Текст книги "Коридор"

Автор книги: Александр Плотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

10 июня 1943 г.

Госп. № 56/358

– А если я вот так пойду? – лицо рыжего исказилось вопросительной гримасой.

– Да ходи ты как хочешь.

Пару часов назад его юный соперник считал, что шахматы и шашки – это одно и то же. А теперь, после того, как он узнал правила, Карл находился в нескольких шагах от мата. – «И как я умудрился довести дело до такого позора. Во всем Хильда виновата »

– Господин оберлейтенант, ну что, вы будете ходить? – У рыжего было такое выражение лица, как будто у него забрали любимую игрушку.

– Да, конечно, – Карл пошел первой попавшейся под руку пешкой.

– Не-е, я вас «съем», – рыжий помахал в воздухе ферзем, который стоял на этой диагонали.

– Да, да. Ты, наверное, прав, – игра уже не доставляла Карлу того удовольствия, которое он испытывал, когда объяснял этому оболтусу правила. Тогда тот все переспрашивал по несколько раз, а потом клал фигуру на место и ходил неправильно. Сейчас же, видимо, пришел час расплаты.

Этого рыжеволосого непоседу звали Феликс. Он относился к той категории «туго догоняющих» людей, над которыми все вечно потешаются. И хотя Карл не был сторонником такого рода развлечений, тем не мене иногда его так и подмывало с ним «побеседовать ».

В свои неполные семнадцать лет он умудрился закончить всего только пять классов. Больше, как считал его мудрый родитель, для работы на ферме было просто ни к чему. Тут, кстати, следует заметить, что последний в свое время ограничился лишь трехлетним обучением, по праву считая образование сына сродни Академии Наук.

Но не все в Феликсе было так безнадежно, как могло показаться с первого взгляда. Каждый человек, пообщавшийся с ним несколько дней, понимал, что тот был не так глуп, как усиленно пытался показать. Просто деревенская жизнь, кроме которой он ничего не видел, отложила свой заметный отпечаток, попутно снабдив обширным багажом маленьких «деревенских» хитростей, одна из которых заключалась в фантастическом умении все «нечаянно » крушить.

За полторы недели общения с ним Карл заметил, как тот очень умело пользовался положением простачка и недотепы в своих целях. Редкое поручение он выполнял без ущерба для просителя. В результате круг людей, пытавшихся его как-то использовать, сократился до одной Хильды, по которой он безнадежно сох. А она, как оказалось…

– Ну так что? Вы будите ходить?

– Может быть, вот так, – Карл вывел вперед коня, сделав тем самым еще один бездарный ход.

Рыжий же, обхватив обеими руками голову, стал разрабатывать очередной коварный ход. Смотря на него со стороны, можно было подумать, что он играет на родовую ферму со всеми ее поросятами и курами, и от его предстоящего хода зависит вся их будущая жизнь.

Быстро отключившись от созерцания умственных напряжений своего соперника, Карл моментально отстранился от происходящего. Из головы все никак не выходило произошедшее накануне, опять перенося его во вчерашний день.

Все началось как обычно. В восемь утра его попыталась разбудить Хильда, но это ей удалось не сразу. Его нежелание просыпаться было превыше всех норм распорядка дня. И тогда после получасовых уговоров она зашла со стаканом холодной воды. В том, что она холодная, Карл убедился еще тремя днями раньше. Когда в ходе его акта «утреннего неповиновения» Хильда, исчерпав все аргументы, прибегла к грубой физической силе – оросила его изо рта половиной стакана этого «жидкого азота». После той выходки Карл думал, что разорвет ее на части, так был зол. Он даже попытался вскочить с кровати, что-то гневно крича. Но увидев ее перепуганное лицо, моментально остыл, как будто до него только дошло действие той воды. Хильда тогда ему ничего не сказала. Она вообще с ним не разговаривала два дня. И только вчера ему удалось с ней помириться.

К ней вообще в отделении было особое отношении. Детский максимализм и бескорыстное желание всегда прийти на помощь делали ее всеобщей любимицей. И от этого ему как-то вдвойне было не по себе. Теперь же, когда их отношения снова наладились, он старался не усугублять ситуацию. Она со своей стороны делала то же самое.

