Текст книги "Пробный камень"

Автор книги: Александр Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Два председателя

Кирилл Кириллович поздно возвращался из соседнего колхоза. Он почти не смотрел на изученную до самой маленькой колдобины дорогу. Руки привычно и плавно поворачивали, где надо, баранку. Вмонтированный в машину приемник наигрывал какую-то мелодию.

Неожиданно приемник умолк, и вместо мелодии зазвучал настораживающий голос диктора. Он сообщил, что в ряде районов к утру ожидаются заморозки. Кирилл Кириллович не встревожился. Скотные дворы в колхозе добротные – в самые лютые морозы зимой не подводили. А на полях не было ничего такого, что могло бы пострадать от резкого понижения температуры.

До Светлячков оставалось не больше километра, когда Кирилл Кириллович почувствовал беспокойство. Вспомнились ему ящики с рассадой на столе правления. Вот для кого страшен заморозок!

– Не было печали, так эти чертенята накачали! – вслух ругнул он ребят и нажал на тормоза.

Машина остановилась посреди дороги, а Кирилл Кириллович откинулся на спинку и несколько минут сидел неподвижно, обдумывая; нужно ли что-нибудь предпринимать и если нужно, то что? Если рассаду высадили в грядки, то беда! Привыкшая к комнатной температуре, она погибнет в открытом грунте. Только дымовые костры могут спасти ее.

– Поднять бы тебя с теплой постели, – сердито проворчал Кирилл Кириллович, подумав о Вадиме Степановиче, – да послать сейчас на остров, чтобы знал, как затевать такие истории!..

Он и еще ворчал что-то нелестное для Вадима Степановича, но машина, будто сама собой, тронулась с места и свернула на проселочную дорогу, которая вела к реке.

Кирилл Кириллович давно уже не сердился на Вадима Степановича, хотя и продолжал при встрече делать недовольный вид. И к затее ребят он относился без прежнего раздражения. Отмежевавшись от них на словах, в действительности он не меньше самих семиклассников хотел, чтобы все прошло удачно, и старался способствовать этому любым путем. Накануне их отъезда на остров Кирилл Кириллович зашел в столовую и заключил с директором тайное соглашение: что бы ребята ни привозили из овощей, принимать безоговорочно и платить независимо от сорта по высшей ставке. Убытки колхоз брал на себя.

Белые пятна освещенных луной палаток Кирилл Кириллович разглядел издали и немного успокоился: хоть сами под крышей – не замерзнут! Потом он увидел и рощу, и кухню на опушке.

Никакого движения на острове он не заметил и, выключив мотор, не услышал ни звука.

– Спят великие хозяева! – с напускным неудовольствием проворчал он, выходя из машины. – А вот я вам подъемчик сейчас сыграю!

Но ни кричать, ни сигналить Кирилл Кириллович не стал. Взошел на пригорок. Ни справа, ни слева – ни одной лодки. Все они виднелись на том берегу.

– Окопались, робинзоны! Хоть штурмом их бери!

Он спустился к воде, попробовал ее рукой, заранее поежился, озорно засмеялся и стал раздеваться. Плыл Кирилл Кириллович по-солдатски: на боку, работая одной правой рукой, а в левой держал над головой узелок с одеждой и ботинками. Выбравшись на берег острова, он попрыгал, стряхивая с себя воду, растер грудь и оделся.

Ни ящиков с рассадой, ни каких-нибудь других предметов около палаток не было. «Неужели успели высадить?» – подумал он и подошел к первой палатке. У входа на брезенте висела пустая консервная банка и оструганная палочка. Крупная надпись на листе бумаги предупреждала: «Без стука не входить!» Такую же надпись и с таким же приспособлением для стука увидел он и на второй палатке. «Девчата!» – решил Кирилл Кириллович.

В третью палатку, не имевшую никаких надписей, он заглянул и, распахнув пошире полог, чтобы внутри стало посветлее, долго стоял у входа, сдерживая дыхание и приглядываясь. Ящиков с рассадой нигде не было видно. Спокойно спали мальчишки – сопели носами.

И в последней палатке с приоткрытым пологом Кирилл Кириллович ящиков не обнаружил. Зато он приметил другое, что заставило его задуматься. Пустовали две кровати. Одна была аккуратно застелена, а вторая – с примятой подушкой и откинутым на сторону одеялом. Кто-то уже спал на ней, но ушел недавно.

