Текст книги "Третья тропа"

Автор книги: Александр Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Александр Ефимович Власов

Третья тропа

Пополнение

Поле кончалось. Впереди темнел густой еловый лес. Низко над ним висело грозовое облако, и поэтому казалось, что вместе с полем на опушке леса кончается и солнечный свет. Туда, в эти зеленые сумерки, вела проселочная дорога, по которой двигалась колонна автомашин. Впереди – пять «Икарусов». Сзади – два грузовика с лагерным имуществом, необходимым для той жизни, в которой нет ни привычных квартир, ни водопровода, ни газа, ни мягкой кровати.

В четырех «Икарусах» ехали мальчишки – одни мальчишки. Кое-кто из них с затаенной тревогой смотрел на темневший впереди лес. Знали ребята, что провинились и потому едут они не на южный курорт и даже не в местный санаторий, – едут в летний трудовой лагерь, организованный райкомом комсомола и оборудованный шефами. Но никто из мальчишек толком не представлял, что именно ждет их в этом лагере с усиленно строгой дисциплиной.

В пятом – переднем – «Икарусе» ехало руководство. Грузный, с большими залысинами подполковник в отставке Клекотов – начальник лагеря – говорил что-то своим спутникам, поглядывая на них из-под густых нависших бровей. Рядом с ним сидел широкоплечий гривастый парень с русой бородой, доходившей до верхнего кармана модной, исполосованной «молниями» куртки. Это был замполит – комиссар Клим Липатов.

Когда передний автобус с начальством уже подъезжал к опушке леса, колонну машин догнала «Волга». Громко сигналя, она обошла грузовики и еще раз требовательно прогудела.

– Никак наша машина! – Комиссар Клим озадаченно взялся за бороду. – Зина, кажется… И вроде мальчишка сзади…

Подполковник Клекотов улыбнулся с добродушной лукавостью и скомандовал водителю:

– Стой!.. Боюсь, пополнение прибыло!.. И наверняка знатного папаши сынок отличился.

Все подумали то же самое. Нечасто на райкомовской машине развозят мальчишек, да еще в сопровождении Зины Кудрявцевой – секретаря райкома комсомола. Случай был явно не рядовой.

Передний автобус прижался к правой обочине и остановился. За ним затормозила вся колонна. Из «Волги» выскочила симпатичная, подтянутая, в скромном закрытом платье девушка. Она поспешно распахнула заднюю дверцу машины. Оттуда неторопливо выбрался мальчишка лет тринадцати в пестрой, давно не стиранной рубахе, в расклешенных, обтрепанных внизу брюках. Губы у него были поджаты по-старушечьи, глаза – как щелки. Он оценивающе оглядел передний «Икарус», без всякого смущения встречаясь со взглядами сидевших в автобусе людей.

– Подожди здесь, пожалуйста! – ласково попросила Зина.

Мальчишка вздохнул с подчеркнутой усталостью.

– Я – мигом! – добавила она и заспешила к автобусу. – Сейчас все уладим!.. Ты пока подыши чистым воздухом! Разомни ножки!

Ее встретили приветливо. Водитель предупредительно открыл дверь. Подполковник Клекотов привстал с мягкого сиденья, шутливо произнес:

– Что пополнение – это мне ясно! Одного не пойму: почему с такой помпой?.. Что за герой объявился?

– Ш-ш-ш! – Зина предостерегающе приложила палец к губам и покосилась на мальчишку. – Он очень ранимый!.. К нему особый подход нужен! Сейчас вы все поймете!

Она присела рядом с подполковником Клекотовым. Ее большие, чуть наивные глаза засияли.

– Он, действительно, маленький герой! – восторженно сообщила она. – Зовут его Иннокентий Забудкин. Запомните все, пожалуйста!.. Он сначала в райком партии обратился. Оттуда к нам позвонили… Оказалось – сирота, круглый сирота!.. Ну и попал без папы и мамы под влияние сектантов… Ужас!.. Чуть не погиб, но взял себя в руки – и в райком! Говорит, хочу порвать с прошлым, хочу в комсомол! Так прямо и сказал!.. Вот это характер! Личность настоящая!

Все опять повернулись к «Волге». Мальчишка стоял, скрестив руки на груди, небрежно прислонясь спиной к машине. Чтобы получше разглядеть его, комиссар Клим придвинулся к стеклу.

