Текст книги "Мяч круглый, поле скользкое (СИ)"
Автор книги: Александр Чечин
Соавторы: Андрей Шопперт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
Событие четвёртое
Идёт панихида. В зал вбегает взмокший человек, подходит к гробу и что-то сует в ноги покойнику.
– Что это ты? – спрашивает знакомый, когда тот встал рядом.
– Весь город обежал. Нигде цветов нету. Так я ему шоколадку…
Машина попала в пробку. Бывает, оказывается, и в шестидесятых годах. Случилось не потому, что машин много – просто упёрлись в похороны. Хоронили, судя по всему, ветерана войны. Шли за гробом в орденах люди. Плохо… С каждым годом их будет становиться всё меньше, начнут вылезать из ниоткуда «ветераны», которые в войну ещё титьку сосали – ан нет, воевали, поголовно были сынами полка. Уже и не проверишь – отцы-то полков давно похоронены. Грустные и гнусные мысли в черепную коробочку залезли. А ещё говорят, встретить покойника – к удаче. Чего-то вроде в «Мёртвых Душах» было. Ну, Гоголю видней – его ведь при эксгумации без головы нашли в гробу. Про чертей и всякую нечисть писал – вот и отомстили, башку на сувенир забрали. Сейчас то ли снизу, то ли сверху видит всё.
Тьфу, блин, какая ерунда в голову лезет! Ехал Пётр не один в машине. Вёз нового тренера «Кайрата», представлять команде. Примерно представлял, что сейчас начнётся, если его там не будет. Тренеру тридцать лет, он ничем себя ещё не проявил – финал «Подснежника» с «Днепром» не в счёт, хоть знатоки и заметили. А тут – команда Высшей лиги, да ещё возрастная, некоторым годков больше, чем тренеру. Да ведь ещё не с начала сезона, а вдруг, и после, скажем так, неплохо сыгранных двух матчей. Не уступили одному просто крепкому сопернику и одному настоящему гранду. Вот завтра – снова гранд: московское «Торпедо». Как товарищ Лобановский за один день, вернее, за полдня чего-то натренирует?
Сидит вот на заднем сидении, рожи корчит – думает, его не видно, но зеркальце «Ваграна» как раз туда направлено. Нет, он не Тишкову корчит, конечно. То нос наморщит, то щёки раздует – волнуется человек, думает, чего балбесам футбольным вещать будет. Всё, что Тишков делает сейчас для алма-атинского футбола, ведь за один день не сыграет. Это процесс. На года. Хотя лучше бы – на полтора года. Успеть чего к чемпионату мира в Мексике. Там Уругваю проиграли, чуть не хватило. Может, это «чуть» вот сидит как раз сзади и хари неизвестно кому строит? Теофилка, Севидов, два экс-немца в «Уралмаше», Воронин, Сабо. Даже и не «чуть», а целое «чуть-чуть».
В раздевалке встретились, а из-за пробки опоздали – помощники тренера и Степанов уже отправили ребят переодеваться. Вон дублям скоро играть. Торпедовские уже по полю носятся, разминаются.
Наверное, во всех раздевалках одинаково. Вонь пота, кислый запах нестиранных гетр. А ещё – воздух, спёртый от тесноты и дыхания десятков здоровых мужиков. Можно бы и больше построить, но тренеру тут с народом между периодами, или таймами, беседовать – значит, должно быть не безразмерное. Достучаться до лоботрясов нужно за эти пятнадцать минут. Мысли свои невысказанные высказать, идеи невоплощённые в головы внедрить, да ещё всех родственников по зоологической линии припомнить, почти у каждого. Ну, разве вон тот запасной не провинился… а, нет, тоже не без греха. Чего не вскакивал каждые пять минут и не разогревался? Мало ли. Сломают, тьфу-тьфу, кого. Хоть вот балбеса вингера левого. Только польза команде будет. Мяч, бляха-муха, если по нему пнуть, то полетит. А если всё время бегать от мяча, то как его, муха-бляха, пнёшь-то? В таком вот духе.
