Текст книги "Химера"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

24

… Такси припарковалось у длинного одноэтажного сооружения с двускатной крышей, напоминающее фанерный барак, выкрашенный в веселенький ярко-синий цвет.

– Это – отель? – мрачно спросила Диззи.

– Yah! hostel! – с доброжелательной улыбкой ответил водитель.

– Ну и казарма! – выразил свое мнение Макс, когда они вышли из машины, – дядя Норман, а на войне вы в таких жили?

– Бывало и похуже, – ответил полковник, – например, тент, растянутый на песке.

– Думаю, что внутри это должно выглядеть симпатичнее, чем снаружи, – предположила Элис, – три звездочки…

– Хижина дяди Тома, блин, – перебила Диззи, – ма, а вдруг тут сортир во дворе?

– Не говори ерунды, детка. В номерах – сортир, душ, телевизор и бесплатный Wi-Fi для интернета.

Создатели отеля, как оказалось, сумели-таки впихнуть в крохотные комнатушки нечто вроде санблока с унитазом и душевой кабинкой. Двигаться по номеру можно было только боком. Всю площадь, занимали две узкие кровати из металлических трубок, шкаф-пенал столик и телевизор с огромным плазменным экраном и видеоприставкой. Обнаружив тут же огромную коллекцию фильмов, включая самые свежие мультики, Макс мгновенно и трогательно полюбил этот отель, несмотря на его почти спартанские условия.

– Дядя Норман, я возьму твой ноутбук? – спросила Диззи.

Норман оглянулся на Элис. Она чуть заметно кивнула.

Через несколько минут восторженный вопль возвестил о том, что Wi-Fi действительно имеется, причем с хорошей скоростью. Поделившись этой радостью, девочка нацепила наушники и ушла в виртуальную реальность.

– Все, детская комната сформирована, – констатировала Элис, – может, пойдем, осмотрим окрестности? Я, кстати, не поняла где город?

– Пошли, – сказал Норман, – я тебе покажу.

Они вышли на улицу, и полковник махнул рукой в сторону пологого холма, хаотично облепленного множеством разноцветных, как будто игрушечных одно– и двухэтажных домиков.

– Город Какорток, – пояснил он.

Элис почесала в затылке и задумчиво изрекла:

– Так вот ты какая, Гренландия…

– Ну, – сказал Норман, – пойдем гулять самостоятельно, или позвоним гиду?

– Ты не сочтешь меня неромантичной натурой, если я выберу второе?

– Ни капли.

Он извлек из кармана трубку и вызвал номер

… – Алло, привет, Олав… Да, уже здесь… Стоим, любуемся природой… Ну, еще бы, а зачем я иначе звоню?.. ОК, мы выдвигаемся.

– Кто это? – спросила Элис.

– Капитан Олав Бьерн. Отличный парень, судя по рассказам наших общих знакомых.

– Полицейский?

– Нет, он из службы технической разведки ВВС… Пошли, пройдемся ему навстречу, заодно разомнем ноги.

Капитан Бьерн страдал какой-то сравнительно безобидной формой гигантомании. Сам он был типичным потомком викингов: рыжий верзила весом почти полтора центнера. Его автомобиль – старый армейский «хаммер» – едва помещался на здешних узких улицах. А его планы по ознакомлению гостей с местными достопримечательностями были так грандиозны, что испугали бы даже Наполеона Бонапарта. Говорил он на английском с жутким скандинавским акцентом и чудовищными американскими сленговыми оборотами.

– Короче, дуем в полицейский офис, там уже в курсе, резко находим, кого вам надо, и вы с ним контачите. Дальше отрываем ваше потомство от телека, инета и так далее, сажаем в тачку и пилим смотреть городской фонтан, каменную скульптуру, инаксуиты, древний поселок викингов, старую церковь Хвалсей, паб, ледник, полярное сияние…

– А если резко найти не получится? – перебил Норман.

– Да брось ты, – добродушно отмахнулся Олав (на «ты» он перешел в первые 10 секунд разговора), – тут у нас все как на ладони, все всех знают, и вообще весь город два км в поперечнике. Мы уже в центр приехали.