– Никогда не видел живого сектанта… Забавное пополнение!.. Воришки у нас есть, хулиганят всякого сорта – полный букет, а теперь еще и сектант!

– Товарищ Липатов! – Зина постаралась придать своему голосу особую внушительность. – Состав вашего лагеря я знаю. Мы – я имею в виду бюро райкома комсомола – категорически просим не смешивать Забудкина с трудными ребятами! И я лично прошу о том же!

Подполковник Клекотов по-отцовски положил ладонь на тонкие пальцы девушки.

– Зинаида Матвеевна! Мы ж не волки, не скушаем вашего Забудкина. Ну а если креститься отучим – так ведь это грех не великий!

Четыре недавно демобилизованных сержанта, которые сидели в автобусе сзади всех, сдержанно засмеялись. Капитан запаса Дробовой-военрук лагеря спросил с иронией:

– Надеюсь, комсомол еще не вынес решение – принять вашего героя в состав юных дзержинцев?

– Вы шутите, а мне его жалко! – Брови у Зины дрогнули и обиженно изогнулись. – Я хотела его к себе домой, но мама больна. У вас он пробудет недолго. Через неделю открывается новый детский санаторий – мы его туда перевезем.

Подполковник Клекотов оглянулся на сержантов.

– Товарищ Кульбеда! Проводите Забудкина в ваш взвод и останьтесь в том автобусе.

Приземистый сержант, с рябоватым простодушным лицом вскочил, лихо бросил руку к фуражке.

– Есть проводить и остаться, товарищ подполковник!

«Волга» с секретарем райкома Зиной Кудрявцевой развернулась и помчалась назад в город, а вереница машин двинулась дальше, постепенно втягиваясь в сумрачный, накрытый темным облаком лес.

Капитан Дробовой, раздраженно морщась, помассировал пальцами бритый череп.

– Странное дело!.. Живет нормальный человек – без всяких там трещин и червоточин. Живет себе потихоньку, и никто героем его не считает. А если свихнулся, а потом заявил, что хочет исправиться, тут уж – хвалебный хор: личность, характер! Литавры ему и барабаны!

Комиссар Клим, как гребнем, прошелся растопыренными пальцами по бороде.

– Так ведь – победа! Как без литавр?

– Какая еще победа?

– Идеологическая.

– Бросьте вы! – вспылил капитан Дробовой. – Не лезь в болото – не нужно будет выбираться из трясины! Вот и вся идеология в данном конкретном случае! И побеждать никого не придется!

– А проклятое прошлое? – вкрадчивым голосом подсказал комиссар Клим. – Которое сидит в нас и.

– Вы мне еще про родимые пятна капитализма напомните! – взорвался Дробовой.

– А что – нельзя? – Климу по молодости нравилось поддразнивать капитана, который совсем не воспринимал шутливого тона. – Или вы уже отрицаете тлетворное влияние проклятого прошлого?

Автобус сильно тряхнуло. Всех подбросило на пружинных сиденьях. Подполковник Клекотов поправил съехавшую на затылок фуражку и с улыбкой заметил:

– При большом желании в историческом, так сказать, аспекте и этот ухаб прошлому приписать можно.

– Можно! – очень серьезно подхватил Клим, но глаза у него смеялись. – Неужели какому-нибудь купчине толстопузому трудно было проложить асфальт до нашего лагеря?

Капитан Дробовой махнул рукой и проворчал:

– Не поймешь вас!

– Понять нетрудно, – примирительно произнес подполковник Клекотов. – От прошлого, конечно, так просто не отделаешься. Но везем-то мы, – он оглянулся на задние «Икарусы», – везем в основном свои собственные болезни – мои, ваши, родительские, школьные. Их пока хватает.

– Разрешите не согласиться! – отрезал Дробовой и тоже посмотрел на задние автобусы. – Они сами – и только они – виноваты в своих болезнях!

Ухабов на лесной дороге было много. Кособоко нырнул в один из них и автобус, в котором ехал взвод рябоватого инструктора – сержанта Кульбеды. Одиноко лежавший на заднем сиденье длинный нескладный парень, по прозвищу Распутя, с грохотом свалился на пол. Автобус захохотал в пятьдесят мальчишеских глоток. Смеялся и сержант Кульбеда. Даже сектант Забудкин показал мелкие, как у хорька, зубенки. Командир взвода с тремя красными звездочками на рукаве – юный дзержинец Славка Мощагин – попытался сдержать улыбку, но так и не смог – очень уж нелепой была распластанная на полу фигура Гришки Распути, который, казалось, вовсе не собирался подыматься.