Минут пять поджидал Кирилл Кириллович хозяина кровати. За это время он вспомнил, что ребят было двадцать семь, а кроватей со склада выдали по семь штук на палатку. Одна кровать оказалась лишней, но где же мальчишка, который спал на второй кровати? Вдруг сбежал? Встал, когда все заснули, взял лодку и махнул домой.

Как личную потерю воспринял Кирилл Кириллович это неприятное предположение. Стоит появиться одному дезертиру – вся дисциплина пошатнется. Трудно будет Борису Кравцову совладать с остальными. Дурной пример заразителен. Одному то не понравится, другому – это. Обидятся – и в лодку! И развалится вся бригада.

Захотелось Кириллу Кирилловичу разыскать среди спящих Бориса Кравцова и поговорить с ним о своих опасениях. Он уже и спички нащупал в кармане – посветить в палатке, но что-то удержало его. Вероятно, все та же рассада. Надо было узнать, не высажена ли она, а уж тогда заодно и подымать тревогу.

Помнил Кирилл Кириллович, что на плане острова грядки были указаны где-то за рощей у болота. Туда и направился он по залитой лунным светом опушке. Обогнув рощу, он сразу же увидел Бориса. Тот неподвижно сидел у верхнего конца грядки и задумчиво смотрел на туман, выползавший из камышовых зарослей. Два ведра стояли рядом.

Во всей позе Бориса была такая озабоченность, что острая жалость кольнула Кирилла Кирилловича. Не слишком ли он прижал Бориса своими денежными расчетами? Он хоть и комсомолец, а мальчишка мальчишкой!

Чтобы не испугать его неожиданным появлением, Кирилл Кириллович остановился. Меньше всего человек пугается, когда первый замечает другого и думает, что сам остался незамеченным. Так и поступил Кирилл Кириллович. Он повернулся к Борису боком и медленно пошел от рощи к болоту, чтобы тот смог увидеть и узнать его. Боковым зрением Кирилл Кириллович уловил какое-то движение и понял, что Борис взглянул в его сторону. Тихо посвистывая, Кирилл Кириллович сделал еще с десяток шагов и услышал насмешливый голос:

– Ночная ревизия?

Кирилл Кириллович повернулся к Борису.

– А-а! Это ты, председатель!

«Дуется еще!» – подумал Кирилл Кириллович и подошел к Борису, сел рядом с ним.

– Не спится, председатель?.. Я тоже, когда выбрали первый раз, ночами не спал.

– Да я уже спал! – с фальшивой беспечностью сказал Борис. – Забыли одну грядку полить… Вспомнил, когда в кусты сбегать захотелось… Ну и принес пару ведер.

– Вот-вот! – подтвердил Кирилл Кириллович. – Я тоже, бывало, все сам хотел… Дня не хватало – ночи прихватывал. А утром – как чумной. Голова не варит. Где уж тут колхозом руководить?.. Бросил я ночные вахты…

Обидными показались Борису эти воспоминания. Может, ничего похожего и не было у Кирилла Кирилловича. Придумал, чтобы не прямо, но достаточно ясно сказать: не так ты, парень, делаешь!

– Ну и сегодня зря не спите!.. Сказали: ни ноги вашей на острове – и держите свое слово, а то будете завтра как чумной!

– Нужда заставила! – засмеялся Кирилл Кириллович. – А ты колючий!

– Будешь колючим! – не удержался Борис. – Четыре тысячи висят! Это вам не пустячок!

– Давай меняться? – предложил Кирилл Кириллович. – У тебя четыре и у меня четыре… только миллиона.

Промолчал Борис. Шутить ему совсем не хотелось. Он ждал, когда Кирилл Кириллович скажет, что за нужда привела его сюда ночью и как он попал на остров.

– Вы на лодке?

– Нет, на машине.

– А через реку как?

– Вплавь.

– Ну да?

Борис потрогал рубашку на плече Кирилла Кирилловича. Она была чуть влажной.

– Раздевались?

– В одежде и утонуть недолго.

Борис поверил и, как тогда, когда получил в подарок кухню, опять почувствовал некоторое расположение к Кириллу Кирилловичу. Не всякий способен вот так, ночью, раздеться и переплыть через реку. Было в этом поступке что-то такое, что сближало их – двух председателей. Борис тоже, если б случилась нужда, и поплыл бы, и в огонь полез.

– Где у тебя рассада? – спросил Кирилл Кириллович.

– У девчонок в палатках.

