Текст книги "Пробный камень"

Автор книги: Александр Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Никак он совсем… домой? – испуганно прошептала Лида.

А Шурка уже взялся за весла и направил лодку вверх по течению к Светлячкам.

– Догнать? – спросил Ромка, шагнув к моторной лодке.

– Не надо! – отрезал Борис. – Туда ему и дорога!

Чудо

Как и накануне, в тот вечер тоже не работали. У ребят опустились руки, и Борис никак не мог отделаться от унылого настроения. Даже костер, разожженный Сеней Сивцевым, не столько горел, сколько дымил. Не обрадовал и телевизор, который заработал, после того как Лида заменила батарейки. Потеря трактора и дезертирство Шурки Гая волновали ребят больше, чем телевизионный фильм.

Борис заставлял себя смотреть на маленький экран, но глаза то и дело поворачивались в сторону реки, будто ждали кого-то. Так оно и было на самом деле. Ждал Борис и помощи оттуда – из Светлячков. Ведь не мог же дед Мукасей не рассказать там про беду с трактором! Надеялся втайне Борис и на то, что Шурка Гай одумается и вернется. И хотя злость на него еще не прошла, но Борис хотел бы, чтобы Шурка вернулся.

Многие посматривали на реку, но напрасно: никто не плыл по Стрелянке к острову. Пустынна была река, и небо – такое же пустынное: ни облачка, ничего, кроме солнца, которое опускалось за горизонт и отбрасывало на песок длинные тени от пней.

Этот тихий вечер мог показаться приятным, располагающим к спокойному отдыху. А Борису, куда бы он ни взглянул, все говорило о бесконечных делах и заботах. Чистое небо – не будет дождя. Значит, завтра опять нужна поливка. Тени от пней напоминали о том, что дни бегут, лежат неиспользованные семена, сохнут головки египетского лука, но нет для них хорошей земли и скоро ли они подготовят ее, выкорчевав пни, – неизвестно.

И совсем уж не по себе стало Борису, когда он, взглянув на рощу, заметил Зою и Олега на опушке. Они опять были вдвоем. Олег стоял на шаткой пирамиде из трех складных стульев и привязывал веревку к дереву, а Зоя страховала Олега от падения. Что они делали, Борис не догадался и не старался отгадать. Просто это была для него еще одна горькая капля. Он отвернулся, чтобы не видеть их…

– Когда у деда что-нибудь не ладится, – рассказывал сверху Олег, проверяя прочность веревочного узла, – он к станку идет… Токарный у нас стоит на кухне… И помогает! Выточит пешку или слона и успокоится… Фигур этих накопилось – хоть печку топи!

– Вот бы и у нас помогло! – с надеждой сказала Зоя. – Ребята совсем приуныли, а Боря даже похудел. Лицо посерело, и глаза грустные-грустные.

– Сердитые, – поправил ее Олег. – Особенно когда на нас с тобой смотрит… Ты передай ему: зря!

Олег говорил с такой подкупающей откровенностью, что Зоя не обиделась и ответила без смущения:

– Я пробовала… Попробуй и ты… Ему и так нелегко!

– Попробую, – согласился Олег. – А про рабочий день давай помолчим пока. Колька Мысля прав: не время – у нас посевная не закончена…

Долго Зоя и Олег сооружали что-то на опушке, а потом Олег подошел к Борису, делавшему вид, что он увлечен фильмом.

– Можно объявление сделать?

– Какое еще объявление? – сердито отозвался Борис, не поворачиваясь.

– Кому надоел претемнохуфик, приходите на новый аттракцион! – громко сказал Олег. – Идея – Зои, исполнение – мое.

Иногда какой-нибудь пустяк может резко повлиять на настроение. Так произошло и с качелями, устроить которые придумала Зоя. Веревки, дощечка для сиденья – вот и все нехитрое и совсем не новое сооружение, а не прошло и получаса, как от тоскливого настроения у ребят не осталось и следа. Про телевизор забыли, у качелей выстроилась очередь. Весело и пугливо повизгивали девчонки, одна за другой взлетавшие вверх меж деревьев. Им разрешили первыми опробовать дедовский аттракцион. Мальчишки раскачивали их и строго считали каждый взлет. После ста раз на качели садилась очередная девчонка.

