Текст книги "По ком воют сирены"

Автор книги: Александр Чернобук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Тихон хотел приструнить обнаглевшего бригадира окриком, но тут рядом раздался выстрел…

Олега ударило в правое плечо, словно хорошей кувалдой. Тело перевернулось в воздухе, и, слетев с капота, Тихон растянулся на спине. Пистолет выскользнул из руки и по инерции пролетел дальше. Инстинктивно обхватив ладонью левой руки правое плечо, он вначале почувствовал, а потом, скосив глаза, увидел, как сочится кровь.

Лежавшая братва, помедлив после выстрела самую малость, начала смело вставать на ноги.

– Где вас носило?

– Вот сучок!

– Кадило недорезанное!

– Могли бы и быстрее подойти.

– Да ну его в…

– Смотри, как Вовану фейс стеклом посекло.

– Он до сих пор галюны ловит.

– Плесни водой.

– Мне сука, чуть колено не сломал.

– «Бемку», бля, в ремонт на неделю…

– Нулевая тачка была…

После вынужденного отдыха на траве и режима молчания бойцов прорвало. Они заголосили одновременно и не слушая друг друга.

Тихон пружинистым подъем-разгибом придал своему телу вертикальное положение. Поморщился от боли в плече. С раной он уже определился. Ничего страшного не было, пуля прошла навылет через мякоть. Кость не была задета, а мышцы заживут, никуда не денутся. Олег огляделся по сторонам, пытаясь понять, в чем ошибся. Ответ нашелся сразу же. Ошибки как таковой не было. Он просто не учел возможность такого развития событий.

– Спокойно, говнюк. Заигрался ты здесь. Как пацанов развлек? Ты посмотри, все аж тащатся от доставленного удовольствия. Мирово. – В голову ему уперся ствол пистолета Макарова. Вокруг майора стояли и радостно скалились трое продавцов красной ртути. У каждого в руке матово поблескивал пистолет. Четвертого, на этот раз, видно не было.

Олег мысленно подбил невеселую арифметику: «Шестеро этих плюс трое новых. Девять. Да еще один где-то неподалеку ошивается. Не забыть бы про него… Кто бы мог подумать, что в этот раз, так не вовремя, сработает бандитская солидарность. Именно тогда, когда я один оказался. Обычно при любом шухере у братвы каждый сам за себя. Прыг скок за кусток… Спасайся кто может. А тут… Случай редкий. Можно даже сказать уникальный. Но от этого нелегче».

– У него три «волыны» по карманам заныкано, – отряхиваясь, подал голос амбал. – Заберите. И вообще поаккуратнуй с ним. Шустрый он больно, козел.

– Ничего. Мы уж как-нибудь с ним справимся. – Один из подоспевших на выручку бандитов размахнулся, и Олег охнул от боли. Тяжелый кулак вошел прямо под диафрагму. Майор согнулся, изображая судороги, тем самым, пытаясь перекрыть доступ к карманам с пистолетами.

Не тут-то было, сокрушительный удар подъемом стопы в лицо, снизу вверх, придал его телу вертикальное положение. Следующий удар тоже не заставил себя ждать.

– Получи-ка, бессребреник!

Пятка амбала с каким-то противным чваканьем вошла в грудь. Тихона никогда в жизни не лягала лошадь, но с этого момента он четко представлял себе, каково это испытать. Он отлетел в чьи-то очередные руки, которые тут же превратились в кулаки и ударом по челюсти отправили его в дальнейший полет.

«Сейчас они станут в круг и начнут играть моим телом в футбол. Надо действовать, пока не поздно. Пистолеты эти самодовольные лохи отобрать поленились». – Мысль работала четко, Тихон изобразил гримасу неимоверной боли, огляделся и быстро прикинул тактику ведения неравного боя. Братва, судя по всему, абсолютно расслабилась. Закономерный конец столь наглого офицера для них был уже очевиден. И совершенно зря.

Один из бандитов лениво поднял ногу для удара и тут же растянулся на земле, больно ударившись об землю позвоночником:

– Ой, бля! О-о-о-о-оу-у-у-у-у! – зашелся криком от боли.

