Текст книги "Змеелов в СССР (СИ)"

Автор книги: Александр Дорнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

В конце марта я решил транзитом еще раз смотаться в Киев. Курьер я или не курьер? Конечно, в системе, разработанной мной, могли оказаться прорехи, но лишь случайные. Змеи в наличии были, можно рискнуть. Иначе на дорогу можно месяц положить, а в конце мая у меня начнутся экзамены и диплом. Дипломная работа, кстати, у меня была уже почти готова. Переписал уже половину на чистовик. За две недели добью.

Набрал еще импортного шелка и забил ими треть чемодана. Змеям осталось совсем мало места. Там же еще и бронзовые монеты. Частично.

Поскольку я уже в Байрам-Али оброс связями, и даже имел денежные средства на бакшиш, то я без труда сел на поезд в Ташкент и даже имел с собой записку к какому-то тамошнему мелкому железнодорожному чину, что должен был мне помочь с билетом. Записка и червонец сверху сработали без ошибки. Я покатил в Москву. С собой сверху прихватил только рюкзак, в котором сиротливо лежали полотенце, мыльница, зубная щетка, кружка, ложка и запасная сорочка. Ну и для маскировки сачок и пинцет. Как флаг своего ремесла.

В Москве первым делом в наглую ринулся в дежурную часть. А там уже все милиционеры знали, что надо помочь товарищу змеелову, следующему через Москву с коллекцией ядовитых змей. Так что меня быстро выпулили в Киев. Как ракету. Фигурально выражаясь, как акробат я танцевал на тонкой проволоке, под которой не было никакой предохранительной сетки.

В Киеве я тоже не задержался. Горю по срокам. Змей сдал в оба адреса, отчет по командировке привычно составил, благо уже наблатыкался. Дела ясны, как стеклышко. Бумажка подкрепляет бумажку.

После чего побежал сдавать оптом платки Кухаруку. А монеты знакомым нумизматам и по антикварным лавкам. Тоже стараясь все продать оптом. Смотался домой, раздал двести рублей долгов. Остальное попросил потерпеть до конца мая. Собрав две тысячи рублей, заскочил к Сомовой. Степанида порадовала меня где-то 85 гаммами шлиха.

Со скоростью метеора, напрягая отцовские связи я снова выехал в Туркмению. Транзитом через Москву. Убил на поездку месяц. В Байрам-Али уже пришлось работать бешеным темпом. Сдал золото каджару. Получил 3 с половиной тысячи рубликов. Быстро наловил змей, буквально за трое суток. Помогло мне то, что с мая по сентябрь когда очень жарко, змеи, как холоднокровные создания, переходят преимущественно на ночной образ жизни. И они прекрасно видят в темноте, в отличии от меня. А сейчас еще днем вылезают греться на солнце.

Набрал оптом щелка, купил еще один чемодан. Распределил змей и шелк. Последние дни перед отъездом сидел как на горячих углях. Дав бакшиш, выехал обратно в Киев. У меня государственные экзамены на носу. И эта поездка прошла успешно. Меня уже знали и везде давали зеленую улицу. Словно дипкурьеру.

После приезда, сдав свой ядовитый и не очень товар, я засел грызть гранит науки. И дописывать дипломную работу. Не скрою, последние полтора-два месяца проведенные в разъездах дались мне очень тяжело. Особенно промежутки между поездками, когда приходилось работать на износ. И последние дни, когда я старался нагнать остальных студентов. Не хотелось бы опозориться в университете на финальном этапе.

Все юноши и девушки, заранее волнуются перед роковой лотереей экзаменов. Хотя, казалось бы нам, биологам, что волноваться? От наших знаний что зависит? Как в школе детям по пестики-тычинки рассказывать? А вот поди ж ты, всего меня трясет от нервов.

Совершенно непостижимо, каким-то образом я сумел в таком состоянии написать дипломную и сдать государственные экзамены. Похудел я так, что еле держался на ногах. Лицо словно обуглилось. В запавших глазах, как у фанатика или наркомана, появился нездоровый лихорадочный блеск.