Ребята переселились на остров всего несколько дней назад, но постоянное напряжение дало себя знать, и многим казалось, что они живут здесь уже не меньше месяца. Потому, наверно, и обрадовали всех простенькие веревочные качели. Это была отдушина, дававшая возможность отвлечься от забот, которые прибывали с каждым днем.

– Качнись разок! – предложил Олег Борису, одиноко сидевшему у телевизора. – А то закиснешь, состаришься раньше времени… Я уже вторые здесь сутки – и не видел, чтобы ты засмеялся или пошутил.

– Тебе-то что до меня? – огрызнулся Борис. – Ты приехал и уехал… И шутить с тобой меня не тянет.

– А злиться тянет? – Олег присел рядом с ним. – Перестань… Я твоей дружбе с Зоей не помеха. Это она велела сказать тебе.

– Она?.. Сама?..

– Она! – подтвердил Олег. – И я под этим подписываюсь… С ней, знаешь, никому дружить невозможно. Скучно!

– Это ты брось! – возмутился Борис, чувствуя вместе с обидой за Зою еще и безотчетную радость.

– У меня уши от нее заложило! – продолжал Олег. – У ней одна песенка: Боря посерел, у Бори глазки провалились, Боря то, Боря это!.. Только и слышишь: Боря, Боря, Боря!

– Врешь!

– Спроси сам… И хватит через переводчика общаться!

Он встал и ушел, оставив Бориса в каком-то неопределенном состоянии. Все, что сказал Олег, было Борису приятно. Но он удивлялся: как это могло получиться? Почти незнакомый, вчера только приехавший мальчишка вдруг взял и заговорил о том, о чем Борис не смел говорить ни с Зоей, ни даже с самим собой. И главное, Борис не прерывал его, не сказал, что это не его дело, а слушал, боясь пропустить словечко.

Как бы там ни было, но Борис повеселел и, подойдя к ребятам, толпившимся у качелей, сказал:

– Дайте и мне попробовать!

– Слабо выше меня! – крикнул Васька Буркин и, подлетев вверх, на мгновение зарылся головой в зеленой листве соседнего клена.

Досчитав до ста, мальчишки остановили Ваську. Борис занял его место. Качнули его дружно и сильно – так, что дух захватило при взлете, а когда он понесся вниз, внутри все похолодело, стало нестерпимо щекотно, и Борис, сам не зная отчего, засмеялся.

У качелей стало еще веселей. По всему острову разлетелись ребячьи голоса. И Катя не улежала в палатке. Закутавшись в платок, она выглянула из нее. На опушке рощи среди ребят Кольки не было. Она увидела его около кухни – он домывал посуду после ужина. Катя покраснела, будто ее уличили в чем-то плохом, и бросилась к нему.

– Я ж ее просила!

– А я ее отослал. – Колька знал, что Катя говорит про Лиду. – Думать мешает.

Катя быстро начала закатывать рукава.

– Не суетись! – строго предупредил ее Колька. – Хочешь посидеть – посиди, только смирно… Наработаешься, когда выздоровеешь, а сейчас посиди. Ты мне не помешаешь… Я вот все думаю…

– Как трактор достать?

– Ты из меня чудотворца не лепи! – Колька громыхнул тарелкой, но тотчас понизил тон. – Думаю, что поглупел, как сюда приехал. И то не знаю, и это не умею… Да и все мы… Хорошо, что сюда приехали, – теперь хоть знаем, что ничего не знаем!

– Не наговаривай на себя! Ты все можешь!

Лести Колька не терпел, но Катя и не льстила ему. Она искренне верила в его находчивость и сообразительность. И Колька понимал, что Катя сказала это вполне серьезно. Только поэтому он воздержался от грубого ответа и пожалел, что не может для нее совершить чудо.

А Борис, откачавшись отсчитанных ему сто раз, пошел к Зое.

– Хорошо придумала! Молодец!… Пойдем к Кольке – может, и он придумал.

– Нет, Боря. Трактор нам самим не достать.

Борис опять насупился.

