Текст книги "Тень мечты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Александр Александрович Розов

Тень мечты
(карликовый роман с элементами фантастики)

Если народ не боится смерти, то зачем же угрожать ему смертью?

Кто заставляет людей бояться смерти и считает это занятие

увлекательным, того я захвачу и уничтожу. Кто осмеливается так действовать?

Всегда существует носитель смерти, который убивает. А если кто

его заменит – это значит заменит великого мастера. Кто, заменяя великого

мастера, рубит [топором] – повредит свою руку.

Лао Цзы, Дао-Дэ Цын, 74.

1. Свободный художник. (22 апреля)

Дин Снорри сидел на толстом, почти горизонтальном суку старой сосны, болтал ногами и курил сигару. Почему бы, собственно, человеку не посидеть на дереве рядом со своим домом и не посмотреть на закат солнца – особенно если к вечеру жара спала и дует прохладный ветерок с моря.

Было около восьми вечера. Примерно через час солнце скроется за далекой зазубренной линией лесополосы и на Трою обрушится звездная ночь. Тогда можно отправиться в "Братца кролика" – выпить с кем-нибудь кружку горьковатого эля и послушать свежие местные сплетни. Можно зайти в "Синий краб" и втянуться в какую-нибудь очередную авантюру.

– Мистер Снорри! – крикнул шериф в сторону дома, – можно вас на пару слов?

– Боюсь, пары слов мне не хватит, – ответил Дин, продолжая болтать ногами в воздухе, – для начала, нельзя ли узнать, по какому праву эта куча металлолома давит мои псевдоцилиндрикусы?

– Псевдо-кого? – переспросил один из незнакомцев.

– Я вам напишу на бумажке. Каждый из них стоит десятку и это так же верно, как мои права на данный земельный участок.

– Дин, – примирительно сказал шериф, – у этих парней предписание АНБ, зарегистрированное у судьи. Ты привлечен в качестве эксперта на основании закона об общественной безопасности.

Дин спрыгнул вниз и подошел к машине.

– Инспектор Бликс, криминальная полиция – представился один из незнакомцев, грузный как медведь-гризли, и на вид такой же флегматичный, – а это советник Тилле, агентство национальной безопасности.

Советник – кругленький и подвижный, как ртуть человек со смуглым не то от загара, не то от природы лицом – немедленно взял инициативу в свои руки:

– Мистер Снорри, надеюсь, вы не откажетесь прокатиться до нашего офиса?

– Не раньше, чем мы с шерифом решим вопрос о потраве псевдоцилиндрикусов. Попорчено не меньше дюжины, а будет еще вдвое больше, если конечно ваша колымага не может летает по воздуху. Если я правильно понимаю закон, ваше предписание не дает права истреблять мою собственность, правда Петер?

– Вообще-то, он прав, – подтвердил шериф.

– У нас серьезное дело, а этих зеленых поганок здесь полная лужайка, – заметил Бликс.

– Это потому, что я не позволяю кому попало по ним ездить.

– Подождите, – вмешался Тилле, – мистер Снорри, я полагаю, возмещение в 240 талеров вас устроит?

– Вполне.

– Надеюсь, вас не затруднит написать мне расписку для отчета, – сказал советник, отсчитывая радужные бумажки, – и поехали быстрее, дело действительно срочное.

– Вот это другой разговор, – сказал Дин, залезая в машину, – итак, в чем ваша проблема?

– Один фанат застрелил моль, – буркнул Бликс, – теперь он сидит в каталажке, а вся остальная моль из тейла убитого жаждет его крови.

– Ничего удивительного, – заметил Дин, – его посадят – моль успокоится.

– Все не так просто, – сказал Тилле, – на этот раз моль требует, чтобы фаната отдали им.

– Зачем?

– Не знаем. И еще моль выдвинула ультиматум.

– А раньше они не выдвигали ультиматумов?

– Выдвигали. Но не такие серьезные. Раньше угрожали нарушением работы развлекательных комп-сетей, отдельных подсистем расчетных центров банков, транспортных компаний и тому подобное. Со всем этим мы уже умеем справляться. Ущерб был бы невелик – основные служебные системы физически недоступны для таких акций. Однако сейчас они угрожают чем-то иным.

– Чем же? – спросил Дин.

– В этом-то и состоит проблема. Мы не знаем точно, но имеем основания предполагать, что они задумали нечто действительно опасное.

