Текст книги "Трудный вопрос"

Автор книги: Александр Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Ваш?

– Наш! – ответил Гриша.

– Макулатура?

– Ara!

Мужчина весело улыбнулся.

– Я тоже когда-то звонил по квартирам!

Он вынул батон из газеты и, сложив ее, сунул в прорезь ящика.

– Мы читанные собираем, – сказал Борис.

– Я в троллейбусе посмотрел! – Мужчина еще раз улыбнулся ребятам и добавил: – Сейчас проверю – на шкафу в комнате старые валялись!

Он стал подниматься по лестнице, а Гриша самодовольно спросил у мальчишек:

– Ну как?.. Ко пилочка заработала!

Здесь же, в вестибюле, по предложению Гриши, Борис получил первое постоянное поручение: регулярно вынимать из ящика газеты и сдавать их на хранение школьному завхозу.

Нянька

Борис приходил в класс самым последним – за одну или две минуты до начала урока. Все к этому привыкли и знали: раз появился Чернов – жди звонка. И Борис привык, войдя в класс, видеть за партой Машу, которая встречала его озабоченным взглядом и, вздохнув, говорила:

– Как ты поздно! Я уж боялась – вдруг заболел?

Ему нравилось это внимание, но он по привычке грубовато бурчал:

– Еще чего! – и обычно спрашивал: – Мамка-то как?

Последнее время Маша отвечала, что маме лучше, что она уже ходит по квартире и даже сама готовит завтрак.

С обмена этими короткими фразами начинался их учебный день. А однажды Борис вошел в класс и увидел пустую парту. Маши не было. Он подумал, что его подвели часы – заставили прийти раньше времени. Но не успел он сесть на свое место, как раздался звонок. Урок начался, а Маша так и не пришла.

Борис сидел, слушал учителя и ни на секунду не мог забыть, что слева от него сегодня пустота. Ему даже казалось, что с той стороны несло холодком, как из открытой форточки. К концу урока Борису передали записку от братьев Арбузовых. «Куда девал Агееву?» – спрашивали они. Борис повернулся к ним и молча дал понять, что не знает, где она.

Больше никто не заметил отсутствия Маши до второго урока. Все началось с иронического замечания Глеба Николаевича. Он посмотрел на чертеж водного пути «из Варяг в Греки», оставшийся на доске от прошлого урока, и повернулся к классу.

– Наш дежурный, вероятно, с варягами уже распрощался, а к грекам еще не прибыл? – Учитель постучал по доске согнутым пальцем. – Товарищ дежурный! Где вы? Отзовитесь!

Ребята закрутились на партах, завертели головами в поисках дежурного, а Глеб Николаевич молча стоял у доски и ждал.

– Староста! Кто дежурный? – крикнул Гриша недовольным голосом и, не услышав ответа, встал, взглянул на пустое место. – Агеевой нету? Простите, Глеб Николаевич! Староста отсутствует!.. Мы сами назначим дежурного!.. Кто вчера дежурил?

Вчерашний дежурный не отзывался, и кто-то вспомнил:

– Да она и дежурила сама – Агеева!

– Нет! – проворчал Борис.

Но тут многие вспомнили, что вчера дежурила Агеева.

– Она! Она!

– Я сам видел – форточки открывала!

– Нет! – повторил Борис. – Она дежурила не вчера, а с самого первого дня, без перерыва!

Он встал и пошел к доске, взял тряпку.

– Не может быть! – произнес Гриша, – Кто хоть раз дежурил по классу?

Молчание затянулось, лишь шуршала тряпка – Борис смахивал с доски путь «из Варяг в Греки».

– Спасибо! – поблагодарил его Глеб Николаевич. – А случай не рядовой. Над ним стоит задуматься.

– Значит, ей нравилось дежурить! – сказал Гриша. – Она вообще такая… Характер такой!

– Вот о таком характере и подумайте! – произнес Глеб Николаевич. – Любопытный характер!

На перемене все снова заговорили о Маше. Гриша считал, что ничего особенного не произошло. Просто она не сумела справиться с обязанностями старосты. Дежурить за всех – это не ее дело, и если бы она, как положено, назначала дежурных накануне, то сегодня Глебу Николаевичу не пришлось бы ждать, когда приведут в порядок доску.

