Текст книги "Секретный проект "Петля Мёбиуса""

Автор книги: Александр Зубенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

К друзьям подошел молодцеватый, ещё не располневший весёлый статный мужчина и крепко пожал руки, подмигнув Власику, косясь весело на его орден.  Василию Сталину в тот момент должно было исполниться двадцать девять лет, и он был самым молодым генералом в стране.

– Надолго к нам? – пошутил он.

– На месяц, товарищ генерал.

– Знаю-знаю, слышал о вашем проекте. Кстати, о нём знаем только мы, Берия с Абакумовым, два академика и мой отец. Остальные, что сейчас корпят над документами и прототипами технологий, что вы привезли, понятия не имеют, откуда всё это богатство. Называйте меня просто Василием. Договорились? – и повел их к бару.

Спустя несколько минут они уже чувствовали себя в его компании как старые приятели, забежавшие на огонёк по случаю завтрашнего матча. Позже, к наступлению ночи, Сергей танцевал в зале с какой-то милой девушкой, представившейся дочкой одного из генералов, а под утро, отправляясь спать в отведенную им комнату, оба друга совершенно ничего не помнили, едва добравшись до кроватей. Все расходились с рассветом и договаривались встретиться на стадионе, оставив друзей в полном одиночестве. Дом опустел, и лишь прислуга нарушала утренний сон уборкой огромных покоев хозяина квартиры. Власик уехал еще загодя, так что, друзьям можно было спать до обеда, чем, собственно говоря, они и воспользовались. 

*** 

А уже к обеду их разбудил Власик.

– Подъём, товарищи путешественники! – гаркнул он, раздвигая громоздкие шторы в спальне. – Нас ждут великие дела!

У Серёги в голове летало звено бомбардировщиков; Егоровичу было не лучше.

Генерал стоял перед ними свежий, выбритый до блеска, лукаво улыбаясь и держа в руках бутылку грузинского вина. – Сейчас легче станет, поверьте мне. После таких вечеров у Василия, я только и лечусь подобным. Клин клином вышибает. Спускайтесь к столу, мы в квартире одни, все разъехались еще под утро.

– А хозяин где? – прохрипел Сергей, отчаянно пытаясь дотянуться до стакана с водой на тумбочке у кровати.

– Отбыл на стадион. Он хоть и пьет за троих, но пьяным редко бывает. Организм молодой, куда за ним угнаться.

Егорович хотел поведать Власику, чем позднее аукнутся сыну Сталина такие вечеринки, но вовремя промолчал: генерал и сам читал заметки, книги и вырезки о дальнейшей судьбе сына вождя, уже зная его кончину. Не было смысла напоминать.

– Умывайтесь и к столу! – будто читая его мысли, перевёл тему Власик. – Прислугу я отпустил, но обед уже накрыт.

Решили сегодня посетить Оружейную палату, Третьяковскую галерею и, если хватит времени – сходить в МХАТ. На завтра было запланировано посещение ВДНХ, и матч на стадионе.

…Три дня, проведённые у Василия Сталина, пролетели незаметно, словно щелчок пальца. Раз – и всё! Пора возвращаться назад.

За эти дни у них было всё: и радость от побед, и восхищение от выставок, и новые знакомства, и рев трибун в ушах. Василий был с друзьями на короткой ноге; как и Власик, он принял их за панибратски: вместе пили, вместе играли в бильярд, вместе посещали театры. Там они впервые увидели живую Веру Давыдову, о которой читали в своем времени, что она была любовницей вождя. Девушка пела на сцене арию из оперы «Кармен» и была в конце представления закидана цветами. Василий отправил ей из ложа коробку конфет и пригласил запиской к себе в гости, заодно напомнив и Егоровичу с Сергеем, что у него 24 марта день рождения, тем более что через несколько дней им нужно будет отправляться домой.