Однако, змеи меня вывезли. Мне хватило и избранной темы. В ней оказалось даже какое-то предвидение, так как защита диссертации совпала с периодом пробуждения повышенного общественного интереса к целебным свойствам змеиного яда.

Так что мои страдания того стоили. Теперь я дипломированный специалист. С высшим образованием. А «Звание – сила». Так диплом мне дает спасительную «бронь» от службы в армии.

И я уже обладаю настоящей работой. Техников и специалистов везде недобор, так что в отделах кадров смотрят на диплом, а не разглядывают выставленные в нем, к примеру, тройки. А на фабрике меня взяли на постоянку, кроме того Ленинград и Прибалтика еще в начале марта прислали мне письма с просьбами поставлять змеиный яд. На фармацевтические фабрики.

Предложение было заманчивым. Но как его принять? Ведь я почти не знаком с приемами «доения» змей.

К счастью, все было предусмотрено:

– У вас нет опыта? Научим.

В этих же письмах мне предложили за их счет по броне проехаться в Ташкент, на местный серпентарий, где мне быстро проведут инструктаж по доению ядовитых змей.

Я так и поступил. Инструктор не стал откладывать дело в долгий ящик, достал из стола стаканчик и показал, как надо подносить его ко рту змеи. Вся эта манипуляция была довольно проста, но инструктор предупредил, чтобы я был осторожен во время «доения» кобр и гюрз, потому что иногда они ухитряются укусить ловца зубами нижних челюстей. Понятно! Да тут и малый ребенок справится. Если «озверина» выпьет.

В память о инструктаже в серпентарии мне подарили целых два стаканчика. Дерзай!

Между тем, в 30-е годы еще не был разработан научный способ хранения змеиного яда. Это было сделано намного позже. Вот как описывает С. В. Пигулевский яд кобры в своей книге «Ядовитые животные».

'…Свежий яд и водные его растворы очень нестойки. Уже в течение первых суток он теряет до 25 процентов токсичности, а в дальнейшем его активность падает еще больше. Вместе с тем уже через несколько дней свежий яд в результате жизнедеятельности бактерий подвергается распаду.

Значительно лучше токсические свойства яда сохраняются при разведении его глицерином. Активность подобного раствора держится на протяжении нескольких суток без изменения. Для более длительного хранения жидкого яда его приходится замораживать до —5, —10 градусов и держать в темном месте. Однако при всех этих способах токсическая активность сохраняется все-таки недолго. Наиболее радикальным методом сохранения токсичности яда является его высушивание.

Последнее осуществляется на воздухе с помощью вентиляционных установок, но отнюдь не на солнце или при сильном нагревании. Высушенный яд буреет и превращается в тонкую пластинку, растрескивающуюся на неравные частицы, напоминающие кристаллики. Полученный таким образом сухой яд лучше всего помещать в пяти– или десятиграммовые стеклянные ампулы, из которых удаляется воздух. Ампулы запаиваются и заворачиваются в станиолевую бумагу. Хранить их следует в холодильных установках при температурах —5, —10 градусов. При подобном способе токсичность не снижается в течение многих лет'.

Конечно, никаких холодильников тогда у меня не было. Как и запаянных стеклянных вакуумных ампул. Демонстрируя бурление мысли, я просто заказал в Киеве, чтобы выслали мне с завода «Арсенал» оцинкованные трубки. За гроши. Сплющил их с одного конца, залил оловянным припоем, а потом насыпал туда бурые пластинки высушенного змеиного яда и наглухо припаивал с другого конца 20 копеечную монету в качестве крышки. Ни на одну порошинку нельзя поколебать доверие к фирме! Что веников не вяжет.

Потом все заворачивал в несколько слоев оберточной бумаги и высылал почтой. И судя по всему, другие делали все еще хуже, так как мой яд неизменно оказывался в числе лучших. У остальных доходил полуразложившийся. Поэтому я сразу стал считаться поставщиком на хорошем счету.