Олег, резко присев, описал пяткой вытянутой ноги круг – классически исполнил подсечку из положения на корточках. Задел, к сожалению, только одного, первого. Ну, ничего, лиха беда начало…

– Ты смотри, брыкается!

– Ух, ты, смотри, как Черепа высек!

– Придется за братана ответить.

– Ой, как страшно.

– Грозный, умру.

Со всех сторон послышалось радостное ржание и улюлюканье. Бойцы почуяли запах крови и теперь собирались хорошо развлечься.

– Ату его!

– Сега, к тебе ближе! По чайнику ему!

– Во-во. По жбану с оттягом.

Никто не воспринял контрудар Олега всерьез. Даже трое подоспевших на помощь покупателям бандитов попрятали оружие в кобуры. Уж больно явным было неравенство сил.

Их было девять. Причем, никто из них никогда не принадлежал ни к физикам, ни к химикам, ни к ботаникам. Все были бойцами, прошедшими разные жизненные школы. Кто спортзал, кто зону, кто «горячую точку», кто просто горнило дворовых боев «стенка на стенку». Все, как один, привыкли рвать, резать, бить, стрелять. Этим жить. И с этого кормиться.

Тихон не стал косить под дилетанта или обыгрывать ситуацию каким-то другим способом. Решение было принято. Оно было единственным и как следствие правильным. Надо было гасить. Всех. Иначе порвут.

Подскочив к громко хохочущим бойцам, он воткнул ближайшему «йоко» правой ногой в печень. Тот, громко охнув, сложился вдвое и, отлетев на несколько метров, затих в траве. Используя поднятую ногу как противовес, Тихон тут же выстрелил левой опорной ногой в голову еще одного члена бригады. Бандит упал, нелепо взмахнув руками.

Гул стих. Смех прекратился. Братва опешила. Кто-то дернулся в сторону Олега, кто-то полез за пистолетом. Только амбал, сохраняя спокойствие, саркастически скривился, сплюнул под ноги:

– Вот, бля, дает. Неугомонный.

Используя замешательство противников, Тихон успел достать третьего. Сделав обманный выпад слева и проведя ложную атаку ногой в корпус, Олег накрывающим ударом кулака в голову отправил его в глубокий нокаут.

Однако фора по времени, отпущенная на внезапность, закончилась. Слева и справа посыпались удары.

– Я-я-я-я! – кто-то махнул ногой, метя в голову.

– В-а-а-а! – заорал другой, со свистом рассекая воздух кулаком.

– Ха-а-а-а!

– У-у-у!

Началась свалка. Жесткая и кровавая. Собственно говоря, это был единственный шанс Олега. Соперники в своем порыве достать его сильно мешали друг другу.

Выбивал он их по одному, не жалея ни рук ни ног. Уворачивался, ставил блоки, срывал захваты, наносил удары, бросал, используя приемы из всех известных ему видов единоборств.

Но они приходили в себя и лезли, лезли, лезли вперед. Разбитые костяшки пальцев надсадно ныли. На местах пропущенных ударов вздувались гематомы. Оба голеностопа превратились в сплошные синяки. Казалось, побоищу не будет конца.

– О-па! Вот так! Получи! Ху! – из последних сил продолжал бой Олег.

– На, сука! Я-я-я! Получай! Пидор! А-а-а! – вторили ему нападающие.

И тут Тихон заметил два пистолета, нацеленные на него, и понял, что игры закончились. Его хотят просто и тупо пристрелить. Игры ребятам надоели. Спустя секунду, амбал и еще один браток тоже достали стволы и присоединились к тем, кто взял его на прицел раньше.

– Нет уж. Я тоже хочу закончить игру!

Олег увернулся от очередного удара, ушел кувырком с линии выстрела и вырвал из карманов куртки ПМ и «Вальтер». Сложив трясущиеся после драки руки крестом, он четырежды выстрелил. Амбал и еще двое из тех, кто держал в руках оружие, упали. Четвертый вооруженный браток успел спрятаться за дерево.

– Промазал? Надо же. – Тихон удивленно взглянул на свои изодранные кровоточащие руки. Они мелко дрожали. – Понятно. Прощаю.

Кто-то прыгнул сбоку, норовя ногой выбить оружие из рук.