– Вот и отлично! – Кирилл Кириллович даже вздохнул с облегчением. – Тут, понимаешь, по радио передали… Я и решил предупредить тебя, как сосед соседа: к утру ожидается заморозок.

– Что-о?

Борис вскочил, точно собирался броситься куда-то сломя голову.

– В палатках не померзнет, – успокоил его Кирилл Кириллович.

– А это? – Испуганными глазами Борис обвел грядки с луком, редисом и салатом. – Теперь погибнет все!.. А я еще, дурак, полил их! От воды на морозе хуже!

– Эти силу набрали – выстоят, – сказал Кирилл Кириллович. – Переживут два-три градуса… А когда рассаду высадишь, обязательно заготовь для костров хлама всякого, чтобы дыма побольше… И сводку погоды слушать надо… Хочешь, выделю тебе транзистор?

– Да есть у нас, даже два!.. Слушать некогда было!

– Ну, тогда у меня все. – Кирилл Кириллович встал. – Заходи по-соседски, если совет потребуется или еще что… Мы, председатели, хоть и ругаемся часто, и обогнать друг друга норовим, а когда туго кому-нибудь, обиды забываем…

Борис проводил ночного гостя до лодок и даже предложил перевезти через Стрелянку, но Кирилл Кириллович отказался. Пока они беседовали у грядок, на луну наползла туча. Не захотел он, чтобы Борис один возвращался в лодке на остров – еще случится что-нибудь.

– Лодку я там вытащу на песок, ты не беспокойся, а вы завтра заберете ее.

Он оттолкнулся от берега и сел за весла. Борис постоял у воды, но тьма сгущалась. Лодка словно растворилась в реке.

Кирилл Кириллович со спокойной душой отчалил от берега. Растроганно вспоминал он озабоченную фигуру Бориса, сидевшего около грядок между двух ведер. Кто знает, может, из таких вот парней и вырастают настоящие хозяева?

Какой-то шумок заставил Кирилла Кирилловича опустить весла. Справа ритмично побулькивала вода. Кто-то греб, приближаясь к острову со стороны Светлячков. В темноте проступили очертания лодки. Чтобы не столкнуться, Кирилл Кириллович выставил весло и мягко отвел в сторону нацеленный в борт нос чужой лодки. Потеряв скорость, она поплыла боком и сошлась с лодкой Кирилла Кирилловича.

– Здорово! – с усмешкой произнес он, узнав в гребце Вадима Степановича. – Прогулочку затеял? Не поздно?

Вадим Степанович был удивлен и смущен неожиданной встречей, но сумел ответить в том же шутливо-грубоватом тоне:

– А тебе какое дело?.. И нечего, как пирату, ночью по реке шастать!.. Ты же сказал: ноги твоей здесь не будет!

– Дались вам мои ноги! – вспылил Кирилл Кириллович, услышав второй раз один и тот же упрек. – Поворачивай к берегу!.. Да не к тому, не к острову! Делать там нечего!

Вытянув на берег обе лодки, друзья, продолжая шутливо переругиваться, сели в машину. По дороге домой Кирилл Кириллович рассказал о своем разговоре с Борисом.

– Жалко его стало, – признался он. – А потом подумал: жить без заботы – что петь без охоты.

– Что ж ты раньше возражал? – спросил Вадим Степанович.

Но Кирилл Кириллович не ответил на это, а продолжал свою мысль:

– В Прибалтике, что ли, попробовали летом через ребят продавать газеты и журналы… Не знаю, что вышло, а мысль интересная… Им бы еще мороженое дать: торгуйте! Тут и соблазн, с одной стороны, а с другой – отчитайся копеечка в копеечку!.. Или вот телеграммы разносить… Тоже, слышал, поручали подросткам… Учись людям радость доставлять, а если горе – с душой приди, с участием и сочувствием. Все легче кому-то будет…

– По-моему, ты совсем разные вещи в одну кучу свалил, – возразил Вадим Степанович. – Непедагогично!

– В одну! – согласился Кирилл Кириллович. – Куча эта жизнью называется, а твоя педагогика до нее пока не добралась! Иногда школа стоит рядом с родильным домом, а вы все еще уверяете ребятишек, что их приносит журавль на капустную грядку.

Вадим Степанович от души расхохотался:

– Я же и виноват остался!

Ромкин вклад

Около пяти часов солнце уже осветило брезентовые бока палаток и оттеснило за рощу болотный туман. Было обычное прохладное утро. Заморозок стороной обошел остров.