Одно плохо. С бабами я пролетел. В Туркмении выбор не богат, особенно в Байрам-Али. Нет, в санатории я мог без труда подцепить какую-нибудь отдыхающую, с болезнью почек. Хоть рожа овечья, была бы душа человечья…

Но это баловство, спорт, а не выбор спутника жизни. В Киеве же я был наездами и очень занят. Хотя в последнее время вооруженный набором слов, выражений лица, глаз и голоса, я без разбора носился за всеми юбками. Бросался как диабетик на инсулин. Но подходящего варианта все не проклевывалось.

Ничего, возможно в конце сентября я выберусь на курорт в Сочи посмотрю, что там сейчас с отдыхающими. Или еще как-нибудь вывернусь. А то как-то действительно тоскливо становится. С другой стороны мне в Туркмении еще себе как-то жилье предстоит приобретать. И главное где? Столицей будет Ашхабад, но его снесет землетрясением 1948 года, сравняет с уровнем пола.

Придется что-то временное в Байрам-Али подыскивать. Так как ведомственное жилье получить мне не грозит. А медики могут и погнать. Гостеприимство гостеприимством, но жить на птичьих правах мне никто долго не позволит. Разве что по совместительству оформиться на полставки санитаром. Но без медицинского образования могут не взять. Только дворником.

Между тем мне стоило ускоряться. Жизнь – отнюдь не шахматная партия. Губительный цейтнот слишком часто является следствием не медленности действия, а поспешности. Я уже год в этом времени и в этом теле. И все барахтаюсь. А война уже на пороге. Через четыре года. И понятно, что предупреждать бесполезно. Кто я такой? А товарищ Сталин никому не верит, даже своим ближайшим помощникам.

Ему сам официальный резидент советской разведки в Японии Рихард Зорге говорил о дате начала войны – как об стенку горохом. В последний мирный день 21 июля, около десяти человек польскую границу перешли или Буг переплыли, чтобы предупредить, что немцы утром нападут – ноль эмоций. Даже немецкий солдат там был, дезертир-антифашист, всех только как провокаторов в КПЗ посадили.

Так что надо надеяться только на собственные силы. Буду считать, что год я проработал в тестовом режиме, а теперь начнутся серьезные игры. Я зашел в Сомовой и предупредил, что теперь возьму относительно много – 200 грамм. Половина денег у меня уже была, вторую половину я намеривался занять у родственников. Большей частью у своих еврейских родичей, под 15 % на полгода.

Обратно я при помощи Надир-усто приобрету паншерские изумруды из Афганистана и привезу их в Киев. А тут многие из евреев, активно делающих революцию на Украине и наживших в этом процессе немало добра, хотят пожить еще и при капитализме, получая от этого дивиденды и состригая купоны. Иначе получится как в анекдоте: "Один старый большевик другому:

– Нет, дорогой, мы-то с вами до коммунизма не доживем, а вот дети… Детей жалко!"

Так что много таких прохиндеев перебегают в Польшу.

Благо граница от Киева сейчас недалеко. Не так как в Белоруссии, где от Минска всего до границы 30 км, но тоже относительно близко. Сейчас восточные границы Тернопольской и Ивано-Франковской области, с их махровыми бендеровцами, уже Польша. Поэтому: Слышен денег громкий шелест – это лох пошел на нерест!

Вообще-то, конечно, и Украина и Белоруссия – странные конструкции, рожденные искусственно. Произвольно оторванные от России. Сам Сталин, как нарком по делам национальностей, с удовольствием вспоминал о своей проделанной работе:

«Когда мы создавали Советскую Белоруссию, там не было никакого белорусского сознания. Но мы крепко поработали, и выяснилось, что белорусский народ существует. Не говоря уже про Украину…»

Слава богу, что хоть Республики Орков, Гоблинов и Алкашей, с государствообразующими народами, по принципу «отдай жену дяде, а сам…», не родились, и на том спасибо!