– И что вы хотите от меня?

– Вы – один из немногих нормальных людей, кто разбирается в социальной психологии моли – если к моли вообще применимо это понятие, – пояснил Тилле, – мы хотим, чтобы вы выступили посредником на переговорах с ними.

– Тейлмены, или, по-вашему, «моль» – тоже нормальные люди, – заметил Дин.

– Это только в теории, – сказал Бликс, – а по жизни, моль – она и есть моль.

– Мы, рилмены, для них тоже только в теории нормальные, – ответил Дин, – а если по жизни, то мы – крабы.

– Мы здесь не на диспуте, – вмешался Тилле, – так что, давайте по делу.

– Ладно, – согласился Дин, – какова моя цель, как посредника?

– Первое – понять, что они задумали, второе – составить психологический портрет их тейла, третье – попытаться найти приемлемый компромис. Именно в такой последовательности.

– Так я посредник или шпион?

– В соответствии с законом об общественной безопасности, вы – лицо, временно мобилизованное на государственную службу.

– Ах, вот как, – сказал Дин и, вынув из кармана трубку, набрал номер.

– Кому вы звоните? – спросил Бликс.

– Доктору Венде, адвокату. Алло, Макс, это Снорри… В двух словах, что такое закон об общественной безопасности?.. Это правда, что по нему можно кого-то мобилизовывать?.. Понятно, спасибо.

– Убедились? – поинтересовался Тилле.

– Просто уточнил.

– Мы приехали, – буркнул шериф, – я вам больше не нужен?

– Да, спасибо, – сказал Бликс.

– Все, что мог, ты уже сделал, впутав меня в это дерьмо – добавил Дин, вылезая из машины.

– Надеюсь, ты на меня не очень дуешься?

– А как ты думаешь?

– Дин, я поставлю тебе дюжину портера, – сказал шериф, – честно.

– Я подумаю. Ладно, джентльмены, я жду официального вручения предписания.

– Будете настаивать? – с тоской спросил Бликс.

– Буду.

Инспектор вздохнул и извлек лист бумаги, украшенный гербом и сиреневыми разводами.

– Динвалд Снорри, эсквайр, в соответствии с законом об общественной безопасности, вы временно мобилизованы на государственную службу, сроком до 30 суток. На время службы вам присваивается звание референта агентства национальной безопасности и устанавливается оклад 25 талеров в час, рабочий день не ограничивается, из каждых 48 часов вы имеете право на отдых не менее 24 часов, из них не менее 12 часов подряд. Заведомая недобросовестность при исполнении обязанностей влечет ответственность до 2 месяцев ареста и штрафа до 10000 талеров.

По окончании срока мобилизации вы вправе обратится в суд за возмещением материального и морального ущерба, если таковой будет причинен вам фактом мобилизации либо характером и условиями службы…

– Обязательно будет, – сказал Дин, засовывая в карман предписание и пластиковую карточку временного удостоверения, – ну, где тут служить?

– За что вы нас так не взлюбили? – поинтересовался Бликс.

– А за что мне вас любить?

– Ладно, – сказал Тилле, – хватит вам собачиться. Давайте работать.

2. Посредник. (22 апреля, поздний вечер)

Иссеченная трещинами глинистая пустыня простиралась до самого горизонта, а над головой висело огромное бело-голубое солнце. Двое молодых аборигенов стояли перед ним – двое мужчин. Они были краснокожие, а вся их одежда состояла из набедренной повязки. Лицо одного было украшено черной полосой, идущей от лба до подбородка.

Другой держал в руке короткую пику, у острия которой была привязана алая лента.

– Я – Тлар, глава тейла Серебряных Холмов, – сказал он.

Возникла пауза. Дин понял: ждут, когда он представится.

– Я – Посредник.

– Ты будешь слушать и говорить за всех Крабов? – спросил Тлар.

– Буду.

– Хорошо. Тогда слушай. Вот Кри, известный у Крабов как Кристофер Белецки. На его лице – черная полоса.

Снова возникла пауза, означавшая ожидание реакции Посредника.

– Что это значит? – спросил Дин.

– Жизнь моего тела в мире Крабов прервана до срока, – ответил Кри, – сделал это Роджер Марко из народа Крабов. Теперь моя душа мертва. Черная полоса – это знак смерти и скорби.