Все последующие дни оба путешественника оставались в своём крыле, отведенном им на всё время их нахождения в Кунцево. Валечка как всегда была приветлива, расторопна и сноровисто выполняла свои обязанности. Сергей первый раз попробовал встать на коньки, но после неудачных попыток навсегда отказался от этой затеи. Берия и Абакумов больше не показывались, Власик иногда заходил по вечерам выпить с ними бокальчик вина и поставить мат Егоровичу. На удивление, в шахматы он играл очень даже хорошо, чем постоянно злил оппонента.

Так проходили дни, пока однажды…

Это началось за день-два до именин Василия Сталина.

В предвкушении, что в субботу они на два дня поедут в столицу, оба друга после прогулки на лыжах сидели в креслах у камина, слушали Петра Лещенко и ожидали генерала. Часы показывали семь вечера. Егорович зачитался какой-то редкой книгой, и Сергею стало скучно. Быстро поднявшись из кресла, он уже сделал, было, шаг к буфету, как вдруг…

Резкая боль сдавила грудную клетку, заставив со стоном свалиться набок. 

Егорович, с перепугу вскочив, бросился к лежащему другу и что есть мочи заорал:

– Кто-нибудь! Скорее! Доктора! – и метнулся к телефону внутренней связи:

– Валечка!

 *** 

Сознание приходило медленно, толчками, затуманено и беспросветно.

– Притушите свет, – услышал он незнакомый голос. – И подложите еще одну подушку.

Он едва пошевелил губами, обводя пустым взглядом комнату:

– Сколько я был…

– Простите?

– Как… давно я здесь лежу?

– Да почти часов восемь уже, голубчик. – Над ним склонилось лицо профессора в очках и с бородкой. – Вы эпилепсией раньше страдали?

– Нет, доктор. Никогда.

Испуганная Валечка обтирали его тряпкой, и он почувствовал у себя на груди что-то мокрое, пахнувшее помойкой.

– Это ничего, – успокоил его старичок в белом халате. – Вас вырвало, и я взял образец рвоты на анализ. Пища не отравлена, эпилепсией вы не страдали, в обморок раньше не падали…

– Тогда ЧТО со мной?

Власик, прибывший по зову Валечки, подал ему стакан воды, но профессор отвел руку в сторону, давая Сергею выпить какую-то другую жидкость.

Больного довели до стола, усадили, и дали возможность отдышаться. Постепенно Сергей начал приходить в себя, бросая удивлённые взгляды то на Власика, то на Егоровича, то на Валечку, суетившуюся рядом, расставляя посуду. Доктор, сняв очки, пытливо и как-то загадочно уставился на пациента.

– Хорошо, что я иногда приезжаю консультировать нашего вождя и во время вашего припадка оказался в этом крыле здания. Голова у вас перестала болеть?

– Да.

– Тошнота прошла?

– Да.

– Слабость?

– Да.  – Сергей отвечал как зазубренный в школе стих.

– Хорошо.

Профессор взглянул на Власика и спрятал листки с данными обследования в карман халата.

– Вы меня хорошо знаете, Николай Сидорович, я не первый год лечу нашего хозяина и могу держать язык за зубами. Спрашивать, кто они такие я не имею права, но раз они находятся под вашей юрисдикцией, то у меня есть на этот счет вопрос. Вы позволите?

– Конечно, милый Иван Яковлевич. Задавайте.

Профессор поерзал на стуле, поправляя очки:

– Он будет несколько необычным…

Власик сразу понял, о чём будет спрашивать профессор и, шепнув что-то Вале на ухо, слегка подтолкнул ее к выходу.

– Сейчас принесу, – ответила та и бросилась к двери.

– Сказал ей, чтобы захватила коньяк из кухни. Нам всем он сейчас не помешает.

– Хорошо, – отозвался Иван Яковлевич. – Итак…

И повернувшись к больному, почти шёпотом произнёс по слогам:

– Сергей… ВЫ КТО???

Глава 13

Тишина за столом длилась несколько минут.