– Лежать! – Тихон увернулся от удара и навел дула обоих пистолетов на оставшихся нападающих. Их было трое. – Пристрелю! На землю!

Двое незамедлительно исполнили команду, третий замешкался и без промедления схлопотал пулю в бедро.

– А-а-а-а-а-а! – заорал раненый, катаясь по земле и зажимая ладонями входное и выходное отверстия.

– А-а-а-а-а.!– передразнил его Тихон. – Я тебе разве не по-русски говорил: «Лежать»? Теперь, так или иначе, ни стоять, ни бегать уже не сможешь. Отдыхай спокойно…

Рядом с ухом, взвизгнув, пролетела пуля. Одновременно раздался хлопок выстрела.

– Вот, блин. Про тебя-то я совсем забыл, – Тихон вскрикнул и, картинно выронив ПМ, начал клониться к земле, пряча за спиной «Вальтер».

Увидев, как оседает на землю майор, стрелявший боец смело шагнул из-за дерева. В ту же секунду пуля из «Вальтера», который Тихон прижал к бедру для фиксации, вошла точно в лоб доверчивому братку.

– Вот так вот, – резюмировал Олег и дунул в ствол пистолета. – Теперь, похоже, все.

Он прошел несколько шагов, устало оперся на широкий ствол дерева и начал пересчитывать поверженных противников, водя дулом по их телам как указкой:

– Один, два, эти живые. Ну, ну. Лежите спокойно. А то это недоразумение легко исправить, – окрикнул зашевелившихся бойцов. – Я думаю, к своим корешам на тот свет вы еще не торопитесь?

– Нет! Нет! ― одновременно ответили братки и приняли исходные позы, а именно: лица в землю, ладони на затылок, ноги разведены в стороны максимально широко.

– Тише. Я понял. – Тихон продолжил считать. – Три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять. Еще раз. Не сходится. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… девять. Где же десятый?

– Мы не знаем, – отозвался один из лежащих бойцов.

– Не знаем, – как эхо повторил второй.

– Я вас и не спрашиваю, – отмахнулся Олег. – Непорядок. Он должен быть где-то здесь. Нельзя не прибежать на такой кипиш. Стрельба, крики, драка. Таких равнодушных, не любопытных людей не бывает. Ведь твоя же команда сражается? Неужели не интересно? Даже если оставили в машине деньги охранять. Ау! Где ты?

Олег спрятал «Вальтер» в карман и едва сделал шаг, как его остановил вязкий удар в живот. Вот где десятый оказался. За деревом прятался. Совсем рядом. В двух шагах, за толстым стволом.

Олег опустил глаза вниз. Так и есть – из низа живота, немного слева, торчала наборная рукоятка ножа, вокруг напитывалась кровью ткань. Боль пронзила внутренности, перекатилась по позвоночнику и дошла до нервных центров головного мозга. Тихон закрыл глаза: «У-у-у-у. Какая невыносимая боль!»

Где-то, видимо, в другом полушарии мозга начали проскакивать странные мысли: «Драка была жестокой, кровавой и скоротечной. Как в жизни. Почему нельзя все это размазать как в фильме на полчаса, час?» – подумал Тихон, застонал и проснулся.

Нестерпимо ныл шрам на левой стороне живота. Олег провел по нему ладонью правой руки. Автоматически помассажировал очаг боли. «У-у-у-у-у. Как он достает временами. И всегда это не к добру. Есть такой закон, правда, только для внутреннего пользования: если ноет шрам ― значит, должна приключиться какая-то пакость».

Сновидение было ярким и запоминающимся. Видимо, поэтому Тихон не смог сразу понять, где он сейчас находится. «Как-то в последнее время… что сны, что жизнь… Поменять местами, и не заметишь. Никакой разницы».

Олег давно привык при пробуждении не сразу открывать глаза, не показывать, что уже бодрствует. При специфике его работы поступать иначе было опасно, зачастую смертельно. Вот и сейчас он лежал не шевелясь, силясь вспомнить, где именно он проснулся.

Поскольку ныл шрам, после ножевой раны, которую он получил некогда в тюремной камере, можно было предположить, что он сейчас с каким-то заданием на зоне. И поэтому вспомнить надо было все: и где он сейчас, и в чьей шкуре.

