Текст книги "Владивосток - Порт-Артур"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

   В тот день российские банкиры остались без подсказок, а отправка во Владивосток скорого поезда с затворами новой системы для восьмидюймовых орудий "Рюрика" была отложена на три дня. Николай так и не дождался своих главных советников для ставшей уже традиционной ежевечерней беседы. Посланные во все укромные уголки дворца на поиски пропавших, слуги вернулись с известием, что "великая княгиня заперлась у себя в покоях и не отвечают, а господина Банщикова нигде найти не удалось".

   В ту ночь доктор Банщиков впервые остался в спальне Ольги. Но именно "остался", ничего более. Если бы кто нибудь из прежних Московских знакомых "доктора Трефа Вадика" узнал, что он провел ночь в комнате молодой и привлекательной женщины, и не сделал никаких попыток "вступить в близкий контакт третьего рода", они бы не поверили.

   Само его прозвище "Треф" происходило не от карточной масти, а от английского принципа трех F – find them, f**k them, forget them. Но – иные времена, иные нравы, и если уж на то пошло – иной, экстерном повзрослевший и поумневший Вадик. Тогда он испытывал к ней лишь сострадание и сочувствие. Остальные чувства пришли позже, постепенно.

   А в ту ночь он просто слушал. О том, что такое жизнь Великой княгини, при "голубом" муже картежнике. О том, как большинство знакомых рассматривает ее как способ ускорения карьеры или источник денег. О ее чистой и, как это не смешно звучит для замужней женщины, целомудренной любви к молодому офицеру, который был позавчера убит в Маньчжурии шрапнельной пулей в голову. О том, что даже траур по нему она открыто носить не может, только как траур по всем погибшим в ее подшефном полку... Наконец, под утро, выговорившись и выплакавшись, она смогла уснуть.

   Однако следующие пару недель Вадику было не до утешений...

   Из официального заявления МИД Британской империи, опубликованного на передовой полосе «Таймс» от 17.05.1904 года

   "...Русские крейсера своими немотивированными действиями в районе Средиземного моря и других местах интенсивного судоходства ставят под угрозу деятельность английских предпринимателей. Распространение Россией боевых действий русско-японской войны на весьма удалённые от Японии театры вынуждает Британию принять ответные меры.

   В связи с этим правительство Империи не намерено дольше терпеть в своих водах боевые корабли обеих держав. Контроль за соблюдением воюющими сторонами правила 24 часов в водах Империи будет до предела ужесточён. Также будет ограничен отпуск из британских портов угля воюющим сторонам. В настоящее время парламент готовится к рассмотрению вопроса о порядке прохода военных судов враждующих сторон через Суэцкий канал. Правительство Империи призывает все остальные страны последовать примеру Британии – не потворствовать входящим в их порты боевым кораблям и не продавать ни боевым, ни коммерческим судам высококачественный уголь".

   На столе перед Вадиком лежали только что доставленный выпуск «Таймс» трёхдневной давности и копия свеженькой ноты, выданной британским послом МИДу в Петербурге. Содержимое практически не отличалось...

   – И что Вы по поводу всего этого демарша думаете, Михаил Лаврентьевич, – в задумчивости просматривая списки раненых и погибших в ходе боев в Маньчжурии офицеров, поинтересовался Николай.

   – Мерзавцы! Не могли найти более изящной формы заявить, что русским путь в Суэц закрыт... А Безобразов еще вчера телеграфировал, что фактически готов к форсированию канала, ждет только Беклемишева, который подходит к Бизерте!

   Ведь если здраво рассуждать, Ваше величество, то наши в Средиземном и так ведут себя более чем по-джентльменски. Достаточно сказать, что только "Хемпшир" попался "Донскому" с кандачка. И догадались же они складировать снаряды для больших пушек Того в отдельном трюме сверху ничем практически не прикрыв. А все остальные – и "Вилль де Брюге", и "Сэр Ланселот", и "Саксония" – исключительно по наводке нашей разведки и с бесспорной контрабандой. "Ньюкасл", конечно, теоретически Вирениус мог бы и не топить. Но контрабанда и там была бесспорная. Чего стоят одни замки от 305-мм пушек! Да и попсиховали они, ожидая его неделю почти у самого Сингапура...