В проход между креслами выкатился со старым фотоаппаратом кругленький Вовка Самоварик.

– Одну минутку!.. Та-ак! – Он навел аппарат на Распутин, щелкнул затвором и козырнул не сержанту Кульбеде и не командиру взвода Славке Мощагину, а Богдану – красивому смуглому парню, сидевшему у окна. – Поверженный гладиатор на пленке!

Не переставая жевать резину, Богдан пренебрежительно бросил:

– Не трать пленку на падаль!

Несколько мальчишек заискивающе осклабились, преданно глядя на Богдана. А Распутя все лежал. Чтобы голова не стукалась о пол, он сунул под затылок руку и, не моргая, глядел через окно вверх, на грозовую тучу. Произнес густым монотонным голосом:

– Говорят, молнии черными бывают.

Неразлучные дружки Фимка и Димка переглянулись. Фимка крутанул у виска пальцем.

– Того, кажется!

Димка согласился кивком головы. А Богдан сплюнул длинно и презрительно.

– Ему что-то жидкое в голову ударило.

Сержант Кульбеда тихо подсказал Славке Мощагину:

– Прикажи встать.

Славка постарался принять строгий командирский вид.

– Эй! Гришка! Хватит валять дурака!

– А кого еще может валять дурак? – усмехнулся Богдан. – Только сам себя!

И снова мальчишки, сидевшие с ним, преданно осклабились.

Второй юный дзержинец с двумя звездочками на рукаве – командир отделения Сергей Лагутин – нахмурился. В глазах у него разгорелся сердитый огонек. Его злило, что Гришка никак не отреагировал на замечание командира взвода.

– Оглох? Слов не понимаешь? – Сергей приподнял ногу, чтобы лягнуть Распутю. – Ну тогда…

– Отставить! – Сержант Кульбеда удержал Сергея за колено, с упреком взглянул на Распутю и скрипуче, по-стариковски прокряхтел: – Э-э-эх!.. Нет на вас гвардии старшины Грехопуда!

Упоминание неизвестного старшины со странной фамилией никого не заинтересовало.

– Какая разница, где лежать, – пробасил Распутя и все-таки приподнялся, тяжело перевалился на сиденье, вытянув во всю длину тощие ноги в огромных кедах. – Могу и тут.

Падение Распути временно прервало знакомство ребят с сектантом Забудкиным, и теперь все снова повернулись к нему.

– Докладывай дальше, – сказал сержант Кульбеда. – Мы во взводе должны все друг про дружку знать.

– Я все уже сказал, – Забудкин закрыл глаза-щелки, лицо у него вытянулось, как иконописный лик. – Тяжко вспоминать.

– Звать-то хоть как? – спросил кто-то.

– Иночка.

Богдан коротко хохотнул.

– Бабье имечко!

Забудкин приоткрыл глаза, липко ощупал зрачками Богдана.

– В миру – Иннокентий.

– Не годится! – возразил Богдан и перестал жевать резину – задумался. – Мы тебя Изувером окрестим или Раскольником. Выбирай!

– Отринь! – злобно гаркнул Забудкин.

– Шуруп! – тихо позвал Богдан.

Сидевший поблизости мальчишка с готовностью наклонился к нему.

– Первое тебе и твоим шурупчикам задание: популярно растолкуйте Раскольнику ситуацию.

Мальчишка вскочил, шагнул к Забудкину, жарко и вразумляюще прошептал:

– Это Богдан! Запомни! Бог-дан!

– Отринь! – повторил Забудкин и, выставив перед собой руку, по-кошачьи царапнул по воздуху скрюченными пальцами с обкусанными ногтями.

Сзади Шурупа выросли еще четверо мальчишек. Забудкин вжался в сиденье.

– По местам! – крикнул Сергей Лагутин, бесцеремонно расталкивая мальчишек.

– Не зашиби! – предупредил его сержант Кульбеда.

Но Сергей не церемонился. Сил у него хватало, и он быстро распихал мальчишек по местам.

– Н-да! – горестно произнес Богдан. – Не шурупчики, а так – гвоздики сапожные.