Разные личности даже просыпаться в камере должны каждый по-своему. Вор, живущий по своим жестким архаичным понятиям, пробуждается иначе, чем бандит, по пьяной лавочке перестрелявший пол кабака. А спецназовец, с руками по локоть в крови, очнется ото сна не так как мистик-каратист, попавший за решетку из-за романтических бредней, которыми забита его голова.

Надо было срочно ответить на чисто философский вопрос: «Кто есть я?» Потому как Тихон мог в данный момент жизни исполнять роль и первого, и второго, и третьего, и четвертого. И впрочем, кого-то еще… Ряд персонажей не ограничен.

Олег перевернулся на живот и как бы случайно опустил левую руку вниз, пытаясь сориентироваться в пространстве. Пальцы коснулись пола. «Если это камера, то я на первом ярусе. Значит, в авторитете. Вспомнить бы еще, по какому делу и с кем шконки спиной и боками полирую».

Все так же, не открывая глаз, затаил дыхание и прислушался. Услышав тихое урчанье холодильника, мерное тиканье часов, приглушенный уличный шум за окном, смело открыл глаза и сел на кровати.

– Ну, ты, брат, даешь! Напоминаю. Занимаешься ты сейчас, майор, ЗАО «Гаммателеком»! А находишься в арендованной для тебя квартире, – громко заявил он и потянулся, с удовольствием прогоняя хрустящую волну вдоль позвоночника. – Не понятно к чему только ноет шрам. Ау, ты на какие неприятности меня настраиваешь?

Встал, сделал несколько маховых движений руками, присел на корточки и так прошелся до окна.

– «Лимон двести тысяч баксов в качестве благодарности», – процитировал свою фразу из сна,. – Да предложил бы кто такое…

Опершись руками о подоконник, резко прыгнул, хлопнул ладонями по потолку и мягко приземлился на узорчатый линолеум. Выглянул в окно. Там начинался новый день.

– Что день грядущий нам несет? – оптимистически гаркнул, любуясь восходящим солнцем, и начал за зарядку.

Размял кисти, затем локтевые суставы и занялся плечевым поясом. Махи симметричные, ассиметричные, вращения в одну сторону, в другу. Так, теперь шейные позвонки. Наклоны головы. Повороты. Вращения. Есть. Переходим на корпус. Так. Так. И вот так. Ниже. Таз. Так. Остались колени. Колени. Активно. В одну сторону. В другую. Теперь вращение вовнутрь. И еще раз пять в обратном направлении. Есть. Все. Размялся.

– Сны снами, а вот ты, – он снова погладил рубец шрама, – похоже, снова приготовил мне какую-то гадость. К чему в этот раз ноешь?

Тихон быстро исполнил несколько атакующих движений руками и ногами, пытаясь забыть о боли.

– Ха-я-я-я-я! Ху-у-у-у! – руки и ноги рассекали воздух наработанными годами «двойками» и «тройками».

– Ф-у-у-у-х-х-х-у, – несколько раз шумно выдохнул, восстанавливая дыхание.

Сложился вдвое, обняв ладонями пятки, а лбом упершись в колени. Не помогало. Боль не уходила.

– Видимо, неприятности ждут конкретные. На что ты все-таки намекаешь? Зря я тебя тогда забацал. Все понты эти авторитетные… Никакой боли, никаких последствий. Слушай теперь их… А если так…

Распрямившись, выполнил «колесо», «флягом» отпрыгнул к стене, стал на руки и, кряхтя от рези в животе, начал отжиматься, скользя ногами по обоям.

– Раз, два, три, ух ты, блин. Четыре, пять, шесть, вот зараза, семь, восемь. – Выступивший пот ручейками потек по лбу и начал напитывать волосы. – Девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

– И это не помогает, – встав с рук на ноги, походил, похлопывая себя по голым бедрам. – М-да. Нинке б надо позвонить…

Посмотрел с сомнением на телефонный аппарат. Пожалуй, лучше не рисковать. Он вполне может прослушиваться. Позвонить с мобильного? То, что прослушивают номер его мобильного телефона, менее вероятно. Удовольствие, правда, не из дешевых, не всем по карману… Но определенный риск тоже есть… Посему не стоит испытывать лишний раз судьбу…

– Из автомата в городе позвоню. Давно пора. Уже несколько дней молчу. Пять или шесть? В любом случае, много. Как она там?