– Ну, что вы выбираете? Душ? Или все же откроете глаза.

– Хильда стояла посреди комнаты и тихо постукивала градусником по стакану. – Я и так делаю поблажку, приходя к вам в последнюю очередь.

– Хорошо, хорошо, я почти встал.

– Почти не считается, – она положила на тумбочку причитающиеся ему лекарства.

– О, опять эта отрава.

– Эта, как вы говорите, отрава почти поставила вас на ноги.

– Почти не считается,– пытаясь скопировать ее тон, произнес в ответ Карл.

Хильда улыбнулась и стала что-то писать в его больничной карте, а он тем временем принялся поглощать свой лечебный «завтрак ».

– Что вы там пишете, Хильда? Какую-нибудь очередную гадость, после которой мне еще чего-нибудь пропишут?

Никак не отреагировав на слова, она продолжала делать вид, что не замечает его.

– Скажите, я надеюсь, от этих химикатов, которыми вы меня пичкаете, не начинают бурно расти брови и волосы под мышками,

– по-прежнему пытался разговорить ее Карл.

На этот раз отреагировав на его болтовню, Хильда подняла глаза, наконец-то обратив на него внимание.

– Только увеличивается длина языка, – произнесла она нарочито официальным тоном.

– Ну, вы меня успокоили, а то я уже начал волноваться, – он сделал многозначительную паузу. – К счастью, это мне не грозит. Ведь моим языком уже при рождении можно было сваи заколачивать. А теперь и подавно. Так что все ваши снадобья будут чем-то вроде витаминов.

Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел доктор Хубер. Судя по его выражению лица, этот визит был только врачебным долгом, который он в отношении Карла выполнял с некоторой неохотой.

– Доброе утро, Карл, доброе утро, Хильда.

– Доброе утро, – в один голос ответили они.

– Как ваше самочувствие, на что жалуетесь? – доктор явно чувствовал себя не в своей тарелке, а Карла так и подмывало убедить его в этом еще сильнее.

– Пока не на что.

Доктор взял у Хильды больничную карту. Перелистнул пару страниц и, что-то в ней отметив, вернул обратно.

– Ну что ж, тогда приступим к осмотру.

– Мне раздвинуть ноги?

В следующее мгновение случилось то, чего никто явно не ожидал. Доктор сначала затушевался, не зная, что сказать. А потом, став в третью позицию, выдал такой монолог, который удивил не только Карла.

– Да, я гинеколог. У меня, между прочим, лучшая клиника во всем Франкфурте. Меня знает и уважает весь город. И я этим горжусь… Это я вам заявляю с полной ответственностью, – доктор остановился на секунду перевести дыхание. Определенно, он был весьма взволнован. – И осколки из вашего плеча доставал тоже я. Между прочим, ваша рана уже почти зажила, во многом благодаря мне. Так что могли бы ради приличия хоть раз спасибо сказать…

– Спасибо.

Своей неожиданной речью доктор разметал в клочья всю самоуверенность Карла. И теперь пришла его очередь краснеть и бледнеть.

– Извините, если я вас обидел. Я не это имел в виду, – его вранье звучало неубедительно, потому что имел он именно то самое, о чем говорил доктор. – «Да, все-таки он посадил меня в лужу. Браво, доктор», – со злостью на самого себя подумал Карл.

– «Одним махом отыгрался за все мои выходки».

Но его, как ни странно, сейчас больше заботило не это. Доктор указал на его место, и это он вроде как заслужил, но в палате сейчас находилась Хильда, а его плоская шутка оказалась к тому же пошлой, и ею, как ему показалось, он умудрился смутить ее, заставив густо покраснеть и тут же отвернуться к окну. – «Теперь эта девчонка со мной еще пару дней разговаривать не будет».

Одно его воодушевляло, что никому из здесь присутствующих не приходилось притворяться или наблюдать все это сторонним наблюдателем. У всех сейчас в голове вертелось только одно желание. Провалиться со стыда сквозь землю, прямо в операционную, которая находилась как раз под ними.