– Читал я, как людей на выживание испытывают, – припомнил он. – Высадят в пустыне или дикой тайге – и живи как знаешь. А если не сможешь, давай по радио сигнал. Спасут… Кто хорошо подготовился, тот живет себе весь срок – и хоть бы что ему! Никакого сигнала не посылает!.. А у нас?.. Катька заболела, Васька грибами отравился, Шурка дезертировал… Трактор утопили! С четырех тысяч списали сотню какую-то!.. Вы ходит, плохо мы подготовились!.. Считать себя хозяевами всей страны легче, чем быть хозяином маленького острова…

Зое хотелось сказать Борису что-нибудь ласковое, утешительное, но она знала, что на него лучше действуют скупые деловые слова.

– Давай, Боря, без паники! – сказала она и начала разбивать его доводы по пунктам: – Кате уже лучше, она только что выходила из палатки и разговаривала с Колей. Вася Буркин про живот забыл – на качелях выше всех качался. А Шурка просто испугался – сидит дома и ждет, когда мальчишки остынут. Вот увидишь – вернется!.. Деньги? Так доходы осенью считают, а не в июне… Остается один трактор… А знали мы, что он будет у нас? Не знали и не надеялись на него! Жили без трактора и работали!.. Как видишь, Боря, ничего страшного не произошло!

– Крепко ты меня отчитала! – помолчав, произнес Борис и улыбнулся. – И… правильно, пожалуй! – Он еще помолчал и неожиданно для себя и для Зои буркнул: – И Олег – тоже правильно!.. Он мне… Он про тебя… В общем, ты знаешь!..

Больше ничего Борис сказать не сумел и отвернулся, досадуя на себя. Как у него неловко все получилось! Даже не понятно, что он тут пробурчал про Олега. Но Зоя поняла, и Борис интуитивно почувствовал это. Вновь повеселев, он дотронулся до ее руки.

– А трактор достанем!.. Я в Кольку верю!.. Смотри: он думает!

Обхватив колени руками, Колька сидел далеко на берегу напротив того места, где затонул трактор. Помыв посуду и отправив Катю в палатку, он пришел на песчаный мысок. В тот вечер он ничего бы не пожалел за одну счастливую идею, которая подсказала бы, как вытащить трактор из воды. И не только потому, что эта старенькая «Беларусь» была необходима ребятам, но еще и ради Кати.

Кто-то из мальчишек, заметив Кольку, хотел пойти туда же – на песчаный мысок. Борис запретил, а Ромка прокричал:

– Тихо! Мысля думает!

Колька долго сидел там. Девчонки и мальчишки уже стали расходиться по палаткам, а его фигура с опущенной к коленям головой все еще виднелась в сумеречном свете наступающей ночи. Последней его видела Катя. Приняв принесенную Лидой таблетку, она тайком приоткрыла полог палатки и, выглянув, прошептала, как заклинание:

– Ты придумаешь! Я знаю!..

Ночь прошла спокойно. Лишь Ромку мучали тревожные сны. У него не только глаза были рысьи, но и слух – обостренный, кошачий. И всю ночь во сне грезились ему какие-то подозрительные звуки. Не просыпаясь, он часто стонал и охал: ему казалось, что кто-то заводит мотор и угоняет лодку. Проснулся Ромка очень рано со смутным беспокойством. Но в палатке мирно попахивало дымком и чем-то вкусным, – значит, Колька уже готовил завтрак. Если бы стряслась беда, он бы уже разбудил ребят. И все-таки тревога о моторной лодке не проходила. Он выскочил из палатки и остолбенел.

Он увидел трактор.

«Беларусь» стояла у самой воды на песчаном мыске. Было такое ощущение, что река за ночь обмелела. Но этого не могло случиться. Ромка распахнул рот, чтобы заорать на весь лагерь о чуде, и… заметил Кольку, который сидел на том же месте, что и вчера вечером, и в той же задумчивой позе.

Беззвучно захлопнулся рот у Ромки. Он со всех ног пустился к мыску.

– Ну, Мысля! – задыхаясь выпалил он. – Гений!.. На руках тебя носить и сдувать пылинки!

Колька глянул на него через плечо.

– Других носить надо.

– Не притворяйся! – не поверил Ромка. – Больше некому! Даже мне бы не удалось, а я в технике, сам знаешь, посильней других!

Колька не отвечал, и Ромка недоверчиво спросил:

– Кто же, если не ты?

– Они. – Колька посмотрел в сторону Светлячков. – Утром встал, растопил кухню… Смотрю, а он – стоит!.. Зевс, наверно, с Киром ночью поработали… И дед Мукасей.