– Но ты жив, – заметил Дин.

– Я жив, – согласился Кри, – потому что хожу на охоту и делаю другие вещи, которые делал всегда, но я мертв, потому что не чуствую ни печали ни радости от того, что делаю.

– Ты слышал, Посредник, – сказал Тлар, – душа Кри умерла и теперь между Серебряными Холмами и Крабами – смерть.

Тлар поднял пику острием вверх и алая лента затрепетала на ветру.

Снова возникла пауза.

– Мы сожалеем, – сказал Дин.

– Будет ли справедливо отдать душу Роджера Марко тейлу Серебряных Холмов? – спросил Тлар.

– Мы считаем, что Роджер Марко совершил преступление на нашей земле и судить его надо по нашим законам, – ответил Дин.

– На вашей земле Роджер Марко убил тело Кри. За это вы можете поместить его тело в клетку – это обычай Крабов. На нашей земле он убил душу Кри. Его душа должна быть отдана Кри – это обычай Серебряных Холмов. Так мы не нарушим ни наш обычай, ни ваш, который вы называете законом.

– Если сделать так, то между нами будет две смерти вместо одной, – заметил Дин, – по нашим законам в клетку помещают живого человека, а не мертвое тело.

– Пусть будет так, как требует ваш закон, – согласился Тлар, – пусть тело Роджера Марко останется живым. Но душа его должна быть отдана Кри. Этим ваш закон не будет нарушен.

– Если мы примем ваши условия – кто поручиться за то, что Роджер Марко останется жив?

– Пусть Роджера Марко поместят во Врата на один день и одну ночь.

Мое слово, что его тело выйдет из Врат таким же живым, как и вошло.

– Я понял тебя, Тлар, – сказал Дин, – я буду думать и советоваться с теми, от лица кого говорю. Потом я вернусь с ответом.

– Я понял тебя, Посредник, – сказал Тлар. – Одну ночь и один день мы будем ждать ответа. На вторую ночь мы заплатим смертью за смерть.

Таков наш обычай. Передай это тем, от кого говоришь.

Дин произнес символ выхода и выбрался из виртуализатора (называемого также Вратами). Бликс и Тилле в глубокой задумчивости сидели у 40-дюймового монитора.

– Все видели? – спросил Дин, неторопливо одеваясь.

– Видели и записали, – сказал Тилле, – сейчас запустим с начала и будем разбираться. Наливайте себе кофе и подсаживайтесь.

– В чем разбираться?

– Я, например, хотел бы знать, жив Белецки или все же мертв, – пояснил Бликс.

– Вы же слышали, – ответил Дин, – он жив в смысле возможности обшения с ним, но в биологическом смысле, он бесспорно мертв.

– Вы что-нибудь поняли, советник? – спросил Бликс, поворачиваясь к Тилле.

– Кое-что понял. Мистер Снорри, с кем или с чем вы все-таки общались? Я имею в виду Кри.

– На сколько я могу судить, это была часть его личности, которую принято называть рассудком. Именно с этой частью тейлмены или, как вы выражаетесь, «моль», отождествляют человеческую индивидуальность. Эта часть каким-то образом сохранилась после смерти тела.

– В каком смысле "сохранилась"?

– Любой уважающий себя тейлмен имеет свой дубль, – пояснил Дин, – это программа, которая действует в соответствующем тейле комп-сети вместо него когда он спит или по другим причинам вынужден оторваться от терминала. Дубль формируется тейлменом индивидуально, поскольку его цель – имитировать рассуждения и действия хозяина. Когда хозяин умер, дубль продолжает существовать. Достаточно качественный в смысле подобия хозяину дубль просто замещает умершего в его тейле.

– Теперь понятно, – резюмировал Бликс, – этот дубль – что-то вроде автосекретаря Белецкого. А сам Белецки – стопроцентный покойник.

Дин не стал спорить. Просто пожал плечами и закурил сигару.

Ничего инспектор не понял, но разубеждать его было не интересно и не за чем.

– А что они говорили по поводу души, которая умерла? – спросил Тилле.

– Это опять-таки касается воззрений тейлменов. Они полагают, что личность состоит из интеллекта, который обеспечивает личную индивидуальность и души, которая рассматривается как приложение, обеспечивающее эмоциональное восприятие – способность испытывать удовольствие и неудовольствие в разнообразных градациях.