Андрей и Настя Астахова помнили, как Маша подходила к ним и говорила о дежурстве. Но они промолчали. Помнили разговор с Машей и братья Арбузовы. Мика посмотрел на брата.

– Может, из-за нас?

– Тогда плохо! – отозвался Ника и крикнул – Эй, Грачев! Завтра и послезавтра мы дежурим!

– Нет уж! – возразил Гриша. – Дежурят не по желанию, а по алфавиту! Здесь добровольцы не требуются! Порядок нужен!.. Придется мне за старосту работать!

– Не вспотей! – сказал Мика.

– Не надорвись! – добавил Ника.

Гриша предпочел не вступать в перепалку и сделал вид, что не слышал ехидных реплик.

– Сегодня дежурит Чернов, а завтра… Кто у нас первый по списку? Ты, Андрей?.. Тебе и дежурить завтра!.. А с Агеевой еще поговорим!..

На этом и закончился разговор о Маше, но многие чувствовали какую-то неудовлетворенность. На уроках то один, то другой поглядывали на незанятое место и удивлялись: когда Маша была в классе, никто ее не замечал, а сегодня вдруг стало не хватать Маши. Вспомнилась ее немного застенчивая, приветливая улыбка, негромкий ненавязчивый голос и неизменно доброе отношение ко всем.

В середине последнего урока Борис получил еще одну записку от Арбузовых: «Сходил бы – узнал!» – «Узнаю!» – написал он на том же клочке бумаги и отправил записку назад, а после уроков, не заходя домой, позвонил в дверь Машиной квартиры.

Открыл Валерка. Для него и для Витьки, который немедленно оказался у дверей, Борис выглядел настоящим дядей – плотный, в очках, со шрамом. И смотреть на него надо было снизу вверх. Они и смотрели, задрав головенки.

– Вы к нам? – спросил Валерка.

– Маша дома?

– Дома, только у нее горло заболело.

– Англина у нее! – подсказал Витька и, дернув брата за рубашку, прошептал: – Второй доктор!

– Никакой я не доктор! – возразил Борис. – Я из школы.

Из-за двери выглянула Маша в теплом халате, с повязкой на шее.

– Боря! – Она плотно запахнула халат. – Входи!.. Я сейчас к тебе выйду!

Она поспешно отступила к двери, а братья повели Бориса на кухню, посадили к столу и сами уселись напротив него. Теперь они рассмотрели гостя и поняли, что он не дядя, но продолжали обращаться к нему на «вы».

– Маше говорить больно! – пожаловался Витька. – А вам?

– У меня горло не болит.

– Зато шрам!

– Слепой ты, что ли! – возмутился Валерка. – Шрам старый, зажил давно!

– Все равно больно! – настаивал Витька. – Сразу видно – больно!

– Ничего не видно!

– А почему он хмурный и в очках?

Борис не выдержал и засмеялся.

– Очки-то при чем?.. А хмурый я всегда… Как мамка? Поправляется?

– Мамка? – переспросил Валерка.

И Борис по его тону понял, что в этой семье так маму не называют.

– Я про маму, – поправился он. – Про вашу маму.

– А маме лучше! – похвастался Витька. – Как грибы тогда Дед Мороз принес, так лучше и лучше.

– Какой Дед Мороз! Все ты путаешь! – сказал Валерка.

– Ну и пусть не Дед Мороз, а все равно лучше!

– Лучше, – согласился Валерка и доверительно сообщил Борису: – Но на улицу маме еще нельзя! Мы даже в садик сегодня не ходили, потому что Маша заболела, а маме нельзя.

Витька сделал страшные глаза и прошептал:

– Прогульщиками стали!

– А есть-то было что? – спросил Борис.

В кухню вошла Маша. Она успела сменить халат на платье.

– Как хорошо, что ты пришел!.. Тебя ребята прислали?

Борис помрачнел, но не стал ее разочаровывать.

– Да, ребята… Жить не могут без старосты!