Глаза у Ромки заблестели – он явно придумал что-то выгодное и пропел:

– Л-л-ло-вите миг у-дачи!.. Все еще спят и ничего не знают… Искупнемся в одежде, чтоб мокрые были… Потом подымем такой тарарам, чтобы все повыскакивали из палаток как угорелые… И скажем… Понял? Нет?.. Небрежненько так скажем: «Нате – получайте ваш трактор. Чуть не утопли, а достали».

– Пошел ты! – процедил Колька.

– Дурной ты, что ли? – изумился Ромка. – Да после этого из Борьки – хоть веревки вей, а Катька – та на тебя молиться будет, как на икону!

Колька встал, и Ромка понял, что продолжать не только бессмысленно, но и опасно. Он побежал обратно, рассчитывая получить все-таки хоть какую-нибудь пользу от того, что первым сообщит ребятам приятную весть.

– Лежебоки! Тетери сонные! – заорал он и забарабанил сковородкой по железному боку кухни. – Вставайте! Вставайте!.. Это я вам приказываю!.. Подъем, дрыхалы! Подъем!

Спросонок никто не разобрал слов, но громыхание сковородки по железу разбудило всех. Повыскакивали мальчишки и девчонки из палаток и, протирая глаза, уставились на Ромку, приплясывавшего, как дикарь, около кухни. В палатках не осталось никого, и тогда он перестал греметь сковородой и указал на трактор.

– Получайте!

Как из катапульты, выбросило вперед Бориса. Он помчался к трактору и на ходу шлепнул Ромку по плечу. Шлепнул от всей души – так, что Ромка покачнулся. Пробегавшая мимо Зоя тоже приостановилась и чмокнула Ромку в щеку.

Колька заранее прокричал:

– Не я это! Не я!

Он даже отошел в сторону, чтобы избежать незаслуженной благодарности.

Все столпились у трактора и разглядывали его, как будто никогда раньше не видели такой машины: ощупывали колеса, радиатор, словно не верили своим глазам. И только Катя, казалось, не была удивлена.

– Я знала, – сказала она Кольке. – Ты все можешь.

– У тебя слух не пропал от простуды? – Колька рассердился не на шутку. – Я же сказал! Не слышала?.. Я пальцем к нему не притронулся!

– Это и не важно. – У Кати была своя логика. – Ты так хотел достать трактор… Так хотел, что это и вышло!

Катя смотрела на Кольку с такой доверчивостью и преданностью, что ему стало стыдно за свою грубость.

– Все хотели! – смущенно произнес он и вдруг прикрикнул на нее: – А ты что разбегалась?.. И без кофты!.. Мало простыла?

– Я уже поправилась.

– Марш в палатку за кофтой!

Катя показала Кольке язык и побежала к палаткам, крикнув:

– Обед я готовить буду!..

А ребята все еще не отходили от трактора. Они уже догадались, что никакого чуда не произошло. Просто дед Мукасей рассказал в Светлячках о беде, и ночью, пока они спали, трактор вытащили из воды.

Ромка отозвал Бориса в сторону.

– Поздравляю! Теперь твои четыре тысячи отработать – что плюнуть! Понял? Нет?.. Трактор – это тебе не лопата. Мы с ним еще и прибыль отхватим!

У Бориса было расчудесное настроение. Он не сразу почувствовал, куда клонит Ромка, и шутливо толкнул его в бок.

– От тебя многое зависит.

– Это я знаю! – с достоинством ответил Ромка. – У меня трактор стоять не будет. Но ты учти – механизатору полновесный рубль нужен.

Заметив, как похолодели глаза у Бориса, Ромка заверил его:

– Пока долг не спишешь, я и не заикнусь. А когда доход пойдет – тут уж не забудь! Не как всем, а побольше!

Неприятно было Борису слышать это, но доходы, о которых говорил Ромка, казались такими далекими и нереальными, что ему стало смешно. Не захотелось ни спорить, ни ругаться, и все же он сказал для порядка:

– Получишь, как все.

Но Ромка и не думал отступать от своих требований.

– Тогда и работать буду, как все! А трактор пусть стоит – я и не подойду к нему! И к моторке – тоже!

– Подойдешь.

– Не подойду!

– Тогда выгоним, как Шурку.

– Он сам ушел!.. Между прочим, дорогу домой и я знаю!