Конечно, в сталинские времена границу перейти не так уж просто. Даже на приграничных территориях без особых документов появляться нельзя. Но выручает система железной дороги, где можно сунуть на лапу кому следует и поехать на западные приграничные территории под видом младшего помощника кочегара. Или ж/д проводника-стажера.

А там уже местные проводники в приграничных селах за большие деньги обещают провести через пограничные кордоны. И все равно нарушителей ловят десятками. Один знаменитый Карацупа со своим псом за год около 40 человек поймал. Но те же изумруды можно так на теле спрятать, что их ни в жизнь не найдут. Так что даже в случае неудачи камешки можно сохранить.

А из Польши у еврейских беглецов дорожка уже протоптана в США. Где без денег делать нечего.

Но, как правило, деньги у еврейских беглецов находятся. Как интересно выразился один тип, по фамилии Гробокопатель, на вопрос журналиста:

– Вы приехали в США всего пару лет назад, но теперь уже владеете половиной плодородных сельскохозяйственных земель Калифорнии. Как так?

Интервьюируемый загадочно улыбнулся и сказал:

– Мне просто повезло!

Так что я за четыре месяца намеривался удвоить свои деньги. И обернуться таким образом три раза за год. Так как СССР был совершенно не готов к предстоящей войне.

Сталин считал, что с каждым годом классовая борьба будет только обостряться. Вот точная цитата, которую я старательно зафиксировал в университете:

«Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путем ее усиления. Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление, необходимое для того, чтобы добить остатки умирающих классов и организовать оборону против капиталистического окружения, которое далеко еще не уничтожено и не скоро еще будет уничтожено.»

Может быть что-то в этом и есть. «Великий вождь» Сталин-Джугашвили, несмотря на все отвратительные черты характера, скудоумием не страдал.

Так как только и слышишь на каждом углу:

– Вот, говорят, диверсантов поймали. Пролезли через границу, рискуя жизнью. Подложили бомбочку, взорвали мост. Железнодорожный батальон в сутки починит. Убытков на сто, двести тысяч.

Разговоры о засылаемых с Запада с разведывательными целями эмигрантов, подогревались чуть ли не ежедневными сообщениями газет о поимке шпионов, террористов и диверсантов. Население призывалось сотрудничать с властями в их розыске, что разжигало охотничьи инстинкты, заставляя подозревать беглого шпиона чуть ли не в каждом необычном, странно себя ведущем человеке.

Широко популярна была байка о белогвардейском агенте из числа русских немцев, который имел великолепные документы, чекистское удостоверение, чистый русский язык, форму НКВД и был взят с поличным, потому, что заплатил за проезд в трамвае. Немец по своей натуре не мог не заплатить, ибо порядок прежде всего, а настоящий сотрудник НКВД ни в жизнь бы не стал платить. Так как у органов проезд бесплатный. Вот такая разница менталитетов.

Представьте себе замаскированного белогвардейца, плетущего заговоры в Советской стране. Пусть он внедрен под видом родственника к своему другу из «бывших». Но НКВД теперь опирается на широкие народные массы пролетариата. Гостем тревожно заинтересуются из жилтоварищества. На него обратит особое внимание комсомолец-слесарь.

Прислуга, вернувшаяся с собрания домашних работниц, где на повестке стоял доклад о внутренних и внешних врагах пролетариата, начнет пристально всматриваться в странного жильца. Наконец, дочь соседа по коммуналке, маленькая пионерка, случайно услышав обрывки разговора в коридоре, вечером не будет спать, лежа в кровати что-то взволнованно соображать. И все они сами пойдут в НКВД, доносить на соседа.

Поэтому внутри страны царили ужасающий террор и репрессии. Ослаблявшие, в том числе и армию. А армия сейчас воспринимала в качестве потенциального противника СССР только какую-нибудь маленькую панскую Польшу или боярскую Румынию.

Конфигурация границ СССР была ужасной. Как я уже упоминал, Минск был всего в 30 км от границы. Час езды. А ведь от Минска до Москвы на блюдце восточноевропейской равнины почти нет естественных препятствий. Так же в двух шагах, от румынских частей, стоящих по молдавскому Днестру, находился наш главный черноморский порт – Одесса.