Доктор Хубер тем временем, подойдя к кровати, склонился над его плечом, став осторожно, чтобы не причинить боль, снимать повязку.

– Хильда, подайте мне, пожалуйста, тампон с перекисью.

Хильда, все это время продолжавшая смотреть в окно, повернувшись к ним спиной, обернулась. К своему удивлению, на ее лице Карл обнаружил не скрываемую улыбку. – «А я-то, болван, корил себя за то, что обидел это ранимое создание».

Тем временем повязка с его плеча была безболезненно снята, и Карл увидел свою почти зажившую рану, представляющую из себя два рубца примерно по три сантиметра в длину.

– Раны вас как-то беспокоят?

– Да не особо. Так, только легкий зуд.

Доктор, еще раз кинув взгляд на раненое плечо, поднялся.

– Обработайте рану и наложите новую повязку, – обратился он к Хильде. – Ну, а вас могу обрадовать тем, что завтра мы будем снимать швы. И делать это буду я, так что готовьтесь. – К доктору возвращалось былое чувство юмора – «Да, я, наверное, слегка перегибал палку, потешаясь над ним»

Дав еще несколько поручений Хильде, доктор исчез из палаты, оставив их наедине. Теперь молча выполняя свою работу, она бережно обрабатывала йодом его рану, при этом усиленно стараясь не встретиться с ним взглядом. В ее глазах до сих пор плясали бесята.

– Хильда, а чего это вы все время так улыбаетесь? Поделитесь со мной своей радостью. Вместе похохочем, – Карла здорово раздражало ее игривое настроение. – Надеюсь, вы там про меня никаких гадостей втихаря не думаете.

– Нет. Ну что вы… – теперь она уже даже не скрывала своего сарказма.

– Я так и подумал, – ему еще сильнее захотелось провалиться в операционную. Полторы недели его ерничества с лихвой компенсировались сегодняшним инцидентом. – «И это только утро, а что же будет вечером?».

– Постойте, но ведь вчера вроде был последний день, – попытался протестовать он Хильде, которая катила за собой стойку для капельницы.

За все это время Карл так и не узнал, что же ему кололи. Но после каждой процедуры в течение часа он не мог самостоятельно передвигаться даже на костылях. От действия лекарства полностью нарушалась координация, перед глазами все плыло, вдобавок при этом еще и нестерпимо хотелось спать.

– Сегодня последний раз.

– То же самое вы говорили мне вчера.

– Ну, вчера доктор Кох сказал мне, что швы будут снимать сегодня. А сегодня доктор Хубер все переменил. Но не огорчайтесь. Это всего лишь профилактика, она вам не повредит.

– Так это мне ему надо сказать спасибо. Вот злобный карлик. А я почти дал себе слово, что перестану над ним подшучивать.

– Почему же карлик?– озорно улыбаясь, произнесла Хильда

– Он, кстати, не намного ниже меня.

– Ну, вы все-таки тоже не Клаудия Шифер, – Карл опять поймал себя на мысли, что ляпнул лишнее. Но было уже поздно.

Хильда, медленно подняв глаза, стала, не торопясь, приближаться. Такой прежде ее наблюдать не приходилось. Если раньше он в ней видел только заботливую медсестру или ранимого ребенка, то сейчас она больше походила на разъяренную львицу. Особенно сильно в перевоплощении поражала мимика лица, до неузнаваемости изменившая прежний образ, превратив скромную и кроткую девушку в необузданную и темпераментную хищницу.

– Вы это что хотите сказать? Что я маленького роста? – вооруженная иглой капельницы, она склонилась над головой Карла. А так как ему до конца не были ясны ее намерения, то возникло чувство легкого возбуждения, вызванное приближающейся опасностью.

– Да вовсе нет, вы меня наверное не так поняли.

Количество адреналина все более и более возрастало. Хильда прекратила приближаться. Ее чувственные губы слегка приоткрылись, что Карл воспринял как сигнал к действию. Но не успел он прикоснуться к ним, как Хильда резко дернулась назад, увлекая за собой капельницу, которая с шумом покатилась в дальний угол палаты.