– Иван Яковлевич, – наконец ответил за всех Власик.

– Да?

– Я знаю вас как порядочного и молчаливого человека. Могу ли я надеяться на то, что всё сказанное сейчас мною останется между сидящими в этой комнате.

Доктор немного помедлил, но мысленно вернувшись к листку с анализами, утвердительно кивнул:

– Слово врача и чести. Дальше этой комнаты ничего из услышанного мною не просочится.

– Имейте в виду, что эта информация наисекретнейшая на государственном уровне. О ней знают только пять человек, включая Иосифа Виссарионовича, его сына, начальника ГРУ и народного комиссара Внутренних дел. Теперь будете знать и вы.

– Из моих коллег кто-нибудь знает?

– Да. Академик Вовси и братья Коганы. Лечащие врачи нашего вождя.

Профессор прикурил дрожащими пальцами сигарету, подождал, пока Валечка выставит на стол коньяк с закуской, дождался её ухода, и только тогда подал голос, обращаясь к генералу:

– Налейте, пожалуйста, мне полную рюмку. Не каждый день принимаешь такие решения.

Они молча выпили.

– Я готов, Николай Сидорович. Итак, – он указал на Сергея. – КТО ОН?

– Скорее, ОНИ, Иван Яковлевич.

Профессор впервые посмотрел на Егоровича с таким же любопытством, граничащим с каким-то смятением. И так было ясно, что просто так бы генерал личной охраны Хозяина не держал бы их под своим покровительством.

– Кто… ОНИ?

– Они из… БУДУЩЕГО, Иван Яковлевич.

– Откуда?

– Из грядущего столетия.

На мгновение в комнате воцарилось полное молчание, лишь дрова потрескивали в камине с каким-то мистическим, едва уловимым шумом.

Сергей сидел изрядно напуганный и пил минералку.

Егорович мысленно аплодировал профессору, наблюдая за его выдержкой в подобном случае. Не каждый день тебя ставят в известность, что существуют путешествия сквозь время и пространство, а участники этих путешествий сидят сейчас перед тобой.

Генерал разлил по рюмкам коньяк и ждал дальнейшей реакции профессора.

Наконец, тот подал голос, вытирая платком выступивший на лбу пот:

– Что-то типа «Машины времени» Герберта Уэллса?

– Да. Вы читали?

– Я всего Уэллса читал. И что, она уже возможна?

– Да. Через сорок с лишним лет её изобретут наши с вами соотечественники. Я уже побывал в ИХ времени, и как видите, вернулся ОТТУДА здоровым и невредимым.

– И… об этом знает сам Сталин?

– Так точно. Он и ещё пятеро, я вам их перечислил.

Иван Яковлевич с каким-то новым любопытством взглянул на обоих путешественников, беря дрожащей рукой рюмку:

– Фу-ух! – Выдохнул он. – Вы меня, признаться, с ног свалили этим известием.

– Я и сам недавно только принял участие в данном проекте. Поверьте, вначале такое же состояние было и у меня.

Профессор выпил, кивнул, и после довольно длительных размышлений, наконец, ответил:

– Теперь мне понятно моё ошеломление, когда я проверил анализы Сергея. Вы позволите, я вас просвещу насчёт его показателей?

– А что? Что-то не так с его припадком? Это не обычный обморок?

– В том-то и дело, что нет. Восемь часов без сознания, это вам не эпилепсия. Но, позвольте с самого начала.

Все напряглись и подались вперёд. Сергей даже привстал немного со стула, но тотчас сел, ожидая чего-то непонятного и, возможно даже худшего.

– Первое, что я обнаружил, это редко встречающиеся в природе изменения организма.

– Это что? – встрепенулся Сергей.

– Это, голубчик мой, пока не ясно. Но такого не должно быть. Понимаете?

Все уставились на него с ожиданием чего-то трагического и непоправимого.

Что-то всё-таки витало в воздухе – зыбкое, эфемерное, непонятное.