Маша приняла это за правду.

– Да? – воскликнула она оживленно. – А я взяла и заболела!.. Кто сегодня доску вытирал?

– Я.

– Вот тебе за это! – Маша поставила перед Борисом стакан и налила в него какао. – Еще горячее!.. Мы только отобедали… Сегодня мама готовила. У меня тридцать восемь держится.

– Я сейчас уйду, а ты ложись! – приказал Борис. – Скажи, что из еды купить надо.

– Ой! Что ты!.. У нас все-все есть!

– Молока нету, – напомнил Витька.

– Денек обойдемся, а потом я куплю! – торопливо сказала Маша.

– И хлеба! – упрямо добавил Витька.

Валерка шлепнул его по затылку.

– Не лезь, когда Маша говорит!

– Ты пей какао, пей! – Маша еще ближе придвинула стакан к Борису. – Большое тебе за все спасибо, но в магазин не надо!

Борис встал.

– С тобой не столкуешься. Я лучше с твоей мамой поговорю. Она скажет, что нужно.

Маша приложила палец к губам.

– Ш-ш-ш!.. Мама спит!.. Устала, пока обед готовила.

– Ладно! – проворчал Борис. – Через полчаса пришлю бабснаб. От нее не открутишься!.. А я прогульщиками займусь! – Он взглянул на мальчишек. – Завтра вас в садик поведу я!

– А вы умеете? – засомневался Витька.

– Что?

– Водить в садик!

– Справлюсь как-нибудь!

И Борис ушел, а ровно через полчаса к Агеевым пришла бабснаб – бабушка-снабженка. Сухонькая, очень подвижная и деловая старушка явилась, как домой. Проверив на кухне и в холодильнике запасы продуктов, она сама определила, что нужно купить.

Спорить с ней действительно было бесполезно. Составив список покупок и услышав, что Машина мама проснулась, она зашла в ее комнату, и вскоре все услышали, как мама засмеялась. Бабушка Бориса, знакомясь, сказала ей про свое прозвище.

Еще через час продукты были куплены, получено лекарство для Маши, на газовой плите варился ужин на сегодня и обед на завтра. И долго две женщины, выпроводив из кухни детей, тихо разговаривали между собой. Бабушка Бориса была из тех людей, с кем хочется поделиться своими бедами.

Прощаясь с новыми знакомыми, бабушка обещала ежедневно навещать их, а братьям сказала, чтобы они были готовы к половине девятого утра.

– Борис любит точность! – предупредила она. – Он строгий!

– Не строгий, а хмурный! – высказал свое мнение Витька и, получив от брата очередной подзатыльник, все же закончил: – И добрый! Хоть и со шрамом…

На следующий день в половине девятого Борис зашел за Машиными братьями. Витька и Валерка были уже одеты. Спускаясь за ним по лестнице, они вполголоса спорили о чем-то. Борис услышал обрывки слов и догадался, что они опять говорят о его шраме. Кому приятно, когда обсуждают твои изъяны? Борис не был исключением, а о шраме, который принес ему столько неприятностей, он и слышать не мог спокойно. Но на этих мальчишек сердиться ему не хотелось.

– Что вы там шушукаетесь?

– Спорим! – тотчас отозвался Витька. – Я говорю – шрам только на войне получают, а Валерка говорит – после войны тоже можно получить!

– Ты получше под ноги смотри! – сказал Борис. – Упадешь – вот у тебя и шрам будет!

– Понял? – воскликнул Валерка. – Никакой войны – а у тебя шрам будет!

Витька подумал и спросил Бориса:

– А у вас откуда?.. С войны?.. С фашистами?

– У меня еще с гражданской! – ответил Борис и открыл выходную дверь. – Шлепайте вперед – я не знаю, где садик.

Был заморозок. Он сковал землю, тонким ледком прикрыл лужи. На дворовую спортивную площадку, огороженную высокой сеткой, Андрей вывел хоккейную дружину класса. Он набрал ее давно – когда выпал первый снег. Но снег быстро растаял. Потом он снова выпадал вместе с дождем и снова таял, поэтому команда пока бездействовала. Сегодня состоялась наконец первая тренировка.