Сидели кайратовцы насупленно. За три дня второй раз первый человек в республике их посещает, а они за пять дней забили один мячик, и тот сдуру. Так в газетах вчера и прописали. Зрелищ писакам подавай. «Спартак» ведь! На чемпионство нацелился. А вынь да положь – накидай тому ежей за пазуху, да ещё без Теофилки, на которого все надеялись. Ну, вот завтра с «Торпедо» состав почти сильнейшим будет – и Теофилка, и Севидов, и Степанов. А сейчас Тишков накрутит ни за что хвосты – и с другим настроением мужики выйдут. Номер отбывать, а не рвать это «Торпедо», с этим не к ночи помянутым Стрельцовым.
– Молодцы вы, ребята, честно, не ожидал. Уже команду дал – вам от ЦК премия будет, да не деньги какие, а спортивные костюмы «Адидас». Вам и жене, у кого есть, ну а у кого нет – сложнее. Спросите, может, подруга примет.
– А если две подруги? – пробубнил товарищ с карими казахскими глазами.
– А хрен с ним. Валерий Васильевич, запишите у товарища размеры. Будет ему два костюма.
– Правда, что ли? – сразу все заволновались. – А у меня сестрёнка!
– Стоять! Бояться! Смелость города берёт. Вот как тебя звать, молодец?
– Магзамов Юрий…
– Ещё завтра отличишься – и серёжки каждой из двух невест куплю.
– Ну ты, Юрка, и гад…
– Всё. Всё, мужики. Побалагурили, и хватит. Я вам тут человечка привёл.
– Балерину? А что, его выгнали из «Днепра»? За нас теперь будет играть?
– Так старый!
– Атаман ещё старше.
– Эдак скоро и семидесятилетних в команду брать будут.
– Молодцы, – Пётр похлопал в ладоши. – Валерий Васильевич будет у вас главным тренером. Ещё нашёл ему помощников – сегодня прилетают. Вон тот курносый, – он указал на ещё одного казаха, – угадал. Семидесятилетнего ассистента Валерию Васильевичу я нашёл. Аркадьев.
– Ну ни хрена себе!
– Не весь хрен ещё. Начальником команды едет Жордания.
– Ну и банда ветеранчиков собирается…
– Кроме того, воспитателем у вас будет Карцев. Тот самый. Кто историю футбола знает? Первый гол в 1945 году англичанам на «Уэмбли».
– А Бескова с Якушиным тоже привезёте?
– А зачем? Вы их скоро сами увидите. Кто в сборную попадёт – тот улыбающегося Якушина, а кто расчихвостит московское «Динамо» – тот плачущего Бескова.
– Ну, за это стоит побороться…
– Всё, товарищи беки-хавбеки, оставляю вас с вашим новым тренером. Да, напоследок. В БДТ я вам билеты купил.
– Что за БДТ?
– Валерий Васильевич расскажет…
Событие пятое
– Ой, Розочка, я ездила в санаторий и познакомилась с интересным мужчинкой! У нас с ним таки очень много общего: гастрит, гипертония и плоскостопие.
– Пётр Миронович, – Аркадьев железными зубами разгрыз вафельную начинку «Гулливера», – вы всерьёз думаете, что, пригласив в команду уровня Первой лиги молодого тренера, который едва год проработал во Второй, и трёх выживших из ума стариков, да собрав несколько игроков-алкоголиков, можно чего-то достигнуть на высшем уровне?
Штелле тоже шумно откусил от большущей шоколадной конфеты, глотнул чаю. Поставив кружку на поднос, встал, прошёлся до окна. Убедившись, что весна сильно запаздывает, и за последние десять минут так и не наступила, начал:
– В чемпионате точно за год ничего особо значимого достичь не сможем. Нужно войти в семёрку в нашей группе – значит, с гарантией остаться в Высшей лиге. Ну, если в группе сильнейших восьмыми-десятыми станем, и то неплохо. А вот побороться за Кубок СССР, специалисты говорят, вполне возможно. Якушин меня просветил, что большая часть клубов «вышки» в этом году сосредоточится на чемпионате из-за новой дебильной системы – четыре ведь команды целых выбывает. Так что в 1/16 мы поступим наоборот: пошлём самый сильный состав. Ну, а дальше уже ваше участие в тренировочном и воспитательном процессе даст свои плоды, и «Кайрат» всех будет рвать, как тузик грелку.
– Смеётесь, Пётр Миронович! Что можно сделать из слабого состава с прибавкой бывших пьяниц за месяц, ну, пусть даже за два?
А что им сказать? Что знает, в отличие от аксакалов, кто такой Лобановский и чего достигнет? Что знает, кто такой Кубильяс? Что в этом году, конечно, опоздал, но в следующем определённую селекционную работу проведёт? С их же и участием.