Вот только ЧТО именно?

– Такого сочетания аномалий органов я не встречал. 

– Как это? – за всех спросил Егорович.

– Сейчас объясню, поскольку я и сам шокирован данным фактом. 

Он наклонился, пощупал пульс, оттянул глазное веко и посмотрел в белки Серегиных глаз.

– Такого попросту не должно быть, чтобы, м-мм… все сразу.

Сергей едва не свалился со стула от таких «новостей».

– Так я болен?

– Возможно. Прошло восемь часов, и всё исчезло каким-то невероятным образом. Кардиограмма нормализовалась!

Он откинулся на спинку стула, закурил сигарету и уставился куда-то в потолок.

Молчание длилось, казалось, вечность. Каждый был ошеломлен и сидел, не произнося ни звука.

Наконец, затушив окурок, Иван Яковлевич ласково, как-то по-отечески взглянув на парня, произнес, как можно более дружелюбно:

– Расскажете мне всё подробно?

И Егорович начал свой рассказ о проекте «Петля Мёбиуса», начиная с первого дня его существования.

*** 

…Когда 29 марта, в день отправки позвонил Василий Сталин, Николай Сидорович обрисовал ему по телефону ситуацию и объяснил, по какой причине они не посетили его в день его рождения. Случай с Сергеем был доложен Хозяину, и тот запретил всем, включая Власика, покидать территорию Ближней дачи. Кроме них и профессора никто не знал о происшедшем, даже Берия с Абакумовым.

Уже позже, когда Сергей полностью восстановился, Иван Яковлевич предупредил всех, что приступ может повториться, и не только с Сергеем, а и с его напарником.

– Вот здесь, голубчики мои, – передавая им объёмный пакет, сказал он на прощание, – все мои выводы и рассуждения насчёт вашей болезни, только в более научной форме: так сказать, для специалистов. Передадите своему начальству – они разберутся. Ваши врачи в будущем должны будут столкнуться с подобным феноменом, только прошу, никому кроме вашего полковника КГБ не показывайте. – Скажете, это подарок от одного из лечащих врачей вождя.

Попрощавшись с Валечкой, профессором и Василием Сталиным по телефону, оба друга в сопровождении генерала отправились на машине к станции «Лосиноостровская». Иосифа Виссарионовича они за эти дни так и не увидели, хотя постоянно чувствовали его незримое присутствие. Им даже временами казалось, что картины портретов в их спальне «водят» иногда глазами, наблюдая за их действиями – будь то игры в шахматы, посиделки с Власиком или прослушивание пластинок. От Василия Иосифовича генерал передал им по подарку. Егоровичу серебряный портсигар, а Сергею позолоченный кулончик,  в котором можно было поместить фотографию любимой: теперь уже Алёны, а не Маришки.

Идти по мягкому тающему снегу на лыжах было одно удовольствие, благо тропинка была заранее расчищена. Друзья взяли с собой два огромных рюкзака, набитых всевозможными ценностями, раритетами и антиквариатом. Когда уже подошли к холму, Сергей отправился к дереву активировать пластину, а Егорович предложил генералу присесть на дорожку.

– Спасибо вам за всё, Николай Сидорович. Мы полюбили вас как друга… вас и Василия. И в связи с этим хочу вам сделать особый подарок.

Егорович на миг задумался, подыскивая правильные слова. Расставание с этим человеком, возможно и жестким для своих подчинённых, но неизменно любезным и добродушным с ними самими, оказалось для друзей печальным – настолько они к нему привыкли и прониклись душой. Ведь, по сути дела, не попади они под его защиту, сидеть бы им сейчас где-то на Лубянке.

– Вы проживете долгую жизнь, Николай Сидорович. Переживете и своего Хозяина, и многих ныне власть имущих, у вас будет благородная старость, почёт внуков и уважение окружающих. На покой вы уйдете с подобающими вам почестями. Человек не злопамятен по своей сути, его к этому принуждают обстоятельства, поэтому в памяти людей и архивах истории вы останетесь как начальник личной охраны великого вождя всех народов. Не более того.