– Не забудь забрать свое блюдечко с голубой каемочкой – Борис отвернулся от Ромки. – Ребята! Завтрак стынет!.. Побыстрей! Сегодня горячий денек будет!

Он был уверен, что Ромка никуда не денется, но все-таки проследил за ним краешком глаза. Заложив руки в карманы, Ромка с независимым беспечным видом пошел со всеми к кухне. Колька догнал его.

– Чего ж мотор не пробуешь?

– И не буду! Незачем! – Ромка проговорил это громко, чтоб и Борис мог услышать. – Он теперь неделю сохнуть должен.

– А что в нем намокло? – скрывая улыбку, спросил Олег.

– Свечи, – соврал Ромка. – Мокрая свеча искру не дает… Придется подождать недельку.

– А как же под дождем работают! – удивилась Лида Юрьева. – Под ливнем даже проливным!

– Что ты лепечешь? – Ромка посмотрел на нее, как на ребенка. – Рояль в реку бросить – будет играть?.. Поняла? Нет?

Борис не вступал в этот пустой разговор. Он твердо знал, что Ромка врет и делает это специально для него, чтобы любым путем добиться своего. И опять Борису стало смешно: никаких доходов не предвидится, а Ромка лапу на них хочет наложить. «Ничего! Ты у меня и без доходов поработаешь!» – подумал Борис и решил после завтрака в первый раз собрать все правление и пропесочить Ромку за жадность. Но все решилось проще.

Не успели ребята приняться за завтрак, как трактор ожил. Сначала он чихнул синим дымком, потом стрельнул выхлопной трубой и спокойно затарахтел мотором. Колеса дрогнули. «Беларусь» деловито поползла по песку, нацелив тупой нос прямо на кухню.

За рулем сидел Олег Мекоба.

– Не тронь! – завопил Ромка. – Испортишь!

Отбросив стул, он побежал навстречу трактору.

– Слезай!.. Сломаешь!.. Остановись!.. Испортишь!

Но Олег уверенно вел трактор к кухне и, когда Ромка встал на пути, ловко объехал его и подвел «Беларусь» вплотную к столам. Не ожидая вопросов, Олег сам все объяснил ребятам.

Он не преувеличивал, сказав в день приезда, что у него никогда не было спокойных каникул. Каждое лето дед придумывал для него какую-нибудь работу. После шестого класса он направил внука к механикам, обслуживающим селекционную станцию. Здесь Олег приобрел навыки тракториста.

– Ты сколько у нас пробудешь? – спросил у него Борис.

– А мне у вас нравится… Пробуду, пока не прогоните.

– Ребята! – Борис встал и принял официальный вид, как на сборе. – Хочу внести предложение… Давайте назначим Олега Мекобу старшим трактористом, а Ромку – его помощником, потому что…

– Потому что свечи у него мокрые, – под общий смех досказал за Бориса Колька, ополаскивая кухонный котел.

Ребята не знали, что Ромка потребовал повышенную оплату за работу на тракторе, и, возможно, не поддержали бы Бориса. Но Ромка сам все испортил.

– Ладно, Боря! – сиплым от обиды голосом произнес он. – Я не Шурка! Не убегу!.. Но ты еще вспомнишь Ромку! Понял? Нет? Я вот про механизированную поливку думал – как ее наладить. А теперь – шиш вам всем! Думайте сами!

После этого возмущенные ребята приняли предложение Бориса.

Возвращение

Два неотложных дела предстояло выполнить сегодня Вадиму Степановичу. Первое – это каким-то образом помочь ребятам с поливкой овощей. Ночью, после того как они втроем пригнали к острову катер с лебедкой и вытащили на берег трактор, Вадим Степанович побывал у грядок и понял, что ребята не успевают хорошо поливать их. И второе – надо было навестить деда Мука-сея. Старик вместе с Вадимом Степановичем и Кириллом Кирилловичем всю ночь провозился на реке и крепился до самого рассвета. Лишь на обратном пути он сдался – не смог унять дрожь, от которой ходуном ходили плечи и голова. Надсадный кашель разрывал грудь. Дед Мукасей простыл еще утром, когда вместе с трактором упал в реку.