Олег разъехался ногами на шпагат и начал выполнять наклоны вперед, а мысли ушли дальше. «Позвонить надо обязательно. Жаль, заскочить нельзя. До конца операции это табу. Смирнов отчасти прав. Как она действительно столько лет живет со мной? Вернее сказать: «со мной номинально, а по факту-то практически без меня». Не видит же неделями, а то и месяцами. С женитьбой не наезжает… Или намекает так аккуратно, что я даже не замечаю? Наверное, хочется ей».

– Ва-а-а-а, потягушечки, – Олег переплел пальцы за спиной на лопатках в замок, одна рука сверху вторая снизу.

«Любит, скорее всего, очень. Хотя за что? Непонятно. Если опустить физиологию, конечно. Вокруг у всех дорогущие машины, дачи, квартиры в два-три уровня. Прибамбасы всякие. Брюлики, золотишко. Цацки всякие. А у нас? Квартира-клетка. Старенькая «восьмерка». Из побрякушек? Что-то смутно помнится… Подарил, кажется, пару колечек за восемь лет. И все. Кстати, правда, восемь или семь лет мы вместе?».

– У-у-у-у. Хорошо. – Тихон поменял руки местами, с наслаждением ощущая, как тянутся мышцы.

«И это при всех моих регалиях, наградах, орденах-медалях и грамотах «За отличную службу». Увы. Не заботится о спецах государство. Вот и шакалят офицеры, где и как возможно, как этот браток во сне сказал. Практически все. Обидно за них, за государство, за себя, в конце концов. Кто-то умный сказал: «Если человек, обладающий реальной властью, получает мизерное вознаграждение за свой труд – он потенциальный преступник». Это закон. Правило».

– Но в каждом правиле должны быть исключения. – Олег кувырком ушел со шпагата и выпрыгнул из положения сидя ногой вперед и максимально вверх. Подошел к зеркалу, подмигнул отражению. – Если ради денег надо идти на сделку с совестью, мы на них плюнем. Не стоят они того. Есть небольшие честные приработки, которые позволяют сводить концы с концами, и остановимся на этом до того заветного случая, когда улыбнется удача. Пока в благодарность кто-то не предложит миллион двести тысяч долларов.

Походил по комнате, восстанавливая дыхание и прислушиваясь к организму.

– М-да. – Ни физические упражнения, ни лирические мысли боль отогнать не смогли.

– Это предупреждение. Большая гадость готовится. У нормальных людей травмированные места ноют к перемене погоды, а у тебя…. Впрочем, нормальные люди и раны получают естественным путем, а не вгоняют собственноручно «шагеры» в живот по самую рукоятку, – резюмировал Тихон, потер ладонью шрам и решил прибегнуть к последнему средству.

Он сел в позу «лотоса», закрыл глаза, расположил руки на коленях ладонями вверх и начал «слушать» дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох. Мерное дыхание. Больше ничего вокруг нет. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Полная пустота вокруг. Вдох, выдох. Сознание начало расширяться. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Больше, больше, больше…

*****

Подполковник Зубков Виктор Степанович сидел в приемной и злился. Злость, с одной стороны, была абстрактная – он злился на все сразу, что можно выразить одним емким словом – «жизнь». И в тоже время его злость была направлена на вполне конкретные раздражители, которые собственно и мешали ему жить.

К таковым раздражителям относилось: похмельная дрожь в руках, сухость во рту, стрекочущая на машинке секретарша – старший сержант Журавлева Татьяна Ильинична, медная табличка на двери кабинета с фамилией непосредственного начальника полковника Бельца С. К. прямо перед глазами, плохо начищенные форменные ботинки, которые он поленился утром протереть щеткой и теперь стыдливо прятал под креслом, неудобно поджимая ноги, солнечный луч, который попадал ему прямо в глаза. И еще многое, многое, многое…

Однако другие раздражали, не воспринимаемые глазами или иными человеческими органами, доставляли подполковнику гораздо больший дискомфорт. Их было не так много, но поделать с ними Виктор Степанович ничего не мог. Если от противного солнечного луча можно было заслониться, то от назойливых мыслей никакие телодвижения не спасали. И били они Виктора Степановича по самому больному.