– Спасибо, – растроганно произнес генерал. – Мне тоже было приятно с вами работать.

И, обнявшись, они простились, теперь уже навсегда.

Лифт ушёл под землю, холм вернулся пазами на своё место, а Николай Сидорович всё стоял и смотрел на пригорок с тающим снегом, будто простился с целой эпохой своей жизни.

Потом надел лыжи и, не оборачиваясь, зашагал назад к ожидавшей его машине.

Миссия Сергея и Егоровича в 1950 году была окончена.

*** 

Со второй командой всё закончилось, ещё не начавшись.

Дмитрию стало плохо прямо у саркофагов, куда они с Толиком складывали пакеты с дисками, журналами и прочими гаджетами. Им стоило только лечь в капсулы переброски, закрыть глаза и расслабиться, остальное автоматика должна была всё сделать сама:  заморозить и перенести в пространстве их тела в иную эпоху 1918 года в революционный Петроград. 

Толик уже ложился, когда Дима внезапно ослабел, сполз на пол и едва выдохнул:

– Плохо мне что-то…

Он удивлённо посмотрел на своего друга и… лишился сознания.

Тревожно загудел зуммер, где-то что-то щелкнуло. Толик подскочил к Диме, схватил его в охапку и потащил назад к лифту, который уже стоял внизу, ожидая дальнейших команд в автономном режиме. Автоматы анабиоза с пустыми капсулами вибрировали неприятным аккордом. Стеклянные крышки саркофагов были всё ещё открыты, а криогенная жидкость должна была вот-вот устремиться в капсулы переброски. Сбой программы повлечет за собой массу неприятностей. Надвигалась катастрофа.

Вначале завыла сирена.

Капитан, только что проводивший путешественников вниз и оставшийся наверху проследить за возвращением холма на место, удивлённо уставился на сигнальные огни, пришедшие в движение. Алёна, Любаша и Евдокимовна – баба Маша из санитарной обслуги гарнизона, уже разошлись по своим рабочим местам. Тимофей Фёдорович с Марком Даниловичем после прощания вернулись в штаб-квартиру, и капитан должен был последовать за ними, как вдруг это произошло. К привычному мерному гулу примешивались какие-то посторонние ритмические звуки, которые он уже однажды слышал, когда из-под земли выскочила карета с неуправляемым экипажем. Сейчас было похожее. Послышался шум поднимающегося лифта, створки разъехались в стороны, и в проеме портала перемещения показались две фигуры, вывалившиеся прямо в руки капитана.

– Доктора! – прокричал Толик. Димкина голова моталась из стороны в сторону, руки безвольно свисали к земле.

– Что с ним?

– Потерял сознание, прежде чем лечь в саркофаг, – отдуваясь и бережно кладя тело себе на колени, ответил тот. – Где Марк Данилович?

– Я сейчас! – мгновенно оценив обстановку, рванулся к штабу капитан. – Они уже внутри. Погоди немного.

Сирена продолжала выть. Из дверей казарм начали выходить удивленные солдаты. Дверь штаба распахнулась, и навстречу капитану выбежали полковник с главным врачом базы.

Через минуту все столпились вокруг  Димы и понесли его в лазарет.

– Все вопросы потом! – прокричал Марк Данилович. – Немедленно в теплую палату. Уложить, укутать.

Любаша кинулась за кислородной маской.

Тимофей Фёдорович подхватил Толика под руку и тоже повел к лазарету, по пути осведомляясь о причине обморока.

– Не знаю, – ответил Толик, устало присаживаясь на больничную койку. Алёна уже поднесла ему чай и остановилась в дверях, тревожно прислушиваясь к их разговору. – Не знаю, Тимофей Фёдорович. Упал и всё, даже не успев залезть в саркофаг. Я его подхватил – и наверх. А там же сейчас криогенная жидкость набирается, господи! – спохватился он.