– Кто такая эта ваша фрау Шифер? – произнесла она через какое-то время, снова придя в себя.

Черты ее лица приняли знакомое выражение застенчивости, и только в сверкающих карих глазах еще слегка угадывалось былое возбуждение.

– Фотомодель, – даже не моргнув глазом, выпалил он.

– Что-то я о такой никогда не слышала. Вы, наверное, все это опять выдумали. Как тогда про полеты в космос. И никакая она не фотомодель… а одна из ваших ЗНАКОМЫХ, – слово знакомых она произнесла с особой деликатностью. – Разве может быть фотомодель с фамилией Шифер? Вы бы еще Мюллер сказали. Она, наверное, хрома на правую ногу и дурна собой.

– Да я бы не сказал.

– В любом случае, это не мое дело. Какая мне разница, врете вы или нет. – Хильда пыталась изобразить внутреннее спокойствие, но у нее это плохо получалось. Ее руки слегка дрожали, и в вену она попала только со второго раза, что весьма болезненно отразилось на новом «постояльце» тела Карла.

– Лежите и не двигайтесь, я к вам загляну минут через тридцать,

– Хильда еще раз мельком обернулась и исчезла за дверью.

После ее ухода Карл погрузился в переваривание произошедшего, шаг за шагом проходя все заново. Через минут пять начало действовать лекарство, заводя в голове хоровод легкого головокружения, которое с каждой минутой все больше усиливалось.

– «Да, все-таки она еще та штучка. Теперь понятно, про кого говорят: «В тихом омуте черти водятся». Вот такой вот чертенок с пушистым хвостом», – подняв голову, он увидел, что содержимое банки почти на исходе. А значит, скоро снова придет она.

Его с какой-то двойной силой клонило ко сну. Обычно после самой капельницы он еще минут десять держался молодцом. А тут еще бутылка не закончилась, а в глаза хоть спички вставляй.

Неожиданно внимание привлек странный гул, доносившийся из приоткрытой форточки. Его монотонное жужжание чем-то походило на пчелиный рой. Но механический характер звука все интенсивней стал зарождать в душе тревогу. Не успел он толком осознать, что происходит, как сначала где-то вдалеке, а потом совсем близко истошно завыл сигнал воздушной тревоги. Одновременно с сиреной захлопали выстрелы зенитных орудий, батарея которых находилась совсем рядом с госпиталем.

Опасность напрочь улетучила признаки сна, окончательно приведя его в чувство, но лекарство уже действовало вовсю, причем с небывалой до этого силой. Скорее всего, это было вызвано тем, что обычно процедура происходила во второй половине дня, после обеда. А тут утром, да еще до завтрака…

Непослушной рукой резко выдернув иглу из вены, он попытался встать. Гул самолетов тем временем возрос до необычайной силы. Создавалось такое чувство, что они находились уже прямо над госпиталем.

Это был уже второй бомбовый налет, под который он попадал за время пребывания здесь. Первый случился в ночь на пятые сутки. Тот раз, правда, все обошлось. Сигнал о воздушной тревоге был подан заблаговременно, и за ним успели прислать двух санитаров с носилками. Сейчас же все было совершенно иначе, он уже сам мог передвигаться с помощью трости. Но полное отсутствие координации не давало ему никаких шансов спуститься самому в подвал, в котором находилось спасительное убежище.

Дверь резко отворилась, на пороге стояла взволнованная Хильда. Быстро догадавшись, в каком он состоянии, она тут же подбежала к нему, пытаясь помочь подняться.

– Это я во всем виновата, – произнесла она дрожащим от волнения голосом. – Мне же доктор сказал после завтрака.

– Хильда, успокойтесь, все будет в порядке, – попытался успокоить ее Карл, но слова прозвучали так неубедительно, что в них не верилось даже ему. Каждый следующий шаг давался с трудом, и если бы не Хильда, на которую он изо всех сил опирался, ни о каком спасении вообще не могло быть и речи.