– Не все это плюшки. «Кайрат» буквально к середине сезона получит лучшую в стране тренировочную базу – она уже строится. Там будет два поля – одно обычное, просто огороженное рабицей, а второе – для игры пять на пять, или даже шесть на шесть. С подогревом газона зимой, с пластиковой крышей. Стены тоже сделаем из оргстекла, и туда снизу будет дополнительно заканчиваться тёплый воздух, но помещение получится не закрытым – под крышей останется зазор, да и сами стены не сплошные, так что воздух будет легко обновляться естественным путём. Кроме того, там будет бассейн под открытым небом с подогреваемой зимой водой. Соорудим и манеж – в сильные холода можно и там заниматься.
– Вот это правильно, – не выдержал Аркадьев сыпящихся плюшек. Нельзя зиму проводить в помещении – когда футболист бегает по дереву или бетону, то в ногах работает совсем другая группа мышц, чем когда он тренируется на газоне.
– Так мне ваш Хитрый Михей и сказал. Продолжу: там же будет построено общежитие на сто человек, а ещё – гостиница на пятьдесят двухместных номеров. Будет медицинская часть, тренажёрный зал. Сейчас специально нанятый моим другом бароном Биком специалист скупает по всей Европе тренажёры для ОФП.
Теперь на следующий год. Вы ведь все бывали на «Ацтеке»? Нет? Ну, расскажите, Борис Андреевич, соратникам. Построим на нашем стадионе такие же стены и крышу, или как это называется – потолок, что ли? Над зрителями, чтоб дождик их не мочил. Всё ж и у нас по осени бывает. Да и снегом поле меньше будет заносить.
– Подождытэ, Пётр Мыроныч, вы что, собыраытес слэдующэй зымой тут готовыться к сэзону? – Жордания тоже встал и в окно выглянул – нет, и он весны нэ увыдэл.
– Конечно. Прекрасные условия создадим – сухое тёплое поле.
– Нэт. Это ущэрбная практыка, – Андро Дмитриевич оглядел старичков, ища поддержки – те дружно затрясли головами. Паркинсон! Что поделать.
– Нужны спарынг-партнэры. Сыльные. И нужно нэ вариться в собствэнном соку – европэйскые команды, или южноамырыканскые. Нужно ездыт на турныры зымой, – и от избытка чувств захрустел «Гулливэром».
– Южноамырыканскые? – Пётр тоже захрустел. – Разорите вы меня нахрен. Ладно! Только не Южную предложу, а Центральную. Мексика устроит? Там у меня гостиница и пансионат выкуплены. Построим рядом поле для тренировок. Спарринг-партнёров найдем, организуем там что-то типа кубка Либертадорес, то есть, четыре их лучшие команды с континента и четыре из Европы – «Наполи» и «Аяксы» всякие, да пару наших. Понятно, «Кайрат», и позовём ещё кого из грандов. «Спартак»?
– И вы сможете это устроить? А что такое «Либертадорес»? – захрустел и Аркадьев.
– Турнир клубный, – мать вашу, Родину нашу, а с какого года этот кубок-то был? Раз спрашивают, то ещё точно не начали проводить. Вот так попаданцы и палятся – лезут не в своё дело, где полные профаны. Оправдание только одно: хотели ведь как лучше.
– «Либертадорес»… Нет, не слышал. Какой-нибудь мелкий, видимо. «Либертадорес» – это, думается мне, «освободители» по-испански. Венесуэла, наверное – любят там громкие названия всякой ерунде давать, – Аркадьев, покивал своим мыслям, – Венесуэла, точно. Слово-то знакомое, вот вспомнить не могу… ну да ладно. И вы всё это сможете устроить?
– Чего не сделаешь добрым словом, и даже добрым словом и пистолетом – то легко можно сделать призом в полмиллиона долларов.
– Да-а, – присвистнули все трое.
– Этого мало, – бросил свистеть Жордания. – Зыма дылынная, одын турныр на несколько днэй ничэго нэ рэшит. Нужно хотя бы три, четыры таких.
– Ого. Четыре турнира по полмиллиона долларов, – вновь засвистел Карцев.