Ленинград вообще задыхался во вражеских тисках. Мало того, что Прибалтика сейчас в Антанте, так еще и финнам, в помощь за проведение октябрьского переворота, Ленин отдал территории прямо за городскими дачами. Этого ему показалось мало и он подарил свежеиспеченной Финляндии все мели и островки в Финском заливе, кроме Кронштадта. Так что Балтийский флот оказался наглухо заперт у берега.

Впрочем, наши быстро договорились с соседями, что военные корабли будут проходить через соседскую территорию. Балтийский флот в открытое море, а финский – по реке и каналам в акваторию Ладожского озера, где финны теперь счастливо владели северным берегом.

Так что теперь в случае войны Ленинграду, где сосредоточилось 30% промышленного производства страны, очень не поздоровится. Финны смогут не только сразу обстреливать город из своей артиллерии, но и на законных основаниях ввести свой флот в Неву и лупить из всех пушек прямой наводкой по Зимнему дворцу. Словно крейсер Аврора.

Так же плохо было все и на дальнем Востоке. Приморье фактически находилось в окружении. Японцы могли в любую минуту запереть Владивосток. Как известно, Россия отдала Японии Курильские острова в обмен, чтобы островитяне не претендовали на Сахалин. Но японцы такой противный народец, что отдашь им палец – они отхватят все руку.

В начале они забрали южную половину Сахалина, а во время революции и северную. Сталин договорился, что северную половину острова японцы вернут, в обмен на совместное экономическое использование этой территории. Но фактически японцы чувствовали себя на советском северном Сахалине как дома. По-хозяйски.

Японское и Охотское море превратились во внутренние моря. Куда бы не вышел корабль из Владивостока, он упирался в японские территории. Курильские острова цепью запирали все до Камчатки. С других сторон были: Хоккайдо, Сахалин и японская Корея.

А учитывая, что с тыла на континенте японцы оккупировали еще и северный Китай с Манжурией, то Приморье повисло на узком рукаве. А его душила с тыла под картонной фирмой марионеточного Маньчжоу-Го, хищнейшая японская военщина, самурайски готовая на любую провокацию, на любую гнусность. Гадючье гнездо, насаженное на ось Берлин – Токио, и очень активное…

Того и гляди обвалится приморский"балкончик". Недаром же Сталин сейчас активно русский народ массово туда завозить начал.

А на горизонте поднимался новый военный гигант – Германия. С руководителем крайне враждебным Стране Советов. Еще год назад у немцев не было ни армии, ни флота, ни танков, ни самолетов, они были де милитаризированной страной, не контролирующей даже собственную территорию.

Победившая Антанта имела свои интересы в полосе на Рейне, так называемой Рейнской зоне, и в области Саар. Саарбрюккен считался вольным городом, как и Данцинг. Теперь все это, за исключением Данцинга, уже под контролем возрожденной немецкой армии.

Большой, сформированной по принципу общего призыва населения. Оснащаемой отличными современными танками и самолетами. Проходящей обкатку в боях в Испании. Где нашим советникам и добровольцам пришлось очень несладко. Да что там говорить, там мы проигрываем, фашисты уже стоят под Мадридом.

И чем же отвечает на актуальные вызовы истории «Лучший друг советских физкультурников»? В «девичестве» Джугашвили? Московскими судебными процессами против «троцкистов» в январе, арестом маршалов и генералов РККА в мае-июне, и готовящейся НКВД в июле глобальной операцией по репрессированию «бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Проводимой по принципу «кто шляпку украл, тот и тетку пришил».

Где в ходе компании по разнарядке будут хватать всех подряд?

В этом случае приходится признать, что Сталин действовал сугубо в русле ленинских заветов:

«Допустимо и возможно, что погибнет и 90 % населения, чтобы оставшимся в живых 10 % удалось дожить до всемирной революции и до социализма.»