Еще вчера, узнав по телевизору о предстоящем заморозке, Андрей обошел свою команду и назначил на 8 часов сбор во дворе, чтобы размяться перед уроками. Время не очень удобное, но он сам ради хоккея готов был не спать хоть всю ночь и считал, что и другие могут встать раньше обычного.

Никто из мальчишек не опоздал. Они пришли пока без коньков, но с клюшками – самыми разными: и самодельными, и игрушечными – из пластмассы. Только у двоих было по такой же, как и у Андрея, настоящей клюшке.

Свалив портфели в кучу в углу площадки, мальчишки образовали большой круг. В центре встал Андрей. Он посылал шайбу каждому по очереди, а они отпасовывали ее обратно – в центр. Отрабатывалась меткость удара и точность паса. У Андрея было чему поучиться. Как бы ни летела шайба, он ловко останавливал ее и без промаха отправлял очередному мальчишке.

Промазал Андрей только один раз, когда увидел Бориса, который вел по двору в детский садик Витьку и Валерку. Такого случая Андрей пропустить не мог.

– Смотрите-ка! – крикнул он. – Чернов нянькой заделался!

Не всем показалось это смешным. Ничего забавного в том, что Чернов вел в садик двух малышей, не было. Но в угоду своему тренеру почти все мальчишки засмеялись.

Борис не взглянул на них, только шрам на его щеке порозовел. А Витька с Валеркой и думать не могли, что насмешки мальчишек относятся к их новому знакомому. Братьев каждый день водили в детский садик, и они еще не встречали ни одного человека, которому захотелось бы поехидничать над этим.

Внешнее спокойствие Чернова еще больше раззадорило Андрея. Отпасовывая шайбу, он не переставал следить за лестницей, где был вход в детский садик. Как только Чернов, сдав ребятишек воспитателям, вышел оттуда, Андрей закричал громче, чем в первый раз:

– Как пеленочки?.. Постирал?

Борис опять даже не повернул голову.

Мальчишки засмеялись не так дружно. Один из них тихо сказал:

– Да брось ты его!.. Это же Агеевой братья, а она больна… Давай лучше играть.

– Зима впереди – наиграемся! – ответил Андрей сердито. Его раздражало упорное молчание Чернова. – Тебе она как платит: поденно или ежемесячно?

Он и сам не знал, зачем хотелось ему вывести Чернова из себя, за что старался он его обидеть, чего добивался, подыскивая самые колкие слова.

– А-а-а! Понял! – Андрей раскатисто захохотал. – Ты за ее спасибо работаешь!.. За то, что она сидеть с тобой согласилась!

За минуту до этого выкрика во двор вышли близнецы Арбузовы. Они сразу догадались что к чему.

– Ну и гад же этот Авдеев! – сказал Мика.

– Еще какой! – подтвердил Ника.

– За это стоит! – надрывался Андрей. – Кто, кроме Машки, с тобой сядет!

Терпение у Бориса кончилось. Он резко, под прямым углом, по-солдатски повернул направо – к спортивной площадке – и зашагал к ней. Шел неторопливо, но в его шагах чувствовалась яростная неудержимость. Будь перед ним хоть канава, хоть кирпичная стена, он не остановится – перелезет, переползет.

Андрей уже жалел, что добился своего – разозлил Чернова.

Бежать было некуда, да и гордость не позволяла. Вокруг стояли мальчишки. Если убежишь – засмеют. Хорош капитан ледовой дружины! И Андрей встретил надвигавшегося Чернова выставленной вперед клюшкой. Борис рукой отшиб ее в сторону, но Андрей недаром не расставался с клюшкой. Она была словно привязана к его руке. Описав широкую дугу, клюшка вернулась, как бумеранг, плашмя ударила по вытянутым напружиненным рукам Бориса и снова уперлась ему в грудь.

Мальчишки с одобрением наблюдали за ловкими маневрами своего капитана. Подошли братья Арбузовы и молча остановились. Все остальные тоже молчали. Даже Андрей больше не сказал ни слова. А Борис, плотно сжав губы, наседал на него, не обращая внимания ни на тычки в грудь, ни на удары по рукам. Клюшка мелькала в воздухе, как шпага.