– Ну, это жирно будет. А что, если провести ещё Кубок СЭВ? Пригласить чемпионов всех соцстран. А после него – Кубок Варшавского договора, туда позвать лучшие армейские команды. Ну, а «Кайрат» будет вне конкурса, – почесал репу попаданец.
– Вот это перспектива! Даже про болячки свои уже забыл, – расплылся в улыбке Карцев. – Уже хочется бежать ребят готовить.
– Нет, товарищи аксакалы-саксаулы. Никуда, никого готовить вы сейчас не побежите. Сейчас вас отвезут в Киикпайское ущелье – это недалеко от Алма-Аты. Там у нас реабилитационный центр и санаторий. Недельку над вами доктора поколдуют, потом решение вынесут – оставлять вас дальше лечиться, или на свободу с чистой совестью.
– А «Кайрат»?
– «Кайрат» сейчас улетит на выездное турне. Вот вернётся, и начнёте его дрессировать.
Интермеццо третье
Решили мужики в деревне баню построить, но не могут договориться, какой пол в ней делать. Одни говорят: из струганых досок, чтоб в босые ноги заноз не загнать. Другие: из неструганых досок, а то босыми ногами по струганому скользко ходить… Никак не договорятся – пошли к парторгу. Парторг подумал и решил:
– Доски стругать, но класть струганой стороной вниз.
– Эс ист кальт. Ди Зонне шайнт нихт. Эс регнет.
– Чого? Ты, Карл Иваныч, кинь цю дурацкую привычку по-немецки матюкаться. Я зараз почну украинською садити. Алим вон по-казахски. Та ще бесида получится, – Шанойло зябко передёрнул плечами. Такое ощущение, что там, на небе, чего-то перепутали. Сегодня уже шестнадцатое апреля, уже абрикосы должны отцвести – а на улице холодина, снег толком не растаял, и то снежинки пролетают, то вот, как сегодня, моросный холоднючий дождик. Они, конечно за своим любимым столом под навесом собрались. Сами и сделали в позапрошлом году – упросили на фабрике выдать им на субботник два листа оцинкованного железа. Не дали бы, но замдиректора Миллер Готлиб Рейнгольдович живёт вон в соседнем доме, и иногда составляет компанию заядлым доминошникам. Так что почесал кадык, помял ухо, подёргал себя за нос и, поправив пальцем на переносице очки, молвил: «Субботник ведь. Опять же, не для себя, для города – ну, пусть для двора. А, ладно, спишу на благоустройство. Только вы это, как следует присобачьте-то. Не дай бог кто решит ноги приделать – потом замучаешься объяснительные писать».
– Да я как акын: что вижу, то и говоррю. Холодно. Солнца нет. Дождик идёт.
– Так бы и казав. А то – регнет якийсь. Думал, рыгать тоби тянет – так вроде всё ж гарно! Ты давай, кажи про парторга, – Опанас Олегович хитро улыбнулся и перемешал костяшки. – Миллер придёт?
– Обещал. Ну хоррошо. Готлиб Рейнгольдович и ррасказал. Сидели они сегодня на совещании у дирректора. Прроблема ведь: фрранцузы наррисовались, хотят пять тысяч гитарр на прробу – но обязательно высшего класса, из яблони. Где столько доски взять сухой? А заказ хорроший, упускать жаль. Они обещают ррасчитаться частично деньгами, а частично детской одеждой. Ну, наши и загоррелись.
Прриехали министр лесопромышленности Никифорров, прредседатель Госкомлесхоза Джакипов. Был ещё Канат Исаевич Байбаев, ну, главный технолог наш – Алимка знает. И паррторг, конечно. Сидят, ррешают, где столько сухой доски взять… Тут без стука дверрь отворяется в кабинете дирректора, и входит огрромный мужик. Под два метрра, и в плечах не обхватишь. Поздорровался и говоррит:
«Кто тут Абдрашев?»
«Я», – встаёт паррторрг.
«У меня устный приказ Тишкова. Сегодня подойдёте в ЗАГС и смените фамилию на Гиммлер. Я прослежу».
«За… за… зачем?» – заикается.
«А Пётр Миронович узнал, что вам немецкие фамилии не нравятся. Сказал – нужно помочь человеку избавиться от этой фобии».
«У меня нет фо… фоби… и».
«То есть, Первый секретарь ЦК врёт? Вы его во лжи обвиняете? Товарищи, вы все слышали?» – оглядел притихших начальников.
«Что вы! Я понял. Сегодня в ЗАГС», – совсем испугался парторг.