– Смотри ты, – удивился Бликс, – у них, оказывается, душа – это вроде члена. Я же говорил: моль и есть моль.

– А у нас вроде чего? – поинтересовался Дин.

– Минутку, мистер Снорри, – перебил советник, – значит вся проблема в том, чтобы приделать к этому самому дублю, то есть к интеллектуальной программе, еще один функциональный блок – душу, как орган удовольствия?

– В общих чертах так, – подтвердил Дин.

– Но если такая душа – это просто некий функциональный блок, зачем им нужен Марко? – продолжал рассуждать советник, – переписали бы ее у кого-нибудь, как модный клип – и все.

– Все не так просто, – заметил Дин, – вот например, иммунная система человека тоже не более, чем функциональный блок. Тем не менее, протезы рук, ног, сердца, почки – есть, а иммунной системы – нет.

Можно только пересадить ее элемент от донора, и то он не всегда приживется. Это – только одна причина, а есть еще и вторая. До сих пор никому не нужно было формализовывать и программировать удовольствие.

Математику, лингвистику, даже семиотику и философию – сколько угодно, но не удовольствие. Кого мог заинтересовать автосекретарь или автопереводчик, который испытывает удовольствие? Да никого!

– Как мы видим, моль это интересует, – возразил советник.

– Так моль, как серьезное социальное явление, существует всего четверть столетия.

– Пусть так, но удовольствие – это гораздо проще, чем интеллект.

– Вы уверены? – спросил Дин, – полагаю, что вы можете описать процесс собственного мышления, а попробуйте хотя бы в общих чертах описать процесс получения удовольствия.

– Ну, я делаю что-то, что мне приятно – и получаю удовольствие.

– Уровень павловской собаки, – прокомментировал Дин, – мясо появляется потому, что зажигается лампочка, а лампочка зажигается потому, что нажимают выключатель. Вопрос-то заключается в том, что есть процесс удовольствия, а не каким способом его можно получить.

Тилле ненадолго задумался, после чего сообщил:

– Пожалуй, я затрудняюсь так сразу ответить.

– И не только вы. Возьмите любой роман. Рассуждения героев описаны до последней запятой, когда же дело доходит до ощущений – будь то удовольствие, гнев или боль – сплошные метафоры, побочные эффекты типа вскриков или потемнения в глазах. А в итоге – испытал герой боль или удовольствие, сильное, слабое, тупое, острое, еще какое-нибудь.

Простая констатация факта – не более.

– А вы бы как ответили? – спросил Тилле.

– По-моему, мы и так уже слишком увлеклись теорией, – заметил Дин.

– Это уж точно, – поддержал его Бликс, – рассуждаем тут, кто как удовольствие получает, а сами сидим по уши в говне и пузыри пускаем.

Делать-то что будем?

– Я все же задам еще один вопрос, – сказал Тилле, – конкретный.

Что по-вашему будет с Марко, если мы запихнем его в виртуализатор и соединим с этими Серебряными Холмами?

– Вероятно, они проведут какую-то операцию с его подсознанием.

Например, выделят и скопируют оттуда какой-то необходимый им элемент.

Вероятно, при этом разрушится целый ряд психических связей и парень станет или психически больным, или дебилом. Разумеется, я могу ошибаться и он останется более или менее нормальным.

– Или покойником, – предположил Бликс.

– Вряд ли, – сказал Дин.

– В любом случае, это не выход, – резюмировал Тилле, – мне просто было интересно ваше мнение. Итак, у нас есть сутки. Какие будут предложения?

Бликс встал и прошелся по кабинету. Налил себе еще кофе. Сделал пару глотков и изрек:

– Полагаю, для начала надо найти этого Тлара и изолировать.

Оставшись без сети, он, как и любая моль, через день сломается и можно узнать у него все про всех остальных, а заодно что за пакость они нам готовят.

– В принципе, разумно, – согласился Тилле, – другой дело, что найти его будет не так просто. Как вы полагаете, мистер Снорри?

– Найти его очень даже просто. Доктор истории и философии Томас Ларсен – он же Т.Лар. – тихо скончался примерно полгода назад.

– Откуда вы знаете, что он же?

– Т.Лар. – его литературный псевдоним для «КС-Монитор». Он под ним написал не меньше двух дюжин статей. А жил он в местечке Серебряные Холмы неподалеку от Пимбо.