– А ты не подзуживай! – прикрикнул на него Сергей. – Предупреждаю! Как командир предупреждаю!

Богдан языком придвинул разжеванную резину к губам и выдул большой мутный пузырь.

На просеке

В лагерь приехали как раз к обеду – так было рассчитано. Предполагалось, что сразу после приезда и обеда ребята начнут строить себе жилье – натягивать палатки, ставить раскладушки и другую немудреную лагерную мебель. Второй и третий день отводились для дальнейшего благоустройства.

Все это, конечно, шефы могли бы подготовить заранее, до приезда мальчишек, но капитан Дробовой настоял на том, чтобы ребята сами позаботились о жилье.

Остальное было готово к приему мальчишек. На обширной поляне стояла просторная столовая, к которой примыкала кухня. Дымок приветливо курился над трубой. Невдалеке располагалась мастерская – приземистое здание с широкими окнами. На двух крайних окнах алели кресты – там была санчасть. Штаб лагеря – рубленая изба – находился в центре поляны.

Взводу сержанта Кульбеды была отведена просека, которая круто спускалась от штабной поляны к речке.

Выплеснув ребят, «Икарус» с трудом развернулся меж деревьев и уехал, а они стояли молча и растерянно осматривались, чувствуя, как вместо тревоги и гнетущего ожидания в груди зарождается радость. Не таким представлялся им лагерь. Воображение рисовало им безжизненно-серую картину с обязательным забором и хмурыми часовыми у ворот, с уныло-прямыми дорожками, соединявшими палатки в единую неразрывную цепь, с вытоптанной до последней травинки площадкой для общих построений и бесконечных поверок. А здесь был дикий лес, чащобный запах, чистая речка и небывалый простор. Да и туча куда-то исчезла. Солнце щедро заливало просеку.

– Гриб! – сдавленно рыкнул Распутя и присел, а потом и прилег на бок около высокого ячеистого коричневого колпачка, выглядывавшего из травы. – Строчок!

– Сморчок! – поправил его сержант Кульбеда. – Строчок похож на кочан цветной капусты, а этот, видишь, конусом растет.

Сверху от штабной поляны подъехал грузовик с имуществом взвода, гуднул, требуя освободить дорогу. Мальчишки расступились, только Распутя хоть и встал, но с просеки не сошел – переступил через гриб навстречу машине и раскинул руки.

– Стопори! Раздавишь!

Водитель еще раз прогудел и, приоткрыв дверцу, высунулся из кабины. Он был трусоват и знал, кого привезли из города, – прибьют на лесной просеке да еще и машину угонят. С такими лучше не конфликтовать.

– Посторонись! – вежливо попросил он. – Дальше там пошире – мне поворачивать ловчее.

– Обойдешься! – буркнул Распутя.

Водитель покосился на стоявших слева и справа мальчишек, заметил сержанта.

– Ты тут главный?

– Глуши мотор, – ответил Кульбеда и тихо подсказал Славке Мощагину: – Командуй разгрузку!

Приказывать – и не одному кому-то, а целому взводу – Славка не умел. Одно дело – быть комсоргом в классе, руководить своими товарищами и совсем другое – командовать полусотней незнакомых, собранных из разных школ мальчишек.

– А ну, ребята, взялись! – неуверенно крикнул он и первым полез в кузов машины.

– Давай, давай! – подхватил командир отделения Сергей Лагутин и подтолкнул к грузовику попавшего под руку Вовку Самоварика.

– Шевелись!.. На разгрузку!.. Взялись! – вразнобой прокричали командиры трех других отделений-тоже юные дзержинцы с двумя звездочками на рукаве.

Мальчишки неохотно обступили машину и начали принимать сверху и лениво сваливать в кучу тюки, рюкзаки и свертки. Получилось так, что почти все юные дзержинцы, командиры отделений и командир взвода Славка Мощагин оказались наверху в кузове. Остальные были внизу, а Богдан и сектант Забудкин даже не подошли к машине. Забудкин присел на старый пенек и, раскачиваясь всем туловищем взад-вперед, безучастно смотрел на разгрузку. Богдан зорко следил за работавшими в кузове мальчишками и, когда Славка Мощагин поднял ярко-оранжевый рюкзак, заторопился к машине.

– Осторожней! Осторожней!