   Нет. Конечно, весь вой начался после "Рокола". И хотя Добротворский и рапортовал, что попали они в него случайно, не все там чисто, по-моему. Конечно, англичанин пытался удрать, "Донской" гнался за ним четыре часа. До Мальты всего ничего уж было. И действительно на встречу бежал английский крейсер! Да и не топил этот пароход "Донской". Сам он затонул после того как выгорел начисто... Слава богу, что решились на досмотр уже горящего судна. Ведь если бы не его коносаменты на груз в Кобе, а там была коллекция контрабанды из химикалий, огнепроводного шнура, машинного масла, деталей для паровых машин от Хамфрейса (подшипники, котельные трубки), нас бы сейчас иначе как пиратами не величали просвещенные мореплаватели.

   Однако и без этого они для японцев уже расстарались. Ведь лоцманскими и таможенными формальностями всегда можно время прохождения канала довести до 3-4 суток. И потребовать интернирования "нарушителя правила 24 часов", – кратко и емко резюмировал Вадик содержание прочитанной статьи в беседе с царем, – значит как "Ваканду" с "Оккупадой" продавать – так это не пособничество японцам, а как заставить портовые власти Суэца работать честно – так это помощь русским? Или что-то тут не так, Николай Александрович? Мы же всё равно с германскими угольщиками броненосцы во Владивосток приведем. Хоть вокруг Африки. И они это тоже знают...

   В чём же тогда подвох? Не в призыве ли ко "всем остальным странам"? Но из этих остальных на историческом маршруте русских броненосцев почти сплошные французские владения! Не сторговались ли окончательно союзнички у нас за спиной? Не ускорилось ли формирование Антанты?

   В моем мире, как я Вам уже докладывал, они подписали в апреле три меморандума по разделу сфер влияния в Африке. Причем при этом был секретный протокол по Марокко, четко фиксирующий Германию как общего врага "Номер 1", а нас как пушечное мясо против него, посредством русско-французского союзного договора. Сейчас, ввиду нашей активности, как на море, так и в вопросе сближения с Германией, могли ведь и еще дальше пойти. Тем более, что в апреле пока ни о чем таком не объявляли. Значит, или дебаты затянулись, или соглашение достигнуто, но пока решено его засекретить. Сдается мне, что второй вариант более вероятен... Как Вы считаете, есть смысл проинформировать об этих шашнях вашего кузена Вильгельма? Может постараться разгрести все это безобразие чужими руками?

   Вскоре министр иностранных дел граф Ламсдорф получил весьма секретное и безотлагательное предписание императора. Россия делала ответный ход...

   Из анонимно изданной в Дакаре книги «Путь Франции к Великой войне. Записки дипломата». 1920 год

   "...Весь апрель и май между Парижем и Лондоном вёлся активный дипломатический обмен. Впрочем, слово «активный» не передаёт и тени ситуации – интенсивность работы дипломатов была беспрецедентной.

   Обе стороны еще не до конца доверяли друг другу, а тем более – телеграфу. Посольские курьеры буквально валились с ног. Дошло даже до того, что во Франции постоянно под парами находилось четыре скоростных курьерских поезда, а Британия – та и вовсе позволила швартоваться французским миноносцам на ближайшей к посольству пристани.

   Видимо, эти самые беспрецедентные для Темзы французские миноносцы вызвали определённую озабоченность русских и немцев. Но это было потом. А 21 мая французское посольство в Лондоне получило шифротелеграмму "Республика готова оказать содействие в обмен на известные Вам уступки". "Оказать содействие" означало – присоединиться к строгому соблюдению правила 24 часов во всех портах мира, а не только на Тихом океане.