В шестом часу из палатки вышла Катя. Она ополоснула в реке лицо и только разожгла огонь в кухне, с вечера наполненной водой, как из другой палатки появился Ромка. Он умел вставать рано, когда предстояло приятное для него дело.

– Работникам пищеблока – привет! – отсалютовал он.

– Спал бы еще, – сказала Катя. – Рано.

– У меня спецзадание! Поняла? Нет? – подмигнул ей Ромка. – Со вчерашнего ничего пожевать не осталось?

– Есть немножко рагу, но ты б умылся сначала.

– Некогда!.. Ты накладывай, а я сейчас!

Ромка вернулся в палатку и минуты через две выволок оттуда сонного Сеню Сивцева.

Четвертым проснулся Борис Кравцов. Он был уверен, что все еще спят. Дымок из кухонной трубы обрадовал его. «Вот кому надо записать благодарность!» – подумал он о Кате и удивленно уставился на Ромку и Сеню, усердно работавших ложками.

– Что за такая… кормежка? – строго спросил он.

– Спецзадание! – повторил Ромка. – Забыл?.. Сам давал и сам забыл?.. Овощи прохладу любят – их надо с утра реализовать, чтоб товарный вид не потеряли!

И Борис, отогнав остатки сна, вспомнил и про задание, и про ночной визит Кирилла Кирилловича, и про заморозок. Вытянув губы, он выдохнул воздух и никаких признаков пара не заметил.

– Мороза, значит, не было?

– Во сне тебе мороз приснился! – хохотнул Ромка.

Борис посмотрел на другой берег реки. Ничего ему не приснилось! Вон та лодка, на которой уплыл Кирилл Кириллович. Но не одна, а целых две! Откуда же вторая?

Ромка не дал ему подумать.

– Готовь, председатель, тару! Ящики нужны!

С этого вопроса начался рабочий день Бориса Кравцова. Ящики вроде бы пустяк, но, когда таких пустяков много, надо уметь справляться с ними быстро и безошибочно. Шевелись, председатель, выдавай готовые решения! На остров пустых ящиков не привезли, а мешки для перевозки овощей не годились – вид товарный потеряют, как говорит Ромка. Один выход – освободить ящики из-под рассады.

Не успел Борис отправить Ромку и Сеню на выборочную уборку овощей, пообещав обеспечить их ящиками, как новую задачу задала Катя.

– Можно, я к завтраку свежий салатик приготовлю из нашего лука и редиски?

Нахмурился Борис. Как тут быть? Выращивать овощи и не попробовать их – смешно. А с другой стороны, сегодня – салатик, завтра – салатик на двадцать семь ртов, что от урожая останется?

– Обойдемся! – пробурчал Борис и подумал, что это слово все чаще стало употребляться в их жизни. – Проедим все и не заметим!..

До общего подъема, намеченного на семь часов, Ромка и Сеня работали не разгибая спины. В это утро Ромка не ленился, не старался свалить все на своего помощника и даже не подтрунивал над ним, а учил, как надо делать.

Выдернув из грядки лук вместе со старой луковицей, Сеня старательно стряхивал землю и обрывал длинную бороду корешков. Ромка остановил его.

– Ты что, Фефёла? Он же завянет!.. Надо с комом земли, тогда довезем свеженьким!

Сеня перестал стряхивать землю. А когда они, надергав луку и нарвав салата, перешли на грядку с редиской, он опять получил замечание.

– Листья не обрывай! – сказал Ромка. – Редиска без листа точно голова плешивая!.. Видел, как на базаре?.. Там на листочки водой брызгают, чтобы хорошо смотрелись!

Сеня перестал обрывать ботву.

Когда из-за рощи донеслись голоса проснувшихся ребят, Ромка и Сеня уже заготовили и сложили в тени порядочные кучки овощей.

За завтраком Борис рассказал по секрету Кольке о ночном приезде Кирилла Кирилловича и показал на вторую лодку на том берегу.

– Откуда она взялась?

Колька недолго ломал голову над этой загадкой.

– Зевс приплыл. Взял в Светлячках чью-то лодку и – сюда.

– Ты что, видел?

– Никого не видел. Я знаю Зевса… Не вытерпел… Как-никак, первая ночь на острове… А домой они вдвоем на машине уехали.

– Го-ло-ва! – восхищенно произнес Борис.

