Текст книги "Поход на Вену"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Возникает резонный вопрос – почему же эти факторы не были приняты во внимание советским руководством? Ведь начиная с 30-х годов советская разведка, бесспорно, являлась лучшей в мире. В 1939—1941 гг. Берия и Сталин знали практически все секреты Гитлера и Муссолини. Тот же план «Барбаросса» за несколько недель до войны стал известен Берии во всех деталях. Но, увы, информация, добытая разведкой, не спускалась ниже членов политбюро, начальника генштаба и других высших руководителей. А между тем ни планом «Барбаросса», ни другими предвоенными документами не предполагалась даже посылка немецких военных судов в Черное море.

В нашем Генштабе знали о плане «Барбаросса» и разрабатывали ответные планы по разгрому в течение 10—15 дней германских армий на территории Польши и Чехословакии. Причем в наших планах о Черноморском флоте говорилось вскользь.

В мае 1941 г. наши адмиралы и генералы получили новую «страшилку». Утром 20 мая 1941 г. началась операция «Меркурий» – выброска германских парашютистов на Крит. По разным сведениям, в тот момент на острове находилось до 32 тысяч британских солдат, а вместе с греческими войсками численность оборонявшихся доходила до 50 тысяч.

Всего в ходе Критской операции по воздуху было переброшено 23 464 немецких солдат и офицеров, из которых около 10 тысяч прыгнуло с парашютом. Кроме того, военно-транспортная авиация доставила матчасть: 353 легких артиллерийских орудия, 771 мотоцикл, 5358 контейнеров с оружием и боеприпасами, 1090 т прочих грузов. Обратными рейсами эвакуировали с острова 3173 раненых, в том числе и солдат противника.

Кроме сброса парашютистов, немцы доставляли солдат с помощью планеров, буксировавшихся самолетами до Крита, а также посадочным способом. Часть десантников была доставлена гидросамолетами (До-24, Хе-60, а также итальянскими «Кант» Z.501 и Z.506), садившимися на воду у берегов острова.

Английские и греческие войска были разгромлены. Британскому флоту удалось вывезти лишь около 14,5 тыс. человек[11]11
  Это по британским данным (Ричардс Д., Сондерс X. Военно-воздушные силы Великобритании во Второй мировой войне —1939—1945), М.: Воениздат, 1963. С. 212). На самом деле англичане, видимо, ошельмовали и записали в число эвакуированных греков и гражданских лиц.


[Закрыть]. Эвакуация дорого обошлась британскому флоту: были потоплены крейсера «Йорк», «Калькутта», «Фиджи», «Глостер» и 6 эсминцев. Тяжелые повреждения получили линкоры «Уорспайт» и «Бархэм», а также авианосец «Формидабл».

Безусловно, операция «Меркурий» и на сегодняшний день является самой крупной операцией ВДВ, причем, действовавших без участия других родов войск.

Геббельс не отказал себе в удовольствии создать пропагандистский фильм, прославлявший люфтваффе и парашютистов. Его немедленно запустили в прокат как в Германии, так и в нейтральных странах. У нас, естественно, фильм народу не показывали, но в Москве собрали генералов и адмиралов и прокрутили им ролик Геббельса, где небо закрывают десятки транспортных самолетов Ю-52, а затем бравые парашютисты берут в плен толпы англичан.

Я сам несколько раз просматривал сей фильм и не могу понять, как наши генералы не узрели, что конструкция германских парашютов не допускает управления ими, что приводит к многочисленным травмам. Парашютисты приземлялись безоружными, в лучшем случае с пистолетом и ножом. Винтовки, автоматы и пулеметы, не говоря уж о тяжелом вооружении, сбрасывались на отдельных парашютах. А поскольку парашюты были неуправляемыми, то десантники часто оказывались в сотнях метров от своего личного оружия. На заднем плане за веселыми парашютистами видны обломки многочисленных самолетов, совсем не похожих на «Гладиаторы» и «Харрикейны», а весьма схожих с трехмоторными Ю-52.