Борис понял, что с голыми руками до Андрея не добраться. Тогда он выхватил у ближайшего мальчишки игрушечную пластмассовую клюшку и так ударил по клюшке Андрея, что пластмасса сухо треснула и переломилась. Шурка Филиппов – хозяин сломанной клюшки – взвыл и сзади набросился на Бориса, повис на нем, закричал сквозь подступившие слезы:

– Теперь чини! Чини, я говорю!.. Покупай новую!

Борис и не оглянулся, будто не почувствовал тяжести.

Вместе с вцепившимся в него мальчишкой он шагнул вперед, отбил пластмассовым обломком нацеленную в грудь клюшку Андрея и коротким ударом справа сшиб его с ног.

– Чего смотрите? – визгливо заорал Андрей, сидя на мерзлой земле. – Команда называется!.. Бей его, Шурка!

Шурка, который все еще висел на Борисе, поддал ему сзади коленом. И это послужило сигналом для остальных. Со всех сторон мальчишки набросились на Бориса.

Братья Арбузовы переглянулись и вместе плечом к плечу подбежали к сгрудившимся вокруг Бориса ребятам. Ника отталкивал их влево, а Мика вправо.

– Кто ударит кулаком – плохо будет! – предупреждал Мика всякий раз, когда ему удавалось отбросить в сторону очередного драчуна.

– А кто клюшкой – еще хуже! – вторил ему Ника.

Они пробились к Борису, и Мика оторвал от его спины вцепившегося, как клещ, Шурку, а Ника оттеснил наседавшего спереди Андрея, у которого на лбу назревала шишка.

Никто из ребят не посмел ударить братьев Арбузовых.

Мика пересчитал мальчишек.

– Восемь!

– На одного! – добавил Мика.

Ребята пристыженно почесывали ушибленные места. Андрей потирал набухающую шишку и зло поглядывал то на Бориса, то на братьев.

– Не косись! – усмехнулся Мика. – За дело попало!

– За дело! – подтвердил Ника. – Только мало!

– А у меня за что клюшку сломали? – плаксиво спросил Шурка, собирая куски растоптанной пластмассы.

– Это не клюшка! – сказал Мика.

– С такой дошколята возятся! – уточнил Ника и, считая инцидент исчерпанным, закончил: – Пора в школу… Идем, Борис!..

Глеб Николаевич сразу почувствовал, что класс чем-то взволнован. Прошло минут пять, прежде чем учитель по глазам учеников определил, что неизвестное ему происшествие отступило на задний план и ребята сосредоточились на теореме, которую он доказывал на доске. Завладев их вниманием, Глеб Николаевич, продолжая урок, попытался отгадать, что случилось.

Шишку на лбу Андрея заметить было нетрудно. Он и не старался спрятать ее, а наоборот, особенно в начале урока, поворачивался так, чтобы учитель мог полюбоваться на нее. Потом Глеб Николаевич увидел, что у Бориса Чернова шрам на щеке горел ярче обычного. Глеб Николаевич безошибочно отгадал причину взволнованности всего класса. Он только не знал, из-за чего произошла потасовка.

Когда до конца урока оставалась одна минута, Глеб Николаевич сделал нарочитую паузу – заставил всех посмотреть на него – и спросил многозначительно:

– Вам помощь классного руководителя не нужна?

Все поняли, на что намекает Глеб Николаевич.

Андрей захлопнул тетрадь, демонстративно погладил шишку, усиленно скривил губы и даже негромко охнул, стараясь вызвать сочувствие. Ему очень хотелось, чтобы учитель вмешался. Наличие шишки, как ему думалось, снимало с него вину. Он – пострадавший. Значит, наказывать будут Чернова.

Борис никак не отреагировал на вопрос Глеба Николаевича. Он никогда не надеялся на чью-то помощь, привык сам защищать себя. За обиду рассчитался и никакого желания вспоминать про драку не было.