– Так что же вы, черт возьми, сразу не сказали?! – взорвался Бликс.

– А вы не спрашивали, – равнодушно ответил Дин.

Тилле повернулся к терминалу и набрал несколько слов. Через четверть минуты пришел ответ.

– Получается, вы беседовали с двумя очень бодрыми покойниками, – заметил он, – и мне не терпится навестить одного из них.

– Прямо сейчас? – спросил Бликс, – до Пимбо верных 300 километров.

– Почему бы и нет? На «юле» долетим минут за 40. Кроме того, с усопшими традиционно общаются в темное время суток.

3. Визит (22 апреля, около полуночи)

Стандартный коттедж типа «бабочка» стоял на вершине пологого холма и был окружен сетчатой изгородью высотой в полтора человеческих роста. Дорожка упиралась в двустворчатые ворота, которые, как это ни странно, оказались открыты. Стоило войти внутрь, как на веранде коттеджа зажегся свет.

– Гостеприимное место, – заметил Тилле.

Бликс молча вынул из подмышечной кобуры пистолет-пулемет, демонстративно передернул затвор. Дин презрительно фыркнул.

Двустворчатые стеклянные двери веранды при их приближении бесшумно распахнулись. Первым вошел Дин, следом – Тилле и Бликс.

Посреди веранды стоял легкий круглый столик, окруженный креслами-качалками типа "надкушенное яблоко". Посреди стола стоял запотевший стеклянный кувшин и полдюжины высоких стаканов. За столом в свободной позе скучающего аристократа сидел загорелый худощавый человек лет 50, одетый в футболку и шорты.

– Присаживайтесь, – пригласил он, – чуствуйте себя как дома.

– Привет, Том, – сказал Дин, усаживаясь и доставая сигару, – надеюсь, ты избавился от аллергии на табачный дым?

– Более чем. Кури, сколько влезет. Кстати, в кувшине твой любимый мятный коктейль.

– Очень мило, что ты об этом вспомнил.

– Может быть, вы представите нас друг другу, – сказал Тилле.

– Разумеется. Доктор Ларсен – советник Тилле, инспектор Бликс.

На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь трелями ночных цикад за окнами. Потом Ларсен, с некоторым недоумением оглядев гостей, спросил:

– Что-нибудь не так?

– Доктор Ларсен, по нашим данным вы мертвы, причем уже довольно длительное время, – осторожно сказал Тилле.

– Пустяки. Это же не помешало вам наведаться ко мне в гости.

– Итак, на самом деле, вы живы. – резюмировал Бликс.

– Не хотел бы навязывать вам свое мнение по этому поводу, – сказал Ларсен, – тем более, как я понимаю, у нас есть другая тема.

– Хорошо, оставим это, – согласился Тилле, – вернемся к нашей проблеме. И, если можно, без троглодитского диалекта, на котором вы говорили с мистером Снорри.

Ларсен улыбнулся:

– Поскольку я в данный момент не при исполнении, то ритуалы не обязательны. Но при условии, что вы, в свою очередь, воздержитесь от своих служебных ритуалов.

– Договорились. Мы вас слушаем, мистер Ларсен.

– А я уже все сказал два часа назад. У меня с тех пор ничего не изменилось. Так что, это я вас слушаю, советник.

– Но вы же понимаете, – сказал Тилле, – что мы не можем взять этого засранца Марко и насильно засунуть в виртуализатор.

– Нет, не понимаю. Мое дело – гарантировать вам, что после предлагаемой операции этот тип сможет продолжать свою общественно-полезную работу по подстриганию кустов шариком или елочкой – он же, кажется, садовник, не так ли? Он сможет также продолжать смотреть футбол, пить пиво, трахать баб, голосовать на выборах, ходить в церковь. Иначе говоря, с вашей точки зрения, он не понесет никакого видимого ущерба. Остальное – ваша проблема.

– Почему вас не устраивает нормальная процедура уголовного преследования? – спросил Тилле.

– Есть две причины. Первая: на мой взгляд основная цель – это не наказание, а возмещение ущерба. Вторая: во всех аналогичных случаях, то есть когда потерпевшими были тейлмены, суд выносил невероятно мягкие приговоры. В данном случае, мой прогноз – три года тюрьмы и досрочное освобождение через полгода – год.