   "Известные уступки" были последней редакцией французских требований по размежеванию спорных границ колониальных владений в Африке. Британия ставилась перед выбором: купить лояльность Франции, смотреть на гибель своего дальневосточного союзника или самой вмешаться в войну. На тот момент лояльность Франции британцы посчитали меньшими издержками, чем "сгорающие" под Артуром кредиты на ведение войны. Так – с мелочного предательства своего континентального союзника – начался необратимый путь Франции к Великой войне.

   Договорённость не долго была секретом. Виноват ли кто-то из сотрудников посольств или всё дело в швартовавшихся на Темзе миноносцах – не знаю. Но уже через 5 дней в приватной беседе русский посол в Лондоне намекнул нашему послу о дошедшей до него информации, согласно которой Франция готова предать Россию в обмен на сомнительные территории в Африке. И что, мол, если соответствующие документы попадут в газеты оппозиции – Париж может дожить до очередной революции.

   Дичайшее неудобство ситуации состояло в том, что в этот момент по всей Франции в типографиях уже печатались газеты с сообщением о строгом нейтралитете Франции в войне и строгом соблюдении правила 24 часов. Выйти из ситуации с минимальными потерями репутации можно было только принудив Британию добровольно отказаться от жёсткого соблюдения правила 24 часов. Хотя бы западней Сингапура".

* * *

   Пока дипломаты искали повод укусить друг друга, Россия ответила на британское заявление своим. Согласно которому, 80 % поставок в Японию оружия и боеприпасов идёт через Суэцкий канал. И Российское правительство охотно разделяет британскую озабоченность нарушением нейтралитета некоторыми странами и торговцами. В связи с этим, а также в связи с неспособностью таможенных властей Суэца выявлять и задерживать контрабанду, Россия планирует привлечь к таможенной службе в Средиземном море 5 броненосцев и 7 крейсеров...

   Биржи всего мира шатнулись – это был не иначе как прямой вызов Лондона на войну. Причем недвусмысленно поддержанный Германией, в газетах которой всплыли некоторые пикантные подробности англо-французского "сердечного согласия"! Париж пребывал в нокдауне: затрещала вся выстраиваемая два десятилетия конструкция противостояния с Германией, опирающаяся на русские штыки. Жажда мщения за Эльзас и Лотарингию начала сменяться памятью ужаса Седана.

   Газетная версия русского заявления недвусмысленно сопровождалась фотографиями "пойманных" на подходе к Йокогаме британских орудий и снарядов. Все, кто не перевёл загодя свои активы в золото, теряли ежедневно на спекулятивных продажах русских, французских и британских бумаг. Но эта маленькая победа Вадика-спекулянта померкла на фоне триумфа Вадика-дипломата. Поставленная лишь перед тенью возможности создания большой континентальной франко-германо-российской коалиции, Британия сделала вид, что смягчилась, подписав Которский меморандум. В итоге правило 24 часов стало жёстко исполняться только к востоку от Сингапура. Куда немедленно направились 5 новых броненосцев типа "Дункан". "Смотреть" за строгостью соблюдения правил – не более.

Глава 8. Стенка на стенку!

   Владивосток. Японское море. Июнь – июль 1904года

   В начале июня у хозяина заведения «У дедушки Ляо», самого дедушки Ляо, был самый удачный день в его карьере. Его портняжная мастерская, благодаря удачному расположению у порта, была наиболее популярна у морских офицеров. Впрочем, не менее благоприятным для потока клиентов был и тот факт, что у единственного портного, который мог бы составить конкуренцию по уровню цен и качеству работ, недавно сгорела мастерская. Но такого улова у Ляо еще не было. Этим утром в его мастерскую вошли сразу ДВА русских адмирала.