Он протянул руки, чтобы принять свой рюкзак, но в это время Сергей Лагутин нарочно оттеснил наверху Славку и вкатил на борт тяжелый брезентовый рулон.

– Держи!

Рулон был длинный. Одним концом он навис над Гришкой Распутей, а другой приходился как раз на Богдана.

– Держи! – повторил Сергей, отняв от рулона руки.

– Это не мое, – Богдан схватил за плечо малорослого мальчишку из четверки Шурупа и подставил вместо себя под рулон, который уже переваливался через борт.

Щупленький мальчишка испуганно вскинул руки. Распутя проворчал что-то неодобрительное и успел подставить плечо под середину падающего рулона. Вся тяжесть досталась ему. Чуть подогнулись в коленях длинные ноги. Распутя шлепнул

по затылку своего малосильного помощника, заставил его выйти из-под рулона и один потащил груз к куче вещей.

Сергей Лагутин показал Богдану кулак, а Богдан будто и не заметил этого жеста-спокойно дождался, когда Славка Мощагин опустит ярко-оранжевый рюкзак за борт машины, и подхватил его.

Сбросив с плеча рулон, Распутя возвращался к машине не прямиком, а с заходом к тому месту на просеке, где вырос сморчок. Гриба уже не было. Вместо коричневого колпачка в траве виднелось что-то влажное, бесформенное – чья-то нога уже успела наступить на него.

– Кто? – на всю просеку рявкнул Распутя. – Кто раздавил? – И без того сутулый, он еще больше пригнулся, словно готовился прыгнуть на мальчишек, притихших от его окрика. – Узнаю – убью!

Богдан скривил губы:

– Чокнутый!

Остальные ребята заторопились. Разгрузка ускорилась. Каждый старался быть очень занятым, чтобы не выделяться. Кто знает, что придет в голову этому верзиле!

К Распуте подошел сержант Кульбеда.

– Чего разбушевался?

– Узнаю – убью! – потише повторил Гришка.

Рябое лицо сержанта расплылось в широчайшей улыбке и стало совсем круглым, как блин.

– Хочешь, тайну открою! – Он забавно скособочился и снизу заглянул в глаза Распуте. – Ты мышонка в жизни пальцем не тронул… И не тронешь!

Распутя дернул головой, будто получил неожиданный подзатыльник, и ошалело уставился на сержанта.

– П-почему?

– Большой ты очень – потому. И жалостливый. За гриб вон заступился… А разве ж ему уцелеть тут? Здесь, считай, – главная улица нашего взвода. На ней и пню не выстоять… Так что зла на ребят не держи – не летать же им по воздуху.

От этих простых слов Распутя обмяк и, что-то бубня себе под нос, зашагал к толстой ели. Улегся в развилке двух нагретых солнцем корней.

Проводив его взглядом и ничего больше не сказав, Кульбеда направился к Забудкину. Тот по-прежнему сидел на пеньке и раскачивался как заведенный.

– Болит? – участливо спросил сержант, хотя был уверен, что мальчишка здоров.

– Боли-ит! – отозвался Забудкин.

– А точнее?

– Ой как болит! – уточнил Забудкин.

– А еще точнее – зубы, голова?

– Все!

– Ну посиди, покачайся, – разрешил сержант. – Авось и полегчает.

Разгрузка вещей заканчивалась. Водитель облегченно вздохнул, закурил и пальцем поманил к себе сержанта.

– Ну и народец подобрался!.. Тебя-то за что сюда упрятали?..

– Сам согласился, – просто ответил Кульбеда и попросил: – Ты бы бросил сигарету, чтоб их не соблазнять. У меня вон горло аж опухло, а держусь – нельзя при них, негоже.

– Дурак ты, что ли? – без обиды, с искренним удивлением воскликнул водитель, но сигарету притушил и ладонью развеял табачный дымок. – Бывай!.. Смотри, чтоб не прирезали!.. Я с двумя своими не слажу, а он…

– А чего? – Кульбеда пожал плечами. – Ребята как ребята.

– Ну-ну! – Водитель включил мотор. – Бывай!

Взвод сержанта Кульбеды разгрузился последним. Когда машина уехала, от штабной поляны долетел громкий призыв горниста. «Бери ложку, бери хлеб! – аппетитно пела труба. – Собирайся на обед!..»

Славка Мощагин подбежал к сержанту.

– Строить ребят или так поведем?