– Это – центр? – удивилась Элис.

– Ну, а что же еще? Вот – «Таг», мэрия, то есть, а вот – полиция.

Хаммер резко затормозил у двухэтажного домика с двумя флажками и эмблемой над дверью.

– Пошли, познакомлю, – сказал Олав, бодро выкатываясь на улицу.

Полицейское управление Какортока представляло собой милейшую кампанию молодых людей обоих полов, которым явно было нечего делать. Гостей из Франции немедленно усадили пить кофе из огромных кружек, а фото Седны Расмун было пущено по рукам. Все поочередно рассматривали молодую женщину в темно-красном спортивном костюме и пожимали плечами. Наконец, какая-то девчонка уселась за компьютер и через минуту из принтера выползли четыре листа. На одном была подробная цветная карта окрестностей, на другом – фото группы каких-то домиков с разных ракурсов, на третьем – текст на датском с фото Седны в левом верхнем углу, а на четвертом – генеалогическое дерево.

Все начали живо что-то обсуждать на местном диалекте датского, а Норман и Элис чувствовали себя полными болванами, поскольку не понимали и десятой доли слов.

Наконец, Олав соизволил перевести суть дела на английский.

– Эта ваша Седна – приблизительно троюродная внучатая племянница Илули Расмун-Кооркуп, приемная дочь кузины одного из зятьев ее сводной сестры, в общем, не вдруг разберешь. Расмун-Кооркупы живут вот здесь, на правом берегу озера Тасерсуак, за новым стадионом, отсюда пять км примерно…

Девчонка за компьютером перебила его, выдав несколько фраз на эскимосском.

Олав что-то сказал на том же языке, а потом перевел:

– Ханна говорит, что, судя по компьютеру, эта Седна уже лет 20 здесь не появлялась. Но, может, родичи знают о ней что-нибудь. Только надо договориться заранее о встрече, чтобы они были дома. Что скажете?

– Конечно, – ответила Элис, – и чем раньше, тем лучше.

Снова последовал обмен репликами на датском, и Ханна позвонила кому-то с сотового телефона. На этот раз разговор шел на смеси датского с эскимосским, и продолжался минут десять. Затем девушка положила трубку и сообщила на ломаном французском:

– Мы согласились с Ууса, что вы будете иметь встречу следующий день 11 по часам до полудня. Это будет являться хорошо?

– Отлично! – сказал Норман, – если Олав нас подвезет…

– Запросто, – подтвердил тот.

– А кто этот Ууса? – поинтересовалась Элис.

– Он – племянник Илули, – пояснил другой полицейский, – Он достаточно адекватный. Я имею в виду, он может соображать… Если захочет, конечно. Если будут проблемы можно общаться с его младшими детьми. Ааген и Тейра – нормальные ребята. Как мы с вами.

– Видите, все классно устроилось, – оптимистично добавил Олав, – а сейчас я повезу вас смотреть всякую всячину.

25

… Ууса Расмун-Кооркуп оказался практически чистокровным эскимосом, крепким мужчиной лет 60, с жестким, как дубовая кора, лицом и пронзительно-яркими светло-серыми глазами. По сравнению с почти 90-летней Илули, он и впрямь был адекватен, но говорил только на эскимосском, датским не владел, а о существовании английского и французского знал лишь понаслышке. Кроме того, Ууса пользовался преимущественно эскимосским летоисчислением. Объясняться с ним, используя Олава, как переводчика-любителя, было отнюдь не легко.

– Он говорит: Седна давным-давно живет далеко отсюда, здесь бывает редко, – переводил Олав, – он говорит, его дед видел Седну только один раз, в тот год, когда была теплая зима после сезона темного солнца, когда не севере еще не было американцев.

Норман задумчиво покрутил в руках чашку с местным травяным чаем.

– Что-то я не понял. Седне Расмун не больше 30 лет, а американская база в Туле построена в начале второй мировой войны, я не путаю?