Новый, более грозный звук привлек их внимание, и это было ничто иное, как рев приближающихся к земле бомб. Карл резко обернулся в направлении окна и тут же потерял равновесие, увлекая за собой Хильду.

Почти одновременно с их падением за окном раздалась серия мощной канонады. Она была такой силы, что, казалось, голова не выдержит и расколется надвое. Уже после третьего разрыва в комнату влетели осколки выбитых стекол. По-видимому, бомбы ложились где-то совсем рядом, потому что комья земли влетали в разбитую глазницу окна при каждой новой детонации.

Все вокруг как будто остановилось. Каждый взрыв казался последним, что он услышит в этой жизни. Страх полностью парализовал тело, а в голове билась только одна мысль: «Только не сюда. Только не сюда».

Немного ослабев, канонада стала медленно удаляться, пока через какое-то время не стихла вовсе. Только сейчас Карл понемногу стал осознавать, что пережил, и в голове медленно стал гаснуть тот всепожирающий ужас, сковавший тело и разум.

Все это время он лежал на спине и смотрел в одну точку на потолке. Сверху, прикрыв его своим телом, лежала Хильда. От волнения и страха ее всю трясло мелкой дрожью.

– Хильда, с вами все в порядке? – голос Карла прозвучал так слабо и незнакомо, что он его сам не узнал.

– Да, – дрожащим голосом ответила она.

Подняв голову, Хильда посмотрела на него заплаканными глазами

– Прости меня, я не думала, что все так произойдет. Милый, я ведь тебя чуть не потеряла. Как я могла быть такой дурой?

– Успокойся, все уже позади. Мы живы. И слава богу.

– Ты когда-нибудь простишь меня?

– За что, глупая? Ты ведь мне жизнь спасла, – Карл взглядом указал на торчащие из матраца стекла.

Хильда еще раз крепко прижалась к его щеке. Потом, нежно приподняв его голову, она с опаской поцеловала край губ, затем еще раз. Не в силах больше сдерживаться, Карл ответил на ее призыв. За всю свою жизнь он повидал многих женщин, и было много разных губ и поцелуев, но этот нельзя было сравнить ни с чем. Он был кокой-то особенный. Такое чувство человек испытывает только раз в жизни, при первом поцелуе. И сейчас она вновь сумела передать ему этот удивительно-волнующий миг.

– А, вот вы где! С вами все в порядке?

В коридоре возле процедурной стоял доктор Хубер. Наконец, поняв, чем они до его прихода занимались, он улыбнулся и отвернулся вполоборота.

– Мне, конечно, все равно, но там идет доктор Кох, и ему наверняка не понравится, что пациенты проходят «половое лечение», – довольный своим остроумием, он еще шире заулыбался.

Хильда, успевшая подняться на ноги еще при первых словах доктора, теперь помогала проделать то же самое Карлу. С ее помощью он уже почти успел добраться до края кровати, когда позади раздался недовольный голос доктора Коха.

– Предполагаю, у вас имеются убедительные объяснения того, почему вас двоих не было в бомбоубежище во время налета?

– Да, конечно, – тут же встал на защиту Хильды Карл. Ведь замечания были адресованы именно ей. – Я пытался самостоятельно добраться до подвала. Но у меня это не получилось. По дороге я поскользнулся и упал. К счастью, на помощь подоспела Хильда. Она пыталась помочь, но как раз в это время начался налет, который нам и пришлось переждать здесь.

– Надеюсь, вы мне не пудрите мозги, как своему начальству?

– доктор включил все свое обаяние, буравя обоих «фирменным» взглядом.

Его многозначительная фраза на мгновение смутила Карла. У него даже создалось впечатление, что тот о чем-то догадывается. Но быстро успокоившись, он понял что, то, о чем и мог догадываться доктор, навряд ли как-либо могло касаться его тайны.

– Конечно же, нет. Ведь вы не мое начальство.