На самом деле на Крите погибло более половины транспортных самолетов, которыми располагала Германия, а германские ВДВ на много месяцев стали небоеспособными.

19 июля 1941 г. в Растенбурге Адольф Гитлер вручал награды парашютистам, отличившимся при захвате Крита. Фюрер подошел к генералу Штуденту, командующему ВДВ Германии, и заявил: «Крит показал, что прошло время; когда удар должны наносить парашютисты. Их вмешательство предполагает полную неожиданность для противника, а это уже невозможно… Мне известна фантастическая смелость ваших парашютистов на Крите, – продолжал Гитлер. – Они сделали невозможное. Но это обошлось нам слишком дорого»^{22}.

Поэтому участие германских ВДВ в войне с СССР поначалу даже не планировалось. Впервые в боях на Восточном фронте германские парашютисты появятся в конце сентября 1941 г., и случится это под Ленинградом. В ходе всей Великой Отечественной войны германские ВДВ ни разу не оказывались ближе к Черному морю, чем на тысячу километров[12]12
  Разумеется, речь не идет о парашютистах-диверсантах из полка «Бранденбург», но их никогда и не было на Черном море.


[Закрыть].

Но наших генералов охватил ужас! Они решили, что злодеи-фашисты не сегодня-завтра сделают с Крымом то же, что и с Критом. Срочно полетели указания готовить Крым к отражению воздушного десанта супостатов.

На самом деле между Крымом и Критом не могло быть никаких аналогий. Начну с того, что даже без участия сухопутных войск первый эшелон воздушного десанта мог быть легко уничтожен бойцами многочисленных истребительных батальонов и отрядами моряков. Практически весь Крым находился под обстрелом десятков орудий калибра 130—305 мм как кораблей, так и батарей береговой обороны.

В случае высадки десанта в Крыму в июне 1941 г. наше командование могло за сутки-двое перебросить десятки дивизий по шоссейным и железным дорогам через Перекоп и Керченскую переправу, а также морем из портов Кавказа. Сотни советских самолетов могли через несколько часов нанести удар по десантникам с аэродромов Крыма, Северной Таврии и Таманского полуострова.

Любой воздушный или морской десант в Крым в июне 1941 г, при существующем соотношении сил был бы ликвидирован через 48 часов.

Итак, наше морское и сухопутное командование на Черном море было настолько загипнотизировано итальянским флотом и германскими ВДВ, что с первого же дня войны всерьез начало войну с «виртуальным противником».

В 3 часа ночи 22 июня 1941 г. над Севастополем появились германские бомбардировщики. Их задачей было заминировать выход из Севастопольской бухты. Однако загипнотизированные «критской страшилкой» командиры среднего звена приняли германские донные мины, спускавшиеся на парашютах, за воздушный десант. Начальник севастопольского гарнизона генерал-майор П.А. Моргунов доложил в штаб флота, что недалеко от 12-й батареи береговой обороны сброшено четыре парашютиста.

«Усилить охрану штаба!» – последовала реакция дежурного по штабу.

В городе началась паника. Поднятые по тревоге моряки и сотрудники НКВД бросились искать парашютистов. Поднялась беспорядочная стрельба.

Наутро выяснилось, что никаких парашютистов нет, а на улицах только среди мирных жителей подобрали 30 человек убитыми и свыше 200 ранеными.

Рано утром 22 июня Крымский обком партии (секретарь обкома Булатов) телеграфировал горкомам и райкомам о введении военного положения в Крыму: «…приведите в боевую готовность партаппарат, все средства воздушной обороны. Поднимите отряды самообороны, мобилизуйте для них автомашины, вооружите боевым оружием, организуйте сеть постов наблюдения за самолетами и парашютными десантами, усильте охрану предприятий, важнейших объектов…»

Но вернемся в Севастополь. К четырем часам утра вражеский авианалет кончился, а еще через 13 минут над городом появились наши истребители. Налет производили самолеты Хе-111 из 6-го отряда эскадрильи KG4, базировавшейся на аэродроме Цилистрия в Румынии. По советским данным, зенитчики сбили два «Хенкеля», но на самом деле все германские самолеты вернулись на свой аэродром.