– В 1941, – уточнил Олав, – может, Ууса имеет в виду других американцев?

Снова обмен репликами на эскимосском. Ууса многозначительно кивает.

– Он говорит: да, это было до большой войны, до того, как народ иннуитов начали выселять с севера. Он говорит: в тот год было много промыслового зверя, и дед видел Седну, когда ходил далеко в море. А какой это год по новому календарю, он не знает.

– Ни черта не понимаю, – констатировала Элис.

Сын Уусы, Ааген, увы, отсутствовал. Он, как выяснилось, отдыхал с семьей где-то во Флориде. Дочь, Тейра, должна была вскоре появиться, а ее полуторагодовалый сын – то есть, внук Уусы, помогал лишь тем, что отвлекал старую Илули. Впрочем, она все равно умудрялась то и дело вставлять несколько слов.

– Она говорит: Седна – хорошая, добрая девушка, – перевел Олав, – когда она появляется, то в море очень много рыбы, и все сыты, и звери, и люди. Она говорит: в тот год многие видели Седну. Сейчас попробую выяснить, который год она имеет в виду.

Он начал длинные переговоры с Илули, и, наконец, разведя руками, сообщил:

– Было очень давно, еще до того, как она родила первого ребенка. Она не помнит.

– Ты уверен, что правильно переводишь? – поинтересовался Норман.

– Ну, не знаю. Базовый экзамен по эскимосскому я в свое время сдал неплохо.

– Понятно… А что если спросить про родословную? Я имею в виду, что Седна приходится этой пожилой даме троюродной племянницей, если верить данным местной полиции.

– Сейчас попробую.

Олав положил на стол распечатку генеалогического дерева и, тыкая в него пальцем, стал что-то говорить на эскимосском. Илули и Ууса кивали и вроде бы соглашались.

После 10 минут разговора, Олав развел руками и сконфуженно сообщил:

– Я ни хрена не понял.

Норман сочувственно похлопал его по плечу:

– Что делать, капитан. С лингвистикой у нас не вышло. Попробуем образы.

Он положил на столе фотографию Седны.

Ууса посмотрел на снимок без особого интереса, а Илули даже и смотреть не стала. Олав обменялся с ними несколькими короткими репликами и снова развел руками.

– Они говорят, красивая женщина. Может, родственница.

– И все? – спросила Элис.

– Еще говорят: вот, едет Тейра, спросите лучше у нее.

– А откуда они знают, что она едет?

– Хороший слух, – ответил Олав.

Шум подъезжающей машины стал слышен (для нетренированного европейского уха) минут через 5. Еще через пару минут рядом с «хаммером» Олава остановилось не менее мощное четырехколесное чудище, по какой-то странной прихоти разукрашенное рисунками ежиков, лягушек и зайчиков. Открылась дверь и на грунт спрыгнула девушка, одетая в линялые синие джинсы и ярко-салатную майку с изображением улыбающейся рожицы и надписью «All you need is love».

Она влетела в дом, как небольшой реактивный снаряд, водрузила на табурет объемный пластиковый мешок с эмблемой супермаркета, и произнесла на чистом французском:

– Привет! Вы – те самые агенты из Парижа?

– В общем, да, – ответила Элис.

– Ну, дела! – сказала Тейра, между делом, забрала у Илули ребенка, и пару раз звучно поцеловала в нос, чем вызывала у него бурю восторга.

Только после этого она уселась за стол – и тут же увидела фотографию.

– Опа! Это же наша Джерри!

– Вы ее хорошо знаете?

– Еще бы!

– Как вы сказали, ее имя?

– Полное? Седна Джермина Расмун-Кооркуп. А теперь выкладывайте, с чем явились. Что, Интерпол опять решил на нас наехать?

– На вас – это на кого? – спросил Норман.

– На «зеленых», ясное дело.

– Почему вы так решили?

– А с чего бы вам переться сюда с фоткой Джерри аж из Франции?

– Седна имеет отношение к зеленым?

– Заходы у вас, офицер, как-вас-по-имени. Типа, вопросы здесь задаю я, так что ли?