«Пойдёмте. Мы на машине, подвезём вас. Вам теперь с немецкой-то фамилией тут не место. Вы слесарь – вот и пойдёте по специальности работать на участок к Кальтенбруннеру».
– И что, увели? – затряс головой улыбающийся Алимка.
– Завтрра ко мне слесаррем пятого разрряда выходит на работу Гиммлерр Габбас Кабиррович.
– Да… Крутенек товарищ Тишков. Чого угодно ждал, но шоб такого! – Шанойло засмеялся трескучим смехом простуженного человека.
– Продуло, что ли, Опанас Олегович? – поинтересовался Алимка, когда смех перешёл в кашель.
– Та усе футбол же ж! Але стоило того. Я такого доси ще не бачив… Цей Арисага, вин не людина, вин бис. Який там Пеле! Наш Трофимка – найкращий.
– Правда. Эх, обещали по телевизору в воскресенье повторить. Нужно не пропустить, – потёр руки молодой. – Опанас Олегович, пустите?
– Об чем разговор! Тильки это, пити не будемо. В мени жинка, сами знаете, медик. Дюже цего не любит.
– Второй-то как негритёнок забил! Один всю команду торпедовскую обошёл. Те только с открытыми ртами и смотрели, как он мимо пробегал. И не стал издали ведь бить – и вратаря обыграл. В пустые мяч закатил. Сказка…
– А мени перший мяч сподобався. Але ж наш Степанов – це гений. Як вин спасував Трофимке-то! Прямо на ногу, под удар.
– Так и Аррисага ему через пять минут ответку выдал один в один, только на дрругом фланге. Там и я бы забил! Врратаррь закррыт своими же защитниками, а половина воррот голая. Разоррвали втроём всю оборрону торрпедовцам. Лайзанс вынимать не успевал! И ни Стррельцов пролезть не может, ни Шустиков кого из наших прриторрмозить. Не то «Торрпедо». Без Иванова, Ворронина, Батанова – сдулись.
– Иванов ведь тренером у них теперь. Молодой, как наш прямо. А вы заметили, Гусь-то спокойно как игру вёл? Не бегал, не кричал, как Буирович. Сидит на скамейке, чуть раскачивается только.
– Понятно, волновался. Перрвая игра. Во сколько повторряют? В пять? Чувствую, в горроде ни одного человека не будет вечерром. Все по знакомым будут сидеть, телевизорр у кого есть. 5:1! С «Торрпедо» московским! С ума сойти.
– А дали в них три игры на выезде, «Зенит», «Шахтёр» та «Локомотив».
– Четыре – с «Пахтакором» же ещё, – поправил Алимка.
– Та це вже писля дюжого перерыва, 9 мая, в День Победы. Як «Пахтакор»-то в День Победы не победить!
– Интерресно, по телевизорру будут показывать эти игрры?
– Придет программа – узнаем. С «Зенитом» могут и показать – у них там своё телевидение.
– А надо Тишкова попросить, чтоб все матчи на плёнку записывали, а потом показывали, – предложил молодой казах.
– О, це тоби треба сходити, Карл Иваныч! Вы ведь теперь друзья с Першим секретарём. Вон он як за тоби заступився, тай дорогу ты в ЦК знаешь. Пойдёшь? – засмеялся-закашлялся завскладом.
– А что? Надо – схожу.
Глава 11
Событие шестое
Два студента сидят в университетской библиотеке и читают книги. Один у другого спрашивает:
– Ты что книгу вверх ногами держишь?
– А ты что, Фрейд, что ли?
– А при чем тут Фрейд?
– А где ты у книги ноги видел?
– Юрий… как вас по батюшке?
– Шмильевич, – чернявый и горбоносый молодой человек прилип к двери в кабинет. Нечасто попадаешь на приём к члену Политбюро и Первому секретарю ЦК.
– Да вы присаживайтесь, гражданин Айзеншпис: сейчас длинный и неприятный разговор будет.
Смотри-ка – не на краешек стула присел, а основательно эдак угнездился. Пётр ещё раз оглядел потенциального скаута. Ну чего – в крайнем случае, разочаруется в одном человеке, но вот предчувствие говорило, что выбор сделал правильный. Думал, кого послать за границу, чтобы был пробивной да предприимчивый. Вспоминал, кто потом всплывёт после и в период перестройки, и всех почти отбросил – либо молодые, либо сволочи конченые. Тут и вспомнил про Айзеншписа – из страны не удрал, кучу талантов в люди вывел. Один Цой чего стоит! А «Технология», а Билан? Умер, правда, рано – не увидел, как Дима Евровидение выигрывал.