– Не переживай, – остановил его полковник. – Капитан уже внизу с инженерами. Отключат. Ты сам-то как?

– А чёрт его знает, – поморщился ослабевший Толик. – Вроде и пронес-то его всего – ничего, а с ног валюсь от слабости. Голова раскалывается. И ведь переброска ещё не начиналась.

В палату заглянул озабоченный Марк Данилович, проверил пульс, позвал Евдокимовну, наказал уложить Толика и сделать кардиограмму. Подозвав к себе Алену с Тимофеем Федоровичем, поделился информацией, предварительно успокоив Толика, что с его другом всё в порядке:

– У Дмитрия непонятная потеря сознания. Буквально на ровном месте. Сейчас с ним санитары и Любаша. Что он рассказал, как это случилось? – указал врач на второго путешественника.

Начальник проекта пересказал ему беседу с Толиком. Алёна ахнула и прижала платок к глазам.

– Не бойся, дочка, – успокоил ее профессор. – Я знаю, о чём ты подумала. Если бы с Сергеем что-то подобное случилось – мы бы знали. В них вживлены чипы слежения, и мы постоянно знаем, где они находятся. Сбоев программы пока не было. Твой нареченный в безопасности. Тем более на даче в Кунцево, насколько я знаю, постоянно присутствуют кто-то из лечащих врачей Сталина. Иди к Любаше, забери её с собой, успокой, а мы сейчас наведаемся к Диме.

Девушка ушла. Полковник и врач закурили.

– Как думаешь, Марк Данилович, что с ним произошло?

– Трудно сказать сразу, – ответил врач, выдувая дым в потолок, сторонясь и пропуская мимо себя Евдокимовну. – Анализы покажут. Пойдём, посмотрим на больного.

Они вошли в палату. Рядом с постелью стояли врач, старшая медсестра и один из санитаров.

Дима уже не хрипел. Грудь его мерно вздымалась и опускалась в такт успокоившегося дыхания.

…Был вечер 29 февраля текущего високосного года.

*** 

Он пришёл в себя часам к четырём утра.

Всё это время, начиная со вчерашнего приступа, возле него дежурила Любаша, ни на минуту не оставляя его одного.

Марк Данилович всю ночь провёл у себя в лаборатории, изучая  анализы Димы, и всё больше и больше заходил в тупик, абсолютно не понимая, с чем он столкнулся. Подобное случилось впервые за все переброски. Что же за этим кроется? Раньше самочувствие у всех было отменное, разве что после пересылок чувствовалась тошнота и голод, но эти побочные эффекты были им заранее предусмотрены и изучены. Не было надобности даже проверять их медицинским осмотром, настолько было всё налажено и отработано.

– Чёрт знает что такое, – пробормотал он, не веря своим глазам.

*** 

С того злополучного дня прошло две недели.

Никто толком не знал, что именно произошло с Димой, но приступы больше не повторялись. Дима после выписки чувствовал себя относительно нормально, если не считать частичной потери памяти во время приступа. Он абсолютно не помнил, что с ним произошло у саркофагов. Очнулся в палате и весьма удивился, что видит перед собой Любашу, а не, скажем, того же офицера штаба при адмирале Колчаке. Ему предписали домашний режим, и они эти дни только и делали, что выходили к озеру на ещё не растаявший лёд, бурили лунки и ловили рыбу, вчетвером, с Алёной, Любаней и Толиком. Капитан незримо всегда присутствовал где-то рядом. От вынужденного безделья и скуки Димка не находил себе места, но полковник настрого запретил даже близко приближаться к порталу перемещения. Все ждали возвращения первой команды: тогда уже Тимофей Фёдорович будет действовать сообразно новым сложившимся обстоятельствам.