– Меня зовут Норман Олле и, честное слово, я сам голосую за «зеленых», когда мне не лень идти на выборы. Я из отдела по борьбе с терроризмом, со мной – Элис Сюркуф из криминальной полиции и Олав Бьерн из службы разведки ВВС альянса. У Седны произошел конфликт с арабскими ультра. Плохие парни. Мы арестовали нескольких, и нам нужны ее показания для суда, и для поиска остальных террористов.

– А, ну тогда другое дело. Ненавижу террористов. Пива хотите?

Не дожидаясь ответа, Тейра выгрузила на стол две полдюжины жестянок портера.

– Наша Джерри ничего не боится, – сообщила она, после традиционного «skool», сопровождающего первые глотки пива в любой скандинавской стране.

– Я тоже это заметила, – согласилась Элис.

– А с ними-то она из-за чего сцепилась? – удивилась Тейра.

– Они пытались помешать одной выставке, – ответил Норман.

– Экологической?

– Нет, художественной.

– Наверное, карикатуры на какого-нибудь пророка Мухаммеда?

– Нет, ничего такого.

Девушка задумчиво повертела в руках жестянку.

– Странно как-то… И вы думаете отыскать здесь какие то концы?

– Надеемся.

– Сомнительно, – сказала она, – Джерри здесь почти не бывает. Я сама ее знаю только по интернету.

– А физически вы с ней когда-нибудь встречались? – спросила Элис.

– В детстве. Последний раз когда мне было лет 6, а ей – лет 15. Она приезжала оформить какие-то документы, паспорт, наверное. Она из Расмун-Кооркупов с восточной стороны залива. Может, они и сейчас там живут… – Тейра обменялась с Уусой несколькими фразами, – … да, отец говорит, 4 года назад кто-то оттуда приплывал. Но на той стороне нет полицейского офиса, поэтому считается, что все Расмун-Кооркупы живут здесь.

– Странно, что Ууса про нее ничего не знает, – вмешался Олав.

– Да бросьте вы!

Девушка, схватила со стола фотографию, повернулась к Уусе, и быстро что-то спросила.

Он внимательно посмотрел на фото, улыбнувшись, заявил: «Ткери!» и разразился длинной тирадой.

– «Ткери» – это он так «Джерри» произносит, – пояснила Тейра, – он говорит, она выросла такая большая и стала такая красивая, что сразу не узнать.

– Ясно, – сказал Норман, – а кто ее родители? Я имею в виду, в полицейской базе в графе «мать» написано «Аммасут Расмун-Кооркуп», и дальше две пометки: «приемная» и «пропала без вести». А в графе «отец» – вообще прочерк. При этом Седна-Джермина не очень похожа на эскимоску.

Девушка пожала плечами.

– Кто его знает. У нас это запросто.

– Вот, значит, как… а чем она вообще занимается?

– Много чем. Она – историк, эколог, этнограф. Ездит по миру, занимается наукой, пишет статьи. А еще она добывает деньги из разных фондов для нашего движения. У нее очень хорошие связи в Европе, в Канаде, в Штатах… по-моему, даже в Австралии. Она мне присылала по мейлу фотки из Сиднея.

Тут вмешалась Илули. Подняв палец к потолку, она произнесла какую-то фразу, видимо, многозначительную. Тейра, похоже, резко возразила. Ууса что-то ей ответил. Некоторое время шла бурная перепалка на эскимосском. Потом девушка выразительно махнула рукой – мол, лень спорить, – и, повернувшись к гостям, объяснила:

– Бабушка говорит, что вам имеет смысл съездить к Соакюку, поговорить с ним про Джерри. Она уверена, что он виделся с Джерри, но по-моему, он виделся с другой Седной и со всеми духами сразу, а это разные вещи, верно?

– В смысле? – переспросила Элис.

– В том смысле, что если съесть столько мухоморов, то можно увидеть хоть призрак Лейва Эриксона, который открыл Америку в X веке, если вы понимаете, о чем я.