Так что сама ленинская партия рьяно призывала всех этих бывших кулаков, разношерстную контру и врагов трудового крестьянства, поскорее покарать и расселить в места, куда Макар телят не гонял.

Как выразился генсек РКП(б), рыча на всю тайгу:

«Если в стране налицо все элементы гражданской войны, а партийные массы нового призыва требуют ужесточения курса, врага нужно бить!»

И тогда «жить станет лучше, жить станет веселей».

В общем, тучи застили горизонт. Со всех сторон. Тревожненько…

Глава 15

Чтобы не угодить в убийственные жернова надвигающейся «Великой чистки» мне приходилось пошевеливаться. Ох, ж мать! Но нам не привыкать! Собрал деньги и купил товар у Степаниды. На словах я все еще изображал из себя мелкого посредника, пашущего на дядю Гольдберга. Мол, мой хитрожопый дядечка хочет свести риск к минимуму, поэтому «раздробил свое ИП». А мне – отдувайся, шкурой рискуй. В таких делах левым людям ловить нечего, так что пока мне верили…

Так как я был лично безупречен, как примерный комсомолец: не сорил советскую копейку, даже скромными благами, причитающимися районным ответственным работникам, интеллигентам с высшим образованием, пользовался именно в меру благопристойности, не вызывавшей толков в народе.

Никогда не пьянствовал, выпивал лишь по случаю с вышестоящим начальством, водки не любил, предпочитал пиво. Не развратничал и баб не менял. А то тут народ верит в целебную силу доноса. А ко мне грязь не пристанет. Жизнью каждый день рискую, чтобы были нужные лекарства у советских людей. Короче, я чист как белый лист. Не придерешься!

Билеты до Ташкента мне удалось достать через отца. Связи снова сработали. Чемодан у меня полупустой. Просто неказистый кисет с маленькой горсточкой золотого шлиха я заколол, как булавками, парой кусков сломанных иголок.

А сверху потом покрыл их кисточкой раствором разведенного змеиного яда. Яд у меня имелся, высушенный, так что несколько крупинок я для дела не пожалел. Затем все бросил в кисет побольше и затянул шнурок на горловине. Теперь бы самому помнить, что открывать кисет нужно только используя для отравленных иголок плоскогубцы.

Но и этого мне показалось мало, так что в полях под Белой Церковью я отловил здоровенную гадюку, тварь ползучую, и засунул ее в полупустой чемодан. Теперь я прикрыт от внимания любопытных. С таким багажом легкий чемодан казался обременительно-грузным. После этого я со спокойной совестью привычным маршрутом проследовал в Туркмению.

Ехал, ехал и доехал…

Гадюка моя жары, тряски, голода, жажды и прочих издевательств над собой не вынесла и подохла. А к Байрам-Али даже завонялась. Все же среднеазиатские змеи более закаленные резким континентальным климатом к предельным температурным значениям. В отличии от нежного продукта средней полосы.

Пришлось в первую очередь по приезде на санитарную станцию похоронить героически павшего пресмыкающего. Ощущал я себя прямо как тот кавказец, что сыну в Москву в подарок ишака привез. В Дагестане ушастого в багажник положил, в столицу приехал, а ослик сдох. Кавказец развел руками и поехал снова в Дагестан за новым ишаком.

Прежде всего я поговорил с начальником санитарной станции, Архипом Архипычем Мезенцевым.

– Архип Архипыч, мне право неудобно, но я опять хочу напроситься к вам в гости.

– Михаил, мы всегда Вам рады.

– Но я хочу остановиться на весь год.

– Что же, пробыли вы у нас в первый раз полтора месяца, второй раз три с половиной, мы постараемся потерпеть Вас и и ближайшее время.

– Нет, бесплатно я уже не соглашусь.

– Оставьте какие же счеты между друзьями? К тому же каждый раз Вы выставляли нам изрядный магарыч.

– Только закуску, спирт у вас, у медиков, свой. Так что я решительно настаиваю об оплате. Надоело знаете ли, жить на птичьих правах.