Посоветовавшись, Вадим Степанович и Кирилл Кириллович отвезли старика в районную больницу. Не оставлять же его одного в пустом бобылевском доме. Дежурный врач сразу определил: воспаление легких. Старик прослезился, но не забыл попросить, чтобы никто не рассказал ребятам про вину Шурки Гая.

– Прибьют еще! – беспокоился он. – А промашки у кого не бывает?..

Возвращаясь из района в Светлячки, Кирилл Кириллович, любивший старика, дал волю своим чувствам. Шурке Гаю и воспитавшим его родителям досталось заочно, а Вадим Степанович лично выслушал немало обидных слов.

– Растяп ты вырастил, а не хозяев! – бубнил Кирилл Кириллович, подъезжая под утро к Светлячкам. – Это ж надо суметь – утопить трактор! Святую для хлебороба машину!.. Не хлеборобы они у тебя – хлебогробы!

Когда Кирилл Кириллович начинал экспромтом выдавать новоиспеченные слова вроде «хлебогробов», это означало высшую степень раздражения. Вадим Степанович попытался отвести от ребят председательскую немилость.

– Ты их всех не ругай!.. Тут только я и дед Мукасей виноваты… Ну и Гай, конечно!

Кирилл Кириллович резко затормозил у дома Вадима Степановича и сказал:

– Если с Мукасеем беда случится, у меня со старшими Гаями разговор будет немордоприятный!.. А мальчишкам скажи: пусть они Шурке этому бока намнут хорошенько!.. Непедагогично, но действенно… Скажи – я разрешил!

Вадим Степанович и Кирилл Кириллович еще не знали, что Шурка Гай удрал с острова. Вчера он пришел домой, когда уже стемнело.

– На побывку явился наш целинник! – пошутил отец. – Или завтра выходной объявили?

– Пора отдохнуть денек! – сказала мать. – Все приехали?

Шурка молчал, а когда родители, почувствовав неладное, стали расспрашивать его, он принялся объяснять им, что такое психологическая несовместимость.

– Слов ты нахватался сверх всякой меры! – посуровел отец. – А в армии, например, это называется проще – дезертирством!

– Там не армия, – возразил Шурик. – Там сладкую каторгу хотят устроить!

– Значит – побег! – уточнил отец. – Хорошо еще, что недалеко удрал: возвращаться легче…

Он выпроводил бы сына, если бы не вступилась мать. Было уже поздно, и она упросила мужа разрешить Шурке переночевать дома.

– Сладкая каторга, говоришь? – переспросил отец. – Ну так знай: если не вернешься туда, здесь тебе горькая каторга будет!

На том и закончился вечерний разговор. А утром Шурка заранее отыскал в доме градусник и, когда мать подошла к кровати, показал на ртутный столбик, стоявший на отметке 39,5 градуса. Она не поверила, огорченно вздохнула, но на всякий случай пощупала у сына лоб.

– Нельзя так, Шура… Не по-людски это!.. Жить-то потом как будешь? Ребятам как в глаза глядеть?

Шурка отвернулся к стенке. На душе у него было гадко. Не лучше чувствовала себя и мать. Не добившись от сына никаких объяснений и обещаний, она решила сходить к Вадиму Степановичу. Уж он-то должен знать, что произошло на острове и что теперь делать.

Вадима Степановича она застала за завтраком и, не таясь, спросила прямо:

– Что там мой натворил? За что его выгнали?

– Как выгнали? – Для Вадима Степановича это была полная неожиданность. – Когда?

– Может, и сам удрал, – добавила Шуркина мама. – Вчера явился, вечером.

– Не побитый? Целый? – вырвалось у Вадима Степановича.

– Значит, стоило? – Шуркина мама горестно опустила голову. – Да целый… Снаружи… А внутри не разобрать.

Вадим Степанович отодвинул тарелку.

– Идемте к нему.

Пока они шли, Вадим Степанович раздумывал, как и о чем говорить с Шуркой. Его надо вернуть на остров – это было бесспорно, но как сделать, чтобы ребята приняли его обратно? Подумав о ребятах, Вадим Степанович опять вспомнил о сухих грядках, и ему показалось, что он нашел решение сразу всех вопросов.

Войдя в комнату и присев на стул возле кровати, на которой лежал Шурка с натянутым на голову одеялом, Вадим Степанович сказал:

– Был такой случай…

Шурку выбросило из кровати. Вскочив на ноги, он оторопело уставился на директора школы.