– Брось ты!.. Детская задачка!.. Есть посложнее… Вот мы хотели, чтобы никто из взрослых не вмешивался, а сейчас приятно, что они беспокоятся… Скажешь, не приятно?

– Кир и про заморозок, наверно, сочинил, чтоб только побывать на острове! – улыбнулся Борис и крикнул Ромке, сидевшему на другом конце составленных вместе столов: – Перегонишь лодки с того берега! На них и поедете… Одну Зевсу оставите! И привет не забудь передать!..

В десятом часу две лодки, нагруженные ящиками с овощами, отплыли от острова.

– Смотрите там! – неопределенно, но строго наказал Борис.

– Будь спок! – хохотнул Ромка. – Привезу тебе на тарелочке!

Связанные веревкой лодки плыли у самого берега – здесь встречное течение было не такое сильное. На передней лодке мощно и неутомимо греб Сеня. В задней сидел Ромка. Он тоже греб, но не напрягался, и веревка то и дело натягивалась, подтаскивая Ромкину лодку.

Так они и доплыли до Светлячков. Пустой выглядела в этот час центральная усадьба. Все были на полях и фермах. К берегу причалили у самой столовой. Поручив Сене выгрузку ящиков, Ромка разыскал директора. Пожилой, потерявший в Сталинграде руку, он встретил Ромку, как богатого поставщика, от которого целиком зависит снабжение столовой. Обрадованный таким приемом, Ромка прибежал к лодкам.

– Давай по-быстрому!

Он первый ухватил два ящика с луком и понес их в подсобку. Сеня потащил за ним два ящика потяжелее – с редисом. Директор заглянул в ящики и восхищенно зацокал языком:

– Первосортный продукт!

– Как вешать будете? – деловито спросил Ромка. – Каждый ящик или оптом?

– Оптом. – Директор показал на большие весы в углу подсобки. – Принесете все – разом и взвесите. Сумеете?

– Чего тут хитрого! – Ромка опустил ящики на платформу весов и поинтересовался: – А кто принимать товар будет?

– Сами, – сказал директор. – У нас в столовой, как и у вас, – полное самообслуживание… Когда закончите, приходите ко мне – оформим накладную.

Такого везения Ромка не ожидал. Подмигнув равнодушному Сене, он подтолкнул его к выходу. В несколько приемов они перенесли весь груз в подсобку. Сначала Ромка уложил на весы ящики с луком, навесил гирьки и вытащил из кармана листок бумаги и ручку.

– Ящики, – произнес Сеня.

– Что – ящики? – недовольно спросил Ромка.

– Сбрось.

– Ах, ящики! – Ромка поморщился. – Ладно, по кило на штуку сброшу.

– Мокрые они, тяжелые – по полтора.

– Много ты понимаешь? – рассердился Ромка.

– И землю сбрось, – продолжал Сеня, – которая на корнях.

– Не лезь в торговлю! – Ромка погрозил ему кулаком. – Это дело тонкое – не для тебя!

Сеня замолчал и больше в расчеты не вмешивался. Он послушно снял с весов ящики с луком, а вместо них нагрузил на платформу ящики с редисом. Ромка опять навешивал гирьки, смотрел в потолок и рассуждал вслух, косясь на Сеню:

– Та-ак!.. Долой по кило на ящик… Ну, еще сбросим кило на листья… Получается… Ага! Точно как в аптеке!

Взвесил он и салат и лихо подчеркнул три итоговые цифры.

– Пошли к директору!

Сеня вышел за ним из подсобки, но к директору не пошел – повернул к реке, не отвечая Ромке, который звал его с собой.

– Фефёла Фефёлой и останется! – обругал его Ромка и пошел один.

Вернулся он быстро, победно размахивая накладной.

– Смотри!.. Шестьдесят семь рубликов!.. Понял? Нет!.. Вот так дела делаются!

Сеня молчал.

– Директор хоть и шляпа, – хвастливо продолжал Ромка, – но зато не бюрократ! Никакой волокиты! Помножил мои килограммы на свою цену, и пожалуйста – шестьдесят семь целковых!

Сеня все молчал. Это не удивило Ромку. Конечно, ему бы хотелось услышать похвалу, но разве ее дождешься от Фефёлы!

Возвращаясь назад, они причалили к берегу около Ромкиного дома. Двери обеих квартир – и Ромкиной, и директора школы – были заперты. Вытянув одну лодку на берег, мальчишки поплыли к острову. Сеня греб, Ромка, развалясь, сидел на корме и не столько для Сени, сколько для себя рассуждал вслух:

– Завтра, пожалуй, рановато… Пусть подрастут… А вот послезавтра еще одну ездочку устроим!