Короче, мы договорились так. За свою комнату я оплачиваю начстанции сорок рублей в месяц. Наличными. А он пускает эти деньги на какие-то хозяйственные нужды. В случае нужды, при проверке, договор мы составим задним числом. Год не год, но полгода Архип Архипыч мне спокойной жизни гарантировал.

Но все же бумажной волокиты мне избежать не удалось. Пришлось мне покорпеть, на всякий пожарный случай заполняя анкеты. Любопытно, что в числе прочих там был такой вопрос: «Удовлетворяете ли вы свои половые потребности с коммунисткой, проституткой или беспартийной?»

Я подумал и написал: «Живу анахоретом». (Ссылка на А. Пушкина. «Онегин жил анахоретом»)

А вот на вопрос: «Были ли вы репрессированы? Если нет, то почему?», я ничего не сумел ответить кроме «Больно еще молод».

Тут надобно сказать, что я так прижился на санитарной станции как кукушонок. Со всеми работниками был в хороших отношениях. Даже стал считать ее своей родной организацией. Набрал при случае без огласки у Мезенцева бланков. А потом изготовил себе и печать. Взял отломанный кусок от ручки старого молотка, напаял на конец оловом. Потом зачистил поверхность, отполировал ее, вырезал и выдавил знаки печати. Вскоре это приспособление пошло в ход. С тех пор у меня были любые дополнительные бумаги от здешних медиков.

Что же касается квартирной платы, то она меня не обременяла. Как молодой специалист я получал 120 рублей грязными, до вычета налогов. Плюс шли премии за хорошую работу. И оплата за сданный яд по сдельным расценкам от прибалтов и ленинградцев. А мои запросы были весьма аскетичны. К тому же, и жизнь в Туркмении была дешевой.

После посещения мастера-кажара мои 4800 рублей в золотом песке превратились в 8400 советскими дензнаками. В Киеве эта сумма превратится в 12–13 тысяч. Как минимум.

Около трех тысяч мне хватит чтобы раздать долги, тысячу рублей кладу на все расходы, а 8 тысяч образуют мой личный оборотный капитал. Правда, в конце концов, это простые советские рубли, а не боны «Торгсина». Но что есть, то есть. Недаром же банковские билеты в 10, 25 и 50 рублей зовут червонцами. Золотого червонца в 7,74 гр уже нет, а бумажки, носящие его имя, остались. Реформа пройдет только в 1947 году.

Конечно, в таких делах легко лишиться шкуры. Но это уж издержки производства: «Волков бояться – в лес не ходить».

Легализовавшись, я принялся за работу. Поскольку сейчас было лето, самая жаркая пора, то работа моя была необременительна. Я вставал еще затемно и шел в свои «охотничьи угодья». Утром, по холодку, я как правило успевал наловить дневную норму. Потом становилось жарко, змеи прятались в норы, а я шел к ближайшим развалинам в поисках тени.

Там я оставлял свой мешок со змеями в тенистом укрытии, сам находил местечко неподалеку, немного отдыхал, немного ел и пил, принимал регидротационную соль, потом без надрыва занимался зарядкой, бегал, прыгал, отжимался. Пережидая самое жаркое время дня, занимался стрельбой из винтовки по кирпичам, тренируя меткость. Часа в три по полудни направлялся в обратный путь.

Пристраивал пойманных змей в террариум. Доил их. Иногда отправлял некоторое количество трофеев по почте заказчикам. Так же отправлялся и высушенный яд. К вечеру я освобождался.

В начале сентября я был готов ехать в Киев. Страшно, а надо. Рассчитаться с долгами. К тому же, я рассчитывал что маховик чекистских репрессий еще не заработал на полную мощность. Багаж мой был почти пустой, не считая змей, изумруды были надежно спрятаны и много места не занимали. Монет взял всего несколько экземпляров, самых дорогих. Больше ничего у меня не было, кроме личных вещей. И вдобавок, я со всех сторон обложился бумагами. Пригодилась и сделанная печать. Знаю я про эту вашу особенность насчет любви к официальным бумагам с печатями. Потому и заранее приготовился. Как говорят в народе: Больше бумаги – чище жопа!