«Как он, боевой летчик, орденоносец, докатился к сорока годам до такого? Бывший, давно уже бывший боевой летчик. Сейчас он просто сильно пьющий заместитель командира части. Истребительного полка. Заместитель Сергея Карловича. Сереги, с которым вместе начинали службу. После выпуска из училища что творили… Два молодых сокола… Эх, вспоминать горько… А теперь? Он большой человек, при власти и при деньгах, а ты просто мелкий пьяница. Даром что подполковник. Впрочем, это пока подполковник. Серега столько раз предупреждал… А сейчас может, действительно, выгнать. Имеет полное право. Вопрос стал ребром. Вызвал и приказал принести тысячу долларов. Если не хочешь, дорогой друг, вылететь на гражданку с волчьим билетом, неси капусту. Вот так вот. Сам, правда, виноват. Задвинул немного летных комбезов налево. Но ведь все пропил же сразу. До копейки. Откуда теперь деньги взять? Е-е-е-е-е-е».

На вздох обернулась старший сержант Татьяна и, перестав стучать по клавишам наградила подполковника сочувственный взглядом:

– Виктор Степанович, может, поправитесь? Чего мучиться? – кивнула на шкаф, в котором был устроен на средней полке минибарчик, где находилось все необходимое для подобных случаев со здоровьем.

– Нет, буду терпеть, – помотал отрицательно головой Зубков, не столько для нее, сколько убеждая себя. – Нельзя. От шефа выйду, тогда уж…

– Как знаете, – не стала уговаривать его Журавлева.

– Скоро он уже меня примет? – попробовал отвлечься Зубков от мучившей его жажды и не менее беспокоивших неприятных мыслей.

– Сказал, ждать. Вызовет, – пожала плечами сержант-секретарь и вновь забарабанила пулеметной дробью на своей печатной машинке.

– Значит, будем ждать, – невесело согласился подполковник.

Отвлечься не получилось. Голова продолжала гудеть, в горле першило, руки тряслись, а мысли вернулись к тому же камню преткновения.

«Ну, ведь мог же не требовать с меня эти бабки? Сам как сыр в масле катается, все у него в ажуре, а у меня дома шаром покати. Знает же, как я живу. Однокашник хренов. Еще и три дня срока дал. Ни больше, ни меньше, три дня, и все. Вынь деньги и положи. И сейчас специально маринует в предбаннике, воспитывает, словно знает, что вместо тысячи долларов принес всего шестьсот. Все заначки выгреб, занял триста и то больше не смог наскрести. Валька, жена еще истерику закатила, не носи, не носи. Обещала какие-то меры принять. Дура! Попробуй, не отнеси! А ну как, правда, без армии останусь. Что делать тогда? Здесь хоть на сто граммов и на бутерброд с маргарином каждый день, что-то можно замутить».

– Домутился, – зло сказал он вслух.

– Что? – Не поняла Татьяна.

– Да это я так, вырвалось, – смутился подполковник, опасливо поглядев в ее сторону и справедливо опасаясь, что та прекрасно его поняла.

– А-а-а-а, – протянула Журавлева и принялась перекладывать бумажки, тщетно силясь скрыть улыбку.

«Ну, вот и эта профура уже в курсе», – вернулся Виктор Степанович к своим горьким мыслям.

«О чем это я? А, о жене, о Вальке, дуре. Пришлось даже по зубам съездить. Совсем осатанела баба. С мозгами не дружит. Не понимает, что если сейчас не отдашь малое, то потеряешь все. Раскудахталась, что дети голодные, что последнее из дома уношу. Грозилась чем-то. К Сереге на прием придет? Да ему как соловью. Послушает, и на том все закончится. Это ерунда. Он меня поймет. Главное, сейчас с ним договориться. Большую часть отдам, а там наскребу как-то».

Забулькал селектор голосом командира истребительного полка:

– Подполковника Зубкова ко мне.

– Он ожидает. Сейчас зайдет. – Татьяна, отключив связь, ободряюще подмигнула Виктору Степановичу. – Ни пуха.