– Один поедешь! – сказал Сеня и так жиманул на весла, что они затрещали.

Ромку откинуло назад, и он чуть не свалился в воду.

– Тише ты, бугай! Весла сломаешь!.. Чего озверел?

– Один поедешь, – повторил Сеня.

Ромка приоткрыл рот от удивления: безотказный Фефёла вдруг вздумал бунтовать! С чего бы это? Какая оса его ужалила?

– Устал грести?.. Давай вдвоем!

Ромка встал с кормы и, придерживаясь руками за борта, шагнул к скамейке. Выпустив одно весло, Сеня оттолкнул Ромку, и тот плюхнулся назад – на корму.

– Рехнулся?

– Ящики и землю люди не едят, – пробурчал Сеня.

– Никто их и не будет кормить этим! – усмехнулся Ромка. – Директор хоть и шляпа, но выкрутится, а мы без коммерческой хитрости из долгов не вылезем!.. Ты хоть представляешь, что такое четыре тысячи? – Не ожидая ответа, Ромка снова развалился на корме и философски добавил: – Каждому свое… Знай греби и не ломай голову над непосильными для тебя вопросами!..

Они успели к обеду. Подъезжая к острову, Ромка крикнул:

– Готовьте тарелочку! – Он помахал в воздухе накладной. – Бори-и-ис! Без благодарности ничего не получишь! Даже поглядеть не дам!

У Бориса радостно забилось сердце. Ромка так орал, будто вез накладную не меньше чем на тысячу рублей. Тысячи, конечно, не могло быть – это Борис понимал, но сто рублей он ждал. Такую гору овощей отгрузили!

– Сколько? – не вытерпел он.

– Вперед благодарность! – настаивал на своем Ромка.

– Как думаешь, сколько? – спросил Борис у Кольки.

– Жди поменьше – не так потом обидно будет.

– Меньше ста не жду!

– И половину хорошо бы! – сказала Зоя Бекетова. – Это покупать – дорого выходит, а когда продаешь – много не получишь.

Борис бросил на нее недовольный взгляд.

– Всегда ты… как водой холодной!

Лодку с Ромкой и Сеней Сивцевым подхватили и вытянули на песок. Кто-то изловчился и выдернул из Ромкиной руки накладную. Ребята сгрудились в кучу, мешая друг другу рассмотреть скрепленный печатью документ. Растолкав задних, Борис протиснулся в середину.

– Давайте сюда!

От волнения он не сразу нашел итог, а найдя, не поверил.

– Сколько?.. Всего шестьдесят семь?

– Мало? – возмутился Ромка, восприняв недовольство Бориса как личную обиду. – Да кто бы другой смог привезти тебе столько?.. Тут мой персональный вклад! Я там хитрил-мудрил, пыль в глаза пускал, а ему мало!

– Мало, – упавшим голосом произнес Борис. – Очень мало.

– Много! – сказал, как камень бросил, Сеня Сивцев и, когда все повернулись к нему, добавил: – Я с ним больше не поеду… Землю и ящики люди не едят.

– Вот дурной! – воскликнул Ромка. – Заладил одно и то же, как пластинка заезженная!

Он не чувствовал никакой вины перед ребятами и даже готов был похвастаться своей проделкой. Он понимал, что это не тот поступок, за который похвалят всюду, но здесь, среди своих одноклассников, его должны одобрить. С удивлением заметил Ромка, как поползли к переносице грозные брови Бориса.

– Что там вытворил? Говори!

– Ничего не вытворил! – заюлил Ромка. – Для всех старался – не для себя!.. Торговля – дело тонкое! Лопухом не проживешь! Ну прикинул пару кило сверху – столовая не обеднеет! Понял? Нет?.. А нам каждый рубль нужен – четыре же тысячи!

Ребята зашумели, заспорили. Голоса явно разделились.

– Жулик! – кричали одни. – Не посылать его больше!

– Ничего особенного! – возражали другие. – Проявил смекалку!

– Это же надувательство!

– Кто зевает, тот и отвечает!

– Ребятушки! – повысила голос Зоя Бекетова. – О чем вы спорите?.. Кто будет есть наш лук и редиску?.. Мама моя будет! Родители ваши!.. Кого же мы обманываем?..