После этой реплики весь медперсонал этажа, столпившийся вокруг доктора Коха, вдруг сам понял, где сейчас нужна его помощь. И уже секунд через пять из всей толпы остался только доктор Хубер, который еще до конца не решил, где он сейчас больше нужнее, в туалете или в ординаторской. После недолгих раздумий он выбрал ординаторскую, которая была значительно ближе.

Повернув в сторону голову, Карл увидел замершую в ожидании своей участи Хильду. Она уже успела привести кровать в порядок, убрав все стекла и перевернув матрац другой стороной. Перспектива получить нагоняй от доктора Коха пугала ее не меньше, чем авианалет.

– Ну, ну, – доктор еще раз обвел взглядом комнату, остановив его на искореженной глазнице окна, – Хильда, вы уже закончили?

– Да, герр Кох.

– Тогда пойдемте со мной, у меня к вам есть одно важное поручение.

Хильда молча пошла за ним. Закрывая за собой дверь, она, обернувшись, еще раз посмотрела на Карла, ее глаза излучали счастье. Больше он ее не видел.

– Я уже походил, теперь ваш ход, – голос Рыжего вернул Карла из вчерашних воспоминаний к действительности.

После его последнего хода до мата оставался один шаг. Карл, правда, не до конца был уверен, что тот его видит. Но в любом случае пора было действовать. – «Если он не дай бог выиграет, надо мной будет потешаться весь госпиталь». Но тут без стука отворилась дверь, и в палату пожаловали гости, положив конец их первенству за звание «Худшего шахматиста госпиталя № 56/358».

Их было шестеро. Возглавлял делегацию сам доктор Кох. Следом, судя по форме с церковной символикой, шел военный священник. Это был мужчина лет сорока пяти с седыми, аккуратно зачесанными на бок волосами. Потом шел Отто. О троих оставшихся Карл не имел ни малейшего представления. Все они были примерно одного возраста. Но на этом все сходство и заканчивалось. Тот из них, что находился ближе всех, был высоким брюнетом, с немного вытянутым носом. Он был весьма худощав. Особенно это подчеркивала аккуратно выглаженная, но тем не менее слегка великоватая форма. Стоящий сзади офицер был полной противоположностью предыдущего. Невысокий, плотный крепыш с аккуратной бородкой, напоминающей что-то жюльверновское. Глядя на него, создавалось впечатление, что он старше остальных. Но блеск озорных серых глаз выдавал молодость.

И, наконец, замыкал процессию самый выразительный из всех присутствующих. Цвет его волос граничил между русым и рыжим, а лицо под стать волосам было конопатым. По своей комплекции он был плотным, в компании за глаза таких обычно дразнят толстяками. По совокупности своих внешних данных он был типичным немецким бюргером. И Карл тут же мысленно вырядил его в зеленые шорты с подтяжками, такого же цвета кепку с петушиным пером и белую рубашку. Для пущей убедительности ему в правую руку он всунул кружку пива. И вот вам типичный представитель какой-нибудь там Баварии или Вестфалии.

– Карл, к вам посетители, – начал от лица всех доктор Кох,

– вы кого-нибудь узнаете?

Из присутствующих, кроме доктора и Отто, Карл никого не знал. Встретившись глазами с Отто, он махнул ему головой. На что тот подошел и протянул руку. Все остальные так и остались стоять на своих местах, не решаясь подойти, ожидая, когда их представят.

– Нет, вы знаете, наверное, нет, – Карл быстро вошел в свою роль, даже не заметив перехода. За последнее время он так свыкся со своим «воображаемым» образом, что грань между реальностью и вымыслом постепенно стала стираться. Как говорится, когда человек долго врет, со временем сам начинает верить в то, что говорит.

– Ну, тогда позвольте я. Хотя нет, – доктор сделав паузу, посмотрел на Отто. – Пусть лучше это сделает ваш друг.

Отто, немного смутившись, окинул взглядом окружающих, остановив его на докторе.

– А с чего мне, собственно говоря, начинать?

– С начала Отто, с начала, – шутливо подначил его Карл.

Обстановка начала разряжаться. Заулыбались все, кроме доктора Коха, который продолжал наблюдать за всеми этаким надзирателем.