Грише Грачеву тоже не хотелось, чтобы Глеб Николаевич или старший пионервожатый узнали подробности этого неприятного случая. Всякая ссора, а тем более драка, запоминается надолго. Два-три таких скандальных происшествия – и за Гришиным отрядом закрепится дурная слава. Попробуй потом избавиться от нее.

– Если можно, – привстав за партой, сказал Гриша Глебу Николаевичу, – мы бы хотели разобраться сами… Дело пустяковое, а совет у нас очень сильный!.. Хотелось бы самим, если разрешите…

– Конечно! – Глеб Николаевич раскланялся. – Всего вам доброго!

В учительской он обдумал свое поведение и не пожалел, что разрешил ученикам не посвящать себя в причины и детали потасовки. Пусть сами разберутся – это бывает полезным гораздо чаще, чем вредным.

Одного опасался Глеб Николаевич. Узнав о том, что в 6-м «А» произошла неприятность, старший пионервожатый обязательно захочет побеседовать с пионерами. Они могут подумать, что это классный руководитель сообщил Виктору Петровичу о драке. Получится так, будто Глеб Николаевич хоть и позволил самим разобраться, но тайком подослал старшего пионервожатого. Такое поведение ребята никогда не прощают. Вот почему на одной из перемен он направился в пионерскую комнату и, рассказав обо всем Виктору Петровичу, спросил:

– Вы не осуждаете меня за то, что я не вмешался?.. Мне кажется, они справятся без нас и примут правильное решение.

– Решение примут правильное! – согласился Виктор Петрович и добавил задумчиво: – Председатель у них сильный… Но, когда я бываю в шестом «А», иногда вдруг как-то зябко становится… холодно… Вы не почувствовали?

У Глеба Николаевича такого ощущения не было, хотя кое-что и в его памяти оставило неприятный след. «Кроты», поспешно и угодливо замененные на «орангутангов». Некрасивая, торгашеская попытка схитрить – повысить вес макулатуры за счет излишней влажности. Все это было, но Глеб Николаевич не спешил присоединиться к старшему пионервожатому.

– Мы еще мало их знаем… Приглядеться надо.

– Надо-то надо! – Виктор Петрович вздохнул. – Но есть тут небольшая тонкость… Чаще приходишь к тем, у кого явно не клеится. А в шестом «А» – благополучно!.. Туда можно пореже… Даже сегодня, когда там что-то произошло, мы с вами говорим: сами справятся… И логика наша вроде бы безупречная – сильным помощь не нужна… А все-таки…

– Вас что-то беспокоит?

– В том-то и дело, что нет у меня осознанного беспокойства!.. Так… нечто… Между прочим, как вы думаете, чем для нас с вами кончится этот инцидент?

– Для нас с вами? – удивился Глеб Николаевич.

– Да, для нас! – повторил Виктор Петрович и сам же ответил на свой вопрос: – А ничем! Мы ничего больше не узнаем!.. Шишка у Авдеева пройдет… Страсти улягутся… Тишь да гладь!..

Старший пионервожатый предугадал результат экстренного сбора пионерского отряда, созванного в тот же день после уроков. Тон задал Гриша. Он с удовольствием повел бы обсуждение так, чтобы влепить Чернову самое строгое взыскание. Но тогда пришлось бы сообщить обо всем совету дружины и Виктору Петровичу. Приходилось маневрировать и даже кое в чем идти против Андрея, которого он считал своим сторонником. Гриша был вынужден свести все к мирному концу, поэтому он закончил свое выступление так:

– Чернова мы все знаем – грубиян и задира. Он кулаками думает, а не головой. И надо бы ему всыпать!.. Но виноват и Авдеев. Нечего язык распускать!

Андрей не ожидал такого поворота. Он вскочил, обиженно глядя на Гришу.

– Это я?.. Я виноват?

Андрей пощупал лиловую шишку.

– Сядь, сядь! – сказал Гриша и неприметно подмигнул Андрею, чтобы тот не кипятился. – Конечно, виноват… немного. Незачем дразнить! Чернов, может, после школы в ясли нянькой пойдет. Это его дело. У нас всякая работа почетная!

– Уколол! – произнес Мика.