– Ты лежи, лежи! – разрешил Вадим Степанович. – Тот, про которого я хочу тебе рассказать, пролежал одиннадцать лет… И не в чистой светлой комнате, а в сыром подвале. Испугался, бежал в войну с фронта и спрятался в родном доме под полом… Когда залез туда, было ему девятнадцать лет. Когда вылез – тридцать стукнуло… А ты до каких решил прятаться?

В работе с учениками Вадим Степанович не пользовался подобными примерами и сравнениями, но пронять Шурку даже такими словами было трудно. Он быстро оправился от испуга.

– Видите ли, Вадим Степанович, – привычно начал он с таким непробиваемым видом, будто этот разговор не касался его лично, – зато миллионы других показывали подлинные образцы героизма и патриотизма. Только потому мы и победили.

– Совершенно верно! – подтвердил Вадим Степанович, озадаченный и поведением, и словами Шурки Гая. – Но что ты этим хочешь сказать?

– То, что есть прекрасные примеры для подражания. Они для всех – как яркие маяки!

Глаза у Шурки были невозмутимо ясными и умненькими. Они как бы подсказывали и предвосхищали следующий вопрос. И Вадим Степанович помимо своей воли задал его:

– И для тебя тоже?

Шурка знал, что возвращаться на остров ему придется, что директор школы ради этого и пришел к нему. Пришел наверняка с каким-то решением, облегчающим это трудное возвращение. Потому Шурка и воскликнул с пафосом:

– Все хорошее я, как губка, впитываю в себя!.. Для меня нет большего удовлетворения, чем исправлять собственные ошибки!

Подавив неприятное чувство, возникшее в разговоре с Шуркой, Вадим Степанович решил сейчас не говорить с ним о его вине перед ребятами, а коротко изложил свой план, связанный с поливкой овощей.

Вадим Степанович тревожился не зря. Вчера и позавчера ребята хоть и начинали поливать грядки, но всякий раз что-нибудь отвлекало их. А сегодня и Борис, и все остальные действительно даже не подумали о грядках. Чудом оказавшийся на берегу трактор с раннего утра заставил думать только о нем.

Сразу же после завтрака мальчишки и девчонки, коротко посовещавшись, разбили всю площадь, занятую пнями, на полосы. Решили сначала освободить от них одну полоску и вспахать ее. Потом часть ребят с трактором примется за вторую полосу, а остальные в это время перелопатят и удобрят землю первой полосы.

Лида Юрьева оказалась неплохим землемером. Начертив на карте первую полосу, она и на острове выставила ограничительные вешки. Все пни, попавшие в этот вытянутый в длину прямоугольник, надо бы выкорчевать в первую очередь.

Перед выездом на работу Олег подошел к Ромке, который старался даже не смотреть в ту сторону, где стоял трактор. Он и к Олегу не повернулся, хотя слышал, что кто-то подошел к нему сзади, – думал, это Борис. Ромка все еще надеялся, что Борис не станет окончательно ссориться с ним. Мало ли что может случиться с Олегом: заболеет или уедет. Как тогда обойдется Борис без Ромки? И трактор, и моторку придется ставить на прикол.

– Не дуйся на меня! – Олег подергал Ромку за рукав. – Мы теперь с тобой – дружная бригада!

Ромка готовился сказать что-нибудь задиристое, неприятное, после чего трудно установить нормальные отношения, но Олег опередил его:

– Никогда пней не корчевал. Ты уж покажи, пожалуйста.

Эта просьба застала Ромку врасплох.

– Не умеешь, а на трактор забрался!

– Это случайно! Я тоже думал, что он не поедет после такого купания. А он взял и тронулся! – Олег хитрил. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из ребят сердился на него или они сами ссорились между собой. – А кто старший, кто младший – это же название. Кто ведет трактор, тот и старший. Договорились? Только за первый пень ты берись – я не умею.

Ромкино самолюбие было удовлетворено. Он зыркнул глазами на Бориса, который вместе с Лидой вычерчивал на карте вторую полосу, и вразвалку пошел к трактору.

– Пень – штука хитрая! К нему просто так не подъедешь.

Ромка и сам еще никогда не выкорчевывал пней, но говорил так, будто занимался этим не первый год. И никто из ребят точно не знал, как лучше приняться за дело. У всех было лишь самое общее представление о такой работе. Оно подсказывало, что надо набросить трос на пень и дернуть трактором. Так сначала и попробовали.