В начале пятого часа командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский позвонил начальнику Генштаба Г.К. Жукову и отрапортовал: «Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения».

С первых часов войны Черноморский флот стал готовиться к обороне. К 15 часам командование флотом перешло в бетонный бункер (флагманский командный пункт Черноморского флота, оборудованный в подземных помещениях у Каменной пристани Южной бухты).

Немедленно был организован поиск вражеских подводных лодок. В районе главной базы три пары гидросамолетов МБР-2 во взаимодействии с тремя ударно-поисковыми группами сторожевых катеров осуществляли его ежедневно. При входе на внутренний рейд базы четыре сторожевых катера вели круглосуточное визуальное наблюдение за перископами подводных лодок. Они же прослушивали район шумопеленгаторами. Кроме того, на внешнем рейде были выставлены противолодочные сигнальные сети. Вход на рейд в Северную бухту был защищен тремя линиями бонового заграждения, а для индивидуальной защиты линкора и крейсеров к утру 23 июня непосредственно в Северной бухте были поставлены противоторпедные сети. Воздушную разведку в районе главной базы осуществляли самолеты МБР-2. Над городом барражировали наши истребители.

Приказом адмирала Октябрьского командир Новороссийской военно-морской базы (ВМБ) обязан был производить два раза в сутки ближнюю воздушную разведку радиусом в 70 миль от базы и один раз в сутки дальнюю воздушную разведку до Синопа и Чива, однако не нарушая территориальных вод Турции. На командира Батумскои ВМБ возлагалась организация двукратной воздушной разведки до меридиана Трабзон, также без нарушения территориальных вод Турции.

На командование ВВС Черноморского флота было возложено осуществление дальней воздушной разведки: утром по маршруту Сулина – Констанца – Босфор – Зунгулдак, вечером – по маршруту Зунгулдак – Босфор. Воздушная разведка турецких и болгарских портов производилась скрытно, без залета в территориальные воды этих государств.

Вечером 12 подводных лодок вышли в море. Командование флотом выделило им 12 участков по всему побережью Черного моря. Но лишь три лодки «Щ-205», «Щ-206» и «Щ-209», отправленные к берегам Румынии и Болгарии, могли принести хоть какую-то пользу в войне с Германией и Румынией. Одна лодка была послана к турецкому порту Самсун, а остальные прикрывали подступы к Одессе, Севастополю, Керчи, Новороссийску и Батуми.

Уже 22 июня корабли Черноморского флота получили приказ начать минные постановки у всех наших военно-морских баз. Причем мины ставились по плану, утвержденному в первой половине 1941 г.

Утром 23 июня крейсера «Коминтерн», «Красный Кавказ» и «Червона Украина», минный заградитель «Островский», лидер «Харьков» и четыре новых эсминца – «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный» и «Смышленый» – начали ставить минные заграждения у берегов Севастополя. Всего было поставлено 609 мин и 185 минных защитников. Минные постановки в районе главной базы Черноморского флота продолжались и в дальнейшем. На следующий день крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», лидер «Харьков» и два эсминца продолжили постановку минного заграждения. Было выставлено 330 мин и 141 минный защитник.

Кроме того, минные заграждения были выставлены в районах Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми. Всего с 23 июня по 21 июля для создания оборонительных минных заграждений было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников, то есть более 73% имевшихся на флоте морских якорных мин и более половины минных защитников.

Самолеты-разведчики доложили, что в Черном море обнаружено от 10 до 20 неприятельских подводных лодок. Узнав об этом, нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов 7 июня приказал Военному Совету Черноморского флота выставить противолодочные сети в Керченском проливе для недопущения прохода подводных лодок в Азовское море. Замечу, что в Азовском море максимальная глубина всего 13 м.