– Знаете, что плохо, гражданин Айзеншпис? Вот я тоже кучу денег заработал – даже в тысячи раз больше, чем вы, и продюсеры мы оба. У вас – группа «Сокол», а у меня – «Крылья Родины». Только тратили эти деньги мы по-разному. Я детдома строил, заводы для страны покупал, колхозам помогал на ноги встать, а «Крылья» вон стране славу добывают. Вы же пьянки-гулянки устраивали, развалили этот самый «Сокол» именно из-за асоциального поведения. Хоть рубль в детский дом перевели? Или протез инвалиду войны купили? Лекарство умирающему ребёнку достали, используя свои связи, импортное? Нет. Просто паразит. Умный, предприимчивый паразит. Валюту купил, дороже продал – и в ресторан, кутёж закатывать, деньгами сорить, халдеям месячную зарплату на чай совать. Сволочь, в общем, последняя. Нет, государство тоже виновато – сделало из этой валюты фетиш. Ну, я с этим ещё поборюсь. Чтобы такие навозные жуки, как вы, Юрий Шмильевич, не появлялись, нужно разрешить свободное хождение валюты. Пусть разные сволочи их скупают, эти доллары, да лишние деньги аккумулируют. Государству вдвойне выгодно – взял мошенника, а у него всё заначенное аккуратненько в зелёные пачечки сложено. Ну да ладно – я вас сюда притащил не лекции по экономике читать и не к совести взывать, для этого менее занятые люди есть. Как думаете, гражданин Айзеншпис, зачем вас сюда привезли?
Молодой бизнесмен, мать его, затылок чесать не стал, и разводить руками – тоже.
– Видимо, что-то поручить хотите, что остальным советским людям непросто сделать – только вот таким жукам навозным.
– Рад, что мы договорились. Шучу! Самокритика – это чудесно, но повеселились, и хватит, – Штелле пересел за приставной стол напротив Айзеншписа. – Давай я тебя буду просто Юрой называть, а ты меня Петром Мироновичем, для экономии времени.
Кивнул, дальше подбородок почесал, а потом и пальцами по столу пробежался. Волнуется всё же.
– Хочу отправить тебя вместе с Альбертом Шестернёвым в Италию. В Рим. С вами будет ещё один человечек – сейчас его подбирают. Это будет журналист-международник, окончивший МГИМО и в совершенстве владеющий итальянским и английским. В Рим полетите вместе, и жить станете тоже вместе. Я там домик купил хороший недалеко от стадиона, где Альберт будет играть. Это Стадио Олимпико, или «Олимпийский» по-нашему. Там есть улица Фарнето недалеко – вот там и поселитесь. Два этажа, один – Шестернёву с семьёй, второй – вам. От посольства СССР в первое время будет машина с водителем, потом арендуете себе, или купите. Там видно будет. Переводчик этот будет вас учить итальянскому и английскому и помогать в твоей, Юрий, работе.
– Вы хоть скажите…
– Вот молодёжь! Вечно вы спешите. Конечно, расскажу – но сначала ещё чуть о плюшках. Понадобятся деньги. Вы будете устроены журналистами в газете «Известия», и ты, и тот кого найдут из МГИМО, но это для твоей работы – не деньги. На все расходы будете получать у атташе по культуре в посольстве необходимую денежку. Это мои личные, и если я узнаю, что они пошли не туда, куда надо, а на проституток или там дорогой коньяк – обижусь. Сейчас, конечно, не тридцатые годы, участь Троцкого или батьки Махно тебе не грозит. Просто у тебя найдут кило героина и посадят лет на пятьдесят. У них там за-ме-чательные законы! И ещё про блядей. Сифилис полностью излечить нельзя – только заглушить, и он передаётся по наследству. Лучше найди подругу, коммунисточку-зажигалку. Там в Италии сейчас модно быть коммунистом.
– А хотелось бы сходить хоть раз в публичный дом, – впервые улыбнулся Айзеншпис. Правая сторона поднялась чуть пониже левой. Некрасивая улыбка, не вызывающая расположения к человеку.