Марк Данилович все эти дни проверял и перепроверял анализы, брал заново кровь, повторно проводил ЭКГ и электроэнцефалограмму, выявлял похожие симптомы, не спал по ночам, проводя опыты и вычисления, но так и не мог добиться ответа на свой главный вопрос: почему возникают подобные изменения и почему они самостоятельно проходят?

Пока это были всего лишь предположения, но нетерпение дождаться первой команды с этих дней возросло в геометрической прогрессии.

Все ждали.

Все надеялись.

Все боялись.

…Но, прежде чем наступило время возвращения Сергея с Егоровичем, произошло ещё несколько событий, о которых стоит упомянуть.

*** 

В то утро в расположение базы въехали сразу три армейских автомобиля: чёрный бронированный правительственный «ЗиС» в сопровождении военного фургона, и большой грузовик, крытый камуфляжным тентом. Фургон представлял собой передвижную лабораторию быстрого развертывания в условиях боевых действий, напичканную всевозможными приборами для взятия проб воздуха, измерения давления в атмосфере, уровня радиации, заражения почвы и прочих анализов.

Из лимузина вышли двое в штатском, а из грузовика выпрыгнули сразу несколько военных в комбинезонах химической защиты, держа в руках небольшие чемоданчики с кодовыми замками.

Двое прибывших в дорогих костюмах пожали руку полковнику и углубились внутрь штаб-квартиры. Началось совещание, которое затянулось до самой ночи без перерыва на обед и ужин. На столе у руководителя проекта были разложены схемы и карты маршрутов путешественников. Пустой оказалась лишь папка за 1918 год, рядом с которой лежали анализы Дмитрия, которыми в первую очередь заинтересовались люди в комбинезонах.

Профессор чётко и обстоятельно докладывал собравшимся о ходе эксперимента, временами прося Марка Даниловича дополнить тот или иной факт, касающийся перебросок в иные измерения.

– Когда ждать другую команду? – спросили незнакомцы, курирующие проект.

– Двадцать девятого марта, – ответил полковник. – Через несколько дней.

– Хорошо. Будем ждать. А пока мы ещё раз осмотрим пациента, уже сами, с нашим специальным оборудованием.

Глава 14

…В течение следующих дней они обследовали Диму в своей передвижной лаборатории, разбирая бедного парня, что называется, по винтику. Пробы, ЭКГ, анализы, рентгенография, сканирование мозга следовали друг за другом, отчего путешественник во времени начал даже уставать. Хорошо, что под боком всегда находились полковник с главврачом, Любаша и Толик. Вроде бы ничего Диминому здоровью не грозило, но было мерзко, неприятно, а порою даже больно. «Комбинезонов» поселили в одну из казарм гарнизона, где они могли проводить свои эксперименты с анализами Дмитрия. Лимузин с двумя высшими представителями власти на следующий день после совещания укатил в столицу, но было уговорено, что в день возвращения первой команды они будут присутствовать в числе встречающих.

Когда Диму, наконец, оставили на время в покое, не обнаружив пока ничего сверхъестественного в его организме, они с Толиком и девушками отпросились у Тимофея Фёдоровича в город, напомнив ему, что он когда-то отпускал и Сергея. Перед прибытием друзей из 1950 года хотелось погулять в парке, покататься на аттракционах, поесть сладкой ваты, сходить в кинотеатр. Время пока позволяло.

Полковник отпустил их с тем условием, что у выхода из парка их будет ждать капитан в армейском УАЗике. Гулять он с ними не будет, давая им возможность собственного личного пространства, но наблюдать незримо издалека ему предписывала техника безопасности проекта. Кто знает, что может произойти с путешественниками в этот раз. За Любу и Алёну профессор не волновался – они были «чисты», к тому же Любаша была беременна, и это тоже стоило учитывать.

…До прибытия первой команды оставались считанные дни.

*** 

В субботу утром их на УАЗике доставили в город. Деньгами их снабдил профессор. Можно было сходить в ресторан, посетить универмаг и вещевой рынок, купить себе что-нибудь из одежды или просто для души – особенно девушкам. Ему было приятно сделать им маленькую радость, поскольку с недавнего времени он считал их своей общей семьёй.