– Погодите, Тейра, так этот Соакюк, он…

– Шаман, – договорила девушка, – он отличный дядька, но все-таки Седна и Джерри – это не совсем одно и то же.

– Не совсем? – переспросил Норман.

– Ну, как вам объяснить?… А, действительно, почему бы вам не повидаться с Соакюком? Я сама его с удовольствием навещу, так что могу вас отвезти. Завтра днем, например. Это на северной оконечности озера. Я слышала, вы с детьми приехали.

– Да, а что? – спросила Элис.

– Места там очень красивые, – пояснила Тейра, – они такого больше нигде не увидят.

Элис повернулась к Норману.

– А Соакюка не смутит, если мы приедем такой толпой? – поинтересовался он.

– Да что вы, – девушка махнула рукой, – я же говорю, он отличный дядька. Я когда была маленькая, часто у него болталась. У него есть ручной арктический волк. Представляете?

– Может, лайка волчьих кровей? – спросил Норман.

– Это, может, у вас во Франции могут перепутать лайку с волком, – возмущенно возразила она, – но не здесь. Так что, едем?

26

Первым их встретил арктический волк, который, теоретически, не приручается. Ну, а практически – огромный, с сенбернара размером, зверь, лежал на крыше сарая, греясь на солнышке. Видимо, он знал машину Тейры, так что выразил свои чувства исключительно тем, что поднял лобастую голову, навострил уши, зыркнул янтарными глазами, и положил эту голову обратно на мощные лапы.

– Ужасно ленивый, когда сытый, – сообщила Тейра, – но у него есть маленькая слабость.

С этими словами, она вытащила из рюкзака пакет чипсов со вкусом сыра. Невозмутимый, казалось бы, зверь, мгновенно распрямился и одним прыжком преодолел метров 5, так что приземлился в двух шагах от девушки.

– А можно я его поглажу? – спросил Макс.

– Только если хозяин разрешит, – отрезала Элис.

Тут как раз появился хозяин. Невысокий, но крепкий мужчина неопределенного возраста, одетый в свободные брезентовые штаны и белый свитер.

– Я никак не могу понять, чей это волк, мой, ее, или сам по себе – сообщил он на хорошем английском, – мне кажется, он и сам еще не решил. Тем более, ему не до того, он на днях нашел себе подружку. Молодая красивая дурочка, почти как ты, Тейра.

– Уау! – возмущенно отозвалась девушка.

– Тебе не кажется, – продолжал он, – что было бы правильно вначале представить нас друг другу, а уж потом кормить картошкой этого хвостатого негодника?

– А вы настоящий шаман? – поинтересовалась Диззи, пока Тейра думала, кого, кому и как представлять.

Соакюк улыбнулся, показав крепкие, желтоватые зубы.

– По крайней мере, я – более настоящий, чем колдуны в книжках про Гарри Поттера.

– Вы читали Гарри Поттера? – удивилась она.

– По диагонали в интернете, – ответил шаман, – очень трогательно, конечно, но слишком уж не по настоящему. А как тебя зовут, любознательная юная леди?

– Диззи. Это мой брат Макс, а это мама Элис и дядя Норман, они из полиции.

– Как страшно! – он в притворном ужасе прикрыл голову руками, – и кого они здесь ловят? Наверное, хитроумного бандита Вотрена, про которого писал Бальзак?

– Здравствуйте, сэр, – вмешался полковник, – Вотрен, увы, скончался примерно 200 лет назад. Между прочим, именно он организовал парижскую криминальную полицию, хотя до некоторого момента действительно промышлял бандитизмом.

– Тогда кого вы ловите?

– Они никого не ловят, – вмешалась Тейра, – они хотели узнать у тебя про Седну Джерри. Представляешь, на нашу Джерри охотились исламские террористы.

– Они уже, наверное, все умерли, – предположил Соакюк.

– Почему вы так решили? – удивилась Элис.

– А разве нет?

– Не совсем, – сказал Норман, – некоторых мы задержали.

Соакюк громко цокнул языком и пробурчал:

– Им сильно повезло.