– К черту, – почему-то первый раз в жизни обиделся на панибратство Зубков и потянул на себя ручку оббитой черной кожей двери.

– Разрешите?

– Проходи. – Полковник Бельц, вальяжно развалившись в огромном кресле, некоторое время разглядывал подчиненного молча, затем предложил: – Садись, Витя.

– Я постою. Спасибо. Мне так удобней, – скривился Зубков и остановился перед огромным полированным столом, скрывая в «мертвой» зоне грязные ботинки.

– Что, совсем плохо? Ломает тебя? – спросил полковник наигранно. – Я тебе сколько лет уже говорю? Завязывай с зеленым змием! Не закончится это добром. Попомнишь мое слово. Посмотри на себя.

– А что?

– Ну, какой из тебя офицер? Весь какой-то пожеванный, харя мятая, перегарище за километр. Брюки месяц не гладил, ботинки неделю не чистил. Как тебя Валька до сих пор не выгнала?

– Да я как-то… это… стараюсь… – Промямлил подполковник, потупив глаза в пол.

– Понятно. – Бельц махнул рукой. – Окажешься на гражданке, чем будешь заниматься, истребитель? Сторожем на овощебазу пойдешь? Не возьмут тебя и туда, Витя…

– Почему не возьмут? – обиделся Зубков.

– Заспиртуешь все фрукты-овощи.

– А-а-а-а, шутишь. Но почему же на гражданку? Я все принес. – Зубков полез во внутренний карман кителя.

– Я не об этом, – скривился полковник.

– Вот здесь, вот, – подполковник выложил на стол Бельца потертый конверт и подтолкнул в сторону хозяина кабинета. – Только вот одна неувязочка.

– Какая еще неувязочка? – поднял брови полковник, наклоняясь за деньгами.

– Понимаешь, Сергей, там…

Удар в спину не дал ему договорить. Мелькнул где-то в стороне стол, и лицо Виктора Степановича уперлось в красную ковровую дорожку. Сзади кто-то крепкой рукой придерживал голову, а на руках металлически холодно щелкнули наручники.

– Вы что себе позволяете? Кто вы такие? – где-то рядом раздался сдавленный писк Сереги.

– Служба внутренней безопасности, – разъяснил откуда-то сверху властный грубый голос. – Понятые, пройдите. Дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей. Ознакомьтесь…

Со стороны коридора доносилось рыдание секретаря – старшего сержанта Журавлевой Татьяны Ильиничны.

Вечером, измотанный бесконечным допросом, Виктор Степанович, вернувшись домой, конечно же, первым делом хорошенько погонял по квартире жену, и, в конец обессиленный, принял двести граммов успокоительного и сел ужинать.

– Я же хотела как лучше! Деньги сохранить для семьи... – всхлипывала в углу Валька, уверенная в своей правоте. – Сколько твоему дружку мироеду можно в свою глотку все заталкивать?

– Вот и подавился. А ты закрыла б лучше рот. Как можно было вообще додуматься до такого? – в который раз подивился подполковник женской глупости.

– А что? Грамотные. На всех взяточников управу найти можно. Разворовали страну…

– Дура.

– Сам ты…

– Что? – Виктор Степанович сделал вид, что поднимается с табуретки. – Мало сегодня получила?

– Не трогай меня! – Жена забилась в истерике, плотнее вжимаясь в угол. – В-я-я-я-я! О детях подумай.

– Бить больше не буду. Молчи только.

– Ну, Витюша, нельзя же все только ему одному. Что я…

– Да все ты уже сделала. Гораздо больше, чем я мог даже подумать. Теперь поздно, – отрешенно произнес подполковник, ковыряясь ложкой в остывшем борще. – В сейфе у него изъяли нашими несколько миллионов и сто сорок тысяч долларов.

– Вот видишь! – взвизгнула жена.

– На фига тебе, Серега, при таких деньгах понадобилась моя тысяча долларов? Зачем? Неужели не хватало? – не обращая больше внимания на жену, подполковник налил себе очередную порцию водки.