Кульбеда видел: Славке очень не хотелось строить взвод, и не потому, что он предпочел бы толпой вести мальчишек в столовую, просто он не знал, как подать команду, и стеснялся показать свое неумение.

– Я думаю, лучше построить, а то капитан Дробовой беда как строгий! – Сержант произнес это так, точно и сам еще не окончательно решил, как поступить лучше. – Построй, пожалуй. Прикажи командирам отделений.

– Ладно. Сейчас. – Славка набрал полную грудь воздуха, но никакой команды не подал, а отбежал от Кульбеды, захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, и совсем по-школь-ному закричал: – Ребята!.. Командиры, постройте всех на обед!.. Только чтоб по отделениям вышло: сначала первое, за ним второе и так далее… Поняли?

Сергей Лагутин командовал первым отделением. Он неодобрительно покосился на Славку и, выскочив на середину просеки, выбросил правую руку с двумя звездочками в сторону.

– Первое отделение, станови-и-ись!

Подражая его звонкому уверенному голосу, выкрикнули команды и другие три командира. Мальчишки засновали по просеке. Еще в городе каждый узнал, в каком он будет отделении и кто его командир.

Первое отделение могло выполнить команду раньше других. Все находились рядом с Сергеем Лагутиным. Пристройся к его вытянутой, как семафор, руке – и готово. Но как раз это отделение и замешкалось. У Сергея не было помощников. Юных дзержинцев – дисциплинированных, специально отобранных школьников – не хватило на все отделения. А Сергея Лагутина считали сильным и волевым командиром, потому и решили, что он обойдется без помощников.

Три отделения уже построились кое-как на просеке. Первое все еще бестолково толпилось справа от своего командира. Богдан, Забудкин, Распутя и не подумали тронуться с места.

– Оглохли? Слов не понимаете? – У Сергея сердито раздулись ноздри. – А тебе что – особое приглашение надо? – крикнул он лежавшему под деревом Распуте.

– Началось! – зевнул Богдан и с независимым видом подошел поближе. – Где мое место?

– В тюрьме! – процедил Сергей и, наливаясь яростью, шагнул к все еще лежавшему Распуте. – Помочь подняться?

Все видели, что сейчас он ударит, а Гришка и не шелохнулся – смотрел вверх на еловые лапы. Его трудно было напугать чем-нибудь. Испугался не он, а Славка Мощагин.

– Сергей!.. Остановись, Серега! – Не рассчитывая на то, что Лагутин послушается его, Славка побежал и успел перехватить занесенную для удара руку. – С ума сошел?.. Разве так можно!

– А как можно?.. Ты умеешь с ними по-другому?.. Попробуй!

– И попробую! – Славка постукал носком ботинка в Гришкины кеды. – Ты команду слышал?

Распутя медленно перевел взгляд с еловых веток на командира взвода.

– Гриб жалко.

– Ты, что же, решил голодовку объявить из-за гриба червивого? Нас обедать ждут, а ты валяешься!

– Могу и встать.

– Так встань, пожалуйста!

Гришка начал подыматься. Он подтянул под себя ноги, потом по-обезьяньи оперся согнутыми пальцами о корни и встал с таким усилием, что всем показалось: вот-вот раздастся ржавое скрипенье его суставов.

– Ну и громила вымахал! – остывая, сказал Сергей. Он был вспыльчивый, но отходил быстро, и в этих его словах уже слышалась одобрительная нотка: Распутя на целую голову возвышался над обоими командирами. – Встанешь на правый фланг, громила!

Весь взвод сейчас смотрел на Распутю, но это его не волновало. Деревянно помахивая руками, он доплелся до шеренги и встал первым, ссутулясь и опустив плечи.

Славка оглядел строй. Был он неровный, волнистый.

– Лучше равняйтесь! Лучше! – прокричал он, рупором приложив ладони ко рту. – Надо грудь четвертого видеть, а норки нужно врозь. Потом по четыре разобьемся и пойдем.

Мальчишки задвигались, тщетно пытаясь выровнять строй, а Славка надолго замолчал, и Кульбеда понял, что наступило время вмешаться. Без его помощи Мощагин не сумеет построить ребят в колонну по четыре.

Весь как-то преобразившись, громко прищелкнув каблуками, сержант выкатил грудь и с парадной четкостью поднес руку к фуражке.