– Ну, сходите с журналистом. Предохраняйтесь только и не пейте ничего – ещё клофелином угостят. И предохраняйтесь, снова говорю! Но только раз, и потом – разгромную статью в газету, с подзаголовком: «Их нравы».
– Правда, что ли? – глаза квадратные.
– Конечно, правда! Это запретный плод сладок, а когда оно работа – то совсем другое отношение. Ладно, хватит о проститутках – больно много им внимания. Противно ведь! Все, кому не лень, лапали, заражали всякими гонореями и прочими молочницами. И хищными животными. Противно и страшно. Теперь о работе, – Пётр достал из стола шариковую ручку и листок бумаги. – Записывай. Я вам организую видеомагнитофон, сможете прямо на дому записывать с телевизора матчи чемпионата Италии в их высшей лиге. Аутсайдеров всяких не надо – из первой шестёрки. Кроме того, матчи, что будут проводиться в рамках Кубка Кубков и Кубка Чемпионов УЕФА. Плёнки раз в неделю будете передавать атташе по культуре в посольстве. Есть вопросы?
– Это ведь целые сумки, наверное, плёнок! Они кучу денег стоят.
– Правильный вопрос. Вот целыми сумками и будете передавать. Деньги он же вам на житье-бытьё и плёнки будет раз в неделю выдавать под расписку. Это не всё – магнитофон сам пишет, на кнопку давить много ума не надо. Вам надо стать своими в кругу тиффози – это итальянские футбольные болельщики. Но драться и крушить с ними витрины магазинов и кафе не нужно, а надо слушать и записывать, то, что они говорят о тактике и стратегии своих команд и соперников. Просто записывать пока – а вообще, вам с этим журналистом нужно тоже стать тиффози, начать разбираться в футболе. Ещё нужно выйти на так называемых скаутов – это люди, которые разыскивают молодые дарования и продвигают их, за вознаграждение, конечно, в хорошие клубы. Нам бы очень не помешало заполучить штуки три-четыре таких дарований, желательно, из бедных провинциальных семей. Даже не так: три-четыре в алма-атинский «Кайрат», и ещё столько же – в павлодарский «Трактор», для них лучше в провинции Больцано искать, там немцы сплошные живут. Лет пятнадцати-шестнадцати, в крайнем случае – семнадцати. Цель – ассимилировать их и сделать советскими людьми. Если вдруг у них будут родители-коммунисты и захотят тоже переехать – это вообще идеальный вариант. Вот тут и помогут тиффози – они варятся в этой кухне, всё знают лучше любых скаутов.
– Язык точно необходим, – строча по бумаге ручкой, покачал головой Айзеншпис.
– Конечно, но есть и плюс. Типа – мы тут новенькие, хотим как вы, мы из СССР, сделайте нас самыми лучшими ТИФФОЗИ! Люди, а особенно фанаты, всегда на такое клюнут. Всё расскажут и покажут. И, раз про это заговорили, то ещё будет одно задание: среди болельщиков нужно найти журналистов, уговорить или проплатить, чтобы написали восторженные или аналитические статьи о Шестернёве, и вообще о советском футболе. Нужно сделать Альберта кумиром и, самое главное, сделать так, чтобы он вошёл в моду. Кстати, о моде! Перед тем как уехать, зайдёте все втроём на Кузнецкий мост и к Дмитрию Габанову, оденетесь поэффектней. Вам должны завидовать и подражать в той Италии.
– К Дольче? – с придыханием.
– К Дольче. Вот и тиффози так же должны реагировать. Ну, в общем, и всё. Есть вопросы? Хотя стоп: ещё пара советов. Жену, ну, или подругу на первое время, надо искать не на дискотеке, а в библиотеке. Приедешь – запишись, как хоть немного язык освоишь. И второй совет: найди книгу «Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги в той самой библиотеке, переведи её на русский, ну, и выучи наизусть. Книгу издадим здесь, с твоими комментариями, работает это, или нет. Ну вот – теперь точно всё. Вопросы есть?
– Пётр Миронович, а можно просьбу? – как-то смутился.
– Слушаю.
– Я в тюрьме встретился со своим тренером по лёгкой атлетике. Его обвиняют в поджоге со смертельным исходом, а Сан Саныч этого не делал. Он не такой, – возбудился-то. Может, и вправду хороший человек?
– Вид спорта?