Между тем вражеские лодки начали действовать. Уже 24 июня в 11ч. 30 мин. и в 13 ч. 20 мин. канонерская лодка «Красная Армения» была якобы дважды атакована подводной лодкой противника. 25 июня в 11 ч. 15 мин. у мыса Сарыч близ Севастополя заметили перископ подводной лодки. Почти одновременно пограничный малый охотник в районе реки Шохе (между Туапсе и Сочи) обнаружил и атаковал подводную лодку. В нескольких километрах другую подводную лодку заметили с наземного пограничного поста.

Наконец, 27 июня разведка Черноморского флота донесла, что через Босфор прошла большая эскадра противника, в составе которой были крейсера и линкоры. Штаб Дунайской военной флотилии сообщил, что из портов Болгарии и Румынии вышли в неизвестном направлении 37 транспортов с войсками. На аэродромах Бухареста воздушная разведка засекла «скопления шестимоторных транспортных самолетов для переброски парашютистов».

Генштаб и командование Черноморского флота быстро «разгадали* подлый замысел неприятеля – высадить в Крыму крупный морской и воздушный десант. Маршал Б.М. Шапошников срочно позвонил командующему сухопутными войсками Крыма генерал-лейтенанту П.И. Батову: «Вы понимаете, голубчик мой, что успех немецкого десанта в Крыму до крайности обострил бы положение не только на Южном фронте. Из Крыма один шаг на Тамань и к кавказской нефти. Принимайте все меры противодесантной защиты как на берегу, так и внутри Крыма»^{23}.

Через пару дней в штабе Батова телефоны раскалились докрасна: «Получены данные о высадке воздушных десантов на перевале дороги Симферополь – Алушта и близ дороги Бахчисарай – Севастополь. Тысячи десантников высаживаются с кораблей в районах Судака и Керчи».

Началось! В воздух поднялись истребители, штурмовики и бомбардировщики. Леса и горы прочесывали десятки тысяч солдат, пограничников и местных жителей из истребительных батальонов.

В штабе ждали донесений. Но вот раздаются сконфуженные голоса командиров, прочесавших просторы Крыма – противник не обнаружен! На пляжах Судака и Керчи тоже никто и слыхом не слыхивал о десантниках.

Не было в море ни одного вражеского линкора, крейсера и даже торпедного катера. Не было до середины 1942 г. ни одной неприятельской подводной лодки. Румынский опереточный флот в первые месяцы войны отстаивался в базах как из-за своей слабости, так и по политическим соображениям. Увы, это официально было признано лишь в 1996 г., в официальном издании «Три века Российского флота»: «Флот Румынии не был готов к войне, доснабжать и обучать его немцам пришлось в ходе военных действий. Действия флота Румынии в 1941 г. сводились к непосредственной охране баз и прибрежных водных коммуникаций»^{24}. Немцы и итальянцы в 1941 г. не имели на Черном море ни одного боевого корабля.

Напрасно наши корабли, катера и подводные лодки почти 2 месяца патрулировали у своих баз. Напрасно была организована система конвоев торговых судов, а эсминцы и сторожевые суда и катера рыскали в поисках подводных лодок и гробили свои силовые установки, и так порядком изношенные. А главное, Черноморский флот сам себе создал страшную минную опасность, выставив мины у своих баз. На них в годы войны погибли десятки военных и торговых судов. Будут подрывы на собственных минах и после победы. Короче говоря, первые недели войны Черноморский флот сражался с несуществующим противником.

Возникает вопрос, почему об этом не писали раньше? Да потому, что вся военная документация до 1991 г. хранилась под грифом «Совершенно секретно», да и сейчас 95% документов остаются под этим же грифом. Это касается донесений командиров частей и соединений, корабельных журналов, сводок потерь, личных дел офицеров и генералов и т.д.

Правда, отдельные факты всплывали в мемуарах наших генералов и адмиралов еще в 1970—1990-х годах, но делалось это не для того, чтобы показать читателю истинную картину происходившего в 1941 г., а чтобы уколоть своих личных врагов.