И я двинулся в путь, благо с ж/д билетами у меня появились здесь выходы. После Ташкента стало как-то не по себе. Эпоха Большого террора цвела и пахла. Чекисты лютовали. Шел очередной «крестовый поход» против вновь образовавшихся врагов советской власти. «Лишь один товарищ Сталин никогда не спит в Кремле…» И другим не дает.

Правда, враждебность «новых врагов» заключалась лишь в том, что они не хотели для себя рабского труда и следовательно погружаться в бездонные пучины бедности и убожества, но когда это партийных «товарищей» волновали чьи-то там желания, идущие вразрез с идеями интернационалов и мировых революций! Партия приказала – члены, кандидаты, комсомольцы и прочие разделяющие идею ответили и понеслись выполнять, снося все на своем пути.

Всю страну затянула паутина дикого, тянущего душу страха. Можно было почувствовать себя внутри тотальной игры «Трансформеры, Эпоха истребления».

Навстречу нашему составу, с бодрыми песнями «Сталин это народ, что к победе идет, по вершинам заоблачных склонам», следовали караваны эшелонов, везущих на восток заключенных.

В пути ко мне часто с гордым видом подходили патрули. Как здесь любят говорить: «Конвой стреляет без предупреждения!» У них шпионом, «белобандитом» или же «деникинским офицером» ( в рамках национальной мании преследования) оказывался едва ли не каждый встречный.

От обвинения в шпионской деятельности ( статья 58 пункт 6 – шпионаж) не был застрахован никто. Недавно загребли даже жену Буденного, так как она бывала на приемах в иностранных посольствах. Вместе с мужем. Но красный усатый маршал стал сразу валять дурака: Кто эта женщина? Я ее знать не знаю! Как японские шпионы были уничтожены известные советские писатели Борис Пильняк и Сергей Третьяков.

Я уже не шутил, почтительно показывал бумаги, рассказывал, что везу очень ядовитых змей, предлагал показать. Буду благонадежным.

Как правило изучением бумаг все и ограничивалось. Я, конечно, из отдельной касты. На мое место так просто человека не найдешь, но под одну сурдинку могу очень легко загреметь, сейчас у нас особо не рассуждают. План есть план.

Люди начали исчезать бесследно. В одуревшей от ужаса стране аресты шли за арестами. По цепочкам. Мели всех. Под Котовского. Под корень. Под пытками все признавались, подписывали признания в антисоветской деятельности. Один сдавал многих. Кроме того, органы работали и по формальным признакам. Арестовывали многих за неправильную национальность, за фамилию, которая заканчивается на неправильную букву. Сажали даже тех, у кого анкета была хорошая. Обхохочешься!

Перегибали, не боясь сломать. Люди привыкали к арестам, как к погоде. Как метко выразился писатель И. Бабель.

Сургучная печать на дверях квартиры соседа, возвещавшая, что вся семья арестована, воспринималась уже обыденно. Домкомы сразу вставали в стойку. По советским законам даже полутора месячное отсутствие жильца открывало возможность его выписки. Бывали даже случаи, когда находившегося на лечении жильца самоуправы-управдомы выселяли, и вернувшись, терпила обнаруживал на своей жилплощади новых жильцов. Вспомним героического полярного летчика Севрюгова из «Золотого теленка».

Кстати, Тухачевского и всю верхушку РККА уже расстреляли, как и всех их знакомых вплоть до лифтеров, теперь же аресты пошли вглубь армии. Широким фронтом. Отдавал честь врагу народа? Значит ты сам враг народа! За «соучастие в заговорах фашистской военщины» лоб зеленкой помазали, чтобы при выстреле инфекцию не занести, слишком многим. Так как «капитуляция поощрит интервентов». В общем, ударили по квадратам, зацепив весь политикум не вполне лояльный Сталину с Ворошиловым.