– Это Рихард Кауфман, – начал Отто, указывая на самого высокого. Тот улыбнулся, подошел и протянул руку.

– Как поживаешь, старина?

– Спасибо, ничего.

Карл им так искренне улыбался, как будто бы действительно давно знал. И ему совершенно не надо было притворяться. От окружающих сейчас исходило какое-то теплое чувство поддержки, в которой он как никогда нуждался.

Отто тем временем продолжал по очереди представлять их Карлу.

– Пастор Теллер, – указал он на священника.

– Я очень рад, Карл, что все обошлось. Я за тебя молился.

– Спасибо, – это единственное, что из себя смог выдавить он. При всем его врожденном атеизме очень непривычно было слышать, когда кто-то на такие темы говорил серьезно. А особенно, когда это касалось лично его.

– Клаус Энгельхард, – сам с шутливой ноткой в голосе представился «капитан Немо». – Отто со своим молниеносным красноречием закончит представлять нас как раз к ужину.

Все еще раз засмеялись, окончательно сняв напряжение.

– Ну, а этого человека ты не можешь не помнить. Вы с ним вместе учились еще в летной школе. К тому же в тебе течет кровь, которую он сдал, когда тебя оперировали, – Отто многозначительно посмотрел на человека, замыкающего процессию, на которого Карл так скоропалительно повесил ярлык «ходячего стереотипа». Тот же стоял возле двери и, густо покраснев, топтался с ноги на ногу, не зная, куда деть бумажный сверток, периодически пряча его за спину.

Все застыли в ожидании реакции Карла, посматривая то на него, то на таинственного незнакомца, которого, по их мнению, он обязательно должен был помнить. Карл же, в свою очередь, окончательно расслабился. Доброжелательная атмосфера пробуждала веселое настроение. И он шутки ради ляпнул именно то, что у него вертелось на языке.

– Неужели Ганз?

На мгновение лица всех присутствующих замерли. Карл тут же в очередной раз выругал себя за неосторожность, дав себе слово об очередном обете молчания. Но то, что произошло дальше, выглядело, по меньшей мере, странно.

– Он меня узнал, он меня помнит, – Ганз подбежал и стал лихорадочно обнимать Карла. – Это тебе, – протянул он бумажный сверток, которым во время теплых объятий успел пару раз оприходовать по голове.

– Дружище, тебе крупно повезло, – заметил Клаус, – потому что здесь ровно половина посылки, которая пришла этому малому. Остальную половину пришлось делить на всех нас.

– Спасибо большое, но это… – Карлу вдруг стало неудобно принимать подарок от людей, которых он, по сути, не знал.

– Да ладно тебе, – не дал договорить ему Клаус. Судя по незакрывающемуся рту, он среди них был самым разговорчивым.

– Кстати, это правда, что ты совсем ничего не помнишь?

– Ну, в общем-то да.

– У меня к тебе тогда будет такая вот деликатная просьба,

– лицо Клауса стало серьезным. – Это скорее даже не просьба, а так – его хождения вокруг да около зарождали мысль, что сейчас прозвучит что-то нелицеприятное.

– В общем, из тех пятисот марок, что ты у меня одалживал за неделю до того, как тебя сбили, можешь вернуть только четыреста. Остальное, как говорится, спишем на боевые.

– Да и мои сто тоже, – подытожил Рихард.

– «Ну и ну. Вот тебе и немецкая педантичность. Я еще не успел выписаться из этого «дурдома», а мне уже счета предъявляют. А может быть, все гораздо проще. Этот оболтус заранее знал, что отсюда свалит, и наделал кучу долгов. Если я когда-нибудь встречу этого межвременного афериста, то, не задумываясь, утоплю в унитазе. Хотя о чем это я???» – Неожиданная развязка беседы вывела Карла из дебрей печальных финансовых размышлений.

Первым не вытерпел сам Клаус, начав истерически хохотать, прикрывая кулаком рот. Затем последовала реакция всех остальных. Смеялись все, даже пастор вместе с доктором Кохом.