В советское время война на Черном море и в Крыму была предельно мифологизирована. Так, например, в описаниях вторжения германских войск в Крым осенью 1941 г. говорится об армаде германских танков, прорвавшихся через Перекоп. К примеру, в воспоминаниях генерала П.И. Батова постоянно фигурируют крупные танковые соединения. То он говорит о 100 танках у Армянска на 6 октября, то «вечером 19 октября 170-я пехотная дивизия немцев, с которой действовало более шестидесяти танков поддержки пехоты, вырвалась к устью Чатырлыка»^{25}.

Увы, Павел Иванович, везде указывавший номера германских пехотных дивизий, нигде не указал названия танковых частей. То же – у Г.И. Ванеева, А.В. Басова, в «Хронике…» и т.д. То есть, немецкие танки ходят по Крыму сами по себе, без всякой организации, сбиваясь в стада по 50, 100 и более единиц.

На самом деле у Манштейна в Крыму был лишь один дивизион штурмовых орудий. В составе 190-го дивизиона имелось 24 76-мм самоходных установки Stuglll, созданные на базе танка Т-III. В каждом взводе, состоявшем из двух орудий, имелся один бронированный транспортер боеприпасов Sd.Kfz.253 и одна машина передовых артиллерийских наблюдателей Sd.Kfz.252.

Рассказывая сказки о танковых полчищах немцев, наши историки и мемуаристы помалкивают о том, что в начале вторжения Манштейна в Крым большая часть наших войск, находившихся на полуострове, была сосредоточена на южном побережье и готовилась к отражению итальянского морского десанта^{26}.

Надо ли говорить, что если бы не патологическая боязнь итальянского флота и германских ВДВ, охватившая наших стратегов, то ход войны на юге был бы совсем другим. Так, адмирал Октябрьский вместо войны с «виртуальным противником» мог нанести серьезный удар по Румынии. Линкор и крейсера Черноморского флота могли по досочкам разнести город и порт Констанцу вместе с трехорудийной германской 280-мм береговой батареей «Тирпиц». Эта береговая батарея была единственной боеспособной морской частью на территории Румынии. Но устоять перед крупными кораблями Черноморского флота и бомбардировочной авиацией она бы долго не смогла.

Черноморский флот мог помочь Дунайской флотилии 78-ю торпедными катерами и примерно 150-ю сторожевыми катерами флота и погранохраны. Комбинированным ударом Черноморского флота и Дунайской флотилии можно было бы захватить и длительное время удерживать всю дельту Дуная. Перебазировав в дельту торпедные и сторожевые катера типа МО-4, адмирал Октябрьский мог бы полностью парализовать германские и румынские транспортные перевозки по Черному морю.

Выбить наши армейские части и морскую пехоту из дельты Дуная румынам было бы не по силам, а немцы смогли бы решить такую задачу в лучшем случае через полгода. Думаю, не надо объяснять, что танки там были абсолютно бесполезны, а эффективность авиации ограничена из-за больших возможностей для маскировки войск, созданных самой природой.

Но, увы… Что случилось, то случилось. А сослагательного наклонения история, как известно, не терпит.

ГЛАВА 6.
СООТНОШЕНИЕ СИЛ НА ЮЖНОМ ФРОНТЕ

К 22 июня 1941 г. в состав Одесского военного округа входили корпуса 14-й стрелковый (25-я, 51-я стрелковые дивизии), 35-й стрелковый (95-я, 176-я стрелковые дивизии), 48-й стрелковый (30-я горнострелковая, 74-я стрелковая дивизии), 9-й особый стрелковый (две стрелковые, кавалерийская дивизии), 2-й кавалерийский (5-я, 9-я кавалерийские дивизии), 2-й механизированный (11-я, 16-я танковые, 15-я моторизованная дивизии), 18-й механизированный (44-я, 47-я танковые, 218-я моторизованная дивизии), 3-й воздушно-десантный. А кроме того, 150-я стрелковая дивизия, 80-й и 82-й укрепленные районы, шесть артиллерийских полков, 20-я, 21-я, 45-я смешанные и 61-я истребительная авиадивизии. Всего в округе без авиации имелось 22 дивизии, в их числе 12 стрелковых, 1 горнострелковая, 3 кавалерийские, 4 танковые, 2 моторизованные и 3 воздушно-десантные бригады.