Ромку поддерживали в основном мальчишки, но после горьких слов Зои они притихли. И хотя кое-кто все еще считал, что схитрить на общую пользу – грех не великий, вслух больше не высказывались: неудобно все-таки хвалить за обман.

Борис порывисто шагнул к Ромке.

– На сколько?

– Что на сколько?

– Обжулил!

– Ни на сколько! – Изворотливый Ромка уже нашел оправдание. – Пока плыли, солнце палило… А когда товар сохнет, вес теряется! Понял? Нет?.. Я и прикинул кило два, может, три!

– Больше, – сказал Сеня.

– Сколько? – спросил у него Борис. – Только точно!

Долго думал Сеня, загибал пальцы, шлепал губами. Все ждали.

– Пятнадцать, – произнес он наконец.

У Бориса дрогнула рука, державшая накладную.

– Чего пятнадцать?.. Ты можешь говорить понятнее?

– Списать надо пятнадцать рублей.

Ромка пытался спорить, уличал Сеню в неумении считать, но никто не слушал его. Подумать только: из шестидесяти семи вычесть почти четверть! Борис чувствовал себя так, будто его только что обокрали. Очень не хотелось ему расставаться с этими пятнадцатью рублями, но ничего другого он придумать не мог.

– Спишем, – решил он. – А что с этим жуликом делать будем?

– Шиш я тебе хоть раз поеду еще в столовую! – вскипел Ромка. – В ножки будешь кланяться – не поеду!.. Честный какой нашелся! Осенью вспомнишь!.. Высчитают все тысячи из отцовской зарплаты – он тебе…

– Помолчи лучше! – остановил его Колька. – Наболтаешь – потом жалеть придется.

Шурка Гай, как на собрании, поднял руку.

– Жульничество – уголовное преступление! Есть специальная статья в кодексе…

– Номер не помнишь? – спросил Колька.

– Номер объявляют в суде. Нам не номер нужен! Нам нужно разобраться в существе вопроса, а оно такое, что мы не можем терпеть в наших рядах жуликов, позорящих высокое звание советского пионера! Это тот случай, когда мы вправе применить высшую меру наказания…

– Расстрел! – закончил за него Колька и вызвал громкий смех всех ребят.

Даже Ромка засмеялся и, распахнув рубашку, выпятил грудь.

– Стреляй, Шурка! Не стесняйся!

– Прекрати! – прикрикнул на него Борис. – А ты, Шурка, со своими лекциями любой серьезный разговор в комедию превращаешь!

– Не доросли вы до серьезного разговора! – высокомерно произнес Шурка. – Сами комедию разыгрываете… Я за наше, повторяю, за наше высшее наказание: выгнать Ромку с острова!

Протестующим шумком встретили ребята это предложение. Чувствуя, что Шурку никто не поддержит, Ромка погрозил ему кулаком.

– Я тебе это припомню!

Большинство мальчишек склонялось к тому, чтобы ограничиться легким взысканием: объявить Ромке замечание или порицание, самое большое – выговор. Так бы, наверно, и было, если бы Ромка не заупрямился. Когда общее мнение определилось и Борис собирался уже провести голосование за выговор, Ромка замотал рыжей головой.

– Не понимаю!.. Старался, старался!.. Для тебя, Борька, старался! Это ты больше всех про тысячи скулил – все уши прожужжал! Из-за тебя все и вышло! Понял? Нет?

Борис растерялся от такого обвинения, а Ромка сразу же потерял всех своих сторонников, которые в какой-то степени внутренне оправдывали его поступок.

– Строгий влепить для понимания! – крикнул кто-то. – Да еще с предупреждением! А не поймет – выгоним, как Шурка предлагает!

– Строгача ему! – послышались сердитые голоса. – Строгача с прицепом!

– Ребятушки! – Зоя помахала рукой, чтобы унять злые выкрики. – Наказывать легко, а надо, чтобы понял и не обиделся… У нас дома, когда кто-нибудь из братьев провинится и заупрямится – вину не захочет признавать, мы даем ему время остыть. Отведем на кухню и оставим одного – не мешаем думать… Всегда помогало.

Сначала ребята не знали, как применить это средство к Ромке, но потом нашли способ. В окончательном виде он выглядел так: от обеда до ужина никто не должен подходить к Ромке, заговаривать с ним и отвечать на его вопросы. На работу его не брать – пусть делает что хочет. А за ужином решить, как поступить с ним дальше.

