворяйтесь! – нахмурился Трясогузка. – Мы видели, как вы ночью её к забору прилепили.

Лицо девушки выразило полное недоумение. Она протянула руку и приложила ладонь ко лбу Трясогузки.

– Ты не болен?… Лоб холодный!

Трясогузка отскочил от неё.

– А не лунатик ли ты? – продолжала девушка с глубоким и неподдельным сочувствием. – Тебе по ночам ничего не мерещится?

Трясогузка подумал, что Цыган ошибся, и бросился бежать. А девушка проводила его внимательным взглядом и быстро пошла домой.

Увидев сестру, Николай понял, что произошла какая-то неприятность. «Не в депо ли?» – подумал он. Катя ходила туда. В сумке у неё был обед для Кондрата Васильевича. Но главное заключалось в том, чтобы сообщить ему новость: партизаны подошли с севера к городку и тайно расположились в лесу, в трех километрах от станции. Командир партизанского отряда просил согласовать с Кондратом Васильевичем час одновремённого удара по колчаковскому гарнизону.

– Что? Говори скорей! – набросился Николай на сестру. – В депо?

– И в депо! – ответила Катя. – Встретиться с Кондратом Васильевичем не удалось. Депо оцепили. А когда я возвращалась…

Катя замолчала, чтобы собраться с мыслями.

– Да говори же! – поторопил её Николай.

И она подробно рассказала о странной встрече.

Николай не знал почему, но ни усиленный караул депо, ни беспризорник не очень его встревожили. Может быть, оттого, что он ожидал худшего.

– В английском френче и в пижамных брюках? – переспросил он.

Катя подтвердила.

– Это же Трофим! – воскликнул Николай. – Я встречался с ним раза два… Ничего парень, только грубый, но, мне кажется, не из подлецов. А ты будь осторожней! Беспризорники и те выследили! Конспиратор!

Катя покраснела. Упрёк был справедливый.

– Хуже с депо! – продолжал Николай. – Придётся искать лазейку!…