Одесский военный округ был достаточно хорошо насыщен современной военной техникой. Так, к 1 июня 1941 г. в составе округа имелось 1114 танков, из них 10 танков KB, 50 – Т-34, 41 – БТ-2, 81 – БТ-5, 203 – БТ-7, 169 – БТ-7М, 36 двухбашенных танков Т-26, 178 однобашенных Т-26, 18 химических танков ХТ-26, 225 плавающих танков Т-37 и Т-38 и 103 танкетки Т-27. Кроме того, в округе было 93 тяжелых бронеавтомобиля с 45-мм пушками и 210 легких (пулеметных) бронеавтомобилей.

В составе Одесского военного округа было 6598 орудий и минометов, из них 693—45-мм противотанковых пушек, 296 полковых пушек обр. 1927 г.; 76-мм дивизионных пушек: 138 образца 1902/30 г. и 256 образца 1936 г.; 32 горные пушки образца 1932 г.; 53—107-мм пушки образца 1910/30 г.; 122-мм дивизионных гаубиц: 369 образца 1910/30 г., 28 образца 1909/37 г., 71 образца 1938 г.; 122-мм корпусных пушек образца 1931 г. – 67; 152-мм гаубиц; 128 образца 1909/1930 г. и 72 образца 1938 г.; 152-мм гаубиц-пушек образца 1937 г. – 213; 152-мм пушек образца 1910/1930 г. – 25, 203-мм гаубиц Б-4 – 86, 280-мм мортир: шесть образца 1914/1915 г. и шесть образца 1913 г., а также 3360 минометов.

Зенитная артиллерия состояла из 70 37-мм автоматов образца 1939 г., 275 – 76-мм зенитных пушек образца 1931 и 1938 г. и 84 – 85-мм зенитных пушек образца 1939 г.

В ВВС Одесского округа насчитывалось 950 самолетов, в том числе на 1 июня 1941 г. имелось: 172 истребителя МиГ-3, 232 истребителя И-16, 116 штурмовиков И-153 и И-15бис, бомбардировщиков СБ – 155, Пе-2 – 40, Ар-2 – 24 и Су-2 – 35.

Охрану государственной границы с Румынией несли погранотряды Молдавского пограничного округа: 23-й (Липканский), 24-й (Бельцский), 25-й (Кагульский), 2-й (Каларашский) и 79-й (Измаильский).

На старой границе с Румынией вдоль Днестра тянулись 80-й (Рыбницкий) и 82-й (Тираспольский) укрепрайоны. Они могли быть использованы как тыловой рубеж обороны, поэтому в них в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по восстановлению предполья, начатые за несколько дней до войны.

82-й и 80-й укрепрайоны протянулись вдоль Днестра от его устья до Могилев-Подольского и далее на Н. Ушица. Они имели оборонительные сооружения почти во всей полосе Одесского военного округа. Из них 82-й укрепрайон имел протяженность 150 км. Здесь располагались 262 пулеметных и 22 артиллерийских долговременных сооружения. В его составе насчитывалось более 10 тысяч человек, около 100 орудий, 632 станковых и 285 ручных пулеметов.

В соответствии с директивой наркома обороны от 6 мая 1941 г. в Одесском военном округе был разработан план обороны государственной границы от Липканы до устья Килийского гирла Дуная и далее по побережью Черного моря до Керченского пролива и представлен в Генеральный штаб 20 июня.

На основании этого плана на правом фланге округа от Липканы до Унген развертывались 176-я и 95-я стрелковые дивизии 35-го корпуса, и одна стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне. От Унгены до Рени и далее по Дунаю до Черного моря и по побережью до Одессы оборона границы возлагалась на 25-ю и 51-ю стрелковые и 9-ю кавалерийскую дивизии. Эти три дивизии были развернуты в один эшелон. От Одессы по побережью на восток располагались части береговой обороны и погранотряды, а в Крыму – 9-й корпус.