– Лёгкая атлетика. Вы знаете, какой это замечательный тренер?! Я бы точно выиграл первенство СССР, если б не травма мениска. Он двух чемпионов воспитал, и ещё мастеров много.
– А следователь не хочет разбираться?
– Он уже полгода его топит и специально в тюрьме держит, сломать надеется. «Пресс-хата» у них называется.
– Фамилия?
– Александр Александрович Милютин. Он в «Динамо» тренировал.
– Хорошо, разберусь – я тут как раз для «Кайрата» тренера по ОФП ищу. Пусть будет Милютин, если и в самом деле не виноват.
– Да он…
– Сказал же: разберусь. Да, Юра, у тебя ведь всякие бумажки остались припрятанные. Прикинь по совести, сколько тебе пригодится, а остальное отнеси в детский дом. Ну, это совет – а там, как знаешь.
– Спасибо вам. Отнесу.
Интермеццо четвёртое
Заключенный рассуждает:
«Какая это все-таки странная вещь – закон: вот меня посадили за то, что я украл буханку хлеба, и теперь им приходится выдавать мне по буханке в день бесплатно».
Тощий, он же Владимир Тимофеевич Скоробогатов, нащупал под подушкой шило, крепко обхватил ручку сразу вспотевшими пальцами и стал медленно подниматься со шконаря. Тихо не получилось – или это его накрученные нервы скрип досок под ним превратили в громкий, на всю хату скрежет? Сел и затаился, прислушиваясь к ночным звукам. Много звуков… Храпят, стонут, кашляют, чешут покусанные вшами и клопами тела. Обещали баню и прожарку послезавтра – но это только от вшей, да и то ненадолго, опять заведутся. Поверье, или как это называется, есть у братвы, что вши от нервов случаются. Ну, Тощий-то сейчас вон мокрый весь от переживаний – столько их теперь заведётся, метлой можно будет смахивать. Не каждый день крадёшься в ночи человека убивать.
А сам, гнида лысая, виноват! Не дал такого гуся жирного общипать… Они губы раскатали, а всего и получилось – блок папиросок американских, да пачка чая-«индюхи». Забрал боров старый под своё крыло этого Айзендрища. Может и успели бы раскрутить, подставу какую организовать – но еврейчика через два дня увели, а ещё через день, то есть вчера, двоих из прихлебателей мента этого на этап дёрнули. Осталось их трое – это не сила уже. Вот и решил Миша Меченый: надо валить сегодня ночью паскуду эту. Тянули спички они с Тимохой и Пёстрым. Понятно, ему, как самому невезучему, короткая досталась.
Как мочить – понятно: тоненькое шило в сердце. Следа почти не останется. Коновалы ментовские признают сердечный приступ – им тоже лишние головняки и разборки не нужны. Волновался мусор, вот сердце и не выдержало. Ну, не совсем мусор – тренер в «Динамо», но ведь майор милиции по документам. Один хрен – мусор! Даже хуже: ментов тренирует, чтобы они за братвой быстрее шлёпали, ушлёпки.
Тощий чалился на втором от окна шконаре, но с другой стороны стола. Нужно обойти поляну, а потом ещё протискиваться до места борова лысого. Цирк прямо! Каждые три-четыре дня бреет себе голову мент. Котовский, бля! Или Никитка-кукурузник.
Встал и, придерживаясь за столешницу, пошлёпал – в одних носках, чтобы шума кирзачами обрезанными не наделать. Стал пробираться к Котовскому. Как там его? Милютин? Паршивая фамилия какая… То ли дело у него – сразу понятно, что Вовка по жизни хочет быстро обогатиться. Менты не дают! Третья ходка уже светит, и если первые были просто кражи, то тут они сторожа трубой по голове огрели – а это уже грабёж. Другая статья, тяжельше, да группой лиц по предварительному сговору. Адвокат дежурный дал папироску и буркнул – мол, третья ходка, грабёж, группа, с применением оружия или других предметов, используемых в качестве оружия… как бы не семерик светит, а то и весь червончик. Статья так с этими буквами – вообще до пятнадцати.
И придурки же они с Пёстрым… Нужно было валить из Москвы сразу, залечь на дно, затихариться на пару месячишек. Нет, по бабам и на подвиги от шальных денег потянуло – ломбард ведь подломили. Одного золотишка чуть не два кило, да серебра пуд, не меньше.