– Товарищ командир взвода! Разрешите обратиться!

Славка и сам невольно подтянулся.

– Пожалуйста.

Еще раз блеснув безупречной выправкой, сержант отбил несколько шагов и остановился перед ним.

– Разрешите мне отвести взвод в столовую.

– Конечно! – обрадовался Славка и виновато развел руками. – Я что-нибудь не так, да?

– Никак нет! Все правильно, товарищ командир взвода! – отчеканил Кульбеда. – За себя боюсь. Без практики могу потерять навык. Разрешите?

Славка кивнул и, отойдя под деревья, с благодарностью и завистью наблюдал за сержантом.

– Взво-о-од! – с подъемом, весело и зычно скомандовал Кульбеда. – Р-р-равня-а-йсь!

Это длинное, озорное «р-р-р» прокатилось по просеке и заставило всех повернуть голову вправо – туда, где стоял сержант. А он, помедлив секунду, вплотную подошел к Распуте, громко похвалил его:

– Вот это правофланговый! Хоро-ош!.. Спинку только выпрями и плечикам дай р-разворотик! Нечего рост свой и силу прятать! Да такого в десантные войска с руками оторвут!

По лицу Распути трудно было определить, как он воспринял похвалу сержанта, но плечи у него все-таки развернулись, и сам он чуть выпрямился, проворчав:

– То жалостливый, то в десант.

– Р-разговорчики! – одернул его Кульбеда. – Строй – дело святое. Тут уж – ни вопросов, ни перекосов!.. Чей там животик выглядывает?

Вовка Самоварик втянул в себя круглый живот.

– А ножка чья вперед вытанцевала? – задорно, шутливо-требовательно продолжал Кульбеда. – Могу наступить случайно! – Он выставил ребро ладони вперед и бульдозером прошелся от Распути до левого фланга вдоль самого строя, окончательно выравнивая его. – Вот теперь подходяще!.. Ничего, ребята, живы будем – не помрем!.. Взво-о-од!.. Смир-р-рно!

И опять по этой хлесткой, с раскатистым «р-р-р» в середине, бодрящей команде головы мальчишек враз повернулись лицом вперед, замерли и только скошенные на сержанта глаза продолжали двигаться, сопровождая его. Он шел к середине шеренги. Красиво шел, окрыленно, с чувством, с достоинством, будто не мальчишки-сорванцы следили за ним, а военные атташе зарубежных стран.

– Ловко Микропора работает! – произнес Богдан, не боясь, что его могут услышать.

Все поняли, кого и почему Богдан назвал Микропорой – рябое, пористое лицо сержанта вполне соответствовало этому прозвищу.

В строю робко захихикали. Кульбеда сделал еще шаг, остановился, четко повернулся к шеренге и безошибочно нащупал глазами Богдана. У всех мелькнула одна и та же мысль: на этот раз Богдану несдобровать.

– Вольно-о! – скомандовал Кульбеда и спросил у Богдана: – Ты это про меня – Микропора?

– Так точно! – с вызовом, явно бравируя своим бесстрашием, ответил Богдан. – Прикажете в карцер?

Кульбеда обеими ладонями провел по шершавым щекам и вдруг расхохотался, широко разевая белозубый рот.

– Ты ж смотри!.. Ну, в самую точку!.. Микропора и есть! Лучше не придумаешь!

Облегченно и дружелюбно загоготал весь взвод. Этот рябой, неопределенного возраста сержант нравился им все больше и больше. И когда он поднял руку, хохот послушно прекратился. Ребятам хотелось услышать, что он скажет теперь.

– Отвечаю на вопросы. – Кульбеда подошел поближе к Богдану. – На твой сначала. Карцера в нашем лагере нет и не будет, да ты и не заслужил его. Второй вопрос был у Распутина. Я так тебя понял: ты думаешь, в наших десантных войсках живодеры и головорезы собраны?.. Ошибка!.. Разъяснить?

– Не надо, – долетело от Распути.

– Еще вопросы?

Взвод молчал.

– Тогда. Слушай мою команду-у-у!.. Смир-р-рно!..

И сержант с той особой натренированной игривостью, которая не допускает никаких вольностей и одновременно не давит на самолюбие, начал отдавать команду за командой, перестраивая взвод в колонну по четыре. Слушались его охотно. Приказы были обычными, но мальчишки уже не чувствовали в них принуждения.