В среднем на каждую дивизию первого эшелона по реке Прут и Килийскому гирлу приходилось 100 км по фронту. Так как они занимали оборону в полосе 50—60 м, между ними имелись большие промежутки. Разрыв между обороной 176-й и 95-й дивизий, например, составлял 70 км. В этих промежутках располагались только пограничники, их наряды, заставы, штабы комендатур.

Во втором эшелоне округа находились: 2-й и 18-й механизированные, 48-й стрелковый корпуса, 5-я кавалерийская дивизия, 3-й воздушно-десантный корпус. Эти мобильные соединения предназначались для нанесения ударов по противнику во взаимодействии с войсками первого эшелона прикрытия границы.

21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании Южного фронта. Формирование полевого укрепления Южного фронта было возложено на штаб Московского военного округа. Командующий этим округом генерал армии И.В. Тюленев был назначен командующим Южным фронтом.

В полосе действий Южного фронта противник имел развернутыми от Берегомета до Стефанешти горнострелковый, 4-й армейский и кавалерийский корпуса 3-й румынской армии. Южнее располагались на границе 11-й и 54-й армейские корпуса и во втором эшелоне 30-й армейский корпус 11-й немецкой армии, которой командовал генерал-полковник О. фон Штюльпнагель. 11-я армия входила в состав группы армий «Юг». Южнее этой армии до устья Дуная располагались последовательно 3-й, 5-й, 11-й, 2-й армейские корпуса 4-й румынской армии.

18-я армия сформировалась уже в ходе войны. Ее управление было создано на базе штаба Харьковского военного округа, а командующий войсками округа генерал-лейтенант А.К. Смирнов был назначен командующим армией. Штаб 18-й армии 26 июня прибыл в Каменец-Подольский, развернул командный пункт и на следующий день приступил к управлению соединением.

В состав 18-й армии вошли корпуса 17-й стрелковый (60-я, 96-я горнострелковые и 164-я стрелковая дивизии), 55-й стрелковый (130-я, 169-я стрелковые дивизии), 16-й механизированный (15-я, 39-я танковые и 240-я моторизованная дивизии) корпуса. 17-й и 16-й корпуса были переданы из состава 12-й армии Юго-западного фронта, они еще не участвовали в боях. 17-й корпус был развернут на границе, а 16-й, имевший 608 танков, – во втором эшелоне.

Южный фронт имел в своем составе 27 дивизий, в их числе 15 стрелковых, 3 кавалерийские, 6 танковых, 3 моторизованные. В трех его механизированных корпусах насчитывалось около 1300 танков. Фронт вел боевые действия в полосе 700 км. Ему оперативно подчинялись Дунайская военная флотилия, Одесская военно-морская база, пограничные отряды НКВД.

В состав войск противника, действующих против Южного фронта, входили 11-я армия Германии, 3-я и 4-я армии Румынии. Противник имел 7 немецких и 13 румынских дивизий, 9 румынских бригад, в том числе одну танковую. У него имелось всего 60 румынских легких танков. Немецких танков у противника не было.

Как писал генерал-майор Виктор Николаевич Свищев: «Пассивность командующего войсками фронта определялась и неблагоприятными данными разведки, на основании которых И.В. Тюленев предполагал, что перед фронтом действует до 40 пехотных и 13 танковых и моторизованных дивизий. На самом деле пехотных соединений оказалось в два раза меньше, а танковых и моторизованных вообще не было.

2 июля в наступление перешли немецко-румынские войска и имели успех. Из противоборствующих сторон наступать начала более слабая.

Противник, не имея внезапности, превосходства в танках и авиации, располагая преимущественно румынскими войсками, обладающими невысокой боеспособностью, перешел в наступление и теснил советские войска.

Генерал Тюленев, на основе указанного неправильного представления о силах противника, 5 июля принял решение об отводе 9-й и 18-й армий за Днестр на позиции 80-го и 82-го укрепленных районов на старой государственной границе. Началось отступление войск фронта»^{27}.