******

Именно это событие в боевом истребительном полку послужило отправной точкой для операции, в которой Тихон заработал шрам от ножевого ранения. Когда Олег вник в курс дела, он даже немного опешил. Отметая всякие мелочи, типа взятки сослуживца-алкаша-кореша, он выделил главное.

Полковник Бельц С. К. умудрился наворотить во вверенной ему части такого, что просто не укладывалось в голове бывалого опера. Тихон, листая материалы дела, подвывал от восторга и одновременно скрежетал зубами от злости. «Блин, это же надо! Не мясокомбинат, не шахта, не завод. Боевая часть, истребительный полк!»

Размах комбинатора в полковничьих погонах впечатлял. И широтой направлений, и размахом. В страны дальнего зарубежья были проданы несколько истребителей. Два или три. Точное количество пока не установили.

Для прикрытия этот гешефта была инициирована операция по списанию в утиль партии якобы устаревших самолетов. Были списаны и порезаны несколько десятков самолетов, в которых по документам и затерялись искомые.

Излишне говорить, что цветные металлы от утилизации техники, а это и магний, и титан, и алюминий и многое другое, обратившись в звонкую монету, осели в карманах полковника.

Следующая статья доходов предприимчивого полковника: истребитель в среднем сжигает только при взлете одну тонну горючки, а самолеты не только взлетают и садятся, они еще определенное количество времени находятся в воздухе. На все это требуется определенный расход авиационного бензина. И этот объем топлива несравним ни с одной нормой пусть даже самого большого таксопарка.

Есть полетный план, который варьируется в зависимости от поставленных экипажам задач. Но на практике отследить, сколько было вылетов в день реальных, а сколько на бумаге, невозможно. Числится на такую-то дату по документам тридцать два вылета. А сколько их было? Двадцать пять? Двадцать? Пятнадцать? Десять? А уж определить длительность одного полета и подавно нельзя. Особенно человеку со стороны и задним числом. Тем более, что по документам все везде в ажуре.

Ребята, которые работали с капитаном, начальником склада ГСМ, перестарались. Он им, конечно, выдал примерное количество хищений, а речь там шла о целых железнодорожных составах, но сам сломался и, не дожидаясь суда, удавился в камере.

Еще об интернациональных связях Бельца. Негры и арабы получили от него массу всякой электроники и прочих мелких деталей и запасных частей, используемой как в самих самолетах, так и в наземных средствах слежения. Прилагаемый список состоял из семидесяти четырех позиций! И все это было новенькое, в смазке, в упаковке, прямиком из склада части.

Использование военных самолетов в перевозках гражданских грузов после этих преступлений показалось Олегу детской шалостью.

Далее в деле следовали подобные же «мелочи». Например, сдача солдат «срочников» в аренду всем, кто ни попросит. Где только не служили родине рядовые, обслуживающие аэродром! На полях частных фермерских хозяйств. На стройках высотных домов. На дачах людей с достатком выше среднего. Короче, везде, где можно было задействовать дешевые рабочие руки невысокой квалификации.

Их силами Бельц умудрялся выполнять ремонт крыш, дорожного покрытия, высоковольтных линий, дымовентканалов, трасс тепловодоснабжения муниципальной собственности. В качестве безропотных чернорабочих, естественно. Руководили при таких узкоспециальных работах гражданские инженеры. Расчет с полковником производился из городского бюджета через подрядные организации.

Помимо аренды «рабов», полковник с размахом использовал и другой богатый ресурс аэродрома. А именно – огромные площади ангаров, которые сдавались бизнесменам в качестве складов. Под эту деятельность был сделан дополнительный выезд из части и поставлено еще одно «коммерческое» КПП.

В досье упоминался интересный факт, ярко характеризующий полковника Бельца как личность. Эту любопытную подробность Тихон перечитал два раза с нарастающим удовольствием. И поймал себя на том, что улыбается…

Был день Военно-Воздушных Сил. На это торжество приехали все «отцы» областного центра, на территории которого базировалась воинская часть. Мэр, губернатор, их замы, председатели районных исполкомов, начальники отделов, служб и прочая челядь. Под звуки военного оркестра прозвучали патриотические речи. Затем, как водится, их накормили армейской кашей, налили по сто граммов. Сытые и слегка захмелевшие гости вышли из специально возведенного шатра смотреть главное действо праздника.