   Обычно, сам Ляо уже не занимался сбором информации. Ее поток из организованных им публичных домов и сети соглядатаев был достаточно полон, и его роль заключалась больше в корректировке заданий рядовым агентам. Но соблазн был слишком велик, да и как мог хозяин заведения не выйти самолично к двум столь уважаемым клиентам? Когда в одном из адмиралов Ляо узнал Руднева, на долю секунды ему захотелось заварить тому "особого чая", который он использовал для устранения отработавших свое агентов. Но строгая инструкция штаба – никаких убийств офицеров противника, а главное – желание сначала послушать, о чем будут беседовать между собой адмиралы, во время долгой примерки, перевесили минутный порыв.

   После первых же фраз Руднева, Ляо понял, что его недавние молитвы были услышаны богами. А сам Руднев не только уйдет из мастерской живым и в новом пальто. Пожалуй, наоборот, стоит отдать приказ всем агентам негласно беречь русского, без скидок, гениального адмирала, от несчастных случаев. Ибо если с Рудневым что-то случится, то русские наверняка поменяют планы, и шанс окончательно разобраться с Владивостокским Отрядом Крейсеров будет потерян. А это куда более ценно, чем удовольствие от устранения вражеского главнокомандующего своими руками. Руднев же беззаботно продолжал, подставляя руки подмастерьям, говорить, обращаясь к своему спутнику (в котором Ляо узнал недавно прибывшего во Владивосток контр-адмирала Небогатова):

   – Итак, Николай Иванович, нам придется всем отрядом идти в море, чтобы обеспечить прорыв "Осляби" во Владивосток. Судя по последней телеграмме, Вирениус принял решение прорываться Сангарским проливом. Он не хочет рисковать навигационно в тумане у Курильских островов...

   – Но, Всеволод Федорович, – перебил Руднева Небогатов, – лезть через Сангарский пролив на "Ослябе" в паре только лишь с одной "Авророй" – это же самоубийство! ВОК другое дело – мы всегда можем оторваться от более сильного противника, японские броненосцы нас просто не догонят до темноты. Но "Ослябя"... На место Того, узнай я о месте прорыва, подогнал бы пару первоклассных броненосцев к проливу и все. Да и просто трех крейсеров типа "Асамы" бы хватило, честное слово! Зачем же так рисковать?

   – "Ослябя" просто может не дотянуть до Владивостока, если пойдет кружным путем. Качество постройки отечественного судопрома сами знаете, он же наш "углепожиратель". А что до риска... Так это Того надо, во-первых, знать, что Вирениус пойдет именно через Цугару. Во-вторых, знать, когда он там будет. А я пока и сам этого точно не знаю.

   – А как ВОК всем составом выйдет, так значит и пошел встречать "Ослябю", – досадливо поморщился Небогатов, – Чего тут знать то?

   – Ну, не скажите, мы на совместное маневрирование так и ходим – всем отрядом, по паре раз в неделю. И потом – даже пара броненосцев Того против "Осляби" и наших пяти броненосных крейсеров – маловато будет.

   – Если Камимура свяжет боем нас, то, учитывая степень готовности "Корейца" и "Витязя", бой будет не пять на пять, а скорее пять на три, и не в нашу пользу, Всеволод Федорович. И пары броненосцев Того хватит и на утопление одинокого "Осляби" с "Авророй", и на то, чтобы потом добить то, что от нас с Вами остается...

   – Ну, так это надо чтобы и Камимура, и Того с парой броненосцев оказались в Сангарском проливе именно тогда, когда мы пойдем встречать "Ослябю". Причем каждый у "своего" входа, а у Артура не останется практически никого, а это, хоть он и заперт, уж слишком... Нет, Николай Иванович, это уже не предусмотрительность, а скорее паранойя. А насчет готовности итальянцев, у нас есть еще месяц, полтора. Ходить они успеют научиться, ну, а стрелять, – развел руками Руднев, – Авось не придется...