Карл, потянувшись к подушке, тут же швырнул ее в Клауса. Но тот ловко увернулся, и удар пришелся по ничего не подозревающему Отто, который немного пожонглировав, умудрился не выпустить ее из рук.

– Уберите с тумбочки графин, – закричал Рихард, указывая на него пальцем.

Все никак не могли успокоиться, продолжая смеяться над розыгрышем, учиненным Карлу. Он же, в свою очередь, тоже не в силах злиться, вместе со всеми хохотал от чистого сердца.

– Вы видели выражение его лица, когда он подсчитывал сумму своих долгов? – не унимался Клаус.

– Ну, вы здесь общайтесь, а мне пора, – доктор Кох подошел к тумбочке и положил на нее картонную папку желтого цвета. – Полистайте это на досуге, думаю, вам это будет небезынтересно.

После ухода доктора Коха все еще больше преобразились, начав наперебой рассказывать Карлу последние новости, происходящие в полку и на фронте. Правда, добрая половина всего им услышанного так и осталась не до конца понятой по причине того, что он иногда просто не понимал, о ком или о чем идет речь.

– Техники, кстати, починили твоего «Фридриха» и даже добились у оберста разрешения не передавать машину вновь прибывшим, чтобы те ее не угробили до твоей выписки. Он, конечно, на них наорал для порядку, сказав что-то в своем духе: «Стране и так не хватает самолетов, а вы здесь решили боевую единицу застолбить за одним пилотом». И так далее… Но при всем его занудстве твой самолет так и остался стоять в ангаре. Оберст не нашел ничего умнее, как направить его на перепрофилактику. Так что техники потом сами не рады были, что подошли к нему с этой просьбой.

– Единственный человек, который остался в выигрыше, это ты. Потому что к твоему появлению в полку самолет будет таким же, как полгода назад, вышедшим с конвейера Братиславы.

Клаус перешел к другой новости, так же занимательно ее обрисовывая. Но его предыдущее сообщение порядком подпортило Карлу этот приятный в общем-то день. – «Лучше бы я ему пятьсот марок вернул».

Новости продолжали сыпаться, как из рога изобилия. Услышав в очередном рассказе упоминания о Хельмуте, Карл решил узнать о нем поподробнее.

– А как там поживает мой друг Хельмут?

В палате воцарилась тишина. Какое-то чувство неловкости, овладевшее сейчас окружающими, постепенно начало передаваться и ему. Как будто он, нарушив табу, спросил что-то запретное.

– Видать тебя сильно долбануло, раз ты опять считаешь Хольцера своим другом, – произнес Рихард, издав звуки, похожие на смех. Но так как его никто не поддержал, то вскоре он стих, погрузив палату в безмолвие.

– А что между нами случилось? – не унимался Карл.

Его вопросы, окончательно отбившие желание вообще что-то рассказывать, все больше усиливали у окружающих чувство дискомфорта.

– Ты знаешь, никто ничего толком не знает, – начал говорить от имени всех Клаус, – нас с Рихардом тогда еще вообще в полку не было. – Клаус в знак подтверждения своих слов обвел взглядом окружающих. – Я знаю только то, что вы с ним в какой-то пивной подрались. А из-за чего? Черт его знает.

Все продолжали молчать, периодически переглядываясь между собой. Карл же никак не мог понять, чего они не договаривают.

– Ну, нам, в общем-то, уже пора,– негромко произнес Отто, поглядывая на часы, – Ваш главврач, надеюсь, не запрет нас в чулане за то, что мы вышли за рамки отпущенных сорока минут.

– Да. Непременно запрет. Причем тебя одного с той грудастой коровой, которая с тебя глаз не спускала в приемном покое, – сострил Рихард, похлопывая Отто по спине.

– И правда, Отто. Мы-то здесь причем, – поддержал Клаус, продолжая подливать масла в костер, на котором сейчас жарили Отто. – Обещание ты один давал, нечего нас за собой на верную гибель тянуть. Пусть лучше эта страстная ведьма тебя одного порвет на части, иначе наш полк лишится целого штаффеля и воевать будет некому.