– Не думаю. Суда еще не было, но, скорее всего, их посадят довольно надолго.

– Из тюрьмы обычно выходят, а из мира теней обычно нет, – возразил шаман, – Седна не любит, когда на нее охотятся. Пойдемте в дом, я угощу вас чаем с ягодами.

… Они сидели в небольшой гостиной, стены которой были увешаны множеством самых необычных предметов и пили из больших глиняных кружек ароматный чай. Соакюка даже не надо было ни о чем спрашивать, он рассказывал так, будто заранее знал, что больше всего интересует его собеседников.

– Аммасут, ее приемную мать, я хорошо помню. Она была красивая, и имела много детей от разных мужчин. 10 или больше, не знаю. Теперь уже все уехали. В то время у нее уже были внуки, старшая дочь вышла замуж за норвежского нефтяника, старший сын сделал хороший рыбный бизнес в Канаде, а второй сын занялся туризмом в Исландии.

– А не знаете, что с ней случилось? – спросила Элис, – В полицейском досье написано «пропала без вести».

– Аммасут без вести пропасть не могла, – веско сказал шаман, – наверное, когда стала совсем старая, то уехала к кому-то из детей, а полиции сказать забыла.

– Я знаю, что здесь нередко люди пропадают в море, – заметил Норман.

Соакюк рассмеялся и от избытка чувств хлопнул себя по коленям.

– Приемная мать Седны пропала в море? Скорее Луна пропадет в море вместе с Большой Медведицей и Полярной звездой. Так вот, в то время Аммасут было уже сильно больше пятидесяти. В таком возрасте не очень хорошо рожать, но без малышей ей было скучно. И вот, как-то утром, идет она кормить ездовых лаек, а там – девочка, примерно годовалая.

– Подкинули? – предположила Элис.

Шаман пожал плечами и продолжал:

– Аммасут очень радовалась, что девочка уже немножко говорит на нашем языке и даже знает свое имя. Правда, удивлялась, что имя такое странное, но уж какое есть, такое есть. Менять нельзя. Потом уже все поняли, что имя не странное, а правильное. В ту зиму, когда ей исполнилось 6 лет, на той стороне пролива появился белый медведь. Он таскал собак, это иногда бывает. Однажды посреди ночи он зашел на двор Аммасут, и, конечно, лай собак ее разбудил. Потом она рассказывала, как перепугалась, увидев, что дверь открыта, а Седны в доме нет. Вышла на двор – а девочка босиком и в одной рубашке, подходит к белому медведю вплотную, касается его рукой и говорит…

Шаман нараспев произнес несколько слов на эскимосском и пояснил:

– Это значит: «я – Седна, ты – медведь, и ты – мертв». Он упал и умер. Прибежали соседи с фонарями. Говорили, этот медведь был смертельно ранен в схватке с большим моржом. На нем были глубокие раны от клыков. Это бывает. Удивлялись, что с такими ранами он мог еще ходить и охотиться на собак. А девочке просто повезло.

– Странная история, – сказал Норман, после некоторой паузы.

– Да, – согласился Соакюк, – странная. Вокруг нее происходило много странного. Чего только не рассказывали про нашу Седну. Но вас, наверное, больше интересуют не слухи, а то, что я видел сам?

– Да, – призналась Элис, – все-таки слухи сильно искажают события, не так ли?

– Так, – согласился шаман, – но, я подозреваю, вы не очень-то мне поверите… Хотя, кто знает. Мне кажется, вы и сами кое-что видели.

Норман утвердительно кивнул и Соакюк продолжил.

– Для старших сводных братьев и сестры Седна была как дочь, и кто-нибудь из них все время брал ее с собой то в Америку, то в Исландию, а то и в Европу. Так она объездила полмира, много повидала, наверное. Но все равно ей очень нравилось сюда возвращаться, а ко мне она заглядывала непременно. Как-то весной Гуннар из Петерсварде подвозил ее через озеро, и они провалились в трещину в полутора километрах отсюда. Гуннар зацепился штаниной и пошел ко дну вместе со снегоходом. Седна сбросила пуховик и унты, нырнула за ним, вытащила, откачала и доволокла до моего дома на куртке, как на санях, – шаман помолчал немного и продолжил, – в тот день была метель и 30-градусный мороз. Гуннар был крепкий мужчина, но замерз бы насмерть, если бы не сухой пуховик Седны. Она переодела его, как только вытащила. Пуховик был большой, армейский.