   После окончательного снятия мерок Руднев и Небогатовым покинули мастерскую. И дядюшка Ляо и Руднев были полностью довольны "примеркой". Ляо потому, что он успевал за месяц донести до японского командования сведения о плане прорыва "Осляби" во Владивосток, и свои соображения о правильной расстановке сил для его парирования. Руднев же мысленно потирал руки от удачного "слива" информации чуть ли не единственному достоверно известному вражескому агенту.

   Еще перед отправлением бронепоезда с вокзала Владивостока, Балк сделал Рудневу прощальный подарок. Он отдал ему листочек, на котором были выписаны все известные в 21-м веке агенты японской разведки, действовавшие во Владивостоке. По выражению Василия, он "как мог подготовился к противоборству с японскими коллегами еще до переноса". Тогда же Балк порекомендовал не отлавливать агентов раньше времени, а в нужный момент использовать их для дезинформации противника.

   Вторым приятным сюрпризом стало то, что возвратившейся из похода к Хамамацу "Варяг" встречал прибывший во Владивосток адмирал Небогатов. Самая, пожалуй, противоречивая фигура в русской военно-морской истории начала прошлого века. Карпышев помнил, что тот, с одной стороны, проявил себя как блестящий организатор. Когда после падения Порт-Артура стало ясно, что Вторая эскадра осталась с японским флотом один на один, ее решили срочно усилить. Увы, на Балтике остались только те корабли, от которых командир этой эскадры Зиновий Петрович Рожественский уже отказался. Причем он мотивировал отказ тем, что они вообще не дойдут до Дальнего востока.

   Под командованием Небогатова не приспособленные для дальнего плавания броненосцы береговой обороны, вкупе со старым броненосцем и крейсером, не только дошли. Они смогли догнать вышедшую полугодом раньше основную эскадру! При этом весь поход проводились стрельбы и учения, и по многим показателям боевой подготовки догоняющий отряд превзошел основные силы. У Небогатова был и план похода вокруг Японии, на тот случай, если бы он не смог найти Рожественского. И, возможно, не произойди встреча эскадр, Небогатов-то до Владивостока дошел бы... Но судьба распорядилась иначе. Эскадры встретились.

   За несколько недель Рожественский полностью подавил всяческую инициативу младшего флагмана, и заставил того строго и неукоснительно следовать его приказам. Были преданы забвению удачный опыт стрельб догоняющего отряда и регулярные сверки дальномеров. Вместо однотонной, пепельно-серой, почти черной "боевой" окраски, которая должна была "прятать" от обнаружения его корабли ночью и в сумерки (а именно в это время суток Небогатов планировал проходить наиболее опасные в смысле обнаружения места – узости проливов), и помогать им сливаться с клубами дыма в бою, вновь прибывшие броненосцы и крейсер были перекрашены под идиотский стандарт эскадры.

   В бою у Цусимы Небогатов никак себя не проявил, не отдав ни одного приказа по своему отряду, строго выполняя приказ Рожественского и слепо следуя за головным. После дневного боя и ночных атак миноносцев он оказался во главе остатков эскадры, из 2-х броненосцев, 2-х броненосцев береговой обороны и крейсера "Изумруд". Которые по его приказу и сдались японцам, когда их окружили 12 японских кораблей линии и несколько крейсерских отрядов. И лишь "Изумруд" не выполнил этого приказа. Он, пользуясь своей высокой скоростью, сумел выскочить из кольца японского флота и уйти к Владивостоку...

   Но кроме склонности не идти до конца в безнадежной ситуации, у контр-адмирала Небогатова было и положительное качество, которым не отличался почти ни один другой адмирал русского флота, если "вынести за скобки" Макарова и Чухнина, конечно. Николай Иванович умел учить людей не зверея, не подавляя их воли, самостоятельности и инициативности, не запугивая и не доводя подчиненных до нервного срыва. Поэтому, когда Руднев задумался о том, кому бы поручить командование броненосной частью ВОКа (сам он видел себя исключительно на легких быстроходных крейсерах) в бою, он предпочел именно Небогатова. К тому же, вместе с адмиралом прибыл и его антипод, в плане "как поступать, когда все потеряно, и шансов нет".