– Пожалуйста! – Ромка скорчил пренебрежительную физиономию и впереди всех пошел к накрытым столам. – Так мне еще лучше!

Но уже за обедом он почувствовал, что это наказание не из легких. Никто рядом с ним не сел: слева и справа оказалось по пустому месту. Наскоро поев, Ромка выскочил из-за стола, пошел в палатку и завалился на кровать. Он слышал, как ребята закончили обедать, как Катя загремела ложками, собирая их в таз с горячей водой. Потом Борис объявил отдых на полчаса. А в палатку так никто и не зашел. Голоса слышались из рощи, из соседних палаток. Зазвякали лопаты, и раздался шершавый звук – это Сеня Сивцев принялся затачивать напильником притупившееся острие.

– Фефёла! – попросил кто-то из мальчишек. – Подправь и мою лопату – на камень наскочила.

– Был Фефёла да кончился сегодня! – возразил другой голос. – Не точи ему, Сенька! Хватит тебе в Фефёлах ходить!

– Поточу, – миролюбиво ответил Сеня Сивцев.

«Тут он добренький! – подумал Ромка. – А со мной уперся как осел! Честность его загрызла!.. И Борька тоже хорош! Я для него, а он…» Новая волна обиды накатилась на Ромку. Он полежал еще немного, мысленно обругал всех и каждого, кто выступал против него. А когда прошло полчаса и ребята ушли на работу, он встал. Вспомнив, что захватил с собой складной спиннинг, Ромка вытащил его из-под койки и засмеялся.

– Спасибо, что освободили от лопаты! – Он насмешливо поклонился воображаемым собеседникам. – Большое спасибо!..

Там, где Вихлянка впадала в Стрелянку, образовался острый песчаный мысок. Он, как корабельный нос, врезался в воду. На самом кончике носа торчала из песка макушка огромного камня с узкой и глубокой трещиной наверху. Этот камень Ромка облюбовал давно. Сюда он и пришел со спиннингом.

Вода в Стрелянке была чистая, прозрачная. Вихлянка впадала в нее буро-коричневой струей. Постепенно смешиваясь, воды двух рек устремлялись вперед, а перед камнем течение шло по кругу. Знал Ромка, что рыба любит такие места, и метнул блесну в середину круга.

Проследив за полетом серебристой блесны, он дал ей погрузиться поглубже, сделал пару подсечек и начал вертеть катушку, ожидая с замершим сердцем резкого рывка, после которого леска натянется как струна, а на ее конце забьется, задергается что-то живое, невидимое под толщей воды и потому таинственное. Но леска свободно наматывалась на катушку. Сверкнув на солнце, блесна выскочила из воды и шлепнулась на песок. Ромка исхлестал спиннингом всю круговерть напротив камня. Не было ни единой поклевки. Тогда он размахнулся посильней и запустил блесну туда, где болотная Вихлянка начинала смешиваться с чистой водой Стрелянки. Уже на подсечке он почувствовал: блесна зацепилась за что-то. Выбрав слабину лески, Ромка потянул ее и понял, что крючки намертво впились в какое-нибудь затонувшее дерево. Леска не дергалась, не ходила из стороны в сторону, а когда Ромка ослабил ее, она не стремилась убраться в воду.

Это была самая счастливая, уловистая Ромкина блесна. Он не мог с ней расстаться и не стал тянуть изо всей силы: леска оборвется, и тогда – прощай, блесна! Плюнув с досады, Ромка засунул спиннинг в трещину камня, скинул брюки и майку. Плавал он хорошо и помнил то место, куда упала блесна. Перебирая пальцами леску, он шел по дну, пока вода не покрыла плечи. Здесь он выпустил леску и нырнул.

Солнце просвечивало до дна. Ромка видел и камешки, и песчаную рябь, и длинные волокна водорослей, причесанных течением в одну сторону. Разглядел он и леску – она прижимала водоросли ко дну. Ромка вынырнул, набрал воздуха и снова ушел вниз головой под воду. Еще один сильный гребок обеими руками и… Ромка чуть не завопил от страха. Рядом с его головой торчала из водорослей огромная тупая морда какого-то чудовища. Пустив пузыри, Ромка отчаянно забил руками и ногами и, как из кипятка, выскочил на поверхность. Его пронзительный голос долетел до кухни. Катя привстала на цыпочки и, заслонившись рукой от солнца, увидела высокие всплески воды и Ромку, плывущего к берегу с непостижимой скоростью.