– В каждом конкретном случае могли быть смягчающие обстоятельства, – заметил Тилле.

– Верно. Это смягчающее обстоятельство мне известно. Оно заключается в том, что для среднего обывателя тейлмены – это «моль», то есть, в лучшем случае, антиобщественное явление, а в худшем – раса выродков, подлежащих физическому истреблению. Общество и подпавшие под пресс общественного мнения власти, в том числе судебные, более не рассматривают тейлменов в качестве граждан страны, пользующихся правом на защиту. Обвинительные приговоры по делам об убийстве, изнасиловании, истязании тейлменов выносятся лишь в случаях, когда оправдание просто не лезет в рамки закона.

– Ну, – заметил Бликс, – то, что вы предлагаете, тем более в них не лезет.

– Но пройдет немного времени, – продолжал Ларсен, как бы не заметив реплику инспектора, – и закон будет исправлен в угоду общественному мнению рилменов. Исправлен так, что насилие над тейлменом будет наказываться не строже, чем жестокое обращение с животными. Это при том, что тейлмены составляют, вообще говоря, весьма существенную часть населения.

– Давайте не будем обсуждать общие вопросы, – предложил Тилле, – у нас имеется конкретная задача: найти разумный компромис по делу Марко.

– Давайте. Только я пока не слышал компромисных вариантов.

– Есть только один компромисный вариант, – вмешался Дин, – поскольку, как утверждает доктор Ларсен, речь идет только о возмещении ущерба, надо оценить этот ущерб в деньгах.

– То есть вы готовы выплатить нам виру? – уточнил Ларсен.

– Готовы или нет – это вопрос к ним, – Дин движением головы указал на инспектора и советника.

– А о какой сумме может идти речь? – спросил Тилле.

Ларсен на некоторое время замолчал и уставился в потолок, как будто рассчитывал прочесть там соответствующие цифры. В конце концов это, видимо, ему удалось, поскольку он улыбнулся и назвал сумму.

– Сколько-сколько?

Ларсен молча достал ручку и лист бумаги, аккуратно написал число и передал лист советнику.

– Вы что, собираетесь купить крейсер?

– Вы спросили сумму – я ее назвал.

– Да это же грабеж! – взорвался Бликс.

– А вы полагаете, что человеческая жизнь дешевле? – поинтересовался Ларсен.

– Что скажете, мистер Снорри? – спросил Тилле.

– Вы хотели компромис – вот он, – ответил Дин, – другого я вам не найду.

– Я должен обдумать это, – сказал советник, поднимаясь со стула.

Его примеру последовали инспектор и Дин.

– Думайте, – согласился Ларсен, – у вас есть еще целая ночь и следующий день до захода солнца.

– Мистер Ларсен, – сказал Бликс, – вам придется поехать с нами.

– Вы, случайно, не забыли, что я – покойник?

– Это еще надо проверить!

– Проверяйте, – согласился Ларсен и растаял в воздухе.

Инспектор сочно выругался. На этом визит определенно можно было считать окончнным.

– Вы с самого начала знали, что это – голограмма? – спросил Тилле, когда «юла» взмыла в ночное небо и легла на обратный курс.

– Я бы сказал не «голограмма», а "фантом".

– Какая разница. Скажем, "объемное изображение".

– Разница большая, – возразил Дин, – фантом – это не просто изображение. Это проекция дубля в реальный мир. Вы с ним разговаривали. У вас в кармане лежит бумага, на которой он в вашем присутствии сделал собственноручную надпись.

– Последнее мне как раз и не понятно.

– Технически это не сложнее, чем управление изображением и звуком, – заметил Дин, – а вы теперь имеете более четкое представление о возможностях дублей. Мистер Бликс, например, не будет настаивать на том, что дубль – это просто автосекретарь, а Ларсен – стопроцентный покойник.

– По-моему, моль просто морочит нам голову, – отозвался Бликс.

– Кстати, на счет замороченной головы, – подхватил Дин, – компромис я вам нашел. Надеюсь, мое участие в этой истории вам больше не требуется?

– Должен вас огорчить, – сказал Тилле, – завтра вам придется еще объяснить все это представителю правительства. Нас ждут в мэрии в полдень. А сейчас можем высадить вас прямо у дома.

– Предпочитаю в "Синий краб".

– А не поздно?

– В самый раз, – сказал Дин.