   После отказа командира транспорта "Сунгари" от командования тогда еще одноименным крейсером, Руднев вытребовал в Питере командира первого ранга Владимира Николаевича Миклуху. С ними прибыли и недостающие остатки команд для трофейных крейсеров, собранные с бору по сосенке, как со старых кораблей Балтики, так и с Черного моря. Теперь оставалось только надеяться на каждодневную учебу и еженедельные выходы всей эскадры в море на совместное маневрирование. Если повезет, то тренировки приведут корабли в боеспособное состояние раньше, чем им придется принимать участие в бою. Если нет – учиться придется экстерном, под вражескими снарядами.

   Во время первого выхода в море на "Корейце" от неумелого обращения заклинило рулевую машину. С дороги неудержимо катящегося на циркуляции влево крейсера чудом успел убраться "Громобой". Разбор инцидента показал, что нежные итальянские механизмы не терпят резкого русского обращения, а русские таблички "право" и "лево" (на вспомогательной рулевой машине) были повешены наоборот. Рассвирепевший Руднев свалил неблагодарную работу по обучению команд новых крейсеров на Небогатова, а сам, от греха, убрался в море на "Варяге", прихватив для компании "Богатыря".

   Намедни ему припомнилась одна из гадостей для японцев, которых так много, задним числом, было придумано на Цусимском форуме в его времени. Сейчас на "Богатыре" водолазы готовились к погружению для поиска подводного кабеля, а на "Варяге" минеры под чутким руководством адмирала изобретали гидростатический взрыватель.

   Места где подводные кабели, по которым в Японию шли сообщения из Европы и с театра боевых действия, выходили на берег острова Цусима были русским прекрасно известны. Кроме этого, Рудневу было известно, что в составе японского флота был и мобилизованный кабелеукладчик. Так что просто порвать кабель, это значит оставить японцев без связи на неделю, не больше. Теперь Руднев хотел убить двух зайцев одним выстрелом. Пока десантная партия с "Варяга" разоряла телеграфную станцию на берегу, на "Богатыря" с берега в шлюпке перевезли отрубленный конец кабеля (водолазам даже нырять не пришлось). Зацепив конец кабеля за корму крейсера, его отволокли на пять миль в море и уже там утопили, предварительно навесив на обрезанный конец сюрприз, который так тщательно изготавливали на "Варяге".

   Спустя две недели "Фудзи-Мару", эскортируемый старым крейсером "Идзуми", дошел, наконец, из Японии до места обрыва кабеля. Единственный доступный на то время способ проверки состояния кабеля заключался в его подъеме на поверхность на барабане кабелеукладчика, чем японцы и занимались. Проще всего, было бы проложить новый кабель параллельно старому. Однако всего предусмотреть не возможно и запасов кабеля такой длины в Японии до войны не заготовили, а сейчас закупать доставлять их из Европы или САСШ было бы слишком долго. Вот и приходилось сейчас "Фудзи-Мару" на черепашей скорости в 4 узла вытягивать милю за милей кабель из воды и снова топить его за кормой.

   Когда, наконец то, не доходя пару миль до острова Цусимы, вытягиваемый из воды кабель стал отклоняться от первоначального маршрута, на корабле началось всеобщее ликование. Было очевидно, что место обрыва было уже близко. Еще пару часов на сращивание кабелей, пяток на протягивание нового кабеля до острова и с нудной и тяжелой работой будет покончено. Увы, радость была преждевременной. Не успел еще показаться из воды обрубленный конец, как смотрящий за вытягиваемым кабелем закричал, что к кабелю привязана металлическая банка. Стоило вылиться из нее морской воде, как пятью метрами ниже поверхности моря замкнулся взрыватель на связке из пяти гальваноударных шаровых мин. Силой одновременного взрыва пяти мин "Фудзи-Мару" разорвало практически пополам, гибель корабля была почти мгновенной....