– Погодите, а как она сама? – удивился Норман.

– В мокром свитере и мокрых штанах, – ответил Соакюк, – когда она ввалилась в дом, от нее от всей шел пар, как изо рта лайки. Хей, давай быстро спасать дядю Гуннара, так она сказала. Она даже не замерзла, у нее были теплые руки. Мы его отогрели. Если человек жив, его всегда можно отогреть, только надо делать это правильно. А потом Седна стала есть. Она съела подряд четыре фунтовых упаковки бекона.

Норман хмыкнул и почесал в затылке.

– А сколько ей было лет тогда?

– Если считать, что Аммасут подобрала ее годовалой, то 12, но, выглядела она постарше. Когда она приехала через три года, я сказал: хей, Джерри-Седна ты уже стала женщиной. Хотя, чему удивляться? Редкий мужчина на нее не заглядывался. Она тогда долго здесь гостила. Однажды, притащила ко мне молодого канадца, туриста. Я подумал, парень побывал в лапах у медведя, а оказалось, Седна так его любила. Как вам объяснить…

– Я поняла, – перебила Элис, – похоже, Седна за последние уж не знаю сколько лет не сильно изменила своим привычкам в смысле секса. Я видела спину парня, обработанную ее коготками в ночь любви. Впрочем, он не выглядел из-за этого очень несчастным. Скорее наоборот.

– Нет, вы не поняли, – шаман покачал головой, – того парня она притащила на плечах. Он не смог бы сам идти. У меня всегда есть полевой набор военврача. Там антибиотики, кое-какие хирургические инструменты, много чего. Мы лечили парня несколько дней.

– Вы умеете работать хирургическими инструментами? – поинтересовался Норман.

Соакюк подмигнул ему:

– Уж не хуже, чем тот недотепа, который штопал ваше бедро. Осколок, да?

– Да, от мины. Неужели до сих пор заметно? Я уже лет 7, как прихрамывать перестал.

– Мне – заметно, другим – нет. Мне заметно, потому что вы об этом помните. Ваше тело помнит и это можно заметить, если правильно смотреть.

– Что дальше было с тем канадцем? – спросила Элис.

– Выздоровел и уехал. Подарил мне очень хорошие часы, до сих пор работают.

– А как он с Седной?

– Хорошо. Они потом еще встречались. Однажды прислали мне фото из Мексики. Она не всегда так опасно себя ведет, когда бывает с мужчиной. Только если ее цепляет.

– В каком смысле?

– Она так сказала, – пояснил шаман, – я сам не понимаю этого слова.

– Слушайте, – сказала Элис, – может, я дура, но после всех этих историй, мне как-то резко захотелось посмотреть, что там делают мои дети.

– Это нормально, – ответил Соакюк, – пойдем. Мне кажется, мы как раз успеем вовремя, чтобы поесть только-только зажаренной рыбы.

Действительно, у самого берега был разведен костер, рядом с которым расположилась Тейра, Диззи, Макс и… Элис помотала головой.

– У меня в глазах двоится или волков стало два?

– Я же говорил, этот негодник нашел себе подружку, – напомнил шаман.

– Вы хотите сказать, это – дикая арктическая волчица? – спросил Норман.

– Не бойтесь, она никого не тронет, – успокоил Соакюк, – по ее волчьему разумению, мы звери из клана ее мужчины.

– Да? – с некоторым сомнением переспросила Элис, – может быть… Норман, мне будет спокойнее, если ты окажешься между этими милыми волками и нашими детьми.

Полковник пожал плечами и быстро двинулся к костру. Похоже, он был совершенно согласен с шаманом, и ускорил шаг только чтобы Элис не нервничала попусту.