Всю субботу друзья гуляли по городу. Сходили в парк, где уже на растаявшем пруду покормили уток, обедали в ресторане, посетили кинотеатр. Вечером вернулись к фонтанам и катались на аттракционах, наслаждаясь сладкой ватой и  мороженым.

Погода была чудесная и в парке, по случаю выходного дня, было не протолкнуться. Молодёжь на лавочках сидела с гитарами, прохаживались молодые мамочки с колясками, старики играли в домино и судачили о своих огородах. Толик отправил девушек кататься на лодочках, а сам занял очередь к пивной бочке на колёсах, оставив Димку охранять занятое на скамье место. Именно в этот момент, когда Дмитрий кормил голубей под ногами, к нему на лавочку попросились посидеть двое молодых людей – парень и девушка необыкновенной красоты. Поскольку он в это время сидел один, то великодушно уступил им место, повернувшись вбок ближе к фонтану.

Девушка слушала парня, скромно потупив печальные глаза, а он ей что-то объяснял, взволнованно махая руками словно пропеллерами. Дима поначалу не прислушивался к их разговору, думая о Любаше и её скорых родах, но тут внезапно уловил в их беседе какие-то знакомые слова. Точнее, имена.

– Пойми, Маришка, – возбужденно говорил парень, стараясь успокоить девушку. – Это не мог быть Серёга, тебе просто показалось. Как ты его могла видеть возле института, если оставила минуту назад здесь на лавочке? Ты просто обозналась.

– Нет, Валик, – тихо ответила она. – Я его из тысячи бы узнала. Это был он. Только…

– Только, что?

– Только… какой-то возмужавший что ли… и в одежде совсем другой. Понимаешь? Будто прошло несколько дней или месяцев, и он вынырнул откуда-то: раз! – она щелкнула пальцем и скорбно улыбнулась сквозь силу. – И появился!

Димка навострил уши и едва не свалился со скамейки прямо в гущу голубей. Он уже понял, кто рядом с ним присел, обсуждая недавний случай, когда Сергей отпросился у Тимофея Фёдоровича взглянуть издалека на Маришку. И вот она здесь! Перед ним, собственной персоной! А парень этот, никто иной как Валик – Серёгин и Егоровича друг, первым с ними обнаруживший секретный объект базы и мертвого сотрудника в стенах комбината. Там ещё какой-то локомотив присутствовал, вспомнил Дмитрий, не зная, как вести себя дальше. Вот это да! Маришка и Валик здесь! В парке!

«Институт. Сергей рассказывал, как он издалека увидел Маришку среди толпы студентов, но и она его, похоже, заметила. Вскользь, мельком, но тем не менее. Выходит, это всё-таки правда».

Димка не находил себе места, отчаянно выискивая Толика в очереди за пивом. Нужно немедленно его предупредить! Этих двух молодых людей какая-то невидимая рука судьбы подтолкнула к этой лавочке именно в то время, когда на ней окажется кто-то из участников проекта. Кто-то, кто знает дальнейшую судьбу Сергея, но не может ею поделиться с бедной девушкой, которая казалась потерянной в этом мире навсегда. Они же ничего не помнят! По словам полковника, им стерли память и отправили домой спустя сутки после их задержания.

Вот это парадокс, чёрт подери, подумал Димка, вскакивая на поиски своего друга. Девчата катались на аттракционах, и он их не видел, зато Толик должен был уже нести пиво в трёхлитровой банке. Главное, чтобы они не ушли, пока он сбегает за Толиком. Пусть останутся, молил он про себя, пусть только не уйдут, дождутся. Он им всё расскажет: и как их отпустили, и где сейчас Сергей, и кто они сами такие…

Маришка с Валиком удивлённо посмотрели вслед понёсшегося второпях Димки, пожали плечами и, поднявшись, отправились в противоположную сторону.