   Руднев, решил подстраховаться на случай нестабильной работы собранного "на коленке" взрывателя, увеличив силу взрыва. Ему, как всегда некстати, вспомнилась любимая поговорка его военрука – "недостаток точности с лихвой компенсируется мощностью боеголовки". Вертящийся вокруг кабелеукладчика "Идзуми", который не мог управляться при ходе менее 8 узлов и беспрерывно кружил вокруг охраняемого транспорта, или забегал вперед и ложился в дрейф, успел подобрать пятнадцать членов команды. Спастись сумели в основном находившиеся в момент взрыва на верхней палубе. Теперь у Японии не было не только прямой связи с континентом (все извстия из Кореи теперь шли сначала в Европу, потом в Америку, а уже потом оттуда в Японию), но и кабелеукладчика способного эту связь наладить.

   По возвращению Руднева из очередного диверсионного похода, ему снова пришлось заняться настоящей работой – все крейсера ВОКа снова вышли на совместное маневрирование и стрельбы. За две недели отсутствия Руднева Небогатов сотворил чудо – все броненосные корабли устойчиво держали строй, и довольно таки сносно совместно маневрировали. Проблемы начались при стрельбе. Понятно, что на крейсерах итальянской постройки были орудия других, не используемых в русском флоте систем. Понятно, что сама система управления стрельбой тоже была полностью не знакома русским канонирам. Но...

   Но как артиллеристы "Витязя" смогли, с дистанции 25 кабельтов вместо щита для практических стрельб, положить шестидюймовый снаряд под корму буксировавшего, на полумильном канате, тот самый щит номерного миноносца осталось загадкой. Разгадывать ее было некогда – надо было тащить в гавань потерявший винты, рули, а заодно с этим и ход со способностью управляться миноносец N201. Так или иначе, но с каждым выходом в море крейсера все увереннее маневрировали и иногда даже попадали по мишеням.

   Последние пару выходов Руднев и Небогатов, командуя каждый своим отрядом, отрабатывали совместное маневрирование и поотрядную пристрелку. В роли "противника" выступали номерные миноносцы. Всем во Владивостоке было ясно, что приближаются какие-то важные события. Это подтвердила и очередная попытка неизвестного китайца проникнуть в порт, доступ куда для лиц монголоидной расы был закрыт с момента начала модернизации крейсеров. Очередной "бродяга китаец", который был застрелен часовым при попытке перелезть через забор, имел с собой столь не типичную для нищего вещь, как фотокамера...

   Это добавило Рудневу оптимизма – если японцы столь упорно пытаются получить фото крейсеров, то возможно они до сих пор не в курсе как именно были перевооружены "Рюрик" и "Громобой". За неделю до выхода в море в бордели города были отпущены артиллерийские офицеры. Перед посещением заведений они имели приватную беседу с Рудневым, во время которой им был отдан весьма странный приказ. Офицерам с итальянцев вменялось во время "утех" обронить в разговоре друг с другом, что артиллерия Гарибальдийцев абсолютно не боеспособна. Артиллеристам же "Рюрика" предписано было в разговоре жаловаться на старые, полностью расстрелянные стволы орудий.

   Во время последнего выхода на стрельбы на "Рюрике" опробовали только что доставленные затворы новой конструкции. Их использование позволяло практически уровнять скорострельность старых, 35-калиберных восьмидюймовок с новыми, разработанными Бринком с заимствованием ряда решений от системы Кане. Эта копеечная, по сравнению со состоимостью самих орудий, доработка, вкупе с увеличением угла возвышения старых пушек, делала старика вполне адекватным противником любому броненосному крейсеру японцев.