– Остряк! – добавил Ника.

Гриша старался не вступать в спор с братьями Арбузовыми! Эта тактика была для него самой выгодной. Он и сейчас ничего им не ответил и продолжал:

– А раз оба виноваты, надо признать вину и помириться!.. Без всяких взысканий, чтоб не думали, что в нашем отряде безобразие творится!

Гриша посмотрел на Марину и спросил:

– Как члены совета считают?

Марина встала. Но прежде чем она заговорила, франтиха Настя Астахова сказала с места:

– Точь-в-точь по пословице – сор из избы не выносить.

Чернов ей был неприятен небрежностью в одежде и шрамом, который казался Насте ужасным. Про себя она называла Бориса уродом и относилась к нему с брезгливым превосходством внешне красивой, но пустой девчонки. Она и эту пословицу припомнила только затем, чтобы намекнуть, что есть в классе такие, как она, а есть и сор, который стоило бы вымести за дверь.

Марине невольно пришлось сначала ответить Насте.

– Сор выносить надо! – сказала она. – Но я не вижу сора… Гриша прав – подумают, что у нас безобразие творится. А какое безобразие?. Нет ни одной девчонки, которая не захотела бы, чтобы с ней – вот так, как Чернов с Агеевой!.. Не только сидел бы рядом, а и помогал ей. Был бы готов подраться, если ее обижают! Готов хоть на дуэль за нее!

Состроив неодобрительную мордочку, Настя возразила:

– У тебя бабушкины взгляды. Дуэлью глупцы занимались.

– Пушкина и Лермонтова ты тоже к ним относишь? – спокойно спросила Марина. – Честь, благородство, верность – все это только глупцов касается?

– Какие слова! – Настя всплеснула руками. – Настоящая княгиня Волконская!

– А что? – Марина с вызовом тряхнула рыжей копной волос. – Звучит отлично! Не все в прошлом было плохое!.. Но ты меня сбила… Я хочу поддержать Гришино предложение… Чернов совсем не виноват. Андрей затеял – Андрей и получил! Пусть запомнит и не дразнит этого… – Тут Марина запнулась, долго искала что-нибудь необидное для Чернова и наконец произнесла:

– Слона!

Борису понравилось сравнение. Он вытянул толстые губы и протрубил, подражая слону:

– У-у-у-у-…

Видя, что сбор подходит к концу, Шурка прокричал из-за парты:

– А как же моя клюшка?.. Пусть он купит новую!

Грозно повернувшись к нему, Борис спросил:

– Сколько?

– О-одну! – пролепетал Шурка, оседая.

– Стоит сколько? – рыкнул Борис.

Шурка не знал цену клюшке. Ее покупала мама. Он оробел под взглядом Бориса и прошептал наобум:

– Рубль сорок… Много?

– Завтра получишь деньги! – отрезал Борис.

Этим и закончился сбор, потому что почти все, даже мальчишки из хоккейной команды, не могли признать Чернова виноватым. Со стыдом вспоминали ребята, как они всей гурьбой набросились на одного. Лучше уж не вдаваться в подробности и прекратить обсуждение.

Андрей ушел со сбора обозленным. И не столько на Чернова, сколько на Гришу. Легче получить от Чернова шишку, чем видеть, как друг виляет, вместо того, чтобы встать на защиту. Андрей неохотно оглянулся, когда Гриша догнал его на школьном дворе и по-дружески спросил:

– Обиделся? Я же тебе подмигивал! Не понял?.. Так нужно.

– Кому?

– Всем! И тебе тоже! Если б Виктор Петрович узнал, как ты дразнил Чернова, тебя бы не похвалили!

Андрей молчал, и тогда Гриша выложил самое главное.

– Не дуйся! Шишка на лбу – неприятно! Кто спорит? А пятно на отряде в тысячу раз хуже!.. Вот и выбирай, что хочешь.

– Навыбираешься! – сказал Андрей. – Он нас всех по одному перещелкает! Когда будет у тебя шишка – по-другому запоешь!

Гриша засмеялся.

– Чудак!.. Даю слово – твою шишку мы ему еще припомним!