Ромка подвел трактор к пню. Почти все ребята собрались вокруг. Момент был торжественный – первый пень на первой полосе. Ромка скомандовал, и мальчишки набросили петлю троса на обточенный ветром и водой, задубелый от времени и солнца толстый пень.

– Отойдите! – крикнул Ромка, а Олегу сказал: – Это очень просто!

Еще раз зыркнув сердитыми глазами на Бориса, он включил скорость. Трос натянулся и соскользнул с пня. Ромка сдал назад. Мальчишки снова набросили петлю. И снова она соскочила.

Растолкав ребят, к пню подошел Сеня Сивцев. Позвякивая топором, он неторопливо и уверенно прорубил в пне канавку для петли. Теперь трос не мог соскользнуть. Сеня махнул рукой:

– Пошел!

Ромка в третий раз стронул трактор с места. Старенькая «Беларусь» поднатужилась. Струной натянулся трос. Пень хрустнул, сдавленный стальной петлей. Песок вокруг него зашевелился. Метрах в двух от пня в земле образовалась трещина. Один ее край стал подыматься, будто какое-то подземное чудовище начало приоткрывать рот – все шире и шире. Целый пласт почвы, скрепленной большими и маленькими корнями, встал дыбом.

Руководство выкорчевкой как-то незаметно перешло к Сене Сивцеву. Повинуясь взмаху его руки, Ромка остановил трактор. Сеня переместил петлю на один из торчавших кверху корней. Еще один рывок – и с пнем было покончено.

Ромка повел трактор к другому пню. Олег и Сеня пошли туда же. Борис разбил оставшихся на две группы: одни потащили пень к кухне, другие занялись выкорчевкой оставшихся в земле обломанных корней.

– Этот пень за пять минут вытащили, – сказала Борису Зоя. – Если так пойдет, к вечеру освободим всю полоску. С трактором веселей! И земля посмотри какая!

На неровных откосах ямы от пня были видны чередующиеся тонкие полоски песка и перегноя. Они напоминали слоеный пирог.

– Вспашем, перелопатим да еще фосфату подкинем… Ничего, Боря! В долгу у колхоза не останемся!

– А Ромка – тот уже доходы подсчитывает! – усмехнулся Борис. – Рано, Зоя, радоваться.

Вскоре к работающим на полосе ребятам присоединился и Колька Мысля. Катя настояла на своем – сама начала готовить обед.

– Когда ты тут возишься, мне хуже всякой болезни!.. Хотя я очень рада, что ты заменил меня.

– Не логично, – подметил Колька.

– Много чего нелогичного! – Катя улыбнулась каким-то своим невысказанным мыслям. – Спасибо тебе… И знаешь, почему я так быстро выздоровела?.. Потому что ты сам захотел готовить за меня.

– А ты сомневалась?

– Ничуть… Но все равно приятно – лучше всякого лекарства. А сейчас уходи, а то я совсем запутаюсь.

И Колька ушел, чувствуя прилив сил. Подойдя к ребятам, он ухватился за обломок корня и так рванул его на себя, что тот, взрезав песок, выскочил наружу, а Колька шлепнулся на спину.

– Отъелся на кухне! – засмеялся Васька Буркин. – Держу пари, он сейчас и трактор перетянет!

Работа спорилась. Едва выкорчевывали очередной пень, как ребята с гиканьем волокли его к кухне и очищали участок от оставшихся корней. Новая работа, если она даже и очень трудная, поначалу всегда кажется интересной и легкой. Увлеклись ребята и не заметили, как подоспел обед.

Когда Катя призывно побрякала крышкой по кастрюле, рядом с кухней высилась гора пней. Топливная проблема была решена. И хотя расколоть пни – труд тоже немалый, зато дров получится много – жги, не жалей. Это отметили про себя все и обрадовались. Жизнь на острове начинала приучать ребят радоваться всему, что помогало вести хозяйство.

До обеда успели расчистить больше половины первой полосы, и эта земля теперь была уже готова к вспашке. Пройдется по ней трактор с плугом, взрежет ее, перевернет, заровняет воронки – и появится на острове новое полюшко, которое взрастит все, что в него посеют.