   А с учетом того, что на верхней палубе крейсера вместо снятых тяжелых мачт и 120-мм орудий, были смонтированы "лишние" шесть восьмидюймовок: по одной на носу и корме, способных вести огонь на любой борт, и еще по паре на каждом борту, на местах установки прежних 120-миллиметровых орудий, с соответствующим усилением подкреплений...

   Руднев, прибыв на крейсер после постановки кораблей на бочки, злорадно усмехнулся и предложил Трусову представить себя на месте командира какого-нибудь "Якумо", который окажется в линии напротив "Рюрика". Вместо ожидаемых двух восьмидюймовок в бортовом залпе, по нему будут вести огонь шесть. Причем четыре из них, установленные на верхней палубе, будут на 10 кабельтов дальнобойнее своего оригинального паспортного значения. И все это – при том же самом количестве шестидюймовых орудий в залпе.

   – Вот теперь у Вас, Евгений Александрович, под командованием не устаревший броненосный фрегат, а просто какая – то "нежданная неприятность". Главное, чтобы она "нежданной" и оставалась, до поры до времени...

   Много ли надо удачному прозвищу чтобы прилипнуть к человеку или кораблю, не важно? Всего лишь один раз быть произнесенным вслух.

   Когда до дядюшки Ляо дошли новости, что все крейсера отряда начали свозить на берег дерево, а через неделю Руднев заказал молебен "во одоление неприятеля" в главном соборе Владивостока, он понял что пора отправлять в Японию кодированный сигнал о выходе ВОКа на встречу с "Ослябей". В тот же день на телеграфе Владивостока молодой щеголеватый бразильский корреспондент отправил в редакцию своей газеты заметку о нравах русских офицеров во Владивостоке.

   Через семь дней из Сасэбо к западному входу в Сангарский пролив вышли наиболее быстроходные броненосцы Соединенного флота "Хацусе" и "Ясима", в сопровожнении и для разведки с ними шли бронепалубные крейсера "Читосе" и "Кассаги". Еще через день Камимура, подняв как обычно флаг на "Идзумо", вывел из Сасэбо пять своих броненосных крейсеров. Их сопровождали старые знакомые Руднева еще по Чемульпо – четвертый боевой отряд. В связи со смертью адмирала Уриу, теперь им командовал Того-младший. Для усиления четвертого отряда, которому предстояло сражаться с "Варягом" и "Богатырем", ему были приданы легкие крейсера "Такасаго" и "Иосино".

* * *

   Противники встретились примерно там, где они и ожидали увидеть друг друга. Как и предполагал Руднев, Камимура не стал брать с собой броненосцы – с ними отрядный ход снижался до 18 узлов, и у русских были все шансы оторваться, не вступая в бой. Как и планировал Камимура, его крейсера оказались между русскими и Владивостоком, так что он фактически отрезал русских от базы. Попытайся они после боя улизнуть Сангарским проливом, их ожидала бы встреча с парой броненосцев.

   Боя "пять на пять" Камимура не опасался, полагая минимум два из пяти русских крейсеров ограниченно боеспособными, а остальные три весьма неудачно, для линейного боя, построенными. Прекрасные бронепалубники русских, "Богатырь" и "Варяг", тоже вряд ли могли помочь своим броненосным крейсерам в эскадренном линейном бою...

   Приятно удивив Камимуру, русская эскадра не стала пытаться обойти его крейсера и вернуться во Владивосток. Русские упорно держали курс у Сангарскому проливу.

   – Похоже, что на этот раз наша разведка не оскандалилась, – обратился на мостике "Идзумо" Камимура к своему начальнику штаба капитану первого ранга Като, – судя по настойчивости русских, они и правда идут встречать своих и готовы драться. Что ж, об "Ослябе" позаботится Дева с броненосцами, а наша работа – Руднев с его крейсерами. Сближаемся на параллельных курсах. Не пойму с такого расстояния, кто же у него головным...