Колонна, приминая траву, двинулась вверх по просеке. Кульбеда шел справа и, весело отсчитывая шаг, поглядывал на Забудкина. Как обращаться с этим раскаявшимся сектантом?

Отрешенный от общих забот, болезненный, целиком ушедший в себя, он сидел на пеньке и раскачивался. И казалось, ничто не могло вывести его из этого состояния. Он же измотан прошлой жизнью. Дайте ему посидеть, подышать воздухом, не отравленным свечным угаром и ладаном. Но когда взводная колонна начала проходить мимо пенька, Забудкин перестал раскачиваться. Глаза его беспокойно зашарили по сторонам, с лица сползла маска отрешенности.

В любой толпе Забудкин чувствовал себя как рыба в воде. И чем больше народу, тем лучше, тем легче вызвать к себе сочувствие, пробудить жалость. Одного он не переносил – одиночества, а леса боялся панически.

Взвод уходил, и никто не обращал на него внимания. Небо снова начало хмуриться. Таинственно шептались деревья. Кто-то дико каркнул в чаще леса.

Оглянувшись на плотно стоявшие за спиной стволы, Забудкин вскочил с пенька. И Кульбеда точно определил, как можно без приказа заставить мальчишку включиться в жизнь взвода.

– Ты сиди, сиди! – заботливо сказал он. – Взводное имущество заодно покараулишь. А обед мы и сюда тебе принесем.

Есть Забудкину не хотелось. Его сытно накормили в райкомовской столовой. В дорогу дали три пачки лимонных вафель, которые он сжевал в машине. Вдобавок на выезде из города Зина Кудрявцева купила в ларьке апельсины. Один апельсин съел водитель, второй – она сама, а три самых крупных проглотил Забудкин. Он вполне мог обойтись без обеда, но оставаться на просеке одному – б-р-р-р!

– Дойду как-нибудь, – с придыханием произнес он.

– Тогда пристраивайся к колонне, – разрешил сержант.

И Забудкин засеменил за взводом. Последняя четверка была неполной – сзади Вовки Самоварика недоставало одного человека. Забудкин занял это место. Вовка тотчас оглянулся.

– А-а! Раскольник!.. Помолимся перед обедом?

Забудкин нарочно наступил ему на пятку. Вовка запрыгал на одной ноге, запричитал:

– Ай-ай-ай!.. И это божий человек называется!

– Ножку! Ножку держа-ать!.. Левой!.. Левой! – предотвращая ссору, прокричал сзади Кульбеда и, поравнявшись со Славкой Мощагиным, громко отрапортовал: – Товарищ командир! Вверенный вам взвод направляется в столовую для принятия пищи!.. Прошу по первому разу указать дорогу к пищеблоку!

Сержант снова выручил Славку – подсказал, что делать дальше. Мощагин помчался вперед, чтобы занять место во главе колонны.

Первые стычки

Столовая напоминала просторную веранду, свободно вмещавшую длинные – на пятьдесят человек каждый-столы. Четыре взвода – четыре стола.

Из раздаточного окна, соединявшего кухню со столовой, задумчиво и грустно смотрела на обедавших мальчишек пожилая дородная повариха.

– Шалопуты вы, шалопуты! – вздохнув, произнесла она.

Рядом с ней, то слева, то справа, появлялись в окне две девчонки. С любопытством и затаенным страхом заглядывали они в столовую. Еще бы! Столько мальчишек! И каких – самых отпетых!

Но сейчас это были обыкновенные, сильно проголодавшиеся ребята. С аппетитом уплетали они зеленые щи с мясом. Только Забудкин брезгливо поковырял ложкой в тарелке, встал с мученическим лицом и вышел из-за стола.

Сергей Лагутин не сразу заметил это, а когда заметил, не стал раздумывать, как вести себя с раскаявшимся сектантом. Никаких поблажек Сергей делать ему не собирался.

Забудкин сам встал в строй сзади Вовки Самоварика и оказался поэтому в отделении Лагутина. Пусть теперь подчиняется командиру.

– Назад! – стукнув по столу ложкой, крикнул он и привстал со скамьи.

Не оглянувшись, Забудкин дотащился до выхода из столовой и сел на ступеньку, обхватив живот руками. Коршуном подлетел к нему Сергей, но сержант Кульбеда подоспел раньше.